Некромант

Глава 1

Женщина была красивой. Высокие скулы, пухлые нежные губы, тонкая длинная шея и идеальные ноги. Белоснежные руки расслабленно лежали на траве, локоны самого светлого оттенка сена разметались по земле. Картину портил лишь уже начавшийся запах разложения. Осирис, а именно к этой благородной расе, без всяких сомнений, принадлежала когда-то прекрасная двадцатипятилетняя Лилиан Прик, уже никогда не станет предметом гордости своей семьи. И, вот, все что от нее осталось — пустая оболочка, по которой я сейчас пыталась понять, что за напасть настигла Эпис на этот раз.

Пот ручьем стекал по спине, намертво приклеивая майку к коже. Двигая плечами я старалась хоть как-то отодрать от себя противную ткань. В городе стояла невыносимая жара уже как полных две недели, но направляясь сюда и предположить было сложно, насколько сложно будет привыкшему за пять лет к сырости и прохладе подземелий некроманту под палящими лучами солнца.

— Вел, они ждут, — тронув меня за плечо, прошептал на ухо Лео.

Да, и я еще жалуюсь. Крепкого телосложения, в плотной одежде, мой напарник и бровью не пошевелил, хотя красный цвет лица говорил о том, что жаропрочность — не его конек. Еще по дороге в Эпис, в обмен на помощь на другой стороне общины, Лео дал обет телесного смирения Безмолвной. Ни единый луч солнца не должен коснуться знаков смерти. А ими, как известно, у Старших расписано все тело. В водолазке с длинным рукавом и высоким горлом, черной, как самая темная ночь, Лео выглядел гораздо эффектнее, чем пах. Черные, собранные в хвост волосы, явно не помогали ему чувствовать себя лучше. В светлых шортах, сидя на корточках в тени, касаясь прохладной земли, по сравнению с ним — просто шикарные условия. Я поправила перчатки и отвернулась к своей «клиентке».

Тело до меня успели осмотреть. Легкое свечение посторонней жизни пятнами покрывало Лилиан, мешая разглядеть остатки ее собственной энергии. Одно неосторожное движение — и она лопнет как мыльный пузырь. А кляксы вмешательства на ней сейчас, как паутина. Наследили. Черт. Я отерла лоб тыльной стороной ладони, оставляя грязный след на перчатке. Да гораздо проще было рассказать расу, пол, цвет волос и вкусовые предпочтения самого криминалиста, чем найти следы того, кто принес девушку сюда. Подцепив очередное пятно с ноги жертвы, я аккуратно потянула, стараясь не нарушить тонкий мерцающий купол.

Все их самонадеянность. В Домах не преподавали искусство Безмолвной, а к некромантам относились со страхом и пренебрежением с самого начала времен. Нелюдимые, жившие далеко за пределами города, мы были более легендой, мифом, неосязаемым и неизвестным. Некроманты превратились в сказку, которой пугали маленьких детей почти все слои населения. Кто-то уже давно не верил в существование, но вот теперь, такие, как я, ходили по городу, наполняли улицы, бары и пабы. Местные погосты посещались людьми все реже, т. к добрая часть новой расы обитает именно там. С некромантом можно встретиться в магазине или выходя утром на работу. Сказка приобрела облик. Люди цепляются в свои Книги, готовясь выпустить заклинание в спину, стоит только сказать что-то не так. Общество было на грани сумасшествия. И теперь, когда на город спустя десять лет после окончания Бесконечной войны обрушились серийные смерти, люди заранее знали, кого в этом обвинить. Некромантов сделали четвертой расой, еще одним слоем населения. Пол под ногами великих. И даже гонимые всеми воспитанники Дома Рабоса морщились, проходя мимо.

Остаточная энергия была чиста. Ничего, кроме следов от осмотра. Полностью выжженная изнутри жизнь, будто сваренное в кипятке яйцо. Она не имела внешних проколов или повреждений. С сожалением посмотрев на девушку, я пригладила ее растрепавшиеся волосы. Лилиан Прик. Ты станешь или ключом к свободе, или карающим мечом. Но вряд ли тот или иной факт сможет успокоить твоих родных. Такая живая, я все еще чувствую тебя. Но не могу вернуть обратно. Теперь ты в царстве Безмолвной.

Положив руки на землю рядом с телом, я запустила поисковые потоки. Следы. Очень много отпечатков жизни вокруг. Яркие, как палящее солнце над головой.

— Ищи — шепот моего приказа запустил потоки.

Тонкие соединительные нити поползли по земле, ужиками скручиваясь у ног своих «хозяев». Некоторые, совсем тонкие и незаметные, давно оставившие отпечатки, обрывались, не найдя владельца. Надо будет обратить на них внимание. После. Но на всякий случай стоит зафиксировать.

— Лео, — позвала я напарника, — запиши, — сказала, призывая самые тонкие нити обратно, — след десять шагов. Срок — больше пяти дней. Ра, мужчина, врожденные заболевания. Скорее всего сосуды. Возраст тридцать-пятьдесят лет — тихонько потянув, я оторвала кусочек нити и направила на страницу блокнота, сохранился слепок жизни, — след двадцать шагов, круговые. Ходила по одной траектории. Срок — больше семи дней. Рабос, девушка. Истощение. Возраст двадцать-тридцать лет, — и снова обрывок нити устремился на лист бумаги.

Больше пятидесяти следов отобразились на страницах блокнота. Я перестала считать после тридцатого, сосредоточившись лишь на удержании и сохранении слепков. На всякий случай и те, что нашли владельца на этой поляне, свои собственные, Лео. Никогда не знаешь, что точно может помочь. Наконец, количество нитей стало уменьшаться. Потом, посмотрю все это потом. Сейчас самое главное не потерять ничего из вида. Особенности перемещений, срок, повторяющиеся движения. Любая самая мелкая упущенная деталь может стоить еще одной жизни — этот урок некромант Валери выучила очень хорошо. В груди закололо, а я подальше загнала воспоминания. Не сейчас.

Две недели назад, когда все работающие методики исчерпали себя, Старейший получил послание от Правящих с предложением о перемирии и обмене опытом. Для того, чтобы стать полноценными членами общества, учиться в Домах, получить возможность голоса, заниматься людскими занятиями, жить рядом с ними, некромантам требовалось лишь помочь поймать серийного убийцу. Но все мы получали только в одном случае — если убийца не некромант. Конечно, Правящие понимали, что это скорее всего так. Поэтому и позвали нас. Раскрыть дело, получить методики и не дать ничего взамен. А то, что сейчас предстало перед моими глазами — говорило о том, что они правы в своих предположениях. И был лишь один вариант получить хоть какую-то информацию, пока пузырь еще держался.

— Кто осматривал тело? — поднимаясь и отряхивая колени, обратилась я к работавшим вокруг людям.

— Доктор Георг Вильямс, манти Валери. Приятно познакомится — внимательно наблюдавший за моими действиями Осирис протянул руку.

Открытая ладонь. Так много для человека, чья жизнь начиналась в лучших Домах. В глазах мужчины не было злости или пренебрежения. Мягкие черты лица, грустная полуулыбка, пробивающаяся на светлых волосах седина и очки-половинки. Даже край Книги, торчащей из кармана, создавали лишь лучшее впечатление. И не скажешь, что этот человек, так же, как и мы, большую часть своей жизни проводит с трупами. Известный среди людей еще со времен моего детства в Доме Рабоса, как «доктор смерти», участник Бесконечной Войны, Георг Уильямс стал первым сегодня, протянувшим руку некроманту. Я стащила перчатку и пожала теплую шершавую ладонь. Осирис, завершающий жизненный цикл, сто-сто двадцать лет, обожает шоколадный пудинг. Теперь пришло мое время грустно улыбаться.

— Доктор, было бы приятнее, если при других обстоятельствах.

Я замялась. Кажется, что не говорила с обычными людьми целую вечность.

— Можно просто Георг. Не стесняйтесь, коллега, спрашивайте все, что необходимо — размыкая рукопожатие, снова улыбнулся мужчина.

— Скажите, Георг, что вам известно о разнице между энергией и жизнью?

Мужчина удивленно приподнял брови.

— Энергия имеет магическую природу, а жизнь — физическую. Если первое можно назвать даром, то второе — совокупность биологических процессов внутри организма. После смерти энергия не покидает тело сразу, тогда как жизни после остановки биологических процессов больше нет. И если энергия одного человека применима к другому — это можно увидеть по следам.

— Да, все верно, — я кивнула, оглядываясь на тело, — Только и с жизнью на самом деле то же самое. Прикасаясь к чему-либо, даже не используя никакого воздействия энергией — мы оставляем жизненный след. Точно, как отпечаток пальцев, ДНК, следы пота, даже если ты коснулся в перчатках — ты воздействовал своим физическим телом на другое.

— Теория, которая давно была отвергнута, — доктор задумчиво посмотрел на свои руки, а после недоверчиво на меня.

Я кивнула снова.

— На самом деле нашла свое подтверждения среди некромантов. Просто след не энергии, а жизни, может увидеть лишь только тот, что и магию творит не за счет энергии, а за счет собственных жизненных сил.

Георг задумчиво потер подбородок. Конечно он это знал. Магия, считавшаяся запрещенной. Без преобразователя Книги, съедающая самого владельца. Магия жизни, открывающая простор для тех, чьей энергии не хватало для сотворения волшебства.

Да, и не скажешь по нему, что отмерил две стандартных жизни любого человека. Не Осириса. Но и его век, к сожалению, скоро подойдет к концу.

Никто не мог объяснить, почему проживая сто двадцать — сто тридцать лет, любой Осирис вдруг стремительно старел. Говорят, что до Бесконечной войны было не так. Но сейчас от первых следов и до перехода к Безмолвной проходило не больше года. Старческих морщин на лице Доктора еще было не заметно, но тревожная седина висков горела красным сигналом к началу перехода. Да сохранит тебя Всевышний еще на этой Земле.

— А теперь плохие новости. Пузырь энергии истощен, но его целостность не нарушена, — пожав плечами, я развела руки в стороны, — Даже при болезни остаются дыры, Вы же знаете. Когда жертва защищается, используя жизненный потенциал вообще образуется разрыв с грубыми острыми краями. Когда к ней применяется посторонняя энергия — следы смешивания. В ходе обычной жизни, энергетический слой меняется, становится неоднородным. Иначе бы не нужны были преобразователи. А здесь — ничего. Будто в естественный ход вещей не просто никто не вмешивался, а откатил время назад и вернул жертву в состояние младенчества.

Растерянность во взгляде Доктора. Спокойный кивок Лео. Самое страшное еще впереди, Вел. Я собралась с силами.

— Но и это не самое страшное. Никаких следов жизни, кроме как от осмотра, я не обнаружила, — я потерла уставшие глаза.

— Подождите, но как это возможно? Если любое воздействие оставляет след? — доктор недоуменно снова поднял на меня взгляд.

Сцепив руки в замок я заставила себя не отводить взгляд. Костяшки пальцев побелели.

Георг понял.

— Этого не может быть. Но Вы же живые люди, разве нет? — мужчина наклонил голову на бок, будто пытался подглядеть какую-то тайну, скрытую за моими зрачками. Пронзительный взгляд.

Я не выдержала и отвернулась. Что можно говорить, а что запрещено говорить — не моя забота. Обладая большим видением и проходимостью жизни выше среднего, решать, что разглашать а что нет, явно было не мне. Старший рядом, Он приставлен контролировать и защищать. А я — просто инструмент.

— Конечно, Доктор — спас мое положение Лео, вовремя подошедший и закрывший меня плечом — но мы управляем материей жизни. И поэтому наши потоки строго контролируются и не оставляют следов. В противном случае, с таким расходом жизни, мы бы умирали каждый месяц.

— То есть ваше однозначное заключение то, что это сделал тот, чьи прикосновения не оставляют вмешательства жизни? Некромант?

Лео тронул меня за плечо. Моя миссия. Старший не вмешивается, не трогает жизненные потоки. Он ценнее. Поэтому ничего и не может увидеть и сказать. Тишину можно было резать ножом. Кажется, что сейчас хорошо слышно, как несуществующий ветер шевелит волосы на затылке. Да, Доктор. Я очень хочу сказать, что Да. Но и тогда мне не ясно, как оболочка осталась целой. Надо решать проблемы по мере их поступления. Есть все же мизерный шанс. А раз так — не собираюсь брать на себя ответственность за гонение всей общины назад в небытие. Уж простите меня.

— Конечно нет. Раз этому смогли научиться некроманты, то мог и еще кто-то. Я не хочу быть однозначна в выводах, пока не увижу все тела. Лилиан сегодня может нам помочь только одним способом. Но для него нам нужно разрешение от родных, запрос от детектива, его присутствие и что-нибудь поесть — я замялась, неловко поправляя рукой майку.

В животе очень давно ничего не было, а расход жизни за сегодня уже превышает обычную дневную норму.

На этот раз кивнул уже Доктор, отирая пот со лба платком.

Жутко хотелось пить. В тени деревьев стоял катафалк, около которого я собиралась поискать воду. Двое привалились к стволам деревьем и о чем-то увленечнно разговаривали. Все вокруг не торопясь сворачивались, и лишь эти ребята смеялись и ждали, пока мы закончим свою работу. Есть! Пластиковая бутылка блеснула на солнце в руках одного из Рабосов. Да, кем же еще могут работать дети, которых выращивали для войны. Рука автоматически потянулась к шее. Шрам с номером чесался каждый раз, когда вблизи были братья. Все в Доме Рабоса — братья и сестры. Нас очень убедительно учили, чтобы непослушные сиротки это запомнили.

Воспоминания нахлынули горячей волной. Запах паленой плоти, стоявший в приемной. Бритые детские головы. Ледяная вода Исиды, убивающая и дающая. Первый поход. Следующий. Снова и снова. Тела и кровь, которой нет конца. Я вздрогнула и прибавила шаг. Братья и сестры. На самом деле — пушечное мясо. Солдаты, клейменные, как скот.

— Прошу прощения, а у вас не будет воды? Наша закончилась, а тут стоит такая жара, — зачем-то я провела рукой вокруг.

Девушка с парнем переглянулись. Маленькая и хрупкая, я не помнила ее в Доме. Скорее всего лет на семь младше меня и на две головы ниже. Совсем низкая. Странно, как Дом пощадил ее. Скорее всего совершенно недавно покинула стены сиротского приюта. Что-то в ее взгляде мне совершенно не понравилось. Нечто знакомое мелькнуло и тут же исчезло.

— Конечно.

И, не успев опомниться, получила поток холодной воды в лицо. Я изумленно заморгала, руками вытирая глаза.

Рабосы загоготали. Ну да, а чему еще нас там учили? Обижать слабых, держаться ближе к тем, у кого власть, выживает сильнейший. Желание схватить поганку за шею и приложить лицом о дерево было нестерпимым. Но я держалась. Во имя всех даров Безмолвной и прав некромантов. Я не могла позволить тому, что произошло, нарушить все, к чему так долго шла община. Ну подумаешь облили водой. Безмолвная учит смирению и созиданию. Да и все не так плохо, освежиться то мне дали. Я сжала руку, тормозя потоки, вырывающиеся в сторону дебоширов. Нельзя, жизнь надо восполнять жизнью. Девушка тревожно держалась за уголок своей Книги, готовясь выхватить ее в любой момент.

А вот парень пытался вжаться в ствол дерева. Держаться с сильнейшими. Я хмыкнула.

— Тебе тут не рады, некромант. Просто иди и делай свое дело. Мы не трогаем тебя — ты не трогаешь нас, усекла?

Сленг своего Дома резанул ухо. Черненькая девочка, видно, что как и большинству, ей достались доминантные признаки Ра. От Осирис в ней только алебастровая кожа, необыкновенно переливающаяся на солнце. Мне от них не досталось ничего. Смуглая, с темно-зелеными глазами и редкими темными волосами, стянутыми в короткий хвост на затылке, едва державшихся в резинке из-за их длины, я была скорее больше похожа на Ра. Хотя и для них мне не хватало крепких мышц и хоть каких-нибудь форм. Костями, обтянутыми кожей, отличались лишь некроманты.

— Сытого дня тебе.

Легкий поток вырвался с кончиков пальцев и медленно пополз в сторону Рабоса. Сделанное не воротишь.

Девушка удивленно приподняла брови, а я, попрощавшись по традициям Дома, уже отходила обратно к месту преступления. И чего так удивляться? Будто люди сразу рождаются некромантами. Улыбнувшись своим мыслям, чуть не врезалась лбом в Старшего, словно из под земли возникшего передо мной. Лео отодвинул меня за плечи, внимательно осматривая лицо. Ну подумаешь, вода капает, что меня теперь, взглядом высушить надо что ли? Да и вообще меня все устраивает. Старший убрал руки и отер их о бока плотной ткани штанов.

— Там детектив приехал, Вел. Веди себя достойно.

Лео посмотрел так, словно не меня только что совершенно безнаказанно окатили из бутылки. Ну ладно, может и не совсем безнаказанно. Подумаешь, девчонка споткнулась. Дважды. И немножко упала. С кем не бывает. А старший лишь набрал побольше воздуха и выдохнул. Статуя, а не мужик. Ну да, у нас только я веду себя, как ребенок.

Настроение ушло, как только я выглянула из-за плеча Лео. Лучше бы меня облили водой еще раз. Я незаметно ущипнула себя за ногу — да нет, не сплю. Уверенным шагом, к нам приближался Георг с … детективом? Что ты забыл здесь? Сохранять лицо было сложно. Но я старалась. Пять лет. Мелькнула мысль — а вдруг не узнает? Все же большой срок. Но тут же ушла. Он уже заметил меня. Взгляд, которым можно было превратить бушующее пламя Врат в ледяную статую вместе со всей очередью душ.

— Господа, а вот, собственно, мой хороший друг и детектив по данному делу, Эрик Крейн, — с необычайной гордостью представил нам спутника Доктор.

Если бы он знал. В горле пересохло и я постаралась сглотнуть несуществующую слюну. Эрик смотрел на меня, а я старалась убрать глаза подальше. Крупная дрожь шла по телу, он не мог не заметить. Эрик Крейн, наследник одной из самых известных семей Осирис. Как же ты изменился за это время. Высокий и широкоплечий, гораздо выше любого из нас, с серебристо белыми волосами, теперь остриженными коротким ежиком, и серыми, как туман, глазами, под которыми залегли глубокие тени. Простая легкая одежда, удобная обувь. Все это не слепило людей дороговизной. Ты стал обычным, как все. Лишь Книга в потертой черной коже, зажатая в в руке, напоминала о принадлежности к Крейнам. Но даже сейчас мы были бесцветными по сравнению с тобой. Ореол силы, от который сложно вздохнуть и пошевелиться. Один из самых высоких потенциалов энергии в Эписе. Всегда был необычайно красив. Я постаралась отвернуться, но Лео не дал, строго дернув меня за рукав. Хотела ответить, кого он будет дергать, но промолчала. Просто не привлекать лишнее внимание и тогда меня не разорвут.

— Эрик, это мант Лео и манти…

— … Манти Валери, я полагаю?

Георг поперхнулся и закашлялся. Лицо Доктора покраснело и на глазах выступили слезы. Лео недоуменно смотрел на меня, безмолвно требуя объяснений. А я лишь старалась не сорвать сейчас все. Нет смысла злиться на него, кроме меня самой виноватых нет. Я резко выдохнула, но дрожь в пальцах все равно никуда не делась.

— Эрик, — слова царапали горло, — я очень рассчитываю, что…

— Манти Валери, что Вы можете сказать по делу?

Отрезал. «Вы». Как помои швырнул. Умел он опустить одним словом. С Крейном надо дружить — все знали это. И стремились. Чтобы заметил, или хотя бы не трогал. Только не я. Что может делать Эрик, когда кто-то ему неприятен, было известно одной манти совсем не по наслышке.

Сейчас же, уверенный, с выправкой аристократа, детектив не собирался выяснять отношения. Наследник Крейнов на службе у Правительства. Подумать только, благородство из всех щелей. Хотя мы и были вместе на ней, почему-то удивлялась до сих пор. Я повела плечами, расправляя спину. Прошло слишком много времени, о чем нам спорить. Пропасть непонимания, стала уже просто бездонной. И все равно, внешне спокойный Эрик, я же вижу, как серые глаза потемнели от злости. Он прав, сто тысяч раз всегда был прав. То, что ты собрался говорить только о деле — очень хорошо. Только не взболтни ничего, Крейн. Иначе все это было просто зря.

— Ничего точно я не могу сейчас сказать, есть несколько предположений, но я правда боюсь быть своевременной в выводах.

— Выводы буду делать я. Факты.

С ним невозможно разговаривать. Да, я уже и забыла об этом. Скрипнув зубами, постаралась не закатывать глаза.

— Скорее всего некромант. Нам нужен призыв, Эрик.

— Вам? — Осирис усмехнулся.

— Прекрати.

— те. Что именно? — разглядывая свои тонкие длинные пальцы, произнес Эрик, противно растягивая слова.

Будто и правда это нужно только мне. Можешь сколько угодно делать вид, что плевал на всех, но я то точно знаю, кто из нас болеет одержимостью спасать всех. Будь умнее, Вел. Снова зудела шея, но я удержалась от нервных движений.

— Хорошо, я поняла. Мне, Эрик, нужен призыв. Не могли бы «Вы», — чуть не подавилась, — запросить разрешение у родственников на ритуал?

— Нет, — и, не успела я вставить и слова, как мой когда-то друг кинул приказ скучающим Рабосам — пакуйте тело.

— Стоп! — я схватила детектива за рукав, задыхаясь от собственного возмущения, — Ты не посмеешь. Эрик, скажи, что это не серьезно.

Холодная рука Осириса опустилась на мои пальцы, разжимая вцепившуюся в его локоть кисть. Пошатнувшись, оглянулась в поисках помощи. Лео лишь стоял в стороне. Надсмотрщик, хотя бы помог! В конце концов я тут по делам Старейшины. Но нет. Не вмешиваться. С надеждой я перевела взгляд на Георга, но тот лишь отрицательно помотал головой, убирая руки в карманы.

Если Эрик Крейн сказал «нет» — это значит «нет». Мои пальцы захрустели в ладони детектива.

— Прекратите истерику, манти. Семья Прик согласилась на осмотр Лилиан некромантом лишь при условии, что не будет производиться вмешательство в естественный ход вещей. Я только что был у них. Они непреклонны.

Вырвав руку из жесткой хватки мужчины, уставилась ему в глаза. Он серьезен. Тени на лице, морщина на лбу. Если сильнейший не справлялся — значит и никто из людей не сможет. Почему я даже не подумала о том, что само Правительство запросило нашей помощи? Сколько же ты уже не спишь, Эрик? То, как еле заметно опустились плечи, чуть наклоненная в бок голова, подергивание века. Я втянула воздух сильнее. Запах елового леса и морозной свежести. И еще что-то новое. Костер? Тряхнув головой, я пыталась согнать видение. Надо посмотреть внимательнее, выходя за слой реальности.

Тихонько отпустила вырывающийся из кончиков пальцев поток. Нить коснулась ноги Эрика и поползла вверх, тонкой пленкой растекаясь по оболочке энергии. Опасения подтвердились. Магия Крейна была в опалинах. Прорехи в энергии. Ты страдаешь бессоницей и бесконтрольными выбросами. Интересно, знает ли кто-нибудь, что из уравновешенного и веселого парня Крейн превратился в параноика, спящего в обнимку с Книгой? А я ведь и подумать не могла, что тебе это может быть еще нужнее, чем мне. Какие же тайны хранит Эрик Крейн?

— Жду Вас и Вашего друга, — Эрик кивком указал на Лео, — в Башне Смотрящих. Сегодня, в четыре часа. Мы опрашиваем всех некромантов, присутствующих в городе последние две недели. Не опаздывайте, — договорив, Крейн отвернулся и направился прочь.

Под яркими солнечными лучами хорошо было видно летающую в воздухе пыль. Ободранные выцветшие обои в жуткий цветочек местами покрывала плесень. На черном кабеле в середине комнаты висела одинокая лампочка. Единственное окно без занавесок не давало и шанса хоть как-то скрыться от убивающего солнца. Хотя грязный слой на нем скорее всего немного притуплял поступающий в комнату свет. Старый деревянный шкаф с открытой дверцей покосился на один бок. Кажется он еще стоял только потому, что опирался на железную маленькую кровать.

Опустилась на матрас под жуткий скрип пружин, распугивая живших тут клопов, я чуть ли не носом уперлась в тучную хозяйку помещения, расположившуюся на единственном в комнате стуле с разными ножками. Служил он тут, судя по всему и столом, и вешалкой.

— Не хоромы, конечно, но ты и не гулять вроде как приехала, — пожилая Ра демонстративно вытащила из бездонной сумки белые перчатки и, аккуратно обработав руки антисептиком, надела их.

— Оплата вперед, — кивнула мне хозяйка помещения.

Я послушно полезла в рюкзак.

Ра внимательно пересчитывала деньги, шепотом повторяя цифры под свой крючковатый нос. Туго собранные на затылке волосы на затылке уже полностью покрылись сединой, но бойкости и активности хозяйки можно было позавидовать. Несмотря на всю свою брезгливость и пренебрежение, от женщины несло страхом. Она так и продолжала сидеть в пол оборота, не выпуская меня из вида, а желтая Книга покоилась на старческих коленях, покрытых тканью длинной легкой юбки. Боялась, но все равно согласилась сдать квартиру на окраине Эписа некроманту. Ну и где же твоя семья, Ра? Вы же так все помешаны на чистоте собственной крови, а в итоге, чтобы жить, тебе приходится сдавать комнату мне.

Окончив пересчет, Ра аккуратно сложила пачку и, перевязав резинкой, убрала в сумку. Перчатки, что интересно, так и не стала снимать. Хмыкнув, я отвернулась.

— Мужиков не водить, трупы свои тут не препарировать. Смотри у меня — если что пропадет — мигом сдам смотрящим, — женщина пригрозила мне пальцем.

Я не смогла сдержать улыбку. Хозяйка посмотрела на меня и как-то расслабилась. Сделав серьезное лицо, я тут же кивнула.

— Ну и как ты, девка, докатилась до такой жизни? — пробурчала женщина, а я просто пожала плечами, — будешь вести себя тихо — продолжишь жить тут. Эх, молодежь, — добавила хозяйка, поднимаясь со стула.

Раздав несколько абсолютно бесполезных советов, убедившись, что прямо сейчас я не собираюсь устраивать пляски с зомби, она, наконец, успокоилась и, скрипнув дверью, ушла.

А я огляделась еще раз. Защелка на двери никуда не годится — надо срочно исправлять. Прикоснувшись пальцами к косяку, еще раз дернула резерв.

— Запрись, — и поток, отделившись от пальцев, заполнил щель между дверью и стеной.

Держать долго такую защиту смысла нет, это неразумное использование жизни. Все, что можно сделать без воздействия — нужно делать без воздействия. Золотое правило некроманта. Иначе оглянуться не успеешь, как в двадцать пять лет останешься беззубой старухой на пороге перехода к Безмолвной. Поэтому всех нас учили работать сначала руками, а только потом — жизнью. Но в таком жилище придется немного вложиться.

Конечно у меня был выбор. Первый вариант — вернуться в Дом Рабоса. Именно там Правящие выделили две комнаты для приехавших в Эпис некромантов. Это был и сиротский дом, куда отправляли всех брошенных или рожденных со смешанной кровью детей на воспитание, и военная школа для тех, кого готовили к служению Всевышнему и Правящим. Достаточно популярным считалось так же отправлять детей из богатых семей Осирис и Ра для воспитания. Действительно, куда еще Правящие могли предложить вселиться еще не друзьям Эписа? Проведя в Доме всю свою жизнь я поклялась никогда не возвращаться. Не собиралась нарушать обещание и теперь.

Если первый вариант пугал меня на уровне физической боли, то второй грозился задушить собственными эмоциями. Упав на железную кровать, я потянула ниточку, которую питала все годы отсутствия, и закрыла глаза. Покажи мне. И тут же в нос ударил аромат сладких жареных пончиков. Чьи-то голоса. Нет, подожди, куда ты так бежишь? Содрал коленку? А что это? Собачий лай? Да, ты же хотел щенка. Я улыбнулась. Как же он заразительно и звонко смеялся. Легонько дернула связь, расширяя поток.

— Я здесь, малыш, — где-то там ребенок остановился.

— У меня щенок. Я назвал его Чик! — тут же похвастался и параллельный поток животной жизни вторгся в сознание. Судя по всему, поднял собаку на руки. Вот в кого такой?

— Умничка, милый. Только не кричи так. Ты же помнишь, что мы разговариваем в твоей умной голове? И это наш секрет, — перед глазами замелькали пятна.

Слишком устала сегодня для долгой связи. Но еще чуть-чуть.

— Мааам, — внутри все задрожало, — уже скоро, правда?

Глаза защипало. Нельзя, связь двухсторонняя. Хотя и нулевой, но он может почувствовать.

— Конечно, милый. Очень скоро, — связь истощилась, а на новый поток сейчас не было сил, — c Днем Рождения, сынок. Я люблю тебя, Масик.

— И я тебя люблю, мам.

Связь оборвалась, оставляя меня обессиленную одну в этой чертовой дыре. Из глаз катились слезы, но уже было все равно. Пять бесконечных лет. Моя жизнь. Как же хочу увидеть тебя. Маленький кулечек.

В ту позднюю ночь я прижимала тебя к груди и не могла заставить отпустить. А ты спал как никогда спокойно и крепко. Тогда я, кажется, плакала в последний раз. Крошечный, только что отметивший свое первое день рождение, сжимал пальчиками воротник моей кофты и мирно посапывал, прижав кулачок к лицу. Положив тогда ребенка в кроватку, я оставила не его, а саму себя. Каждый мой шаг становился болью, пока я не достигла границ Эписа. Это было необходимо. Чтобы защитить тебя, чтобы остаться собой. Необходимо. Но смогла бы я снова поступить так же? Оставить ребенка и исчезнуть, пропасть с лица земли, ни сказав и слова? Еще очень долго я просыпалась по ночам прислушиваясь, а не раздается ли детский плач? Утром, по инерции, варила кашу. Фантомные боли. Я помню, как напевала потоками колыбельные, когда сын еще не мог формулировать мысли. Когда готовилась к переходу, перед заданиями, — каждый раз связывалась, как в последний. И всегда боялась только одного — больше никогда не увидеть. Я вытерла влагу со своего лица, но соленые ручейки продолжали бежать по щекам.

— Очень скоро, малыш, — произнесла я в пустоту, — мама рядом.

Воспоминания о младенчестве сына захлестнули меня с головой. Начало дня выдалось слишком тяжелым. С трудом приоткрыв глаза, я кинула взгляд на часы. Есть еще немного времени. Какая-то мысль промелькнула в голове, но тут же исчезла в погрузившимся в сон сознании.

Глава 2

Жесткие парты и деревянные скамьи, с которых легко было собрать пару заноз за урок. Я отодвинулась на самый краешек, стараясь при этом держать спину прямо, а локти на столе. Закатанные рукава рубашки, больше нужного размера в несколько раз, цеплялись об углы, а недавно обритая голова жутко чесалась. Терпеть, только терпеть и слушать. Надсмотрщик ходил между рядами, а тяжелый кнут в его руках был совсем не для красоты. Я постаралась прислушаться к словам учителя.

— … тогда Всевышний обрушил свой гнев на род людской. И разбушевалось солнце, сжигая все на своем пути. Очистилась земля от человечества. Но милостивый Всевышний сжалился. Вернулась большая вода, зелень снова покрыла землю. И обратил взор свой на выживших. Самые выносливые смогли выстоять на поверхности. Потемнели волосы их, сгорела кожа, покрылось солнечными пятнами лицо. Закалился характер, а мышцы окрепли. Приняли они наказание и опустили голову в покаянии. И дал им Дары всевышний. И назвал он детей своих — детьми солнца. Так появились Ра.

Глубже в землю направил взор свой Всевышний. В подземелья спустились самые быстрые и хитрые. Побелела их кожа без солнца, поблекли глаза. Лишились цвета волосы. Но и их характер закалился, а мышцы окрепли. Надоело им жить под землей и охотиться друг на друга. И их пощадил Всевышний. И дал им Дары. И принял детей своих из подземелий. Так появились Осирис. Поднялись они на поверхность — да не смогли устоять под лучами солнца. Пожалел Всевышний снова детей своих и вложил в каждого вздох, наделяя их долгой жизнью.

Полюбили Осирис и Ра друг друга. И стали наполнять землю. Но дети любви их не помнили великого гнева. Смешанная кровь мешала воспоминаниям рода. Только чистая кровь не забывала. И решили восстать они над Всевышним и править землей. Они напали на Него и сильно увечили. Но выстоял Всевышний. Разгневался Он снова и заклеймил взбунтовавшихся. И отправил ко Вратам в самое сердце Загробного царства Безмолвной. Выстроил в очередь и велел хранителю пропускать в Небесное царство только когда их потомок послужит на Великое благо. Послушалась Сестра. Так появились Рабосы и стали они Войнами.

Задумался Всевышний о силе Даров своих. Расстроили его дети, обратив силы свои против Него. В гневе схватил с полки первую Книгу со Словом своим и кинул на землю. Не мог больше человек использовать Дар, не попросив разрешения Всевышнего через Слово Его. Так появились Книги.

Учитель замолчала. Тишина повисла в аудитории. Лишь шаркающие шаги надсмотрщика и летящая мимо муха нарушали ее.

— Учитель, — девочка с огромными черными глазами подняла руку, — а как же Безмолвная? Она же тоже дала людям Дары?

И не успела она договорить, как кнут надсмотрщика хлестнул ту по спине. Звук удара и рвущейся ткани оглушил всех. Кто-то взвизгнул. Запах крови больно резанул обоняние. Я вздрогнула, поправляя выправку.

— Вот из-за таких, как ты, предки Рабосов никогда не сдвинутся в очереди! — Осирис кричала, выйдя из-за стола, — Никогда и ни единая душа! Все останутся сегодня без ужина, — учитель поправила свои очки, — так, а кто же мне скажет, что будет с тем, кто примет Дар Безмолвной, — ее взгляд шел по рядам и остановился на мне, — Валери?

Я почувствовала, как задрожали колени. Учитель стремительно приближалась, а над ухом уже тяжело дышал надсмотрщик.

— Ты же приняла Дар Безмолвной, Валери? Что будет с тем, кто творит магию без Его Воли? Валери?…

— … Валери?

Резко подскочив, я ударилась ногой о шкаф. Морщась от боли, пыталась понять, какую же подсказку послала мне Безмолвная. Но поймать за хвост убегающую снова мысль мне не дали. Радостный визг разорвал пространство.

— Валери! — сидящая на краешке кровати Ра кинулась мне на шею, — я так рада! О, Всевышний, мы уже и не надеялись! Это правда, правда!

Копна кудрявых рыжих волос, больше похожая на гнездо птицы, чем на прическу, лезла мне в лицо, закрывая глаза и мешая дышать. Приятный аромат жасмина наполнял комнату. И даже пыли, кажется, стало несколько меньше. Я не удержалась и горячо обняла подругу в ответ.

— Эли, еще чуть-чуть — и я останусь совсем без воздуха, — девушка неохотно разжала руки и рассмеялась.

Тонкая полоска губ, маленький носик. Розовые щеки, усыпанные веснушками. Огромные зеленые глаза в обрамлении густых длинных ресниц. Эли будто сошла с обложки журнала про счастье, дом и семью. Не заметить под ее тонким сарафаном, нисколько не закрывающим покатые плечи, большой круглый живот было просто невозможно.

Скинув сандалии, подруга не стесняясь закинула ноги на кровать, и, расположив голову у меня на коленях, легла. По инерции, я запустила руку в ее волосы. Все такие же мягкие. Как и у ее брата. Внутри противно затянуло и я одернула руку, но тут же вернула обратно. Мертвые — мертвы. Живые важнее.

— И что же большой и страшный некромант забыл в нашей скромной столице? — голос подруги завибрировал.

Да, она обожала, когда гладили волосы. А меня это занятие успокаивало с самого детства. В Доме мало, что могло подарить утешение. И она одна из немногих, что справлялся с этой задачей лучше всех.

— Решила вот спасти одну неугомонную рыжую задницу от скуки, — легонько щелкнув по носу подругу, сказала я, — давай, вываливай свои сплетни. Начни с того, куда приличная беременная Ра ходила в таком виде?

Уголки губ Эли дрогнули, а в глазах появилась грусть. Она отвела взгляд. Что-то не так. И я застонала, поняв, что именно сделала. Черт. Куда же еще она могла пойти сегодня. Ободряюще улыбаясь, я погладила ее плечо.

— Расскажи ка мне лучше, тетя Эли, не твоя ли идея Чик, из-за которого мой сын разбил коленку? — заговорчески прищурив глаза, потрепала подругу за ухо.

Изумление, облегчение и радость полились на меня. Наконец-то она расслабилась. Девушка улыбнулась, кокетливо поправляя волосы.

— Ну Чика он назвал так сам, конечно. Самостоятельный для своих шести лет дальше некуда. А то, как собака появилась в большом и белом доме — наша с ним военная тайна, — Эли тоже перешла на заговорщический шепот, — он поклялся, как взрослый, что никому не расскажет. Конечно, кроме папы, няни, дяди Бена и еще пары-тройки человек.

Подруга рассмеялась, а я поглубже втянула аромат ее счастья. Такая заманчивая жизнь. К жасмину прибавились кофейные нотки. Бен. Значит Эли всетаки нашла компромисс с угрюмым и несговорчивым парнем. Несмотря на всю свою серьезность и ужас, который вызывал этот Ра у окружающих, был он глубоко ранимым и мягкосердечным. Именно его жизнь я чувствовала внутри нее. Добрый и любящий животных, Бен мог любого обидчика раздавить в одной руке. А подруга была влюблена в него еще с самых малых лет. Я потянулась, сгоняя остатки сна и кинула взгляд на часы.

— Подожди, — подруга вдруг дернула меня за рукав, — а ты откуда знаешь про Чика?

— А это наша с ним военная тайна, — ответила я, пародируя голос подруги.

Грустная улыбка Эли не удивила меня. Пять лет. Девушка взяла меня за руку и сжала ладонь.

— Знаешь, я никогда не верила, что после всего того, что переживают Рабосы в Доме, ты способна бросить своего ребенка. Даже из-за того, кто его отец, — она замялась, подбирая слова, — вернее, кем он не является. Чтобы там не было между вами, Максик заставлял тебя улыбаться. Я видела, это невозможно подделать. Даже в том состоянии ты светилась, баюкая его на руках. Но все думали именно так. Первый год, — голос подруги задрожал, — мы не могли остановиться, перерывая весь Эпис. Весь Мир, Вел. Мы просто пытались не сойти с ума. Поверь, не осталось человека в Мире, которого не допросил Крейн. И настал день, когда, — она сглотнула слюну, а глаза повлажнели, — все просто похоронили тебя. Даже я, — тонкая мокрая дорожка побежала по щеке Эли, — мне было проще думать, что моя подруга умерла, чем то, что она чудовище. Но ты же знала про сына все, да? — взгляд зеленых глаз, полный слез и надежды, устремился на меня.

Кивнула, не в силах обмануть ту, что знала и хранила почти все мои секреты. Все равно скоро настанет день, когда всем скелетам придется выйти из пыльных шкафов. И я хочу в этот день видеть хотя бы одного человека на своей стороне.

— Я ужасна, Вел?

Погладив девушку по щеке, я убрала влагу, забирая еще оставшуюся в ней силу. Пригодиться. Сильные человеческие эмоции — источник жизненной силы. А то, что сейчас испытывала моя Эли — разрывало ее изнутри.

— Если здесь и есть кто-то ужасный, то только я, — и, не удержавшись, обняла девушку, — прости меня, Эл. Когда-нибудь я расскажу тебе все-все. Но сейчас это просто опасно для нас всех. Знай, что я очень люблю тебя. И как любая нормальная мать, не представляю себя без своего сына. Максим — моя жизнь. И никогда, даже на долю секунды, я не думала иначе.

Эли уткнулась в мое плечо, а я утешающе гладила ее по голове. Подруга, как же ты не вписывалась в эту дыру. В Доме Рабоса была, как яркий цветок, попавший в навозную яму. Веселая и ранимая девочка с косичками среди одичавших и готовых напасть в любой момент Рабосов. О, несмотря на то, что в Доме хватало всех, нас было не просто большинство — мы и были Домом. Голодные, сильные, натасканные для войны. О чем думали ваши родители, когда направили тебя вслед за братом? Какой из тебя Воин? Я хмыкнула. А теперь здесь. Среди этой убогости, на железной кровати в своем нарядном сарафане. Да, на месте твоего мужа я бы заперла тебя на десять замков и держала под защитой.

Вот оно. От этой мысли мои руки похолодели. Я постаралась не вскочить с места. Эли нельзя пугаться, я проверю потом. Не сейчас. Липкий страх сковал внутренности, мешая дышать.

— Эли, — постаралась, чтобы мой голос был спокойным, — а как ты вошла?

Подруга отодвинулась от моего плеча и, поправив волосы, посмотрела в глаза.

— Да у тебя открыто было. А что-то не так?

Эли моргнула, оглядываясь на свою Книгу. Нет, она не боялась меня. Страх на моем лице. Я уже не могла удержать его. Вот, что ее пугало.

Разрыв потока. Энергия моей жизни висела кусками с облезлого дверного косяка. Аккуратно открытый хлипкий замок. Но ничьих следов, кроме Эли, я не видела. Даже следов хозяйки, которые четкими пятнами наполняли эту квартиру перед тем, как я уснула.

В голове щелкнуло. Мысль, которая зацепила еще на поляне. Никаких следов на энергии. Вообще. А это значит, что убийца не просто не оставил свои — он невольно или осознанно, как пылесос, собирал следы всех предшественников. Энергетический пузырь, как у новорожденного. Нетронутый. В горле пересохло. Именно такой был у Лилиан Прик. Но почему на самой поляне они сохранились? Ответ напрашивался сам — туда он переместился. А здесь ходил из угла в угол, осматривал помещение. И меня. Я сглотнула вставший в горле ком. Оно было здесь. Возможно даже прикасалось ко мне. Сидело там, где сейчас сидит Эли. Или около резко посветлевшего окна. Именно поэтому сейчас в комнате стало чище. Оно забрало с собой все следы жизни бывших когда-либо тут людей.

Кинув взгляд на часы, я подобрала под себя ноги, максимально стараясь не шевелиться. Как много мы успели оставить новых следов? Я не стала направлять нити — все, что можно сделать руками — нужно делать руками.

— Эли, звони Крейну. Срочно. И ничего не трогай.

Девушка послушно кивнула, и, покрепче сжав Книгу, достала телефон.

Призвав жизненный поток, я кинула силы еще на одну связующую нить. Все некроманты держали сеть. Достаточно было вспомнить след и дернуть. И у меня получилось.

— Лео, оно было здесь.

И разорвала связь, не дожидаясь ответа. Сна оказалось недостаточно, чтобы наполнить меня, но на нить хватит. Он точно придет. Самое главное, чтобы раньше, чем то, что вызывает во мне ужас.

— Не бойся, — я покрепче прижала подругу к себе, — теперь моих сил хватит на то, чтобы защитить вас обоих.

Подруга кивнула и улыбнулась. Ненавижу врать. Если Оно заявится сюда прямо сейчас, мне придется сорвать печати, чтобы хоть как-то продержаться. Ведь то, что питается остывшей жизнью не может быть обычным некромантом. Энергия — к энергии, жизнь — к жизни, мертвое — к мертвому. Как нельзя смешать жизнь и энергию, имеющими разную плотность и происхождение, точно так же нельзя и живому поглощать мертвое. А то, что остывшее живое — мертво. Спасибо, Безмолвная. Что будет с тем, кто примет Дары Безмолвной? Еще на поляне меня удивило, как же убийца очистил энергию, не оставив следов вокруг. И теперь поняла — оно поглощало мертвое.

Сейчас комната сияла стерильной чистотой. Кажется, что каждую пылинку осмотрели, проанализировали и запихнули в пластиковый пакет, запирая на защитное заклинание. Даже оборванные куски обоев, висящие на стене, были отодраны и пронумерованы. Запах паленого пластика и энергии Марил душил, но я продолжала сидеть на месте.

— Не топчите здесь! — зашипела миниатюрная Осирис с выдающимися формами и дерзко вздернутым носом.

Стоя на коленях и сканируя каждый миллиметр комнаты, младшая дочь семьи Марил Елена, стала грозой для любой выдающейся детали в этой комнате.

В глубоком декольте девушки мог утонуть даже корабль Правящих. Что уж тут говорить о моем голодном до радостей обычной жизни напарнике. Вот и сделал необдуманный шаг в комнату, напоровшись на гнев Осирис, привлекшей его внимание.

Лео усмехнулся и картинно встал у двери на цыпочки.

— Ты в порядке? — кинул мне Старший, поправляя выбившиеся из хвоста волосы.

— Да, — прошептала я, взглядом указала на уснувшую возле меня калачиком подругу.

Лео кивнул. Его поток жизни тягучей волной вырвался из пальцев и, словно густое масло, стремительно начал обволакивать помещение. Не характерная для уставшего некроманта скорость. Напарник где-то питался, пока я спала. Обида накрыла с головой. В общине мы находили место и шли вместе. В подземельях всегда было место для наших иссякших, куда приносили пищу. Я потянула поток к Лео, пытаясь отщипнуть хоть каплю жизни, но напарник отцепил нить. Засранец. На мой немой вопрос Лео просто подмигнул.

Внезапно в комнату ворвались Смотрящие. Два Ра, в зеленых мундирах, плотно застегнутых на все пуговицы. Не успела я подумать, как они выносят эту жару, как парни скрутили Лео, приложив того лицом к стене. Я уставилась на них не в силах вымолвить и слова, лишь недоуменно моргая и открывая рот, как немая рыба.

— Я сказала не топтать! — крик Елены разбудил спящую Эли.

Смотрящие чертыхнулись и поволокли Лео в коридор. Некромант не сопротивлялся. Старейший говорил не использовать жизнь против людей. Но ведь и без нее в силах парня было раскидать смотрящих по комнате. Обет Безмолвной. Телесное смирение. Он не мог сопротивляться. А мне нельзя было вмешиваться.

Элис приподнялась на кровати, а я ободряюще улыбнулась. Сонные глаза ее щурились, было понятно, что девушка еще никак не может понять, где она находится.

Голос Крейна заставил меня вздрогнуть.

— Мант Лео, именем Правящих от лица Всевышнего, вы обвиняетесь в четырех убийствах. Все свои права сможете обсудить в Башне Смотрящих, — каждое слово, доносящееся из коридора, было как удар хлыста, — уводите.

Торопливые тяжелые шаги в сторону двери. Вот промелькнули тени. И за оборванными лоскутами потоков жизни на дверном косяке исчезли три мужских фигуры.

Возмущение застряло где-то в глотке. Лео? А ведь он и правда очень часто бывал по эту сторону общины. Хмурый и нелюдимый Лео, который появлялся из ниоткуда и исчезал в никуда. Знал, где я поселюсь. Сытый Лео. Он питался сегодня. А что, если делал это прямо здесь? Почему оттолкнул поток и не поделился? Боялся, что я почувствую? Тряхнув головой, подальше загнала эти мысли. В общине учат доверять друг другу, а Лео — приближенный Старейшины. Он бы никогда не пошел на то, что может помешать нашему внедрению в Мир. Не после того, что делал ради некромантов. Старший любил общину, Мир и красивых девушек. Нужно просто это доказать.

— Именем Всевышнего, Крейн. Если ты сделаешь хотя бы один шаг в эту комнату — прокляну, будешь чесать свою очаровательную морду ночи напролет — распрямившая спину Елена пригрозила куда-то в дверной проем, — почти закончила. Иди налей чего-нибудь нам с манти выпить, — и добавила, оглянувшись на меня, — чего застыла. Что в доме есть?

Отрицательно помотав головой, я вызвала разочарованный вздох Осирис.

Свесив ноги, Эли села. Елена Марил внимательно пересчитала все свои пакеты и собрала все свои инструменты. Оглядевшись еще раз, кивком указала на место рядом со мной.

— Присяду?

— Да.

Марил села на самый край, стараясь держаться подальше, удивленно посмотрела на Эли, не отпускающую мою руку. Сковывающий меня страх, наконец, стал уходить.

— Ведь ничего не нашли, правда? — я усмехнулась, глядя в глаза Осирис.

Девушка подняла нос, от чего он, казалось, стал вздернутым еще сильнее. Достаточно милая. Белая майка стала серой от пота и пыли, но это нисколько не портило красоты девушки. Показная брезгливость. Еще один человек, который чихать на самом деле хотел, некромант я или нет. Просто так принято — брезговать и бояться. Зная ее двух старших сестер могла с уверенностью сказать, что те бы без защитного костюма и пары бокалов шампанского и в комнату не вошли. Даже под страхом смертной казни.

— Это пока не нашли. Только пока, — не стала врать мне Елена, — я думаю, что мы просто не знаем, что именно искать. Для этого ты и нужна нам, Вел, — и, пристально посмотрев мне в глаза, добавила, — только для этого.

Эли прыснула и мы обернулись на нее. Девушка с самым отстраненным видом расправляла на коленях ткань сарафана. Я приподняла бровь, но подруга просто покачала головой, застегивая на ноге сандалий.

Подхватив свой чемоданчик, Елена ушла, покачивая бедрами в самом грациозном смысле этого слова. Если, конечно, к таким формам вообще можно было применять хоть какие-то приличия.

Не успела ее фигура исчезнуть, как в комнату влетел взъерошенный Бен Хани. Окинув помещение взглядом, Ра кинулся к своей жене, грубо отпихнул меня в сторону. От неожиданности я врезалась плечом в шкаф. Чертова мебель. С ним точно нужно что-то решать.

— Поосторожнее нельзя, — пробурчала я обеспокоенному мужчине, потирая ушибленное плечо.

Взгляд Бена мне совсем не понравился. Ненависть. Отрешенность. Брезгливость. Его гнев обрушился на меня горячей волной. Я не смогла удержаться и сделала глоток. И, черт, Бен почувствовал. Лишь на секунду промелькнул страх, тут же сменившийся отвращением.

— Бен, стоп, это же я…

И не успела я продолжить, как слова полетели мне в лицо.

— Убери от меня свои грязные щупальца, Валери. Клянусь Всевышним, если я еще раз увижу тебя рядом со своей женой — я оторву твою бестолковую башку и скормлю собакам.

В голосе Ра не было ничего, кроме неприкрытой ненависти. Бен даже не пытался скрывать свою злость. В грудь словно вогнали кол. На секунду, показавшуюся вечностью, мне стало нечем дышать. Звук пощечины отрезвил меня и ошарашил потирающего лицо Бена.

— Не прикасайся ко мне.

Голос моей Эли был холоднее Северных ледников. Бен смотрел на нее и не мог поверить, что его веселая и улыбающаяся жена способна на такое. Если честно, я отлично его понимала. Меньше всего мне хотелось, чтобы сейчас из-за меня происходило непоправимое.

— Эли, успокойся, пожалуйста. Тебе нельзя нервничать, — я ласково посмотрела на подругу.

— Не разговаривай с ней! — крикнул Бен и замахнулся на меня.

Внутри все сжалось в ожидании удара. Да, я могла его остановить. Но он один из Смотрящих. И мой друг. Даже если он сам забыл об этом. Облегчить боль мне помогут воспоминания. Это делает и говорит сейчас не он, а то воспитание, которое закладывалось в головы чистокровных с младенчества. Нет, он никогда бы не ударил женщину. Но в его глазах, в их родовой памяти, я не была человеком. А сейчас лучшее, что я могу сделать — вытерпеть.

— Ты сошел с ума! — закричала Эли.

А удара так и не последовало. Я открыла глаза.

Глава 3

Эрик Крейн сжимал руку Бена. Удар, направленный на меня, светился энергией. Ужас пробрался внутрь и противно зашевелился в кишках. Ра задействовал Книгу, чтобы уничтожить меня единственным ударом. Мой друг был готов на убийство просто потому, что теперь я некромант. Что же меня ждет от тех, кого я считала врагами?

Крейн отразил усиленный удар даже не доставая из кармана Книгу. Я видела, что при этом и ни единый поток жизни не был выпущен. От удивления даже забыла, как страшно было секунду назад. Старший наследник древнего рода. Единственный оставшийся в живых чистокровный Осирис в семье Крейнов. Его дед погиб десять лет назад, когда вместе с Эриком отправлялся в один из походов Бесконечной войны. Братьев никогда не было, он так и оставался единственным ребенком в семье. Дядя был убит еще когда Эрик был ребенком, а остальные родились девочками и по старинной традиции Осирис не развивали свои Дары. О смерти же отца Крейна я узнала пол года назад. И, если честно, вздохнула с облегчением.

— Не делай того, о чем после пожалеешь, — прошипел Эрик, отодвигая руку Смотрящего, — ее еще нужно опросить.

Бен потер кулак, продолжая смотреть на меня со злостью.

— И я с удовольствием сделаю это, Крейн, — сквозь зубы сказал Ра.

— Не ты. Это мое дело, Бен, — Осирис был спокоен, словно только что не остановил скалу, движущуюся на меня.

Бен, рассмеялся, качая головой.

— Нет, Эрик. Ты не имеешь права ее допрашивать. Ты — заинтересованное лицо. Так что, Вел, собирай вещи и жду тебя в Башне Смотрящих, — голос Бена не предвещал ничего хорошего.

Нет, ну если ты так напрашиваешься, дружище, то давай. Поток грозился вырваться из пальцев, задействовав резерв завтрашнего дня. Ничего, я отработаю долг. Ты так прекрасно злишься — вот и посмотрим, каковы твои эмоции на вкус. Скорее всего у меня будет несварение, но ничего, потерплю.

— Имеет право, — спина Эли натянулась, словно струна.

Мы все уставились на девушку не понимая, о чем она говорит. Крейн заинтересованно наклонил голову, а Бен растерянно протянул руку, но тут же, заметив взгляд жены, остановил движение.

— Согласно 16-й поправки Смотрящий не имеет право вести дело и допрос свидетелей, если среди таковых есть его близкие родственники. А согласно статье 19-й некроманты признаны вне законов Эписа и приравниваются к умершим. Поэтому, в связи с совокупностью факторов, Валери мертва для буквы закона. Так что Эрик имеет полное право на ее допрос, — Эли победоносно окинула взглядом присутствующих.

Подруга сияла, словно начищенный самовар. Да, ее всегда интересовало все, что связано с Правящими и организацией права. Еще в Доме она с жадность поглощала литературу, собирала газетные вырезки и стремилась защищать тех, с кем законы Правящих были слишком суровы. И сейчас ее увлечение спасло нас с Беном от открытого конфликта. Я смотрела на подругу с благодарностью, не веря своему счастью. Если еще утром я считала проклятием появление Крейна, то сейчас была счастлива, что это дело ведет именно он.

— Она его Исида, — проскрипел Бен, в попытке исправить ситуацию.

Ра проиграл как только сказал это. Эрик улыбнулся, сложив руки на груди, а Эли откровенно засмеялась.

— Бен, в праве нет понятия связи любой другой, кроме прописанной. Ты это знаешь лучше меня. Исида — это миф. То, что мы видели и чему были свидетелями не задокументировано. И даже если это и было бы не так, то сейчас это не имеет никакого значения. Согласно букве закона, Эрик и Вел — чужие люди. Ну вернее Крейн — человек, а моя подруга, — Эли сделала акцент на «моя», — живой мертвец.

Поднявшись с кровати Эли поправила сарафан, собравшийся складками на животе, и гордо подняв голову направилась к выходу.

— Вел, мы еще успеем с тобой поболтать, — оглянувшись подруга улыбнулась мне, — надеюсь, что ты больше никуда не исчезнешь. Я люблю тебя.

Я помахала Эли. Нет, мне совершенно не хотелось, чтобы мои друзья ругались из-за меня. И если это будет нужно — я точно отойду в сторону. Но сейчас победа Эли грела мне душу. А еще сильнее было приятно то, что для нее я так и осталась Вел, к которой можно поворачиваться спиной и спать без страха в одной кровати.

— А с тобой, — подруга кивнула в сторону мужа, который будто стал резко на голову ниже и на пол локтя уже в плечах, — я начну разговаривать сразу, как только ты искренне попросишь прощения у Валери. А пока стоит навестить матушку, — картинно закатив глаза, Эли приложила ладонь ко лбу, — Как же она там, совсем одна, — и причитая, подруга скрылась за дверью.

Бен беспомощно смотрел ей вслед, не зная, куда деть руки. Было даже его немного жаль. Нет, я бы не смогла причинить ему вред. Пусть мы и не были очень близкими друзьями, Бен все равно являлся тем, воспоминаниями о ком согревалось сердце в холодном подземелье.

— Иди, — сказал Эрик, кивнув в сторону двери.

Благодарность в глазах парня светилась красноречивее всяких слов. На меня он так и не посмотрел. Подхватив Книгу, Бен выбежал следом за женой. И, наконец, я выдохнула.

Какой-то безумный день. Я спрятала лицо в ладонях, пытаясь поверить, что все происходящее не просто плохой сон. Прошло всего несколько часов с момента моего возвращения в Эпис, а я уже успела побывать на месте убийства, которое не понятно, как было осуществлено, увидеть Крейна в несвойственной ему роли детектива, получить отказ от призыва, с помощью которого и собиралась помогать Смотрящим, поспать в комнате, пока по ней гуляет убийца, узнала о беременности Эли, увидела Лео в кандалах и чуть не погибла от рук собственного же друга. Если дальше все пойдет в таком темпе, то мои мозги вскипят еще к вечеру.

Железные пружины скрипнули под тяжестью опустившегося на кровать Крейна. Я невольно перевела взгляд на Эрика. Пять лет. Как же сильно мы изменились. Но и теперь горло все равно сводило судорогой, не давая вымолвить и слова.

— Вряд ли это Лео. Он бы не подверг общину такому риску. Даже сейчас он не сопротивлялся, хотя мог просто вырваться, не прикладывая особых усилий, — я все же заговорила первой, стараясь скорее все закончить.

Эрик рассматривал свои ладони и будто не слышал меня. Красивые длинные пальцы, словно у музыканта, всегда завораживали. Мысли детектива были где-то очень далеко. Ему нужна помощь. Запах гари от его оболочки. Зияющие рваные дыры. Да, сейчас он необычайно силен, но совладать с такой энергией дано не каждому. Это дело надо закончить как можно скорее.

— Я знаю, — уставший голос Крейна заставил меня вздрогнуть.

За один день я насмотрелось ужасов похуже, чем за пять лет у некромантов. И кто кого должен бояться, спрашивается? А Крейн… Да я была практически уверена, что он не разобрал и слова из того, что только что произнесла.

— Тогда почему?

— По-другому я просто не могу его защитить, — мои брови недоуменно поползли вверх, а взгляд серых глаз, наконец, устремился на меня, — когда я посылал запрос Правящим на привлечение некромантов, даже представить не мог, какую волну негодования вызову в обществе.

Эрик замолчал. Да, большая часть чистокровных до сих пор не может смириться даже с присутствием Рабосов в городе. Ведь дети Дома лишь недавно стали погружаться в обычную жизнь. Пока шла Бесконечная война, для клейменых была только одна участь — фронт. Войны, полевые врачи, персонал Домов. Почти все мы рождалась для Дома и умирали, так и не увидев Мир. Лишь редкие выжившие, не обезумевшие от крови, выходили в Эпис. Оставаясь невостребованными, кто покрепче — охранниками, послабее — обслугой, перебиваясь на гроши, Рабосы оставались, по факту, рабами. О моей же участи дети Дома могли только мечтать. Ни один бы из них не понял моего поступка. Но если существование Рабосов хотя бы было прописано в Книге, то для тех, к кому я принадлежала сейчас, место лишь у Безмолвной. Вот и сейчас, ненависть благородных к некромантам оказалась гораздо сильнее желания разобраться и найти убийцу.

— Мне просто повезло, что вас двое. Пока твой друг сидит в Башне — люди уверены, что зло не остается безнаказанным. Обществу нужен крайний, Вел. И пока мы будем разбираться, что произошло, Лео придется подождать там. Тем более, что по-моему мешается он тебе гораздо больше, чем помогает, — Крейн взлохматил волосы и, оперевшись локтями на колени, положил голову на ладони.

— Мы снова на «ты»? — я постаралась выдавить из себя улыбку, но получилось фальшиво.

Спокойный вид Эрика был абсолютной ложью. На меня волнами накатывал его гнев. Я внимательно посмотрела на Осириса. Верхние пуговицы на легкой шелковой рубашке без рукавов растегнуты. Идеально выглаженные льняные брюки и ботинки из белой кожи. Сейчас рядом со мной сидел не детектив Крейн, а наследник древнейшего рода, давний друг и единственный человек, который когда-то действительно мог меня понимать.

— Эрик, — рука дернулась, чтобы коснуться, но я остановила порыв, — за сегодня мне уже удалось получить много информации. Только боюсь, что объяснять все тут будет очень трудно. Я не знаю, что тебе уже известно о некромантах, — каждое слово давалось с трудом, — поэтому нам понадобится очень много времени, где ты будешь внимательно слушать факты, которые есть. Нам нужно объединиться, Эрик. Ты сам просил помощи у некромантов — я здесь и очень хочу тебе помочь. А для этого необходимо успокоиться, — меня душил его гнев.

Густые тугие волны, словно грозовые тучи, исходили от парня, наполняя пространство его жизненной силой. Я постаралась задержать дыхание, чтобы подавить голод.

— Черт, да я даже просто говорить не могу с тобой в таком состоянии!

Крейн засмеялся. Зло, больно, ледяным потоком безумия. Волна его эмоций встала в горле. У меня не было и шанса удержаться. Слишком сильно истощен резерв. Перед глазами летали мушки, а во рту все ужасно пересохло. Схватив Эрика за руку, я сделала глоток. Чуть не подавившись, тут же второй. Поток его жизни душил, опьянял, но послушно смешивался и преобразовывался в мой. Голова закружилась от третьего глотка. Безмолвная, как же хорошо. Ничего не видя перед собой, я потянулась к источнику жизни, прижимаясь сильнее, пытаясь проникнуть глубже и погрузиться в источник с головой. Кожа, ледяная кожа. Еще ближе. Нужно сильнее. Пить. Такой обильный, но горький и густой поток. Мне нужно больше.

Удар энергии отбросил меня в угол комнаты. Приложившись спиной о стену, я рухнула на пол. Звон разбитого зеркала вернул мое сознание в тело. Что-то хрустнуло, но сейчас было все равно. Я лежала в окружении зеркальных осколков, а единственная лампочка на потолке выписывала круги. Мне было противно от самой себя. Но я чувствовала, что сыто улыбаюсь во весь рот.

— Предположим, что на вопрос о питании некромантов ты мне уже ответила, — спокойный голос Эрика привел меня в недоумение.

Шок. Повернулась, думая, что ошиблась. Но нет. Тонкая нить потока устремилась к Крейну. И я не поверила своим глазам. На тебя только что напал голодный некромант, а ты… будто чувствуешь себя лучше? Прилив сил? От Крейна несло весельем. Черт, да он был в восторге, словно маленький ребенок, получивший любимую игрушку. Я приподнялась на локте, морщась от боли.

— Не было у тебя вопроса о питании, Крейн, — руками откидывая осколки, сказала я, — ты прекрасно знал. И все это, — я указала рукой на него, — подстроил.

Смех Крейна стал подтверждением моим словам. Парень встал с кровати, отряхивая брюки от несуществующих пылинок и посмотрел на меня сверху вниз.

— Ты же сама сказала, что нам нужно работать в команде, правда? Мешают мои эмоции? Ну и мне с ними не очень сладко живется, веришь? Вот и решил прислушаться к твоим словам, Вел, — Эрик хмыкнул, наклонив голову набок, — Что-то не так? Ты же, кажется, только что неплохо подкрепилась, — Крейн усмехнулся, — или только тебе можно использовать людей, Вел?

Подавившись собственным возмущением, я прислушалась к потокам. Гнев Эрика целебный волной плескался, наполняя задействованный уже на полную недельный резерв, даря ощущение сытости и спокойствия. Жизнь. Но этого все равно катастрофически мало.

— Только не могу понять, как тебе стали известны такие тайны некромантов? — зло прошипела я, стряхивая осколки уже с одежды.

Лицо мужчины перекосило от боли. Сожаление в его глазах и жесткий угол улыбки. Челюсть напряглась так, что по щекам заходили желваки, а на и без того светлой коже выступили белые пятна. Выжидающий взгляд. Он не скрывал от меня ничего. Пять лет? Кажется, что не говорили мы нормально еще больше. По-моему мы вообще никогда не были честны друг с другом так, как сегодня.

— Ты нашел меня, — в груди все сжалось, раздавливая и ломая все границы, установленные очень давно, — когда? — нотки ужаса и сожаления, которые я даже не пыталась скрыть, сквозили в моем голосе.

Эрик положил руки в карманы, носком дорогих ботинок откидывая осколки в сторону. Вот почему ты не удивлялся, когда увидел меня. Просто злился. Ты знал, кто я теперь. Меня похоронили все, кроме тебя, Крейн.

— Через два года, — парень присел на корточки возле меня, а я боялась пошевелиться, — уже тогда отец болел а инвесторы отозвали свои вложения, — Эрик размял шею, противно хрустнув позвонками, и продолжил, — я никогда не хотел продолжать его дело. А тут был шанс снова войти в этот круг, вернуть доверие благородных. Но это меня тогда беспокоило в последнюю очередь. В итоге мать взяла все на себя. Мы просто договорились, что их деньги теперь только их. А моя семья сама по себе, — отсутствующий взгляд Эрика был направлен на мой покосившийся шкаф.

— Я совсем недавно узнала про смерть твоего отца. Соболезную, — выдавила из себя, снова привлекая внимание детектива.

— Не соболезнуешь. Даже я расстроился только потому, что он мой отец, — Эрик усмехнулся и провел рукой по короткому ежику волос, — тогда я и подался к Смотрящим. А участие в Бесконечной войне, выписка из Дома Рабоса и фамилию Крейнов за плечами, сделали процесс быстрым и безболезненным, — парень вздохнул, а я сглотнула ком, вставший в горле, — все искали тебя, опираясь не на то, что знали о тебе, а на то, что думали, что знают. Я не специально познакомился со Старейшим — мы случайно столкнулись на границе Эписа, на братских могилах Воинов. Он не знал, кто я. А мне достаточно было лишь взглянуть на его исписанное письменами тело, чтобы понять. Только тогда подумал, что если ты не среди умерших, то или в Доме, где никому не придет в голову тебя искать, или среди некромантов. Дальше — дело техники. Вылазки некромантов, жалобы людей на «темные дела». Вот в один из таких допросов мне и описали тебя, — Крейн вздохнул, замолкая.

— Некромант… — начала было я, но Эрик перебил.

— …не может иметь семьи, — Крейн провел рукой по доскам продолжил, — Воин, выбирающий между защитой общины или своего ребенка — плохой воин, — подняв с пола осколок, произнес Эрик, — это сказал мне Старейший в первую же нашу встречу. Поэтому я не задавал ему вопросов о тебе. Никому из них. Поэтому ни слова не сказал при Лео. Но ты же понимаешь, что настанет день, когда они все узнают? — Крейн натирал осколок пальцами, полируя зеркальную поверхность, а я как загипнотизированная, не могла отвести взгляд.

День, которого я боялась и оттягивала, как могла. Что сделает община, когда поймет, что у меня есть сын? Безмолвную это не смутило и я прошла инициацию, хотя и рисковала жизнью. Им же просто и в голову не пришло, что Рабос, прошедший войну, мог иметь детей.

— Макс нулевой, Эрик. Рабос без энергетического резерва. Дом убьет его. Как еще я могла защитить своего сына? — проговорила я, отчеканивая каждое слово.

— Например, воспитывать его, как любая нормальная мать, Вел. Воином его и без нас сделают окружающие. Ты — Воин, Вел. С очень слабым энергетическим резервом — но выросла в Доме и стала настоящим бойцом. Ты, да не сожрет твою душу Безмолвная, была на Бесконечной войне. Смотрела в глаза Чудовищу и выбралась живой! Почему тогда именно ты так не веришь в него? — Крейн повернулся и вопросительно посмотрел на меня.

— Я верю в него больше, чем ты думаешь, Эрик! Поэтому знаю, что то, что убивает остальных — станет его спасением. И если для защиты было необходимо отказаться от него — то именно это и должна сделать мать, Крейн. Он мой сын! — голос сорвался на крик.

Крейн снова вздохнул. Не знаю, что он так старательно пытался высмотреть в моих глазах, но судя по тому, как разочарованно отвел взгляд — не нашел. А я снова почувствовала, как накатило облегчение. Всегда тяжело, когда он словно пронзает глазами, заглядывая в самую душу.

— Как и мой, Вел.

Нервно дернувшись, я отвернулась к окну. Все время в подземельях гнала от себя мысли о том, что на другой стороне оставила не только сына. Я сосредоточилась на Максе и старалась не думать больше ни о ком. Долгое время Крейн был моим хорошим другом. Мы сами все испортили.

— Тогда кому, как не тебе, понять меня, Эрик? Ты бы не сделал для него того же? Ты, — ткнула пальцем в мужа, — отказавшийся ото всего ради него, от семьи, от денег и наследства, — прошипела я, — еще тогда, когда Макс даже не родился.

— Он — моя семья, — Эрик поднялся, — вы оба были семьей. И плевал я на его энергетический резерв, на твое происхождение и на то, что так не правильно. Я готов был отдать жизнь за вас обоих, Вел. А теперь что? Если раньше моему сыну грозила опасность из-за того, что он — Рабос, то теперь его пропавшая на пять лет мать — некромант, — голос мужчины перешел на рык, а я втянула голову в плечи — ты понимаешь, что именно сделала? Теперь для Макса угроза как твои друзья — некроманты, так и все твои враги!

— Не вали все на меня, Эрик! У тебя то, детектива Башни Смотрящих, наследника, отрекшегося от рода, обладателя самых высоких запасов энергии с неконтролируемыми выбросами, врагов, конечно, нет, — практически выплюнула я.

— Зато моя собственная мать не может меня сожрать, Вел.

Лучше бы ты влепил мне пощёчину, Крейн. Да, некромант должен питаться. Теперь я не просто источник угроз для сына. Я сама представляю опасность для него. Но не на столько.

— Я не могу поверить в то, что ты делала это для защиты сына, Вел.

Брови поползли на лоб. То есть настолько отвратительной матерью меня считает человек, с которым мы вместе прошли самые главные ужасы жизни? Осирис, знавший меня с детства, видевший в походах и заставший безумие. Оскорбить сильнее Крейн просто уже не мог.

— Зря.

Эрик схватил меня за руку и потянул на себя, поднимая на ноги. Я зашипела, а мужчина схватил за плечи и, сжимая их до боли, тряхнул.

— Сейчас, глядя мне в глаза, скажи, что ты не пыталась поднять. И я поверю тебе, Вел. Каждому сказанному тобой слову. Я сделаю все, чтобы помочь тебе выбраться из этого дерьма. Ну?

Надежда, которую я никогда не смогу оправдать. Горечь моей лжи, готовой вырваться наружу. Но я не поступлю так. Больше никогда.

Рука с висящими на ней грязными кусками гниющей плоти, тянущаяся ко мне. Запах, от которого желудок стол в горле. Белые обглоданные кости. И жуткий вой в моих ушах. «Вввааааааа…». Воспоминания, которые навсегда поселились в моем мозгу. То, от чего хочется вскрыть череп и вытащить пальцами, лишь бы не видеть снова и снова. Ни одна печать не смогла удержать. Старейшина блокировал, но оно снова возвращалось. Мертвые братья вокруг. «Я отпускаю тебя».

— Не могу сказать, Эрик.

Крейн вздрогнул и отпустил меня.

— Собирайся, нас ждет Башня Смотрящих. Я готов очень внимательно выслушать все, что расскажешь, — Эрик было направился к двери, но остановился.

— Вот, Макс сказал передать тебе, — в воздухе что-то блеснуло.

Поймав, я раскрыла ладони. В руках лежало фамильное кольцо Крейнов. То, что я оставила в его кроватке. Единственное, что было у моего сына от матери все эти годы. Я посмотрела на Эрика.

— Если ты думала, что сын не расскажет своему папе про то, как общается с мамочкой — то ты совершенно его не знаешь, Вел, — Крейн усмехнулся.

— Эрик, — замялась, но слова, на удивление, полились сами, — я не могла желать лучшего отца для Макса, чем ты.

Мужчина грустно улыбнулся. Старые загрубевшие раны кровоточили сегодня у нас обоих. Казалось, что мы давно вылечились и очерствели. Но нет. Пять долгих лет. Бездна между нами. Но если бы это был не он — могла я быть спокойна за Макса все это время?

— Мы оба знаем, что это не так. И кого ты хотела видеть на моем месте, — детектив отвернулся, — жду тебя внизу.

Когда еще не было Правящих, за долго до начала Бесконечной войны, на земле жили люди. Говорят, что не было у них Даров, лишь только жизнь. Конечно те, кто не предполагает Мира другого, кроме созданного последним гневом Всевышнего, уже и забыли, как в его же Книге описано создание общества. Люди, разозлившие Его. Древнее человечество. Отрицание их существования тем не менее, не мешало современному обществу во всю использовать блага старой цивилизации. Одним из таких даров и была Башня Смотрящих.

Стояла она на севере Эписа, где начиналась граница, острой пикой пронзая облака. Но мало кто из законопослушных граждан знал, что подвалы Башни были так же глубоки, как высока вершина. А уж то, что происходило глубоко под землей, знали лишь сами Смотрящие. Целые лабиринты, уходившие в самое сердце Мира. Говорят, что если прислушаться, от Башни доносятся стоны навечно заблудших душ. Про нее ходило множество слухов, но одна легенда, больше похожая на сказку, которую еще детьми мы шепотом рассказывали в Доме Рабоса, была моей любимой.

Жил в Эписе мужчина из Древних людей. Плохи были дела его — молодая жена ушла, забрав детей, засуха убила урожай, а голод и морозы — всех его родных. От горя решил он руки на себя наложить. Выпил крепко и начал мылить веревку. И тогда, пожалев, явился Всевышний к нему и предупредил, что если не исправятся люди, падет на них Его гнев. Но если мужчина заставит всех подчиниться — помилует Всевышний, а самого человека вознаградит Дарами. И станет его жизнь веселее, вернется жена, а на поля всегда будут плодородить.

Только вот ошибся Всевышний. С черной душой был человек. Не любил он людей и не стремился к помощи. Решил он, что не нужна ему жена, променявшая на другого, да и дети не нужны. А возделывать поля каждый год слишком долго и хлопотно. Не стал он предупреждать никого, решил извлечь выгоду от гнева Его. Продал все свое имущества и закупил камня. И начал строить башню.

Всевышний явился снова. Спросил он, предупредил ли тот людей? Утвердительно отвечал человек. Исправились ли люди, спрашивал Всевышний, готовы ли приклониться. Отрицательно ответил человек. Каждый день возводил он здание вверх, а каждую ночь прятался внутри и рыл вниз. Снова пришел к нему Всевышний. И снова спросил про людей. И заново отрицал все мужчина. Тогда Всевышний сказал: «Если через седмицу не одумаются — сожгу я всю землю, высушу реки и не будет покоя ни единой душе». Заплакал мужчина и попросил не трогать лишь Башню. Мол сам в ней спрячется, запасет еды и будет после землю восстанавливать. Не понравилось это Ему, но вида не подал. И дал добро Всевышний.

Перестал человек и спать, и есть — только строил Башню. Но теперь уже всем рассказал о гневе Всевышнего. И что есть место в Эписе, которое обойдет кара Его. И предложил купить место в Башне. Только от усталости забыл совсем, когда же назначенный день. Очередь выстроилась от всех концов Эписа.

Дни шли, а ничего не происходило. Потребовали деньги свои назад люди — отказал человек, уверяя о воле Его. Разозлись люди и заперли мужчину в подвале Башни. Мол как вспомнит, куда их деньги спрятал, тогда и выпустят. В назначенный день явился Всевышний и не нашел доверенного своего. Разгневался он на род людской, запылало солнце. И как только огонь пошел по земле, увидел Всевышний, что побежали люди в Башню. И понял тогда все.

Переоделся в обычного человека и вместе со всеми зашел. День искал он своего доверенного — не нашел. Второй искал. И каждый раз забирался все выше и выше. Добравшись до пика, кинул Всевышний взгляд на владения свои и понял, что лучше, чем на вершине, не видел никогда Эпис. Но так и не найдя человека, разозлился и разжег Великий огонь. Не пощадил Всевышний никого — выгорела Башня дотла. Но от огня открылись замки подвала и вышел человек оттуда, и пал ниц в покаянии. Хотел покарать его Всевышний, да больно понравилась Башня. И сказал Он человеку: «Быть тебе глазами моими, не знающими сна и отдыха. Блюсти закон и порядок». И вырвал один Его глаз Всевышний, забрав себе, чтобы не мог более обмануть его человек. Так появились Смотрящие.

Поправив на плече рюкзак, я забежала в крутящиеся стеклянные двери, стараясь успеть вслед за Крейном. Детектив шел не оборачиваясь. Вот и зачем, спрашивается, я ходила в душ? Мокрые чистые волосы лишь слегка охлаждали шею, еле прикрывая шрам номера. За две минуты ходьбы, моя свежая одежда была такой же противной и липкой, как та, что я сняла после дневных приключений. Да и гардеробчик у меня, не разгуляешься, черные и белые майки да такие же шорты. Что еще могло пригодиться некроманту в такую жару? Поселиться под носом у самих Смотрящих пришло в голову мне в последний момент. Всем известно, что самое важное лучше прятать на виду. Да и как показал сегодняшний день — это оказалось весьма предусмотрительно.

Поток холодного воздуха от кондиционеров заставил меня остановиться. Безмолвная, в вечном покое храни души тех, кто придумал это гениальное изобретение. С удовольствием ощутив прохладные потоки на своем лице, я закрыла глаза. И тут же в меня врезались, снося с дороги. Рюкзак упал на пол.

— Извините меня! — приятный молодой Осирис наклонился вместе со мной за рюкзаком, — вы не ушиблись?

Отрицательно помотав головой, я улыбнулась, пытаясь вытянуть рюкзак из рук своего нового знакомого. Парень улыбался, не выпуская рюкзак из рук. По-моему от непривычного внимания, порозовели щеки. Надеюсь, что это не сильно заметно на смуглой коже.

— Манти Валери, мне еще долго ждать? — Крейн стоял чуть поодаль, сложив руки на груди.

Лицо молодого Смотрящего перекосило, а черные зрачки в почти бесцветных глазах расширились, заполняя радужку. Улыбка исчезла, а вместо нее появилась гримаса злости. Очень знакомое мне выражение лица.

— Манти? Вы — некромант? — словно не веря в услышанное, спросил Осирис.

Утвердительно кивнув, я покрепче сжала лямку упавшего рюкзака. Осирис отшатнулся, выпустив свой край сумки и, раздирая руку, стал бешено тереть ладонь о штанину формы.

— Крейн, ты окончательно поехал? Что Оно, — не поворачиваясь, ткнул на меня пальцем парень — здесь делает?

— Это ты поехал, Марил, — сказал Эрик, а я подумала, что это один из многочисленных родственников Елены, — манти Валери консультирует нас по важному делу. И если тебе не хватает воспитания не зубоскалить в коридорах, а яиц на то, чтобы не шугаться каждого прикосновения к вещам — то тебе тут делать нечего, — Крейн отвернулся и пошел прочь.

Поймав вторую лямку рюкзака, я удивленно приподняла брови. Интересный след. Что-то с молодым Осирис было не так, но я не могла сейчас понять, что. Быстро достав из рюкзака блокнот, я подцепила остывающее пятно энергии и пихнула на первую попавшуюся открытую страницу, Разберусь потом.

— Манти Валери, я Вас жду.

Кинув блокнот в сумку, я перекинула рюкзак через плечо и устремилась за Крейном. И только сейчас почему-то подумала, что извиниться очень хотелось мне. Я снова приволокла с собой неприятности для него.

Глава 4

В кабинете Крейна было прохладно и очень тесно. Кирпичные красные стены увешаны картами, досками и полками с книгами, настойчиво намекали на клаустрофобию. Тонкое маленькое окно, расположившееся под самым потолком, надежно прятало помещение от любопытных глаз. Пройдя вперед, Эрик нажал кнопку на чайнике и выдвинул стул из-за деревянного письменного стола Я поискала глазами, на что присесть. Найдя за дверью табурет, наконец, скинув на пол рюкзак, устроилась поудобнее.

— Прежде, чем мы начнем, — Эрик покрутил в руках Книгу, — ты должна дать клятву, что все, что будет произнесено здесь, по твоему мнению, является правдой.

Протянув мне главный атрибут каждого человека, детектив ждал. Клятва на крови. На Его слове. От напряжения хрустнула шея. Я нервно сглотнула, отгоняя страх. Может ли некромант держать в руках Книгу? Никто из нас этого не знал. Пройдя через испытания на инициации, выжившие уже никогда не прибегали к Слову. На переходе Безмолвная забирала Дары Всевышнего. Наделенные возможностью управлять потоками жизни, некроманты навсегда лишались энергетической оболочки. Ведь именно она была ограничителем внутренних ресурсов каждого из нас. Мы избегали атрибутов Всевышнего скорее по наитию, от незнания. Пока все вокруг перестали считать нас людьми, мы и не заметили, как сами поверили в это.

— Эрик, — сложенные на коленях пальцы дрожали, — я не знаю, могу ли я, — окончание фразы застряло где-то в горле.

Крейн продолжал держать Книгу в вытянутой руке. Чувство жалости к себе захватило меня с головой. Откуда этот первобытный страх? Сердце трепетало где-то в районе горла, заставляя хватать ртом воздух. Задыхаясь, я отрицательно помахала, заставив волосы прилипнуть к щекам.

— Возьми чертову Книгу и произнеси клятву, Вел, — процедил сквозь зубы детектив.

— Эрик…

— Бери, я сказал! — удар кулаком по столу заставил меня сжаться. — Ты питалась мной, Вел. Не потому что всегда мечтала меня придушить. Не из желания убить. И даже не от ненависти. А из-за голода. Который ты, Вел, не сумела сдержать. Ты пыталась меня сожрать. Кажется, что я имею все основания сомневаться, что существо, сидящее передо мной, действительно когда-то было моей женой. Поэтому сейчас ты или возьмешь чертову Книгу и ничего не произойдет, просто произнесешь клятву, или я убью тебя, используя право Смотрящего вершить суд при угрозе его жизни, — вбивая каждым словом внутрь меня лед, закончил Эрик.

— Я бы ничего не сделала с тобой, Крейн. Наполнив резерв, некромант «отваливается» от кормильца, будто пиявка, напившееся крови, — выплюнула отвратительное сравнение, но правда и не всегда должна быть приятной, — Да, если бы хотела — действительно могла тебя убить, Эрик. Так же, как и любой другой человек. Но с уровнем твоей энергии, объемом жизни и эмоций, плескавшихся, как в вулкане, мое питание ничем, кроме легкой усталости и шока тебе не грозило, — договорив, я опустила глаза.

Осирис, знавший меня с детства. Единственный друг там, откуда не возвращаются. Отец моего ребенка. Если ты не веришь мне — то никто не поверит. Я вздохнула, разжимая пальцы, Никогда я бы не причинила тебе вреда, Эрик. Не после того, как ты спасал мою жизнь.

— Просто возьми Книгу и поклянись, Вел.

Я протянула вперед дрожащую руку, стараясь не смотреть. Грубая теплая кожа коснулась моих пальцев. Резко сжав ладонь, невольно зажмурилась. Легкий укол, протыкающий кожу и капля крови коснулась поверхности Книги.

— Клянусь, что все, сказанное мной здесь и сейчас, я считаю правдой. Под взглядом Всевышнего. Да не сожрет мою душу Безмолвная. На все Воля Его.

Капля крови впиталась в обложку, принимая клятву. Облегченный вздох вырвался одновременно у нас обоих. Электрический чайник закипел, щелкнув кнопкой выключателя. Как ни в чем не бывало Эрик поднялся со стула и, положив Книгу на стол, повернулся ко мне спиной. Разливая кипяток, детектив был расслаблен. И по-моему даже напевал под нос какой-то мотив. Ты не боялся меня, Крейн. Тогда зачем был весь этот цирк? Просто захотел проучить меня? Думать о том, что Эрик ведет свою игру, совершенно не хотелось. Безмолвная, как же проще с трупами.

Разлив кипяток по кружкам, Крейн протянул мне чашку и сел напротив. Кивком поблагодарив его, открыла блокнот и пробежалась глазами по всему, что успела пометить за этот день. С чего начинать? Информации было много, а Осирис, как прилежный адепт, сидел, приготовившись слушать. Сделав глоток обжигающего чая, встала и, взяв в руки маркер, подошла к доске.

— Давай начнем с самого начала. Я читала дело, но на самом деле для меня много остается непонятным. Моя цель сейчас — максимальный обмен информацией, — сняв колпачок, приготовилась записывать.

Крейн поставил свою кружку на стол и повернулся.

— Первая жертва, девушка, Осирис, восемнадцать лет. Признаков энергетического либо физического вмешательства не обнаружено. Найдена через три дня после исчезновения. Причина смерти — внезапная остановка сердца, — Крейн снова сделал глоток и продолжил.

За час работы с Эриком, на доске было выписано все, что он знает о деле. Семьи, возраст, имена, места обнаружения и внешность, насколько это возможно у представителей одной расы, жертв отличались. Общими признаками были: Осирис, девушки, причина смерти и круг знакомых. Задумчиво почесав подбородок, я посмотрела на числа. Дата исчезновения девушек — дата обнаружение тел. По спине пробежал холодок, а костяшки пальцев хрустнули. Протянув руку, Крейн кивнул, забирая маркер.

— Да, Вел. Мы не просто находим девушек каждые три дня, — первая цифра три с легкой руки детектива была написана на доске, — мы получаем тело через три дня после пропажи, — вторая тройка встала рядом с первой, — угадай, какая тройка должна быть следующей?

Написав цифру с вопросительным знаком, детектив закрыл колпачок и отдал маркер мне. Черные, они были будто выдавлены на доске. Зияющие дыры еще теплой, но уже оборвавшейся жизни. Невидящими глазами я смотрела на число. Желтая от времени, потертая, похороненная в далеких архивах страница из посланий Безмолвной.

Стоя коленями на каменном полу, я старалась удержать равновесие. Жесткая веревка связывала щиколотки, не давая возможности пошевелиться. Свет факела возле лица ослеплял, но грубые ладони держали мою голову прямо. Нельзя отворачиваться. Жутко холодно. Потоки братьев окружили, создавая кокон. Согреться, только бы дали согреться. Потоки крови из открытых вен смешивались с грязью и просачивались куда-то дальше, в самые глубины, к Царству Безмолвной.

Старейший стоял передо мной, рассматривая вытекающие из рук реки. Внимательно принюхавшись, вдруг опустил палец в самую рану. Меня оглушил собственный крик. Сжав руку сильнее, он потянул на себя. От падения удерживала лишь мертвая хватка Лео.

— Твоя кровь отравлена, Дочь. Она насквозь провоняла гнилью. Почему? — острый ноготь вонзился в мясо, а я забыла, как дышать — Отвечай мне!

— Мертвое — мертво, Старейший, — хватая ртом воздух, произнесла я.

— По твоим венам течет жизнь, Дочь. Так почему в ней я вижу трупоедов? — вторая рука Старейшего метнулась к шее, сжимая горло.

— Мертвое — мертво, Старейший, — просипела, стараясь не терять сознание.

— Что будет с тем, кто приняв Дар Безмолвной, направил его против Нее?

Перед глазами бежали цветные пятна. Я почувствовала, как мое тело потеряло устойчивость.

— Мертвое — мертво, Старейший.

— Тогда почему, скажи, Дочь, мы должны сохранить тебе жизнь? — Старейший кричал, почти касаясь своим носом моего лба.

Я чувствовала дыхание Безмолвной на лице. Потянула нить, но та, не успев начаться, уперлась в купол. На этот вопрос ответа не было. Отчаяние и понимание. Меня не простят. Макс… Прямо сейчас жизнь утекала из меня, горячими потоками уходя куда-то далеко. Кажется, что я уже перестала чувствовать боль. Веки смыкались, но я заставила себя в последний раз открыть глаза.

— Потому что живое — живо…

Жутко чесались руки. Будет девять тел. Уже сегодня пропала или прямо сейчас исчезнет девушка, которой суждено будет стать источником. Ее приговор уже приведен в действие. Механизм запущен. Потому что Оно уже не сможет разорвать цепь. Стоит только начать — дальше нет выбора. Или убиваешь — или умираешь сам. Оно пойдет до конца. Три тройки. Вот почему тела такие спокойные. Нет синяков и царапин. Ему было надо сохранить их. Горько усмехнувшись, я посмотрела на Эрика. Вот почему Старейший послал именно меня, вот зачем со мной поехал Лео. Некроманты проверяют меня. Им больше не достаточно клятвы Безмолвной. Я должна искупить вину за смерть братьев. Потому что никто, кроме меня, действительно не мог здесь ничем помочь. Клятва вечного молчания. Но не действий же. Не могу сказать.

— Эрик, — победоносно улыбнувшись, я решительно повернулась к детективу, — это не настоящий ритуал. Кем бы Оно ни было — совершить задуманное у него не выйдет.

Детектив удивленно приподнял бровь, сложив руки на груди. Мышцы напряглись. Сжав руку, я остановила вырывающийся поток. Слишком мало еды. Надо будет сегодня озадачиться поиском ресурса. Иначе вести дело дальше рядом с вулканом эмоций я просто не смогу.

— Оно готовится к Воскрешению, ведь так?

Утвердительно наклонив голову, я снова повернулась к доске.

— Всего некромант способен проводить четыре вида ритуала над телами, — расчертила угол доски на столбцы и продолжила, записывая — возвращение, создание, призыв, упокоение. Возвращение — это ритуал, при котором оставшаяся магия в виде энергии — оболочки пузыря, под воздействием потока некроманта внедряется в тело, заменяя на короткий срок жизнь.

— Это то, что ты хотела сделать с Лилиан? — спросил Эрик, а я кивнула.

— Таким образом, очень не на долгий срок, но мы получаем разумное существо. Именно этот ритуал наиболее эффективен и популярен среди людей, в тайне обращающихся к некромантам. Правда сейчас это все больше вопросы о последней воле, наследстве, просто попрощаться с любимыми и сказать все, что хотел сказать. Но для Смотрящих это могло бы стать новой ветвью для раскрытия дел. Риски ритуала — некромант и люди вокруг должны быть внимательны, чтобы мертвое не осознало своей смерти. Обычно разыгрываем, что человек просто очнулся в больнице и с ним хотят поговорить родные. Этим объясняются и слезы, и странные вопросы. Иначе оно может создать свой поток, меняя живое на мертвое. Минусы — тело должно быть свежим, а пузырь энергии еще держаться. Раскопать труп Древних людей и узнать причины гнева Всевышнего мы точно не сможем, — я улыбнулась, подписывая риски и минусы в соответствующий столбец.

Крейн отошел и сел на стул, раскрыв блокнот. Пара минут скрежетания ручки о лист бумаги и глаза детектива снова направлены на доску, ожидая продолжения. Некромантоведение, черт возьми.

— Создание — один из самых полезных для некромантов, но абсолютно бестолковый и опасный для обычных людей ритуал. Так как мы все в обычной жизни делаем сами, не прибегая к лишним расходованиям резерва — часто нужны помощники. Тогда некромант дает обет Безмолвной и на протяжении определенного количества времени ограничивает свой расход, «сцеживая» остаток жизни в выбранное тело. В результате — тело без разума, наполненное потоками. Мы получаем тело, которого напитываем «вчерашней жизнью». Риски — выход из-под контроля. Самое главное его вовремя кормить, иначе завтра оно легко прожует соседа и не поморщиться. Плюсы — если сожрет живое — тут же погибнет само. В целом безобидная животина получается. Минусы — приходится искать мертвую плоть для кормежки, — и не успела я договорить, как Крейн оставил меня, смешно подняв руку вверх.

Я не смогла сдержать улыбки. Поправив пальцем мифические очки, опустила взгляд.

— У Вас вопрос, адепт Крейн? — Эрик улыбнулся.

— Почему нельзя направлять прямой поток? Зачем сцеживание?

— Законы некромантов, Эрик. Ты же их знаешь? — детектив утвердительно кивнул, а я продолжила, — Энергия — к энергии, живое — к живому, а мертвое — к мертвому. Если в такое тело направить прямой поток — оно развалится. А вчерашняя жизнь — это уже не жизнь. Точно по этой же причине, если создание съест живую плоть — оно погибнет.

Внимательный к деталям Эрик снова опустил голову над блокнотом. Несмотря на все свои изменения, Крейн был похож на себя прежнего сейчас, как никогда. Точно так же, чуть склоненная набок, голова, краешек слегка прикушенного уголка губы. Не хватало лишь свисающей на глаза белой челки. В период позднего пребывания в Доме, я очень часто видела Осириса в таком положение. Эрик любил возвращаясь из походов, присесть где-нибудь на тихом берегу Исиды и, погрузившись в себя, рисовать. Каждый переживал Бесконечную войну, как мог. Ему помогал блокнот, а мне … Я оборвала мысль, не давая ей появиться. Не сейчас.

— С призывом все сложнее. Этот ритуал на грани законов некромантии. Призыв запрещен, но осуществим. Есть подтвержденные случаи и технические знания. И я начну с рисков. Самый главный — смерть того, кто призывает. Даже если сразу после ритуала некромант остается жить, что маловероятно, то с течением времени существо, которое он создал, выпивает его. Это неминуемо, т. к питаться мертвое без преобразования само не может. Ритуал включает в себя и жертвоприношение, и артефакты. Минусы — это неконтролируемое и неуправляемое безумное, но совершенно разумное, существо.

Смысл в следующем — за счет сбора остаточной энергии с мертвых, создается искусственная оболочка для будущего призванного. Тело погружается в кокон энергии, создавая иллюзию живого. И как только запускаются биологические процессы — это важно не пропустить, иначе сгниет «заживо» — создается передача жизни потока из некроманта. Образуется ложно живое тело, в которое и проникает вместе с призывом дух. Нельзя выбрать конкретную душу человека — такую оболочку может занять лишь то, что само управляло потоками. То есть любой неупокоенный некромант, что сможет проникнуть в просвет, заберется в тело, — и, наконец, я сказала то, что собиралась, — и я думаю, что то, с чем мы столкнулись — и есть призванный.

В кабинете повисла тишина. Детектив встал со своего места и подошел ближе, внимательно разглядывая доску.

— Ты не рассказала про четвертый ритуал.

Сначала даже не поняла, о чем он говорит. Я не чертила отдельного столбца, не писала название. Просто потому что за пять лет это стало само собой разумеющимся. То, что делает некромант с любым своим ритуалом. Абсолютно с любым телом, на которое производил воздействие. Вой. Вааааа… Он завершает его.

— Упокоение — это то, что поможет нам избавиться от всех трех видов мертвого. Единственный вариант навсегда выбить искусственную жизнь из тела. После того, как тело упокаивается — его уже больше никогда и ни в каком виде нельзя вернуть.

— Риски, Вел, — я посмотрела в глаза Крейна, но ничего не смогла в них увидеть, — что будет с некромантом, если он упокоит тело?

Взгляд, невольно, опустился на мои руки. Сколько? После какого я перестала считать? Десять? Двадцать? Когда я перестала задумываться над тем, что если когда-то придумают, как вернуть мертвое — к жизни — я уже совершили для этих тел необратимое? Когда я перестала надеяться? Сколько времени понадобилось, чтобы понять, что мертвое — мертво, Вел? Что будет с тем, кто принял Дары Безмолвной, Валери? Рука, с гниющими кусками плоти… Я отпускаю тебя… Колени, разодранные в кровь на холодном камне… Крейн сделал шаг навстречу, выводя меня из размышлений. Он был слишком близко, словно снова чувствовал, что происходит в моей голове. Связь, которую считалось невозможным разорвать. Но мы смогли.

— Ничего не будет, Эрик. Упокоение сложно лишь с точки зрения морали. Если некромант сомневается в истинности Законов — то он просто не сможет упокоить тело. Вот и все.

Сморгнув туман, застывший перед глазами, я отошла к столу и отхлебнула уже холодный чай. В животе заурчало напоминая, что сегодня было бы неплохо поесть нормальной человеческой еды. В принципе я была согласна со своим организмом, но нам предстояло разобрать еще несколько важных моментов. Еще один жадный глоток. Сахар в крови хотя бы ненадолго притупит голод.

— У нас мало времени, Вел, — словно прочитав мои мысли, сказал детектив, — Так почему ты считаешь, что то, с чем мы столкнулись, не некромант, а призванный?

— Следы в квартире и на поляне. Мне с самого начала показалось странным, что оболочка Лилиан не имеет никаких следов присутствия жизни. В принципе это характерно для некромантов — мы всегда бережем свой ресурс, поэтому от обычного прикосновения не оставим потоковый след. Но уже в квартире я поняла — если бы к ней прикасался некромант, то остались бы следы присутствия всех остальных потоков. А она была чиста, будто младенец. Можно было предположить, что некромант, так же, как и я, просто их снял в том месте, где убил девушку. Но тут уже ответы дала квартира. Если бы он просто снимал следы — их можно было бы обнаружить рядом с моим домом. Существо поглотило их. Как я уже говорила, следы жизни — это уже мертвое. А питаться мертвым может только…

— Мертвое. Да, я понял. Дело за малым — найти призванного, готовящего ритуал Воскрешения по мотивам детских сказок и отправить назад к Безмолвной, — Осирис рухнул на стул, откидываясь на спинку, — проще простого. С чего начнем?

Потерев уставшие глаза, я открыла блокнот.

— Так понимаю, друзей, родственников, знакомых ты уже опросил, — Эрик кивнул, — ну а я не сомневаюсь, что свою работу Крейн всегда делает хорошо, — я взяла в руки губку и провела по доске, очищая ее, — давай я расскажу тебе все, что поняла про жизненные потоки людей не поляне возле Лилиан.

— Отлично, — Крейн ободряюще улыбнулся, — но я все же предпочту начать с кофе.

Еще очень долго мы выписывали и обсуждали каждую пометку из моего блокнота. Сначала данными расписали все три доски. Когда место закончилось — решили очистить одну и оставить ее под мозговой штурм, перейдя на листы бумаги. Крейну пришла в голову идея разместить все следы на карте места убийства, согласно старине, дальности, повторениям и яркости. Я активно поддержала и приступила к расставлению флажков. В итоге, когда уже давно в кабинете горел электрический свет, а время перевалило далеко за полночь, заметила, что Крейн тихонько задремал на своем стуле.

— Эрик, — тихонько тронув детектива за плечо, сказала я, — Эрик, просыпайся.

Потерявшийся в пространстве Осирис, потер глаза. Пустые стаканчики из под кофе заняли все свободное от раскиданных бумаг пространство. По-моему за сегодня мешки под глазами Крейна стали еще больше. Сейчас, в электрическом свете, он будто постарел. Хотя я и понимала, что это невозможно для Осириса его возраста, прорывы энергии вызывали беспокойство.

Крейн схватил стоявший к нему на минимальном расстоянии стакан и одним глотком осушил его. Угадал. Это был последний ледяной кофе, который мы делали часа два назад.

Мы молчали. День подошел к концу, а это значит, что первую партию наша команда проиграла. Совершенно не хотелось сейчас думать, что из-за наших ошибок сейчас где-то уже обрывается чья-то жизнь. Но и не забыть об этом было невозможно. Мозги отключались, ведь не спать такое количество времени просто невозможно. Три часа ночи. Если я прямо сейчас на что-нибудь не лягу — придется снова летать в стены.

— Безмолвная, я испортила День Рождения собственного сына, — ударив себя по лбу, я поморщилась.

— Не первый раз, — съязвил Крейн, растирая лицо руками.

— Он этого не помнит. А сегодня Макс очень хотел провести день не с няней, а со своим отцом, — то ли от усталости, то ли в попытках уйти от гнетущего чувства вины, разговор, вдруг, складывался сам собой, — Он очень редко видит тебя, Эрик и часто об этом переживает.

— Мы самые ужасные родители, Вел, которых только можно представить.

Сложно было не согласиться. Макс рос с отцом, которого не было дома целыми днями, без бабушек и дедушек, ведь из-за того, кто его мать, семья отреклась от него, когда он даже не родился. У сына не было друзей, ведь его защищали от мира всеми доступными способами. Обидеть ребенка с нулевым резервом энергии мог даже самый слабый. Про то, что его мать некромант, бросившая сына в младенчестве, даже и говорить не стоит. Оба мы хороши.

Крейн молча поднял со стола Книгу и кинул ее в обычный пластиковый пакет. Вот это да, Крейны знают, что такое пакет? Все, потрясений для меня на сегодня достаточно. Я встала и, закинув блокнот в рюкзак, направилась к выходу.

— Я, кажется, знаю, как нам исправить ситуацию, — голос Крейна остановил меня.

Я обернулась на детектива. На его лице смешалось все. Не надо было даже тянуться за потоком, чтобы увидеть эмоции. Сомнения, предвкушение, опасение, желание, страх, облегчение. Догадка, промелькнувшая в моей голове. Безмолвная, пожалуйста. Во рту пересохло от волнения, а руки затряслись. Пожалуйста. Ночь и нас все равно никто не увидит. Одним глазком. Мучительные пять лет.

Сейчас перед Крейном я была максимально беззащитна. Он мог сделать что угодно, просить, что захочет. Именно в эту секунду, как никогда отчетливо я понимала, почему у некромантов нет семьи. Потому что если сейчас Крейн попросит взамен создать ему призванного — я сделаю это не задумываясь. Но Эрик просто грустно улыбнулся.

— Поехали. Будем знакомиться с сыном.

— А ты не боишься, что, — я не могла закончить фразу, т. к считала неправдой то, что собиралась сказать.

— Во-первых я ни на секунду не отойду от вас. У него нет резерва, чтобы защищаться от некроманта. Ну а во-вторых, Книга Крейнов признала в тебе члена нашей семьи. А этого бы не произошло, будь ты угрозой одному из нас. Отец, — Эрик сглотнул слюну, — никогда не мог брать ее в руки. И только перед смертью рассказал, почему.

Глава 5

Дорога до дома Крейна стала мучением. Какой Макс сейчас? Все это время я чувствовала сына, говорила с ним, но не видела. Насколько вырос? Может он маленький милый пухляш? Или, наоборот, уже с выправкой отца гордо смотрит на окружающих? Страхи поползли в голову. Что он скажет, когда увидит? А вдруг я ему не понравлюсь? Эрик всегда был слаб к красивым женщинам, откуда я могу знать, с кем мне сейчас придется соревноваться перед собственным сыном. Я посмотрела на Крейна, спокойно сидевшего за рулем авто. Скала непробиваемая, а не мужик. А то не чувствую, как ты нервничаешь, лица он мне тут корчит. У самого поджилки трясутся не хуже меня самой.

Тут ехать то всего пять минут, а было ощущение, что это самая длинная дорога в жизни. Я нервно заелозила на сидении, осторожно рассматривая в окно местность. Вот мы проехали парк, тут недалеко. Через сколько поворот? Уже и не вспомню. Про парк то сложно забыть. А остальное и стерлось из памяти.

— Не бойся, ты ему понравишься, — сказал мне Крейн, усмехнувшись.

— Барышням своим так будешь говорить, а я и так понравлюсь, — задрав нос, резко отвернулась, чуть не врезавшись лбом в окно машины, — я же его мать.

Внутри все заледенело. Он может меня не простить. Я не простила. После Дома Рабоса, где каждый день становился последним для кого-то из нас. После Бесконечный войны. Я нашла ее, и не смогла простить. Просто ничего не почувствовала, глядя на чужую красивую женщину. Смотрела и ничего не повернулось. Дала мне жизнь? Нет. Оставив меня на ступенях Дома Рабоса она чуть не отобрала ее обратно. С болью и мучениями, несколько раз. Каждый день в Доме — это слезы. Если кто-то и дал мне жизнь, то это Крейн. Он сделал меня сильнее. И пусть мы долго не ладили и в принципе не переносили друг друга, именно Эрик спас тогда, когда у меня не было шансов выбраться. Я верила ему. И поэтому тогда, когда нужно было отказаться — послушала его. Потому что он всегда знал, как лучше. Потому что если Валери оказывается в заднице, где-то рядом стоит Эрик и расписывает план действий. Но у него должна быть своя жизнь. Я не имела никакого права так с ним поступать.

Автомобиль остановился. Эрик повернулся и протянул руку, убирая волосы с моего лица. Я, невольно, дернулась. Злость обжигающей волной проникла в мои легкие, разрывая изнутри, выворачивая ребра наизнанку. Серые глаза потемнели, насколько это вообще возможно у таких, как он. Крейн сжал пальцы в кулак, но ничего не сказал.

Не всегда я реагировала именно так. На его случайные прикосновения, поддержку. Я старалась это изменить, но слишком многое разделяло нас. Сейчас это уже не имело никакого значения.

— Идем, — распахивая дверь, сказал Эрик, не смотря на меня.

Двухэтажный огромный белый дом. Он нисколько не изменился с тех пор, как я видела его в первый раз. Железные ворота с затейливым узором, каменная тропинка, ведущая ко входу по аллее красивейших цветов. Засуха была не страшна тем, кто способен энергией закрыть свое жилище. Именно такую защиту и питал Крейн. Около самого входа я остановилась, набирая побольше воздуха в легкие. Эрик неумолимо прошел вперед, открывая дверь. Как и первый раз много лет тому назад, я не могла перешагнуть порог. Руки дрожали, а зубы стучали, словно от холода. Крейн усмехнулся и, закатив глаза, втолкнул меня внутрь.

— Анна, у нас гости, — крикнул Крейн, заходя в дом.

Безмолвная, да не сожри его душу. Время — глубокая ночь! Ну или раннее утро. А он собирался разбудить весь дом. Хотя здесь уже никого и не осталось. Место, которое я так и не смогла назвать своим домом, хотя и провела здесь больше двух лет. Белый дом был таким не только снаружи. А после темных и пыльных углов приюта я чувствовала себя здесь лишней. Да и кроме Крейна, никто не был рад Рабосу в родовом гнезде благородных Осирис.

Ничего так и не изменилось. Словно я вышла вчера и, вот, вернулась. Все такое же холодное, бездушное, идеальное. Каждая измеренная дизайнерами деталь интерьера лишь одним видом унижала меня. Отец Эрика был педантом до самого конца. От этого в доме будто отсутствовала душа. Теплее было в подземельях, чем здесь. Не в силах наступить на белоснежный пол в обуви, я скинула свои мягкие тапочки, покрытые еще утренней землей. Неожиданно Крейн присел, снимая собственные ботинки. Серьезно? Он умеет разуваться на пороге? Каждого изменит отсутствие полного дома слуг.

— Ох, Эрик! — с лестницы раздался голос, показавшийся мне смутно знакомым, — какие гости в такое время? Ты решил уже и в дом притащить эту фифу? Видит Всевышний, если это она — я выкину на улицу вас обоих прямо сейчас!

Противный укол под ребра. Внутри что-то заворочалось, но я отогнала мысли прочь. Интересовало больше другое. Ра, показавшаяся на лестнице, остановилась. Моя квартирная Хозяйка. Все с теми же туго стянутыми на затылке волосами, тучная женщина запахивала свой желтый халат цвета вырви-глаз. Страх. Тот же самый, что так приятно щекотал мой нос в квартире. Я постаралась улыбнуться, создавая самый миролюбивый вид.

— Девка, что-то случилось? Как ты меня нашла? — ее взгляд переместился на Эрика, — Мальчик мой, прости непутевую старуху. Вот добавила хлопот на твою голову, — причитания закончились, и она снова ко повернулась ко мне, уже на бегу, смешно шаркая тапочками — так что случилось то? Ну? Воды в рот набрала?

Эрик разогнулся, отставляя в сторону ботинки. Ра Анна стояла, уперев руки в бока, и слегка наклонившись, выжидающе смотрела на меня. Весь ее грозный вид, к сожалению, никак не мог заглушить исходящий страх. Я повернулась к Крейну.

— Скажи, что ты не вмешивался в это, — с подозрением сказала я, приблизившись к детективу.

— Если бы я знал, что будет так смешно — обязательно бы вмешался, Вел, — сказал Эрик, и, уже повернувшись к моей квартирной хозяйке, добавил — Анна, это манти Валери.

Изумленные глаза Ра грозились вот вот вылезти из орбит. С каким-то подозрением женщина смотрела то на парня, то на меня. Крейна явно забавляла вся эта ситуация. Я же начинала чувствовать себя еще более неудобно, чем в самом начале.

— Эрик, да смилостивится Всевышний, тебе живых баб мало?

Волна гнева чуть не сбила меня с ног. Запах гари ворвался в нос противный обжигающим облаком. Захотел сжаться и забиться в самый дальний угол. Крейн был в бешенстве. Эмоциональные качели детектива становились угрозой для окружающих. Это нужно обсудить.

— Анна, — совладав с собой, начал Крейн, — в этом доме мы не осуждаем происхождение, ошибки прошлого и силу либо ее отсутствие обитателей.

Женщина втянула голову в плечи, становясь визуально меньше. Сила Крейна пугала и подчиняла не только меня. Хозяйка послушно закивала, опустив взгляд в пол.

— Валери — мать Макса, — сделав паузу, чтобы прочистить горло, Эрик повернулся ко мне и посмотрел в глаза. Хотелось зажмуриться, но отвести взгляд было невозможно. Так же, как и просто не смотреть на него.

— И точно такой же, как мы, полноправный обитатель этого дома.

— Прости меня, сынок. Глупая старуха, что с меня взять. Да и правда куда лучше, чем фифа эта твоя, — Крейн дернулся, а хозяйка поняв, что сболтнула снова лишнего, перевела взгляд на меня, — Только деньги за проживание я вернуть уже не смогу, манти. Уж больно они нужны были, — растерянно разводя руками, сказала Анна.

Я посмотрела на напряженное лицо Эрика и испуганную женщину. Как она вообще оказалась у Крейнов? У него же нет денег. И, черт. Снова отстраниться от слов про девушку Эрика у меня не вышло. Не себе, не людям. Да, Валери, ты конченая эгоистка. Конечно у Крейна своя жизнь, ведь именно этого ты так долго добивалась. Достаточно просто порадоваться за него. Большего от друзей не требуется.

— Не нужно ничего возвращать, не волнуйтесь. Я продолжу жить в вашей квартире, — почти шепотом сказала я, — а сейчас, простите, я очень хочу увидеть сына.

Идя по знакомым коридорам, я наконец поняла, что не все в доме осталось неизменным. Детские игрушки, которые еще не успели убрать, заменили все дорогие артефакты. Здесь почти не осталось картин — вместо них висели семейные фото. Внутри противно засосало. Отец и сын. Они прожили вдвоем пять лет. Кто я теперь здесь? Портрет Эрика остался на месте, в самом конце коридора, запечатленный в пол оборота, Крейн в возрасте восемнадцати лет. Тогда еще его волосы были собраны на затылке в тугой короткий хвост, а на пальце блестело родовое кольцо.

Около детской, а та осталась на прежнем месте, Эрик остановился и тихонько приоткрыл дверь. Ноги превратились в вату. Сглотнув ком вставший в горле, я сделала шаг.

Пеленальный стол и маленькая кроватка исчезли. Диван, на котором я часто засыпала с сыном на руках, занял их место. В углу стоял детский столик, заваленный листами с рисунками. Беглого взгляда хватило, чтобы понять — младший Крейн и в этом пошел в отца, Наконец, набравшись смелости, я перевела взгляд на кровать.

Белые, словно лист бумаги, волосы ребенка, обрамляли лицо серебристым ореолом. Такие же ресницы и кожа. Даже несмотря на то, что Макс был еще совсем маленьким, очевидно, что и черты лица у него от отца. Это крайне редко, когда ребенок со смешанной кровью, получал от Осириса так много. Светловолосых Рабосов за свою жизнь я встречала, может быть трижды. А уж чтобы такого было совершенно не отличить от Осириса — подавно. Маленькие пальчики сжимали край одеяла. Макс был совершенной копией Эрика. Неуверенный шаг, и я снова остановилась и повернулась к Крейну.

Он ждал. Оперевшись на дверной косяк, внимательно смотрел на меня. Но Крейн не был напряжен. Расслабленное лицо, опустившиеся плечи. Эрик не боялся, он просто смотрел.

— Твоя копия, — прошептала я, и не заметила даже, что улыбаюсь.

Было немного завидно, но почему-то совсем не грустно. Мой сын был красив. Хотя, какая мать считает иначе? Но быть похожим на отца для Макса действительно могло значить многое.

— Как только он проснется, ты поймешь, что это не так, — очень тихо, улыбаясь, ответил мне Эрик.

Крейн вошел в комнату и сел на край кровати, поправляя сыну одеяло. Знакомый взгляд. Я ни на секунду не сомневалась, что Макс самый дорогой для него человек. Как и для меня.

— Можно? — я неуверенно указала на Макса.

— Для того, чтобы обнять сына, тебе не нужно просить у меня разрешения, Вел, — даже не поворачиваясь на меня ответил Крейн.

Больше я не могла выдержать. Быстрым шагом приблизилась к кровати и встала на колени около нее. Руки потянулись сами. Еле теплая бархатистая кожа детской ручки, я коснулась лишь кончиками пальцев. Макс заворочался и повернулся на бок. Морозная свежесть заполняла легкие. И еще что-то неуловимое. Я не могла разобрать лишь по одной причине — это был мой запах. Несмотря на то, что Макс был настоящим Крейном, я, наконец почувствовала свое присутствие. Мой сын.

Неожиданно ребенок открыл глаза. Темная синева ночного неба, практически черные, как самые глубокие места реки Исиды. Словно бушующее ночное море. Я, конечно, видела себя в зеркало, но никогда не понимала, что все находили там, в этой глубине. А сейчас… Меня будто затягивало с головой, не давая возможности выбраться и сделать вдох. Огромные блестящие озера на детском лице. Когда он был совсем маленьким, все говорили, что глаза еще будут меняться. А они все оставались бесцветными с серыми прожилками. Я была уверена, что и ледяной взгляд Эрика достался ему. Но нет. Мой маленький шторм. Мои глаза.

— Привет, — Эрик протянул руку и сжал в ладони пальцы мальчика, наклонившись, от чего немного нависая надо мной.

— Папа? — сонным голосом спросил Макс, не отрываясь от меня.

Его голос. Он говорил так же, как я. Интонация, паузы, темп. Слово из четырех букв, всего одно. Конечно, он еще будет меняться. Но сейчас я уже видела свое отражение. Он был похож на меня почти так же сильно, как на Эрика.

— Смотри, кого я тебе привел, — лишь слегка коснулся моего плеча.

Сердце стояло в горле. Не знаю, сколько ударов оно делало, но по-моему кровь сейчас бежала по венам так быстро, что я рисковала быть опьяненной от количества кислорода. Я протянула руку и убрала волосы за ухо сына.

— С Днем Рождения, Макс, — ком встал в горле и я просто не могла больше ничего говорить.

Ребенок недоверчиво смотрел на меня. Кулачки потянулись потереть глаза. И, наконец, в них скользнуло понимание. Макс сначала застыл. На три бесконечных секунды, за которое мое сердце грозило разорваться. Резким движением ребенок подскочил на кровати и кинулся мне на шею, обнимая так сильно, как умеют только дети.

Сжимая его в руках, встала с пола и переместилась на кровать. Ноги не держали, а в голове взрывались фейерверки. Я пыталась обнять его еще сильнее, но боялась задушить. Если в моей гребаной жизни и было счастье большее, чем увидеть его первый раз, то сейчас было именно оно. Я целовала все, до чего могла дотянуться. Макс отстранился и положил ладони мне на щеки, изучающе пробегая пальцами по моему лицу.

— Мам, а ты больше не исчезнешь?

— Никогда. Я никуда больше не денусь, — я потянулась снова поцеловать пальцы сына, но тот резко подпрыгнул и, заливаясь смехом, прыгнул на шею Эрика.

Крейн ловко поймал того, удобнее усаживая сына на коленях. С завистью поняла, что справляется он точно гораздо лучше меня.

— Спасибо, пап! Ты подарил мне маму! Самый лучший папа на свете!

Как же ты прав, Макс.

Эрик засмеялся. Я не удержалась и сквозь слезы тоже начала хохатать.

Максим прыгал по кровати, поочередно то к одному, то к другому родителю, рассказывая обо всем. Про Чика, несмотря на то, что собака была у него всего один день, мы слышали гораздо больше. Мы разговаривали и не могли наговориться. Не знаю, в какой момент вдруг я поняла, что засыпаю, сжимая руку сына. Сквозь сон лишь почувствовала, как плечи прикрыли чем-то легким, но уже не смогла открыть глаза. Голод, эмоции и усталость навалились на меня, не давая пошевелиться.

— Я уже и забыл, что ты умеешь смеяться, — тихий шепот донесся в ускользающее сознание.

Впервые за очень много лет мне было по-настоящему хорошо.

Громкий звонок и я тут же открыла глаза. Крейн тряс головой на диване напротив, приложив к уху телефон. Видимо мы ненадолго вырубились. Да, он же обещал не оставлять нас ни на минуту. И, несмотря на его недоверие, меня переполняло чувство благодарности. Интересно, сколько удалось полежать. Час? За окном светало, а внутри было так же пусто, как и вчера. Если Крейн живет в таком режиме, то вообще удивительно, как от его оболочки осталось хоть что-то. Большая энергия не только сила, это огромная опасность для носителя. Если не унять бурю — она сожжет тебя изнутри. Один Макс спокойно посапывал, сжимая мою руку. Погладив сына по голове и поцеловав белокурую макушку, я аккуратно встала, вынимая немеющие пальцы. Помахав Крейну рукой, я направилась к двери.

— Стой.

Крейн положил телефон обратно и поднялся, с сожалением глядя на сына. Я послушно остановилась, недоуменно уставившись на детектива.

— Мать Лилиан штурмует Башню Смотрящих, — проведя рукой по своим коротким волосам, Эрик вздохнул, — как ты думаешь, у нас еще есть шанс вернуть Прик?

С момента смерти девушки по лучшим предположениям прошли сутки. Пузырь был предельно тонким и как бы надутым изнутри. А это значит, что любое стороннее вмешательство могло уже сделать непоправимое. Неоднозначно пожав плечами, я повернулась к Эрику.

— Даже если это возможно, мне понадобится согласие Осирис Прик, ее присутствие и Лео, — перечислила я, загибая пальцы.

— Зачем мант? — Эрик внимательно смотрел на меня.

Не сводя взгляд с пальцев, набиралась смелости поднять глаза. Зачем ты снова заставляешь меня лгать тебе? Как хорошо, что это происходит не в кабинете, где нужно было максимально отойти от первоначальной темы, чтобы не возвращаться к ней. Клятва, данная очень давно потянула в гурди, отзываясь болью. Запретная территория. Я просто не могла сейчас сказать правду. Клятва на жизни. Смертельная, каждому из круга Старших. Насколько близко к ней я могла говорить?

— Эрик, я высушена. Если мы не хотим еще один труп в виде ранимой и уязвимой сейчас Осирис Прик, мне нужен второй некромант, — подняв глаза ответила я.

Почти правда. Ресурс действительно был истощен. Эрик сложил руки на груди, слегка наклоняясь вперед.

— Тогда почему тебе просто не напитаться от меня?

Да не сожрет твою душу Безмолвная, Крейн! К такому повороту я была не готова. Лицо чудом удавалось держать, в мысли в голове хаотично бегали в поисках выхода. Детектив сделал шаг навстречу, а я дернулась. Молниеносно Крейн оказался рядом, сжимая ладонями мое лицо. Смотрящий был взбешен, а мне действительно пора была питаться. Но пока мое чувство страха пересилило голод, я держала потоки при себе. Лицо Эрика, так близко. Его дыхание щекотало кожу, а я могла разглядеть на подбородке пробивающуюся щетину. Зло сжатые губы в каких-то жалких сантиметрах.

— Зачем тебе некромант, Вел? — ни на секунду Осирис не поверил мне.

— Я не могу сказать, Эрик.

Внутри все сжалось в ожидании. Но, кольнув последний раз, боль исчезла, оставляя меня наедине с внимательным взглядом детектива. Эрик так и не отпускал моего лица, но взгляд серых глаз смягчился, а пальцы расслабились. На секунду показалось, что невесомым прикосновением погладил кожу, но тут же ладони исчезли. Эрик выпрямился, убрав руки, а в его глазах было понимание.

— Клятва? — вопрос, на который я лишь моргнула.

Вздохнув, Эрик посмотрел на мирно спящего Макса. Сын посапывал, смешно сжав кулачки. Эрик потер шею, а моя рука, невольно, потянулась к клейму. На шее ребенка, под серебристой вуалью волос, виднелся такой же, как у меня, обожженный участок кожи. Клеймо. Наследство, которым наградили его родители, связав жизни вопреки заветам Всевышнего. Крейн вздохнул, потерев ладонями лицо.

— Во что ты влезла, Вел?

Полный боли крик раздался из закрытых дверей.

— Эрик, прекрати маячить! Все женщины рожают, ничего с ней не случиться, — Бак вырвал из моих рук стакан, — она здорова, по крайней мере физически с ней полный порядок, все будет хорошо!

Лишившись холодного стекла, которое приятно успокаивало пальцы, запустил руки в волосы, судорожно перебирая светлые пряди. Бак, друг с самого детства, единственный из Осирис, кто не отрекся, узнав правду. Взгляд не отрывался от белой двери палаты, за которую, казалось уже целую вечность назад, увезли Валери. Сколько мы здесь сидим? Десять минут, час, пять? Я потерял счет времени как только услышал первые крики.

Бак спокоен был лишь внешне. Закутанный в халат зеленого цвета, он был очень похож на своего друга. И именно за него сейчас болели все мысли. Бак понимал, что шансы успешного рождения не так высоки. Валери уже давно была больше похожа на кивающий смирный овощ. Ничему не противилась, ничего не просила, никому не возражала. Только тихо опускала глаза или легонько дергала за рукав, когда ей что-то было нужно. Как-то раз он пришел к ним в особняк, а та, находясь на восьмом месяце, тащила полное ведро воды. Валери была ненормальной. Это знали и понимали все вокруг его друга. Но только не Эрик. Нет, этот безумный продолжал восторженно смотреть на нее, в полной уверенности, что когда-то они будут счастливее всех остальных.

— Она сильная, Бак, я знаю это. Сильнее, чем кто угодно, — прервал тишину я, — кто меня встретит потом? — глаза прозрачно серого цвета оторвались от зловещей двери.

— Сын. Тебя встретит сын и это главное, парень. Не думай о плохом, — Бак похлопал меня по плечу.

— Ты не понял. Какая она будет после этого? Ты говорил, что есть шанс, что ребенок изменит ее, — не выдерживая больше, я присел на кушетку и опустил глаза в пол, — как сильно?

— Может быть изменит. Ты знаешь, что происходит в ее голове, ты же сам видел.

— Хотел бы этого не знать, — тяжело вздохнув, я отогнал плохие мысли подальше.

Протяжный стон заставил друзей вздрогнуть.

Разглядывая замысловатый узор на полу больницы, я вздрогнул, когда дверь отворилась. Принимающий жизнь, в зеленой форме, с смуглым лицом и глубоко посаженными глазами, казалось заполнил собой все пространство, несмотря на маленький рост. Каждый из троих участников боялся пошевелиться, нарушить тишину и перейти к неизбежному. Доктор Жерард снял повязку и кинул ее в мусорное ведро.

— У Вас сын, Эрик. 3,5 кг, 54 см. Чудесный светлый мальчик. Это большая удача, — доктор вздохнул и привалился на кушетку, — очень большая удача. Слава Всевышнему, он Ваша копия. По правилам я должен вызвать сестер Дома, чтобы они внесли мальчика в Список, — принимающий жизнь тяжело вздохнул.

— Мы принимаем его в семью. Ты никуда не будешь сообщать, — мой голос отчеканил слова, будто монеты.

— Он Рабос, Эрик. Это правила — постарался смягчить друга Бак.

— Мне плевать на правила. Сестры вносят в книгу тех, чьи пути идут в Дом. Они пронумеруют моего сына, как свинью!

— Если ты забыл, Валери пронумерована. Ваш сын — результат смешения крови Осирис и Рабоса. Пусть он и будет расти в семье, но у них обоих свой путь. Не лишай своего сына возможности искупить вину.

— Эрик, прошу прощения, но я не переступлю через закон. Ваш друг прав. Мальчику суждено получить номер, — доктор Жерард поднялся с места, — ему очень повезло с отцом, Эрик. Не совершайте ошибок, ему потом с этим жить. Каждый Рабос имеет свой номер. Каждый из них живет с этим. Не давай другим еще одного повода показывать пальцем на сына. Дети очень жестоки, Эрик. Люди не станут терпеть особенного, когда придёт его время поступить в Дом, — принимающий жизнь направил взгляд на дверь, — Сестры с минуты на минуту будут здесь.

Лампочка в коридоре противно мигала и из-за этого казалось, будто сами черти пляшут по стене, отмечая день, когда еще одна невинная душа только появившись на свет уже принадлежала им. У ребенка впереди еще целая жизнь, но после смерти он встанет в очередь к Вратам. Я поднял взгляд на доктора Жерарда.

— Она… — сглотнул, не в состоянии договорить мысль до конца. Боялся спросить. Страх услышать ответ сковывал горло. Перед глазами замелькали черные пятна.

— Жива, — принимающий жизнь хотел опустить взгляд в пол, но пересилил себя и, сжав губы, посмотрел прямо в бесцветные глаза, — но я ничего не могу обещать. Она слаба, Эрик.