Невероятно прекрасна

Маркус поклонился в ответ, только немного неловко.

— Я делал это с удовольствием, сэр. Нет необходимости в благодарности.

Гуртеирн поджал губы.

— Возможно, и нет, но, тем не менее, она у тебя есть. Мы обещали Бабе три дара за ее служение нашему народу; один из этих даров должен быть дан тому, кого она выберет. Ясно, что вы заслужили эту милость, и, возможно, есть способ, которым мы могли бы отплатить Вам, если Вы пожелаете.

Маркус озадаченно посмотрел на Беку, но она лишь подняла брови. Она не больше его понимала, что происходит.

Боудикка откашлялась.

— Чудо-Юдо рассказал нам обо всем, что ты сделал. Он также рассказал нам о болезни вашего отца. Ту, которую Люди называют раком.

Бека почувствовала, как Маркус напрягся рядом с ней.

— Да, мой отец болен. Но Баба Яга уже сказала, что не может дать ему Живую и Мертвую воду.

— Вы не поняли, — сказал Король. — У нас есть предложение другого рода. Видите ли, у нас, водяных людей, нет такой болезни; она не может поражать таких как мы.

— Очень здорово, — сказал Маркус. — Но какое это имеет отношение к моему отцу?

— Все благодаря магии Шелки, — объяснил Гуртеирн, глядя на Маркуса с выражением менее строгим, чем обычно. — Она может превратить человека в одного из нас. Я посоветовался со своими мудрейшими и старейшими целителями, и они считают, что такая перемена вполне может искоренить рак, терзающий вашего отца.

У Маркуса отвисла челюсть. Бека не могла понять, о чем он думает, кроме очевидного шока, вызванного этим предложением.

Король предостерегающе поднял руку.

— Вы должны понять, что нет никакой гарантии, что это сработает. Это всего лишь наше лучшее предположение. И это изменение необратимо. Если ваш отец решит стать одним из нас, пути назад уже не будет. И у него не будет возможности превратиться из тюленя в Человека. Став Шелки, он больше никогда не сможет ходить по земле. Но он мог бы прожить долгую и здоровую жизнь, и наш народ приветствовал бы его.

— Я… я не знаю, что сказать, — сдавленным голосом произнес Маркус.

— Понимаю, что это не такая уж мелочь, — сказал Король. — Это нелегкое решение, и ваш отец должен сам принять его. Но мы с радостью дадим ему этот дар, если он решит, что желает этого.

Бека сочувственно поморщилась, увидев потрясенное выражение лица Маркуса, и вежливо поклонилась Гуртеирну и Боудикке.

— Это великодушное предложение, Ваше Величество, и очень любезное. Мы благодарим Вас за это.

С опозданием Маркус добавил: — Да, спасибо.

— Это самое малое, что мы можем сделать после той помощи, что вы оказали нам, а ведь мы даже не являемся ни вашим народом, ни даже вашей расой, — сказал Король.

Он повернулся к Беке.

— Мы вернемся сюда завтра вечером, чтобы услышать историю о твоей попытке очистить наши воды. Мы горячо надеемся, что результаты будут успешными, но в любом случае мы очень благодарны тебе за усилия за исцеление наших больных. — Он серьезно посмотрел на нее. — Мы всегда верили в тебя, Баба Яга, даже когда ты сомневалась в себе. До сих пор ты не раз доказывала, что достойна этого звания.

Бека вспыхнула, вне всякой меры довольная его словами, и в то же время, стараясь не паниковать из-за возможности провала в следующей части ее задания.

— Я старалась изо всех сил, — сказала она. — И мне доставляет удовольствие служить вам.

Они поклонились еще раз, и Король с Королевой и их стражники повернулись, чтобы уйти обратно в море.

— Завтра мы будем здесь, на закате солнца, — бросил Гуртеирн через свое массивное плечо. — Если ваш отец захочет присоединиться к нам, рыбак, он должен пойти с нами. Если Баба Яга сможет исцелить воды, как она исцелила мой народ, подозреваю, что пройдет еще много времени, прежде чем мы снова окажемся в этих местах.

Глава 28

Оставшись на пляже наедине с Бекой, Маркус присел на большой камень. Это был долгий день, но он еще не был готов идти домой. Как бы то ни было, он должен был придумать, как объяснить предложение Короля Шелки своему отцу. Очевидно, ему придется начать с чего-то вроде: «Да, кстати, папа, Шелки существуют», и рассказывать дальше. Он не ждал этого с нетерпением. Он даже не был уверен, что хочет рассказать отцу об этом предложении.

— Ты как? — Тихо спросила Бека, садясь рядом с ним. Ее голос, казалось, гармонировал с шумом волн, бьющихся о берег, и криками ночных птиц, летящих к своим гнездам. Теперь, когда она снова была здорова, к ней вернулось ее обычное сияние, светлые волосы, которые он так любил, выбились из косы и падали мерцающей волной на спину.

Маркус покачал головой.

— Честно говоря, не знаю. Это был самый странный день в моей жизни. А теперь еще и это. — Он пристально смотрел на нее в почти полной темноте, ее прекрасное лицо казалось сверхъестественным из-за восходящей почти полной луны и слабого света от проезжающих машин на дороге наверху. — С тех пор как я встретил тебя, Бека, все стало гораздо интереснее.

Она поморщилась.

— Интереснее — это хорошо? Или интереснее, как в древнекитайском проклятии: «И жить вам в интересные времена»? (это английское выражение, которое считается переводом традиционного китайского проклятия. Хотя это выражение и кажется благословением, оно обычно употребляется с иронией и ясным намеком на то, что «неинтересные времена» мира и спокойствия больше способствуют улучшению жизни, чем интересные, которые, с исторической точки зрения, обычно включают беспорядок и конфликт. Несмотря на то, что оно настолько распространено в английском языке, что известно как «китайское проклятие», это высказывание является апокрифическим, и никогда не появлялся ни в одном китайском источнике. Наиболее вероятная связь с китайской культурой может быть выведена из анализа речей Джозефа Чемберлена конца XIX века, вероятно, ошибочно переданных и переработанных через его сына Остина Чемберлена. — прим. перев.)

Он печально улыбнулся ей.

— Думаю, немного и того и другого. — С минуту они сидели молча, и мужчина надеялся, что не обидел ее, но он не собирался лгать ей и притворяться, что это было легко для него. Маркус подозревал, что она не поверит, если он скажет, что это так.

— Так что же тебя сейчас беспокоит? — наконец спросила она. — Очевидно, что-то есть. Я бы хотела помочь, если смогу. — Она положила ладонь на его обнаженную руку, и тепло ее кожи, коснувшейся его, тронуло его больше, чем он мог сказать. Казалось, вся забота, и страсть между ними были сведены в один простой жест. Но сейчас он был не в том настроении, чтобы это оценить.

— Было достаточно плохо обнаружить, что на самом деле существуют такие вещи, как магия, русалки и Шелки, — сказал он. — Не уверен, что смогу смириться с тем, что мой отец станет одним из них.

Бека пристально посмотрела ему в глаза. Даже в почти полной темноте эти синие радужки были яркими и ясными, как сапфиры, способные видеть сквозь его поверхностные страхи до самой глубины души.

— Чего ты боишься больше? — спросила она. В ее голосе не было никакого осуждения. — Что он решит воспользоваться предложением Короля прожить жизнь Шелки? Или что он этого не сделает?

— Я потеряю его в любом случае, — сказал Маркус, горечь жгла его язык, словно кислота. — Химиотерапия перестала действовать, и врачи говорят, что больше ничего не могут сделать.

Он был удивлен, обнаружив, как глубоко его это волнует. Каким-то образом за те дни, что он провел на корабле, разделяя тесную каюту с отцом, которого, как ему казалось, он будет ненавидеть вечно, он смирился со своим гневом и обидой на этого человека. Они никогда не будут близки, и в их привязанности друг к другу всегда будет присутствовать элемент напряжения, но привязанность все же была. А теперь… это. Выбор между дьяволом и глубоким синим морем.

— Я не могу сказать тебе, что выбрать, — сказала Бека, обняв его и положив голову ему на плечо, так что они оба сидели лицом к изменчивому морю. — Но тебе стоит подумать вот о чем: океан уже в крови твоего отца. Возможно, он предпочел бы жизнь в стихии, которую любит, перспективе медленной смерти на суше.

— Как бы ни была странна эта жизнь? — Маркус не мог даже представить себе такую возможность.

— Разве все вещи не кажутся нам странными, когда они новые? Уверена, что жизнь в морской пехоте вначале казалась странной.

Она была права. Он вспомнил, как поначалу все это было чуждо ему, все правила и предписания, и хорошо организованное обучение. И никакого океана, в то время это было единственное, что он знал всю свою жизнь. Затем военная жизнь стала обыденностью, пока он не покинул службу, чтобы вернуться домой, и ему снова пришлось приспосабливаться.

Теперь звуки, запахи и ритмы моря снова проникли ему под кожу. Как и женщина, сидящая рядом с ним.

Он повернулся к ней лицом, притянул ее ближе, вдыхая ее запах и этот странный, неуловимый аромат клубники. Одна рука поднялась, чтобы погладить бархат ее щеки, а другая запуталась в шелковистых волосах, когда он наклонился, чтобы прижаться губами к ее губам в поцелуе, который должен был быть нежным, но каким-то образом превратился в пламенную страсть, как только их губы соприкоснулись.

Ее руки потянулись вверх, чтобы обвиться вокруг его шеи, держась так, словно она никогда не отпустит его. Она ответила на его поцелуй с такой страстью, что он был поражен, удовлетворен и возбужден одновременно, и на мгновение он потерял себя в этом поцелуе и в этой женщине, думая про себя: вот сейчас это волшебство.

Когда она отстранилась, Маркусу показалось, что она забрала с собой весь кислород. Пространство в его руках, где она была, казалось странно пустым и холодным.

Улыбка Беки блеснула в темноте.

— А это еще зачем? — спросила она. — Не то, чтобы я жалуюсь.

Маркус с вздохом встал, протягивая ей коробку с Живой и Мертвой водой, а затем потянул ее за собой и повернул их обоих обратно к джипу и сложностям реальности.

— У меня такое чувство, что это будет долгая ночь, — сказал он. — И мне хотелось подумать о чем-нибудь приятном посреди всего этого безумия.

— Я могла бы дать тебе еще больше поводов для размышлений, если хочешь, — сказала она хриплым голосом, и его брюки внезапно стали еще теснее, чем были. Он испытывал невероятное искушение убежать от всех своих бед и спрятаться в тепле ее рук. И ее постели. Перед его глазами мелькали образы Беки, обнаженной и прекрасной, улыбающейся своей яркой улыбкой, длинные ресницы наполовину скрывали эти замечательные глаза.

— О, поверь мне, — сказал он, с трудом выговаривая слова. — Ты только что это сделала. — Он снова вздохнул, порывисто протестуя против обязательств и ответственности. — Но мне действительно нужно вернуться домой и поговорить с отцом.

— Я знаю, — сказала Бека. Она быстро обняла его и подвела к водительскому месту.

Он скользнул на сиденье и повернул ключ зажигания.

— Полагаю, тебе придется потратить все утро на то, чтобы выяснить, как вывести радиацию из впадины. Ты действительно можешь это сделать?

— Думаю, да, — ответила Бека. — Думаю, мы с этим справимся. Ты действительно хочешь поговорить со своим отцом о Шелки, русалках и ведьмах?

— Думаю, да, — мрачно ответил Маркус. — Думаю, мы с этим справимся.

* * *

Бека немного постояла в темноте, глядя, как удаляются огни джипа. Это было как-то символично для того, что еще впереди. Так или иначе, отец Маркуса скоро перестанет в нем нуждаться. А потом Маркус уйдет, и она больше никогда его не увидит. От одной этой мысли ночь казалась холоднее, а звезды менее яркими.

— Это не конец, пока ничего не закончилось, — сказал Чуи, материализуясь из ниоткуда. Бека подскочила, почти забыв, что он здесь. Вот что делали с ней поцелуи с Маркусом.

— Что? — сказала она. — Ты имеешь в виду решение проблемы водяных людей? Я знаю, что впереди еще много работы.

— И это тоже, — сказал Чуи, — но я говорил не об этом. — Он покачал головой, закатывая большие карие глаза в ее сторону. — Ты должна больше доверять людям.

— Я должна сосредоточиться на своей работе, — сказала она, пытаясь сделать именно это. — Кстати говоря, мне нужно, чтобы ты сделал для меня еще кое-что.

Он по-драконьи фыркнул.

— Если это связано с преследованием некоего рыбака и сидением на нем, пока он не придет в себя, я полностью согласен.

Бека взъерошила его шерсть, не зная, смеяться ей или плакать.

— Нет, дурень. Не это. Я думала о тех канистрах, которые Кеш спрятал во впадине. Было бы намного легче очистить территорию, если бы мы вынули их оттуда. Но я не могу рисковать, перевозя их на лодке, потому что мы испортим все, к чему они прикоснутся. Не мог бы ты вытащить их все на поверхность, а я в это время поищу какое-нибудь место, чтобы спрятать их, пока не смогу сделать анонимный звонок властям?

Чуи с тоской посмотрел через дорогу и вверх по склону, туда, где ждал автобус.

— Я сделаю это, — сказал он, — но клянусь, что никогда больше не упущу из виду Живую и Мертвую воду. Вся эта история была слишком травматичной для меня.

«А то я не знаю», — подумала Бека.

— Ничего не имею против, — сказала она. — Но куда, черт возьми, мы положим эти радиоактивные отходы, чтобы они никому не причинила вреда?

Чуи задумчиво грыз свой хвост.

— Насколько я могу судить, ни одна канистра не протекает очень сильно. Это был только кумулятивный эффект с течением времени, который вызвал такие серьезные проблемы для подводной впадины. Нужно найти укромное место, желательно прямо на берегу океана, чтобы я мог все время оставаться в форме дракона.

Бека задумалась.

— Ну, мы могли бы воспользоваться маленькой бухточкой, где Маркус и я сражались с Кешем. Если он думал, что это достаточно изолированное место, чтобы рискнуть встретиться там со своими последователями, то вероятно, это было бы безопасным местом, чтобы оставить канистры на несколько часов, пока их не заберет команда очистки. — Она будет очень рада, когда контейнеры снова окажутся в руках тех, кто знают, как с ними обращаться. То есть без использования магии.

Она дала Чуи указания, чтобы он знал, как туда добраться, и напомнила ему, чтобы он старался не высовываться, когда будет совершать свои многочисленные вылазки туда и обратно между впадиной и бухтой. Было бы нехорошо, если бы вдруг целая куча людей сообщила, что видела летающего морского дракона.

Ее спутник хлопал длинными ресницами, широко раскрыв карие глаза.

— Я всегда осторожен, — возмутился он. — Кроме того, если кто-то увидит меня, я всегда могу просто съесть его.

Бека была почти уверена, что он шутит.

* * *

Уже почти рассвело, когда дверь автобуса открылась и в него впорхнула усталая собака. Даже для сверхъестественного существа это была долгая ночь. Бека, сидевшая в тускло освещенной кухне с давно остывшей чашкой чая, встала и крепко обняла его за лохматые черные плечи. Его драконья шкура должна была отражать любое остаточное излучение, но она бы обняла его, даже если бы он светился в темноте.

— Спасибо, Чуи, — сказала она. — Не знаю, что бы я без тебя делала.

— Ты бы что-нибудь придумала, — сказал он, широко зевая, чтобы показать все свои острые белые зубы. — Почему ты все еще не спишь?

Он сел у ее ног, такой большой, что его глаза были почти на одном уровне с ее глазами, даже в таком положении.

— Ты беспокоишься об очистке впадины? Теперь это должно быть проще простого.

Бека рассмеялась.

— Не знаю, как насчет проще простого, но я провела большую часть ночи, просматривая некоторые из моих основных заклинаний и выясняя, как их адаптировать для этого, и готовя что-то особенное, чтобы использовать для сдерживания радиации. На самом деле, я чувствую себя довольно уверенно.

Чуи поднял мохнатую бровь.

— Что ж, это хорошая перемена. И как раз вовремя. Так в чем же дело? — Он наклонил голову и посмотрел на нее в рассеянном свете единственной лампы, которую она оставила включенной. — У тебя грустный вид. Тебе грустно?

Она сжала пальцы, чувствуя себя глупо, и уставилась в пол, вместо того чтобы встретиться с ним взглядом.

— Ты подумаешь, что я сошла с ума, — пробормотала она.

— Так что случилось? — спросил пес, бодая ее головой в колено, пока она не встретилась с ним взглядом. — Выкладывай, сестренка.

— Ты слишком много смотришь телевизор, — сказала она. — Послушай, что ты несешь.

— Хм, послушай, ты не говоришь. Ты собираешься сказать мне, что случилось или нет?

— Речь идет о том, чтобы быть Бабой Ягой, — сказала она.

Чуи с глухим стуком упал на пол, спрятав голову под лапами.

— Если ты собираешься начать с того, что не знаешь, достаточно ли ты хороша, или думаешь, что, может быть, ты больше не хочешь быть Бабой, клянусь Белобогом, я отгрызу себе уши, чтобы не слушать.

— Приятно знать, что я всегда могу рассчитывать на твое сочувствие, большой парень, — сказала Бека с ироническим смешком. — И на самом деле, нет, это не так. Вроде как наоборот.

— А? — Он снова взял себя в руки, очевидно, на данный момент ему надоело быть королевой драмы драконов. — Румянец меня сбил с толку.

Бека не винила его. Она и сама была чертовски смущена. Это было частью проблемы.

— Если я что и осознала за последние несколько недель, так это то, как сильно хочу быть Бабой Ягой, — сказала она. — Подойдя так близко к тому, чтобы потерять это звание, я действительно поняла, что именно этим хочу заниматься. Как бы мне ни хотелось иметь собственного ребенка, я поняла, что смогу помочь гораздо многим детям, если буду Бабой. И я даже думаю, что буду хороша в этом, просто мне нужно почаще избегать неприятностей и немного больше практики.

Чуи фыркнул.

— Не думаю, что тебе стоит беспокоиться о том, чтобы избегать неприятностей. Они всегда найдут тебя, если ты Баба Яга. — Он наклонил голову. — Ты ведь не боишься, что Королева заберет работу и вернет ее Бренне? Потому что последнее, что я слышал, Королева Морена все еще хочет задать ей несколько острых вопросов о том, что она была в сговоре с Кешем, но никто не видел ее в последнее время. Кроме того, ты уже вылечила больных морских людей и схватила Кеша. Как только ты очистишь впадину, то выполнишь все, о чем просила тебя Королева. С тобой все будет в порядке.

Бека глубоко вздохнула, чувствуя, как ее сердце разрывается на две части. Воздух казался слишком густым, а гравитация слишком тяжелой.

— Не думаю, что когда-нибудь снова буду в порядке, Чуи. Я сделала что-то очень глупое.

Его глаза расширились.

— Ты ведь не потеряла чертову Живую и Мертвую воду снова, не так ли? Меня не было всего несколько часов!

Бека засмеялась, одновременно шмыгая носом.

— Нет-нет. Вода цела и невредима, заперта в шкафу, где ей и место.

— Святая Геката, — сказал пес. — Если бы я не был бессмертным, ты, наверное, довела бы меня до сердечного приступа. Так что же ты сделала такого глупого?

Она прикусила губу.

— Я влюбилась.

— И что в этом плохого?

— Не тупи. — Бека легонько пнула его босой ногой. Вообще, она у нее болела. Но разве об этом кто-то помнил. — Я влюбилась в Маркуса. Я поняла это в тот момент, когда увидела, как он кашляет кровью.

— Как романтично, — саркастически заметил Чуи. — Ты еще более странная, чем я думал.

— Ты знаешь, что я имею в виду, — сказала она. — Пока шла борьба с Кешем и его последователями, я была слишком занята, пытаясь остаться в живых, чтобы беспокоиться о Маркусе. Кроме того, он самый крутой парень из всех, кого я знаю. В основном мне даже не приходило в голову беспокоиться, пока все не закончилось, и тогда он, казалось, был в порядке, за исключением некоторых относительно поверхностных ран.

Бека стиснула зубы, вспоминая тот момент, когда она подняла голову и увидела кровь на его лице. Даже сейчас ее желудок сжался от ужаса.

— Потом я увидела, как он кашляет кровью, и поняла, что он серьезно ранен. И тут до меня дошло, что я не могу даже представить, как жить в мире, где нет его. Я люблю его, Чуи. Я люблю его так сильно, что у меня болит сердце.

Чуи наморщил морду.

— Но, ведь это хорошо, да? То есть, я не специалист по Людям, но уверен, что ты ему тоже нравишься. Я видел ваш поцелуй на пляже сегодня вечером; как по мне он не выглядел безразличным.

Одинокая слеза скатилась по ее лицу, как первая капля дождя, предвещающая надвигающуюся бурю. Она смахнула ее, даже толком не заметив.

— Разве ты не понимаешь, Чуи? Маркусу я, может, и нравлюсь, но он не любит волшебный мир и вообще все, что с ним связано. Он даже не мог решить, что хуже для его отца — умереть или стать Шелки. Если я решу остаться Бабой Ягой, то потеряю его. Но если я перестану быть Бабой Ягой, чтобы быть с ним, я потеряю гораздо больше. Включая тебя.

Чуи лизнул ее руку, сунув свою большую голову ей под мышку для редких нежных объятий.

— Никогда не знаешь наверняка, Бека. Люди могут удивить самым неожиданным образом.

— Безусловно, — сказала Бека, чувствуя, как еще больше слез щиплет ее глаза, горячие и полные давления, как гейзер, готовый вырваться на поверхность. — Они могут. Но большую часть времени они делают именно то, чего от них ожидаешь.

— Да неужели? — Чуи сел и задумчиво посмотрел на нее. — Потому что, знаешь ли, я готов поклясться, что, если бы я вернулся после долгих часов тяжелой работы, которой меня наградила ты, то ты бы взяла на себя труд приготовить мне что-нибудь перекусить. Ну, знаешь, например бифштекс или пару целых цыплят. И все же, вот мы здесь, сидим и говорим о каком-то парне, который может или не может любить тебя в ответ, независимо от того, какой выбор ты сделаешь, и что удивительнее всего — нет никакой закуски!

Бека слабо улыбнулась ему, понимая, что он пытается отвлечь ее, и позволила ему добиться успеха, по крайней мере, на данный момент. Она справится с последним заданием и разберется со всем этим потом. А пока ей нужно накормить собаку-дракона. И как он всегда настойчиво напоминал ей, это всегда было на первом месте.

— Как насчет бифштекса и пары цыплят? — встала она, спросив, и пошла к холодильнику. — А тебе этого будет достаточно, чтобы перекусить?

— Может быть, — ответил Чуи. — Что еще у тебя есть?

Бека щелкнула пальцами, и оттуда, где она прятала их в спальне, появилась тарелка, полная сморов.

— Сюрприз!

Чуи радостно облизал ее. Словно она приняла ванну из собачьих слюней.

— Именно об этом я и говорю. Забудь об этом Маркусе — он все равно пахнет рыбой. Держись драконов, они гораздо надежнее. — Он сел и принялся радостно жевать, выдувая крошечные искры на каждую смору, чтобы разогреть его.

Бека погладила его по голове и достала остатки еды, прежде чем лечь спать, чтобы отдохнуть перед тем, что обещало быть еще одним долгим днем. Она не ожидала, что проспит до утра. Не тогда, когда все, о чем она могла думать, было лицо Маркуса, когда он сказал, что было достаточно тяжело поверить, что магия существует.

Должна ли она отказаться от магии? Могла ли она?

Глава 29

Небо позднего утра было оловянно-серым, и этот цвет так хорошо соответствовал настроению Беки, что она почти подумала, что именно она вызвала его. Бури мерцали дальше по побережью, видимые над обширным, открытым пространством воды, но пока единственный гром в заливе исходил от звука ее сердца, когда она увидела Маркуса, ожидающего у «Хитрого змея».

Ну почему он такой красивый? Надо бы превратить его в жабу. У жаб не было широких плеч и сильной груди, и мускулов. У жаб не было ни одной волнистой пряди каштановых волос, которая отказывалась бы завиваться в сторону всех остальных, ни карих глаз, которые были бы такими же переменчивыми, как море.

Эти глаза выглядели усталыми, как будто их обладатель спал столько же, сколько и она. Не говоря ни слова, он помог ей подняться на борт и пошел заводить двигатели, чтобы вывести их из гавани.

Его отец вышел из каюты с бледным и задумчивым лицом и подошел к поручням, чтобы встать рядом с Бекой.

— Итак, — произнес он. — Шелки и русалки. И ведьмы. Он ведь ничего не выдумал, правда?

— Боюсь, что нет, — ответила Бека.

Постояв в тишине минуту, Маркус-старший сказал: — Знаешь, я однажды видел ее. Русалку.

— Что? — Бека почему-то ожидала большего неверия.

— Когда я был молодым, корабль, на котором я плавал, попал в шторм, — начал он рассказ. — Мне показалось, что я увидел женщину в воде, указывающую нам в сторону от скал. Капитан рассмеялся, но все равно прислушался и благополучно провел нас мимо. Я часто рассказывал об этом сыновьям, когда они были маленькими. Я почти забыл об этом, пока Маркус не пришел и не рассказал обо всем этом прошлой ночью.

Бека не знала, что сказать. Впервые с тех пор, как она познакомилась с ним, Маркус-старший выглядел гораздо старше своего возраста. Кожа свободно свисала с тела, которое когда-то было таким же мускулистым и широким, как у его сына, а лицо было цвета мела. Его руки, опиравшиеся на перила, слегка дрожали.

— Оно прекрасно, — сказала она. — Королевство Шелки в подводном мире. Оно отличается от здешних мест, но оно очень красивое. — Она не пыталась его переубедить — просто успокоить, по возможности.

— Я был бы удивлен, если бы это было не так, — сказал он, глядя на поверхность океана, его зелень и голубизна приглушались пасмурным днем. — В океане нет ничего, что не казалось бы мне прекрасным. Даже после того, как он убил моего сына, я не мог перестать любить его.

Он не смотрел ей в глаза, и казалось, вообще говорит не с ней. Она подумала, что он просто размышляет вслух, но ошиблась.

— Знаешь, я знал, что Маркус был прав, — резко произнес старик. — Он говорил мне, что человек, которого я нанял, ненадежен. С приветом, сказал он. Наркоман. Но это уже не важно. Я знал это, но в те дни было трудно заставить людей работать на лодках; все дети, выросшие на воде, уезжали работать в город вместо того, чтобы идти по стопам своих отцов, как раньше. Я нанял этого человека, чтобы у меня была возможность поддерживать лодку в рабочем состоянии и кормить своих детей. Вырастить их и дать им образование в будущем. В итоге мой младший сын погиб, а старшего я все равно, что потерял. Все было напрасно.

Бека знала, что старик не ищет сочувствия, но все же накрыла ладонью его руку.

— Нет, не напрасно, — сказала она. — Когда он вам понадобился, Маркус вернулся.

Он испустил вздох, который был потерян на освежающем ветру.

— Да, это так. И я отблагодарил его, оказавшись тем же ворчливым ублюдком, от которого он когда-то сбежал. Честно говоря, мне не нужна была его помощь. Я не чувствовал, что заслужил это. В каком-то смысле рак был моим наказанием за то, что я позволил его брату умереть. Мне все равно нечего было терять.

Бека сжала его руку, чувствуя, как хрупки кости пальцев под ее пальцами.

— А теперь есть. — Она знала, что он чувствует.

— Я не могу посоветовать вам, как поступить, — тихо сказала она, когда лодка замедлила ход возле того места, где она должна была нырнуть. — Или, что ждет нас в будущем. — Она засмеялась, только немного не весело. — Боюсь, что и на этот вопрос я не знаю ответа. Все, что я могу Вам сказать, это то, что Вы должны принять правильное для Вас решение, без вины или взаимных обвинений. Я почти уверена, что Маркус простил Вас. Может быть, пришло время и Вам простить самого себя.

* * *

Подводный мир был тихим и мирным, окутывая ее своей грацией и неземной красотой, как это всегда бывало. Водорослевые леса высотой с дом колыхались в озорных потоках, и крошечные ярко окрашенные рыбки играли в прятки в их гостеприимных листьях.

Сегодня акул не было; единственным врагом был невидимый и гораздо более смертоносный враг, придуманный людьми, которому не было места в этих водах, и принесенный сюда тем, кто навсегда оставил его.

Бека намеревалась навести порядок в том беспорядке, который он устроил.

Что бы ни случилось после сегодняшнего дня, ей нужно было закончить то, что она начала в тот день на пляже, когда Боудикка и Гуртеирн попросили ее о помощи, и она дала им свое священное обещание.

С тех пор столько всего произошло, что она уже не чувствовала себя той женщиной, которая дала это обещание. И все же, ей предстояло исполнить его и доказать — не только Королеве Иноземья, но и, что более важно, самой себе, — что у нее есть навыки и сила, достойные титула Бабы Яги.

Бека невесомо плыла в мутных сумерках океана, так глубоко, как только могла безопасно опуститься. Большая часть впадины находилась под ее ногами, одетыми в ласты. Из непромокаемой сумки, которую принесла с собой, она вытащила зачарованную сферу, которую создавала полночи. Она выглядела легкой и нежной, как мыльный пузырь, но была создана из сущности элементаля воздуха, который мог выкорчевывать огромные деревья и срывать крыши с зданий, когда ему вздумается.

Она будет достаточно сильной. И ее магия тоже.

Бека позволила себе погрузиться в полутранс, дыхание замедлилось, пока ее сердце, казалось, не забилось в ритме собственного пульса моря. Медленно, она потянулась к своей магии и начала собирать нечистоты из воды вокруг нее. Подобно безграничным пальцам света и энергии, лучи магии вытягивали радиационное излучение из воды в сверкающую радужную сферу, где оно принимало почти твердую форму, кружась и светясь. Больше не скованная усталостью и сомнениями в себе, девушка, наконец, позволила своим силам воспарить.

Она тянула свою силу все дальше и дальше, пока не собрала не только радиацию из токсичных контейнеров Кеша, но и разбросанные последствия взрыва на Фукусиме.

По мере того, как зачарованная сфера наполнялась, она светилась все ярче и ярче, пока ее присутствие не осветило океан, как маяк надежды. Вдалеке Бека увидела проплывающую мимо русалку; она не была уверена, но подумала, что это та самая женщина, которая пришла к ней за помощью в тот роковой день. Она помахала рукой, надеясь, что русалка поняла значение поднятого вверх большого пальца. Впрочем, это не имело значения. Было уже очевидно, что у нее будут хорошие новости для короля Шелки и Королевы Морского народа, когда она увидит их позже.

У нее получилось. Вода внизу была такой же чистой и прозрачной, как и прежде, и водяные люди могли вернуться в свои дома. Их долгий кошмар закончился.

* * *

Маркус понял, что Бека преуспела в своем деле, как только сняла маску. Ее улыбка могла бы осветить день еще более мрачный, чем этот, и торжество исходило из каждой клеточки ее тела. Он помог ей перелезть через борт лодки, морщась от яркого света шара, который она держала под мышкой.

— Что это такое? — спросил он, не уверенный, что хочет держать это на лодке отца.

Бека проследила за его взглядом и быстренько убрала светящийся шар в сумку.

— Это все радиационное излучение, которое раньше было в воде, — сказала она, как будто это было в порядке вещей.

— Господи Иисусе! — Маркус отошел от нее на шаг, и даже его отец выглядел встревоженным, несмотря на то, что он уже умирал. — Это безопасно?

Бека ухмыльнулась.

— Безопаснее, чем твое вождение, — ответила она. Но она сжалилась над ними и добавила: — Нет, серьезно, сфера совершенно непроницаема; она только принимает внутрь и не выпускает наружу.

— О. — Маркус выдохнул, не осознавая, что перестал дышать от страха. — Это хорошо. Что, черт возьми, ты собираешься с ней делать?

— Я возьму ее с собой в Иноземье, когда пойду к Королеве, — сказала она, как будто собираясь поехать в Санта-Кармелиту, чтобы посмотреть фильм. — Там есть существа, которые сочтут это вкусным лакомством.

Он никогда не привыкнет ко всем этим странностям.

— Отлично, — сказал Маркус. — Просто замечательно. Ты сделала это. Я так горжусь тобой.

Это было правдой. Так почему же на сердце была так тяжело, словно он проглотил пятьдесят фунтов свинца?

Стоя в своем гидрокостюме, пока с волос на палубу капала морская вода, она выглядела точно так же, как та сумасшедшая серферша, которую он вытащил из океана не так давно. Но это была совсем не та девушка. Она стала для него гораздо важнее, чем он мог себе представить. И оказалась, что она не его поля ягода. Этого было почти достаточно, чтобы пожелать, чтобы он так и не узнал, кто она на самом деле. Не совсем, но почти.

— Вот, — сказал его отец, открывая холодильник. — Я подумал, что нам это может понадобиться. — Он вытащил бутылку шампанского и три пластиковых стаканчика. Его улыбка слегка дрогнула, но он явно делал все возможное, чтобы отбросить свое обычное грубое, рычащее поведение, так что, похоже, Маркус должен был сделать то же самое.

— Отлично, — повторил он.

Бека поморщилась, но он не мог сказать, было ли это из-за шампанского — основного продукта на пикниках Кеша у моря, как она говорила — или потому, что его «счастливый голос» был крайне неубедительным. Над его головой, пролетевшая чайка сбросила груз гуано, промахнувшись на несколько дюймов. Великолепно — даже природа критиковала его усилия.

— Отлично, — эхом отозвалась она, не более искренне, чем он. К счастью, его отец, казалось, не заметил этого и взял свой стаканчик дрожащей рукой, когда Маркус налил им по чуть-чуть.

— За Беку, — сказал Маркус-старший. — Героиню этого часа.

Бека покраснела до розового оттенка, который окрашивал ее щеки и подчеркивал ярко-голубые глаза.

— О, пожалуйста. Я не такая.

Отец Маркуса кивнул головой.

— Да, юная леди, и не только в этом. Ты спасла дома этих морских людей от ядовитой радиации, что было не чем иным, как чудом. Ты вернула рыбу туда, где она должна была быть, и это спасет многих людей здесь, на суше. — Он одарил ее дрожащей улыбкой, ржавой от неупотребления. — И ты помогла мне и моему мальчику снова соединиться, что, я думаю, было еще большим чудом.

— Эй, — запротестовала Бека, размахивая руками. — Вы, ребята, сами это сделали. Я здесь совсем не при чем.

— Да, но ты не давала нам убить друг друга достаточно долго, чтобы мы пришли к этому, — сказал Маркус-старший, подмигивая ей.

— Ты не можешь отрицать этого, Бека, — сказал Маркус. И он тоже не мог. Дело в том, что он и его отец едва разговаривали друг с другом на тот момент, когда она появилась из моря, как мифическая богиня, вышедшая из пены морской. Каким-то образом, просто от одного ее присутствия, они оба превращались в более добрые и менее агрессивные версии самих себя. Бека так влияла на людей, и это было самое большое чудо из всех.

— Ты вернула свет на эту лодку после стольких лет тьмы, — сказал отец, снова поднимая стакан за Беку. — Благодарю тебя за это и за то, что ты осветила мои последние дни на земле.

Они все замолчали, призрак болезни старика навис над их попыткой отпраздновать, как призрак на свадебном пиру.

— Мне было очень приятно, — сказала Бека, вставая и обнимая Маркуса- старшего. Старый моряк действительно выглядел довольным, что было почти так же шокирующе, как и его тост.

— Кстати, о тьме, — сказал Маркус, и все эти неприкрытые эмоции заставляли его дергаться сильнее, чем холм, полный снайперов. — Это небо выглядит довольно зловеще. Я лучше отправлюсь в порт, пока на нас не обрушился шторм и нас не отправили на дно, забрав всю эту мерзкую радиацию прямо туда.

Он направился в каюту, чтобы запустить двигатели, и, быстро уходя, услышал, как отец сказал: — Я не могу представить, где он этого понабрался.

Смех Беки разносился над морем, как колокольный звон в церкви, призывая верующих к поклонению.

* * *

Вернувшись в автобус, Бека и Чуи уставились на сияющую сферу на столе между ними. Она пульсировала и сияла, как будто в нее попал осколок солнца, и выглядела так великолепно, что трудно было поверить, что ее содержимое предлагает смерть вместо жизни.

— Значит, это все, — задумчиво произнес Чуи. — Миссия выполнена. День спасен. Жить, чтобы сражаться в другой битве. И так далее.

— В значительной степени, — ответила Бека, пытаясь собраться с духом. — Все, что мне нужно сделать, это отнести ее в Иноземье, доложить Королеве, а потом пойти и сказать Боудикке и Гуртеирну, что они могут спокойно вернуться домой. Потом жизнь вернется в нормальное русло.

— Отлично, — сказал Чуи.

— Да. Отлично. — Она вздохнула.

— Значит, больше никаких долгих дней на яхте с Маркусом и его отцом, — добавил Чуи. — Ты, должно быть, испытываешь огромное облегчение. — Она никак не могла решить, саркастичен он или нет. С драконами трудно судить наверняка.

— Ага. Определенно. — Она думала о том, что больше не будет дней, наполненных здоровенными рыбаками и шутливыми спорами. Не надо больше дразнить Кенни его веснушками или слушать, как Чико в подробностях хвастается своей большой семьей в Мексике. Соленый бриз больше не будет развивать ее волосы, пока она сидит на носу рядом с Маркусом и рассказывает ему смешные истории о рыбе, которая летала, чтобы рассмешить ее. Никто не видел, как в лучах полуденного Солнца карие глаза превращаются из карих в зеленые, а затем в янтарные, когда они натягивали сети, чистили арматуру или сидели в шлюпке, ожидая, пока они снова поднимутся на борт «Хитрый змей».

Нет, она не собиралась забывать ничего из этого.

— Я думаю, нам пора отправляться, — резко сказала Бека. — В конце концов, Баба Яга должна путешествовать. Какой смысл жить в автобусе, если вы всегда остаетесь на одном месте?

— Но я думал, что ты ненавидишь частые переезды, — сказал Чуи, на его мохнатой морде было озадаченное выражение. — Ты была в восторге, когда Бренна, наконец, поселила нас здесь на некоторое время. И Бабы Яги путешествует, когда они получают магический призыв, который говорит им, что они нужны где-то. Ты почувствовала вибрацию и не сказала мне?

— Нет, — ответила Бека. — Никакой вибрации. Я просто подумала, что было бы неплохо сменить обстановку. — Она не знала, сможет ли остаться здесь без Маркуса. Как только его отец уйдет — так или иначе — Маркус тоже исчезнет. Он с самого начала говорил ей, что никогда не собирался оставаться здесь навсегда. Как только отец перестанет в нем нуждаться, он покинет бухту.

Однако она не собиралась объяснять все это Чуи. Потому что это звучало безумно даже для нее. Кто же знал, что в любви так мало смысла? Неудивительно, что Люди написали все эти грустные песни о ней. С этого момента она будет встречаться только с паранормальными созданиями, и ходить на бессмысленные свидания. Так гораздо проще.

— Пойду, переоденусь и отправлюсь к Королеве, — сказала она, вскакивая из-за стола. — Я не смогу расслабиться, пока не закончу свой обязательный визит, не принарядившись в нечто с перьями, чешуей или шипами.

— В чешуе нет ничего предосудительного, — крикнул ей вслед Чуи, когда она направилась в спальню. — И не забудь прихватить с собой Сферу Смерти — от этой штуки у меня мурашки по коже.

* * *

Бека вздохнула с облегчением, ступая назад в автобус через шкаф, который скрывал дверной проем между миром людей и Иноземьем. Крошечные фиолетовые искорки закружились вокруг ее ног, когда она пересекла границу, и пронзительные смешки, похожие на серебристые колокольчики ветра, последовали за ней на мгновение, прежде чем исчезнуть вдали. Она закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной. Она испытывала величайшее уважение к Королеве Иноземья — но, черт возьми, она была очень пугающей дамой.

Тем не менее, Королева и ее супруг, казалось, были вполне довольны отчетом Беки и ее решением проблемы. Королева даже пригласила ее на полдник — многочасовой ритуал, в котором участвовали десятки потрясающе красивых придворных дам в прозрачных платьях, экзотические чайные смеси, поданные в искусно украшенных драгоценными камнями золотых чайниках и разлитые в фарфоровые чашки, такие изящные, что сквозь них можно было видеть, и изысканные пирожные, такие легкие, что иногда они просто порхали.

Бека наслаждалась всем этим зрелищем, радуясь редким одобрением Королевы, но, в конце концов, она была счастлива вернуться домой, ничего не сломав и не пролив ярко-малинового варенья на свое белое кружевное платье с низким вырезом, ниспадающими рукавами и крошечными вышитыми цветами. Если не считать небольшого казуса с парой перемещающихся тканевых розовых бутонов, забывших в пьянящей атмосфере Иноземья, она прошла через все это довольно сносно.

Теперь она планировала повесить свой богато украшенный меч, снять этот прекрасный, но непрактичный наряд, надеть джинсы и налить себе бокал вина. Бека выпила столько чая, что хватило бы на месяц.

Напевая какую-то навязчивую, но запоминающуюся мелодию, которую придворные музыканты играли во время чаепития, Бека вышла в главную часть автобуса, чтобы положить меч из чистого серебра обратно на пустую стойку, прежде чем переодеться. Всегда заботься о своем оружии в первую очередь, даже если оно никогда не использовалось для чего-то более смертоносного, чем посещение костюмированного бала, так ее учили.

— Эй, Бека, посмотри, кто здесь, — весело сказал Чуи, входя в гостиную. — Это Маркус.

Она уронила меч на пол с мелодичным лязгом. Наклонившись, чтобы поднять его, она надеялась, что тусклый свет скроет ее пылающие щеки. Пока ее не было, шторм разразился не на шутку, и небо за окном стало почти таким же темным, как ночью. Внутри автобуса лишь несколько ламп горели теплым светом от ярости порывистого ветра и проливного дождя.

Маркус развалился на диване, потягивая пиво и выглядя слишком по-домашнему, чтобы Бека могла успокоиться. Его волосы были влажными от дождя, а помятая темно-зеленая рубашка, которую он носил, подчеркивала зелень в его глазах, которые блестели, когда он видел ее.

— Ух ты, — сказал он, вставая так быстро, что чуть не пролил пиво. Он со стуком поставил его на пол. — Ты выглядишь потрясающе.

Открытое восхищение на его лице заставило ее сердце забиться еще быстрее.

— Спасибо, — сказала она. — Я была при дворе, навещала Королеву. Она не является большой поклонницей хиппи юбок и топов.

Уголок рта Маркуса приподнялся.

— Я тоже, если только ты не носишь их.

— Я просто, эм, пойду, прогуляюсь под этим приятным дождем, хорошо? — Сказал Чуи, направляясь к двери. Бека едва слышала, как он ушел.

— Что ты здесь делаешь? — тихо спросила она Маркуса, положив меч на стойку и сделав пару неуверенных шагов вперед. — Я думала, ты проведешь остаток дня с отцом. Или он решил не принимать предложение Шелки?

Он покачал головой.

— Насколько мне известно, он еще не принял решения. Я попытался поговорить с ним об этом, но он только пробормотал что-то о том, что у него важные дела, и бросился к двери. — Он коротко рассмеялся. — Подозреваю, что он направился прямо в «Капризную Чайку», где мужчины становятся сами собой, а эмоции недопустимы.

— А-а, — протянула Бека. — Никакой сентиментальщины в общении у вас, стойких рыбаков, не так ли?

— Да, что-то в этом роде, — сказал Маркус. Он уставился на нее поверх разделявших их деревянных половиц, но не сделал ни малейшего движения, чтобы подойти ближе. Конечно, их разделяло гораздо больше, чем физическое пространство, и они оба это знали.

— Так что ты здесь делаешь? — спросила она, внезапно слишком устав, чтобы играть в их обычные игры. Если он пришел попрощаться, она хотела покончить с этим как можно быстрее — например, как снять пластырь с пореза. Только боль будет умножена на сотню.

Решив, что больше нет смысла притворяться нормальной, она щелкнула пальцами, и в воздухе появился бокал вина. Она сделала большой глоток.

— Ловкий трюк, — сказал Маркус, даже не смутившись. — И я пришел сказать тебе спасибо.

Бека моргнула и сделала еще глоток.

— Спасибо за что? — спросила она. — Это я должна тебя благодарить. Я никогда не смогла бы сделать все это без твоей помощи. Знаешь, даже без той части, где ты спас мне жизнь и выбил дерьмо из злого принца. — Она заставила себя улыбнуться. — Кстати, это была моя любимая часть.

— И моя, — искренне ответил Маркус. — Это было чертовски здорово. — Он хмуро посмотрел на ее стакан. — Это ведь не шампанское, правда?

Бека вздрогнула.

— Богиня, нет. Возможно, я больше никогда не буду пить эту гадость. Хотя это было очень мило со стороны твоего отца, что он принес бутылку, чтобы отпраздновать мой успех. Не могу поверить, что он это сделал.

— Я тоже, — сказал Маркус. — Это часть из того, за что я пришел поблагодарить тебя. Он действительно изменился с тех пор, как ты появилась, и что бы ни случилось дальше, я благодарен за возможность помириться с ним.

— Это случилось бы в любом случае, — сказала она, заставляя свой почти пустой стакан исчезнуть туда, откуда он появился. От этого разговора у нее и так голова шла кругом.

— Я так не думаю, Бека, — сказал он, делая шаг вперед и глядя ей в глаза. — Не думаю, что ты понимаешь, какой властью обладаешь.

— Что? Конечно, понимаю. Я ведь Баба Яга. Я обладаю большой властью. — Она подумала, не стоит ли ей развернуть тут целый виноградник, если одного бокала недостаточно, чтобы произвести на него впечатление.

Эта кривая улыбка, которую она так любила, подкралась к ней и прижалась к сердцу.

— Я не говорю о твоей Бабьей магии, хотя признаю, что это чертовски впечатляет. Я говорю о твоей личной магии, — сказал Маркус более мягким тоном, чем обычно.

— Ты обладаешь удивительной способностью заставлять окружающих людей расцветать в своих лучших проявлениях; ты заставляешь людей хотеть быть лучше, делать лучше, просто одарив их улыбкой, полной солнечного света, которой ты улыбаешься, когда кто-то сделал что-то хорошее.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — сказала Бека. Она придвинулась чуть ближе, словно притянутая магнитом, который соединял его душу с ее. — Я так не делаю.

— Ты же знаешь, что делаешь, — сказал Маркус, внезапно оказавшись прямо перед ней. Он был таким высоким, таким большим, что должен был бы внушать страх. Но она чувствовала себя защищенной только его близостью, надежной защитой от суровой реальности бури, бушевавшей как внутри, так и снаружи.

— Ты даже не видишь этого, но все, с кем ты контактируешь, счастливы благодаря тебе. Бедный Кенни был так застенчив, что не мог заставить себя сказать женщине и двух слов. Но ты была так добра к нему, что заставила его чувствовать себя сильным и уверенным, и он, наконец, пригласил на свидание ту официантку, которую любил в течение многих лет. У них сегодня второе свидание.

— А Чико, он так скучал по своей семье, но всегда чувствовал, что должен работать здесь, чтобы отправлять деньги домой, и потому, что он нелегал, он никогда не осмеливался вернуться туда. Разговаривая с тобой все это время о своих дочерях и внуках, которых он никогда не видел, он, наконец, решился вернуться в Мексику. Мне удалось устроить его на работу к одному из моих приятелей морпехов, который открыл гостиницу в Масатлане (Масатлан — второй по численности город в мексиканском штате Синалоа, входит в состав одноименного муниципалитета и является его административным центром. — прим. перев.) после того, как он вернулся домой.

— Это замечательно, — сказала Бека. — Но они все равно сделали бы это, если бы действительно захотели.

— Я так не думаю, Бека, — сказал Маркус, нежно взяв ее за подбородок и приподняв ее лицо, чтобы она не могла отвести взгляд. — Потому что ты тоже сделала меня лучше, и я бы сказал, что это такая же невыполнимая задача, как очистка океана от радиации. Когда я ушел из морской пехоты, я двенадцать лет был машиной для убийства. Я чувствовал себя каким-то монстром, маскирующимся под нормального человека.

Она издала нечленораздельный звук протеста, но он покачал головой.

— Я жил на автомате, что-то внутри меня сломалось, и я думал, навсегда. Мне нравилось служить в морской пехоте, но бесконечные войны, смерть и постоянная необходимость оглядываться через плечо не позволили мне остаться. Но то, что это сделало с моей душой, сделало меня непригодным для любой другой жизни. Ты изменила все это. Я даже не знаю, как, но ты показала мне путь обратно, путь к самому себе. Может быть, я и не идеальный человек, но, по крайней мере, теперь у меня есть шанс стать тем, с кем я могу каждое утро встречаться лицом к лицу в зеркале. Поэтому я должен был прийти и сказать спасибо, прежде чем мы навсегда исчезнем из жизни друг друга.

От этой мысли в комнате стало невыносимо холодно, и она, не раздумывая, двинулась вперед, обняв его за талию и положив голову ему на грудь. Стук его сердца успокоил ее кружащиеся мысли и сосредоточил их на одной внезапно ясной и неоспоримой цели — заняться любовью с Маркусом еще раз, что бы ни случилось потом.

Глава 30

Бека положила голову ему на грудь, и что-то внутри Маркуса превратилось в расплавленный огонь. То, как она действовала на него, было безумием; он не мог даже находиться с ней в одной комнате, не испытывая потребности поцеловать ее, прикоснуться к ней, обнять ее. Быть так близко, и не делать этого было просто невозможно. Внезапно его план отправиться в приключенческие туры стал казаться куда менее привлекательным.

Громкий раскат грома тряхнул автобус, и огни на мгновение замерцали, а затем погасли.

— Черт, — сказал Маркус.

Бека захихикала, щелкнула пальцами и свечи вспыхнули пламенем по всему автобусу. Толстые красные свечи на подоконниках, тонкие серебряные свечи на столах, пахнущие медом восковые свечи на том, что, вероятно, было алтарем. Свет мерцал от крошечных чайных ламп и высоких свечей, отбрасывая таинственные тени и превращая автобус в уютное убежище от бури.

«Ха! Может быть, в этом колдовстве все-таки есть польза».

Маркус улыбнулся Беке, которая выглядела вполне довольной собой.

— Хороший трюк, — сказал он. — Что еще имеется в твоем арсенале?

Она на мгновение склонила голову набок, задумавшись, а затем нежно поцеловала его, игриво прикусив нижнюю губу, когда закончила. Маркус почти забыл, что нужно дышать, уничтоженный силой красоты Беки.

Казалось, ей было тяжело дышать, а голубые глаза были широко распахнуты.

— Твоя очередь, — сказала она. — Наверняка ты знаешь парочку трюков.

Он ухмыльнулся и подхватил ее на руки, бросив на диван, а затем превратил его в кровать. Она вскрикнула от неожиданности, хихикая в непреодолимом сочетании невинности и тлеющей сексуальности, которые ударили ему прямо в голову. Он плюхнулся рядом с ней, целуя ее шею и поднимаясь, чтобы прикусить мочку уха.

— Я научился этому у тебя, — прошептал он ей на ухо. — Но у меня есть несколько собственных трюков, которые я с удовольствием продемонстрирую.

Автобус сотряс гром, эхом отозвавшийся в его сердце, когда он сел и медленно расстегнул все пуговицы на ее белом кружевном платье. Должно быть, их было тридцать или сорок, все крошечные и скользкие под его большими пальцами, но ему было все равно; то, что было под ними, стоило ожидания. Он смотрел ей прямо в глаза, наслаждаясь тем, как она смотрела на него в ответ, явно желая его так же сильно, как и он ее.

Наконец, он стянул с нее платье, открывая всю ее соблазнительную, загорелую, мягкую, шелковистую кожу. Ничего не удерживало полные, бледные холмики ее грудей, и он улыбнулся этому, наклоняясь, чтобы нежно пососать их розовые вершинки.

— Королева Иноземья не признает нижнего белья? — спросил он, одновременно возбужденный и удивленный неожиданным зрелищем.

Бека озорно улыбнулась ему.

— Зачем фейри понадобились бы лифчики и трусики? — спросила она, а потом тихонько вздохнула и закрыла глаза, когда он начал сосать еще сильнее.

После этого они перестали разговаривать, слишком восхищенные прикосновениями, запахами и звуками удовольствия, которое они дарили друг другу. Все это сопровождалось мощной ритмичной музыкой бури, которая, казалось, бушевала в них так же сильно, как и в небе снаружи.

Маркус исследовал каждый дюйм прелестного длинного и гибкого тела Беки, дивясь каждому изгибу, нежной выпуклости груди и бедер, совершенному углублению ее пупка, и скрытым тайнам внизу.

В ответ она провела по нему жадными пальцами и языком, пока они оба не начали задыхаться, обниматься и целоваться с такой страстью, что казалось, будто свечи это самое маленькое пламя, самый крошечный огонек в комнате.

Бека сияла под ним, как неземное сияние полной Луны, как Солнце в прекрасный жаркий июльский день, как надежда в конце самого темного часа. Вместе они, казалось, могли достичь новых высот, которых ни один из них не смог бы достичь в одиночку.

Наконец, он погрузился глубоко в нее, раскачиваясь, толкаясь и поглаживая, пока они не достигли этих высот в огненной кульминации страсти, сияния и радости, сопровождаемой последним ударом грома, который, казалось, сотряс весь мир.

Лежа вместе, и наслаждаясь обществом друг друга, буря перешла в легкий дождь, и одна за другой свечи погасли, пока не осталось совсем немного. Бека тяжело вздохнула и прижалась ближе, погружаясь в расслабленный сон с намеком на улыбку на губах.

Маркус крепко прижал ее к себе, не желая спать и пропустить ни одной минуты лучшей интерлюдии за всю свою жизнь. Тем более, что он понятия не имел, сможет ли когда-нибудь снова приблизиться к такому счастью.

То, что они делили, было волшебным — более волшебным, чем собаки, которые на самом деле были драконами или заколдованными существами из сказок. Но что это значило, он никак не мог понять.

Говорили ли они друг другу «да» или прощались?

* * *

Дождь перешел в морось, а затем прекратился, когда уже вечерело. Через некоторое время Бека проснулась, выглядя такой же ошеломленной и встревоженной, как и он, и приготовила им ужин.

Чуи вернулся, когда они перекатывали еду по тарелкам, и доел остатки, бормоча страшные проклятия о Людях, идиотизме и чем-то, что звучало как сморы. Маркус проигнорировал его, а Бека просто рассеянно погладила по голове, попеременно улыбаясь в пустоту и хмурясь в пространство, как будто смотрела в будущее, которое ей не нравилось. У него было такое чувство, что она не предвидела ничего, что могло бы закончиться «и все они жили долго и счастливо».

Он пытался дозвониться до отца, но ответом ему были лишь гудки. Поэтому он остался с Бекой, чувствуя то вину, то облегчение, но в основном просто радуясь возможности провести еще несколько минут в ее обществе.

Наконец, когда поздний летний вечер подходил к концу, и Солнце опускалось за холмы, они направились на пляж, чтобы встретиться с Королевой Морского народа и Королем Шелки. Чуи остался в автобусе, чтобы охранять Живую и Мертвую воду, хотя никто из них не думал, что теперь, когда Кеша больше нет, кто-то придет за ней.

Гуртеирн и Боудикка выглядели усталыми, но полными надежды, когда стояли на пляже, освещенные заходящим солнцем.

— Как поживают ваши люди? — Спросила Бека после того, как они обменялись официальными приветствиями. — Все полностью восстановились?

— Да, — ответил Король. — Спасибо тебе, Баба Яга. Наша благодарность не знает меры.

Королева Боудикка сложила руки вместе, сокращенная версия того, что было бы более неистовым движением у кого-то менее царственного.

— А наши земли в океане, Баба Яга? — нерешительно спросила она. — Тебе удалось их очистить? — Гуртеирн на мгновение закрыл глаза, словно в безмолвной молитве.

— Да, — просто ответила Бека. — Теперь в воде нет ни яда, ни примесей. Вы и ваши люди можете вернуться домой сегодня вечером.

Боудикка и Гуртеирн посмотрели друг на друга, глаза Королевы наполнились непролитыми слезами, и Король внезапно вернулся к тому энергичному, могущественному существу, каким, как представлял себе Маркус, до того, как все это началось.

Они оба низко поклонились Беке и поблагодарили ее дрожащими голосами, их радость разлилась по песку, как сверкающие бриллианты. Позади них стражи стояли в строю, выпрямившись и насторожившись, но их свирепые лица были преображены ухмылками в нечто гораздо менее угрожающее и гораздо более праздничное.

— Мы никогда не сможем отблагодарить тебя в полной мере, — сказал Гуртеирн хриплым от волнения голосом. — Если тебе когда-нибудь понадобится что-нибудь от людей, живущих под водой, стоит только попросить, и это будет тебе дано.

— Надеюсь, это и ко мне относится, — раздался голос из-за спины Маркуса, и с дюн спустился его отец.

Маркус забыл, как дышать, и Бека схватила его за руку, крепко сжав, словно напоминая, что он не один.

— Па, — произнес он. — Ты не можешь так говорить. Ты же не позволишь им превратить тебя в тюленя, правда?

— Шелки, — поправил Гуртеирн и добавил, — все верно, наше предложение остается в силе, рыбак. Вы можете присоединиться к нам, если хотите.

Маркус открыл рот, чтобы возразить, но отец покачал головой.

— Я умираю, сынок, и ты это знаешь. Если я останусь, мой конец неизбежен, и он будет не из приятных. Я бы предпочел провести оставшееся время, живя в водах, которые всегда любил. — Он искренне рассмеялся; Маркус впервые слышал, как он смеется. — И независимо от того, сможет ли превращение в Шелки вылечить меня, я могу быть уверен, что это будет приключение всей моей жизни. Как можно с этим поспорить?

На самом деле он не мог. Но Маркус с удивлением обнаружил, как сильно ему будет не хватать старика.

— Я никогда не мог выиграть спор с тобой, папа, — сказал Маркус, чувствуя, как эмоции подступают к горлу и угрожают задушить его. Он подошел к отцу и обнял его впервые с тех пор, как он был маленьким ребенком, пытаясь вложить в этот жест все свои чувства. — Думаю, что вряд ли начну делать это сейчас.

Его отец обнял его в ответ, его кости были такими же хрупкими и пустыми, как у птицы. Старик отступил назад и пристально посмотрел на него, хотя даже сейчас было ясно, что часть его внимания сосредоточена на море.

— Прости, что я был так строг с тобой, сынок. Я был не очень хорошим человеком и не очень хорошим отцом, и теперь этого не исправить, — сказал Маркус-старший, отмахиваясь от слабых попыток Маркуса все отрицать. — Но я хочу, чтобы ты знал, что я оставил лодку тебе; переписал ее на твое имя сегодня днем, и то немногое, что у меня есть тоже. — Он перевел взгляд с Маркуса на Беку, которая теперь стояла одна на песке перед Королем и Королевой.

— Ты хорошо устроил свою жизнь, мальчик. Это все, чего я когда-либо хотел для тебя. Не важно останешься ты здесь или нет, главное найди то, что делает тебя счастливым, и схвати это обеими руками. Я люблю тебя. — Он на удивление нежно потрепал Маркуса по щеке и направился к водным людям.

Гуртеирн вытряхнул кожаный мешочек, и яркий изумрудный кулон цвета океана скользнул в его ладонь.

— Это сохранит тебя в безопасности, пока мы не вернемся домой и мои маги не сделают трансформацию постоянной, — сказал он, передавая его отцу Маркуса. — Надень его себе на шею прямо перед погружением, и ты сможешь плавать и дышать, как один из нас, пока мы не изменим твою форму.

Король и Королева еще раз кивнули Беке и исчезли в волнах вместе со своей стражей. Маркус-старший на мгновение заколебался, потом улыбнулся Маркусу и Беке.

— Берегите друг друга, — сказал он и вошел в море.

* * *

Бека сидела на влажном песке и смотрела, как пена завивается кружевом на берегу, а потом отступает. Совсем как жизнь — что-то всегда приходит, а потом уходит. Красивая, непредсказуемая, неумолимая в своих бесконечных и постоянных изменениях. Как бы ты ни хотел, чтобы все оставалось по-прежнему, этого никогда не случалось.

Иногда она менялась к лучшему. Иногда к худшему. Но она всегда менялась.

Маркус стоял у кромки прибоя, глядя на воду так, словно мог заглянуть в тайные царства под ней. Или, может быть, просто задумался; трудно было сказать. В любом случае, она не могла винить его. Через некоторое время он подошел и сел рядом с Бекой.

— Ты плачешь, — немного удивленно сказал он. — Ты никогда не плакала.

Она слегка пожала плечами, ее футболка и джинсы казались странно тесными после длинного, струящегося платья, которое она надевала на встречу с Королевой. Ее сердце тоже сжалось, как будто вокруг него образовались металлические прутья, затягиваясь в полосы настолько прочные, что она чувствовала, как они врезаются в плоть, заставляя ее сердце биться чаще.

— Ты плачешь из-за моего отца? — спросил он. — Потому что я думаю, что с ним все будет в порядке, так или иначе.

— Я тоже так думаю, — сказала Бека, глядя на его лицо в лунном свете, такое любимое и такое сильное. Как она могла выбрать жизнь, в которой никогда больше не увидит это лицо? Сможет ли она это выдержать?

Маркус придвинулся чуть ближе, смахнув слезу, медленно скользнувшую по ее щеке.

— Если ты не плачешь о моем отце, тогда что случилось, Бека? — Он наклонился и поцеловал место, где была слеза, заставляя железные прутья сжаться еще сильнее. — Я могу помочь?

— Не думаю, — сказала она. — Видишь ли, завтра мой день рождения.

Он моргнул.

— И ты не любишь дни рождения?

Она тихонько рассмеялась.

— Обычно я люблю дни рождения. Но завтра мне исполнится тридцать, и я стану полноправной Бабой Ягой, после двадцатипятилетнего обучения. Если я буду продолжать пить Живую и Мертвую воду, пути назад не будет. Я стану настоящей Бабой Ягой и могущественной ведьмой до конца своих дней. Так что, как видишь, это мой последний шанс; я должна выбрать раз и навсегда, быть ли мне ведьмой или Человеком, как все остальные.

— Ты никогда не сможешь быть такой, как все, — торжественно произнес Маркус. — И это хорошо, а не плохо.

Бека фыркнула, вытирая глаза тыльной стороной ладони. Черт бы его побрал, меньше всего ей сейчас нужно, чтобы он был милым.

— Я думала, что больше не хочу быть Бабой Ягой. Я хотела нормальной жизни и собственных детей. Но последние несколько недель показали мне, что я действительно хочу быть Бабой. Я чувствую, что это мое предназначение.

— Тогда в чем проблема? — спросил он, явно сбитый с толку.

Она посмотрела ему прямо в глаза.

— Я люблю тебя, — сказала она. — В этом-то и проблема. Я люблю тебя больше, чем когда-либо думала, что смогу полюбить кого-то, и я не хочу тебя бросать. Но я знаю, что ты ненавидишь все эти магические штучки, и ты захочешь меня, только если я буду Человеком. Так что, если я хочу сохранить тебя, мне придется отказаться от магии, но я не могу вынести мысли о том, чтобы потерять ее. Вот почему я плачу.

К ее изумлению, Маркус громко рассмеялся и наклонился, чтобы обнять ее. В уголках его карих глаз появились морщинки, когда он сказал: — Я знаю, что был немного напуган, узнав, что жизнь действительно похожа на сказки, но я тоже многому научился за последние пару недель.

Он легонько поцеловал ее в губы, так что она смогла почувствовать изгиб его улыбки, а затем отстранился, чтобы сказать голосом, который звенел правдой: — Самое главное, что я узнал, это то, что я хочу тебя такой, какая ты есть — со всем этим безумным, волшебным, чарующим и приводящим в бешенство набором. Вот в кого я влюбился, даже если не осознал этого сразу. И вот кого я буду любить до конца своих дней. Не важно, какой путь ты выберешь, я хочу идти по нему вместе с тобой. Что касается меня, то я хочу остаться здесь и заниматься рыболовством на лодке отца. Но я также хочу организовать благотворительную программу, чтобы помогать детям, таким как Тито, тем, кто беден и болен, но им необходимо выходить свежий воздух и делать что-то веселое. Я мог бы брать их на день на лодку и давать их родителям отдохнуть. Но мне понадобится еще один член экипажа, чтобы помогать, теперь, когда мой отец ушел, а Чико возвращается в Мексику.

К ее изумлению, он опустился перед ней на одно колено и взял ее руки в свои.

— Я знаю, что ты будешь иногда отсутствовать, занимаясь Бабьими делами, но когда ты будешь рядом, я подумал, не согласишься ли ты поработать со мной на лодке. И, знаешь, выходи за меня замуж. Если ты не против остаться с немного сварливым бывшим морпехом и рыбаком с потрепанной старой лодкой и без денег, о которых можно только мечтать.

Он отпустил ее руки и вытащил из джинсов потрепанную черную бархатную коробочку, и она уставилась на него с недоумением.

— Знаю, — сказал Маркус с усмешкой. — Я тоже был немного удивлен, когда отец сунул его мне в карман, когда обнимал меня на прощание. Но оно принадлежало его матери, и думаю, он решил, что оно должно быть у тебя.

Крышка открылась, и в ней появилась единственная светящаяся жемчужина, оправленная в золотую филигрань. Бека подумала, что это самая совершенная вещь, которую она когда-либо видела.

Еще одна слеза скатилась по ее лицу, растапливая напряжение вокруг сердца, когда она почувствовала, что ее мир наполняется неожиданной радостью.

— Бека? — неуверенно спросил Маркус. — Это значит «нет»?

Она вытащила кольцо из бархатного ложа и надела его на палец, где оно, конечно же, сидело так, словно было сделано специально для нее. Потому что все в Маркусе было создано для нее.

— Черт возьми, это означает «да», — сказала она, улыбаясь. — И до тех пор, пока ты не против жениться на ведьме, которая живет с гигантским драконьим псом и немного чокнутая, я подозреваю, что все будет хорошо.

И она крепко поцеловала его просто потому, что могла.

Эпилог

Дорогая Белла,

Большое спасибо за прекрасный свадебный подарок. Маркус сказал, что он никогда не слышал, чтобы на свадьбу дарили пару одинаковых кинжалов, но он уверен, что они пригодятся на лодке. Он только надеется, что никто из мальчиков, которых он обучает, не будет насмехаться над ним из-за перламутровых ручек. Лично я считаю, что они просто идеальны!

Прости, что все произошло так быстро, и ты не смогла приехать, но мы хотели как можно скорее связать себя узами брака, в случае, если его отцу не станет лучше (хотя он выглядел довольно хорошо при лунном свете, купаясь вокруг плавучего дока, который мы использовали для церемонии). Барбара и Лиам провели у нас целый день. Не могу поверить, как она счастлива и как очаровательна маленькая Бабс. Мне просто жаль, что тебя здесь не было.

Но я рада слышать, что ты нашла ключ к разгадке местонахождения наших пропавших трех Всадников. Знаю, что все они живут уже больше тысячи лет, но никогда так не исчезали, и я не могу не волноваться. Как, по-твоему, они все оказались в Монтане? Как думаешь, это как-то связано с теми лесными пожарами, с которыми ты борешься в последнее время? Или то загадочное послание, которое послала Королева Иноземья, призывая всех нас на срочную встречу?

В любом случае, держи меня в курсе, и мы скоро увидимся.

С любовью,

Твоя сестра Баба,

Бека.