Неродственная связь (СИ)

Глава 42

Родители встречают нас за ужином в зале ресторана сразу после дегустации.

— Ну как вам местное вино? — спрашивает папа, когда мы подходим к заранее забронированному столу. — У Николая оно всегда на высоте.

— Великолепное, — моментально подтверждаю. — Особенно красное, с лёгкими нотами чернослива и вишни. Оно очень насыщенное, но совсем не тяжёлое.

— Не тяжёлое, говоришь? То-то у тебя щёки так порозовели, — папин тон больше насмешливый, чем добродушный, и я невольно хочу съёжиться.

Дядя Коля галантно отодвигает стул для своей спутницы. Она выглядит эффектной и совсем юной на его фоне. Марина, как он её представил, коротко улыбается в знак благодарности, плавно садится и скользит взглядом по окружающим.

— Не злись, Мих, — спокойно говорит Гончаров. — Мы всего-то немного побаловались. Тем более, девочка у тебя уже взрослая — не обязана спрашивать разрешения.

— Может, и взрослая, но у Алины плохая наследственность. Не хочется, чтобы она, как и мать, прикладывалась к бутылке по любому удобному поводу.

Уютная атмосфера, свечи и аромат дубовых бочек — всё это рушится под напором резкости и категоричности. Мне казалось, что я впервые смогла по-настоящему насладиться моментом и оценить вкус вина. Но для папы это, видимо, прямой путь к алкоголизму.

Он унижает тонко, точно, без права на ответ.

Я опускаю голову, стараясь взять себя в руки. По левую сторону от меня сидит Аслан, напротив — дядя Коля и Марина. С торца расположились отец и Дина.

Постепенно настроение поднимается, когда официант начинает выносить блюда. Запах костра и травяного соуса отвлекает, хотя внутри всё ещё неприятно ноет. Тем более, я знаю, что Аслан прекрасно слышал замечание про выпивку.

На столе начинают появляться блюда: крем-суп с грибами, свежие салаты и аппетитные мясные рулеты с хрустящей корочкой. Официант ловко расставляет всё это перед нами, а Гончаров, явно довольный подачей, задевает отца:

— Ну, Мих, скажи хоть раз, что у меня плохая кухня. Обещаю, не обижусь, даже если раскритикуешь.

— Кухня, без сомнений, на высоте, — нехотя признаёт папа. — Ты всегда был идеалистом во всём, что касается работы.

— Кто бы говорил, — фыркает мужчина в ответ. — Ты сам, Мих, как вцепился в свои дела, так и забыл, что такое отдых. Всё бизнес, контракты, цифры. А время для семьи и друзей когда найдётся?

— Если бы я не держал всё на уровне, мы бы сейчас суп из пластиковых тарелок хлебали, а не в этом ресторане, — отрезает отец. — Кому как не тебе знать, что деньги просто так не приходят. Это не про идеализм, Коль. Это про ответственность.

— А как насчёт здоровья, Мих? Помню, в прошлый раз ты жаловался на сердце. Говорил, что болит так, что спать невозможно.

— Я работаю — это главное. А то, что где-то болит, так это нормально. Если ничего не чувствуешь, значит, ты уже мёртв.

— Ты уж до такого не доводи…

— Если не найду баланс, позаботься, пожалуйста, об Алинке.

Дальнейшую часть шутливого разговора я пропускаю мимо ушей — что-что, а поговорить дядя Коля и мой отец просто обожают. Честно говоря, я уже не вспомню, как именно они познакомились, но это было около шести лет назад. У отца всегда была чуйка на людей, с которыми выгодно дружить и поддерживать контакты.

— А вот моей Лизавете новое меню не пришлось по душе, — вздыхает Гончаров, качая головой. — Раскритиковала все блюда, которые шеф так старался разработать.

Лиза — младшая дочь дяди Коли — выглядит ровесницей его новой спутницы. Их схожий возраст мог бы смутить кого-то другого, но дядя Коля, кажется, этого либо не замечает, либо делает вид, что не хочет замечать.

— Кстати, как она там? Как учится? — с любопытством подхватывает разговор Дина. — Жениха себе уже нашла?

Гончаров широко улыбается, неторопливо взбалтывая виски на дне бокала.

— Учится она блестяще, — отвечает с заметной гордостью. — Уже второй год за границей, обучение полностью на немецком. Первый год дался непросто, но Лиза быстро освоилась. Теперь участвует в конференциях и даже представляет свои проекты по дипломатии.

По мере того, как дядя Коля всё больше нахваливает Лизу, у меня начинают гореть щеки. Я остро чувствую жгучий взгляд отца, направленный прямо на меня. Не сложно догадаться, что крутится у него в голове. Наверное, он хотел бы с такой же гордостью говорить обо мне, как Гончаров о Лизе. Но увы.

— Это чудесно, когда дети радуют своими успехами, — цокает языком. — Нашу Алю ничего не интересует, кроме тряпок, тусовок и подружек.

— Миша, — укоризненно вмешивается мачеха, накрывая его руку своей. — Не начинай.

— Я где-то не прав? — с нарочитым удивлением выгибает бровь отец. — Красота ей досталась, а вот с умом природа поскупилась.

Грубые и безжалостные слова повисают надо мной, как острые осколки. Я комкаю салфетку, пытаясь защититься, чтобы они не исцарапали изнутри. Хочется спросить, не мешаю ли я тут своим присутствием, но знаю, что такой протест будет слишком дорого стоить.

— Тоже наследственность? — внезапно интересуется Аслан, положив руки на подлокотники и устремив спокойный взгляд на отца.

Воздух вокруг застывает, становясь плотным и вязким, словно его можно потрогать. Я нервно откашливаюсь, стараясь не встречаться ни с чьими глазами. Можно было бы списать этот выпад на действие крепкого вина, но проблема в том, что Аслан не пил. Ни капли. Всё это он произносит на трезвую голову.

— Прости?

Папин вопрос звучит как предупреждение отступить и свернуть в другое русло. Я бы хотела, чтобы Аслан так и сделал, поэтому толкаю его кроссовок носком туфли под столом.

— Вы так много говорите о плохой наследственности, что немного забываете: интеллект, как и характер, может передаваться не только от матери.

— На что-то намекаешь?

Дина громко стучит ножом о тарелку, а дядя Коля с трудом прячет смех. В его глазах я улавливаю что-то похожее на одобрение.

— Я говорю прямо, — продолжает Аслан, несмотря на то, что я сильнее давлю ему на ногу. В моих планах было просто поужинать, подняться в номер и весело провести вечер. Зачем обострять? — Вклад отцовской Х-хромосомы для дочерей бывает весьма значительным.

Каждое слово Аслана звучит как удар молотка. Папа медленно откладывает вилку, вытирает рот салфеткой и подаётся вперёд, упираясь локтями в стол.

— То есть, в том, что Алина отстаёт по предметам, виноват именно я, верно?

У меня перехватывает дыхание. Глаза отца сужаются в узкие щёлки, и его взгляд становится ещё более колючим и холодным. Я знаю, он не сделает ничего катастрофического — Аслан всё же сын его любимой женщины, но напряжение за столом становится просто невыносимым.

— Давайте сменим тему, — взвинчено просит мачеха, максимально разряжая обстановку. — Как вам мясо? Я, например, в полном восторге.

— Генетика определяет потенциал, но его реализация зависит от множества факторов. Вы называли себя ответственным, но разве ответственность — это перекладывать всё на мать? Если бы вы вложили хотя бы часть усилий в поддержку дочери, а не в упрёки, возможно, гордились бы ею так же, как другие гордятся Лизой, — Аслан демонстративно отодвигает тарелку и встаёт. — Спасибо за ужин.

Я смотрю на него растерянно, не зная, как реагировать. Папа молчит, но его кулак, сжатый на столе, выдает всё, что он не сказал вслух.

— Ну, Мих, хоть кто-то тебе сегодня дал сдачи, — хмыкает дядя Коля, нарушая тишину. — Девочка и правда хорошая… Зря ты так.

Это последнее, что я слышу на свой счет, прежде чем Аслан уходит из ресторана.