Неприступная Эммелина

Глава 3

Эммелина Прайс, по обыкновению переходя от окна к окну, опустила шелковые шторы. Это уже стало для нее ритуалом – как пятичасовой чай или музыка после обеда. Розовый закат постепенно темнел, обретая пурпурный оттенок. Приближалась ночь, а вместе с ней и детский страх темноты, который долгие годы не беспокоил ее, но теперь, когда они грозились отнять дом, ее рай, страх вернулся, и она нередко чувствовала себя как ребенок после ночного кошмара.

Этот дивный, старинный викторианский дом был единственным местом, где она когда-либо чувствовала себя в безопасности. Большая часть ее раннего детства прошла в напряженной обстановке постоянно ожидаемых неприятностей и кошмаров, источником которых являлся воспаленный мозг ее душевнобольной матери. Эммелине исполнилось шесть лет, когда бабушка смогла наконец-то отправить свою дочь на лечение, а внучку забрать к себе, в этот дом. Лишь в шесть лет Эммелина узнала, что такое безопасность, что такое любовь.

Совсем скоро задняя гостиная, которую она предпочла бы называть музыкальной комнатой, согреется и осветится мягким светом каминного пламени, а она сядет за инструмент и будет играть пьесу, которая одновременно и взбодрит и успокоит ее. Возможно, сегодня вечером это будет пьеса Шуберта.

– Эй, Эммелина!

– Потише, Спайк, – попросила она парня, который с грохотом ввалился в комнату из кухни, где наводил порядок после обеда. Это была одна из его домашних обязанностей.

– Но я же ничего не разбил сегодня, – с ухмылкой заметил он.

Эммелина опустила последнюю штору и улыбнулась своему воспитаннику.

– Должно быть, у фарфора по этому поводу праздник, – пошутила она.

Спайк торжествующе поднял вверх большие пальцы рук, а серьга в его ухе, казалось, подмигнула Эммелине. «Интересно, – спросила она себя, – что Джефф Уэстон подумал о мальчике, о его местами выбритой голове и о мешковатых джинсах, которые Спайк не снимал ни днем, ни ночью?»

Четыре года назад Эммелина ввязалась в настоящую уличную драку. Спайк тогда был тощим подростком с ломающимся голосом, на которого напала группа уличных хулиганов, и Эммелина, прогнав их шлангом, выручила его из беды.

Оказалось, что Спайк сбежал из дома, потому что родители им совершенно не интересовались. Узнав об этом, Эммелина Прайс прошла все инстанции для того, чтобы усыновить мальчишку, и испытывала невероятную гордость за перемены, произошедшие в Спайке. Теперь он был уже шести футов трех дюймов росту и мог защитить себя сам.

– Я хотела поиграть. – Эммелина подошла к старинному спинету[2] и стянула с него покрывало из серебристого шелка с плетеными кружевами по краям – одно из самых больших своих сокровищ.

– Я бы послушал Моцарта, – заявил Спайк.

Спайк действовал на нее умиротворяюще. Благодаря ему она научилась беззаботно смеяться. Казалось, он единственный знал настоящую Эммелину – напуганного ребенка, который цеплялся за правила и традиции прошлого века, потому что они сохраняли ощущение безопасности, помогали выстоять в трудные минуты.

– Как насчет «Маленькой ночной серенады»? – предложила Эммелина, знавшая, что Спайк любит эту мелодию.

– Валяй, сбацай, – кивнул Спайк.

Эммелина села и устроила настоящее шоу, разыгрывая пальцы. Вообще-то Спайка трудно было чем-либо удивить, однако Эммелина была в редком настроении сегодня – возможно, из-за того, что сумела настоять на своем и ощущала удивительный прилив сил. Когда ее руки опустились на клавиатуру инструмента, казалось, что из них так и льется энергия. Пальцы бегали по клавишам с удивительным проворством, словно хотели заставить ее забыть обо всех проблемах.

Закончив игру, женщина, улыбнувшись, встала со стула и игриво поклонилась. Спайк во второй раз поднял вверх большие пальцы в знак одобрения.

– Что ты подумал о нашем сегодняшнем госте? – поинтересовалась она. – О мистере Уэстоне.

– Это же элементарно, – Спайк пожал плечами, – думаю, он к тебе клеится.

– Господи сохрани! – воскликнула мисс Прайс. – С чего это ты взял?

– Да я же видел, как он глазел на тебя, – объяснил Спайк, – ему явно хотелось расстегнуть все твои пуговицы.

– Мои… пуговицы?.. – Эммелина нервно проверила застежку на платье. Интересно, как это мальчик сумел прийти к такому выводу. Подумать только, пареньку пришло в голову, что мистера Уэстона интересовало что-то помимо ее собственности!

Эммелина вдруг ощутила, что жемчужные пуговицы были прохладными, гладкими и круглыми на ощупь. Нет, она не стала бы говорить, что они… чувственные… это слишком глупое сравнение. И предположение Спайка нелепо, Эммелина ничего подобного не заметила. Уэстон приехал для того, чтобы заключить сделку.

– Нет, он никогда не обратил бы внимания на женщину вроде меня, – произнесла Эммелина.

А она никогда не обратила бы внимания на мужчину вроде Джеффа Уэстона! Он весь на поверхности, в нем нет глубины. Достаточно взглянуть на его ассистентку – настоящую секс-бомбу с сотовым телефоном в руках – и на его красный автомобиль!

После этих рассуждений Эммелина почувствовала себя немного лучше. Однако по непонятной причине ей было нелегко водрузить покрывало на прежнее место. Почему-то оно постоянно падало, когда женщина пыталась расправить его. Наконец Спайк пришел ей на помощь: он взял один край покрывала, а Эммелина другой, и вместе они разложили его на инструменте. Но понимающая ухмылка на лице воспитанника раздражала мисс Прайс.

– Вовсе он ко мне не клеится, – заявила Эммелина, тряхнув головой, – а если он рискнет еще хоть раз ступить на порог моего дома, я… – Она вовремя остановилась, чтобы не произнести лишних слов в присутствии юного и впечатлительного мальчика.

– Ты всегда можешь отходить его шлангом, – усмехнувшись, подсказал Спайк.

– Она в моих руках, – прошептал Джефф, не веря своей удаче. – Черт возьми, она в моих руках! Она моя!

Взрыв его смеха нарушил степенную тишину архива окружного суда. Джефф откинулся на спинку стула, а потом встал так резко, что стул, опрокинувшись, упал на пол. Кто-то из клерков шикнул на него – Джефф был в таком воодушевлении, что даже не заметил, что мешает всем работать. Нет, он и в самом деле глазам своим не верил, это была потрясающая удача.

«Если хочешь получить положительный результат, берись за дело сам», – подумал Уэстон. Кажется, это пятнадцатая поправка к конституции. Вся неразбериха получилась из-за того, что он отправлял к ней своих людей. Они прошляпили дело, и даже Гретхен теперь нельзя доверять самые простые задания. То ли у нее помутился рассудок от всей этой розовой дребедени в магазине, то ли она нарушила себе кровообращение возмутительным красным корсетом.

Как бы там ни было, Джефф был вынужден отложить заключение рейконской сделки и провести утро в здании суда, где сам разбирался в документах. И всего несколько секунд назад удача улыбнулась ему.

Эммелина Прайс поселилась не там, где нужно. Судя по содержанию документа, который лежал сейчас перед Джеффом, ее бабушка владела вторым викторианским домом, тем, что был расположен в ивовой роще. Так что Эммелина жила в доме его двоюродной бабушки, в доме королевы Анны, который Хилли строила для себя. В том самом доме, что возле пруда с утками.

Даже Джефф сначала не понял, что дом, вокруг которого разгорелись страсти и который он видел накануне, на самом деле принадлежал Хилли. Он там не был уже лет тридцать, а без привычного прежнего окружения дома выглядели как близнецы. Сбило его с толку и отсутствие второго викторианского дома. Его продали как дом Хилли по ошибке, и с тех пор все вокруг застраивалось промышленными зданиями.

Лишь изгиб перил крыльца навел Джеффа Уэстона на правильную мысль. Он смутно помнил, что у второго дома этого изгиба не было. Вторым его смутным воспоминанием было имя компаньонки, которую наняла его тетушка Хилли много лет назад. Ее звали миссис Дороти Прайс. Джефф видел эту женщину пару раз до того, как его отправили в Европу, в пансион. После этого он больше не отдыхал у Хилли, ничего не знал о том, с кем она поделилась своей собственностью, и о том, как были перепутаны дома. Если все переделки там проводились после смерти Хилли и до того, как нынешняя хозяйка мисс Прайс поселилась в доме, ей тоже ничего об этом не известно.

Признаться, Джеффа не удивило, что никто из его людей не заметил этого обстоятельства. Он и сам-то обратил на это внимание лишь потому, что бывал там раньше. Но факт остается фактом: мисс Эммелина Прайс живет в доме, который ей не принадлежит, а ее собственный дом давно продан.

Вскоре Джефф уже ехал в мотель в своем «феррари». Он успел проконсультироваться с командой своих юристов, и те пообещали проверить коды поместий и выяснить, кто их реальный обладатель. «Теперь уже не важно, кто совершил ошибку», – сказали они ему. Мисс Прайс, без сомнения, должна получить солидную компенсацию, но она не имеет законного права там проживать. Ее розовая задница вылетит оттуда. Теперь все зависит только от того, сколько времени он даст ей и насколько будет великодушен, производя расчеты. Джефф с силой стукнул рукой по приборной доске. Хорошо все-таки выигрывать, особенно у того, кто посягнул на землю, по которой ты ходил. «Ну что, мисс Прайс, съели?»

«Да уж, придется ей съесть что-нибудь», – поклялся он себе, поставив машину на стоянке мотеля и направившись в свой номер. Знай Уэстон, что им придется задержаться тут больше чем на день, он попросил бы Гретхен забронировать им номера в гостинице с прислугой, но этот мотель находится близко от жилья мисс Прайс, и это было удобно.

Едва Джефф уселся, как в комнату, постучав, заглянула Гретхен. Она не улыбалась, не охала и не красовалась в корсете, а была одета в светло-серый костюм, состоявший из свитера с юбкой. Уэстон вздохнул с облегчением.

– Ну и как успехи? – полюбопытствовала Гретхен.

– Она моя, – сообщил Джефф с невозмутимой физиономией. – Моя. И я могу делать все, что захочу. У меня теперь есть соломинка, за которую я могу ухватиться.

Гретхен – обычно холодная Гретхен – вопросительно приподняла брови.

Откинувшись на спинку кресла, Уэстон положил ноги на стол и стряхнул со штанины какую-то соринку. Объяснив Гретхен, что ему удалось обнаружить в архивах, и добавив, что при этом сказали его юристы, Джефф попросил Гретхен присесть и продиктовал ей изменения, которые необходимо внести в документ.

– Особо отметь тот факт, что она не сможет перевезти свой магазин в город своей мечты, – сказал он. – Этого не будет. Как не будет приемов со сливками общества. Она получит деньги, и только.

– Я позабочусь об этом, – проговорила Гретхен, когда Уэстон договорил. Она сунула ручку за ухо и с легким щелчком захлопнула блокнот. – Назначить тебе встречу с мисс Прайс на сегодня? Или ты хочешь, чтобы всем этим занялись юристы?

– Никто не сможет справиться с мисс Эммелиной Прайс, кроме Джеффа Уэстона, – самодовольно заявил Джефф.

Его голос стал похож на рычание дикого зверя. Он обо всем позаботится. Уэстон и представить себе не мог, чтобы кто-то захотел снова спорить с этой женщиной. Кроме самой Гретхен, которая так и расцвела, когда он сообщил ей об объявлении войны.

– Отлично, – кивнула Гретхен. – Когда едем? Мне хотелось еще раз взглянуть на те маленькие вязаные салфеточки. Знаешь, такие салфеточки-подставки? Мне пришло в голову, что из них могли бы получиться чудесные чашечки для лифчика. Нужно всего лишь пришить к ним шнурки. Господи, а если сшить по две сразу, то получатся отличные трусики! Пожалуй, я куплю у нее целую коробку этих салфеточек.

«Рецидив, – мелькнуло в голове у Уэстона. – Гретхен необходимо вернуть в Лос-Анджелес, а пока надо держать ее подальше от магазина».

– Гретхен, ты мне нужна для другого дела, – твердо сказал Джефф. – Проследи за биржами, о которых мы с тобой толковали, и закончи с проспектом. Ты не забыла об объединении? Я буду следить за ходом дела по телефону.

«Должно быть, со мной происходит что-то неладное, – подумал Джефф. – В моем номере красивая женщина, говорит о кружевном белье, а я хочу, чтобы она поскорее ушла и снова превратилась в мою холодную, сдержанную и исполнительную помощницу».

Уэстон уставился на оштукатуренный потолок. Увы, ответов на свои вопросы на потолочных трещинах он не увидел. Джефф потер рукой лоб и кое-что заподозрил. Странно, но у него по-прежнему не болела голова. Мигрень прошла, как только он уехал из Лос-Анджелеса.

Одетая в белый льняной пыльник и соломенную шляпу, гордая Эммелина Прайс вызывающе вертела в руках толстый зеленый садовый шланг.

– Что это вы здесь делаете, мистер Уэстон? – спросила она из своего укрытия – увитой цветами беседки. Эммелину окружали плоды ее неустанных трудов – махровые розовые ромашки, свежая сирень, а также угрожающе сверкавшие садовые инструменты.

– Мне надо поговорить с вами, – отозвался Уэстон. Он стоял перед белым забором, окружавшим дом. Это место казалось ему наиболее безопасным, потому что Джефф не был уверен в том, что мисс Эммелина Прайс не пустит в ход шланг, который она держала в своих тонких руках.

– Все, что я хотела сказать, я уже сказала вчера, – произнесла она.

– А я – нет. Нам надо поговорить, – повторил Уэстон.

– Вы что же, надумали выселять меня из моего дома силой?

– Да, мисс Прайс!..

– Тогда вы заставляете меня в свою очередь применить силу! – Она поднялась на крыльцо, волоча за собой шланг, включила воду и предупредила: – Немедленно оставьте мои владения!

– Это не ваши владения… – Уворачиваясь от потоков воды, Джефф Уэстон лихорадочно рылся в своем «дипломате» в поисках бумаг. – У меня есть доказательства!

Наконец он выудил копию документа – она тут же оказалась залитой водой. Его волосы тоже вымокли, пока Джефф прятал драгоценный документ в карман пиджака – от греха подальше. Мисс Прайс начинала ему серьезно досаждать.

– Да выключите вы эту чертову штуку! – закричал он.

А потом, как истинный супермен, Джефф перебросил «дипломат» через забор, лихо перепрыгнул через него сам и, пригибаясь под потоками воды, добежал до мисс Прайс.

– Отдайте это мне! – рявкнул он и, выхватив шланг из рук Эммелины, принялся вертеть кран, проклиная все на свете.

Надо отдать мисс Прайс должное: она даже не закричала. Но может, ей стоило это сделать, потому что это развязало бы Джеффу руки: еще никогда в жизни Уэстон не испытывал такого сильного желания врезать кому-нибудь по зубам.

Вместо этого он стряхнул воду с волос.

– Идите сюда, – бросил он, схватив Эммелину за рукав пыльника и потянув ее за собой.

Уэстон хотел отвести ее подальше от садовых инструментов. Эммелина упиралась, но Джеффу удалось вытащить ее на солнце. Злодею не улыбалось подхватить пневмонию, пока он тут выясняет с ней отношения. Нет уж, увольте!

– Вы живете не в том доме, мисс Прайс, – заявил Джефф.

– Что вы хотите этим сказать? – спросила она.

Джефф во второй раз извлек намокший документ на свет Божий и вручил его мисс Прайс.

– Вот, читайте описание дома. Здесь написано: «…дом королевы Анны окружен ивовой рощей». Читайте и плачьте, как говорится. Здесь нет и никогда не было ивовой рощи, вообще ни одной ивы поблизости.

Эммелина читала, но, как заметил Джефф, ее руки не дрожали. «Господи, – мелькнуло у него в голове, – какое же удовольствие я бы получил, потеряй она самообладание!» Ему хотелось, чтобы она в ужасе вздрогнула и принялась стонать, как героини в эротических романах.

– Так что собирайте вещички, мисс Прайс, – промолвил Джефф. – Мои адвокаты свяжутся с вами.

Эммелина подняла голову, и Уэстон заметил, что лицо ее стало смертельно бледным. Триумф, которого он ждал с таким нетерпением, тут же куда-то улетучился. Мисс Прайс протянула ему документ, при этом ни слова не сорвалось с ее сжатых губ. Она не могла говорить, она даже смотреть больше на него не могла. Уэстон рискнул предположить, что внутри у Эммелины все дрожит, но рука ее не дрогнула.

– Можете оставить это у себя, – сказал Уэстон. – У меня есть копии.

Мисс Прайс кивнула, Джефф Уэстон внезапно ощутил резкую боль. Ему нечего больше здесь делать. Он принес Эммелине Прайс плохие новости, однако она с достоинством приняла их – он не ожидал, что она будет так мужественно держаться. Ему было любопытно, знала ли она о том, что дома перепутали, или нет. Если да, то он почувствовал бы себя не таким виноватым. Не будет он сейчас приставать к ней с подписанием документа – ни к чему сыпать соль на рану. К тому же его адвокаты обо всем побеспокоятся сами.

– Тогда разговор окончен, – проговорил Джефф Уэстон.

Эммелина отвернулась и молча пошла по направлению к беседке. Джефф зашагал к своей машине. Сунув руку в карман за ключами от автомобиля, он, по иронии, вытащил оттуда ту самую открытку, что взял накануне в магазине Эммелины. Повернувшись к гордому старому дому, он почти воочию увидел мальчика с взъерошенной шевелюрой на крыльце, а рядом с ним – пожилую женщину в пыльнике, которая была совсем не похожа на мисс Эммелину Прайс. Женщина утешает мальчугана, который дрожащим голоском рассказывает ей о том, как Джинджербред, их кошка, оцарапала его.

Сладкая боль воспоминаний была такой резкой, что Джеффу захотелось скомкать открытку и бросить ее на землю. Когда ему было пять лет, он со своей любимой тетушкой Хилли сидел на другом крыльце, однако внезапно Джефф осознал, что своими руками одну за другой порывает все связи с прошлым. Дома, изображенного на открытке, уже не было. Скоро не станет и того, что высится сейчас у него за спиной. Сколько еще пройдет времени до того, как не останется вообще ничего?

Джефф Уэстон снова посмотрел на дом – Эммелина вцепилась в беседку, казавшуюся теперь такой же хрупкой, как она сама.

– Мисс Прайс… – заговорил Джефф.

– Прошу вас, уходите. Пожалуйста!

Именно об этом он еще совсем недавно страстно мечтал, только теперь не мог понять почему. Уэстон понимал, что оставлять Эммелину в таком состоянии нельзя, но он не хотел унижать ее еще больше. Ему захотелось поскорее избавиться от всего этого, уйти, но он не знал, как это сделать.

– Если я могу что-нибудь…

– Ничего, – заверила его мисс Прайс, пытаясь взять себя в руки. – Завтра же я уеду.

– Куда уедете?

Ее соломенная шляпа упала на землю. Эммелина наклонилась за ней, и копна ее темных волос рассыпалась по плечам.

– Только дайте мне возможность все собрать, ради Бога, – попросила она. – У меня так много вещей, и я понятия не имею о том, куда все это везти.

Глядя на эту сломленную изящную женщину, застывшую в горестной позе возле беседки, Джефф только сейчас начал понимать, что должно быть сделано. Мысль еще толком не оформилась в его голове, и он не сумел выразить ее, но категоричным тоном сказал:

– Я не могу ждать до завтра, мисс Прайс. Вы должны уехать отсюда сегодня же вечером.