Непохожие

Глава 5

Андрей

– Ну, что скажете?

– Скажу, что наш план накрылся медным тазом, Гриша. Ч-чёрт! Столько времени просрали… Сколько, кстати? Недели три? – закидываю портфель на заднее сиденье «Мерса» и, придерживая дверь рукой, оборачиваюсь к ушлому проныре, которого мне порекомендовали в качестве отличного специалиста по сделкам с недвижимостью.

– Ну, если и вашу командировку считать, то где-то так примерно. Впрочем, из Цюриха вы бы вряд ли нашли другой вариант. А я вот парочку нарыл… На крайний случай.

Гриша протягивает мне папку с документами.

– А сразу этого нельзя было сделать? – хмурю брови.

– Так вы сами, Андрей Владимирович, сказали, что хотите эту, – подбородок парня взмывает вверх, к огромным, ещё тех времён окнам, – во что бы то ни стало. Мы попытались. Нашли подходящие для всех варианты расселения. Это, кстати, тоже тот ещё геморрой…

– Верю. Да только, Гриш, на деле результата нет.

– Так ведь эта бабёнка неуловимая совершенно! Я чего уж не делал, чтобы выйти с ней на личную встречу. Но её нереально застать дома. К тому же Дарья Ивановна меня убедила, что никаких проблем с соседями не будет.

– Мне ли тебе объяснять, какой у Дарьи Ивановны был интерес?

– Можно ещё попытаться, – не сдаётся Гриша. – Поднять цену…

– Исключено. Я и так переплачиваю огромные деньги.

– Помнится, мы на старте обсудили, что это неизбежная плата за возможность жить в историческом центре. Но если для вас так принципиально остаться в пределах бюджета, то можно подумать и над другими вариантами.

– Какими же?

– Более… творческими.

– А вот этого не надо, – предостерегаю я.

– Да я ж не предлагаю ничего криминального, – Гриша вскидывает перед собой руки.

– И слава богу. Если человек не желает продавать свою часть, я не собираюсь его заставлять делать это. За кого вы меня принимаете?

Сажусь в машину. Не скрывая своего раздражения, хлопаю дверью. Жаль, что ничего не вышло. Хотя на какой-то момент показалось, что ещё немного – и строптивица будет есть из моих рук. Впрочем, это было бы совсем уж идеально. Не может в один день вот так по всем направлениям фартить. Я же, чёрт его дери, развёлся! Да, пришлось кое-кому звонить и просить ускорить процедуру, но ради такого дела чего только не сделаешь.

– Куда едем, Андрей Владимирович?

– Домой.

Душа требует праздника. Я в законном браке, считай, пятнадцать лет провёл, а тут сво-бо-да! И главное, что Мишель теперь будет со мной на вполне законных основаниях. Наталья больше не сможет мною манипулировать через дочь. Это, пожалуй, единственный рычаг давления, который у неё ещё сохранялся.

В кондитерской на первом этаже покупаю коробочку любимых дочкиных пирожных. Я ещё не решил до конца, стоит ли Мишке рассказывать, что мы с её матерью развелись, но если мне подвернётся хороший повод, пожалуй, лучше будет подсластить пилюлю.

– Галина Сергеевна, я пришёл. Мишка! Папа дома…

Из гостиной выглядывает домработница:

– Добрый день, Андрей Владимирович. Вы сегодня рано. Обед накрывать?

– Потом, – отмахиваюсь. – Что это наша попрыгунья меня не идёт встречать?

– Не слышит, может? – с сомнением замечает Галина Сергеевна. – Мишель! Папа пришёл!

Тишина. Уснула она, что ли? Прохожу по коридору, тихонько открываю дверь. Мишель лежит на кровати, накрывшись с головой. Не жарко ей? Опускаюсь на кровать, тяну руку к одеялу.

– Уйди!

Так! А это ещё что?

– Эй… Ну-ка посмотри на меня. Что случилось?

Мишель неуклюже вскакивает.

– Ничего! Просто я тебя… я тебя ненавижу!

Вот это номер! Та-а-ак, и кто мне объяснит, какого чёрта произошло за те несколько часов, что мы не виделись? А ведь произошло. Я никогда ещё не видел свою малышку такой.

– Ненавижу! – повторяет дрожащими губами.

– Это я с первого раза понял. Лучше расскажи, чем я это заслужил.

– Ты не даёшь маме со мной встречаться!

Ах вот оно что. Выходит, Наталья, узнав, что нас развели, всё же решила напоследок нагадить? Я думал, она умней. Что ж, мне не впервой ошибаться насчет этой бабы. Нутро обжигает холодная ярость.

– Ты говорила с мамой?

– Нет!

– Тогда с чего ты взяла, будто я не даю вам встречаться?

– Я прочитала журнал! – на мохнатых Мишкиных ресницах повисают слёзы и капают по одной на бледные щёки.

– Так, стоп! Во-первых, прекращай плакать. Никакой причины для твоих слёз нет. – Я осторожно стираю пальцами влажные дорожки. – А во-вторых, какой ещё журнал?

– Тот, которому мама дала интервью! Я всё ждала, ждала, когда оно выйдет… – Мишка судорожно всхлипывает, вряд ли осознавая, что со мной делает её плач. С большим трудом вспоминаю, о каком интервью дочка толкует. С тех пор, когда я узнал об этом самом интервью, утекло уже столько воды, что я и думать о нём забыл. Оглядываюсь в поисках злосчастного журнала.

– Что ты ищешь?

– Так журнал этот. Надо же знать, на чём основаны предъявленные мне обвинения? – шучу, не слишком-то надеясь развеселить дочь.

– Ты говоришь, как юрист! – морщит нос Мишель. Отходчивая она у меня всё же девчонка. Обижаться долго не может.

– Я и есть юрист. Ну, где эта макулатура?

Мишка запускает ручку под одеяло и нашаривает планшет.

– Сейчас всё можно прочитать прямо на сайте журнала, – она снова всхлипывает.

– Да… Как-то я об этом не подумал.

Сайт открыт как раз в нужном месте. Пробегаюсь по статье взглядом. Это я уже видел, это читал… А это…

– Какого хрена? – срывается недоверчиво с губ. Я снова и снова прохожусь по тексту, как будто мой взгляд сможет вымарать написанное из сети.

– «Извините. Можно ещё раз… Вы утверждаете, что муж вас бил?» – «О, гораздо хуже! Он изводил меня психологически. Хотя почему изводил? Андрей и сейчас не оставляет меня в покое. Вот поэтому я и подала на развод». – «Вот как? И как же это проявляется?» – «Ну как абьюзеры обычно изводят своих жертв? Способов более чем достаточно». – «Думаю, для лучшего понимания здесь не помешает какой-то пример». – «Пример?» – «Да. Самой большой жестокости, с которой вам пришлось столкнуться в браке». – «Он хочет отнять у меня ребёнка».

Я, наверное, совру, если скажу, что не предполагал чего-то подобного. Наталья слишком мстительная, чтобы просто так отпустить ситуацию. Очень хорошо понимая, что она из себя представляет, я, конечно, ожидал каких-то мелких пакостей. Например, я ничуть бы не удивился, выйди она в свет с мужиком в первый же день после развода, надеясь меня унизить в глазах партнёров. Но всё же… Всё же я верил, что у неё существуют границы. Линии, за которые она не станет заступать хотя бы ради ребёнка.

– Я погуглила слово «абьюзер».

Твою мать!

– И? Что ты думаешь? Я на него похож?

Мишель смотрит куда угодно, но не на меня, нервно комкает в пальцах одеяло и молчит так долго, что у меня начинается паника.

– Не знаю.

– Я никогда не преследовал цели отнять тебя у матери. Я просто настаивал, чтобы ты осталась жить со мной. Только так я могу о тебе позаботиться, как следует. Понимаешь? Это большая разница.

– Не слишком-то я её вижу.

– Твоя мама может к тебе прийти в любое время. Это даже не обсуждается.

– Зачем же она сказала, что ты хочешь меня отнять?

– Не знаю. Может быть, её неправильно поняли, – наглым образом вру, выгораживая гадину, вместо того чтобы придушить её собственными же руками.

– Или она неправильно поняла! – Мишель внезапно оживляется от пришедшей ей в голову мысли.

– О чём это ты? – настороженно интересуюсь я.

– О том, что мама могла тебя неправильно понять! А значит, что?

– Что?

– Я прямо сейчас ей позвоню и всё объясню, как следует! Как думаешь, ещё не поздно? Она придёт? Я так по ней скучала, ты прав…

Мишель неуклюже выбирается из кровати, прихрамывая, бежит к столу, с трудом находит собственный телефон среди разбросанных на столе рисунков и прикладывает к уху. Моё сердце, кажется, звучит в такт длинным гудкам, которые я очень явственно слышу, даже находясь на приличном расстоянии.

– Алло, мамочка! Привет! А я вот звоню тебе… Опять… – Это невыносимо. Я пытаюсь сосредоточиться на чём-то другом, но мой эфир целиком заполняет захлебывающийся от нетерпения Мишкин голос, что с каждым новым словом становится всё неуверенней и несчастней. – Значит, не можешь… Ладно. Это ничего. Тогда, может быть, завтра? Ты позвони, если захочешь встретиться. Папочка совсем не против. Ты разве не знала? А, ну ладно… Пока.

Не уверен, что это возможно, но, кажется, щёки Мишки становятся ещё бледней, чем прежде.

– Я всё маме объяснила.

– Вот и хорошо. Разобрались… – Чешу репу, вообще не понимая, что тут ещё сказать. – Ой, я же забыл совсем! Я там пирожные принес твои любимые. Пойдем пить чай?

– Угу, – будто маленький робот кивает Мишка. – Только потом. Хорошо?

– А сейчас что? Будешь киснуть?

– Не буду!

Топчусь ещё недолго на пороге и выхожу. Чёрте что! Ума не приложу, что с этим делать. Ну не сказать же ей: «Мишель, знаешь, мать у нас с тобой с лёгким прибабахом, ты на неё сильно внимания не обращай». А иначе как ещё объяснить маленькой славной девочке, почему её мамаше не до неё? Она же в себе ищет причину! Думает, это с ней что-то не так. Наташка в её представлении – богиня. Недосягаемый идеал. На фоне которого Мишка собственную ущербность чувствует ещё острее. Я это знаю наверняка, потому как будучи младше, она щедро делилась со мной своими мыслями. А замыкаться стала вот только теперь, повзрослев.

Закрываюсь в кабинете. Беру трубку. Долго верчу ту в руках, прежде чем набираю номер и прикладываю к уху. Может быть, я совершаю ошибку, но…

– Да. Я вся внимание.

– Сколько?

– Ты о чём, Казак? Я не понимаю.

– Сколько ты хочешь за встречу с Мишкой?

– Ты спятил? – хохочет Наталья, и я понимаю, что она уже навеселе, а ведь на часах и четырёх нет. Я сегодня специально освободился пораньше.

– Сколько? – рычу я. – Второй раз предлагать не стану.

– Не сильно ты высокого обо мне мнения, правда? – удивительно, но в её голосе вдруг проступает грусть.

– Что есть – то есть. Но мы это уже много раз обсуждали. Давай ближе к делу, Наташ. Ты хотела некоторого материального вознаграждения, я подумал, что это справедливо.

– Ты понял это до того, как оставил меня без гроша в кармане, или после?

– Опять ты за своё? Я же сказал, что не собираюсь муссировать давно закрытые темы. Готов предложить тебе десять тысяч долларов в месяц. Подумай хорошенько. Если не о деньгах, то о совести. С чистой, говорят, даже спится лучше.

– Тебе-то откуда это знать?

– А вот не надо! Я для Мишки всё что хочешь сделаю. Слышишь? Не доводи до греха. И поменьше трепись в интервью. Мне плевать, но наша дочь, оказывается, их читает. Так когда ты сможешь её навестить?

– Может быть, после плавания. У неё в четверг бассейн?

– В понедельник, среду и пятницу, – цежу, откидываясь затылком на подголовник. Меня не удивляет, что она не в курсе расписания Мишель. И даже уже не злит.

– Ну, значит, в пятницу. Пока…

– Пока.

Откладываю телефон. Одной проблемой меньше. А вот писак всё же стоит поставить на место. Чтобы неповадно было. Да, я понимаю, что они выполняли свою работу. И более того, даже пытались со мной согласовать то, что получилось в итоге. То, что я сам дал этой статейке ход, как раз и сводит случившееся к абсурду. Идиотская ситуация, как ни крути. С одной стороны, мне хочется крови. С другой – даже нечего предъявить. Ведь текст мной одобрен, если конечно, они ничего в нём не поменяли… Шанс призрачный, но всё же есть.

Открываю компьютер, пролистываю почту, с трудом находя письмо почти месячной давности. Пробегаюсь по «рыбе» взглядом. Сличаю с опубликованным. Бешусь от того, что мне не к чему придраться. Автор статьи, кем бы он ни был, не переставил и запятой. Если бы я дочитал до конца, Мишель не пришлось бы это всё пережить. Но смириться с тем, что я один виноват в происходящем, практически нереально. Я размышляю, как мне лучше поступить, но в голову ничего толкового не лезет. В конце концов, я решаю заходить через самый верх. Благо выход на собственника журнала у меня имеется.