9

— Надень платье, — посоветовал Эдди, когда Дороти спросила его, что из одежды лучше подойдет для предстоящего вечера. Она выбрала открытое на спине платье из голубого шифона. Подаренную брошь приколола у ворота, вдела в уши старинные бриллиантовые серьги, принадлежавшие еще прабабушке. — Я как будто собираюсь на бал.

— А это и будет бал, — хитро подмигнул Эдди. — Бал для двоих.

Она не догадывалась, что Брасс нанял роскошную яхту, чтобы они могли поужинать и потанцевать под звездным морским небом.

Украшенная гирляндами сияющих лампочек яхта покачивалась у причала. Одетый в белоснежный китель шкипер и вся команда радушно встретили своих гостей, подкативших к сходням на лимузине.

И вновь Дороти окунулась в сказку. Они пили шампанское прямо на палубе, зачарованные музыкой, доносящейся из салона. Вечерний Майами зажигал огни, морские светлячки-водоросли фантастически окрашивали воду.

Позже, когда повеяло влажной прохладой, Эдди с Дороти спустились в салон-каюту, где их ожидал ужин при свечах. Стюард подал изысканный раковый мусс, артишоки и пальмовый салат. Затем последовали телячьи отбивные, вымоченные в бренди и только что поджаренные на углях мангала, установленного на корме.

Все, все, все… было прекрасно. А глядя на своего собеседника и партнера, Дороти хотелось даже зажмуриться — столь совершенным он выглядел: высокий, стройный, с мужественным, открытым лицом и бездонными голубыми глазами, в которых она буквально тонула.

Дороти всячески старалась скрыть это; ей хотелось вернуться к тому состоянию, когда она была еще способна контролировать свои чувства, но увы… Несмотря на все доводы рассудка, Дороти все больше теряла голову и потому хмурилась.

— Мне казалось, тебе понравится ужин вдвоем, а не где-нибудь в шумном месте, — сдержанно заметил Эдди. — Но сейчас у меня появилось ощущение, что ты не особенно рада моему обществу. Чем я провинился перед тобой?

— Ничем, — покачала она головой, пытаясь улыбнуться.

— Тебе не нравится еда? Или вино слишком сухое? Или тебя укачивает на воде?

— Нет. Все очень мило…

— Мило? — Эдди несколько мгновений молча ее рассматривал. — Ну хорошо, Дороти, я же вижу — ты не в себе. Что случилось?

Притворяться дальше не было смысла. В конце концов, они ведь договорились быть честными друг с другом.

— Я хочу вернуться в Бостон, — призналась она.

— Ты хочешь сказать, наш уик-энд не удался? Или ты пришла к выводу, что вблизи твой визави не столь интересен, как тебе казалось?

— Боюсь, как раз наоборот. Судьба даже слишком расщедрилась.

— Вот видишь, сама же говоришь — судьба… — усмехнулся Эдди.

— Но слепо подчиняться ей тоже нельзя. Всегда остается место для выбора.

— И ты решила бежать? От чего же… или от кого?

— Если стоишь на пути надвигающегося поезда, нелепо не воспользоваться возможностью отойти хотя бы подальше от рельсов.

— Дороти, пример не корректен. Мы же говорим о чувствах, а не о транспорте.

— Вот именно. — Дороти отпила глоток вина, отметив при этом, как дрожит ее рука. — Мои чувства уже отказываются мне подчиняться.

— Похоже, я тоже близок к этому. — Эдди крепко сжал ей пальцы. — По-моему, нам лучше вместе пройти все до конца.

— Чтобы в итоге один из нас испытал сильную боль?

— И все же я хотел бы завершить уик-энд, так много нам обещавший.

— Ты с такой легкостью о нем говоришь, потому что, в отличие от меня, обладаешь душевной прочностью, которую ничто не способно поколебать.

— Ошибаешься. Ты даже не представляешь себе, насколько велика моя ставка в этой игре.

— Эдди, я увлеклась тобой больше, чем хотела бы.

Он взял руку Дороти, благодарно поцеловал кончики ее пальцев.

— Я говорю правду, слышишь? — тихо сказал он. — А ты увязла в никому не нужном самокопании.

— Мы очень разные, Эдди. То, что ты называешь самокопанием, — для меня работа души. Для тебя же связующим нас началом служит лишь секс. Скажи, разве кроме этого между нами есть хоть что-то общее?.. — с горечью произнесла она.

— А как же! Обоюдная симпатия… к бездомным собакам, например.

— Пожалуйста, не нужно шутить, Эдди. Здесь нет ничего смешного.

Внезапно он отпустил руку Дороти.

— Но и трагедии тоже нет! Объясни мне, почему ты так боишься собственных чувств? Или настоящая правда заключается в том, что все «богатство» твоей души и сердца ты бережешь для более достойного столь щедрой награды, чем моя персона? А как же! Я не вписываюсь в общество, в котором вращается миссис Ламбер! Занят по сравнению с ее окружением не столь уж престижной работой. Не врач, не юрист, не банкир, не президент компании!..

— Ты несешь чушь! — обиделась Дороти. — Персона по фамилии Брасс одержима вполне благородными целями. И я ценю тебя за это. Можешь не сомневаться, говорю искренне и чистую правду. Ты пойдешь напролом, чтобы добиться своего, потому что обладаешь силой и упорством.

— И что же, дорогая, в таком случае тебя настораживает?

Дороти посмотрела довольно колюче.

— Я не знаю, чем обернутся наши отношения, если, если…

— Уж говори, не тяни! — жестко оборвал он.

— Если, например, я выиграю судебный процесс и он окажется не в пользу твоего племянника. Ты ведь не простишь мне, когда того приговорят к исполнительным работам или тюремному сроку…

— Дело не в Клоде, а в нас с тобой, поэтому не стоит переводить беседу в другое русло.

— Я лишь стараюсь смотреть на вещи реально… К сожалению, чувственная сторона наших отношений существует как бы сама собой. Она слабо подкреплена духовной близостью и абсолютным доверием, необходимыми в жизни как воздух, которым мы дышим.

— «Мы дышим в унисон!» — насмешливо перебил Брасс. — Кажется, ты повторяешь слова известного шлягера из репертуара сладкоголосой певицы с Бродвея.

— Эдди, прошу тебя!

— Не нужно меня просить. Твоя беда, Дороти, заключается в том, что ты зашорена некими стандартами. И если кто или что в них не вписывается или выходит за привычные тебе рамки — ты не в силах побороть предубеждение.

— Нет! — воскликнула Дороти.

— Подожди, не перебивай. У тебя сложилось определенное обо мне мнение еще до того, как мы встретились. Со слов той же Сьюзи, ты в своем воображении нарисовала мой законченный портрет, куда не вписываются поправки, возникшие при более близком нашем знакомстве. Вот ты и заметалась. Ты не можешь себе простить, что поддалась искушению и увлеклась мужчиной, который, с твоей точки зрения, способен так или иначе испортить твою репутацию.

— Ничего подобного!

— Так! Так! Мы уже не первый раз говорим именно об этом. Твое женское обаяние заставило меня закрыть глаза на столь очевидный факт. — Брасс резко отбросил салфетку, исподлобья взглянул на Дороти. — Я оказался неудобным для тебя. Слишком много беспокойного внес в твою разумную, размеренную, разложенную по полочкам жизнь, вот нервы твои и не выдержали!

— Если бы я знала, как ты станешь реагировать, мне не стоило бы откровенничать. Но мы договорились быть честными друг перед другом, поэтому я и отважилась признаться, что зашла слишком далеко…

— Эх, Дора, Дора… Не одна ты оказалась в капкане… Когда утром я лежал и смотрел на тебя, то понял — моя прежняя жизнь полетела ко всем чертям…

— Ты хочешь сказать, что твои чувства по отношению ко мне оказались глубже, чем ты сначала думал? — изумленно прошептала она.

Эдди опустил глаза.

— Я заподозрил это раньше, но хотел убедиться — не ошибаюсь ли, потому и придумал наш уик-энд. Я вообще не способен пассивно ждать, как сложится любая ситуация, тем более в любви. И если уж решу сказать женщине, что люблю ее, то буду убежден в том больше чем на сто процентов! Однако нелепо говорить это той, которая не уверена — нужно ли ей такое признание… — Эдди решительно встал из-за стола. — Идем. Мы еще успеем заказать билеты на рейс в Бостон. Зачем оставаться в Майами, коли мы уже не получаем удовольствия от пребывания здесь?

— Эдди! Эдди! — метнулась к нему Дороти, ладонями обхватила его лицо, виновато заглянула в глаза, стараясь побороть его каменную безучастность. — Прости меня. Я тупая, безмозглая дурочка, — захлебываясь, говорила она, перемежая слова поцелуями. — Прости, если иногда я казалась высокомерной, заносчивой снобкой. Это не потому, что слишком высокого мнения о себе, скорее рефлекторная защита. Я… я боюсь поверить… в любовь.

— Тебя никогда еще по-настоящему не любили — вот в чем дело! — произнес Эдди, избегая глаз Дороти. — И ты по-настоящему еще не любила тоже! То, что было между тобой и мужем, вряд ли можно назвать подлинным чувством, иначе вы не расстались бы.

— Я просто не переживу, если мы… с тобой расстанемся… Я чуть не умерла от ревности, когда в твоей записной книжке обнаружила кучу женских имен.

— Три. От силы четыре. И одно из них, между прочим, — моей сестры.

— Откуда я знала?.. Мне казалось, что ты ужасный…

— Ужасный кто?

— Не знаю, как сказать.

Эдди неожиданно рассмеялся.

— Не бойся, говори уж как есть.

— А ты опять не обидишься?

Он обнял ее за плечи, чуть притянул к себе, ласково отвел волосы, растрепавшиеся надо лбом, отчего она немного повеселела.

— Я подумала… ты обычный ловелас.

— Ловелас?! По-моему, это слово вышло из употребления еще сто лет назад!

— Ну, тогда плейбой. Словом, мужчина, который коллекционирует женщин.

— А теперь ты тоже так думаешь? — усмехаясь, сказал Эдди, целуя ее в шею, где пульсировала проступившая сквозь нежную кожу голубоватая жилка.

— Сейчас меня это не волнует, — прерывисто призналась она. — Когда мы вместе — другое больше не существует и не имеет значения… Я чувствую только, как ликует и поет моя душа и сердце обливается нежностью к тебе.

— Дороти, любовь моя. Ты отдаешь себе отчет, о чем говоришь? — взволнованно прошептал Эдди. — Наконец-то и ты понимаешь, какое счастье найти друг друга. Такое редко бывает.

— Значит, нам повезло.

— Еще как! Еще как!

Эдди закружил ее по каюте, целуя как безумный в оголенные плечи, в грудь, скрытую мешавшим ему платьем. В страстном порыве он опрокинул Дороти на диван, оголил бедра, обжег их горячими губами.

— Сюда может войти стюард, — стыдливо прошептала она.

— Он не войдет, — сказал Эдди, торопливо стягивая с нее кружевные белые трусики. — Ему нечего делать в салоне, пока его не позовут. А я не позову до утра… Я счастлив, что к нашей с тобой коллекции прибавится еще одна ночь.


В понедельник они первым рейсом вылетели из Майами. Брасс довез Дороти до ее офиса, пообещав позвонить, как только приедет к себе на Кейп-Код. Она еще поднималась в лифте, а уже с нетерпением думала о предстоящем звонке.

Тина уже ждала ее с горячим кофе наготове.

— Ну как? — спросила секретарша, сгорая от любопытства, однако стараясь быть деликатной.

— Неплохо, — призналась Дороти.

Тина улыбнулась: не в характере мадам особо распространяться, хотя и по лицу можно кое-что прочесть.

— Где же вы были?

— В Майами.

— Боже, какая прелесть! Всю жизнь мечтала посмотреть.

— В субботу гуляли по городу, в воскресенье купались, загорали, потом катались на воздушном шаре.

Не говоря уже о том, про себя добавила Дороти, что занимались любовью на яхте, в саду на траве и даже… под душем.

— А как здесь дела? — поинтересовалась она, возвращаясь с небес на землю. — Твое субботнее дежурство прошло без эксцессов?

— Ничего особенного. По твоей заявке поступил полицейский отчет, касающийся нашего клиента, попавшего в дорожно-транспортное происшествие; миссис Макброк желает переписать завещание — снова поссорилась с родней… Из коллегии адвокатов пришла очередная просьба принять опекунское дело — срочно свяжись, а то обидятся… Кроме того, не забудь, что сегодня провожают на пенсию Томпсона.

— Я действительно забыла об этом, — кивнула Дороти. — И у меня не будет времени заехать домой, чтобы переодеться. А в сумке все помялось.

— Не беда. Достань что-нибудь, во время ланча я найду, где погладить… Ой, совсем вылетело из головы! Звонил Боб Клифорд. Сказал, хочет сообщить тебе нечто очень важное.

Если бы Дороти находилась в своем обычном рабочем состоянии, то непременно почуяла бы неладное, — тот никогда не звонил просто так, но ее все еще переполняли волнующие впечатления прошедших дней и она не могла сосредоточиться.

Клифорд позвонил после полудня, и первая же его фраза сразу насторожила.

— А что, Дороти, — лениво протянул старый адвокат, — твоя клиентка — как ее… Сюзан Хемлон, так и не надумала снять свои обвинения или хотя бы изменить в них кое-какие показания?

— Сьюзи Хедлоу, — поправила она, ни секунды не сомневаясь, что Клифорд нарочно переврал имя. — Если тебя интересует, не собирается ли она забрать иск о похищении ребенка, то могу сообщить: таких намерений у нее нет.

В трубке прозвучал злорадный смешок. Дороти мгновенно поняла, что хороших известий ожидать не следует.

— Знаешь, я бы искренне хотел, чтобы это дело вела не Дороти Ламбер, а любой другой адвокат.

— Вот как? Почему же, Боб?

— Потому что я уважаю тебя, дорогая, и не хотел бы видеть, как опытный адвокат в судебном процессе превращается в жалкое посмешище.

У Дороти по спине побежал холодок.

— Не волнуйся, Боб. Я не позволю сделать это даже тебе.

— Что ты, детка? Я и мысли не допускаю.

— Тогда от кого прикажешь ждать неприятностей? Говори уж, что таишь за пазухой?

Клифорд сокрушенно вздохнул.

— Крепись, Дороти. Мне не очень по душе сообщать коллеге вроде тебя новости, в корне меняющие…

— Да в чем дело, Боб? Скажи же наконец!

— Тогда слушай. Мне принесли отчет частного детектива, где приводятся доказательства, что в прошедший уик-энд твоя клиентка имела встречу с одной средних лет бездетной парой. Стороны заключили договор, согласно которому Сьюзи Хедлоу передает вышеупомянутой паре все права на своего ребенка в обмен… на финансовое вознаграждение.

— Что?!

— Сьюзи не такая любящая мать, какой прикидывается. Если все пройдет, как она задумала, сам факт купли-продажи состоится на следующей неделе.

У Дороти потемнело в глазах.

— Я тебе не верю! Здесь нет никакой логики! Ведь Клод Эшби, настаивающий на своих отцовских правах, с радостью освободил бы ее от материнских обязанностей, если они ей в тягость…

— Да, но ты забываешь в данном случае о деньгах, дорогая. С настоящего отца ведь не потребуешь выкуп! А бездетные пары, годами ждущие возможность исправить ошибку природы хоть таким образом, готовы без колебаний выложить требуемую и немалую притом сумму. Для мисс Хедлоу это настоящая удача. Не сомневаюсь, она все очень тщательно взвесила. Более того, готов дать голову на отсечение, этот план у нее созрел уже в тот момент, когда наша особа подзалетела с беременностью.

— Откуда такая уверенность? — спросила Дороти лишь бы что-то сказать. Ей было прекрасно известно — Клифорд не предаст огласке какие-либо сведения, если те не подтверждены.

— Дорогая моя, факт состоявшейся между Хедлоу и будущими усыновителями встречи записан на магнитофонную пленку, а кассета в данную минуту лежит передо мной на столе. Ты сразу узнаешь голос Сьюзи.

— Я хочу послушать.

— Конечно. Я закажу копию…

— Нет, Боб, никаких копий. Я хочу слышать оригинал. Кроме того, мне нужно знать, когда началась слежка за моей клиенткой.

— Нетрудно, думаю, догадаться, что слежка ведется далеко не один день, иначе как можно было бы засечь Хедлоу на горячем?

— И кто же нанял частного детектива?

— Думаю, это очевидно.

Кто же, если не Брасс! Эта мысль как громом поразила Дороти. Романтические фантазии, которым она предавалась всего пятнадцать минут назад, развеялись в мгновение ока. Услужливая память подсказала, как настойчиво выгораживал тот своего племянника и с самого начала обещал стереть в порошок Сьюзи. Вот и не постоял перед расходами на частного детектива. Хорош!.. Он утаил это от нее. Подлец, подлец, а я беспросветная идиотка. Расчувствовалась… Разнюнилась… Наверняка и уик-энд был задуман им как способ хоть ненадолго увести ее с арены, где уже назревали события, чтобы она ненароком не сорвала их.

Дороти закрыла лицо рукой. Конечно, он старательно ублажал якобы свою возлюбленную, а тем временем коварно запущенное колесо вращалось здесь без помех… Господи, она клюнула на элементарную наживку и попалась. Какой стыд, какой позор! Ведь что-то подсказывало мне поостеречься, лихорадочно думала она. Почему же хотя бы не уехала из Майами, когда решилась на этот шаг. Ах, Брасс умаслил! Ах, поверила в любовь!.. От ярости Дороти была готова убить его…

— Послушай, Боб, пленки подслушанных бесед для суда практически не имеют значения — они служат лишь косвенным доказательством.

Клифорд на том конце провода воспринял слишком затянувшуюся паузу как естественную, возникшую из-за того, что Дороти осмысливала сообщенную им новость, поэтому был терпелив.

— Для суда — да! Но для тебя-то, адвоката, защищающего такого рода особу, — это ведь не так! Знаю по себе, перед какой моральной дилеммой оказываешься, когда имеешь дело с нечистоплотным клиентом.

— Да уж…

— Однако не стоит из-за этого терять аппетит, Дороти, — завершил Клифорд свой монолог шуткой. — Главное заключается в том, что многое стало ясно. У тебя есть время все обдумать и не совершить непростительную для адвоката ошибку.

— Ты прав, — мрачно согласилась она.

— Я уже имел разговор со своим клиентом, — продолжил Клифорд. — Он не собирается вести войну против Хедлоу. Ему важно забрать у нее ребенка и все. Если же она заупрямится, то может оказаться и на скамье подсудимых, и я сильно сомневаюсь, удастся ли ей тогда отвертеться. Полагаю, ты посоветуешь своей клиентке быть более покладистой?

Когда беседа с Клифордом окончилась, в кабинет вошла Тина.

— Ты белее мела! — озабоченно воскликнула она. — Расстроилась из-за звонка старика?

— Как ты оказалась прозорлива насчет нашей Хедлоу! — устало ответила Дороти. — Она действительно скрывает кое-какие секреты. Причем довольно мерзкого свойства.

— Стоит ли из-за этого переживать! Что же она натворила?

Дороти была не в состоянии повторять детали беседы с Бобом Клифордом.

— Позже расскажу. Постарайся разыскать Сьюзи и пригласи ее немедленно сюда. Мне нужно сказать ей парочку слов, прежде чем я откажусь от этого дела.

— Понятно. Какие еще будут распоряжения?

Дороти чуть помедлила.

— Если позвонит Эдди Брасс, скажи… что я занята и не могу говорить с ним.

— А если ты не будешь занята?

— Все равно скажи именно так! Я больше не желаю с ним разговаривать! Понятно?

Секретарша широко раскрыла глаза от удивления.

— Честно говоря — нет, но в мои обязанности входит беспрекословно выполнять твои распоряжения. Можешь не волноваться, я позабочусь, чтобы мистер Брасс тебя не побеспокоил…


Встреча с Сьюзи Хедлоу далась Дороти трудно. Пришлось сдерживать раздражение, неприязнь, даже брезгливость.

— Интересно, что ты собиралась делать дальше?.. Неужели думала, что торговля ребенком сойдет тебе с рук? — спросила она, когда Сьюзи перестала изворачиваться, лгать и наконец призналась во всем.

— Я собиралась исчезнуть из Бостона. Мой парень подлежит условно-досрочному освобождению, и мы хотели смотаться куда-нибудь, где нас никто не знает… Он обещал жениться на мне, если, конечно, я избавлюсь от ребенка и раздобуду денег. Не попади он в тюрьму, я бы на Клода Эшби и не взглянула… Но мне было так тоскливо и одиноко…

— Боже мой, Сьюзи! — Глаза Дороти округлились. — Скажи спасибо, что сама не оказалась за решеткой! С кем ты связалась? Кстати, твоему парню, на которого ты возлагаешь такие надежды, еще долго придется ежедневно отмечаться по месту жительства у инспектора полиции. Ему нет смысла куда-либо удирать, иначе нависнет угроза получить новый срок.

После беседы с Хедлоу Дороти чувствовала себя совершенно измочаленной, словно ее пропустили через барабан стиральной машины.

В какую же грязь она вляпалась! Век не отмыться. Все перепуталось и смешалось: авантюрное судебное дело, личная чудовищная авантюра, от которой вряд ли скоро оправится… Силы оставили ее, не хотелось даже шевельнуться, а ведь вечером предстояло торжественно провожать на пенсию коллегу. Не пойти она не имела морального права. Ехать же домой и в одиночестве терзаться своими переживаниями — перспектива еще тоскливее…

Она сняла телефонную трубку и набрала номер банка, где служил ее верный рыцарь Джек Уолш. К счастью, тот ответил сразу.

— Привет! — сказала Дороти. — Не составишь ли ты мне компанию на вечер?.. Особого веселья не обещаю, поскольку это проводы на пенсию моего коллеги, да я и неважно себя чувствую к тому же, но посидим, поговорим…

Добрый Уолш даже не стал задавать лишних вопросов.

— Хорошо, я за тобой заеду, — просто ответил он.

— Ну и денек сегодня! Ужасно устала, — сказала Дороти секретарше, заглянувшей в кабинет, чтобы попрощаться.

— Я тоже.

— Мне кто-нибудь звонил, пока я общалась с Хедлоу?

— Если тебя интересует, звонил ли Эдди Брасс, то могу сказать — звонил, причем неоднократно. И конечно, не поверил, будто ты настолько занята, что не можешь поговорить с ним.

— Тем хуже для него.

— Тем хуже для тебя, ибо я решил потребовать объяснений лично! Что происходит, Дороти? — бросил с порога Эдди, входя в кабинет.

Секретарша предпочла немедленно ретироваться. Пропустив ее, Брасс плотно прикрыл за собой дверь.

В первый момент, ошеломленная столь внезапным его появлением, Дороти растерялась. От пережитой обиды и боли едва сдерживала закипавшие слезы. Но овладела собой, гордо вскинула голову. Не хватает еще впасть в истерику или того хуже — устроить ему скандал. Она решила, что самое правильное — вести себя достойно.

— Ты и сам мог бы догадаться, — произнесла наконец Дороти. — Я хочу раз и навсегда прекратить наши отношения.

Если бы она не знала, что Брасс отличный притворщик, наверняка поверила бы тому недоуменному выражению, которое появилось на его лице: у него даже губы дрогнули, словно от внезапной боли.

— Может, все же объяснишь?

Дороти тяжело вздохнула, словно перед прыжком в ледяную воду.

— Мне казалось… наш праздник в Майами…

— Возможно, там я еще не была готова к такому решению.

— К чему ты ведешь, Дороти?!

— Не кричи, пожалуйста…

— А ты объясни по-человечески.

Дороти вспыхнула.

— Я поняла, что ошиблась в своих чувствах. Вот и все. — Она произнесла слова твердо, хотя в глубине души сознавала, что это самая большая ложь в ее жизни.

— Скорее, ты ошибаешься сейчас. По некоторым косвенным признакам я могу судить, что мы с тобой… отличная пара.

— Нет! — быстро возразила она. — Не нужно говорить «мы с тобой», «пара» или что-то в этом роде… Прошу тебя принять мое решение как окончательное.

— А если я не соглашусь?

Дороти заставила себя быть жесткой.

— Я надеялась, мы сможем расстаться безболезненно, но ты не оставляешь мне иного выхода, поэтому буду говорить прямо. Я позволила увлечься иллюзией, казавшейся прекрасной… Но дурман прошел…

— И когда же ты протрезвела? — не без издевки спросил он.

— Практически сразу же, как вернулась к обычной жизни. Она все расставила по местам, все высветила в истинном свете.

— Понятно. Иными словами, ты сделала свой выбор согласно логике, которой так кичишься.

— При чем здесь логика?

— А как же? Разве не сама ты говорила, что люди не должны быть рабами своих чувств и всегда существует выбор… Очевидно, тебе удалось вырваться из рабства.

— Если на то пошло, — сдержанно произнесла Дороти, — будь ты понаблюдательней и менее толстокожим, наверняка уловил бы, что мои чувства были не столь сильны, чтобы от них нельзя было освободиться.

Эдди пожал плечами.

— Вам лучше знать, мисс Ламбер.

— Нам еще необходимо уладить несколько общих дел. Нужно пристроить Джеки и щенков… Я не собираюсь бросать их на произвол судьбы.

— Забавно… Мужчину вы выбрасываете из своей жизни без всяких угрызений совести.

Ладони у Дороти стали влажными, горло сжалось, она не могла смотреть ему в глаза, боясь выдать ложь, и… продолжала лгать:

— Некоторые угрызения совести я испытываю… Мне с самого начала не стоило давать вам повод рассчитывать или надеяться на что-то, поскольку…

— Поскольку я недостаточно… породист?

Это была откровенная, вызывающая издевка, но Дороти подумала о гораздо более серьезном для нее. Разве может быть порядочным человек, прибегающий к обману ради достижения своих целей? Или способный использовать для этого искренние чувства женщины? От таких лучше держаться подальше.

— Да, ты недостаточно хорош, Эдди, — твердо сказала она.

Загрузка...