Невеста лорда. Книга 2

Глава 2

— Лучше вам выйти, милорд, — произнес лекарь, и у лорда Эстергара не возникло сомнений, что это будет правильно. Некоторых вещей действительно лучше не видеть… Он вышел даже слишком поспешно, как только врач взялся за свои блестящие инструменты жуткого вида. Только захлопнув за собой дверь и оказавшись в холодном продуваемом коридоре, лорд Рейвин почувствовал, как жарко и душно было в комнате, где он оставил жену. Он бесцельно сделал несколько шагов по коридору, не зная, куда теперь идти. Хотелось просто выбраться, наружу, на воздух, подальше от жарко натопленных душных комнат. Вдруг захотелось… к матери. Он почти готов был бросить все и ехать немедленно, но тут позади из-за двери раздался шум и резкий окрик — служанка выронила медный кувшин, разлив воду — это привело в чувство, напомнило, что ничего еще не закончилось. Было бы предательством уехать в такой момент. Хотя, чем Лейлис помогло его присутствие? И все-таки лучше ему быть рядом, когда она очнется. В том, что жена очнется, лорд Эстергар не позволял себе сомневаться — все знали, что женщины умирают от жара огневицы, а холодная рука прибирает только нерожденных детей.

«Она ведь не умрет, — убеждал сам себя Эстергар. — Вскоре мы сможем попробовать снова. Может быть, если повезет, к этому дню через год уже будет живой и здоровый ребенок». Выкидыши не были редкостью — из трех женщин хотя бы одна всегда сталкивалась с этим, иногда и не раз, но оправлялись и беременели снова. Естественный ход событий почти не нарушался, но все-таки… с потерей первого ребенка, к тому же мальчика, смириться было тяжело. Мысли с мрачной навязчивостью возвращались к леди Альде. Сколько раз ей приходилось терять детей? Фержингард никогда не писал прямо, но одних только весьма недвусмысленных приписок «вашей тетушке вновь нездоровится» было не меньше полудюжины с тех пор, как умер первый ребенок. «Все глупости. У моей жены не будет так, — говорил себе Рейвин. — Фержингард просто стар, в этом все дело. А мы молоды, у нас будет много детей, и когда старшие повзрослеют и подарят нам внуков, мы все еще будем не стары… А пока у меня еще есть брат».

Рейвин вдруг заметил, что вот так добрел, занятый своими мыслями, до комнаты Крианса. Был уже поздний вечер, темнело в это время года рано, и почти все обитатели замка то ли уже спали, то ли разошлись, чтобы не попадаться на глаза своему лорду. Крианс тоже, должно быть спал. Лорд Рейвин вошел к нему, осторожно отворив дверь, стараясь не шуметь. Крианс лежал, не шевелясь, в своей постели, спиной к двери. Рейвин не собирался будить его, он всего лишь хотел убедиться, что с братом все в порядке. Но Крианс не спал, и стоило Рейвину легко коснуться его плеча, мальчик испуганно дернулся, выпутываясь из одеяла.

— Тише, это я…

Рейвин хотел обнять его, но что-то было не так — Крианс отшатнулся от него, вжавшись в резную спинку кровати.

— В чем дело? Чего ты испугался? — Рейвин все-таки прижал брата к себе, пытаясь успокоить. В голове не укладывалось, что Крианс мог испугаться именно его.

— Твоя жена… — сквозь всхлипы, почти задыхаясь, прошептал мальчик.

— Ребенка… не будет, — с таким же трудом проговорил лорд, чувствуя, как разом пересохло горло. Ему всегда было тяжело говорить о трагедиях, но от него всегда требовались какие-то вымученные слова.

— Это из-за меня? Холодная рука должна была забрать меня?

— Не говори глупостей! — Рейвин тряхнул его за плечи, снова обнял. — Здесь нет ничьей вины, а особенно твоей… Откуда эти мысли?

Когда умерла мать, лорду Рейвину было тяжело понять и принять — действительно принять — что поветрие не выбирает. Но у некоторых трагедий просто нет ни причин, ни виновных, и бессмысленно пытаться их искать.

— Я же рассказывал тебе о дне, когда ты родился. Матушка была уже немолода, лекарь с самого начала предупреждал, что что-то может пойти не так, предложил соблюдать покой. Но она… ты знаешь, ей нужно было знать и контролировать все. И когда умер отец, я сперва не хотел ей говорить, но, если подумать, это все равно не удалось бы от нее скрыть. Она захотела увидеть его тело… И вот тогда.

Крианс снова лег, уже не всхлипывал — слушал, а Рейвин продолжал рассказывать, тихо, спокойно и монотонно, и сам успокаивался.

— Холодная рука была здесь ни при чем. Ты просто родился немного раньше срока. Все эти силы… они не выбирают. Так что не думай об этом больше. Несчастья однажды приходят в каждую семью, но это не значит, что после никогда не будет хорошо…

Лорд Эстергар уже не помнил, когда последний раз по-настоящему разговаривал со своим братом. «Я уделяю ему слишком мало внимания, — подумал он с горечью. — Может быть, он даже не знает, как я люблю его».

— Слушай, как будет. У меня и моей жены родятся дети, твои племянники и племянницы. Они будут расти здесь, в Эстергхалле. Ты получишь меч, потом женишься, у тебя тоже будут дети. Я отдам тебе Айхен-Хорхен… Он может быть очень величественным и гостеприимным, если о нем позаботиться, как следует. Скоро я начну брать тебя на смотры и охоту…

— А лорд Хэнред? — спросил Крианс, уже тихим и сонным голосом, как будто просил рассказать ему сказку.

— И лорд Хэнред с нами… Он же собирается прожить сто лет…

Когда Крианс наконец-то заснул, лорд Рейвин еще оставался в его комнате. Больше не хотелось никуда идти, особенно — возвращаться в свои покои. За полтора года брака он успел забыть, каково это — быть одному… «Они найдут меня здесь, если понадобится что-то мне сообщить», — подумал он.

— Милорд!

Он понял, что успел задремать в неудобной позе на кресле. В дверях комнаты стоял стражник с фонарем в руке. Рейвин знал по именам всех стражников в гарнизоне своего замка. Этого звали Рольфом, так же, как и его отца.

— Тише, мой брат спит. В чем дело?

Что-то было не так. Обычно стражники не обращались к нему напрямую.

— Асмунд послал меня к вам, — неуверенно проговорил Рольф, понизив голос.

«Асмунд сегодня начальник караула, — вспомнил Эстергар. — Что-то произошло».

— Ваша жена, милорд… — стражник запнулся, и лорд Рейвин почувствовал, как сердце гулко стукнуло и пропустило удар, провалилось куда-то в холодную пустоту. — Она захотела выйти из замка, и я открыл для нее западную дверь.

— Что?! — лорд не понял его и не поверил его словам. Он ведь поручил жену заботам лекаря, она была без чувств от зелья, которое ей дали, — ему казалось, что он спал всего несколько минут, и все это было совсем недавно.

— Вы не приказывали не выпускать миледи из замка, — напомнил Рольф, явно не настроенный быть тем человеком, которого сочтут виноватым. — Миледи была… очень нездорова, но она приказала открыть дверь, сказала, что ей нужно выйти из замка, и я повиновался.

Западная дверь находилась в конце коридора за кухонными помещениями, через нее в замок доставляли воду и продукты из деревни, в холодные месяцы этот вход закрывался с вечера и до третьего часа до рассвета. Теперь эта дверь, массивная, скрипучая, с тяжелыми засовами, была отворена нараспашку, ледяной ветер продувал коридор. Асмунд стоял в проходе с обнаженным мечом в руке, всматриваясь в темноту, будто в надежде выхватить человеческий силуэт.

— Мой брат отправился за вашей женой, — сказал Асмунд, увидев лорда. — Но они все еще не вернулись.

— Она могла пойти к озеру, — проговорил Эстергар, впрочем, без особой уверенности в голосе. Он вспомнил про то место на берегу и как Лейлис нашла его там однажды.

— Нет, милорд. Не к озеру, — отрезал Асмунд, и голос у него был жесткий, непререкаемый. Рейвин узнал этот тон — так звучал голос каждого мужчины, готовящегося вот-вот пустить в ход оружие.

«Они недоговаривают что-то, — понял лорд. — Они знают, но не говорят мне».

— Говори милорду то, что сказал мне, — бросил стражнику Асмунд. Он был весь напряжен до предела, как ни разу не был во время тренировочных поединков, он говорил, и нижняя половина его лица дергалась, будто он хотел, но не мог оторвать взгляд от прохода.

— Миледи была нездорова… — повторил Рольф, видимо, отчаянно надеясь, что лорд поймет его и так.

— В полубеспамятном состоянии, почти раздета и с окровавленным свертком. Вот что услышал я, — закончил за него Асмунд. — Теперь прошло уже, должно быть, не меньше часа.

«Не меньше часа…» — Рейвин понимал, почему ему сообщили с таким опозданием — он не приказывал немедленно докладывать ему, если его жена решит выйти из замка, тем более, не приказывал ей препятствовать. Было само собой разумеющимся, что хозяйка может ходить, куда ей вздумается, и никто не предполагал, что вздумается ей пойти в лес.

Лорд Рейвин Эстергар родился в Эстергхалле и провел в нем почти всю жизнь, он знал окрестности своего замка, лишь немногим более гостеприимные, чем Брейнденский лес или владения Фержингардов. Пятидесятифутовая крепостная стена, отделяющая жилища людей от леса, была построена неспроста. Правда, на памяти Рейвина никаких происшествий, связанных с лесом, не случалось, но это потому, что никто в здравом уме туда не ходил. Прошел час… какова вероятность, что Лейлис еще жива? Или хотя бы что ее тело удастся найти…

Осознание того, что самое невправимое, возможно, уже случилось, и острое, ненавистное чувство собственной беспомощности не позволили впасть в бездеятельное отчаяние. Да, это все его вина — если бы он не ушел, не оставил ее, этого всего не случилось бы, но сейчас не время казнить себя, сейчас ему нужно спасти свою жену. Первым порывом было немедленно поднять тревогу, отправить на поиски побольше людей, но что-то остановило его — скорее предчувствие, нежели рассудочное суждение.

— Твой брат… он знал, что делает, когда отправлялся за ней? — в натянутом голосе Эстергара прозвучала надежда. Брат Асмунда… Рейвин знал, что с якобы немым юношей что-то не так, но никогда не расспрашивал, оставил им с Асмундом право на тайну. От паренька веяло чем-то темным и нехорошим — именно от него, а не от Асмунда — и то, как он прятал лицо, почему-то напоминало Рейвину сира Денгвара, коменданта Приразломной башни…

— Я не знаю, милорд, — отозвался Асмунд. — Он сказал, что только посмотрит, куда ведут следы, и сразу вернется, не станет заходить в лес…

По нервной дрожи его голоса было ясно, что Асмунд уже жалеет, что позволил брату идти одному. Как начальник караула, он не мог покинуть замок без приказа, и каждая минута, что он дожидался лорда в одиночестве, была мучением.

— Я должен отправиться за ней… то есть за ними обоими, — это почти не звучало, как оговорка. Асмунд бросил на Эстергара отчаянный взгляд. — Я пойду, даже если вы запретите…

— Почему я должен запретить? — Рейвин был безоружен и ничего не мог запретить Асмунду, даже если бы захотел. Днем лорд, как и положено, не расставался со своим оружием, но вечером, после ужина, он сменил дублет на более удобный и оставил меч в ножнах на подставке возле кровати, так как не думал, что вечером еще могут быть какие-то дела… Потом прибежали испуганные женщины и рассказали, что с Лейлис несчастье, и было уже не до меча.

Эстергар обернулся к стражнику, все еще держащему в руках фонарь и прикидывающему, не отправят ли его сейчас в лес.

— Слушай меня, Рольф, если через час… — лорд Рейвин вспомнил, что поблизости нет ни свечи с отметками, ни песочных часов, чтобы стражник мог определить, когда указанное время истечет. В холодные месяцы, когда темнело рано, а солдат оставалось всего два десятка, смена часовых осуществлялась даже не по часам, а как придется. Рейвин указал на факел в железной скобе, уже начавший потрескивать — гореть ему оставалось даже меньше часа. — Если не вернемся к тому времени, как он догорит — поднимай тревогу, но не раньше, понял меня?

"Последний лорд Эстергар погибнет так же, как Эстерг, — вспомнилось одно из множества мрачных предсказаний, услышанное когда-то давно то ли в Вантере, то ли где-то еще. — Если последним суждено быть мне, не все ли равно, когда?"

Ночь была ветреная и холодная, с подернутого сизыми облаками неба падал мелкий колючий снег, покрывая землю тонким хрупким слоем. Обыкновенно ночами в конце осени бывало намного холоднее, но Рейвин, сам без куртки и плаща, зябко поежился от одной мысли, что его жена — такая маленькая и хрупкая южанка, которая так тяжело болела прошлой зимой — оказалась снаружи в такую ночь и почти раздетой. Хотя, пожалуй, холод — меньшая из опасностей, которые грозят человеку в лесу. Видимо, легкий снегопад за последний час то прекращался, то начинался вновь — следы брата Асмунда, ушедшего совсем недавно, были хорошо различимы в свете фонаря, следы Лейлис — едва угадывались. «Она даже без обуви», — понял Эстергар.

Крепостная стена окружала Эстергхалл с трех сторон, слегка закругляясь ближе к озеру и оканчиваясь двумя башнями, одна из которых — та, что ближе к лесу — была давно заброшена. К стене с внешней стороны примыкала мощеная окантовка шириной в несколько ярдов, а дальше уже начинался лес. Рейвин и Асмунд обогнули заброшенную башню, и сразу увидели невдалеке, у самой кромки леса, оставленный на земле, но не погашенный фонарь — тот, что взял с собой брат Асмунда. Следов возле фонаря было больше — было видно, что юноша колебался, сделал несколько шагов назад к башне, но потом передумал и вошел в лес. Асмунд коротко выругался, скрежетнув зубами.

— Хотя бы оставил огонь, это хорошее решение, — проговорил Эстергар. Лес не любит огонь — это даже дети знали.

— Вы без меча, милорд, — напомнил Асмунд.

— Вантерских клинков в мире не так много, чтобы ими разбрасываться, — ответил Эстергар. — Нож все-таки при мне, а меч в лесу еще никого не спас. Но мы не пойдем в лес, Асмунд.

У лорда Хэнреда были три любимые присказки, которые Рейвин — да и все остальные — слышал не меньше сотни раз: «Если открыл засовы — закрой их, если развел костер — немедленно потуши и если оказался в лесу — возвращайся на тракт». «И если схватки начались — то рожай», — в насмешку прибавляла жена лорда Хэнреда к большому веселью всех окружающих и ярости ее мужа. Советов более очевидных и бесполезных трудно было бы придумать даже нарочно, но Рейвин Эстергар стал, возможно, первым и единственным человеком, кому присказка лорда Хэнреда спасла жизнь. Он взял с земли фонарь, вручил его Асмунду вместе с вопросом:

— Куда стремится человек, оказавшийся в лесу?

— Выбраться из него, конечно, — машинально ответил тот.

— А как выбраться?

— Выйти на тракт.

— Если твой брат нашел мою жену, куда бы он попытался вывести ее?

— На тракт, — медленно повторил Асмунд, обдумывая такую возможность. Теперь он вспомнил — или ему показалось, что вспомнил — как кто-то говорил, что в лесу нельзя поворачивать назад и идти в обратном направлении…

— Идем. И если не найдем их обоих, я заставлю солдат прочесать хоть весь лес, — пообещал Эстергар, прекрасно понимая, что не сделает этого. Не так много у него людей, да и нет над ними такой власти, чтобы посылать в лес.

«Нужно вернуть часовых на стены, как было при моем деде. И снова начать вырубать деревья. Старики рассказывали, что полвека назад лес еще можно было заставить отступить на сотню ярдов или около того, если с тех пор ничего не изменилось, должно получиться снова, — думал Эстергар, быстрым шагом двигаясь вдоль глухой крепостной стены и надеясь, что лес все-таки не умеет читать мысли. — Отец был не прав, когда счел эти предосторожности бесполезными. Предосторожности никогда не бывают лишними».

В жилище смотрителя тракта, выступающем из леса черным бесформенным утесом, горел огонек и дверь с крепкими стальными засовами была отворена. Сам смотритель — темная фигура в бесформенном плаще с капюшоном — пытался успокоить и отвести обратно к привязи двух снежных лошадей, слизывающих кровь со льда тракта. Юноша, которого Асмунд называл своим братом, стоял в дверях хижины. Асмунд бросился к нему, едва завидев, крепко обнял, неловко отведя руку с мечом, который не торопился убирать в ножны. Рейвин проскочил мимо них в хижину. Там, на криво сколоченной узкой лавке лежала Лейлис. Она была без сознания, одна рука безжизненно свешивалась на пол, босые ноги заботливо укрыты чужим плащом, но первое, что бросалось в глаза — это огромное черное пятно крови на тонкой белой сорочке. Асмунд с братом тоже зашли внутрь, закрыв за собой дверь на один засов.

— Мой брат говорит, что с вашей женой все в порядке, милорд, — сообщил Асмунд. — Кроме той болезни, что приключилась с ней ранее.

— Эта кровь… — Эстергар дотронулся до перепачканной сорочки. Кровь была липкая, отдающая мертвечиной. Юноша зашептал что-то на ухо Асмунду и тот повторил:

— Смотритель вышел покормить лошадей подгнившими свиными потрохами. Он испугался, когда увидел женщину, вышедшую из леса, и уронил кормушку. Миледи упала и испачкалась, только и всего.

Рейвин опустился на колени, бережно коснулся лба Лейлис, горячего и влажного. Позвал по имени, но она не очнулась, не пошевелилась.

— Что произошло в лесу? — спросил он.

Брат Асмунда показал — как мог, жестами — прижал руки к груди, изображая, что держит ребенка, затем сделал движение, будто сгребает что-то обеими руками. «Она закопала ребенка в лесу, — с осознанием этого на Рейвина нахлынул холодный оцепеняющий ужас. — Неизвестный, будь милостив ко всем нам!».

— Почему ты не остановил ее? — глухо спросил он, не поворачиваясь к юноше.

— Брат говорит, если бы он остановил, они бы не вышли из леса.

«Может было бы лучше, будь так», — Эстергар не произнес это вслух, но эта мысль пришла одновременно ко всем троим.

***

«Никто не должен знать, что моя жена закопала ребенка в лесу», — сказал Рейвин. Нужно было быстро придумать что-то, пока никто в замке не успел опомниться и не запомнил отсутствие хозяйки и лорда. — Моя жена слишком расстроилась из-за произошедшего, ведь это был наш долгожданный ребенок. Она хотела избавиться от останков как можно скорее и чтобы никто не видел их. Вот что произошло».

«Многие женщины поступают так, — тут же согласился Асмунд. — Вот только…»

Вот только три человека, кроме самого Рейвина, уже знают; и неизвестно, сколько могли видеть, как Лейлис выходила из замка. И следы — что, если не исчезнут к утру?

Рейвин послал Асмунда обратно в замок, чтобы тот нашел и принес бутыль смоляной жидкости для розжига камина и женскую сорочку и притом постарался не привлечь ничьего внимания. Рейвину казалось, тот отсутствует целую вечность, хотя прошло, должно быть, около получаса. Лейлис все так же лежала на лавке без сознания, но теперь ее начал бить озноб.

«Почему ты так долго?» — не выдержал Эстергар, едва Асмунд показался на пороге хижины.

«Вовсе не долго, — успокаивающе возразил тот. — Я еще раздобыл для Рольфа ячменного спирта и отправил в поварню пить».

«Хорошо, правильно… пусть пьет. Может статься, что назавтра и не вспомнит ничего из того, что видел».

«А если вспомнит, завтра можете повестить его за пьянство на посту».

Рейвин нервно дернул плечом — левым, изуродованным, всегда отдающим тупой ноющей болью в такие моменты — но ничего не сказал.

Лейлис переодели в чистую сорочку, а обрывки той, что была вся вымазана в крови, брат Асмунда забрал, чтобы сжечь и закопать. Когда леди Эстергар несли в замок, снегопад усиливался, грозя перейти в редкую осеннюю метель, и ветер бил в лицо, заметал следы. Асмунд сказал, что это хорошо — значит, успели вовремя и теперь все обойдется благополучно. Рейвин услышал его, не отвечать не стал.

Все было плохо, лорд Эстергар это понимал.

* * *

— Все замечательно, — мрачно сказал лекарь. — Могло быть много хуже. Это было очень опасно. Зачем миледи понадобилось сжигать его самой? Это могли сделать слуги поутру…

— Женщин порою сложно понять, — процедил лорд. — С моей женой все будет в порядке?

— Должно быть, если миледи не успела простудиться. У меня где-то была жаркая мазь… И ближайшие несколько дней вашей жене не стоит снова вставать.

— Вот и проследи за этим сам, — приказал Эстергар. — Та женщина, которую ты здесь оставил, заснула.

«Или старательно делала вид, что спит», — добавил он про себя.

— Я ведь не сиделка, милорд… — начал было лекарь, но Рейвин уже устал это слушать, к тому же был очень зол, хоть и сдерживался.

— Останешься в этой комнате столько времени, сколько потребуется, пока моя жена не почувствует себя достаточно хорошо, чтобы вернуться в наши с ней покои. Отлучишься хоть на минуту — я расценю это как измену.

Лекарь нахмурился — это была не его обязанность — но возражать не посмел.

«После, — решил Рейвин, — когда все успокоится, нужно будет найти ученика в помощь лекарю. Проклятье, этим тоже следовало озаботиться раньше, тогда ничего этого не произошло бы…»

Три дня Лейлис почти не приходила в себя. За ней хорошо ухаживали. Волосы, мокрые и растрепавшиеся на ветру, высушили и не расчесывая убрали под чепец, лицо и шею обложили холодными компрессами, чтобы сбить жар, а окоченевшие ступни и кисти рук растерли жаркой мазью. Простуды, особенно опасной в столь тяжелом общем состоянии, удалось избежать. Утром и вечером врач давал Лейлис по несколько капель лекарства из маленького стеклянного пузырька, от этого она погружалась в глубокий сон и не страдала от боли, а другого лечения ей не требовалось. Несколько раз, хотя и с большими усилиями, ее удалось обильно напоить водой с медом и разбавленным соком тьянки.

На четвертый день состояние леди Эстергар несколько улучшилось, она даже смогла приподняться на подушках. Вязкое и бездумное наркотическое оцепенение медленно отпускало, приходилось выпутываться из него, как из кокона налипшей паутины. Первым осмысленным ощущением была пустота.

— Где мой ребенок? — были ее первые слова, обращенные к мужу. Голос тоже изменился, звучал хрипло и будто непривычно, как всегда у тех, кто долго хранил молчание.

Рейвин надеялся, что жена, находившаяся в полубессознательном состоянии всю ту ночь, не помнит ни леса, ни тракта.

— Ребенок родился мертвым, его сожгли, — сказал он, не успев даже удивиться тому, как легко ложь слетела с его губ.

— Не правда, — Лейлис вскинула на него взгляд. В ее больших карих глазах, кажущихся теперь еще больше на осунувшемся лице, все еще плясали лихорадочные огоньки. — Я все помню. Я отнесла его в лес и закопала в земле и снегу.

Они были одни в комнате в тот момент, но Рейвин вздрогнул от ее слов.

— Прошу, не надо об этом…

— Но я не помню, что было дальше, — продолжала Лейлис, не слушая его. — Кто вывел меня?

— Ты потеряла сознание, я принес тебя в замок, — Рейвин решил, что об Асмунде и его брате лучше не упоминать. Лейлис будет легче, если она будет думать, что эта тайна только ее и мужа.

— Ты был один? — спросила она, словно мучительно вспоминая что-то. Это усилие для молодой женщины, едва начавшей поправляться после болезни, оказалось чрезмерным; Лейлис бессильно откинулась на подушки. Голова кружилась и снова очень хотелось спать.

— Дорогая, все уже позади, — Рейвин помог ей устроиться удобнее, утешающе погладил ее руку, такую маленькую и почти прозрачную. — Ты дома. И пожалуйста, постарайся забыть обо всем. Никто не должен знать…

Тяжелый вышел разговор и нелепый, но необходимый. Эстергар надеялся, что жена теперь поспит немного, уже без лекарств, а назавтра будет отдыхать уже в своих покоях — с книгой или рукоделием, как обычно — и больше не придется заговаривать о мертвом ребенке. И тогда все снова станет как прежде, как и должно быть…

Впереди зима и к ней все готово, урожай собран и запасы заготовлены, а значит — больше никаких работ, смотров и сборов. Можно спокойно сидеть, обнявшись, у камина, слушать южные песни и северные баллады, пить теплое вино или дратху с медом, гулять и охотиться, когда позволяет погода — словом, заниматься всеми теми приятными делами, для которых осень не оставляла места. И никаких путешествий в этом году, во всяком случае, через лес, не стоит искушать судьбу. Разве что можно пригласить кого-нибудь к себе, когда обычные дороги станут проходимы, — старика Хэнреда, само собой, и Риенара, если он согласится оставить свою жену хотя бы ненадолго. Других близких друзей у лорда Эстергара не было, но он знал, что Лейлис любит, когда кто-то приезжает издалека с подарками и интересными рассказами, поэтому был готов отправить приглашения Эльхтару и Бенетору, с которым Рейвина связывали взаимно приязненные отношения.

Он только собирался рассказать это все жене, но она совсем не слушала его, устремив отстраненный блуждающий взгляд в низкий побеленный потолок комнатушки.

— Нет… — вдруг прошептала Лейлис, и лорд Рейвин, ловивший каждое ее слово, тут же переспросил, думая, что ей что-нибудь нужно.

— Нет?

— Там был кто-то еще. Там, в лесу… Женщина.

Тогда Эстергар не обратил внимания на слова жены. Подумал — если это не горячечный бред, то, должно быть, она смутно запомнила брата Асмунда и говорит о нем. Что Асмунд под видом немого брата скрывает девушку, и притом вряд ли сестру, лорд Рейвин и раньше предполагал, но согласился принять обоих под свою крышу, не допытываясь до личных тайн.

— Спи, тебе нужно отдыхать, — Рейвин склонился над женой, поцеловал в лоб под белым чепцом, резко пахнущим потом и болезнью. — Я приду позже.

На следующий день Лейлис проснулась рано утром, первым делом попросила зеркало и теплой воды, чтобы умыться, чуть позже пожаловалась, что очень голодна. Ей принесли утиный бульон с луком, белый хлеб и вино. Немного подкрепившись, она почувствовала себя достаточно хорошо, чтобы заняться волосами — под чепцом они выглядели хуже, чем после недельного путешествия, и не было никакой возможности их расчесать. С разрешения врача Лейлис промыли волосы отваром крапивы, смазали репейным маслом под чистую повязку, промыли снова, и спустя пару часов и несколько процедур чистые и тщательно расчесанные пряди выглядели вполне пристойно, хоть и не блестели, как раньше.

Рейвин предложил отправить кого-нибудь в деревню к травнице, которая делала бальзамы и мази, и спросить у нее какое-нибудь средство, возвращающее красоту волосам. Лорд был бы рад ухватиться и за меньший каприз своей жены, ему казалось — если она начала беспокоиться о внешности, значит, идет на поправку.

Ближе к вечеру леди Эстергар заявила, что хочет вернуться в покои своего супруга, врач не стал этому препятствовать, и не без чужой помощи Лейлис все же поднялась в главную башню. Ее тут же снова уложили в постель, и ужин принесли на подносе прямо в спальню.

Когда лорд Рейвин пришел, Лейлис лежала на своей половине кровати, спиной к двери, как всегда, когда ей не хотелось разговаривать.

— Будет ли вам комфортно, миледи, если я лягу с вами? — спросил он осторожно.

Лейлис кивнула все так же, не оборачиваясь. Рейвину хотелось ее обнять, прижать к себе крепко-крепко и не отпускать, пока в проклятом лесу не растает снег. Но отчего-то он не решался прикоснуться к жене.

— Лекарь сказал, еще месяц я не смогу исполнять свои обязанности, — приглушенно произнесла леди Эстергар.

— Ничего… мы подождем, сколько будет нужно, — заверил ее Рейвин. Обязанности было последним, о чем он думал в тот момент.

— Надо было оставить меня в лесу.

Будто ледяной волной окатило, едва начал отогреваться. Рейвин в ужасе вскинулся на постели, схватил жену за плечи, сжал до боли, почти до синяков.

— Что ты… И думать не смей!

— Нет, надо было оставить! — вскрикнула она, пытаясь вырваться и оттолкнуть его. — Тогда ты бы нашел новую жену, она родила бы тебе живых детей…

— Тише, ради Неизвестного, не кричи! Ты родишь мне детей. Я никогда, ни одной минуты не жалел, что выбрал тебя. Я никогда не хотел другой жены и никогда не захочу. И у нас будут дети, слышишь?

Такие вспышки всегда оканчивались быстро. Под его горячие признания и уверения, Лейлис вскоре перестала вырываться из объятий, сама обхватила руками его шею, уткнулась лицом в его плечо, как привыкла делать всегда, когда было плохо.

— Прости меня… — обессилено прошептала она и наконец-то заплакала.

О том, что произошло, больше не разговаривали. Казалось, все налаживается.