Невеста для принца-данвиморта (СИ)

Глава 7. Потеря бдительности чревата неприятностями

На балу Биана не стала комментировать нашу помолвку, просто была непривычно холодна. Но вот после того как все разошлись, налетела на нас как разъярённая тигрица, высказав всё, что о нас думает, не стесняясь в выражениях. А после сразу умчалась, не дав возможности оправдаться. Для просто обиженной подруги это было слишком, поэтому я пришла к выводу, что она ревнует. И скорее всего Алекса. О чём ему и сообщила. Но тот, похоже, и без меня уже догадался, так как стоял как истукан и мечтательно улыбался.

Задумалась над тем, как исправить ситуацию, не раскрыв при этом правду.

Принцесса такой возможности не дала, запретив королевской страже пускать меня во дворец. И сколько я не пыталась пробиться и передать ей записку, ничего не вышло. Подруга не желала меня ни видеть, ни слышать. Решила дать ей время. Может, когда перебесится, выслушает.

Подошло время ехать в замок графа Дервутского, который находился далеко в горах. Путь к нему пролегал через дремучий лес и горную гряду. С одной стороны, путешествие предстояло интересное, но с другой опасное – мало ли что могло произойти по дороге. И хотя Алекс утверждал, что поездка совершенно безопасна – он в год по несколько раз ездил этой дорогой, и ничего не случалось, но мой отец всё же выделил десять стражей для нашей охраны в дополнение к охране Алекса.

Замок находился далеко, и нам предстояло в пути провести два дня. Поэтому было решено поехать в карете, но пару запасных лошадей всё же взяли – вдруг нам захочется проехаться верхом. А вот моя служанка в седле держаться не умела, и для неё карета была единственным транспортом. Можно было, конечно, усадить её на лошадь к какому-нибудь стражнику. Но, во-первых, воин с пассажиром впереди автоматически становился бесполезным как охранник, а, во-вторых, служанка была девушкой молодой и незамужней, и мне не хотелось её компрометировать.

Поездка осложнялась еще и тем, что на пути не было никаких селений, а значит на ночь остановиться было негде. Для ночлега планировалось разбить небольшой лагерь. Но это только в случае крайней необходимости. Отец рекомендовал постараться обойтись без остановок, и потребовал регулярно отправлять вестников.

И вот, наконец, мы отбыли. Ал решил первое время ехать со мной в карете, и развлекать разговорами, показывая на местные диковинки за окном: многовековые деревья, уходящие макушками ввысь настолько, что казалось, что достают до облаков; местную живность, шарахающуюся от нас вглубь леса; и даже раз остановил карету для того, чтобы нарвать цветов, из которых я сплела венок и надела на голову молодому графу.

Путешествие проходило в непринужденной обстановке. Во время вынужденных привалов один из стражей – по совместительству повар, готовил нам еду, остальные ему помогали, на ходу травя байки, и строя глазки моей служанке. А мы лежали на траве, рассматривая синее небо и пробегающие над нами облака, определяя на что они похожи. Все сравнения Алекса вызывали во мне взрыв веселья.

- Смотри, смотри, заяц поплыл, — радостно орал брюнет, указывая на бесформенное облако.

Я, как не всматривалась, зайца рассмотреть не могла. Алекс возмущался отсутствием у меня фантазии, и начинал объяснять:

- Вон то его голова… только без ушей. А это тело, правда, только с одной лапой и без хвоста…

Я хохотала, интересуясь, где он видел такого зайца-инвалида, и даже заподозрила графа в том, что когда-то в дикой юности он сам оборвал зайцу уши и хвост, а заодно и несколько конечностей.

К вечеру небо заволокло тучами, и хлынул такой дождь, что дорога быстро превратилась в болото. Пару раз застряв, было решено сделать привал в лесу, тем более, что неподалёку один из воинов, отлучившийся справить нужду, обнаружил ветхую избушку. Мы посчитали это хорошим знаком, и отправили бо́льшую часть воинов в жилище – растопить печь и навести хоть какое-то подобие порядка. А сами остались дожидаться на дороге.

Я и моя служанка зябко кутались в пледы, а Алекс беспокойно выглядывал в окно. На улице уже было темно, как ночью, так как тучи всё также висели в небе, заслоняя весь свет, и щедро поливая окрестности пресной холодной водой.

Племянник подышал на ладони и потер их друг о друга. И мне стало стыдно: он тоже замерз, а я ему даже плед не предложила. Осмотрелась по сторонам и поняла, что предлагать нечего: мы взяли только два покрывала и оба были заняты. Поймав мой взгляд, служанка заерзала, выпутываясь из теплого укрытия. Я остановила её жестом, и пересела к Алексу, поделившись с ним своим пледом. Он сначала воспротивился, но, когда я сказала, что мне будет гораздо теплее с ним в обнимку, согласился, и, укутав нас обоих, тесно прижал меня к своему боку.

За возней и хихиканьем мы пропустили суету за окном. Да и она была недолгой и негромкой. Неожиданно дверь кареты немного приоткрылась и в щель протиснулась рука с бутылкой, в которой клубился дым. Рука исчезла, а дым из бутылки рванул наружу, в считанные секунды заполнив карету. Алекс дернулся к бутылке, но запутался в покрывале. А я, сделав непроизвольный вдох, почувствовала, как проваливаюсь в темноту.

***

Открыв глаза, увидела темную каменную стену, и маленькое грязное окно под высоким потолком, едва пропускающее и без того тусклый свет звезд. Вокруг нестерпимо воняло. Села. Голова болела и кружилась, и я вцепилась в край кровати руками и прикрыла глаза. Тело ныло так, как будто меня долго трясли в повозке, не позаботившись о мягкой подстилке.

Осмотрелась. Каменная комната, в которой я находилась, была поделена пополам решеткой. На моей половине кроме сколоченной из грубых досок кровати с тонким тюфяком и колченогого стола ничего не было. Соседняя половина не имела даже этого: там вообще была только голая деревянная лежанка, прикреплённая к стене. А вот дверь у каждой клетки была своя, персональная. Массивная и металлическая. С маленьким окошком вверху. Мне с моим ростом к нему не дотянуться.

Из самого темного угла моей половины несло нечистотами. Либо там находилась отхожая яма, либо тот, кто сидел в этой клетке до меня, справлял нужду прямо на пол.

Впечатлившись обстановкой, попыталась вспомнить что произошло, но сколько ни силилась, дальше момента задымления кареты дело не пошло. Головная боль усилилась, и я зажмурилась, стараясь не делать глубоких вдохов. Посидела несколько минут, задаваясь вопросами: что со мной случилось, как я тут оказалась, и где Алекс и все остальные?

В животе утробно заурчало. Но голода я не чувствовала, видимо потому, что его перекрывала тошнота. Однако возмущение желудка неоднозначно намекало на то, что тело просит еды. Посмотрела на окно, силясь понять который час, и как давно я нахожусь в этом жутком заточении. Поняла только, что на улице ночь. А ещё что нет туч и дождя. Это свидетельствовало либо о том, что я долго была без сознания, либо - что меня увезли за пределы непогоды.

Холод, исходивший от камня, пробирал до костей. Зябко обхватив себя руками, стала растирать открытые участки кожи, чтобы хоть как-то согреться. Помогало плохо. Легла на край тюфяка и попыталась прикрыться вторым его концом. Подстилка, хоть и была тонкой, но складываться не хотела. После очередной неудачной попытки услышала, как на пол что-то упало, но из-за темноты не смогла рассмотреть – что. Вставать и шарить по явно грязному полу руками не хотелось, поэтому решила подождать до утра. Отбив несколько походных маршей зубами, наконец забылась тревожным сном.

Проснулась от гулких шагов по коридору. Было такое ощущение, что шел кто-то или очень тяжелый, или неповоротливый. И этот кто-то громко пыхтел. Вскочила с кровати, так как лежа чувствовала себя еще более беззащитной, чем была на самом деле. Хотя – куда еще больше? Мне и стоя нечего было противопоставить тому, кто приближался. Под ногой что-то хрустнуло. Посмотрела. При утреннем свете, который чудом пробился сквозь пыль и паутину на окне, мне удалось рассмотреть серьгу: небольшая, но явно дорогая и с драгоценным камнем красного цвета. Схватив находку, зажала в кулаке. Я не понимала зачем она мне была нужна, но подсознательно знала, что поступаю правильно. Выпрямилась и напряглась в ожидании.