Неприступные стены

4

Кто это сказал, что молния никогда не бьет в одно место? Эта мысль на мгновение задержалась у Оливии в голове, когда Марко притянул ее к себе, а потом улетучилась. Он оторвался от ее губ, и она почувствовала, как он щекочет губами нежную кожу за ухом, а потом спускается ниже, скользит губами по шее. Одновременно руки его проникли под свитер, скользнули по талии, поднялись выше, накрыли напрягшиеся груди. Теперь, когда она знала, какие острые ощущения могут последовать за этими ласками, возбуждение ее было во сто крат сильнее. Она застонала и закрыла глаза.

— Зачем ты противишься, — тихо, проникновенно говорил Марко. — Подумай хорошенько, все зависит от тебя.

Руки его нежно стиснули ее соски под кружевом бюстгальтера.

— Давай поженимся, а иначе я оставлю за собой свою долю в доме. И буду жить именно здесь, когда буду в Англии.

Оливия содрогнулась. Он собирается жить здесь! А он продолжал коварно:

— А если ты захочешь продать свою долю, я не дам тебе это сделать. Дождусь, пока тебя объявят банкротом, и выкуплю твою долю сам, за гроши. Меня устроят оба варианта. А у тебя есть еще и третий. Выбирай.

Она подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза. Долго, долго она вглядывалась в черную глубину его зрачков. Наконец, упавшим голосом, произнесла:

— Ты не шутишь. Ты и вправду так решил. Но как же... Как же любовь? Ведь брак невозможен без любви.

Что он скажет? Неужели он насквозь прожженный циник?

— Любовь — это просто слово. Просто еще одно слово для обозначения желания. Ты уж мне поверь. Насчет секса я никогда не вру.

Она метнула в него яростный взгляд.

— Секс. Больше ты ни о чем не думаешь. Подумаешь, чей-то дом. А ведь это и дом моего брата. Об этом ты подумал? Это же моя жизнь!

— Ну да. И жизнь, вполне возможно, нашего будущего ребенка. Если ты не принимаешь таблетки, конечно.

Оливия прижала к губам ладонь и в ужасе смотрела на лето. Он не предохранялся!

— Как ты мог! Где твое чувство ответственности!

У такого, как Марко, должен быть наготове запас средств защиты! Какой ужас!

— Тебе нет прощения, — дрожащим голосом говорила она. — Откуда я знаю, где и с кем ты был до меня! Вдруг я заболею!

— Прошу тебя на этом остановиться, — четко и раздельно произнес Марко.

Он злился на себя, потому что Оливия была права. Он мог бы воспользоваться презервативом, как он всегда делал. Только эта красотка, которая теперь смотрит на него, как на негодяя, заставила его забыть обо всем на свете.

— И перестанем об этом говорить. С этой стороны тебе ничто не угрожает. В конце концов, я мог бы предъявить тебе то же обвинение.

Что он такое говорит?! Оливия даже закашлялась от злости.

— А что? Ты никогда не была недотрогой. Может, тебе и удалось сохранить девственность, но существуют и другие формы секса... Столь же опасные.

— Да ты... Ты что, думаешь...

Он лишь цинично усмехнулся.

— Что, неприятно выслушивать такое? Вот в следующий раз подумай, прежде чем говорить.

Он помолчал. Поскольку Оливия не нашлась что ответить, Марко вновь вернулся к главному вопросу.

— Так решай. Выходишь за меня? Мы заключим соглашение, само собой. Но ребенка я оставлю себе.

Она, молча, смотрела на него. Его лицо было непроницаемо, губы плотно сжаты, глаза темны. Он говорил совершенно серьезно. Он отпустил ее руки, и они бессильно упали. От страха колени ее подгибались. Она закрыла глаза. Если он только почувствует в ней слабину и страх, он этим немедленно воспользуется. Он хищник, а она жертва.

Оливия подумала о Джонни, потом о ребенке, который, возможно, у нее будет. Более чем возможно. Сейчас как раз середина цикла, а ей в последнее время так везет, что на удачу рассчитывать трудно.

Сквозь ресницы она посмотрела на него. Он очень, очень красивый мужчина. Когда-то она любила его всем сердцем. А теперь у нее в сердце нет ничего, кроме боли. И она ненавидит его за то, во что он превращает ее жизнь.

Наконец, она собралась с духом и заговорила.

— Я стану твоей любовницей.

Она не может выйти за него замуж. Это святотатство.

— Меня это не устраивает. Я могу найти любовницу где угодно. Ты, вполне возможно, забеременела. Так что выбор только такой — брак или банкротство. Да или нет?

Это не выбор! Но, с другой стороны, даже если бы ей удалось убедить его взять ее в любовницы, что она скажет Джонни? А если родится ребенок? Тогда лучше быть замужем. Даже после развода она получит материальную поддержку для ребенка.

— Хорошо. Я выйду за тебя замуж.

— Вот и умница. Я знал, что у тебя есть здравый смысл.

На его лице проступило привычное самодовольство и высокомерие. Только что Оливия была на грани слез, а теперь ей захотелось визжать, кусаться и топать ногами — до того взбесил ее его надменный вид.

Она протянула руку и коснулась пальцем его груди.

— Одну секунду, — промолвила она. — Я передумала.

В одно мгновение его высокомерие как ветром сдуло. Он схватил ее за руку и до боли сжал ее.

— Опять старые игры! — загремел он. — Не получится!

Его красивое лицо исказилось от ярости и... Оливия не смогла бы определить это чувство одним словом. Но неужели ему... больно?

Все же она не отказала себе в удовольствии помучить его. Сделав длинную паузу, во время которой она рисковала лишиться руки, она спокойно произнесла.

— Я не отказываюсь стать твоей женой. Но если родится ребенок, то воспитываться он должен в Англии, здесь, со мной.

Как ни боролся он с собой, Оливия заметила облегчение, промелькнувшее на мгновение в его глазах. Но вновь на его лице появилась непроницаемая маска.

— Хорошо, Оливия. Я принимаю это условие.

И голос все же выдал его волнение.

Какую-то долю секунды Оливия размышляла о том, что, наверное, совершила величайшую ошибку своей жизни. Но вот он поцеловал ее, и она перестала думать. Он целовал ее с первобытной жадностью, и она была рада этому. Если бы он был нежен, то она бы, наверное, заплакала. А так — это просто секс.

А может, и не просто секс. Она перенеслась мыслями в тот далекий день четыре года назад, когда они впервые встретились. Тогда они тоже целовались в кухне. То ли воспоминания нагнали на нее нежность, то ли Марко сам стал нежнее, но она потянулась к нему с тоской и желанием. Он ответил на ее порыв, но вдруг отпрянул и положил руки ей на плечи, отстраняя ее.

— Не сейчас, Оливия, — мягко сказал он. — Мне нужно кое-что сделать, и срочно.

Единственное, что ей хотелось сделать, — так это растянуться с ним на леопардовом покрывале, причем срочно. Стыдясь румянца, который выступил у нее на щеках из-за эротических фантазий, она отступила.

— Ты говорила, Джонни в гостях? — спросил он, легко поглаживая ее по щеке.

— Да, у викария и его жены. А что?

— А когда он вернется?

— Через восемь дней.

— Прекрасно. А Блэки?

— Блэки сегодня играет в бинго, — недоумевая, ответила Оливия. — Я поеду за ней в деревню к десяти вечера. А почему ты спрашиваешь?

― Потому что завтра, мы с тобой летим в Испанию. Джонни все равно нет, а Блэки присмотрит за домом. Все отлично устраивается. Так что собирай чемоданы. А потом давай поедим чего-нибудь. Я умираю с голоду.

— В Испанию! Но как... Я не могу так внезапно.

— Можешь и поедешь. Я пойду в кабинет. Мне нужно сделать несколько звонков.

Оливия резала соломкой морковь, а, на самом деле, ей хотелось так же покрошить виновника своего смятения. Что она натворила? Что она, вообще, знала о человеке, за которого собралась замуж, кроме того, что ненавидит его? Марко очень скрытен. Четыре года назад, когда она, точно так же, собиралась за него замуж, она знала не более, чем сегодня: что он состоятельный делец, что он родом из Испании, что родители его уже умерли и что родных у него нет. Она, помнится, думала тогда: как ужасно быть одному на белом свете, и жалела его. Сегодня, если бы ни Джонни, она не дала бы себя вовлечь в такую авантюру.

Оливия замерла, в ужасе от того, о чем только что подумала: получается, если бы не Джонни, она бы с легким сердцем отказалась от родного дома?

Ну а поскольку она в ответе за Джонни, другого выхода нет. Если она откажется, то, как объяснить Джонни, что у них больше нет дома и нет денег?

Юрист предложил ей продать свою долю и начать все заново. Не получится. Марко ясно дал понять, что будет препятствовать продаже, как только сможет. Да, он назло устроит в своей половине кузнечный цех, лишь бы отпугнуть покупателей. Он не оставил ей выбора.

Внезапно ей стало холодно. Она положила морковь в глубокую сковородку, где уже обжаривались куски говядины с луком. Марко привык к самой изысканной кухне по обе стороны океана. Что ж, придется ему довольствоваться деревенским блюдом — жаркое с картошкой.

Она вымыла руки, вытерла их кухонным полотенцем и уселась за стол. Вздыхая, она смотрела в окно на заросший сад и думала о том, как сложится теперь ее жизнь.

За Джонни и Блэки можно теперь не волноваться, хоть это радует. Им не обязательно знать подоплеку этого брачного союза. Внешне их жизнь не изменится, только станет спокойнее с деньгами Марко.

Она спрашивала себя, не сгущает ли краски? Может, не так все и плохо? После этой поездки в Испанию, на которой он настаивает, она его, может, и видеть будет нечасто. Он много ездит по делам. Он сам говорил, что не имеет возможности жить в своем доме на побережье столько, сколько ему хотелось бы. Логично предположить, что и в Англии он не частый гость.

Она вздохнула. Взглянем правде в глаза. У нее будет собственный дом, время от времени секс, и очень приятный притом, а вскоре, может, и собственный ребенок. Плохо ли? И когда она успела превратиться в такого циника?

Смерть отца она переживала очень тяжело. И вот, когда ей стало казаться, что жизнь постепенно входит в колею, а в конце туннеля забрезжил свет, появляется Марко Ферреро и снова переворачивает все вверх дном.

Она так устала. Когда-то она была юна и полна надежд, и свадьба с Марко казалась ей венцом мечтаний. А теперь... Теперь она боится.

Она опустила голову на руки и сама не заметила, как заснула. Так и нашел ее Марко, когда вошел в кухню, принюхиваясь к аромату жаркого.

Она была такая юная, такая беззащитная, что сердце его на минуту дрогнуло. Правильно ли он поступает? Он все еще не пришел в себя после того, как лишил ее девственности. Тот парень был просто дурачок.

Да нет, сам Марко был ничуть не умнее. Она провела их обоих. Она оскорбила его чувства, и теперь за это поплатится. На этот раз осечки не будет. Она будет жить с ним, и он сделает так, что ей это понравится.

Он протянул руку. Сначала хотел как следует встряхнуть ее, но и сам не понял, как рука его потянулась к ее волосам и осторожно погладила. Она встрепенулась.

— Марко! Что тебе нужно?

— Пахнет вкусно!

— Ой! — вскочила Оливия. — Жаркое!

Она метнулась к плите и приподняла крышку.

— Немного пригорело.

— Ну и что ты станешь делать? — улыбнулся Марко.

— Я? Ничего, — отрезала Оливия. — Если ты не станешь есть, я выкину все это в мусорное ведро, вот и все.

Он потрепал ее по щеке.

— Не переживай, я съем и пригоревшее. Мне и не такое есть приходилось.

Он выдвинул стул и уселся. Оливия размяла картошку прямо в тарелке и выложила сверху мясо с овощами.

Марко насмешливо прокомментировал:

— Это, наверное, французское блюдо?

— Я и не говорила, что хорошо готовлю.

Она поставила две тарелки, уселась за стол и принялась есть.

— А я и не за кулинарные способности на тебе женюсь, — не остался в долгу Марко.

И тут Оливия, наконец, поняла, что именно казалось ей странным, когда Марко рассказывал, при каких обстоятельствах отец отдал ему половину дома. Марко говорил, что дал ему деньги под половину дома, и в то же время признал, что вкладывать деньги во владение невыгодно. Вот оно! Марко, прежде всего, бизнесмен, он никогда бы не дал деньги под сомнительный проект. Значит, все, что он ей рассказал — вранье!

— И зачем же? — осведомилась она. — Зачем ты на мне женишься?

Ее гладкий лоб прорезала морщина. Он предлагает ей сделку — брак против дома. Но это означает... это означает, что четыре года назад она ошиблась! Она думала, что он женится на ней ради Ковердейл-парка, а это заблуждение!

Она подумала, не совершила ли в восемнадцать лет величайшую ошибку в жизни. Но потом она вспомнила о другой женщине, о которой рассказывала Памела, и подслушанный разговор с Терезой, и его слова «мы всегда будем вместе». Нет, она была права.

— Давай поговорим начистоту, — сказала она. — Я выхожу за тебя ради денег. Но твои мотивы мне не совсем ясны. Я уверена, что тебе никогда в жизни не приходилось платить женщине за любовь.

— О, вот и я получил комплимент. Я польщен, — попытался отшутиться Марко.

— Ничего смешного, — отрезала Оливия. — Речь идет о моей жизни. Скажи, это из-за того, что я уколола твое самолюбие, когда предпочла тебе Саймона? Это такая изощренная месть? — Не дожидаясь ответа, она продолжала: — Впрочем, мне в это трудно поверить. Оба мы знаем, что не настолько ты был увлечен. И, разумеется, ты женишься не потому, что испытываешь ко мне какие-то чувства. И не из-за секса, разумеется, про твои любовные приключения легенды рассказывают.

— Стоп, — прервал ее Марко. — Не будем ворошить прошлое.

Он отодвинул недоеденное жаркое и поднялся.

— Тебе достаточно знать, что у меня имеются свои причины и что свадьба через три дня в Испании.

— Через три дня? — переспросила Оливия насмешливо. — Так долго?

Он положил руки ей на плечи. Наклонился, и она почувствовала на щеке его дыхание.

— Мои решения не обсуждаются. А теперь, если ты еще не собрала вещи, то поторопись. Через час бедняжка Блэки будет ждать тебя под проливным дождем.

— Ой! вскрикнула Оливия. — Ах, я растяпа! Машина!

Капризный драндулет в дождь не желал заводиться, и его обязательно нужно было загнать в гараж. Но в ожидании Марко Оливия так волновалась, что совершенно забыла о машине. Теперь она растерянно кусала губы.

— Это ты виноват! Так вот, если он не заведется, ты его починишь. Ты же у нас все умеешь.

Оливия знала, что ведет себя по-детски, но ничего не могла с собой поделать. Такой уж сегодня день.

Марко растерянно отступил.

— Я твою машину не трогал, клянусь!

Оливия фыркнула и засмеялась. Марко пожал плечами. Удивительная женщина. Но он рад был, что она переключилась на машину. Если бы она стала дальше копать историю с домом, что бы он смог сказать?

Положа руку на сердце, он и сам теперь не знал ответа.

Он сумел убедить себя, что она и ее семья перед ним в неоплатном долгу, а безнаказанно обмануть Марко Ферреро никому еще не удавалось. Но и это было не совсем правдой. Дело в том, что Джереми через какое-то время предложил вернуть половину денег, а вторую половину — чуть позже. Марко отказался, сказал, что готов ждать сколько угодно, что получать долг ему не к спеху. Лучше пусть деньги останутся в деле, тогда он быстрее получит весь долг. На самом деле, сумма долга была совсем не велика для предпринимателя его масштаба. Джереми с благодарностью принял отсрочку.

А теперь, глядя на Оливию, он испытывает то же вожделение, что и четыре года назад, только смешанное с ненавистью и презрением, которые не остыли с того дня, когда он увидал ее в объятиях молодого человека.

— Я знаю, что ты не трогал машину, — пожала плечами Оливия. — Но она очень капризная и сырости не любит. А из-за твоего опоздания мне пришлось ехать на ней в дождь, и я боялась пропустить твой приезд, и из-за этого оставила машину на улице...

— Стоп! — Марко поднял руки вверх, сдаваясь. Уяснить логику событий — как его опоздание связано с тем, что машина не заводится, он не мог. — Ты мне лучше скажи — у тебя что, та самая древняя машина, на которой ездил твой отец? Да ее еще тогда надо было в металлолом сдать.

— Знаешь ли, не все вокруг миллионеры, ты не замечал? — язвительно поддела его Оливия. — А машина отлично служит, надо было только поставить ее в гараж.

— А так отлично служит, я понял, — кивнул Марко.

Оливия заметила искорки юмора в его глазах и сама улыбнулась:

— В сухую погоду.

Марко принял решение:

— Тогда поедем на моей. Не хватает, чтобы твой драндулет заглох по дороге.

Сказать, что Блэки удивилась, увидев, как из-за угла выплывает огромный черный лимузин, значит, ничего не сказать. А когда она увидела, что из машины выходит мистер Ферреро и открывает перед ней дверь, она так и лишилась дара речи. Оливия свернулась клубочком на переднем сиденье и ждала, потому что Марко сказал, что незачем мокнуть им обоим. Она с изумлением наблюдала, как Марко, поддерживая Блэки под локоток, провожает ее к задней дверце.

— Вот радость-то, Оливия, вот новость! — воскликнула Блэки, усаживаясь сзади. — Я сначала глазам своим не поверила! Но ведь я всегда надеялась, что мистер Ферреро в один прекрасный день вернется.

Какая радость? Что за новость? О чем это она?

Оливия открыла, было, рот, но Марко не дал ей и слова вставить!

— Ну как же, Блэки! Я и так отсутствовал слишком долго! И просто истосковался по вашим кулинарным шедеврам!

Оливия еще больше вытаращила глаза. А Блэки вдруг протянула руку и потрепала Марко по спине, приговаривая:

— Ах, мистер Ферреро, какой же вы душка!

Чем окончательно добила Оливию.

Но когда они добрались до дома, стало только хуже.

— Мне придется как-то объяснить Блэки... — начала было Оливия.

Но никто ее не слушал.

— Там в холодильнике бутылка шампанского, — провозгласил Марко. — Блэки, в такой день вы обязательно должны с нами отпраздновать.

Блэки расплылась в улыбке — чистый сироп, подумала Оливия.

— Вообще-то я не пью, — лицемерно потупилась Блэки, — но в такой день и за вас, мистер Ферреро...

— Не за меня, а за нас, милая Блэки, — столь же сладко улыбаясь, поправил Марко.

— Так, минуточку, — решительно вмешалась Оливия. — Прежде всего, объясните, откуда в холодильнике шампанское.

С дьявольской улыбкой Марко приобнял ее за плечи.

— Шампанское я привез с собой, дорогая, и положил его в холодильник, когда ты была в душе после...

— Понятно, — прервала его Оливия.

Что он, не понимает, что Блэки нельзя говорить такие вещи?! Она не поймет, она воспитана в строгих правилах!

Он улыбнулся и сжал ее плечо.

— Дорогая, но разве Блэки не заслужила того, чтобы первой узнать добрую новость. Блэки, мы с Оливией решили пожениться!