Нельзя (не) любить

Глава 8. Николас

Если знать имя и как человек выглядит, то можно найти кого угодно.

И этот самый факт остановил меня.

Я уже набрал человека, который мог бы мне помочь, чисто по описанию и вузу найти Настю, но остановил себя.

Как остановил себя в тот день, когда мы стояли возле отеля.

Это не нормально. Не должно взрослого мужика так крыть из-за какой-то малолетки. Не должен он улыбку ее вспоминать, как на поцелуи отвечала, как устроила истерику после оскорблений.

А ведь могла и спасибо сказать. Спас ее считай. Не трахнулись бы мы, ну обменялись телефонами. А дальше что? Отношения на расстоянии. Или к себе ее забрать?

И надолго бы меня хватило?

Это с Ингрид у нас давние отношения, а остальных я воспринимаю лишь как разовые объекты. Так что, пусть спасибо скажет. Спас ее честь считай для какого-нибудь полудурка ровесника. Который неумелыми руками будет грудь трогать, с презервативом долго возиться.

Вот зачем я себя накручиваю? Что за нездоровая хрень?

Я даже в сторону отъехал, потому что перед глазами туман встал. Задыхался. Сжимал руль руками, пытаясь в себя прийти. Ладно, это временно. Надо плотнее делами заняться и не будет больше возможности думать о той, чье тело словно фарфоровое требует особого отношения. Ласк более опытных. Чтобы не отбилось желание заниматься сексом в дальнейшем.

Но я несколько раз вдохнул, выдохнул и погнал в аэропорт. Хватит уже здесь придаваться нелепым страданиям.

Вот только в Домодедово сразу воспоминания нахлынули. Словно в прошлое вернулся в тот момент, когда Миру Распутину ждал двадцать лет назад. Ту самую.

Вот здесь пил кофе.

Вот здесь ходил по кругу, как зверь раненный.

И все надеялся меня выберет. Что не зря я два года возле нее кружил, терпел закидоны. Мы ведь даже поженились. Громко, с шиком. Отец мне потом долго припоминал несколько потраченных миллионов.

А потом выяснилось, что мой лучший друг и ее брат ей совсем не брат. Не родные они.

И Мира поплыла. Но я верил, верил, что она придет. Что выберет меня. И она пришла. Не было приделу моей радости. Но разочарование было столь же стремительным, болезненным, загоняющим иглы под ногти.

С ней пришел и мой лучший друг Ярослав. Тоже Распутин. Как удобно.

Ковылял на одной ноге, за Мирославу держался. Он в момент нашей свадьбы в аварию попал, вот тогда правда и всплыла, когда ему переливание потребовалось. И он конечно ее не отпустил. Глупо было надеяться. Да и она не особо ко мне рвалась. И, наверное, случись это позже я бы поборолся, а тогда я дал им жить. Подписал все необходимые бумаги и уехал в Канаду в хоккей играть.

Это потом я взялся за бизнес отца, потому что тот плох стал, а я единственный наследник. Обязательства мать их.

– Вам кофе сделать, мужчина? – неформальная бариста меня уже третий раз спрашивает, но я отворачиваюсь.

– Нет, спасибо.

Я не пил капучино много лет, так же много, как не видел эту пару. Бывшую жену и бывшего лучшего друга.

Все их звонки и попытки встретится напрочь игнорировал. Закрыл ту страницу и выбросил книгу.

Но каждый раз, прилетая в Россию я боюсь найти ту книгу, заглянуть туда, куда нельзя.

Ингрид звонит перед самым вылетом, интересуется как съездил, нашел ли то, что искал.

Нет и не буду искать. Глупо было.

Я отвечаю почти без эмоций, а сам думаю, может и правда жениться на ней. По крайней мере когда состарюсь она никуда не денется, слишком сильны в ней те же порывы к заботе, как и у матери моей. Даже о муже, который гуляет. Мать к отцу вернулась, когда тот с раком слег. И ухаживала до последнего. Сделала бы это одна из тех шлюх, которых он подарками задаривал, да вряд ли.

Я ожидал, когда войду в вип зону для первого класса, когда меня откликнули.

Мою фамилию и имя знали в Европе. Там в каждом углу знают мосты Фогеля, дороги, автомагистрали. Но в Россию я только недавно решил прийти со своим бизнесом. Особенно касательно дорог и мостов. С этим здесь всегда были проблемы.

Но в России меня никто не знает, кроме случайных знакомых, которых я не видел двадцать лет.

Если только. Нет. Бред. Нельзя на такой большой территории получить от судьбы удар. Выстрел из прошлого. Но чем ближе раздавался голос, тем острее я хотел рвануть вперед.

И тут же себя ругаю. Что я как пацан. Ну Мира. Ну Распутина. Ну любовь первая. Времени то сколько прошло? Отболело давно.

– Ник! Господи! Думала не ты. Как же я рада! – буквально налетает на меня и к себе прижимает. А я запах ее ловлю, пытаюсь прочувствовать что-то. Но сердце, только что рвавшееся от страха их груди успокаивается, а руки спокойно ее отстраняют, даже не желая не отпускать.

– Ты изменился. На самом деле кажется возраст тебе к лицу. И плечи шире стали, волосы потемнели. И вообще.

– Время творит чудеса.

Она хлопает глазами, а я морщинки в уголках глаз рассматриваю, и чуть возле губ, там, где мышцы работают при улыбке.

– Хоть бы комплимент сказал.

– Ты почти не изменилась.

Мира смеется. И мне кажется, что впервые ее смех меня раздражает. Раньше нравится вроде. И глаза нравились. Голубые. И волосы русые. Теперь они темнее намного.

Она все такая же стройная, но все равно полнее. Грудь больше, бедра раздались. Хороша, но меня больше к ней не тянет.

– Вот же ты лжец. Но спасибо, всегда приятно слышать такое от мужчины. Особенного такого как ты.

Я оглядываюсь, изображая испуг.

– Ты меня подставить хочешь? Или Яр уже сзади с ружьем у моего затылка?

Она снова смеется, а я морщусь. Ну что такое. Что вообще мне в ней нравилось. Она обожала комплименты, внимание, подарки, дорогие места, успех. Наверное, не будь для нее это все данностью, не будь она наследницей самой богатой семьи в стране я бы даже сказал, что она жадная до денег.

Но нет. В ней всегда было тщеславие, но никогда жадности.

– Яр дома остался. А я с мамой. Помнишь ее? – точно. Нина. Мне она нравилась, хотя и очень давила на дочь. Я вежливо поцеловал руку, когда услышал посадку на свой рейс. Не то чтобы я хотел сбежать, но и желания находиться с ними у меня не было.

– Мне пора. Рад был встрече, – чушь.

– О, а наш самолет только через пол часа.

– В Европу? Выступаешь? – ну и зачем?

– У меня подопечная летит. Соревнования юниорские в Талине. Вон она с матерью стоит. Эллина Березовская, еще услышишь это имя. – Показывает она на девчонку. – Жаль только дочка моя не поехала. Я бы вас познакомила. Знаешь, Яр долго надо мной подшучивал что она твоя.

Она улыбается, а у меня внутренности холодеют.

– Между нами ничего не было.

– Конечно нет. Ну шутил он. Ревнует. Знаешь ведь его.

– Знал, – отрезаю – Давно было, Мир. Был рад встрече.

Почти кланяюсь ее матери и ухожу к карману своего самолета. Киваю симпатичной стюардессе, и она заливается краской. Кажется, полет пройдет не так скучно.

– Ник.

Ну что еще.

Оборачиваюсь, когда рядом оказывается Мира. Её все знают, даже задержать не попытались.

– Ты отдалился от нас. Совсем. – вот те на. Улыбки долой, рубим правду матку.

– Были причины. Но это все в прошлом, сама понимаешь.

– Точно? – она приподнимает фигурную бровь, складывая руки на груди. А я пытаюсь возбуждение почувствовать, хоть отголоски того, когда хотел быть с ней. Но спокойно встречался два года, общаясь интимно только с рукой. – Может ты все еще…

– Нет, Мира. Думаю, с тебя одного одержимого чудика вполне хватило.

– Тогда может на нашу свадьбу приедешь?

– Свадьбу? Вы что, не поженились?

– Мы расписались. Тогда еще. Но быстро как-то, тайком. А мне хочется…

Понятно. Внимания.

– Как у нас было, с пышком, с президентом в первом ряду.

– Ну да. Мы уже все подготовили. Девятнадцатое августа. Яр был бы рад тебя увидеть.

– Точно? А не думаешь, что это не нормально приглашать бывшего мужа на свадьбу?

– Нет. Не чужие же, – пожимает она тонкими плечами и это движение кажется мне странно знакомым. Даже под ложечкой сосет. – Ну, так что?

– Давай я ничего обещать не буду.

– А ты в России зачем был.

– Не из-за тебя, – уже раздражает ее уверенность, что каждая собака должна до гроба ее любить. Как она карьеру то фигуристки оставила, вообще парадокс.

– Как же ты стал… Ну ладно. Действительно двадцать лет очень много.

– Господин Фогель, – уже заканчивается посадка.

– Ты все равно приезжай. Я тебя с детьми познакомлю.

– Тоже мировые звезды, – уже идти надо, а я стою, пытаюсь понять, что за внутренний дискомфорт в груди образовался. Я не люблю ее. Да и не любил. Скорее мне хотелось разделить тот мирок дружбы, который был у них с Ярославом. Стать частью чего-то настоящего. Но я словно пазл в голове рассыпал сейчас и собрать пытаюсь. И скорее всего соберу и отпущу эту историю окончательно там, на их свадьбе.

– Где будет мероприятие?

– В Усть – горске! В нашем доме!

– Ладно. Приеду.

– Отлично! – засияла она, улыбнулась, а я уже отвернулся и пошел к самолету.

Мне кажется ничего отличного в этом нет. Мне кажется я себе сейчас удавку на шею кинул и сам затянул.

Только почему, сам не понимаю.