Несколько дней в Каннах

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Некоторые считают, что женщин проще обвести вокруг пальца, чем мужчин. Хотя Либби была не согласна с таким мнением, она не могла не признать, что Симон, ее близкий друг, до недавнего времени весьма умело вешал ей на уши лапшу. Хуже того, он добрался до ее банковского счета и почти опустошил его. Но самое отвратительное заключалось в том, что этот проходимец разбил ей сердце. Задним числом Либби осознавала, что ей давно надо было обратить внимание на слишком частые проявления эгоизма со стороны Симона. Но ведь на протяжении нескольких месяцев их совместного существования было немало хорошего, вот она и прощала ему подобные мелочи! Даже теперь в одинокие ночные часы воспоминания о моментах их близости приходили к ней гораздо чаще, чем мысли о недостойном поведении бывшего друга.

Однако жизнь он ей попортил изрядно! Достаточно сказать, что из-за нехватки денег пришлось съехать со своей комфортабельной квартиры!

— Сама виновата, — заявила ее лучшая подруга Хлоя, когда она рассказала ей о своей глупости, потягивая вино в баре, как это было у них заведено по пятницам.

— Вот такая я наивная дура, рассчитывала на его порядочность, — печально резюмировала Либби.

Хлоя неожиданно напряглась и посмотрела куда-то в направлении входной двери.

— Не оглядывайся на столик справа, — прошептала она. — Сидящий за ним мужчина, по-моему, старается подслушать наш разговор. Особенно его интересует то, что говоришь ты.

— Пусть слушает что угодно! Мне ни до кого нет больше дела, Хлоя. Мужчины меня больше не интересуют, так будет отныне и навсегда.

— Не говори ерунды! Что я, не знаю тебя? Скоро тебе попадется кто-то, кто понравится, и ты влюбишься в него, как обычно, по уши!

Допив вино, Либби поставила бокал на стол.

— Не уверена, что я еще раз рискну отдать свое сердце кому-нибудь. Во всяком случае, в следующий раз, если таковой наступит, я буду руководствоваться не эмоциями, а разумом. И первым делом поинтересуюсь банковским счетом претендента. Ты даже представить себе не можешь, как я изменилась внутренне после всей этой истории. — Бросив случайный взгляд в сторону телевизора, закрепленного над стойкой, Либби увидела, что идет выпуск новостей. На экране среди толпы журналистов стоял мужчина и отвечал на их вопросы.

Она узнала этого человека. Это был Карл Шеридан… ее отец! Не может быть! Сердце Либби сжалось от ужаса. Ведь много лет назад мать сказала ей, тогда еще совсем маленькой девочке, что ее отец умер. Но этот мужчина был все же Карлом Шериданом! Голубоглазым нестареющим красавцем с черным густым ежиком на голове. Кстати, безмятежные голубые глаза по наследству досталась и Либби.

— Либби, с тобой все в порядке? — откуда-то издалека донесся до нее голос Хлои.

— Да нет, не совсем. Этот человек на экране — мой отец.

Подруга проследила за взглядом девушки и поняла, что та говорит о человеке, которого сейчас показывали крупным планом.

— Что они говорят о нем? — почти шепотом поинтересовалась Либби. — Я плохо слышу в этом шуме.

— Я тоже ничего не слышу, зато хорошо знаю этого человека. Его зовут Карл Квинтон, он американец, известный киноактер. Ты что-то путаешь, Либби.

— Послушай, Хлоя, — упрямо сказала та. — Это мой отец, и он не американец, а коренной лондонец.

На лице подруги появилось недовольное выражение.

— Уверяю тебя, он известен под именем Карла Квинтона. Я на днях как раз читала статью о нем.

— И что там в этой статье сказано? — Свой вопрос Либби задала совершенно безжизненным тоном.

— В ней говорится, — охотно сообщила Хлоя, — что он начал свою карьеру на телевидении в Калифорнии, как звезда драматических сериалов. Потом его пригласили на Бродвей. В Америке он сейчас очень известный актер. А в Европе его популярность пока не велика. Но, думаю, это явление временное. Недавно он снялся вместе с Джулией Хайнес в фильме «Семейные ценности», который скоро будет показан на фестивале в Каннах.

Сказанное Хлоей не умещалось в голове Либби, настолько эта информация была неожиданной.

Она засомневалась.

— Ты уверена, что мы говорим об одном и том же человеке?

— Я говорю о вполне конкретном мужчине, известном и популярном в Штатах. Этот актер проживает в Беверли-Хиллз, он трижды женился и разводился. Но о детях ничего не известно.

— Я — его дочь, — мягко сказала Либби. — Его настоящее имя Карл Шеридан. Отец и мама развелись, когда мне было всего семь лет. И с того времени мы с ним не виделись.

— Простите меня! — Человек, о котором пару минут назад упомянула Хлоя, тот, что сидел за соседним столиком, потянул за рукав кофточки Либби, чтобы обратить на себя ее внимание. — Мне послышалось, или вы действительно сказали, что Карл Квинтон приходится вам отцом?

Девушка оглянулась, чтобы увидеть своего неожиданного и не очень вежливого собеседника. Он выглядел лет на двадцать пять-двадцать семь. Стало быть, ровесник Либби. Густые светлые волосы и серые глаза должны были вызывать скорее симпатию, но его взгляд сразу не понравился девушке.

— Вы ослышались, — твердо сказала она и решительным движением стряхнула его руку со своего плеча.

Несмотря на явное нежелание Либби продолжать разговор, мужчина, не спросив разрешения, уселся на свободный стул рядом с девушками.

— Меня зовут Джон Райт. Я свободный журналист, сотрудничаю с разными газетами. Мне было бы очень интересно узнать подробности о личной жизни Карла Квинтона.

— Мне не известны какие-либо подробности личной жизни Карла Квинтона, и вообще у меня нет желания беседовать с вами, — твердо заявила Либби. — Оставьте нас в покое, пожалуйста!

Но журналист не отставал.

— Простите, я невольно подслушал, что вы в данный момент испытываете определенные финансовые затруднения. Я готов заплатить вам за сведения, которые вы мне сообщите, — быстро проговорил он, испугавшись, что разговор действительно оборвется. — И весьма прилично…

— Мне не нужны ваши деньги, — оборвала его Либби. Она встала и обратилась к Хлое: — Давай уйдем отсюда!

Оказавшись на улице, девушка почувствовала себя гораздо комфортнее, хотя моросил противный лондонский дождик. Через минуту к ней присоединилась подруга, которая задержалась, чтобы расплатиться по счету.

Остановив такси, они забрались на заднее сиденье.

— И что этот господин тебе всучил?

— Ничего он мне не давал!

— Ошибаешься, он что-то сунул тебе в руку.

Хлоя разжала кулак Либби, и та с удивлением обнаружила в своей руке визитную карточку. Девушка небрежно сунула визитку в карман, потом, расслабившись, откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза. На нее нахлынули воспоминания детства. Она припомнила, как беззаветно любила отца, а тот отвечал ей взаимностью. Он подбрасывал ее в воздух своими сильными руками, и она визжала от восторга, смешанного с испугом. И именно отец чаще всего укладывал ее в постель, читал ей на ночь сказки и обязательно целовал ее на прощание. Либби даже помнила запах его одеколона. Наиболее болезненными были, разумеется, воспоминания о том дне, когда он навсегда исчез из ее жизни.

«Мне надо уехать, дорогая, — нежно сказал он. — Но это вовсе не означает, что я тебя больше не люблю!»

Либби отчетливо помнила, как она плакала тогда. Слезы лились по ее щекам, когда она умоляла отца не уезжать. «Я должен, родная, но я обязательно вернусь к тебе. Обещаю!» Девочка повисла на шее отца, стараясь удержать его, но мать резко потянула ее на себя.

«Папочка… дорогой, ну, пожалуйста, пожалуйста…» Либби вырвалась из рук матери и побежала за отцом, но наткнулась на дверь, которую он, выйдя из комнаты, плотно закрыл за собой.

Эти воспоминания расстроили Либби, и ей захотелось заплакать, как и тогда. Отец не сдержал обещания и не вернулся. До сегодняшнего дня он ни разу не возникал в ее жизни. А она каждый раз в день рождения и в Рождественские праздники надеялась на чудо! Но чудес не происходило. В канун десятого дня ее рождения мать наклонилась к ней и тихо сказала: «Не жди его больше. Он умер».

Почему она так поступила?

Увы, задать этот вопрос матери Либби уже не могла. Год назад она вместе со своим вторым мужем погибла в железнодорожной катастрофе.

От грустных мыслей ее оторвала Хлоя:

— Что ты собираешься делать сегодня вечером? Либби открыла глаза.

— Как что? Я начну искать его. — Голос девушки прозвучал хрипло, но в нем ощущалась твердая решимость. — Я хочу, нет… я должна получить ответы на некоторые вопросы.