Невеста. Часть 2

Глава 4

Я вижу сны,

И что с того?

В кошмарах чувствую его.

Он снова царь, а я раба,

Владыка мучает меня,

Глядит так страшно,

Душу рвёт,

И будто царь меня зовёт.

И хочет ласки и любви,

Узоры страшные свои

Увидеть на моих руках,

Улыбка на его устах

Пугает, словно он придёт,

Меня без спроса украдёт

В свой мир, где правит смерть одна,

Где холод, трон и темнота.

***

– Ты как? – Яра налила себе виски и села за барную стойку напротив меня. – Что с рожей? Почему она у тебя перекошена?

– Хреново! Он опять ко мне приходил, – я меланхолично подпёрла кулаком подбородок и уставилась в одну точку, гипнотизируя кухонный гарнитур. Посиделки с Ярой стали неотъемлемой частью воскресных вечеров. Вопреки всему мы с медведицей сумели подружиться. У неё и у меня никогда не было подруг, и нам приходилось учиться взаимодействовать. Я старалась быть тактичной, а Яра говорила в лоб, что думает. Она вообще не заботилась о том, что может обидеть собеседника своей прямолинейностью. Для меня это было в новинку, и я часто впадала в ступор, не понимая, как мне реагировать на очередную неуместную реплику.

– Чего хотел этот мудень? – Яра перешла на язык бурых. Она всегда так делала, когда я начинала хандрить. Мои мозги из-за резкого перехода с одного языка на другой становились в колено-локтевую позицию, и развитие депрессии откладывалась на неопределённый срок. Оборотни чувствовали ложь на зверином уровне, поэтому лукавить не имело смысла. С ними я привыкла говорить правду и не скрывать от двуликих свои чувства. Если мне было грустно, я плакала. Смеялась в голос, когда мне было весело. Злилась и протестовала, если была с чем-то не согласна. Громко ругалась отборным матом и показывала неприличные жесты, когда меня доводили до белого каления. Оборотни ценили искренность и ненавидели лицемерие.

– На этот раз я была в тронном зале. Смирно стояла в длинной шеренге, состоящей из моих клонов. Нас было штук двести, а этот гад без ошибки узнал меня. С первого взгляда. Представляешь, Арман сказал, что я выше их всех на две головы и мне от него не скрыться, – криво и косо, но я всё же смогла донести свою мысль до собеседницы на её родном языке, в котором практически отсутствовали гласные буквы. Первое время мне казалась, что медведи гавкают друг на друга и беспрерывно ругаются. Ан нет.

– Ну это уже прогресс. Хотя бы не в постели, как раньше, с раздвинутыми ногами, – Яра смешно пошевелила бровями. У медведицы было своеобразное чувство юмора, и обижаться на неё не было смысла. Яра была Ярой. Прямой как угол стола. Прими это и живи с этим. – Опять пытался соблазнить? Ты говорила, что Арман был красивым, пока его не ободрали как липку.

– Не без этого. Но для меня страшнее царя нет никого на свете. Хорошо, что я чётко научилась определять, что это сон. В кошмарах Арман говорит со мной голосом, а не нитями. Причём на русском языке, – я брезгливо взглянула на свои красные ожоги, которые остались на запястьях после царского тюнинга. – Тени подсказали мне, как от него избавиться, когда Арман становится слишком навязчив, но мне всё равно не по себе. Гадёныш трансформируется как личность, учится и наблюдает за мной, а это сильно бесит.

– Тени, конечно, поступили с ним жестоко, но я бы его прибила! Эта сволочь умудряется доставать тебя через сны. Сколько раз ты проваливалась в кошмары и кричала, пока кто-нибудь из нас тебя не будил?

Тяжело вздохнув, я снова погрузилась в свои мысли. Арман никак не мог успокоиться, и мне это было известно. Сначала владыка внушал мне, что происходящей беспредел – это мой личный бзик, а в моей голове он оказался не по своей воле. Короче говоря, сама ты больная дура, а я здесь не при чём и не хер на меня так смотреть. В первый раз, когда мне приснился Арман, я орала так, что вся тайга вздрогнула. Бурьян влетел в мою комнату, обернувшись медведем, и с диким рёвом стал искать невидимого обидчика. А Яра после этого случая ещё долго отпаивала меня успокаивающими настойками и травяными чаями. Медведица отвлекала меня от грустных мыслей, напевая старинную колыбельную на языке беров, и гладила меня по голове, как маленького напуганного ребёнка. С тех пор я стала потихоньку учить медвежий язык и приобщаться к новой культуре.

– Тени не просто так оставили его в живых. Они развели Армана как… – и тут я запнулась, – как на медвежьем языке звучит слово «лох»?

– У нас нет такого понятия. Лох – он и в Африке лох. Значит, Арман для чего-то им нужен.

– И это бесит, – я взяла свой стакан с виски и сделала небольшой глоток.

– Тени – ребята, конечно, очень опасные. Как думаешь, кто они?

– Хрен знает. Мутные гады. Ни хорошие, ни плохие. Баланс им, видите ли, нужен во всём. Но без них я сама не додумалась, что могу врачевать с помощью своего дара, – я сделала глоток и принялась размышлять: а что, если бы мне не удалось попасть в тот день к оборотням, Мишка сто процентов умерла бы на руках у родителей. Стало жутковато, оттого что до меня дошла одна простая вещь. Мишка была нужна теням живой и здоровой, но для каких целей, неизвестно. – Да что ты будешь делать? Очки опять заляпала, – я принципиально больше не трогала призрачные нити и, чтобы их не видеть и не отвлекаться на соблазн, надевала очки. Самые обычные, с прозрачными стёклами в круглой оправе. Протерев линзы о свою футболку, я уже хотела надеть очки обратно, как увидела рядом с Ярой призрачную ниточку. Слишком чёткую и неестественно яркую. Кольнуло нехорошее предчувствие, и, пересилив себя, я схватила ниточку, пропустив её сквозь пальцы, чтобы увидеть, кому она принадлежит.

– Яра, а кто такой Шатун и почему он идёт к нам в гости с автоматом, а не с конфетами?

– Где он? – медведица побледнела и тяжело задышала. Испуганная Яра – это было восьмое чудо света.

– Ну судя по тому, что я сейчас увидела, минут через пять постучится в дверь.

– Хватай Мишку, близнецов и в подвал. Быстро! – Яра стала раздавать команды, как генерал советской армии, готовя клан к неминуемому нападению интервента. Она быстро объявила тревогу, и к тому моменту, когда враги вторглись на территорию медведей, их встречали во всеоружии. Атаку удалось отбить без потерь. Но всех напрягло нападение в тот самый момент, когда Бурьян и Добрыня уехали в город.