Неожиданное возвращение

Глава 5

В среду утром Келлен встал рано. Еще раньше, чем в предыдущие дни. Обычно он привык спать до полудня. Даже после несчастного случая он не изменил этой привычке, и если поднимался в десять, то только потому, что у Джо на это время был запланирован первый сеанс.

Но со времени приезда в «Фауст-Хаус» неделю назад он каждый день вставал с восходом солнца. Пребывание на острове Хадли словно перестроило его внутренние часы. В эти несколько дней он чувствовал себя бодрее, чем в последние несколько месяцев.

Но сегодня утром все было иначе. Ему предстоял нелегкий день — на час был назначен визит к врачу. Ночью Келлен то и дело просыпался и думал о том, что скажет ему специалист-ортопед из Чарльстона.

Он отказывался верить, что ничего уже нельзя изменить.

Полежав примерно час в кровати наедине с невеселыми мыслями, Келлен откинул одеяло, перекатился на бок и с трудом встал. Нога, как всегда по утрам, нещадно болела и не сгибалась. Келлен проделал несколько разминочных упражнений, которые рекомендовал Джо, и надел свободные спортивные брюки и футболку.

Когда он вышел в холл, уже рассвело. Проходя мимо гостевой спальни, он заметил, что дверь приоткрыта. Келлен заглянул в нее, не сомневаясь, что Бриджит там уже нет.

В это время она обычно сидела на террасе с чашкой кофе на столике и ноутбуком на коленях. Так она начинала свой день, и заведенный порядок повторялся каждое утро, семь раз в неделю, если только позволяла погода. И всю последнюю неделю Келлен тоже начинал свое утро с чашки кофе на террасе.

Трудно было сказать наверняка, мешает ли ей его присутствие, хотя, если бы мешало, он подозревал, что Бриджит в этом случае нашла бы себе другое место. В отеле было несколько террас.

Они сидели, попивая кофе и созерцая рассвет. Бриджит оплачивала счета через Интернет или выполняла какую-то другую работу. Время от времени он задавал ей вопросы, ответы на которые вообще-то полагалось знать каждому добросовестному владельцу. Почти каждый его вопрос вызывал ее удивленный взгляд. Отвечала она с неизменным терпением, но он подозревал, что внутренне она раздражена.

Его внимание привлекло какое-то движение в глубине комнаты. Бриджит не только была у себя, она еще и… переодевалась. Ему следовало отвернуться и уйти. Но он прирос к месту, не в силах оторвать взгляд от ее гибкой фигуры. Она стояла к нему спиной, и когда она сняла блузку и взяла другую, он увидел пересекающую ее спину полоску голубых кружев. Ее движения были деловыми и аккуратными, далекими от соблазнительной томности. Но при виде гладкой кожи и стройных очертаний фигуры у него пересохло во рту и даже на какое-то мгновение перехватило дыхание.

Келлен все-таки сумел выдохнуть, и ноздри его защекотал знакомый бесподобный запах. Чистый, свежий, с легким ароматом цитрусовых. Этот же запах дразнил его ночью, когда он лежал в ее кровати. Простыни были новыми, но запах все равно витал вокруг. Он вызывал томление. И сейчас его снова бросило в жар.

Келлен торопливо попятился и громко кашлянул, чтобы предупредить о своем присутствии. Когда он снова приблизился к двери, Бриджит уже спешила распахнуть ее.

— Доброе утро, — сказала она.

— Доброе утро.

Она сменила синюю блузку, в которой до того ходила, на кофту такого же покроя, только бирюзовую. Келлен поймал себя на том, что разглядывает ее грудь. Он быстро отвел взгляд, но теперь его глаза остановились на смятых простынях, застилавших футон за ее спиной. Он нахмурился.

— Ваша постель выглядит не слишком удобной, — пробормотал он.

Бриджит оглянулась через плечо.

— Не такая удобная, как та, на которой спите вы, — согласилась она. — Но и футон не так уж плох.

— Правда? — На его взгляд, футон выглядел как средневековое орудие пыток. Он поморщился. — Я так до сих пор и не извинился за те неудобства, которые вам доставил мой приезд.

Бриджит чуть шире раскрыла глаза, ничем больше не выдав своего удивления.

— Да, это правда.

— Мне жаль, Бриджит.

Она кивнула:

— Все в порядке.

— Это я должен был занять гостевую комнату. Я скажу, чтобы Джо сегодня же перенес сюда мои вещи. А вы сможете вернуться в вашу спальню.

— Я ценю ваше предложение, но ведь спальня и правда ваша. А на футоне вам будет совсем неудобно. Он раскладывается слишком низко от пола.

Как и шезлонг на террасе. Они оба знали, сколько усилий требовалось Келлену, чтобы подняться. Бриджит сказала:

— Моя спина вполне может потерпеть. Ведь это не навсегда.

Действительно, не навсегда. Уже скоро места их проживания окончательно определятся. Но Келлен сменил тему:

— Я думал, вы давно сидите на террасе. Уже седьмой час.

— Я и сидела, но пролила кофе на блузку.

— Поэтому вы переодевались? — Он тут же осознал свою оплошность. Глаза Бриджит сощурились. — Я хотел сказать, вы вернулись, чтобы переодеться.

— А вы уже давно встали? — спросила она.

— Встал или проснулся? — Он пожал плечами и неожиданно для себя признался: — Я этой ночью почти не спал.

— Вы сегодня должны показаться доктору, да? Джо говорил мне. — Ее взгляд скользнул по палке, на которую он опирался. На нее все всегда обращали внимание.

— Да.

Как ни хотел бы Келлен, чтобы Бриджит осталась здесь в прежнем качестве, он сомневался, чтобы такой предприимчивый и искусный в управлении отелем администратор захочет послушно следовать его распоряжениям и решениям. Он предложит ей остаться, но заодно и выделит ей щедрое выходное пособие, и восторженное рекомендательное письмо на тот более вероятный случай, если она захочет уйти.

— Желаю вам удачи.

— Спасибо. — Он мрачно взглянул на палку. — Я надеюсь на положительный прогноз. — И снова удивился своему признанию. Почему у него так легко получалось откровенничать с Бриджит?

— Но если вы его не услышите? Что тогда?

Он покосился на нее.

— Знаете, вы первая, кто спрашивает меня об этом.

Мать он не брал в расчет. Она, в конце концов, его не спрашивала. Она просто сказала то, что он должен сделать: повзрослеть.

Бриджит отвела взгляд.

— Извините. Мне не надо было…

— Наоборот, я ценю вашу прямоту. — Келлен глубоко вдохнул и медленно выдохнул. — Честно говоря, я сам не знаю, что тогда. Это уже шестой специалист. Может быть, мне пора уже…

Сдаться. Он с такой силой сжал рукоять палки, что побелели пальцы. Закончить фразу не хватило сил.

— Джо говорит, что вы пропускаете упражнения. Нельзя ждать, что поправишься полностью, если не прилагаешь усилий.

— Полностью поправлюсь? — Келлен саркастически усмехнулся.

— Ну хорошо, восстановите утраченную подвижность частично. Ведь в этом и есть цель реабилитации?

Никто не разговаривал с ним с такой прямотой. Даже Джо обычно выражался уклончиво, хотя и укорял Келлена в недостатке рвения. Но вместо того, чтобы послать ее к черту в ответ на ее прямолинейность, он ответил с такой же откровенностью:

— Да, цель реабилитации в этом, но… иногда все кажется таким… бессмысленным.

Его признание повисло в последовавшем молчании.

— Это просто приступ отчаяния. Если унывать, то каждое препятствие кажется непреодолимым, — проговорила Бриджит, чуть помедлив. Тон ее был полон сочувствия.

Депрессия? Будто он и без того не чувствует себя беспомощным и обделенным.

— Вы что — сами побывали инвалидом?

Бриджит спокойно отнеслась к его раздраженному тону.

— Нет. Но я знаю, что если падаешь в пропасть, то не так легко схватить спасительную веревку, даже если тебе ее протягивают.

— Это вам подсказывает личный опыт?

Она внимательно взглянула на Келлена и сказала:

— Я возвращаюсь на террасу, мне нужно отправить пару сообщений, прежде чем я приступлю к работе. Вы тоже идете?

Бриджит переменила тему, и это говорило о том, что она не понаслышке знала, что такое трудности.

— Могу я рассчитывать на чашку кофе? — спросил он.

— Конечно. Я сама принесу его вам. — Бриджит приветливо улыбнулась.

Келлен пошел за ней следом. Его походка была медленной и осторожной по сравнению с ее быстрой поступью, и далеко не такой грациозной. Келлен наблюдал за тем, как покачиваются ее бедра. Ее движения были естественными и все равно оставались сексуальными. Его интерес проснулся с новой силой.

Когда они вошли в гостиную, Келлен взглянул на диван. Постель была убрана, подушки возвращены на исходные места.

— Джо уже на террасе?

— Нет. Он решил пробежаться. Ушел минут сорок назад, значит, вернется не раньше, чем через час. И тогда, я думаю, с радостью приготовит для вас какой-нибудь смузи.

Келлен застонал:

— Этого я и боюсь.

Бриджит подошла к отделанной гранитом стойке, разделявшей кухню и гостиную, разлила кофе по чашкам и понесла их на террасу. Ветер подхватил ее волосы, бросил темные пряди ей в лицо. Она поставила чашки на столик и, усевшись в шезлонг, пригладила волосы руками. Его пальцы горели от желания сделать это за нее, коснуться ее волос. И убедиться, что они окажутся шелковистыми и мягкими, а не липкими от лака и геля…

Келлен сосредоточился на том, чтобы сесть в шезлонг. За последнюю неделю он приноровился проделывать это гораздо успешнее, чем вначале, и все-таки тратил гораздо больше сил, чем должен бы. Пока Келлен укладывал ноги на шезлонг, Бриджит уже вовсю стучала по клавиатуре своего ноутбука. Она сказала, что ей надо отправить какие-то письма. Кажется, она работала сутки напролет. Келлен ценил ее ответственное отношение к своим обязанностям, но совсем не требовал подобного рвения.

Он лениво взглянул на экран ноутбука, ожидая увидеть, как она подтверждает бронирование или отвечает на предложения постояльцев на сайте отеля. И вдруг понял, что ее переписка не имела никакого отношения к работе.

— Вы всегда читаете чужие письма? — спросила она вежливо.

Несмотря на смущение, Келлен в очередной раз оценил ее прямоту.

— Нет. Простите. Я думал, что вы всегда пишете только по делу.

— У меня есть еще и личная жизнь. — Она взглянула на него с явным вызовом.

— Уилл — это кто?

Ее бывший муж? Нынешний любовник? Ни то ни другое не пришлось бы ему по вкусу.

Бриджит закрыла ноутбук и повернулась к Келлену:

— Это мой племянник.

— Вам повезло. — Она нахмурилась, и он объяснил: — А я — единственный ребенок. Ни братьев, ни сестер, ни племянников и племянниц. Совсем один…

После того как отец и дед умерли, мать не стремилась к общению с ним.

— У меня есть сестра, Робби. Роберта. Старше меня на полтора года. — Ее лицо смягчилось, в уголках рта даже заиграла улыбка.

— Вы с ней близки?

— Да. — Бриджит снова нахмурилась. — Хотя видимся не так часто, как нам хотелось бы. Она живет в Пенсильвании.

— А у Уилла есть еще братья, сестры?

— Нет. Сестра хотела еще детей, но Митчелл, мой зять… он был морским пехотинцем.

— Простите. Ирак?

— Афганистан. Он подорвался на мине. Уилл тогда еще не начал ходить. У него, конечно, не осталось никаких воспоминаний об отце.

— Простите, — повторил Келлен, хотя это слово казалось пустым и бессодержательным в данных обстоятельствах. Война отняла у ее семьи родного человека. По сравнению с этим его беда казалась мелкой и незначительной.

Бриджит продолжала рассказывать:

— Уиллу сейчас восемь. Вот уже два лета подряд они с сестрой приезжают на остров Хадли. В Чарльстоне на Четвертое июля всегда устраивают грандиозный фейерверк, который видно с западного берега. Мы брали с собой плед, корзинку с провизией и ходили туда.

— Значит, этим летом они тоже приедут? — спросил Келлен, испытывая странную зависть к этой картине семейной идиллии, которую она так живо описала.

— Они жили со мной, Келлен, — ответила Бриджит.

Он не сразу понял, что она имеет в виду.

— А, понятно. В отеле нет свободных мест, а теперь и в ваших апартаментах тоже. Мне очень…

— Не извиняйтесь. Что сделано, то сделано. Я пообещала Уиллу, что он с мамой приедет позже, может быть, на рождественские каникулы.

Это предполагало, что Келлена к Рождеству здесь уже не будет. Но останется ли сама Бриджит в штате отеля к Рождеству? Или уедет, чтобы взять на себя управление каким-нибудь другим отелем?

Она вернулась к ноутбуку, а Келлен тем временем оглядел пейзаж. Волны с пенистыми гребнями неустанно набегали на берег. Вдалеке он увидел Джо. Для физически здорового молодого человека он выглядел запыхавшимся и выжатым. Но Келлен все равно ему завидовал.

— Я раньше тоже бегал каждый день, — сказал он, скорее сам себе.

Бриджит отвлеклась от ноутбука.

— Вы спортсмен?

— Я пробегал пять миль ежедневно, когда катался на лыжах и когда не катался. — Он указал на своего физиотерапевта. — Хочется думать, что вид при этом у меня был не такой несчастный, как сейчас у Джо.

Бриджит засмеялась. Но он не успел насладиться ее смехом — ветер слишком быстро унес его.

— Я не бегаю именно по этой причине — во время пробежки невозможно сохранять счастливый вид. Я хожу пешком. Так лучше удается любоваться пейзажем.

Сам Келлен сейчас ходить быстрым шагом никак не мог, но все равно поинтересовался:

— Где вы гуляете?

— Если погода плохая, то просто бегаю на тренажере.

— На том, который унесли в кладовку?

— Да. — Она поморщила нос, и он впервые увидел на тонкой переносице россыпь веснушек. — Но это неважно, потому что погоду на ближайшее время обещают прекрасную. Я люблю прогуливаться по берегу. Я большая поклонница ракушек.

Келлен вспомнил бесчисленные вазочки с ракушками, которые стояли по всему дому.

— И как часто вы ходите на ваши прогулки?

— Стараюсь выкраивать час каждый вечер.

Каждый вечер? Да, ее загорелые ноги и изящная талия говорили о регулярных моционах. Но Келлен даже не знал об этом. Они с Бриджит жили в близком соседстве, но общались только за утренним кофе.

— Почему вы это делаете? — Он имел в виду ее преданность работе в отеле, но она, конечно, решила, что он говорит о вечерних прогулках.

— Это хороший способ проветрить мысли. К тому же прогулки позволяют поддерживать тело в тонусе.

Келлен не думал, что у нее проблемы с лишним весом. Наоборот, она была скорее худощава. Он озвучил свои сомнения.

— Раньше я весила больше.

Келлен с трудом скрыл удивление. Не глядя на него, Бриджит сказала задумчиво, словно разговаривала сама с собой:

— Это было давно. В моей другой, не очень счастливой жизни.

Она выключила ноутбук и встала. В это время Джо вбежал на террасу с пляжа. Поднявшись по ступенькам, он остановился и, тяжело дыша, замер в полусогнутой позе, уперев руки в колени.

— Получили удовольствие от пробежки? — спросила Бриджит, незаметно подмигивая Келлену.

— Да, замечательное утро. Ветерок такой… — Он выпрямился и неопределенно махнул рукой. — Бодрящий. Но день… обещает быть жарким.

— Да, будет жарко и душно. Все отправятся на пляж. В такую погоду с материка приезжает много туристов на один день, только чтобы освежиться.

— Хотя бы Лоу не застрянет в пробке, — проговорил отдышавшийся наконец Джо и вошел в дом.

Эти слова напомнили Келлену о предстоящей поездке в Чарльстон к врачу, и его вновь охватило беспокойство.

И непременно надо встретиться с юристом.

Келлен растер бедро. Лекарство Бриджит, которое он теперь принимал регулярно, притупляло боль.

— Вы нервничаете? — спросила Бриджит.

Он отрицательно покачал головой, но вслух сказал:

— Немного… на самом деле очень.

Келлен перенес ноги за край шезлонга, собираясь встать. Он избегал смотреть на Бриджит. Взявшись за перила, он подтянулся и поднялся на ноги.

— Пока я… не оставила мужа и не начала жить самостоятельно, я играла с собой в такую игру. Я спрашивала себя: «Что может случиться со мной в самом худшем случае?» И только сознательно посмотрев в лицо страху, понимала, что теперь-то смогу справиться с чем угодно, — продолжила разговор Бриджит.

Налетел ветер и растрепал ее темные волосы. На этот раз Келлен поддался порыву и, опередив Бриджит, убрал их ей за ухо. Волосы оказались мягкими словно шелк, как он и представлял. Он на несколько мгновений задержал ладонь рядом с ее щекой и ощутил жар ее кожи.

Келлен увидел, как она раскрыла глаза. Ему хотелось думать, что он сохранил прежнюю привлекательность. Точнее, ему хотелось думать, что это она находит его привлекательным. Осторожно, легким прикосновением, он погладил Бриджит по щеке. Она чуть приоткрыла губы, и тогда Келлен наклонился и осторожно поцеловал ее. И она не отпрянула.

Тогда он крепче прижал губы к ее губам. Они столкнулись носами. Бриджит привстала на цыпочки, склонила голову и положила ему на плечо.

По жилам Келлена пробежал огонь, он испытал восторг, упоение. Впервые за несколько месяцев он ощутил себя живым, ощутил себя… мужчиной.

Левой рукой он продолжал держаться за перила — он не мог выпустить их, боясь потерять равновесие. Но что-то подсказывало ему, что, если бы даже обе ноги его работали исправно, колени дали бы слабину. И виной тому был поцелуй.

Келлен провел подушечкой большого пальца по ее нижней губе и почувствовал, как она вздрогнула.

— Я не думаю, что… — прошептала она едва слышно.

Он ниже склонился к ней, но она покачала головой, и порыв ветра заглушил конец ее фразы.

— Эта игра, про которую вы говорили… — сказал он. — Чего вы больше всего боялись, Бриджит?

Она не ответила, только уронила руки вдоль тела и отступила назад. Потом, не сказав больше ни слова, повернулась и торопливо вошла в дом, оставив его стоять на террасе в одиночестве. Не только один этот последний вопрос остался без ответа.