Неугомонная Джози

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Не считая нескольких освещенных улиц, в Баттернате было темно. Мчась по деловому району городка, Кен вспугнул парочку голубей, устроившихся на единственном в городе знаке «стоп». Он повернул в конце улицы, остановившись у обочины напротив дома, адрес которого дала Гвен. С сильно бьющимся сердцем Кен выскочил из машины и направо вился к освещенной веранде, так же, как в свое время шел к неизвестному огоньку в горах.

Обойдя клумбу с цветами, он ступил из темноты на залитый светом порог. К горлу подступил комок, когда он увидел Джози, склонившуюся над очередным скворечником. Тихо, чтобы не испугать ее, он произнес:

– Привет.

– Джози застыла, пол под ногами поплыл, мурашки пробежали по спине, но она ничем не выдала волнения. Только глаза уставились в одну точку. Она не хотела поддаваться обаянию его хриплого голоса и особенно не хотела, чтобы так трепыхалось ее сердце при виде влажного блеска в его глазах и глубоких теней на щеках.

Джози с облегчением вздохнула, когда он прошел в комнату и стал рассматривать скворечники, которые она смастерила.

– А что с остальными? – спросил Кен так таинственно, как будто это шептала сама ночь.

Продолжая работу, Джози, наконец, обрела дар речи:

– Я продала их. Сильвия была права. Люди в городе платят хорошие деньги за вещицы, которые я делаю ради удовольствия. Заказы так и сыплются со всех сторон. Я едва успеваю выполнять их.

– Так вот почему ты работаешь в четыре часа утра?

Она на мгновение замерла.

– Не спится.

Он ничего не сказал, и она продолжила:

– А ты что здесь делаешь, Кен?

Он обернулся и медленно сдвинул шляпу на затылок.

– Я задавал себе этот вопрос тысячу раз. Что ты здесь делаешь, Кен? Здесь – на этой земле, на этом ранчо, в этой жизни? И знаешь, до того, как очутился в твоей горной хижине, я думал, что знаю. У меня были друзья. У меня были братья, Гвен и племянницы. У меня была престижная профессия и крыша над головой. Мне казалось, из-за всего этого стоит жить. На протяжении долгого времени я уверял себя в этом. Да так оно и было на самом деле, пока я не встретил тебя.

В хриплом голосе звучала нотка раскаяния, отозвавшаяся болью в ее душе. В глазах Джози сверкнули слезы.

– Я была не права, заставив тебя жениться, Кен. В конце концов, говорят же, что благими намерениями вымощена дорога в ад. Ты прости меня. Я подписала документы о разводе перед тем, как уехать.

Она знала, что он смотрит на нее, но была не в силах поднять голову.

– Я приехал сюда не для того, чтобы выслушивать твои извинения, Джози. И уж конечно, не для того, чтобы развестись. Неважно, что мы думали когда-то. Ты не заставляла меня делать что-либо против моей воли там, в Хоук-Холлоу. Мы с тобой оба знаем, что Саксон обязательно бы велел ребятам опустить ружья, попроси я его об этом. Наше венчание было первым шагом на моем пути к новой жизни. Сегодня я делаю второй шаг.

Несмотря на ночную прохладу, Джози стало вдруг тепло. Она не видела глаз Кена из-за слез, но знала, что они блестят от разочарования в прошлом и надежды на будущее.

Он неуверенным движением коснулся края шляпы и пробормотал:

– А о Мэгги я непременно тебе расскажу. Я никогда не знал, что обычно следует говорить об умерших.

Глядя на Кена, Джози готова была задать ему кучу вопросов. У него все еще было лицо изгоя, щеки поросли двухдневной щетиной, волосы нечесаные… Но он не изгой. Он обыкновенный мужчина. Мужчина, который любил и терял, как каждый из нас в этом мире.

Осторожно подбирая слова, Джози спросила:

– Она была сестрой Гвен, ведь так?

Кен кивнул. Джози подумала: как, должно быть, ему было трудно потерять жену, в то время как его брат продолжал жить с ее сестрой. Для всех это было большой потерей.

После очередной паузы Джози решила спросить:

– Какой она была?

Его скулы напряглись, он тяжело вздохнул, но, в конце концов, ответил:

– Она была молодой и хорошенькой. Никогда не кричала на меня, и никогда за три года я не слышал, чтобы она пела… Она погибла в автокатастрофе. Ей было двадцать три.

Теперь-то Джози все поняла. И услышала в словах Кена намного больше, чем он рассказал. Он не говорил, как любил свою первую жену, но Джози знала, что любил. Он также не сказал прямо, что любит ее, Джози. Но бессознательное движение к ней выдало его чувства. Он стоял перед ней, и сейчас его душа была открыта для нее. Она видела любовь в его глазах, такую же огромную, как его страна высокого неба. И все это он дарил женщине, которой нравилось смеяться и спорить с ним.

Джози улыбнулась, и вслед за ней улыбнулся он.

– Снова удерешь в свое агентство? – прошептала она.

Он отрицательно покачал головой, и улыбка осветила его лицо.

– Кажется, пришла мне пора осесть, как ты думаешь? И ты, наконец, перестанешь покупать все эти вредные продукты. Думаю, мне понадобится здоровое сердце, ведь я собираюсь жить с тобой долго, а ты намного моложе меня.

Сердце ее подпрыгнуло и радостно затрепетало. И Джози снова ощутила внутри нежное порхание бабочек, как в первую, ночь знакомства с Кеном. Она внезапно почувствовала себя такой же легкой и свободной, как настоящая бабочка.

– Кажется, это Пикассо сказал, что надо много времени на то, чтобы стать молодым?

– Я всегда чувствую себя молодым. Мы должны строить нашу жизнь вместе, Джози. Можно купить домик где-нибудь ближе к городу, там, где будет с кем поговорить. Денег хватит. За мое последнее дело – да-да, последнее, ты не ослышалась, – мне заплатили достаточно.

Восхищенная улыбка засияла на лице Джози.

– Будет лучше, если мы построим дом сами. Такой большой-большой, чтобы нашим ребятам было, где резвиться.

Кен в удивлении уставился на нее.

– Нашим ребятам?

Она взяла его руку и приложила к своему животу.

– Один, по крайней мере, уже есть. Пожалуй, это моя судьба – жить среди упрямых мужчин.

Брови Кена поползли вверх, а рот медленно открылся.

– Ты имеешь в виду…

Черт, что же еще она могла иметь в виду? Ответ был однозначен.

– Вот почему я не уехала в Хоук-Холлоу, – проговорила она. – Подумала, что всю жизнь буду тосковать по тебе. Так почему бы не делать это здесь?

Кен радостно вскрикнул и подхватил ее на руки. Он, конечно, сомневался, чтобы женщина могла сама определить пол будущего ребенка, но все равно: кто бы ни родился – мальчик или девочка, – Кен обязательно окружит его заботой и вниманием и будет любить его всю свою жизнь.

Опустив ее на пол, он сказал:

– Похоже, что с этих пор в семье Слейтеров все пойдет своим чередом.

– Я уверена, что наши дети, не говоря уже о внуках, будут рады этому.

– На сколько детей ты рассчитываешь?

Она наклонила голову в одну сторону, потом в другую, словно бы делая в уме какие-то подсчеты, а потом с сияющими глазами выпалила:

– Думаю, для начала нам хватит четырех, но Сильвия мне напророчила не меньше пяти.

– Пяти?

Джози взяла его за руку и потянула за собой.

– Моя мама всегда говорила, что лучше целиться в небо и попасть в шпиль башни, чем целиться в шпиль башни и попасть в грязь.

– О, Джози, – прошептал он, – что ты делаешь?

Расстегнув пуговицы его рубашки, она сказала:

– Я целюсь в небо и хочу поймать счастливую звезду.

– Так, где же спальня? – прошептал Кен.

– А мне послышалось, ты сказал, что нам не нужна кровать.

Он убрал ее волосы и поцеловал за ухом.

– Да, конечно, – хрипло прошептал он, – но у тебя будет ребенок, и… кровать понадобится для того, что я хочу тебе предложить.

Я уже говорил, что люблю тебя?

Откинув голову, она сказала:

– О Кен, я тоже люблю тебя. Но… что ты хотел предложить?

Он зашептал ей на ухо. Ее брови поползли вверх, на лице появилась восхищенная улыбка. Больше Джози ничего не спрашивала – просто указала на дверь спальни.

И прежде чем первые лучи солнца окрасили бледное утреннее небо, Джози и Кен поймали свою счастливую звезду.