Глава 5 Мучительная неизвестность

Я наблюдала, как покидают экипаж люди, одетые в длинные серые мантии с жёлтым знаком на груди. Сердце сжалось и отпустило. Слава Врангу, они прибыли не за тем, чтобы принести печальные вести о смерти. Об этом сообщали служители в чёрных одеяниях с белой отметкой. Начала лихорадочно соображать, что бы это могло значить. Жёлтый…жёлтый…о чём говорит этот цвет? Солнце, тепло… Огонь! Как же я сразу-то не поняла? Это нарвы! Ох, что же им тут понадобилось?

Как правило, в обязанности нарвов входил поиск пробудившихся. Озарённые божественным благословением, могли находиться в любой точке мира. Для того чтобы не пропустить открытие дара, отряды с жёлтыми знаками колесили по всему свету, стараясь вовремя подоспеть к рождению нового адепта, должного после длительного обучения, пополнить ряды врангов. В какой из отрядов он впоследствии попадёт, зависело от предрасположенности к тому или иному направлению, которым владел ученик. Радовался рождению нового последователя только орден. Люди же не проявляли бурный восторг по этому поводу, поскольку отмеченный забирался из семьи безвозвратно, и отныне он всецело принадлежал врангам. Это значило: родные видели данного человека в последний раз. Нужно ли объяснять, что разлучатся с близкими до конца своих дней никто не хотел? Вследствие чего открывать свои способности ни один благословлённый не спешил. Наоборот, всячески скрывал свои возможности, иногда даже от родителей. Сознательно умалчивая о даре, таким образом избавляя их от необходимости сообщать о данном проявлении в орден, чтобы впоследствии они всю оставшуюся жизнь не корили себя за этот поступок.

Хотя всегда имелись исключения. Ярые поклонники врангов, наоборот, спали и видели, как их отпрыски открывают в себе дар и с почестями вступают в орден. Из-за чего бывали нередки случаи о ложных донесениях. Родители настолько мечтали, чтобы их ребёнок был особенным, что обманывали сами себя, утверждая о наличии божественных проявлений. И повезло тем детям, которых воспитывали в подобном ключе, они были счастливы оказанной чести. Но что делать тем, кто так не думал? Бежать! Куда глаза глядят, только бы не попадаться на глаза служителям. Ведь дело было не только в разлуке с близкими. В большей степени люди не желали становиться узниками.

Ученичество продолжалось долгих двенадцать лет, после которых адепты изменялись до неузнаваемости. Менялась их речь, поведение, убеждения, принципы. Лишь внешне это были вполне похожие на себя в прошлом люди. Собственно, внешность — это единственное, что от них, прежних, и оставалось. Уж что там с ними вытворяли, никому не известно, но факт оставался фактом. Вот почему такой печальной участи не желали даже врагам. Да, она была почётной, лишь бы кого Боги-супруги не наградили даром, однако слишком болезненным для всех он был.

Сейчас мне было непонятно, для чего нарвы прибыли именно в наш дом. У некоторых слуг имелись дети. Возможно, у кого-то из них обнаружили проявления силы? В животе опять всё болезненно сжалось, когда до меня дошла неожиданная мысль. Может, мои симптомы схожи с теми, что происходят при открытии способностей? Пожалуй, вредный голос, докучающий мне, тоже можно туда отнести. Тогда всё становится понятно. Единственная проблема в возрасте. Кажется, нечто подобное в истории происходило. Я напряглась, чтобы вспомнить. Да! Точно! Бывали случаи, когда открытие дара происходило в зрелом возрасте, а я ещё юна, так что тут тоже всё совпадает.

Оторвал меня от безрадостных мыслей неожиданный стук в дверь. Ручка повернулась, чтобы пропустить гостя. Однако этого не случилось. Действительно, я успела забыть, как запирала замок, дабы занести впечатления о сегодняшнем дне. Не припомню, чтобы когда-нибудь так радовалась своей рассеянности. Можно же и вовсе её не открывать? Тогда нарвы, не дождавшись меня, уйдут. Завтра они, конечно же, вернутся, только я, по крайней мере, уже буду морально готова. Кроме того, будет временная передышка. В этот промежуток я успею переговорить с маменькой и обсудить наши показания. За ночь можно выучить каждое слово, и тогда мы, не вызывая подозрений, станем давать одинаковые сведения.

— Госпожа!

От этого голоса задрожали стёкла. Зарика, будь она неладна! Притворюсь спящей, и она уйдёт. Наверное…

— Фэйрааа! Госпожа Симилааа!

Уйдёт, как же. Да она сейчас двери выломает! Сопровождавший мои мысли стук подтверждал опасения. Видимо, служанка билась могучим плечом в её самую. Казалось, сотрясалась даже стена. Времени на раздумья оставалось не так-то много. Жалобно затрещавшее дерево заставило пошевеливаться.

— Поспать не даёшь! — прокричала я, дабы прислуга смогла расслышать сквозь треск голос. — Что нужно?

Дверь перестала сотрясаться. Слава Врангу, служанка услышала.

— Вас просят спуститься вниз.

— Нельзя! — безапелляционно заявила я. — Забыла? Мне маменька запретила выходить из комнаты. Я наказана!

— Так матушка и велит, — радостно сообщила Зарика.

Попытка уклониться от встречи провалилась с треском. А может, этот звук издало многострадальное дерево?

— Зачем?

— Так гости приехали, — продолжала вещать всё тем же радостным голосом служанка. — Желают задать вам несколько вопросов.

И от чего она такая счастливая? Надеется от меня избавиться? Так вот, ответственно заявляю — я буду сопротивляться! Нечего мне делать в ордене. Молодых, красивых и перспективных негоже запирать в четырёх стенах. У меня столько планов, столько планов…

— Госпожа, вы там уснули, что ли?

— С тобой уснёшь, — протянула недовольно, соображая, что же делать дальше. — Скажи маменьке, я скоро спущусь.

Зарика что-то буркнула в ответ. Раздавшиеся шаги дали знать, что служанка спускалась в гостиную. Осторожно отойдя от двери, я всецело отдалась панике. Меня накрыло. Серьёзно так. Стараясь бесшумно метаться в ужасе, несколько раз пробежалась по комнате, не зная, за что хвататься раньше. После недолгого обдумывания бросилась к шкафу, решив для начала собрать вещи в дорогу. Как ни крути, а одежда мне понадобиться в первую очередь. Нет. Прежде всего нужны деньги! Я растерянно остановилась. Да где же их взять то? Драгоценности! В шкатулке их было великое множество. Папенька любил меня баловать и привозил из каждой поездки что-нибудь этакое. Расценок я, конечно же, не знала, но думаю, от продажи одной небольшой безделушки можно прожить месяц или того больше.

— Успокойся!

Брошка, которую достала первой из шкатулки, от неожиданности выпала из рук. О психозе я уже успела позабыть, а он обо мне, видимо нет. Дождался самого неудобного момента и решил напомнить о себе. Вот только его сейчас не хватало.

— Подними брошь и положи её на место, — распорядился голос. — Ты никуда бежать не будешь. По крайней мере, пока.

— Да что ты себе позволяешь? — в гневе я внезапно перешла на ты. — Это мне предстоит двенадцатилетнее обучение! В моих мечтах орден вообще никак не фигурирует. У меня по плану в ближайшее будущее намечался бал, а не поездка в ближайший храм для последующего заточения в нём.

— Ты не сможешь от них скрыться, — бред решил подлить масла в огонь. — Тебя сразу же схватят. Побег нужно хорошенько продумать. И бежать только тогда, когда у тебя на хвосте не будет служителей.

— Очень умно! — я не удержалась от нервного смешка. — И как ты себе это представляешь? Мол, господа вранги, мне потребуется время, чтобы создать план бегства, к тому же придумать, как замести следы. Не будете ли вы так любезны оставить меня на денёк-другой дома, дабы я могла реализовать свою дерзкую идею?

— А что? Неплохо придумано. Только не стоит говорить о побеге, — похвалил меня голос. — Скажешь, что нужно попрощаться с матерью и отцом. Кстати, где он?

— В отъезде по торговым делам. Должен приехать завтра-послезавтра.

— Отлично! Значит, скажешь, что без встречи с папенькой из дома ни ногой. Дескать, благословение от него требуется и всё такое. Часть твоих мыслей мне уловить удалось. Из них я сделал вывод, что подобного рода семьям могут делать поблажки. Это так?

— Возможно, — неуверенно ответила я. — Мы в ордене на хорошем счету. Думаешь, это может сработать?

— Попробовать в любом случае стоит. Если сумеешь пустить слезу, могу гарантировать, что мужики пойдут на попятную, — заверил психоз. — Мы, знаешь ли, не любим, когда девы сырость разводят. Особенно такие хорошенькие.

Сейчас мне было совсем не до комплиментов, тем более таких сомнительных. Поэтому я пропустила замечание мимо ушей. В данный момент намного важнее было взять себя в руки. Ещё бы знать, как это сделать.

— И ты это…про меня ничего не говори, — голос никак не мог угомониться и замолчать.

— Почему?

— Так на всякий случай, — уклончиво ответил он.

Я подумала и решила действительно не упоминать о голосе. Вдруг служители пришли из-за дневника? В таком случае стоило ожидать гронов, но нарвы… Может, на самом деле решили не предавать огласке деликатный случай и решить всё по-тихому? Тогда мне переживать не о чём, только если умолчать о странном психозе, связанном с ним. А там дальше посмотрим по обстоятельствам. Вдруг повезёт и всё обойдётся? Подобные мысли немного успокоили и даже дали надежду на благоприятное разрешение.

Из комнаты выходила в гораздо более спокойном состоянии. Каждый шаг по ступеньке добавлял уверенности. Спускаясь вниз, я продолжала размышлять и ещё больше убеждалась — дело в дневнике. От этого осознания становилось легче. Мне решительно ничего не грозило. Просто стоило признаться в его приобретении, сообщить адрес лавки, а там пусть сами разбираются с продавцом-пройдохой. Ко мне вообще какие претензии? Что купила? Так я молоденькая, глупенькая девушка, ну не устояла перед соблазном. Так незачем было искушать несчастную девицу и подсовывать запретный товар!

Для себя я уже всё решила: сдам лавочника со всеми потрохами, только бы самой остаться не при чём. Угрызений совести не было, потому как он сам был виноват. Раз поддался жажде наживы, будь готов получить закономерный финал.

В гостиную не входила — вплывала в отличном расположении духа. Теперь, когда я поняла причину визита, было не страшно представать пред очи нарвов. Те самые очи в количестве пяти пар вперились в мою персону. Шестая пара принадлежала маменьке, и взгляд её был встревоженным.

Загрузка...