Несломленная

Пролог.

Вода такая черная. Манящая.

Перевалившись через перила, я облокотилась о ледяную металлическую поверхность и, как зачарованная, смотрела вниз. Я не видела своего отражения: мелкий дождь вперемешку со снегом протыкал темную гладь словно миллион иголок, заставляя мелко вибрировать всегда спокойные воды Лейи.

Интересно, здесь можно утонуть? Конечно, да. Особенно когда вокруг ни души, на дворе ночь, ненастная погода, и ты не умеешь плавать. 

Босые ноги замёрзли настолько, что уже не чувствовались пальцы. Так можно и обморожение получить… Хотя, не все ли равно, что будет потом? 

Ночная рубашка промокла, неприятно прилипнув к телу; тонкий плащ бесполезной тряпкой облепив щиколотки, не спасал ни от холода, ни от дождя. Только сейчас, переведя дыхание и впервые сосредоточившись на чем-то помимо темной ленты брусчатки и мелькающих в беге голых ступней, я поняла, откуда доносились раздражающие щелчки – это стучали зубы. От холода, страха и нервного потрясения. 

Я смотрела на мелькающие блики на воде, отбрасываемые тусклым светом фонарей, и как никогда остро ощущала эфемерность своего существования. Какая-то нелепая репетиция собственной жизни. Блеф. Алкоголь туманил разум, искажая реальность. Я стояла и смотрела вниз, так и не решаясь сделать судьбоносный шаг.

Сзади послышались торопливые шаги, чвакающие в грязно-серой снежной жиже. Это был он. Ссутулившийся, в серой толстовке с надвинутым на глаза капюшоном. Подойдя, сделал резкий рывок в мою сторону.

- Не подходи! – вытянув руку, будто ограждая себя от нежданного гостя, по-немецки прокричала я. 

- Александра, что, черт возьми, ты собираешься сделать? – перекрикивая шум дождя, он отошел на шаг назад.

- Убирайся! 

- Дай мне всё объяснить! - подался вперёд, и увидев, как решительно я поднялась на каменный выступ, снова отступил. – Пожалуйста. Просто дай объяснить! 

- Пошел вон! – сквозь зубы прорычала я, и, перекинув ногу, пошатываясь, села на скользкие перила.

- Чокнутая! Чокнутая дура! Не смей! Не смей, слышишь? – в его глазах застыл страх. Выставив перед собой руки ладонями вперёд, сделал несколько осторожных шагов навстречу. – Давай поговорим, а потом делай что хочешь, хорошо? 

- Убирайся отсюда! Я тебя ненавижу! 

Прыгай. Прыгай уже! Давай! 

- Александра! Сащя! - в ужасе перешёл он на ломаный русский, пытаясь воззвать к благоразумию. 

Не смотри на него. Не слушай. Лети.

Расставив руки, будто обнимая небо, я закрыла глаза и, оттолкнувшись ногами, упала вниз.

Часть 1.

Тяжело жить в наше время, вы не находите? Сумасшедшее время прогресса, нанотехнологий, генномодифицированных продуктов, клонирования и движения нон-стоп. 

Термальная вода, йога, электронные сигареты, пилатес, кислородные коктейли, обвертывание водорослями мёртвого моря. Идеальные дома, идеальный газон, идеальные локоны. Даже старость мы принимаем достойно, с гордо поднятой головой, записываясь на уколы ботокса.... 

Как скучно мы стали жить. Стандартами, навеянными современной Европой. Подсмотренный быт со страниц глянцевых журналов. Мы хотим быть свободными и псевдораскрепощенными, заталкивая своё настоящее "я" в недра сознания, дабы не выделяться и соответствовать идеальному, придуманному кем-то другим, миру. Ведь гораздо проще влиться в массы, чем доказывать свою самобытность.

Мы в клетке, друзья. В кандалах. 
Общество лучше знает, как вам жить, что есть, и с кем спать. 

Итак, здравствуйте. 

Меня зовут Александра, мне тридцать два года, и я та, кто не хочет жить по этим правилам. Я отщепенец социума. Все вышеперечисленное меня напрягает и отвращает. Я та самобытная облезлая кошка, среди лощёных гламурных гиен. Я сама не знаю чего хочу, поэтому меняю города и страны, в поисках своего идеального мира. 
Последний раз я сбежала из Бельгии в Питер, в надежде перечеркнуть прошлое. Начать с чистого листа. Переписать карму. И вы знаете, мне это удалось. Я забыла прошлое, но вляпалась в очередное дерьмо, под названием любовь. Любовь порочная. 

Ещё раз здравствуйте. Я та, кого вы презираете. 

Я - любовница вашего мужа. 

***

Начну с небольшой предыстории. 

Я родилась в 1981 году, в городе Н., в самой обычной советской семье. Тут мне нечем вас шокировать, простите, никаких травм детства: отец не буянил, не пил и не уходил в загулы, меня никто не растлевал и не использовал мой труд. Я росла в ауре любви и покоя. В меру строгая мама, добродушный папа, заботливая бабушка, брат-оболтус. Я очень хорошо училась, и не доставляла родным абсолютно никаких проблем. Идеальная дочь, внучка, сестра. Тихая, послушная, крайне зажатая отличница. Но, идя в школу, я ежедневно переживала свою личную трагедию - одноклассники меня не то что не любили - меня презирали. Обзывали и обижали. За мой ум, за скромность, за страшный пиджак и юбку ниже колен, за неумение дать сдачи. И за мою внешность. Мне "повезло" родиться рыжей. Мелкие, как у афроамериканки, завитушки, рыжие брови, блеклые ресницы. И веснушки. Адовое количество конопушек, особенно с приходом весны они как с цепи срывались, настоящее буйство! В переходном возрасте они стали покрывать не только моё лицо, но и шею, руки, плечи, грудь... Я ненавидела себя за это, ненавидела отца, подарившего мне эту "солнечную радость" и брата, который нисколько не комплексуя, залихватски зачесывал свой рыжий чуб в причудливый трамплин. Я не была откровенно некрасивой, но я была рыжей, и это было моё самое главное пубертатное горе.

К девятому классу я обзавелась двумя подружками - Ирой и Галей, тоже серыми и неприметными, мечтой – уехать из Н., и своей первой великой любовью - Кириллом Мамоновым. Он сыграл большую роль в моей жизни, жаль, что трагическую. 

К нему мы ещё обязательно вернёмся. Позже. 

Часть 2.

Санкт-Петербург, 2012 год, ноябрь.

Конец ноября. Самый позорный месяц в году. Еще не зима, но уже не осень. Уже не любимое легкое пальто, но еще не шуба... Лёд тонкой корочкой покрыл замерзшие лужи, она ещё не совсем прочная, и неаккуратно наступив - хрум! - нога увязла в ледяной жиже.

- Твою же ты мать! – выругалась я, извлекая новый сапог из недр грязной воды.

Чудесная красная замша потемнела, приобретя неряшливый вид. Marc Jacobs. Шестнадцать тысяч рублей с пятнадцатипроцентной скидкой. Прекрасное утро. 

Я шла по проспекту, сжимая в кармане замерзшими пальцами пачку сигарет. Поскорее бы добраться до конторы, и совершить первую за утро живительную затяжку, ведь благодаря тому, что проспала, покурить я так и не успела. А ведь утренняя сигарета это целый ритуал – чашка крепкого кофе, Парламент и что-нибудь из ретро, тихо льющееся из динамиков. Вновь покосилась на сапог. День ещё не начался, но уже все наперекосяк. Мелкая морось, хмурые лица, поникшие плечи прохожих. Да, Питер волшебный город, но не в ноябре и не этим утром. Воспоминания нахлынули сами собой, как волна, как цунами... 

Там сейчас такое же серое утро, только на час раньше... В его квартире темно и холодно, радиаторы отключены. Ной просто ненавидит жару. Как и я. Ной. Он сейчас спит. 

"Не думай о нём. Не думай о нём! Не. Думай. О. Нём!!!" 
Какая же я слабая, дурёха бестолковая... 

Впереди показался огромный бизнес-центр, в здании которого  я трудилась вот уже три месяца, пребывая на испытательном сроке в компании «Малиновский и сын». Я не знала наверняка, нравилось ли мне там, хотела ли я там остаться... Не знала. Я просто была рада. Рада, что убежала. Мне нравилось, что я теперь свободна, и что далеко от... 

- Девушка, простите, вы обронили.

Мужчина в бежевом расстегнутом пальто протянул мне красную вязаную варежку. Мою. Я похлопала по карманам своей зелёной парки. Так и есть. Потеряла, ворона.

- Спасибо, - сухо поблагодарив, я, даже толком не взглянув на мужчину, забрала свой предмет и побежала вверх по ступенькам. Как ни странно, он последовал за мной.

Ожидая лифт в толчее офисного планктона, я оглядела профиль незнакомца. Серый костюм-тройка, высокий, статный и ... рыжий. Я легка улыбнулась. Ещё один "поцелованный солнцем". Не рыжий-рыжий как я, а скорее ржавый блондин. Рыжие ресницы, рыжие брови, рыжая, стильно подстриженная, борода, и россыпь конопушек на переносице. Я взглянула на его руки, сжимающие чёрный кожаный портфель: фаланги пальцев покрывали тонкие рыжие волоски... " Как я тебя понимаю, брат" – мысленно посочувствовала я. С лёгким звоном отворились двери лифта, и человеческая лавина единым потоком влилась в просторную кабину. 

***
Город Н., 1996 год.

Кирилл. Мамонов. Он здесь. 

Сердце словно взбесилось. 

Я ещё не видела его, но четко слышала голос в коридоре школы. Его хохот – громогласный и заразительный, я ни с чьим не перепутаю. Как всегда он появился за минуту до звонка.

- Явился не запылился! - презрительно фыркнула Яна, и достала учебник.

Яна была моей одноклассницей и по совместительству соседкой по подъезду. Такой же зубрилкой и отщепенцем, но в отличие от меня, Янка была остра на язык. Правда, когда её никто не слышит. 

- Кто явился? - закосив под дурочку, спросила я. 

- Кто, кто... Мамонов. Идиот этот. Ненавижу его! - зло произнесла Янка, и уставилась мне прямо в глаза. - А ты?

- Ага. Придурок, - быстро наклонилась к портфелю, дабы подруга не заметила, как густо я покраснела.

Я была влюблена в Кирилла с шестого класса, и это было моей огромной тайной! Самой-самой страшной! Мамонов был самым отвратительным и дерзким из всех, кого я знала, но именно его глаза я видела во снах вот уже четыре года. Четыре долбаных года, изо дня в день... Это была моя первая любовь, любовь сильная, но абсолютно безответная. Такой парень, как Кирилл, никогда не посмотрит на такую, как я. Никогда. Я это знала, но ничего не могла поделать со своими проклятыми чувствами. 

В прошлом году я задержалась допоздна в библиотеке, и, возвращаясь в сумерках домой через тёмный парк, увидела, как он целовался с Таней Журавлевой, девчонкой из параллельного класса. Спортсменкой и красавицей. Бойкой и наглой. Он трогал ладонями её оформившуюся грудь, и жадно осыпал поцелуями шею, крепко прижав к стене беседки. Тогда это произвело на меня такое сильное впечатление, что я на два дня слегла якобы с простудой. Не ела и не пила. Только плакала. Я прогуляла школу впервые в жизни. Это было огромное потрясение. Даже скоропостижная смерть деда не повлияла на меня так сильно, как увиденная картина в тех весенних сумерках... 

- Рыжова, дай инглиш списать, - Мамонов обдал меня амбре из сигарет и мятной жвачки. - Ну, дай, тебе жалко что ли? 

Не смея взглянуть ему в глаза, я послушно полезла в сумку. 

- Ты дура что ли? Не давай ему ничего! - прошипела Янка, а я, словно загипнотизированная, протянула ему зелёную общую тетрадь, будто ненароком коснувшись пальцами прохладной сухой ладони.

- Пасиб, Рыжова. Человечище! - он сжал моё предплечье, и в три прыжка добрался до своей последней парты. 

- О, молоток, Кирюх, где урвал? - накинулись мальчишки, вырывая тетрадь из рук друг у друга.

- Да, Гоблин списать дала, - небрежно отмахнулся он.

Пацаны громко заржали. 

Моё предплечье горело огнём, как и пылающие щёки. 

Я любила его. Любила!

И да, моя фамилия Рыжова. Вот такая вот ирония. 

Часть 3.

Санкт-Петербург, 2012 год.

Наскоро выпив кофе, и выкурив по две тонких сигареты, мы с Костей Линьковым, коллегой-айтишником, направились на планерку. Обычно «летучка» проходила раз в неделю в большом конференц-зале, и строго по вторникам, но наш генеральный ввел правило: в последний понедельник месяца собирать весь персонал, а не только директоров, их замов, и замов их замов. Таким образом он хотел ещё больше сплотить коллектив, как бы стирая грань между высшим руководством и сотрудниками среднего звена. Все, включая секретарей и мелких разнорабочих, набивались в помещение, и делали вид, что всё происходящее им очень интересно. 

Дмитрий Степанович – грузный лысеющий гендиректор всея корпорации «Малиновский и сын», создал компанию с нуля, и очень этим гордился. Финансы, аудит, консалтинг – сфера, в которой Малиновский достиг больших высот. Услуги «ФАКа» - как негласно прозвали компанию сотрудники, - были одни из самых дорогих и самых востребованных в Петербурге, и кадры Дмитрий Степанович выбирал соответствующие – с хорошим образованием и цепким умом. Лично беседовал с каждым, проверяя испытуемого на вшивость. Кстати, почему «и сын» для всех было тайной покрытой мраком, ведь насколько было известно, никакого сына у Малиновского не было. 

Переговариваясь, мы с Костей вошли в конференц-зал. Огромный овальный стол. Серые, синие, чёрные пиджаки. Натянутые улыбки. Идеальные укладки. Запах парфюма. Я моментально почувствовала себя не в своей тарелке, машинально одергивая простое вязаное платье, и поправляя выбившуюся из заколки прядь волос. Какое счастье, что от программистов не требовали этот чопорный дресс-код. 
Ближе к руководству теснились экономисты, аналитики, маркетологи, брокеры... Все они считали себя пупом земли, и всерьез полагали, что вся эта финансовая пирамида держится исключительно на их могучих плечах. И никто не задумывался о том, что стоит ушлому хакеру один раз, шутки ради, пошалить в базе данных, и весь их фондовый рынок на какое-то время полетит к чертям собачьим. Мы с Костей любили шутить на эту тему, но разумеется, воплощать свои угрозы в жизнь не собирались. 

- А как ты считаешь, если упасть сейчас изобразив какой-нибудь припадок, это поможет избежать скучной часовой лекции о покупке, продаже, удержанию ценных бумаг, обзору биржевых сводок и прочей мути? 

- Сомневаюсь, но если решишь попробовать - предупреди, я сниму на телефон, - хохотнул Костя, и галантно пододвинул мне стул. Приземлились мы в хвосте стола, к таким же оборванцам из нашего офиса, дабы не смазывать идеальную картину своим неряшливым видом. 

- Ну что, все в сборе? Начнём, пожалуй, - подал голос Дмитрий Степанович, и шепот моментально стих. 

На столе, аккуратным рядком стояли маленькие бутылки минеральной воды, и я с жадностью смотрела на живительную жидкость. 

- Всё-таки последний стакан виски с колой надо было употребить без виски, - наклонившись к Косте прошептала краешком губ.

- Да-да, только вчера кого-то за уши было не оттянуть: "Костя, ну ради всего святого, живём один раз", - довольно искусно спародировал Линьков, и я хихикнула. 

Костя был моим коллегой и хорошим товарищем. Даже нет - Костя был моим другом, хотя мы были знакомы без малого три месяца. Вообще, я не очень люблю людей, тяжело вливаюсь в новые коллективы, подружиться с кем-то всегда было крайне сложно. «Колючка» - так называла меня бабушка, и была абсолютно права. Но с Костей общий язык мы нашли сразу же, как только я переступила порог «ФАКа». Он, жертвуя своим личным временем, методично вводил меня в курс дела, рассказывая о подводных камнях и тонкостях компании. Я была хорошим специалистом в IT области, но опыт никогда не бывает лишним. Да и подводных камней  оказалось предостаточно. Испытательный срок, на котором я ещё находилась, подходил к концу, и у меня были большие шансы пополнить штат своей скромной персоной. В принципе, в «Малиновском» меня устраивало всё, особенно зарплата, но постоянный шум и невозможность уединиться были, пожалуй, единственными, по-настоящему раздражающими минусами этой работы.

Наш офис представлял собой большое помещение в современном стиле опенспейс, где не покладая рук буквально бок о бок трудились два десятка сотрудников. Коллеги с утра до вечера переговаривались, обсуждали рабочие вопросы, передавали папки с документами, звенели телефоны, гудели принтеры, сканеры, кулеры... Все это напоминало беспрестанно кишащий улей. Наши с Костей столы стояли напротив, вплотную прижатыми друг к другу, поэтому сам Бог велел завести общие интересы. Днём мы прилежно трудились, а вечерами посещали всевозможные питейные заведения Питера, гуляли по торговым центрам, ходили в кино, и вообще, были не разлей вода. 

Вода. 

- Кость, пить хочу, умираю, - шепнула я снова. 

- Ну давай, рискни, - он хитро улыбнулся. 

Состроив скучающую мину,  я протянула руку и резко схватив бутылку,  спрятала под стол. Секретарша Светочка, мимо которой и муха не пролетит не замеченной, одарила меня презрительным взглядом. 

- … и это на четырнадцать процентов повысит доход нашей компании, - проговорил гендиректор. - К тому же, из Германии вернулся Марат Игнатович, наш несменный финансовый аналитик. Кто ещё не знаком, прошу любить и жаловать. У нас серьезные кадровые перестановки, - добавил он уже тише, адресуя уточнение конкретно этому Марату, на которого я не смотрела, выбрав вожделенной целью бутылку «Боржоми». Над столом выросла длинная фигура "ржавого блондина". Он одарил всех мягкой улыбкой, и, раскланявшись, сел на место. 

- Марат Игнатович, мы рады вас видеть. Наконец-то все шестерёнки в строю, и механизм заработает с удвоенной силой. Как вам Берлин?

Часть 4.

Город Н. 1997 год.

Вообще, я всегда любила учиться. Русский язык, география, история, точные науки - все это давалось мне в необычайной лёгкостью. Не скажу, что мои родители были семи пядей во лбу и это генетическое, скорее, я училась на отлично от безысходности. Ну а чем ещё  было заниматься долгими зимними вечерами? Да и летними тоже… Друзей у меня не было, на дискотеки я не ходила, на посиделки во дворе меня никто не приглашал.

Ира с Галей вечно высмеивали ребят, тусующихся вечерами на исписанных непристойными выражениями лавках: 

- Сидят, двоечники, портвейн посасывают, и песни матерные горланят. А завтра будут канючить: “Лаврова, дай алгебру списать”, - демонстративно отвернувшись, с презрением фыркнула Галя.

- Ага, они только и умеют, что курить да материться! - поддержала её Ира, взяв крепче подругу под руку. 

Наша троица прошла мимо шумной компании и вслед раздался взрыв хохота. Они смеялись над нами. Они всегда смеялись над нами! Клоунессы, заучки, серые мыши, посмешище… 

Вернувшись домой, я ещё долго наблюдала за ребятами с балкона. 

Они играли на гитаре, дурачились, травили анекдоты, и отпивали вино прямо из бутылки, передавая её по кругу. Такие раскрепощенные, такие беззаботные… Я мечтала быть такой же, как они.

Мечтала, что однажды я буду так же сидеть рядом, и пить вино, взяв бутылку из рук Кирилла… 

Я разглядывала его силуэт в опустившихся на город сумерках, с болью наблюдая, как смело он флиртует с девчонками, приобнимая то одну, то другую, и больше всего на свете мечтала оказаться на их месте. Что его руки когда-нибудь окажутся на моей талии. 

Я фантазировала, как он убирает прядь волос с моего лица, и чуть наклонившись целует в губы... Мне было стыдно за подобные мысли, я прямо чувствовала как краска равномерно приливала к лицу, но не думать об этом я тоже не могла. Шестнадцать лет, невероятное буйство гормонов… Тогда я всерьёз полагала, что я самый несчастный человек на свете, и что хуже чем сейчас быть просто не может. 

Как же сильно я тогда ошибалась.

Часть 5.

Санкт-Петербург, 2012 год, декабрь.

- И кто вообще придумал эти дурацкие посиделки в том пафосном ресторане? Собрались бы в конференц-зале, купили шампанского, накромсали бутербродов… Куда душевнее, разве нет? - ворчала я, стоя на шаткой стремянке, сжимая в зубах рулончик скотча. 

- Ты с ума сошла? Это же совок какой-то! - возмутился Костя, придерживая меня за ноги. - Бутербродики со шпротами, Пугачёва по первому, Советское шампанское в хрустальных бокалах, и эта… как её, икра заморская… 

- ...баклажанная! - произнесли мы хором и рассмеялись. Я аккуратно спрыгнула со стремянки и гордо окинула взглядом свою работу. 

- Ну, как тебе? Класс? 

Над входом в офис красовалась сплошь усыпанная блестками бумажная вывеска “С новым Годом” опутанная паутиной разноцветной мишуры. 

- М-да… Прям чувствую от тебя провинциальный запашок, с примесью нафталина и бабушкиной шали, - пошутил Костя, за что получил от меня скотчем по лбу.

- Ничего ты не понимаешь, Линьков! Это же настоящий Новый Год, а не это ваш гламур, который никому не нравится. Белая ёлка с однотонными шарами, нет, ну где это видано? Ерунда какая-то! Так же и с рестораном.

- А вот тут я тоже с тобой поспорю. Раз в год могут и раскошелиться на любимых сотрудников, - парировал Костя, вновь оглядывая проделанную мной работу. - Ну ты же знаешь, что скажет Мадам, когда это увидит… 

- Мне вообще все равно. Я на её территорию не лезу, и прошу от неё того же. Легка на помине… - шепнула я, услышав за дверью знакомое цоканье шпилек. 

Секретарша Светочка, которую за глаза все называли Мадам, открыла дверь и саркастически ухмыляясь кивнула на вывеску. 

- А это что ещё за порнография? 

- Ты о своём вырезе? 

Мило улыбаясь, я смотрела ей прямо в глаза. Высокомерно вскинув бровь, и ничего не ответив на мою реплику, она, демонстративно отвернувшись, обратилась к корпевшим над компьютерами сотрудникам:

- Напоминаю: послезавтра в восемь вечера корпоративная вечеринка в Моргане. Явка обязательна. И пожалуйста, наденьте что-нибудь… поприличнее, - Светочка презрительно окинула взглядом наши толстовки и рваные джинсы. - И Бога ради, снимите эту пакость, - наманикюренным пальчиком указала на мишуру, и, громко хлопнув дверью, покинула кабинет. 

- Я же говорил, Мадам и мишура – из разных эпох.

- Нет, ты видел её буфера? В них же килограмма по три силикона. В каждой! - возмущённо произнесла я, размахивая руками, избавляясь от приторно-сладкого аромата духов секретарши. - И присутствовать на этом бале лицемерия не очень-то и хочется… Ты пойдёшь? 

- Конечно. Где ещё я попью халявного «Кристала» и поем чёрной икры? 

Послышался шорох, и слово “Годом” сначала отклеилось с одной стороны, и, повисев долю секунды на краешке буквы “М”, вовсе рухнуло на пол, потянув за собой вереницу мишуры. 

- Ну что, снимаем? - силясь скрыть улыбку, предложил Костя. 

- Размечтался! - я зло обернулась на дверь. - Раскладывай обратно стремянку. 

И вот так во всём. 

Жизнь научила быть настырной. 

*** 

День Х, то есть день корпоративной вечеринки, приходился на субботу, и у меня не было абсолютно никакого желания туда идти. Идти в место, которое тебе не нравится, проводить время с людьми, с которыми его проводить не хочется. Дурацкие условности, и кто их вообще придумал? Благо, там будет Костя и ещё несколько приятных коллег из IT отдела. Что ж, раз избежать не получится, сядем с ребятами за один столик и устроим свою собственную вечеринку. 

Докурив сигарету, и затушив её в переполненный пепельнице, я зашла в душную комнату, плотно прикрыв за собой дверь балкона. Так, с чего бы начать? Оглядев критичным взглядом содержимое шкафа, остановила свой выбор на длинном платье изумрудного цвета. Я купила его в Бельгии на прошлое Рождество, но надеть мне его так и не довелось… Тряхнув головой, избавляясь от грустных мыслей, сняла платье с вешалки и приложила к груди, любуясь изображением в зеркале. На меня смотрела невысокая девушка, с веснушками на переносице и
рыжим облаком пушистых волос. Маленькие аккуратные ушки, вздернутый нос, выпирающие ключицы… В уголках глаз появились первые мимические морщинки. Господи, мне уже за тридцать… 

- Ну что, будем делать красоту? - задала я вопрос самой себе, и, бросив платье на не застеленный диван, направилась в душ. 

***

Я вообще какая-то неправильная женщина, все у меня не как у людей. Для того чтобы полностью собраться, мне требуется каких-то двадцать минут. Краситься я не любила, да и не умела толком, с причёсками тоже как-то с юности не заладилось, поэтому бегло проведя тушью по ресницам и уложив волосы муссом, чтобы они легли тугими локонами, а не развевались, как обычно, словно одуванчик на ветру, через полчаса я была уже полностью готова.

Платье сидело как влитое, и хотя я ощущала себя в нём не совсем комфортно, но то, что я увидела в отражении, мне нравилось. Милая. Очень милая девушка, вот какие приходили ассоциации. Не яркая красотка, как Светочка, то тоже вполне себе ничего. И если бы не эти дурацкие веснушки, то даже можно было бы назвать хорошенькой. Хотя, по заверению некоторых мужчин, именно веснушки делали меня особенно привлекательной. И вот пойми их! Вот уж точно: мужчины с Марса, а женщины с Венеры. 

Взглянула на старые настенные часы в тяжёлой деревянной оправе - начало восьмого, скоро прибудет Костя, и мы вместе направимся в ресторан. Цены на такси перед праздниками взлетели в три раза, но не на метро же в таком виде ехать! Вскладчину дешевле, да и веселее. Никогда не дружила с мужчинами, отношения с ними у меня вообще складывались как в самой плохой мелодраме, но с Костей всё было иначе. С ним мне было комфортно, уютно, как... ну как в любимой пижаме у камина. Улыбнувшись сравнению, услышала настойчивый звонок в дверь. 

Часть 6.

***

Ресторан был жутко пафосным. Высокие потолки имитирующие звёздное небо, белые скатерти с вышивкой ручной работы, на стенах репродукции картин  знаменитых художников, скучная музыка, льющаяся конечно же из дорогущих динамиков… 

Я немного иначе представляла новогодний корпоратив. Разве задача данного мероприятия не в том, чтобы людям было весело? Здесь же можно только сидеть сложа руки на коленях, боясь к чему-либо прикоснуться. 

Круглые столы были накрыты на шесть персон, и мы с Костей поспешили приземлиться за самый дальний, у огромного панорамного окна.

- Рыжова, твоё место там, - откуда ни возьмись материализовалась Светочка, и указала на столик у барной стойки, где со скучающим лицами уже сидели несколько человек.

- С сотрудниками отдела маркетинга? Да я никого оттуда не знаю! Что за… - поток бранных слов готов был вылиться на обесцвеченную голову секретарши. 

- Это не моя идея, поверь, - она выразительно кивнула на именные карточки в виде новогодних шаров. - Если бы я решала с кем делить трапезу, то однозначно выбрала бы иной контингент.

Её брезгливый тон вывел из себя окончательно. Да кем она себя возомнила? Обычная секретарша, принеси-подай, а гонора… Костя с грустью пожал плечами. Его эта новость тоже явно не обрадовала. 

Хотелось развернуться и покинуть этот цирк. Что за бред? Кому это вообще в голову пришло? У меня единственный друг в этой компании, и я хотела разделить  вечер с ним! Карточки с именами! Где это видано? Они бы ещё клеймо при входе ставили.

- Ты куда? - встрепенулся Костя, схватив за ручку моей маленькой сумочки. 

- На кудыкину гору! Не собираюсь участвовать в этом параде петухов и… куриц, - добавила я, многозначительно посмотрев на оголенную спину Мадам.

- Да брось ты в самом деле. Час для приличия посидим, а потом уйдем. Смотри сколько халявы, - взяв тарталетку с икрой, Костя незаметно положил её в рот, - омномном, вкуснятина! Будешь? Давай ещё с собой завернём?

Я против свой воли рассмеялась. Вот что бы я без него делала? Это просто какой-то фонтанирующий сгусток позитивной энергии, а не человек. Для вида закатив недовольно глаза, поплелась к своему столику. Была не была, раз уж все равно пришла, посмотрю, чем ещё удивит Малиновский. Кстати, его самого нигде не было видно.

Музыка стихла, и раздался нарочито веселый голос ведущего с дурацкой бородкой, в голубом, переливающимся блеском пайеток, пиджаке. Его лицо показалось мне смутно знакомым, по-моему, я видела его на одном из развлекательных телеканалов. Выдавая одну за другой заготовленные шутки, презентуя их будто только что придуманные, ведущий из кожи вон лез, чтобы отработать свой гонорар.

Примерно через полтора часа все порядком захмелели.

Мужчины, сняв свои дорогие пиджаки, отплясывали под очередной хит ди-джея Смэша, флиртуя напропалую с холеными дамочками в мини. Народ отпускал двусмысленные шутки, беспрестанно хохоча, и не выпуская из рук бокалы с шампанским. Что Питер, что провинция… по ходу такого рода вечеринки везде проходят по одному и тому же сценарию, стоит только закинуть за воротник.

Костя ушел за сигаретами и куда-то запропастился, и я, сидя в одиночестве за барной стойкой, поглощала третий или четвертый бокал крепленого коктейля, с не самым довольным лицом наблюдая за происходящим. 

Вдруг что-то изменилось. Что-то неуловимое, на подсознательном уровне. Так же играла музыка, так же плясали люди, но я отчетливо ощутила нарастающее в воздухе напряжение и лёгкое покалывание где-то в затылке.

- Скучаете? - раздалось возле уха, и, резко обернувшись, я увидела Ржавого.

Часть 7.

- Вы не против? - кивнул он на соседний стул, и, не дожидаясь ответа, приземлился рядом.

Неопределенно  пожав плечами, будто мне безразлично его общество, отвернулась в сторону танцующих, краем глаза наблюдая за соседом. 

Сегодня на нем были темно-синие брюки и безукоризненно белая рубашка с небрежно закатанными рукавами. Но что больше всего поразило - это галстук, с крошечными серебристыми оленями из упряжки Санта-Клауса . “Приоделся к празднику”, подумала я, и еле сдержалась, чтобы не засмеяться. Узел фривольного галстука был расслаблен, две верхние пуговицы рубашки расстегнуты, и из выреза торчали курчавые рыжеватые волоски. Сегодня его вид уже не отличался свойственной ему презентабельностью. Прическа потеряла свою идеальность, а бледно-голубые глаза заволокла хмельная поволока. Ржавый был хорошо навеселе. Этот факт здорово расслабил.

- Что пьёте? – наклонившись ближе спросил он, окутав ароматом дорогого парфюма и виски.

- Кровавую Мэри, - чуть приподняла бокал с остатками коктейля. 

- Смелый выбор. Любите покрепче?

- «Шипучка» для слабаков, - с вызовом бросила я.

- Большой алкогольный опыт? Часто пьёте? 

- Только в свободное от работы время. А вы, как я вижу, тоже не пропагандируете сухой закон, - кивнув на его стакан, с усилием подавила улыбку. 

- Ну сегодня же праздник, Александра, Новый Год! 

- Вы знаете моё имя? - удивившись, округлила глаза. 

- Ну вы же моё тоже знаете. К тому же, я прилежный руководитель, и изучил резюме всех моих подопечных. За вас, - слегка ударив краешком стакана о мой бокал, Ржавый залпом допил содержимое. - Почему именно IT? Необычный для девушки выбор.

- Люблю копаться в электронных мозгах. 

- И можете взломать любой сайт? 

- Кроме Пентагона. Он хорошо запаролен. 

- А мою страничку в Фейсбуке?

- Уже. Ничего интересного.

- Хахаха, да вы опасная женщина! - искренне рассмеялся он, и, подозвав официанта, заказал два коктейля. 

Я сама удивлялась своей смелости. Обычно, с незнакомыми людьми, тем более мужчинами, и уж тем более начальством, я была крайне сдержана. Не то, чтобы я стеснялась, скорее просто старалась поменьше болтать языком и побольше слушать, но диалог со Ржавым не доставлял никакого дискомфорта, напротив, меня забавляли его вопросы и задорный смех. Мне нравилось его присутствие рядом. Нравилось на него смотреть, нравилось, как он смотрит на меня: откровенно, но без открытой похоти. Вечер неожиданно перестал быть скучным, и я обрадовалась, что Костя удержал меня от ухода.

- Кстати, поздравляю с окончанием испытательного срока и назначением на должность. Я лично подписывал приказ.

- Серьёзно? Какая честь. И чем я вам теперь обязана? 

- Да бросьте. Когда-нибудь сочтемся, - произнес он, и как-то странно посмотрел. 

Или мне показалось?

- Денег у меня нет, но в благодарность могу взломать страничку вашей подружки.

Он снова рассмеялся, и так заразительно, что я тоже не сдержала улыбку.

Алкоголь понемногу достигал своей цели: я чувствовала себя расслабленной и раскрепощенной. Скованность куда-то ушла, и наше общение - начальник-подчиненная - уже не казалось каким-то странным или необычным. 

- Если честно, я не была уверена, что меня возьмут. Особенно после того позорного случая, ну... на планёрке...

- А, вы про “псщсссс”, - изобразил он шипучий звук, и мы оба зашлись от хохота. - Да, это было что-то! Вы тогда подняли мне настроение на весь день.

Костик так и не появился, да я и думать о нем забыла, беззаботно “воркуя” с Голубем, поглощая при этом коктейль за коктейлем. Я знала, что завтра буду краснеть вспоминая этот вечер, но алкоголь лился рекой, непринуждённая беседа доставляла удовольствие. Ржавый был очень мил, и совсем не походил на того сноба, которым я его видела, сталкиваясь где-нибудь в коридорах компании. К тому же я понимала, что он тоже пьян, и вряд ли завтра вообще обо мне вспомнит. Где он и где я. Серая мышь и орёл. То есть Голубь. 

- А вы курите, Александра? - спросил он, извлекая из кармана брюк пачку Мальборо.

- Да, мой друг как раз ушел за сигаретами, и куда-то запропастился.

- Тогда прошу составить мне компанию. Идёмте, здесь очень душно, - поднявшись, он пошел в сторону крытой веранды ресторана, и я, расталкивая разгорячённо танцующих коллег, придерживая подол платья, поплелась за ним.

Сбившись группками, народ дымил сигаретами, громко разговаривая, и ежеминутно заходясь во взрывах смеха. Мы со Ржавым встали у окна, и с наслаждением затянулись вожделенным никотином. 

- А вы знаете, я запомнил вас еще в тот день, когда вы потеряли свою перчатку.

- Перчатку? Не помню, - соврала я, смотря на тысячу огоньков ночного города, стараясь скрыть удивление, что он запомнил такую мелочь. 

- Да, перчатку. Желтую или оранжевую... 

“Красную, и это была варежка!” - захотелось поправить мне, но я вовремя вспомнила, что “забыла” о том случае.

- А еще запомнил, потому что вы рыжая. Это ваш натуральный цвет?

- А ваш? - спросила я, и он, похлопав долю секунды длинными ресницами, опять засмеялся.

- А если серьёзно? Вы никогда не хотели избавиться от этого “подарка” природы?Скажу по секрету, но только вам: меня посещали такие мысли в студенческие годы, но, боюсь, однокурсники из академии меня бы неправильно поняли, - лучезарно улыбнулся он, и сеточка мелких морщин паутинкой окружила глаза.

- А вот я однажды поэкспериментировала. Ещё в школе.

- Вот как? Должно быть жгучая брюнетка?

- Нет… блондинка, - шепнула, будто поведала огромную тайну.

- Вам, наверное, очень шло!

- Нет, это было то ещё убожество. Более того, этот поступок разрушил мою жизнь, - произнесла я, и тут же пожалела о сказанном. 

Вот зачем. Зачем портить такой вечер возвращаясь в прошлое? Там нет ничего хорошего. Там только боль, страдания и потери. Но было уже поздно, вихрь воспоминаний снова унёс меня на пятнадцать лет назад...

Часть 8.

Город Н., 1997 год. Весна.

Одиннадцатый класс, конец учебного года. Время, когда тысячи выпускников планируют своё светлое будущее. Я ничего не планировала, мой путь был предрешен: наш единственный в городе местный университет, экономический факультет. Не то, чтобы я горела желанием туда поступить, просто этот вуз был в шаговой доступности от дома, и это решало всё. 

Уехать куда-то было моей мечтой, но мама даже слышать ничего не желала. «Везде один разврат, молодежь вместо учебы черт-те о чем думает, а в больших городах еще и разбой кругом, людей прямо с улицы крадут, продадут за границу в рабство, в Турцию куда-нибудь», - причитала бабуля, насмотревшись криминальных новостей, и мама, будучи почти в два раза моложе ее, только поддакивала, будто брюзжащая старушка. Вцепилась в меня мертвой хваткой – ни шагу дальше ее юбки. Брата, видите ли, они отпускали через год учиться в Москву, а меня нет! Эти запреты нервировали, и глубоко внутри я бунтовала, правда вслух свое несогласие не высказывала, не принято у нас было перечить старшим. Я уже даже практически смирилась, что сидеть мне дома под их тотальным контролем ещё минимум пять лет. 

- А ты куда пойдешь, когда “откинемся” Мамон? - услышала я прокуренный баритон Петьки Селивёрстова с “козырных” последних парт, загаженных жевательной резинкой и исписанных скабрезными словечками. 

Петька - хулиган и оболтус, сын местного криминального авторитета, который половину своей жизни провел на зоне. Петька очень гордился своим “крутым” папашей, и постоянно использовал тюремный жаргон. 

- На работу устроюсь, к Серёге Белому в гараж, - беспечно бросил Кирилл, раскачиваясь на стуле, закинув ноги на парту. - Маман хотела меня в техникум какой-то определить, но я сразу в отказ. Делать мне больше нечего - два года ещё тарабанить. Мне и школы хватило вот так, - ребром ладони он провел поперек горла. 

- А Танюха твоя, слышал, в Москву уезжает. Батёк еёшный вроде местечко тёплое в каком-то инстике подшаманил.

- Пойдёт теперь по рукам баба, - покачивая головой, со знанием дела констатировал Санька Рощин, ещё один бездельник “с последних парт”. 

- Э, полегче, вообще-то это тёлка Мамона, - строго пресёк Петька. 

- Да какая она мне тёлка… так… было пару раз, и то по пьяни, - сплюнул прямо на пол Кирилл, - пусть валит, туда ей и дорога.

- Ритка с параллельного про тебя спрашивала, может с ней замутишь? Видал, какие у неё бидоны? Во, - Селиверстов изобразил руками два огромных шара в районе груди, и пацаны громко загоготали.

- Не, Ритка стрёмная какая-то, ржет как лошадь, ещё и рыжая. Мне блондинки нравятся, - мечтательно протянул Мамонов.

- Как Танюха, что ли? - подколол Рощин.

- Сказал же - проехали! - замахнувшись сжатым кулаком оборвал его Кирилл, и вдруг замолчал, обернувшись в мою сторону. 

Меня будто кипятком облили, сразу кинуло в жар, уши буквально полыхали. Я быстро отвернулась, уткнувшись в учебник.

- Я, может, с Рыжовой замучу. Да, Рыжова? Гулять вечером пойдём? - игривым тоном подкатил он.

Дыхание перехватило, и я, сгорбившись, ещё сильнее вжалась в стул. Надеюсь, они не заметили, что я подслушивала. 

Я понимала, что это его предложение погулять всего лишь стёб, но мне было приятно, что Кирилл назвал именно меня, а не какую-то другую девочку. Пробубнив в ответ что-то невнятное, я воздала хвалу небесам, когда прозвенел звонок, и одноклассники единым потоком, с громкими криками повалили в класс. 

Весь урок я думала о его словах. “Мне блондинки нравятся”. Бред, бред, безумная идея, бабушка меня убьёт! Но мне так хотелось хоть немного понравиться Кириллу. Хоть самую чуточку. Хотелось, чтобы он наконец-то посмотрел на меня не как на зубрилку-одноклассницу, а как на девушку. Я действительно считала, что если  первая сделаю какой-то шаг, это что-то изменит. Глупая влюбленная малолетка. 

После уроков, отвязавшись от Ирки с Галькой под предлогом неотложных дел, я забежала в хозяйственный магазин и на последние деньги, отложенные с завтраков, купила две пачки “Блондекса”. 

Часть 9.

***
- Александра, где вы летаете? Александрааа! - услышала я откуда-то издалека. Рядом стоял Ржавый, и помахивая ладонью перед моим лицом, с беспокойством заглядывал в глаза. Вокруг гремела музыка, и легкий морозец из открытого окна обжигал щёки.

- Простите, задумалась. Ох, ёлки! - выругалась я, когда тлеющий фильтр сигареты обжег пальцы. - Так на чем мы остановились? 

- На вашем опыте окрашивания в блондинку, - подсказал Голубь.

- А, ну да. В общем, там ничего интересного. Я была уродливой блондинкой, было даже хуже, чем сейчас.

- Ну что вы такое говорите! - возмутился он. - Вы очень привлекательная девушка, и...

- Ах вот ты где, я тебя везде ищу, Рыжова, - откуда-то из толпы материализовался Костя. - Ты представляешь, меня чуть в ментовку не уволокли… Э, здрасьте, - осёкся он, заметив рядом начальство. 

- Это Марат Игнатович… ну... ты в курсе, - смутившись, будто нас засекли за чем-то нехорошим, зачем-то представила я Голубя.

Повисла неловкая пауза. 

- Я вынужден откланяться, - прервал тишину Ржавый, - спасибо вам, Александра, что составили мне компанию. 

Произнеся это, он ретировался, покинув веранду, моментально смешавшись с толпой. 

- Ничего себе, а ты времени даром не теряешь, - хмыкнул Костя, доставая сигарету. - Ну так вот, когда я вышел из ресторана...

- Давай потом, Кость, хорошо? Я дико замерзла. И хватит травить организм, - забрав у него сигарету, я за руку потащила недоумевающего Линькова  в помещение. 

Рыжей шевелюры нигде не было видно. Мне стало немного грустно, сама не знаю почему. Костик рассказывал что-то, оживленно жестикулируя, но я слушала его вполуха, прокручивая в голове недавнюю беседу с Голубем. 

Надо же, вот это фамилия! И он оказался очень интересным собеседником. А этот его горящий взгляд, случайные прикосновения... Вдоль позвоночника пробежал хоровод мурашек. Необычный получился вечер. 

Так, Рыжова, о чем ты вообще думаешь? Он твой начальник, а ты для него… грязь из под ногтей. Вот и всё. И вообще, все мужики обманщики, думающие только о себе. Все до единого, уж тебе ли это не знать. 

***

Сразу после корпоративной вечеринки начались длинные праздничные выходные. На Новый Год мне абсолютно было некуда податься, друзей, кроме Костика, у меня в Питере не было, поэтому решено было отмечать праздник в кругу его товарищей ещё со студенческих времен. Лучше так, чем сидеть в одиночестве, обнявшись с бутылкой шампанского и смотреть новогодний "Огонёк".

Как-то мелькнула шальная мысль поехать в Н. и навестить мать, но эту идею я быстро отсекла. Не хотелось ворошить прошлое. Да и чувство гнетущей, липкой вины всё ещё не отпустило. Да теперь уже и не отпустит, наверное. И я до сих пор ее не простила... Вернее, я убеждала себя в обратном, внушала себе, что всё давно если и не забыто, то прочно запечатано в самом дальнем закоулке памяти. Нужно просто жить, идти дальше, оставив тяжёлый груз воспоминаний за спиной, нужно восстановить то, что разрушено. Но в то же время прекрасно понимала, насколько нелепы эти мысли, и как бы сильно я этого не хотела, никогда больше не будет так, как прежде… ведь забыть такое невозможно.

Порой мне казалось, что я родилась для того, чтобы приносить людям несчастье. Мало того, что природа надо мной вволю пошутила, так ещё и фортуна показывала  исключительно пятую точку. Мне тридцать один. Ни мужа, ни ребёнка. Самых дорогих и близких я потеряла, родная мать меня ненавидит, хоть и делает вид, что это не так. И во всём виновата одна я! Если бы не тот мой глупый поступок, родные мне люди остались бы живы… Если бы я не была тогда  такой доверчивой и глупой. Если бы в ту ночь Кирилл Мамонов… Если бы. Если бы. Видимо, такова моя карма.

Иногда, длинными вечерами новогодних каникул, я ненароком вспоминала Ржавого. Сама не знаю почему, но он никак не хотел уходить из мыслей. 

Я вспоминала его голубые глаза, светлые-светлые, будто прозрачные. Вспоминала, как он запрокидывает  голову, когда смеётся, так заразительно, что хочется хохотать вместе с ним. Его рыжеватые волоски, торчащие из расстёгнутой рубашки. Да даже дурацкий галстук с оленями так и стоял в глазах. 

Я давно вышла из того возраста, когда позволительно предаваться инфантильным фантазиям, но мне хотелось верить, что тогда он подсел ко мне не просто так, а потому что я ему понравилась. Ну хоть чуть-чуть. Самую малость. Я же видела, как он меня рассматривал... 

Вздохнув, перевела взгляд на большое настенное зеркало. На меня смотрело маленькое существо в полосатой пижаме и рыжим облаком вместо волос. 

- Рыжова, Рыжова. Нифига ты не повзрослела, - произнесла я вслух, и кинула в отражение плюшевого мишку. - Ну ничего, куплю себе щенка, и буду коротать старость с ним. А что: ест меньше чем мужик, ещё и носки не разбрасывает. Вот Ной вечно… - осеклась. 

Снова я о нём вспомнила. Ну почему нельзя стереть прошлое, как старый ненужный файл? Щелчок "мышки" - и нет ничего. Ни разочарований, ни предательств, ни глупых ошибок. Закинуть в "корзину", удалить со всех дисков.

Отец, бабушка, мои шрамы на запястье, Кирилл, Ной и... 

Нет, прошлое никогда меня не покинет. Никогда. 

Часть 10.

Санкт - Петербург, 2013 год, январь.

Новогодние выходные пролетели как и положено выходным - очень быстро. Даже у меня, которая практически безвылазно просидела дома. Спасибо Косте, который не давал мне зачахнуть, ежедневно навещая и вытаскивая на прогулки. А ещё он буквально завалил меня сладостями. 

- Ешь-ешь, Рыжова, у меня отец в кондитерке работает, у нас эти конфеты уже девать некуда. Присылает ящиками, хоть соли.

Так что пришла я на работу раздобревшая на целых три кило, которые придется теперь мучительно скидывать не меньше месяца. За удовольствие нужно платить. 

- Сейчас быстро на планёрку, а потом по кофейку? С конфетами, - подмигнул он, галантно открывая передо мной дверь конференц-зала.

-  Ты точно решил превратить меня в бегемота, - улыбнулась я.

Хотя сегодня был не последний понедельник месяца, общая планёрка все же намечалась. Подвести итоги старого года и обсудить планы на новый. 

Зайдя в кабинет, поймала себя на мысли, что ищу глазами Ржавого. Уже почти все собрались, но его место оставалось сиротливо пустым. Настроение сразу же испортилось. Сегодня я проснулась раньше обычного, чтобы погладить новое платье, купленное на праздничной распродаже, и даже накрасилась. А его нет...

Костя опять что-то болтал, но я слушала его рассеяно, вполуха, прислушиваясь к шагам в холле. Шаги Ржавого я уже научилась различать - он ступает легко, но уверенно. Не семенит, как коммерческий - вечно потеющий коротышка, и не чеканит шаг будто на плацу - как Давид из технического. Марат ходит плавно, даже грациозно, будто хищник.

- Здравствуйте, простите за опоздание, - раздалось у двери, и сердце, подпрыгнув, припустилось галопом.

Бледно-розовая рубашка, в сочетании с темным пиджаком, невероятно ему шла. Он подстригся и посвежел, по-моему, даже загорел. К своему стыду почувствовала, что немного покраснела. 

Я смотрела на него в упор, надеясь, что он меня заметит. И он заметил: его взгляд, слегка мазнув по присутствующим, остановился на мне чуть дольше положенного. Холодные льдинки, будто совсем ни одной эмоции, пустота. Слегка улыбнулась, в надежде увидеть хоть какую-то реакцию, но он не ответил на мою улыбку и отвел глаза. Настроение моментально испортилось, и я мысленно послала его к чёрту. Всё-таки он сноб! А я идиотка. 

Еле дождавшись окончания мучительной летучки, пулей выбежала из конференц-зала, проигнорировав Костю с его кофе и сигаретами. 

Ну вот как можно быть такой дурой? Ничему меня жизнь не учит. 

Наступает такое разочарование, когда ты нафантазируешь себе что-то относительно понравившегося человека, а он ни сном ни духом, и даже пальцем не шевелит, чтобы оправдать твои надежды. И не в нем разочарование - в себе. Потому что годы идут, а ума не прибавляется.

Так, без настроения, я просидела до конца рабочего дня, продолжая игнорировать Костю, ссылаясь на большую занятость, чем заметно его расстраивала. 

Мне было приятно его внимание, но только вот никак не могла взять в толк: почему он так носится со мной, как с писаной торбой, хотя я тот ещё подарочек. Возможно, нас сближало то, что мы оба программисты, оба не совсем молоды и оба отчаянно одиноки. Мне казалось странным, что такой общительный и симпатичный Костя до сих пор не нашёл себе пассию. Девчонкам из офиса он нравился, но он не принимал их флирт всерьез, отшучиваясь в своей обычной манере. 

Я знала о том, что в прошлом он пережил какую-то любовную драму, но почему-то была уверена, что его проблемы ничто по сравнению с тем, что довелось пережить мне. О своей прошлой жизни я предпочитала молчать, как и он. И это, видимо, нас тоже сближало. Демоны прошлого.

Вдруг - за пятнадцать минут до конца рабочего дня - на рабочую почту пришло сообщение. Не подписано от кого, но с адреса нашей компании. Немало удивившись, кликнула "мышкой" по конверту:

“Александра, это Марат Игнатович. Зайдите ко мне перед уходом, будьте любезны”. 

Снова ощутила бешеное биение сердца. Он хочет меня видеть! Но что ему нужно? Может, на вечеринке я что-то сделала не то, и он решил меня уволить? 

- Рыжова, может в пиццерию забежим и по пивку? –  из-за монитора показалась въерошенная голова Кости. 

Сколько я его знаю, его прическа всегда выглядит так, будто он только что встал с постели. 

- Ты это… у входа меня подожди, хорошо? - попросила рассеянно я, накидывая пальто и заматывая шарф.

- А ты куда это?

- Любопытной Варваре сам знаешь что. Жди, я скоро, - выключив компьютер и прихватив сумку, выбежала из офиса.

Переведя дыхание у двери с вывеской “Голубь М.И”, заглянула в приемную. Место секретарши пустовало. Пройдя мимо ее стола, тихонько постучала в дверь кабинета начальника, и, не дождавшись ответа, робко заглянула:

- Марат Игнатович, вызывали?

- Да-да, прошу вас, - ответил Ржавый, не отрывая взгляд от монитора. 

Войдя, я аккуратно прикрыла за собой дверь. Он что-то печатал, а я стояла напротив, переминаясь с ноги на ногу, и совершенно не понимая, что же здесь делаю. 

- Присаживайтесь, - кивнул он на кожаное кресло напротив, и я приземлилась на краешек.

Чувствовала я себя неуютно. Одно дело общаться подшофе, в неформальной обстановке, когда он в галстуке с оленями, и совсем другое, сидеть вот так, напротив, в его кабинете. Ещё острее ощутила, как глупы были мысли относительно того, что я ему приглянулась тогда на вечеринке. 

Мне было жарко в зимнем пальто, ситуация раздражала, но я послушно сидела, дожидаясь, когда же он наконец прояснит, зачем я здесь. 

- Простите, отвечал на важное письмо, - сказал Голубь, и, захлопнув ноутбук, уставился мне прямо в глаза. 

Часть 11.

Ресторан был маленьким и довольно дорогим. С претензией на домашний уют – даже камин присутствовал. Но мне в нем не было уютно.

Заняв уединенный столик у окна, мы, как два школьника на первом свидании, с наигранным энтузиазмом уставились в меню. Я не видела, что там написано, я незаметно подсматривала за ним, и размышляла, что же это значит. Разумеется, во всем этом есть какой-то подвох. Вот только какой? Зачем он позвал меня сюда?

Может он хочет меня расположить, чтобы я стучала на кого-то из сотрудников? Или ему ещё что-то нужно? Но от меня пользы, как от козла молока. Не секса же он со мной хочет, в конце концов! Даже смешно стало от подобных крамольных мыслей.

После его утреннего взгляда на планёрке, ледяного, будто бездушного, я запретила себе думать о нем в каком-либо ином ключе, кроме как о начальнике. Он твой босс. Точка. А то, что сердце при виде него бьётся, словно пойманная птица в клетке - это всё ерунда. Перебешусь, не впервой. 

- Белого, да? - услышала я голос Ржавого и вздрогнула. 

Возле столика с блокнотом в руках стоял молодой официант, и они оба выжидательно уставились на меня.

В недоумении, я в ответ уставилась на Марата Игнатовича.

- Вино. Я заказал белое, вы не против? - повторил он, и я согласно кивнула. 

Принесли какой-то салат со сложным названием, но мне кусок в горло не лез, зато вино я поглощала с завидным аппетитом. Голубь пытался поддерживать разговор, но сегодня собеседник из меня был так себе. Я действительно не могла понять, какого чёрта мы здесь делаем. 

- Хороший ресторан, правда? – спросил он, отправив в рот подцепленную на вилку креветку.

- Да, здесь… мило, - согласилась, окидывая взглядом помещение. - Но если честно, мне ближе забегаловки попроще. Что-то типа "Картошки" или КФС. Это же расточительство - отваливать по восемьсот рублей за две былинки салатного листа, и три штуки за всего лишь одну бутылку вина. 

Ржавый, заразительно, как умеет только он, захохотал, и паутинка мелких морщинок снова окружила его небесно-голубые глаза. 

- Ну а что такого я сказала? Извините, но я столько не зарабатываю! 

- То есть, вы хотите сказать, что наша компания вам мало платит? - не прекращая улыбаться, с деланым возмущением спросил он. 

- Не мало. Но можно и побольше, - без обиняков ответила я. - Извините ещё раз, но мне кажется, что подобные заведения посещают одни снобы.

- То есть, теперь вы хотите сказать, что я сноб?

- Я ничего не хочу сказать, так как дорожу своим рабочим местом. И вообще, вы хоть раз бывали в "Картошке", например? Там подают отличные бургеры, а пиво после восьми с десятипроцентной скидкой.

Он снова рассмеялся, закрыв лицо ладонью. 

- Вы просто чудо, Александра! 

- Простите? 

- А покажите мне вашу "Картошку", - вдруг предложил он.

- Вы серьёзно? - округлила глаза.

- Более чем. Почему бы не попробовать что-то другое? Люблю эксперименты, - он положил на стол несколько купюр и поднялся с места, потарапливая: - Идёмте, Александра, идёмте. 

Я абсолютно ничего не понимала, но идея уйти из этого пафосного заведения в привычную для меня среду мне определенно понравилась. 

Была не была. Не я это предложила. 

***

В спорт-баре “Бочонок” было не протолкнуться. 

В основном заведение было заполонено студентами и разнорабочими мелких контор. Я специально выбрала это место, - сотрудники нашей компании в такие забегаловки не ходят, Костя живёт в другом районе, так что столкнуться с ним здесь - шанс, практически равный нулю. 

Мне тут нравилось. Никогда не скучно, не дорого, и очень просто затеряться в толпе. 

Вырвав, практически с боем, единственный освободившийся столик в виде бочки, мы со Ржавым приземлились на деревянные лавки, бросив рядом верхнюю одежду. Было очень шумно, транслировали футбольный матч, и толпа оголтелых фанатов за соседним столиком поливали игроков на чём свет стоит, абсолютно не стесняясь в выражениях. По обрывкам фраз я поняла, что играют «наши» с «теми кривоногими». 

В воздухе витал запах пива, сигарет, картошки-фри и чеснока.

- Ну как вам? Уверена, что ничего подобного вы раньше не видели, - перекрикивая шум голосов и рёв из огромной плазмы,  обратилась я к Голубю. 

- Заблуждаетесь, Александра. Не поверите, но когда-то я тоже был студентом, - скидывая пиджак, и подворачивая рукава рубашки, произнес он. - Ну что, где ваше хвалёное пиво со скидкой?

Мы просидели в “Бочонке” до самого закрытия, и это был поистине прекрасный вечер. 

Мы болтали, перебивая друг друга, травя разные байки и хохоча до упаду. Я сильно захмелела, и мне уже не казалась странной наша встреча - тире - свидание. Ну и что, что он мой босс, а я его подчинённая, какая разница, главное, нам интересно вдвоём, к чёрту условности. 

Мне было весело,  легко, рядом с ним я не думала о плохом, не вспоминала прошлое. За одно это мне хотелось сказать ему спасибо. 

Выйдя в числе последних из бара, мы, шатающейся походкой направились к его автомобилю, припаркованному за углом.

- Вы знаете, мне кажется, садиться за руль сейчас не самая лучшая идея, - задумался он, остановившись у припорошенного снегом BMW. - Вы далеко живёте?

- На Заводской.

- Так это же совсем рядом! Я просто обязан вас проводить. Может немного прогуляемся? - предложил Ржавый, обаятельно улыбаясь. 

Крупные снежинки, кружась, невесомо ложились на его волосы и плечи. Протянув ладонь, он не оставил мне выбора. 

- А давайте! - с легкостью согласилась я и взяла его под руку. Тесно прижавшись друг к другу, мы пошли по ночному проспекту.

Часть 12.

- Проходите, проходите. Отказ не принимается, - открыла я дверь в свою маленькую квартирку. - Только по очереди, здесь тесно. Выпьете чаю, согреетесь, и через час будете как огурчик.

- Не хочется доставлять вам неудобства… Но вы правы. Если честно, я жутко замёрз, - стряхнув с плеч капли подтаявшего снега, Ржавый снял пальто.

Торопливо размотав длинный шарф и скинув обувь, забежала в единственную  жилую комнату, которая служила мне одновременно гостиной, спальней, и кабинетом, и, щёлкнув выключателем, принялась судорожно убирать раскиданные повсюду вещи.

- Извините, я не ждала гостей, - убирая с дивана пижаму и поправляя покрывало, смущенно пробормотала я. - Ко мне вообще редко кто заходит. Костик иногда, а больше я в Питере никого не знаю. Вы присаживайтесь, - указала на старенькую продавленную тахту. - Пойду чайник поставлю.

- Костик - это ваш друг? - услышала из соседней комнаты, наливая воду из под крана.

- Да, друг. В смысле, действительно друг. Мы дружим, а не… ну вы поняли. Вы его знаете, Линьков Костя, он тоже работает у Малиновского, - занесла в комнату две пустые чашки, вазочку со слегка засохшим печеньем и остатками «линьковских» конфет, и присела рядом с ним.

- Если честно, что-то не припоминаю такого.

- А говорили, что изучаете резюме каждого своего сотрудника, - не удержалась-таки от шпильки. 

- Я немного соврал. Я изучил только ваше, - пристально глядя честными глазами, он перестал улыбаться.

- А почему... только моё? - пролепетала, сразу же смутившись.

- Потому что вы мне понравились, Александра, - серьёзно произнес он , и взял меня за руку. 

Прикосновение его теплой ладони словно обожгло, заставив чуть вздрогнуть от переизбытка нахлынувших эмоций. Я не успела ничего понять, проанализировать, как вдруг он придвинулся ближе, и потянулся к моим губам. В этот момент противно засвистел чайник.

- Я… я сейчас. Там… чайник, - пробормотала запинаясь, и на ватных ногах побрела в кухню. 

Облокотившись о стол я никак не могла не могла прийти в себя. Кружилась голова, тело сотрясала мелкая дрожь. То ли от алкоголя, то ли от его неожиданного признания. Ну конечно виновато второе! 

Мне показалось, или он действительно хотел меня поцеловать? 

Мы пьяны, в этом всё дело! Тряхнув головой, провела рукой по волосам. Налив воды, осушила стакан целиком, понемногу обретая способность мыслить четко. 

Конечно виноват алкоголь! Напился, напоил меня, и решил воспользоваться ситуацией.  Самый обычный мужик, с самыми примитивными потребностями. Записала его чуть ли не в небожители, дурочка, а он такой же, как все. Сейчас пойду в комнату и укажу ему на дверь. С меня хватило в жизни испытаний, быть очередной игрушкой я не намерена. Услышав скрип половицы заметно вздрогнула и обернулась. Голубь стоял в дверном проёме, облокотившись плечом о косяк.

- С вами всё в порядке? Вы так быстро убежали. 

- Да… нет. Да, то есть. Голова чуть закружилась. Уже прошло, - отвернувшись, чтобы не смотреть на его манящие губы, полезла в шкаф за чаем, неосторожно задев коробку с рафинадом. Кубики хаотично посыпались на стол. 

Какая же ты неуклюжая! Соберись! 

Раздражённо собирая в горсть сахар, и засовывая его обратно в коробку, проклинала себя на чем свет стоит. 

Ну что ты как девчонка, ей Богу! Будто никогда не целовалась с мужчиной, да тут даже не было никакого поцелуя, а ты уже дрожишь как осиновый лист. 

- Вы какой будете ча… - ощутив его руки на своей талии я осеклась. Он стоял сзади, преграждая мне путь к отступлению. Тут же почувствовала его чуть влажные губы на своей шее.

Зарылся лицом в волосы, жадно вдохнул. Прижавшись сильнее, вероломно исследовал руками мое вмиг обмякшее тело, оставляя от прикосновений обжигающие дорожки.  Непроизвольно, сама того не желая, закрыла глаза, откинув голову ему на грудь. Руки и ноги стали ватными, а низ живота предательски сжался в тугой ком. 

У меня не было мужчины целый год, и я соскучилась по нежности, мне хотелось вновь почувствовать себя желанной. Почувствовать себя женщиной. Но ведь я давала себе слово, клялась больше никогда не верить мужчинам, почему же сейчас веду себя как тряпка? 

- Послушайте… - слабо сопротивляясь хрипло произнесла я, но он, не дав  договорить, резко меня развернул, и, закрыв рот поцелуем, прижал к стене. С грохотом полетели на пол поварёшки, прихватки и полотенца. Нехотя оторвавшись от ласк, он окинул расфокусированным взглядом творившийся бардак,  и, молча подхватив меня она руки, понес в комнату.

В ту ночь я всё-таки нарушила свою клятву. 

***

На следующий день я летела на работу словно на крыльях. Я радовалась выпавшему снегу, хмурым лицам в метро, я готова была расцеловать каждого встречного, подарив ему кусочек своего счастья. 

Мне было немного страшно, от того, как быстро это всё началось, и что так же быстро всё может закончиться. Я ужасно боялась, но в то же время была ужасно счастлива. Мы провели прекрасную ночь, он ушёл под утро, так и не попив чай. 

Я чувствовала, что ледышка внутри меня, там, где у других находится сердце, начинает потихоньку таять. Мне хотелось верить словам, которые он шептал, его жарким поцелуям. Я устала быть обманутой и одинокой. Мне хотелось начать дышать полной грудью и позволить себе быть счастливой.

Встретив его у лифта, я чуть не оглохла от биения сердца, улыбка так и расплылась от уха до уха. Он как всегда безукоризнен, в сером костюме и галстуке в тон. Я еле сдерживала себя, чтобы не подбежать, и не обнять его что есть силы, но понимала, что сейчас этого делать нельзя.

Казалось, что он меня совсем не замечает, болтая с коллегами и не удостаивая даже взглядом мою сгорающую от шквала эмоций персону. 

Часть 13.

Следующие две недели мы встречались почти каждый день.

Выходили порознь с работы, чтобы никто из сотрудников не догадался - слухи нам были ни к чему. Да, в какой-то степени мне хотелось, чтобы о нашем романе узнали все, - особенно женщины нашей компании, - но Марат был крайне осторожен.

Да, Марат, не Ржавый – дурацкие прозвища в прошлом. Он - мой любимый мужчина.

- Ты же знаешь устав нашей фирмы - никаких интрижек на рабочем месте. Это может плохо сказаться на моей карьере. Да и на твоей тоже. Уверен, тебя ждет большое будущее, - напоминал он ежедневно, как бы между прочим. 

Я слабо в это верила, выше штатного программиста мне не суждено было прыгнуть, но я принимала его условия. В конце концов, он был прав. Расстраивал только тот факт, что Мадам теперь прислуживала Марату, став его личной секретаршей. Приходилось быть ещё аккуратнее, потому что эта дамочка следила в оба за всем происходящим в "ФАКе"

Машину он предусмотрительно ставил теперь не на стоянке для сотрудников, а за углом здания на платной - так было безопаснее, и вероятность того, что кто-то из коллег мог заметить меня, садящуюся в авто начальника, была сведена к минимуму. 

Эта скрытность подстегивала, придавая некую перчинку отношениям, но в то же время расстраивала. Ведем себя как любовники, вечно прячемся от кого-то, заметаем следы. Как-то это было... неправильно. Внутри копался червячок сомнений, но я была настолько счастлива рядом с ним, что моментально обо всем забывала. Знают о нашем романе люди, не знают - разве есть разница? 

Сценарий наших свиданий тоже был примитивно прост: мы катались немного по городу, потом ужинали в каком-нибудь неприметном заведении, а затем ехали ко мне. После полуночи он неизменно уезжал. Я не просила его остаться, но тонко об этом намекала. Но либо настолько тонко, что он не понимал мои намеки, либо понимал и просто игнорировал. 

Не было у нас прогулок под луной, охапок цветов, билетов в кино на последний ряд, и вообще не было какой-либо романтики. Зато было кое-что другое. У нас была невероятная химия. Прежде никогда мне не приходилось испытывать ничего подобного. 

Похвастаться огромным опытом на любовном фронте я не могла, но Марат определённо был самым лучшим любовником в моей жизни. Он был страстным, горячим и совершенно неутомимым. Рядом с ним я раскрывалась как женщина, и выжатая как лимон после близости, готова была смотреть сквозь пальцы и на отсутствие романтики, и на его скрытность. Его нежелание говорить о себе, меня тоже немного  настораживало. Нет, он рассказывал что-то о своем детстве, студенческом прошлом, но почему-то упорно избегал разговоров о настоящем.

“Ничего интересного: дом - работа, работа - дом. Ты”. 

На мой вопрос, заданный в первый же день - есть ли у него кто-то, он ответил лаконичное: «Все сложно». Ну а у кого сейчас просто, подумала я, и прекратила задавать вопросы.  Я не лезла ему под кожу, боясь спугнуть напором. Я влюбилась как кошка.

***

Город Н., 1997, май.

Близился последний звонок. 

Я уверенно шла на золотую медаль, единственная в этом выпуске, и все учителя возлагали на меня большие надежды, мечтая украсить школьную доску почета ещё одним отличником. 

Не скажу, что получить красную корочку аттестата было самоцелью, скорее, это было что-то само собой разумеющееся, выбитое на подкорке. Я очень хорошо училась, любой предмет давался мне необычайно легко: я запросто выводила сложные химические формулы, чертила параллелограммы, учила стихотворения и без ошибок писала изложение. 

Я где-то читала (а читала я очень много!), что серые клетки передаются генетически, но мои родители, положа руку на сердце, были средних умственных способностей, брат вообще лоботряс, а бабушка по папиной линии даже не окончила девять классов. В сорок первом, когда началась война, ей было двенадцать лет, и чтобы не угодить под безжалостный каток геноцида, она с родными была вынуждена бросить всё и бежать из оккупированной нацистами Варшавы. То, что моя бабушка еврейка – долгое время было тайной за семью печатями, почему-то она этого очень стыдилась и строго-настрого запрещала об этом кому-либо распространяться. 

Единственным действительно умным человеком в нашей родне был брат отца - дядя Жора, он же Гоша, он же Гога – шутили мы внутри семьи. Такой же огненно-рыжий как и папа, но в остальном полная его противоположность. Дядя Жора жил в Москве, работал в НИИ, вечно писал какие-то диссертации, ездил за границу, а однажды его даже показывали по телевизору, когда вручали какую-то важную награду за вклад в развитие науки. Бабушка очень им гордилась, постоянно хвасталась перед соседками очередными достижениями и при каждом удобном случае сравнивала дядю с отцом, только и слышали от нее: «а вот Жора мой, а вот Жора бы». Не знаю по какой причине, но мама его сильно недолюбливала,  слышать ничего о нем не хотела, пресекая любые упоминания даже просто его имени, поэтому дядя Жора был не частым гостем в нашем доме. Все считали, что мне передался дядюшкин генетический код, и я не знала, радоваться мне этому или плакать. Возможно, будь я разгильдяйкой и двоечницей, жизнь сложилась бы иначе… Но она сложилась как сложилась, поэтому дело оставалось за малым – сдать выпускные экзамены, но я так усердно к ним готовилась, что была уверена, что всё пройдёт без сучка и задоринки.

Две пачки “Блондекса” лежали нетронутыми в письменном столе, спрятанные за горой учебников. Если бабуля увидит, я получу нагоняй каких свет не видывал, а мне очень не хотелось ссориться с близкими. Вернее, я вообще с ними никогда не ссорилась и не шла наперекор. Но, даже не смотря на то, что мой бунт против устоявшихся в семье правил грозил обернуться настоящей катастрофой, идею перекраситься в блондинку я не оставила. Я изменюсь, кардинально, и Кирилл обязательно меня заметит! 

Часть 14.

Двадцать пятого мая был прекрасный погожий день.

Облачившись в школьную форму и кружевной фартук, повязав пышными бантами две пока ещё рыжих косы, я отправилась на линейку.

Стоя в одном ряду с до чёртиков надоевшими одноклассниками, выслушивая речь директрисы и щурясь от совсем уже по-летнему палящего солнца, я очень волновалась, но совсем не потому что заканчиваю школу - она стояла мне поперек горла, а из-за того, что ожидалось после этого официоза. Голова побаливала от нервного напряжения, даже ладони вспотели. Но это мой шанс. Или сегодня, или никогда.

Закрывшись после торжественной части в кабинете биологии, и откупорив шампанское, Рощин разливал всем сладкое шипучее пойло по чайным чашкам.

- Свобода, товарищи! Наконец-то избавились от этой кабалы под названием школа! - запрыгнув на парту проорал он.

- Урааа! – поддержал класс, и все принялись расплескивая чокаться кружками, залпом опрокидывая налитое.

Я как всегда сидела в стороне, на подоконнике у раскрытого окна, одиноко наблюдая за этим праздником жизни. Никто не обращал на меня абсолютно никакого внимания. Врочем, как всегда.

- Так, все деньги сдали? Кто ещё не сдал - гоните. Сегодня в пять часов отправляемся на турбазу, автобус  соберет всех у школы, - подняла над головой конверт с деньгами Абрамова - гиперответсвенная староста класса. 

- Да все давно уже сдали, поехали уже за бухлом! - вмешался Селивёрстов, выдергивая у нее из рук конверт.

- Я не сдала. Вот, - я спрыгнула с подоконника, и подойдя, протянула Петьке две смятые купюры.

- Рыжова! Ты тоже что ли поедешь? - изумилась Абрамова. - Ну ваще, сегодня дождь с лягушками пойдёт.

Все дружно заржали.

- Да ладно вам, изверги, Рыжова что, не человек что ли? Пусть съездит, посмотрит как отрывается современная молодежь. Затусим сегодня, Рыжова? - задергался под воображаемую музыку Мамонов, и, подойдя в танцевальных па, приобнял меня за талию. 

Сердце будто в пятки упало и, кажется, совсем перестало биться. Залившись краской, я робко убрала его руку. 

- Я подойду к пяти, - опустив голову, я пулей выскочила из кабинета. Через секунду оттуда раздался взрыв смеха. Ржут над серой мышью, забитой отличницей Рыжовой. Я слышала этот смех столько раз, но до сих пор не выработала иммунитет.  

Мне было страшно, за все одиннадцать лет я ни разу не выбиралась никуда вместе с классом, но я должна была решиться на этот шаг. Это мой единственный шанс сблизиться с Кириллом и доказать всем, что я чего-то стою.

Часть 15.

Прибежав домой и закрывшись в ванной, я дрожащими руками открыла коробку с краской. Тщательно изучив инструкцию развела порошок и, недолго думая, нанесла голубоватую смесь на волосы. Назад дороги нет! 

К счастью, сегодня был будний день, родители ещё не вернулись с работы, брат как всегда где-то шлялся, а бабушка до вечера будет пропадать на даче, так что я была предоставлена самой себе. Если бы они только видели, что я сейчас делаю, такой бы шум подняли! Потом-то они увидят, конечно, но это же будет потом.

Выждав нужное количество времени, опустила голову под струю воды, и тщательно намыливая шампунь, принялась смывать реагент.

Проведя полотенцем по запотевшему зеркалу, я уставилась на свое отражение и не узнала сама себя: из ярко-рыжих волосы превратились в бледно-желтые. Местами пряди не прокрасились, и медные проплешины выглядывали то тут, то там. Это был мой первый опыт окрашивания, и я понятия не имела, как должно быть, но решив, что всё идёт по плану, взяла мамин фен. 

В сухом виде волосы выглядели уже лучше: непрокрашенные куски стали менее заметны, и хоть платиновой блондинкой я не стала, все равно была безумно довольна результатом. Мне казалось, что я кардинально преобразилась, и конечно же в лучшую сторону. Наконец-то я избавилась от так ненавистных мне рыжих волос! Столько лет я мечтала об этом! Да, оттенок немного желтоватый, но самое главное, что не рыжий.

Зачесав пережженую шевелюру в высокий хвост, я сделала то, что не делала до этого никогда – я решила накраситься. Своей косметики у меня, конечно, не было, и я, недолго думая, решила воспользоваться мамиными запасами.

Черная тканевая косметичка стояла на тумбочке трюмо, сколько я себя помнила, она всегда там находилась, но раньше не представляла для меня никакого интереса. Я видела, как красится мама, и примерно знала, что там к чему. Разберусь как-нибудь.

Неумело повоевав с тушью, кое-как накрасила ресницы, но решив, что этого мало, добавила на веки голубых теней. Подумав ещё немного, неуверенными движениями, огромной, чуть растрёпанной кисточкой, нанесла на скулы румяна. Придирчиво изучив свое отражение осталась полностью довольна увиденным. Вот, совсем другое дело! Я больше не была похожа на себя прежнюю, на меня смотрела другая девушка, гораздо более симпатичная и уверенная в себе. Надев любимую голубую футболку и заграничные джинсы-клеш - подарок дяди Жоры, осталась от себя в полном восторге. Глаза сияли лихорадочным блеском, на щеках проступил румянец.

Посмотрев на часы, ужаснулась - время поджимает, с минуту на минуту вернутся родители, в таком виде меня точно никуда не отпустят, и вместо турбазы с Кириллом меня ожидает скандал!

Наспех достав из комода блокнот и ручку, бегло черкнула записку: “Я на турбазе с классом, мы остаемся там с ночевкой. Не волнуйтесь.” Взяв сумку, тихо выскользнула из квартиры. Главное, не столкнуться к кем-нибудь из соседок возле подъезда, тогда новость о моем преображении долетит до родителей быстрее, чем я успею сесть в автобус. 

Это был ещё один мой безумный поступок. Я ушла без спроса, ещё и с ночевкой! Впервые! Уму непостижимо! Даже боялась представить, как мне потом влетит. Мама начнет причитать и охать, что же теперь скажут соседи, у отца заиграют желваки, а бабушка возьмется за корвалол. Но в моей крови кипел адреналин, и всё мне тогда было нипочём. 

Появившись к пяти часам у назначенного места, я произвела настоящий фурор.
Ещё только подходя к школе, увидела своих одноклассниц, в коротких шортах и разноцветных футболках кислотных расцветок. Они сбились в плотную кучу, а заметив меня притихли, и без стеснения уставились во все глаза.

- Рыжова! Это ты что ли? Да тебя прям не узнать! - ахнула Сысоева.

- Ага, ни дать ни взять - Мэрилин Монро, - поддержала Тимохина, и девчонки сдержанно захихикали.

- Гляньте, она ещё и глаза накрасила, - заметила Абрамова, и, осматривая с ног до головы, с видом знатока обошла меня, словно совершая круг почета.

- Наверное, Саша решила соблазнить кого-то из наших мальчишек. Можешь поделиться, мы никому, - доверительно подмигнула Сысоева, и девчонки дружно закивали, показывая своё одобрение. 

Я смущённо улыбалась, в душе желая расцарапать лица этим двуличным курицам. Как же они мне все надоели! Если бы не Кирилл, ноги бы моей тут не было, но объект моего вожделения был здесь: в темных джинсах и светлой майке он стоял поодаль в кругу мальчишек, не обращая на меня абсолютно никакого внимания. 
Но это пока. Уверена, что как только он меня заметит, то по достоинству оценит преображение. Ведь я пошла на это только ради него, стала блондинкой, как ему нравится!

Я покорно ждала хотя бы его молчаливого одобрения, но он будто специально меня в упор не замечал. Демонстративно повернувшись спиной, он так и стоял будто прирос к месту, заставляя меня дергаться и нервничать. То и дело поправляя то волосы, то футболку, я соверлила взглядом его затылок, мысленно умоляя обернуться.

Ирина Борисовна – молоденькая русичка, только в прошлом году окончившая институт, и Дмитрий Васильевич – сорокалетний холостой физрук, стояли в сторонке и мило беседовали. Только слепой не видел, что этот прохвост на что-то рассчитывает, явно подкатывая к вчерашней студентке. Эта парочка должна была присматривать за нами на турбазе, но, похоже, присматривать нужно было за ними самими, настолько явным был их флирт. Русичка хохотала, жеманно закатывая глаза, а физрук, как павлин распустивший хвост, буквально атаковал ее своим навязчивым вниманием.

К школе подъехал старенький пазик, и все неорганизованной гурьбой кинулись занимать лучшие места. Я топталась на месте, в надежде, что Кирилл меня наконец увидит, но он так и не взглянул в мою сторону: обняв за талию Журавлёву из параллельного, галантно помог забраться той в автобус. Та самая Журавлева. Красавица-блондинка, которой было откровенно наплевать на Кирилла, и это видели все, кроме него самого. Конечно, я понимала, что он в ней нашёл, но меня злило и возмущало то, что он тратил время на неё, не замечая никого вокруг. Не замечая, как смотрю на него я! 

Часть 16.

Увы, на турбазе ничего не изменилось.

Едва причалив на место, все, сбившись в группы по интересам, сразу разбежались кто куда, и я снова осталась одна. Ира с Галей отдыхать не поехали - их  родители не отпустили, поэтому "веселиться" я должна была в гордом одиночестве.

Кирилл и Таня, выйдя из автобуса, взявшись за руки направились куда-то в сторону леса. И меньше всего мне хотелось думать, зачем они туда пошли. Меня он так и не увидел. А может и увидел, но не обратил должного внимания. Не знаю, чего именно я ждала: «вау, Рыжова, какая ты красотка, будь моей!» - это бы в идеале, конечно, но я понимала, что это из разряда несбыточного, но хотя бы одарить оценивающим взглядом он мог. Все мои старания были  тщетны, эта Журавлёва его будто загипнотизировала.

Устроившись в беседке у реки, присев на деревянную лавку и обняв колени руками,  я наблюдала, как девчонки плескаются в еще не успевшей прогреться на майском солнце воде. Они визжали и хохотали, радуясь прекрасному, уже практически летнему, дню. Радуясь окончанию школы. Меня же не радовало ничего. Кирилла не было, стало быть и моё нахождение здесь теряло всякий смысл. 

Он появился, когда на поселок опустились густые сумерки. Увидев вдалеке неясный силуэт выходящий из леса, я сразу же узнала в нём Кирилла. Хотя лица видно не было, но его походку я ни с чьей не перепутаю.

Журавлевой рядом с ним не было, зато в его руках я заметила початую бутылку водки: он нетвердой походкой приближался к костру, отпивая алкоголь прямо из горла. Он был чем-то сильно расстроен, даже разозлён, пристально наблюдая за ним несколько лет, я до мелочей изучила его повадки.

Я была счастлива, что он появился, хоть и так поздно, и всеми силами старалась не думать о том, где он был, что делал, и куда подевалась его пассия. Вариант, что она полезла купаться и внезапно утонула, меня бы вполне устроил. Я улыбнулась собственным мыслям, и вздрогнула, заметив, что он, сделав крюк, обойдя компанию у костра, направился прямиком в мою сторону. Во рту моментально пересохло, и тело как будто окаменело, живот скрутил спазм. Я сидела на берегу реки совсем одна, не может быть ошибки - Кирилл идёт ко мне!

- Кто это тут? - заплетающимся языком спросил он, и, подойдя ближе, чуть наклонился, подслеповато щурясь. - Рыжова? Это ты что ли?

- Как видишь, - пролепетала чуть слышно, не зная при этом, куда деть глаза и руки.

Я столько ждала этого момента, столько раз представляла, и оказалась к нему абсолютно не готова. 

- А я думаю: вроде ты, а вроде и нет. Тебя не узнать. Что это ты с собой сделала?

Я была уверена, что он сейчас развернется и уйдет, но вместо этого он, покачиваясь, сел рядом на траву. 

- Тебе понравилось? - то ли от его близости, то ли устав от многолетнего молчания, осмелела я.

- Ну слушай, да, ничего так, - одобрительно кивнув, открутил крышку от бутылки. - Будешь? 

- Нет, спасибо, я не пью.

- А я вот пью, - чуть заплетаясь сказал он, и приложился к горлышку. 

Впервые за столько лет мы оказались вдвоем, да ещё в такой обстановке. Я и Кирилл. Разве не об этом я мечтала? Разве не ради этого я сейчас здесь? Так почему сижу и веду себя как идиотка? Второго такого шанса может и не быть!

- А вообще, давай, - передумала я.

Искренне удивившись, он протянул мне бутылку, я сделала большой глоток и тут же зашлась в непрерывном удушающем кашле.

Горло обожгло огнем, никогда до этого я не пила ничего крепче глотка вина на праздники. Из глаз брызнули слёзы, задышала быстро-быстро, размахивая при этом руками у лица.

- Ты что, никогда водку не пила что ли? - наблюдая за этой картиной, расхохотался Мамонов.

Я отрицательно помотала головой.

- Ну и правильно. Тогда закурить я тебе тоже не предлагаю, - чиркнув пластиковой зажигалкой, жадно затянулся.

В его словах не было насмешки или презрения, и мне показалось, что вот сейчас передо мной сидит настоящий Кирилл. Совсем не такой, каким он кажется остальным. Будто наконец снял маску крутого парня, и предстал именно таким, какой он есть на самом деле: добрый и совсем не нахальный. 

- А почему ты не идёшь к ним? - кивнула в сторону костра, у которого резвилась большая толпа.

- Не хочу. Надоели эти рожи, - нахмурив брови, сделал большой глоток, и я, сама от себя не ожидая, снова взяла у него бутылку и опять отхлебнула. В этот раз я почти не закашлялась. По телу моментально разлилось приятное тепло. 

В воздухе витал запах дыма и жареного мяса, блики луны отражались в спокойной речной воде, а до ушей доносился отдаленный смех и нестройные трели цикад. Мы сидели бок о бок, передавая друг другу бутылку и отпивая из нее по очереди, все как я и мечтала, подсматривая за ребятами во дворе. Нет, было даже лучше, чем в  мечтах – мы находились с ним вдвоем. Не было ненавистной Журавлевой и придурков-пацанов из класса. Только я и он. 

Я ждала, что он меня обнимет, но он просто сидел рядом, опустив голову, погруженный в свои мысли. Но я была рада и этому. Ещё вчера подобный вечер был за гранью моих самых смелых фантазий!

Алкоголь ударил в голову, я почувствовала, как быстро запьянела.

- А где Таня? - нарушила тишину я. 

- Не знаю, - коротко отрезал он, смотря куда-то вдаль на водную гладь. 

- Вы поссорились?

- В очередной раз. По пальцам можно посчитать дни, когда мы не ссорились. От баб одни проблемы! Пусть валит в свою Москву и трахается там со столичными мажорами, - зло сплюнул он, и я увидела, как напряглись его скулы и заиграли желваки. - Все знают, что она давно не целка, вся школа знает! Так какого черта ломаться и строить из себя неприступную Деву Марию? 

- Она просто не любит тебя, Кирилл, - прошептала тихо-тихо, но он услышал.

Часть 17.

Санкт-Петербург, 2013 год, февраль.

Отношения с Маратом длились уже месяц. Этот мужчина заполнил пустоту в моём сердце, оживил, казалось бы, уже давно выпотрошенную душу.

Я устала от одиночества, и мне так отчаянно хотелось быть любимой!

Месяц - не так уж и много, но для меня этот месяц был глотком свежего воздуха в моей пресной жизни. Я влюбилась, я порхала и не замечала ничего вокруг, в отличии от Кости. Он-то сразу заметил произошедшие во мне изменения, как внешние, так и внутренние, и с особой тщательностью допытывался, кто же этот мужчина, который так запросто сумел вскружить мне голову. Я лишь загадочно улыбалась, отвечая, что это не его дело. Но Костя, видимо, думал иначе. 

Утром четырнадцатого февраля я проснулась в отличном настроении, наконец-то этот праздник и для меня стал не пустым звуком. Скользнув взглядом по коробочке в виде сердца, улыбнулась: вчера я пробегала мимо ювелирного в торговом центре, и совершенно случайно на глаза попались прекрасные запонки от Рикардо Понти, и пусть их цена кусалась – на эту сумму я могла бы безбедно прожить целый месяц – но более идеального подарка представить было сложно: черный оникс, обрамленный каймой из белого золота, с крошечным бриллиантом по центру. Не могла налюбоваться этой красотой!

Вообще, мне никогда не нравились подобные праздники, все эти плюшевые зайцы, сердечки и ангелочки вызывали только раздражение, а улыбчивые парочки в метро приводили в уныние. Но это было раньше, со взрослой угрюмой Рыжовой, которая привыкла к одиночеству и пощечинам судьбы. Сегодня же я ощущала себя подростком, у которого будущее словно чистый лист, а прошлое осталось где-то совсем далеко, в пыльных закоулках памяти, возвращаться к которым совсем не хотелось.

Может быть, этот год принесет мне наконец долгожданное счастье?

С этими радостными мыслями я ехала на работу, ловя себя на том, что продолжаю глупо улыбаться, глядя в заиндевевшее окно маршрутки.

Забежав в бизнес-центр, отряхивая по пути налипший снег, я в последнюю секунду протиснулась в переполненный лифт, размышляя, под каким бы предлогом наведаться в кабинет к Голубю и вручить с такой любовью выбранный презент.

А может, лучше вечером? Нет, до вечера я точно не дотерплю!

Краем глаза заглянула в приоткрытую сумку: красная бархатная коробочка в фирменном пакете Понти дожидалась своего часа. Я уже представляла, как надену на него эти запонки, а потом сниму… вместе с рубашкой. Сердце застучало чаще, а в животе будто стая бабочек вспорхнула. Так было всегда, стоило только подумать о Марате. 

Расстёгивая по пути куртку и разматывая длинный шарф, забежала в офис и, добравшись до своего рабочего места, буквально застыла: Костя, сгорбившись,  сидел за моим компьютером, просматривая мою почту.

- Какого хрена..? – выругалась, отобрав у него беспроводную мышку и закрыв браузер.

Манипуляция заняла всего пару секунд, но я успела заметить, что забыла вчера удалить сообщения от Марата, и как раз-таки их читал Костя. Вот черт! 

– Кто-то вчера перепил и перепутал своё место с моим? 

- Ты хоть понимаешь, что ты творишь? – громким шепотом прошипел Костя и посмотрел по сторонам.

Остальные сотрудники готовились к началу рабочего дня и не обращали на нас совершенно никакого внимания. Все давно привыкли, что мы постоянно шушукаемся, и даже перестали отпускать шутки по поводу нашей дружбы, смирившись, что «тили-тесто, жених и невеста» - явно не о нас.

- Я не понимаю, о чем ты, - немного нервно бросила я, и подойдя к гардеробу, рывком скинула куртку. Попытка повесить ее на плечики провалилась, и, разозлившись, просто бросила несчастную парку в шкаф. Немного переигрывая с невозмутимостью, как будто ни в чем не бывало вернулась к Линькову.

- Бог мой, Рыжова, прекрати строить из себя дурочку, все ты понимаешь! Я о твоих… - он ещё раз огляделся и понизил тон, - я твоих шашнях с Голубем. Ты в своём уме?

- Во-первых, какой херасимы ты лазил по моей почте, а во-вторых, моя личная жизнь тебя не касается, понятно? 

Ну вот, нагрубила. Так, соберись!

Вдох, выдох… Не позволяй этому недоразумению испортить твоё прекрасное настроение. Жаль, конечно, что Линьков обо всем узнал, но рано или поздно это все равно бы случилось, в конце концов правда в любом случае когда-то откроется, шила в мешке не утаишь. 

- Я бы не лез в твою жизнь, не будь он начальником. И в твой компьютер я заглянул ради твоего же блага. У меня давно появились подозрения, цветешь и пахнешь, в кабинет к нему без конца бегаешь. Ты не читала устав фирмы? Или  забыла, с каким трудом тебе досталось это место? 

- Да мне плевать, понятно? Класть я хотела на эту фирму с ее уставом! Поменяла не одну работу, попрощаюсь и с этой, если понадобится. 

- Я думал, что тебе нравится у Малиновского… - растеряв свой пыл, то ли с упрёком, то ли с разочарованием произнес Костя.

- Кость, послушай, - я придвинула соседний стул и села рядом, - я влюбилась, понимаешь? – уже миролюбиво шепотом продолжила я, взяв его ладони в свои. – У меня просто крышу сносит, это что-то... что-то невероятное!  Волшебное! Я как будто попала в сказку! Я даже рада, что ты наконец всё узнал, теперь я могу поделиться с тобой своим счастьем! А я самая-самая-самая счастливая!

- Подожди, то есть ты и Голубь… - медленно произнес Костя, как будто до него только что стало доходить. 

- Ага, - быстро закивала и глупо хихикнула. – Помнишь вечеринку в "Моргане"? А потом ещё после праздничных выходных, в первый рабочий день я попросила тебя подождать меня на улице, мы тогда ещё в бар собирались, помнишь? Ты ещё замерз и сказал… Короче, не важно. У нас с Маратом роман, - выпалила я, смотря на Костю, ожидая реплик радости. Костя же смотрел с застывшим, будто каменным лицом. – Ну, Кость, ты чего? Ты не рад за меня, что ли?