Непокорный ангел

Глава 1

— О Боже, сэр Дэниел, клянусь, это девушка! — Воин опустился на колени перед скорчившейся фигурой — одной из многих, лежащих на поле битвы. Некоторые были безмолвны, другие от боли пронзительно кричали в ночное небо, третьи молили о пощаде с беспомощным смирением побежденных.

Дэниел Драммонд соскочил со своего могучего черного боевого коня, чья голова равнодушно склонилась к теплой августовской земле.

— Как же это могло случиться, Том? — Он приблизился к неподвижному телу и также склонился над ним. — Девушка в этом аду?

Она пошевелилась и застонала, ресницы ее дрогнули, и Дэниел встретился взглядом с парой огромных карих глаз, потемневших от боли.

— Я хочу видеть Уилла. Где он? — пробормотала девушка слабым голосом, и глаза ее снова закрылись.

— Боже милостивый! — прошептал Дэниел, расстегивая ее жилет из кожи буйвола, густо окрашенный кровью на плече. Не было никаких сомнений, к какому полу принадлежала жертва трехдневной битвы под Престоном. Под грубой льняной мужской рубашкой совершенно отчетливо выделялись округлости женской груди. Он слышал рассказы о женщинах, которые надевали мужские штаны и кожаные жилеты, брали в руки пику или алебарду и шли в бой вместе со своими мужьями, но сам никогда прежде не сталкивался с подобным явлением. Лежавшая перед ним девушка казалась слишком юной для проявления столь удивительной преданности.

— Кажется, это от удара пики, — пробормотал Том, разглядывая ужасную рану. — Скоро прибудут отряды, разыскивающие раненых. Нам лучше оставить ее и продолжить свой путь, иначе вам придется чахнуть в тюрьме «круглоголовых».

— Пожалуй, — рассеянно согласился рыцарь, но не спешил подняться на ноги. Его пальцы ощупывали рану. — Она не очень глубока, однако девушка истечет кровью, прежде чем ее обнаружат. — Он выразительным жестом обвел поле битвы, скрытое ночною мглой и лишь иногда освещаемое луной, появлявшейся из-за проплывающих облаков. Среди распростертых тел виднелись движущиеся фигуры в странных согнутых позах. «Они или грабят мертвых и раненых, или оказывают помощь», — мрачно подумал Дэниел.

— Мы заберем ее с собой, — сказал он с неожиданной решимостью, срывая с себя орденскую ленту, повязанную через плечо. — Лучше ей поехать с нами, чем оставаться здесь. — Он как можно туже перевязал девушке рану, и синяя лента сразу потемнела от крови.

— С раненой девицей на руках мы не сможем быстро двигаться, — проворчал воин, тревожно оглядываясь вокруг. — Я не хочу показаться непочтительным, сэр, но брать ее с собой — все равно что оказывать услугу дохлой рыбе.

Несмотря на тревожное чувство, Дэниел улыбнулся известной невоспитанности своего спутника.

— Я не хочу спорить с тобой по этому поводу, Том, но мы все-таки возьмем ее. Она всего лишь ребенок, не намного старше маленькой Лиззи.

Том пожал плечами. Обсуждать решения не его дело, хотя он подумал, что вряд ли эта девушка в одежде воина была лишь немногим старше восьмилетней девочки. Впрочем, в этой стране, истерзанной распрями, возможны всякие чудеса. Он принял от хозяина неподвижное тело, пока сэр Дэниел садился в седло, затем подал ему девушку и вскочил на свою коренастую лошадь.

— Куда двинемся, сэр?

— Нам лучше держаться подальше от дорог… и двигаться по сельской местности, — ответил сэр Дэниел. — Они будут повсюду искать беглецов. — Горькая усмешка тронула его губы. — Бог свидетель, Том, я в последний раз убегаю от этих вонючих, продажных ублюдков.

Это были пророческие слова, но он этого не знал. Дэниел пришпорил коня, и тот, собрав последние силы, рванулся в ночь, подальше от ужасного поля, где витали страдания и смерть.

Они скакали около четырех часов, когда небо на востоке слегка просветлело и Дэниел почувствовал, что конь под ним начал спотыкаться. Тело в его руках время от времени шевелилось, и тихий стон свидетельствовал, что девушка все еще жива. Они подъехали к небольшой роще, где по камням неторопливо струился ручей, и Дэниел направился к нему.

— Мы немного передохнем здесь, Том. Это достаточно укромное место, где нас могут заметить разве что пастухи, но не солдаты.

— Будем надеяться, что крестьяне не соблазнятся наградой и не предадут сторонника короля, — проворчал Том, спешиваясь и принимая из рук хозяина его ношу. Он положил девушку на берегу ручья и смотрел на нее, нахмурив брови. — У нее нет знаков отличия, и потому невозможно сказать, сражалась она на стороне короля или парламента.

— Точнее, с кем был ее возлюбленный, — поправил Дэниел, со вздохом облегчения снимая свой стальной шлем. Густые темные волосы рыцаря ниспадали на кружевной воротник его камзола. — Мне кажется, что не политика, а любовь заставила девушку вступить в бой. — Он расстегнул нагрудник своей кирасы и согнул руки, с удовольствием потянувшись. — Присмотри за лошадьми, а я займусь ею.

Опустившись на колени, он осторожно ослабил застежки кожаного жилета девушки. Его орденская лента вся пропиталась кровью. Когда он начал развязывать ее, девушка снова открыла глаза.

— Я хочу видеть Уилла, — отчетливо произнесла она. — Где он? — Она попыталась приподняться и сесть.

— Осторожно. — Дэниел легким движением руки придержал девушку. В глазах ее отразился испуг.

— Пустите меня. Кто вы и что здесь делаете? — Голос ее слегка дрожал от страха, но Дэниел с интересом отметил, что речь была правильной, без каких-либо следов крестьянского диалекта.

— Я хочу помочь вам, — сказал он. — Если не ошибаюсь, ваше плечо ранено пикой. — Он убрал ленту и, взявшись за рваные края рубашки, решительно раздвинул их, обнажив рану, которая все еще кровоточила, добавляя новый слой к запекшейся крови.

Рот девушки приоткрылся, и с ее уст готов был сорваться крик боли, но она крепко сжала зубы, стойко выдерживая осмотр. Однако когда Дэниел начал смывать засохшую кровь смоченной в ручье лентой, из-под ее прикрытых век потекли слезы, оставляя следы на грязных щеках.

— Кажется, кость не задета, — сказал он задумчиво, — но, боюсь, порвана мышца. Я завяжу ее покрепче, а вы постарайтесь не шевелить рукой.

— Я и так не двигаю ею, — сказала она прерывающимся от слез голосом. — Очень больно.

— Вы храбрая девушка, — попытался он ободрить ее. — Как вас зовут?

Выражение ее лица невольно напомнило ему малышку Лиззи, старающуюся выкрутиться из трудного положения.

— Гэрри, — сказала она, открывая глаза.

— Ммм… — промычал Дэниел. — Необычное имя для девушки, не так ли? — Ответа не последовало. Тогда он предпринял еще одну попытку: — А кто такой Уилл?

Глаза ее снова открылись, и на этот раз в них застыла не только физическая боль.

— Кажется, он мертв, — сказала она. — Я видела, что он упал, перед тем как… — Ее рука взметнулась к плечу. — Перед тем как я ощутила ужасную жгучую боль и больше уже ничего не помнила. — Пока Дэниел перевязывал рану, они молчали. — Мы проиграли битву? — спросила она наконец.

— Парламент победил, — ответил он. — Королевской армии больше не существует. Я не знаю, означает это для вас победу или поражение.

— Поражение, — сказала она. — Я очень хочу пить.

Значит, в его руках была беглая роялистка. «Это лучше, чем наоборот», — решил он. Попытка помочь дочери сторонника парламента могла поставить его в затруднительное положение. Он вытащил из своего ранца оловянную кружку, наполнил ее водой из ручья и поднес к губам девушки. Она глотнула и закашлялась, затем снова глотнула.

— Я должна умереть?

— Думаю, что нет.

— Теперь, когда Уилл мертв, мне все равно. — Губы ее задрожали. — Я хочу умереть рядом с ним.

Дэниел нахмурился, услышав такую высокопарную чушь.

— Я далек от того, чтобы насмехаться над властью любви, дитя мое, но это явная глупость. Думаю, ваш отец знает, как следует с вами поступить, когда вы вернетесь домой.

На грязном лице, прижавшемся к его плечу, появилось упрямое выражение.

— Я не собираюсь возвращаться домой.

Дэниел без колебаний отколотил бы палкой такого упрямого ребенка. Но в данном случае в этом едва ли была необходимость.

— Постарайтесь немного отдохнуть. — Он снова уложил ее на землю, затем принес плащ и, свернув, сунул ей под голову как подушку. Лошадь лишилась своей попоны, которой накрыли девушку. Для нее были созданы все удобства, возможные при данных обстоятельствах. Дэниел тоже лег, подложив под голову седло. — Разбуди меня через пару часов, Том, и я покараулю, пока ты спишь.

Однако когда Том разбудил своего хозяина, солнце было уже высоко.

— Я никого не заметил, сэр Дэниел, но девушке стало хуже, — сообщил он. — У нее сильный жар.

Дэниел тихо выругался.

— Отдохни, Том. На закате мы снова тронемся в путь.

Он подошел к девушке, которая металась на земле, что-то бессвязно бормоча и вскрикивая от боли, когда ее беспорядочные движения тревожили раненое плечо. Она вся горела. Лихорадочный румянец на щеках и бессознательное выражение карих глаз свидетельствовали о том, что жар достиг наивысшей степени. Дэниел смочил в ручье свой платок и протер ей лицо, стараясь удержать ее, когда она беспокойно заметалась, яростно протестуя.

Он ничем не мог ей помочь. Наступил день, и девушка не переставала бредить. Рана воспалилась, кожа вокруг опухла и покраснела. Страшная угроза неизбежной смерти стала очевидной.

Дэниел взволнованно ходил взад-вперед по роще, тогда как Том спокойно спал, а лошади мирно паслись на поляне. Стало очевидно, что они не смогут продолжать свой путь, пока девушка в таком состоянии. Однако обращение за помощью могло дорого им стоить. Где оставить раненую? Где найти убежище, куда можно было бы переправить ее ночью в надежде, что какая-нибудь добрая душа позаботится о ней? Лучше было бы оставить девушку на поле битвы под Престоном. Тронутый ее положением, Дэниел действовал импульсивно, что теперь представлялось ему довольно глупым. Однако он должен взять на себя ответственность за все последствия этого нелепого поступка. «Жить с этим или умереть», — подумал Дэниел с невеселой улыбкой, не питая иллюзий относительно того, что ждет его в случае предательства и пленения: наложение ареста на все его земли и имущество, заключение в тюрьму, допросы и, возможно, казнь. Если бы ему удалось благополучно добраться до дома, не попав в руки противника, с которым он сражался, худшее, что его ожидало, так это штрафы.

Конечно, в 1648 году от Рождества Христова в этой расколотой распрями стране за короля было не меньше людей, чем за парламент, и шансы Дэниела найти убежище у представителя той или иной стороны были одинаковыми.

В роще раздался дикий крик, и Том вскочил, тревожно озираясь.

— Что это? Похоже на вопли духа, предвещающего смерть.

— Это девушка, — сказал Дэниел через плечо, стараясь успокоить ее своими прикосновениями и голосом. — Том, надо найти для нее врача, но я не хочу, чтобы ты рисковал из-за меня. Отправляйся в Кент один. Я последую за тобой, как только смогу.

— Нет, сэр, — решительно заявил Том. — Я не оставлю вас после всего, что нам пришлось вместе пережить. — Наклонившись над ручьем, он ополоснул водой лицо и голову, затем энергично потряс ею, как лохматый пес после купания, так что во все стороны полетели брызги.

— Я ценю твою преданность, друг, но нет смысла рисковать обоим.

— Есть, — невозмутимо ответил Том. — Мне кажется, вам не помешает еще одна пара рук.

Дэниел пожал плечами.

— Как хочешь. — Он снова поднес кружку к губам девушки, и она начала жадно пить, хотя не сознавала, что происходит вокруг. — Давай поедим, прежде чем отправиться в путь. У нас еще остались кусок хлеба и сыр.

Этого, конечно, было недостаточно, чтобы утолить голод двух взрослых мужчин.

— Нам так или иначе придется обнаружить себя, — заметил Дэниел, седлая коня. — Человек не может жить только воздухом и водой.

Том что-то проворчал в знак согласия, затягивая подпругу у своей лошади.

— Я передам вам девушку, сэр, если вы готовы.

— Хорошо. — Дэниел принял ношу, все еще завернутую в попону. Девушка затихла на некоторое время, хотя ее сон был неспокойным, судя по тому, как трепетали ресницы. Он пристально посмотрел на нее. Несмотря на вязаный чепец, скрывавший волосы, грязные потеки и лихорадочный румянец на щеках, высокие скулы, слегка вздернутый нос и изящно очерченный рот говорили о довольно приятных чертах лица. — Хотел бы я знать, что это за девица, Том. Готов поклясться, она из благородных… и, конечно, не ее это дело — лезть в бой вместе с таким же мальчишкой, вообразив, что она влюблена в него.

— Конечно, ей бы сидеть у камина с иглой в руках, — согласился Том, — или заниматься другими домашними делами, как подобает порядочным девушкам. Должно быть, она сумасбродная, легкомысленная девица! — Он неодобрительно фыркнул, уверенный в своем суждении, с которым сэр Дэниел не мог не согласиться.

Они тронулись в путь в сумерках, избегая больших дорог. Стало совсем темно, когда Дэниел наконец увидел то, что искал. У ручья, где медленно вращалось мельничное колесо, одиноко стоял деревенский дом. Из трубы вился дым, а низкие окна были освещены тусклым светом. Единственными признаками хозяйствования на земле были небольшой огород и несколько яблонь. Однако можно было предположить, что достаток хозяину обеспечивала мельница, на которой соседи мололи зерно, так как их поля пшеницы, расположенные поблизости, были наполовину убраны.

— Я вызову людей, сэр Дэниел, — сказал Том. — По мне трудно судить, за короля я или за парламент, но, увидев вас, они не будут сомневаться.

Дэниел кивнул. Простая одежда Тома не имела отличительных признаков, тогда как его выдавали кружева, орденская лента и длинные волосы роялиста.

— Будь осторожен.

Дэниел направил коня в тень плакучей ивы у ручья. Девушка что-то бормотала, стараясь освободиться от рук, которые удерживали ее, и звала своего Уилла. Дэниел зажал ей рот, чтобы она не могла выдать их, если в доме окажутся противники короля.

Том стоял в освещенном проеме двери, беседуя с пышнотелой женщиной в ситцевом платье и канифасовом чепце. Он указал в сторону ивы, и взгляд женщины последовал за его рукой. Дэниел облегченно вздохнул. Кажется, им повезло. Он рысью направил коня из своего убежища к дому.

— Прошу прощения за беспокойство, хозяюшка, но мне нужен врач.

— Да, ваш человек сказал мне об этом. — Пара голубых проницательных, но уже поблекших глаз долго и внимательно разглядывала его лицо. Затем, удовлетворенная осмотром, женщина живо кивнула головой. — В этих краях нет никого, кроме обычного знахаря, но, смею утверждать, он может помочь не хуже любого врача. Давайте сюда вашего юношу. — Она указала на тело в руках Дэниела.

— Это не юноша, а девушка, — сказал Дэниел, с трудом спешиваясь. Он последовал за хозяйкой на кухню, держа на руках бредящую девушку, которая назвалась Гэрри.

— Боже милостивый! Не знаю, что и сказать, — воскликнула хозяйка, устремляясь к узкой деревянной лестнице в глубине комнаты. — Его величество упрятали в тюрьму, принц бежал, сосед пошел на соседа. А теперь еще и девицы начали воевать! Вот так-то, сэр.

Наверху оказалась небольшая комната. В ней находились детская кровать и огромный деревянный сундук, какой обычно используют для хранения одежды, чтобы ее не повредила моль. Воздух был наполнен запахом яблок, аккуратно разложенных на деревянных полках вдоль дальней стены. По одну сторону чердака стояли мешки с продуктами и мукой, однако было чисто, и сквозь незастекленное круглое окошко проникал свежий ночной воздух.

— Укладывайте ее, сэр, а я пошлю мальчика за лекарем. — Она приложила руку к пылающему лбу девушки и помрачнела. — У нее сильный жар. Рана обработана?

— Она покраснела и опухла, — сказал Дэниел, снимая временную повязку. — Я мало смыслю в этом деле и мог лишь промыть рану от запекшейся крови.

Хозяйка пригляделась и понюхала рану.

— Пока еще не воняет, — сказала она не очень уверенно. — Однако скоро может начаться нагноение. Пожалуй, лучше раздеть ее. — Она начала расстегивать рубашку девушки, но та отчаянно вертелась и, взмахнув рукой, нанесла хозяйке удар по голове. — Подержите ее, сэр, — сурово сказала женщина, потирая голову.

Дэниел сосредоточил свои мысли на маленькой Лиззи, пока помогал раздевать пылающее тело девушки. Оно было очень чистым, однако это была не маленькая девочка, а взрослая женщина, хотя и очень юная, и он с большим облегчением увидел, что ее наконец закутали в сорочку, принадлежащую хозяйке.

— А теперь, сэр, я пошлю мальчика за лекарем, а вы можете поужинать. Я сейчас приготовлю. — Она засуетилась, направляясь к лестнице.

— Я хорошо заплачу, хозяйка, — сказал Дэниел, следуя за ней на кухню. — Ваше, гостеприимство не останется без вознаграждения.

— Я готова помогать людям короля в любом случае, — резко сказала женщина, прежде чем дать краткое поручение мальчику лет пятнадцати, который точил косу у очага. Тот что-то буркнул в ответ и опрометью бросился к двери, едва не столкнувшись с Томом, входящим в кухню.

— Лошади стреножены, сэр Дэниел, — доложил Том, подходя к очагу и подставляя огню спину со вздохом удовлетворения.

Августовский вечер не был холодным, но тепло огня было чем-то привычным и успокаивающим после ужасов битвы, где люди убивали друг друга словно в каком-то нереальном мире кошмаров, в котором они оказались.

Хозяйка помешивала в котелке, установленном на тагане и испускавшем приятный аромат, отчего у обоих голодных мужчин потекли слюнки.

— Это тушеный заяц, — сообщила женщина с самодовольной улыбкой. — Мой муж обычно говорил, что никто не готовит его лучше меня.

— Он здесь? — спросил Том, усаживаясь за длинный дощатый стол.

Хозяйка покачала головой:

— Погиб за короля в сражении при Нэйсби. Теперь здесь нет никого, кроме меня и Джейка. — Она разложила сочное мясо с подливкой в деревянные миски, нарезала толстые ломти хлеба и наполнила большие кружки свежим пивом. — Ешьте на здоровье. — Затем, проследив за тревожным взглядом Дэниела, брошенным в сторону лестницы, сказала: — Я пойду к девушке, сэр, не беспокойтесь.

На время отбросив тревогу, Дэниел внял совету и начал жадно есть, чувствуя, как с каждым куском мяса и с каждым глотком пива к нему возвращаются силы и бодрость духа.

Они уже заканчивали ужинать, когда отворилась дверь и вошел Джейк вместе со стариком в не очень чистых штанах и рубашке.

— Вот и лекарь, — сообщил Джейк, садясь за стол и принимаясь за тушеного зайца.

— Где больная? — Старик близоруко оглядел комнату, принюхиваясь к запаху, исходящему из котелка.

— Наверху. — Дэниел поднялся. — С ней хозяйка.

Он проводил старика, с облегчением подумав, что теперь лично ему не надо применять свои сомнительные знания и навыки к этому хрупкому созданию, бредящему на детской кровати.

Хозяйка сухо поприветствовала прибывшего, умело приподняв на девушке сорочку и держа ее так, чтобы можно было приложить пиявки к ее рукам и груди, а затем к спине. У Дэниела свело живот, когда он увидел, как эти отвратительные твари начали разбухать, наливаясь кровью. Невнятно пробормотав извинения, Дэниел снова спустился в кухню, оставив врачевание тем, кто знал это дело лучше, чем он.

Сверху послышались пронзительные крики, переходящие в душераздирающие рыдания. Дэниел поставил кружку на стол и снова поднялся по лестнице.

— Хватит! Разве она не достаточно потеряла крови?

— Это единственный способ понизить жар, сэр, — спокойно сказал лекарь, отрывая своих любимцев от тела девушки и бросая их назад в банку. Сотрясающееся от рыданий хрупкое тело девушки было покрыто красными пятнами от укусов.

— Уходите! — сурово приказал Дэниел, подходя к кровати. — Она потеряла сознание от боли и жара, а вы только усиливаете ее страдания.

Лекарь негодующе посмотрел на него:

— А как насчет платы, сэр?

— Вы получите ее! — Дэниел сунул руку в карман камзола и достал шиллинг.

Старик схватил монету, спрятал ее и поспешил к лестнице, словно опасаясь, что джентльмен изменит свое решение и вместо шиллинга даст мелочь.

— Однако если бы не лекарь, сэр, что мы сами могли бы сделать? — сказала хозяйка. — Я не сторонница кровопускания. Мне кажется, от него слабеешь, когда более всего нужны силы.

— Да, — согласился Дэниел. — Тогда зачем мы послали за ним?

— Вам нужен был врач, сэр, а в этих краях, кроме него, никого нет, — сказала женщина с мрачным выражением лица. — Конечно, есть еще старуха Бидди… со своими чудотворными травами, однако говорят, что у нее дурной глаз. Я не хочу связываться с ней, но у вас есть шанс.

«Травы лучше, чем пиявки», — подумал Дэниел, а в дурной глаз он не верил.

— Пошлите за ней Джейка.

Генриетта проснулась, с изумлением почувствовав, что боль исчезла. Она неуверенно пошевелила пальцами ног и рук, качнула головой. Боль исчезла. Тогда она попробовала открыть глаза. Свет показался ей очень ярким после мрачного, насыщенного страданиями мира, в котором она недавно пребывала, и, хотя она несколько раз моргнула, глаза ее больше не испытывали неприятных ощущений и голова не раскалывалась.

— Пора просыпаться, — послышался невнятный голос из дальнего угла комнаты. Генриетта повернула голову и увидела фигуру, которая показалась ей смутно знакомой. На нее смотрела пара зеленых косящих глаз на темном морщинистом лице. — Ты уже почти здорова. — Старуха двинулась к ней по дощатому полу, и Генриетта, хорошо знавшая о дурном глазе, инстинктивно съежилась. — Я не причинила тебе вреда, девушка, — проскрипела старая карга. Она приложила руку к ее лбу и удовлетворенно кивнула, после чего взглянула на повязку на раненом плече.

Генриетта расслабилась, почувствовав заботливое прикосновение и внимание.

— Какой сегодня день?

— Понедельник.

Но какой понедельник. Как долго она здесь лежит? Неделю… две? Генриетта попыталась привстать, но быстро поняла, что не стоит этого делать. Она испытывала весьма странное чувство.

— Ты еще слаба, как только что родившийся ягненок, — сказала старуха. — Но ты молода и быстро восстановишь силы.

На деревянной лестнице послышались шаги, и вскоре появилась другая знакомая фигура из мира ее забвения. Он был высоким, с очень темными волосами и пронзительными черными глазами на загорелом лице. Эти глаза посмотрели в сторону кровати, и в них отразилось облегчение.

— Ну, это другое дело. — Голос был низким и спокойным, однако где-то в глубине таилась насмешка, как будто его обладатель находил этот мир и его обитателей весьма забавными.

Улыбаясь, он подошел к изножью кровати.

— Ей лучше, старушенция?

— Да, сэр. Жар спал прошлой ночью, и она уснула, как младенец. Девушка будет в полном порядке, когда восстановит свои силы, так что я больше не нужна вам.

— Я не позволю тебе уйти, пока не будет уверенности, что болезнь не вернется, — резко сказал Дэниел.

— Этого не случится, — заявила Бидди. — Мне надо делать другие дела, сэр, а не заниматься теми, кто не нуждается в моем присутствии. Я и так провела с ней пять дней.

— Тебе хорошо заплатят за это.

Старуха только кивнула в ответ и начала укладывать свои вещи в корзину.

— Хозяйка знает, чем ее кормить и как сменить повязку, а я ухожу. — Без лишних слов, лишь жестом попрощавшись с девушкой, которую она вернула с того света, старуха начала тяжело спускаться по лестнице.

— Сначала я испугалась, что у нее дурной глаз, — сказала Генриетта, с трудом ворочая языком после долгого молчания. Дэниел с улыбкой покачал головой:

— Пожалуй, лицо у нее страшное, но мне редко приходилось видеть такое умение. У вас есть основания быть благодарной ей.

— Да, конечно. — Генриетта лежала, глядя на него и не пытаясь бороться с коварной слабостью, охватившей ее конечности, лишь наслаждаясь ощущением спокойствия во всем теле. — Полагаю, и вам тоже, сэр Дэниел.

— Значит, вы знаете мое имя.

— Я слышала, как его произносили. — Девушка слегка сдвинула брови. — Иногда я приходила в сознание.

Дэниел кивнул:

— Может быть, теперь вы будете более любезны и скажете, как вас зовут.

На лице девушки появилось знакомое выражение, и он знал, что услышит, еще до того, как она заговорила.

— Гэрри, — твердо сказала она, закрывая глаза.

Дэниел подумал о своих дальнейших действиях. Они весьма ограничены до тех пор, пока девушка не будет в состоянии продолжить путь, и у него не было особой необходимости знать ее имя.

— А сколько тебе лет, Гэрри?

Этот вопрос показался Генриетте немного обидным, и она подумала было солгать, однако, вспомнив о своем чудесном выздоровлении, решила смириться.

— Первого августа мне исполнилось пятнадцать.

— И что же пятнадцатилетняя девушка делала на поле битвы под Престоном? — спросил Дэниел с некоторым любопытством.

— Я хотела быть с Уиллом.

— Ах да. — Он нахмурился. — И поэтому ты последовала за ним?

Наступила короткая пауза, затем девушка проговорила:

— Мы должны были пожениться, но… но…

— Но ты столкнулась с противодействием родителей, — помог он ей. — И вы сбежали, когда началась эта битва?

Генриетта покачала головой:

— Уилл не убегал. Он пошел сражаться за короля, и я вместе с ним.

Дэниел не был убежден, что ею руководило чувство долга, и ему трудно было понять пятнадцатилетнюю влюбленную девушку.

— Твои родители, наверное, обезумели от беспокойства за тебя.

Ее лицо снова помрачнело.

— Их беспокоит только то, что они не могут заставить меня выйти замуж за сэра Реджинальда… — Она внезапно замолчала.

Дэниел многозначительно посмотрел на нее. Очевидно, девушка поняла, что, назвав имя своего нареченного жениха, она тем самым могла выдать и свое собственное или по крайней мере то место, откуда она родом.

Он присел на край кровати, рассеянно заметив, что после недельной лихорадки девушка выглядит бледной и слабой. Ее волосы, которые, как он полагал, раньше были очень светлыми, сейчас свисали спутанными, потемневшими от грязи прядями.

— Почему же сэр Реджинальд не удостоился твоей благосклонности?

Черты ее лица исказились гримасой отвращения.

— Он толстый пропойца, и от него ужасно воняет! Он лысый, с позеленевшими зубами и стар, как Мафусаил!

Дэниел представил себе этот ужасный образ и сочувственно помолчал, прежде чем спросить:

— Почему же тебя заставляют выйти замуж за этого далеко не красавца?

— О, надо же что-то делать с обязательствами, которые предусмотрены законом. Мой отец задолжал сэру Реджинальду.

— На законном основании? — Она кивнула, и Дэниел потер рукой подбородок. Долг отца этой девушки позволял кредитору в любое время завладеть землей и имуществом должника, если тот не расплатился с ним. — Значит, этот сэр Реджинальд взамен получит тебя в жены?

— Нет! — воскликнула девушка гораздо громче, чем позволяли недельная лихорадка и раненое плечо. — Поэтому я и не хочу возвращаться домой. — Внезапно с лица ее исчезло выражение протеста, и карие глаза заблестели от невыплаканных слез. — Если бы Уилла не убили, я, безусловно, смогла бы уговорить его бежать, несмотря на то что его лишили бы наследства, а меня — приданого. Мы как-нибудь справились бы с этим. — Она вытерла глаза тыльной стороной ладони и страдальчески вздохнула.

— Одной только любви недостаточно, дитя мое. — Дэниел поднялся. — Мужчина умрет от истощения, если у него ничего нет в животе.

— Мы могли бы работать. На ферме всегда найдется работа, и я могла бы доить коров… Однако теперь… — Голос Гэрри задрожал. — Уилл убит, и поэтому… поэтому… — Из глаз ее брызнули слезы отчаяния. — Ничего этого уже не будет, — сказала она, всхлипывая. — Он был таким молодым, и я очень любила его.

Дэниел ничем не мог утешить ее. Очень многие юноши, любимые своими девушками, погибли за эти восемь лет междоусобицы. Он погладил ее по голове, дал ей свой платок и подождал, когда она успокоится.

— Что это, что это такое? — По лестнице торопливо поднялась хозяйка. — Будьте великодушны, сэр, ей нельзя так волноваться.

Дэниел оставил Гэрри на попечение хозяйки, хотя ее выговор был несправедлив, и вышел наружу. День уже клонился к вечеру. История, которую девушка рассказала ему, не была какой-то особенной, но от этого не становилась менее печальной. Дочери представляли собой определенную ценность, и не все родители проявляли щепетильность в использовании этой ценности. Однако это ничего не меняло. У него не было иного выбора, кроме как вернуть девушку домой и передать родителям, какая бы судьба ни ожидала ее, хотя Дэниел был уверен, что беглянка едва ли отделается легким выговором, даже имея самых любящих родителей.

Конечно, прежде чем они поедут дальше, она должна восстановить силы и открыть ему свое имя. А пока он вынужден томиться здесь, откуда всего полдня езды до Престона, где армия «круглоголовых»

разгромила роялистов. Невозможно было рассчитывать на то, что присутствие в этом сельском доме двух незнакомцев с раненой девушкой осталось незамеченным и что все в округе сочувствуют роялистам.