Немой крик

Глава 2

– Боже, Алина! Ты почему надела это убожество? Быстро переоденься!

Испугавшись внезапного крика директрисы, я резко подскочила на месте, неловко выронив на пол рюкзачок сестры, когда позади себя услышала звонкий цокот каблуков, сопровождающийся недовольным мычанием заведующей.

– Вот, надень другое платье, – протягивает новенькую подачку, упакованную в целлофановый пакет с логотипом нашего детского дома, – ты должна произвести хорошее впечатление на своих новых хозяе… родителей! – Она невольно заикнулась, выдавив на пухлом лице коварную улыбку.

– Ладно. – Жестом ответила я, принимая «подарок».

В принципе новое платье ничем особо не отличалось от старого. Разве что материал был более приятным и ткань пахла фабрикой, а не хлоркой. Взглянув в мутное зеркало, висевшее на ободранной стене напротив шкафа, я увидела своё отражение. Ничего нового! Кроме строгого платья чёрного цвета, длиной чуть выше колен, украшенного белым кружевным воротничком и такими же кружевными манжетами. Строго, но мило.

Природа наградила меня длинными, цвета глубокой ночи волосами, большими синими глазами, бледной, практически белой кожей, небольшой аккуратной грудью и длинными ногами, на которых, в тон к платью, сейчас «сверкали» поношенные балетки из клеёнки.

– Так-с! Надень ещё и белые носочки. Вот ведь милота! А волосы мы, пожалуй, распустим. – В зеркале появилось отражение вполне себе довольной Жанны, которая с головы до ног жадно сверлила меня своими змеиными глазками. От этого недоброго взгляда у меня по спине пронеслись холодные мурашки. Не дождавшись подчинения, женщина сама стащила резинку с моих волос. Сжав кулаки, я как обычно промолчала, мечтая уже как можно скорей покинуть стены приюта.

Я всегда считала, что лучше жить на кладбище, чем в приюте, где условия для существования были не лучше, чем, к примеру, в тюрьме строго режима. Здесь с воспитанниками обращались как с животными. Поэтому часто случалось такое, что некоторые воспитанники не доживали до следующего утра. Некоторых, то есть счастливчиков, забирали в новую семью. А некоторые… сбегали на крышу и заканчивали свою безнадёжную жизнь одним быстрым прыжком.

– Вот так намного лучше. Ты очень красивая! – Хлопки по спине, я наблюдаю очередную высокомерную улыбку в отражении мутного зеркала. – Маленький, хрупкий ангел. Сама невинность.

К чему были сказаны все эти лести? Она как будто замуж меня сватает, ей-Богу, а не с новыми родителями знакомит.

Жанна Михайловна лыбилась настолько приторно, будто только что выиграла миллион. Я предположила это в шутку, интуитивно. Но оказалось, что в каждой шутке есть доля истины. Потому что управляющая действительно неплохо обогатилась в тот день. В день, когда обманом продала меня как скот на заклание.

Заведующая, одной рукой, взяла меня за руку, другой – пакет с вещами, и повела меня на улицу. Только вот почему-то не к главному входу, а в сторону чёрного. Тогда я не обратила на это внимание – слишком сильно волновалась. Настолько сильно нервничала, что даже забыла собственное имя.

«Я – Алина. Приятно познакомиться! – Мысленно репетировала речь для опекунов. – Спасибо что э-э-м выбрали меня. Обещаю, буду покладистой и послушной. А ещё скромной, тихой, трудолюбивой. Только не возвращайте обратно в приют! Пожалуйста. Умоляю!»

Как же я им скажу об этом? Знают ли они язык жестов? Надо хотя бы написать благодарность в блокноте. Заранее. Не то растеряюсь и алфавит забуду.

Где же радость? Где улыбка? Почему сердце так бешено в рёбра вколачивается, а тело парализует покалывающая дрожь?

Странное предчувствие. В горле – привкус металла, а в мыслях – разъедающее беспокойство. Такое, словно мой внутренний Ангел-хранитель мне что-то нашёптывает. Предупреждает. Просит развернуться и бежать куда глаза глядят. Без оглядки.

Жанна тащила меня по тёмным, пропитавшимся сыростью коридорам, пока мы, миновав кухню, не оказались на улице перед служебными воротами, за которыми был припаркован большой тонированный фургон, а в паре шагов от машины, под старым дубом, важно покуривая сигару, стоял незнакомый мужчина в строгом костюме чёрного цвета и в солнцезащитных очках.

Сегодня на улице было ветрено и прохладно. Ясное небо затянули тяжёлые тучи темно-серого цвета, не оставляя ни единого намёка на солнце, даже несмотря на то, что начался бархатный сезон, после жаркого лета, перед холодной и дождливой осенью. А этот респектабельный господин отчего-то надел очки. Хм… наверно для стиля.

– Добрые день, Григорий! А вот и мы! – Радостно взвизгнула Жанна, махнув пухлой ручонкой с золотыми часами.

Мужчина деловито кивнул, лениво бросил окурок в лужу и, отдёрнув подол пиджака, уверенной походкой двинулся к нам навстречу. Ноги подкосились. Колени сковала ледяная дрожь. А окружающий мир перед глазами завертелся будто на каруселях. Что со мной происходит?

Непроизвольный шаг назад. Я обхватываю себя руками. В этот момент над нашими головами громовым раскатом раздается вороний крик. Взгляд в небо – я вижу, как стая иссиня-чёрных воронов нападает на одинокую голубку. Они кричат, кучкуются в небе, атакуют, разрывая нежную плоть несчастной жертвы на рваные куски. Настолько агрессивно, что с неба крупными хлопьями сыпется снег из серебристых перьев, вперемешку с кровавыми каплями, а их противный хриплый «кар» режет мне уши и курантами отбивает в висках. – Проклятые стервятники! – Шипит директриса, брезгливо стряхивая с левого плеча своего темно-красного пиджака птичий пух. А у меня слёзы в глазах застывают, при виде чудовищной жестокости. Плохой знак.

Директриса толкает меня в спину, улыбаясь, как Чеширский кот – подло, коварно, до самых ушей. Глаза женщины лукаво поблескивают, а на лице расплывается хитрая маска. Лёгким кивком головы Жанна Михайлова здоровается с гостем, который уже торопливо поднимается на крыльцо по разбитым ступенькам.

– Привет, Алёна! – Посылает мне радушное приветствие мой новый папа.

– Алина… – Буркнула заведующая, скрипя зубами. – Ой, Лина! Линочка! Алина! Прости! – Хохотнул господин в смокинге, почесав коротко подстриженный затылок.

На вид, ему около сорока. Обычная, среднестатистическая внешность, без какой-либо изюминки. Типичный образ хладнокровного бизнесмена-трудоголика. Жаль, не видно какого цвета у него глаза. Так некультурно – знакомиться в очках.

Руку мне протягивает, новый папочка, улыбаясь на все свои тридцать два идеально выбеленных зуба: – Рад знакомству! Поехали, малышка! Тебя ожидает много приятных сюрпризов.

Странно, а ведь он даже не представился. Кто такой, имя, чем занимается? Куда мы поедем? Возможно, он всего лишь шофёр? Скорей всего да! Просто помощник. Ведь мои новые родители уж точно должны безошибочно знать имя будущей дочери, а не мычать, заикаясь на каждой букве.

Я попыталась улыбнуться, но со стороны, наверно, получилось как-то кисло. За руку его взяла. Как вдруг, наши ладони неприятно обожгло током. – Это вам, Жанна. Как договаривались. – Одной рукой со мной поздоровался, а другой – протянул заведующей чёрный дутенький мешочек. – За троих.

– Благодарю. – Она обрадовалась ещё больше, радушно принимая в объятия шуршащую упаковку. – С вами приятно иметь дело! – Взаимно. – Коротко ответил мужчина, будто по заданному, чётко отработанному сценарию, натянув на лицо маску железного робота. – Босс просил передать, чтобы через месяц была ещё одна поставка. – Сколько нужно товара? – Дыхание директрисы заметно участилось, будто она только что пробежала километровый кросс, а крысиные глазки хитро прищурились. – Чем больше, тем лучше. – Я поняла! Отберу для вас товар самого отменного качества! – Ну вы уж постарайтесь… На этом странном диалоге мы распрощались. Только вот Жанна особой любезностью не отличалась. Жадно вцепилась в пакет обеими руками и прочь поспешила, внутрь здания, сильно хлопнув дверью, ничего не сказав на прощание.

Со стороны её поведение выглядело так, будто она только что избавилась от тяжёлого груза. Или от мусора. Я для неё, как и другие воспитанники, была безродной вещью. Грязным тараканом, с которого она имела свои грязные денежки. Ощущение предательства ржавыми гвоздями въелось под самую кожу мозга, но я старалась не зацикливаться на собственных разрушающих мыслях. Я попыталась улыбнуться, когда мужчина повёл меня к машине. Быстро достала из рюкзака блокнот, набросав парочку вопросов:

– Привет! А как тебя зовут? Ты мой новый опекун? Куда мы едим?

Хотела протянуть блокнот незнакомцу, но он сделал вид, что не заметил мои записи. Быстро открыл дверь фургона, жестом приглашая внутрь.

– Меня зовут Григорий. Я работаю на твоего опекуна. Ни о чём не волнуйся, садись в машину. – Натянуто улыбнулся он, протягивая руку, чтобы помочь забраться внутрь.

– Окей. – Безмолвно шепнула я, осторожно забираясь в салон немаленького автомобиля, в котором было непривычно темно и пахло кожей, с примесью сигар.

Глаза ещё не успели адаптироваться к темноте, поэтому я не сразу поняла, что в машине я оказалась не одна. А когда поняла, дверь за моей спиной с силой захлопнулась.

Я вздрогнула. По спине побежали ледяные мурашки. Меня бросило сначала в жар, а затем в холод. Когда там, в салоне, на самых дальних сидениях, я увидела двух девушек. Я их хорошо знала. Им тоже совсем недавно исполнилось восемнадцать, они ещё не успели покинуть стены приюта. Мне сказали, что их тоже удочерили. Но зачем? Зачем кому-то понадобились совершеннолетние девушки? Бессмыслица.

Они лежали неподвижно. Глаза закрыты, а рты, напротив, едва приоткрыты. Но самое ужасное было то, что их руки были связаны тугой верёвкой.

Что происходит? Я инстинктивно развернулась, бросившись к дверям. Дёрнула за ручку – надёжно заперта.

– Укладывайте её уже, чего тянете? – Послышалось со стороны водительского сидения. Эти грубые слова принадлежали Григорию.

Я почувствовала, как кто-то грубо схватил меня за плечи, заломил руки за спину, а к лицу припечатал кусок влажной ткани, со специфическим, до тошноты неприятным запахом. И как я только могла не заметить, что в машине, помимо девушек, были ещё двое мужчин? Кажется, это они разговаривали сегодня утром с заведующей.

В этот страшный момент, я думала, что умру от страха, что моё сердце не выдержит и лопнет от ужаса! Зачем они это делают? Наверно я сплю. Но сон не может быть таким реальным.

Последнее, что я услышала перед потерей сознания – надменный, басистый хохот. А последнее, что почувствовала – грубые, шершавые ладони, которые с силой вцепились в мою правую грудь и властно сдавили сосок.

Через несколько секунд я провалилась в бездну. Холодную, глубокую, наполненную лишь болью и страданиями бездну.