Невеста на полчаса

Глава 1: В объятиях кошмара

Говорят, что кошмары существуют для того, чтобы человек переборол свои страхи, забыл обиды и нашел решение для свалившейся на него проблемы. Говорят, но что делать, если страхов давно нет, обиды ушли, а проблем и вовсе не существует? Как в таком случае избавиться от кошмаров?

– Гартхар, они уже близко! – взволнованно воскликнула красивая женщина, крепко прижимая меня к своей груди, затянутой тугим корсетом.

– Они не посмеют, Эльза, – холодно оборвал ее статный мужчина в золотом камзоле. – Никто из драконов никогда не сунется в эти пещеры. Они знают, чем это грозит.

– Но они идут! Я чувствую, что они уже пересекли хребет! Гартхар, они не остановятся! Он не остановится!

– Эльза, ты пугаешь нашу дочь, – погладил меня мужчина по длинным темным волосам.

На самом деле я не была испугана. Мое сердце не подвергалось волнениям, а скорее наоборот – я была чересчур спокойна, прекрасно понимая, что ОН идет. Знала, что мой ночной кошмар окажется в этой пещере уже через несколько минут. Знала, что мужчина с длинными темными волосами – такими же, как у меня, – сейчас бурно выругается и буквально вылетит из просторной светлой пещеры из красно-серого камня, оставляя нас без защиты.

Знала, что женщина с большими карими глазами еще раз крепко прижмет меня к себе, коротко и даже неловко поцелует меня в лоб и спустит со своих рук, чтобы передать своей верной служанке. Эту полную, грузную женщину я знала очень хорошо. Она тоже плакала, но делала это тихо, почти незаметно, лишь изредка осушая влажные от слез глаза белоснежным платком.

Страшный рев пронесся над горами, но второй, что раздался секундами позже, ужасал сильнее. Вытащив из ворота платья серебряные часы на тонкой цепочке, женщина с карими глазами надела их на шею служанки.

– Моя дарая, может быть, все еще образуется? – взмолилась служанка. – Или вы сами? Как же мы без вас?

– Анаста, те, кто любят, никогда не бросают своих любимых в минуту опасности. Они встречают ее плечом к плечу, – зло отчеканила женщина, но было видно, насколько трудно ей дается каждое слово. – Я жена своего мужа, я его жизнь.

Женщина больше не смотрела на меня, а я с любопытством разглядывала часы, которые она заводила. Первый поворот, второй, третий… Она выпустила медальон из подрагивающих пальцев. Пошел обратный отсчет. Я слышала, как стрелка двигалась. Каждая секунда – щелчок. Каждый щелчок – удар моего сердца.

– Береги ее, – выдавила женщина.

Она хотела сказать что-то еще, но резко обернулась, загораживая меня и служанку своей спиной. Такая хрупкая – сейчас она казалась величественной, опасной, собранной. Я выглянула из-за ее платья, и в тот же момент в пещеру вошел мой ночной кошмар.

Длинные черные волосы, убранные в косу, были слипшимися от крови. Огромный порез пересекал его щеку и бровь. От белоснежной рубашки остались лишь кровавые ошметки. Я помнила каждую его черту. И черные глаза, что опасно сузились. И тонкие губы, что исказились в кривой усмешке. Он смотрел на женщину с презрением, ощущая себя победителем.

– Я забираю вашу дочь, дарая. По праву сильнейшего, – зло выплюнул он, а его грудь, как и плечи, тяжело вздымалась, хотя голос – твердый, звенящий – был уверенным и не срывался.

– Вам придется убить меня, чтобы сделать это, – без промедления ответила женщина.

Стрелка все так же продолжала щелкать, а я продолжала бесхитростно смотреть на мужчину. Было время, когда я боялась его. Просыпалась от этого кошмара в холодном поту и кричала, потому что перед глазами стоял его пожирающий, безумный взгляд, но годы шли, и я смирилась с этим кошмаром, воспринимая его как часть себя.

Школьный психолог всегда говорила, что в этом сне я придумала себе родителей, которые были вынуждены отказаться от меня по независящим от них причинам. Попросту говоря, я пыталась оправдать тех, кого не помнила и не знала. Даже тетю Настю приплела, вообразив ее служанкой. Оставалось только дождаться, когда стрелка на часах щелкнет в последний раз. Как и всегда, мы с моим кошмаром встретимся взглядами, и все исчезнет. Так было всегда, так случилось сейчас, так будет и в следующих снах.

Вздрогнув, я открыла веки и потянулась к мобильному телефону, чтобы узнать, который сейчас час. Экран показывал без десяти восемь. Еще целых десять минут могла спать, но нет же! Обязательно нужно было присниться ему так рано! Что за манера такая – не давать высыпаться бедной девушке?

Пробурчав что-то невразумительное о кровавых мужчинах и гордых женщинах, я потопала в ванную, чтобы смыть с себя липкие ощущения кошмара. Нет, спустя двенадцать лет я воспринимала его спокойно, не кричала, не билась под одеялом, больше не вздрагивала, но этот взгляд все равно будто оставлял на мне свою невидимую метку. И каждый раз я терла кожу губкой до покраснения, каждый раз закрывала веки и убеждала себя в том, что ничего этого никогда не было. Я это придумала. Всего лишь плод моего воображения.

Самое интересное, что, просыпаясь, я никогда не помнила лиц. Было стойкое убеждение, что со мной там в роли служанки присутствовала тетя Настя. Что я видела мать, отца, но вспомнить их лица я не могла. Как не могла вспомнить и лицо своего ночного кошмара. Только его глаза и врезались в мою память – черные, обжигающие, – а больше ничего.

В своем сне я никогда не росла. Судя по всему, мне было около шести лет, если брать во внимание рост и то, как возвышались надо мной другие, но я не чувствовала ту себя. Раньше действительно была в этом кошмаре испуганным ребенком, но с годами бояться устала. Просто ждала окончания, потому что знала: оно обязательно наступит.

Поначалу я ненавидела того окровавленного мужчину. Винила его в том, что осталась без родителей. Верила, будто именно он лишил меня семьи, а теперь относилась к нему, как и ко всему происходящему, с любопытством. Несколько раз пробовала что-либо изменить в своем сне. Даже порывалась навстречу к этому злодею, но сон всегда оставался неизменным. Неужели обида на родителей настолько сильна?

Нет, я давно простила их. Отпустила горечь одиночества, потому что в моей жизни было не все так плохо. Скорее уж наоборот. У меня была семья: тетя Настя, ее муж и двое их сыновей. Прекрасные друзья, учеба и даже парень – все в моей жизни было нормально, но никогда не пропадало ощущение, будто мне чего-то не хватает. Словно для полного счастья должно быть что-то еще.

– Дарини, ты уже встала? – услышала я громкий голос тети, когда вернулась обратно в комнату, готовая к новым свершениям.

От этого странного прозвища я вновь поморщилась. Нет, звали меня совсем не так. Сколько себя помню, я всегда была Дарьей, да и в паспорте у меня красуется именно это имя, но тетя с упорством бульдозера изо дня в день всегда называла меня Дарини. Говорила, что с какого-то древнего языка это слово переводится как золото мира. Золотом я не была, учитывая совсем не сахарный характер, но тетю это волновало мало.

– Встала! – крикнула я в ответ, разыскивая в шкафу свои джинсы.

Найти пропажу было почти нереально, потому что небольшой шкаф-купе представлял собой кладбище из моих вещей. И вот не то чтобы я была такой неряхой, просто имелась у меня дурная привычка складывать вещи, которые я обязательно надену в ближайшее время, на полку вниз. Собственно, ближайшее время было понятием относительным и растяжимым. Даже на месяц могло растягиваться – то есть до тех пор, пока тетя не нагрянет в мою комнату и не начнет наводить в ней свои порядки, чтобы призвать меня к совести, которая иногда все-таки проклевывалась.

– Поторопись, там Аркадий за тобой уже приехал, – услышала я из-за двери.

Аркашка стал моим парнем совсем недавно. Еще и двух недель не прошло, как из друзей и бывших одноклассников мы превратились в пару. Сама не поняла, как это случилось. Просто он вдруг стал заезжать за мной по утрам, чтобы отвезти в институт, забирал оттуда, частенько оставался в гостях. Тетя строго следила за тем, чтобы мы соблюдали все приличия, но буквально на днях Аркашка уговорил ее отпустить меня вместе с нашими друзьями в поход. Бродить мы собирались по ближайшему к городу лесу, чтобы заночевать там же в палатках. Костер, шашлыки и гитара – что может быть лучше?

– Я ушла! – быстро покидала я вещи в рюкзак, собираясь вылететь в коридор.

Но уже у входной двери меня нагнал строгий оклик:

– Стоять! Пока не позавтракаешь, никуда не пойдешь, – заявила тетка безапелляционно.

Пришлось плестись на кухню, где уже разместилось все честное семейство. Мой тяжелый вздох проигнорировали, а едва я села за стол, тетя тут же принялась убирать мои волосы в элегантную прическу, которую я неизменно разбирала, как только усаживалась к Аркашке в машину. Ну нервировали меня все эти шишечки, выпущенные локоны и ракушки. Вот такая я неправильная девушка.

– Дарини, ты снова в джинсах? Сколько раз тебе можно говорить, что это не одежда для приличной леди? – покачала тетка головой, всем своим видом выказывая неодобрение.

– Настя, не приставай к девочке. Что она, по-твоему, по лесу должна в платье щеголять? – заступился за меня дядя, потрепав пацанят-десятилеток по вихрастым челкам.

– Ну, хоть локти-то со стола убери… – вздохнула женщина, ожидая, пока ее муж наполнит нам чашки чаем.

Еда в нашем доме была отдельным культом и бзиком. Правила этикета каждый из нас знал назубок, а если у тетки было плохое настроение, то и выполнял все неукоснительно. Например, напитки мог разливать только дядя, а если его не было, эта роль доставалась старшему из близнецов – Максиму.

Есть из одной тарелки нельзя было никому, а блюда, например, в обед подавались в определенной последовательности. И обязательно, обязательно светская беседа о погоде, политике, последних новостях и мире. В общем, наша семейка отличилась особыми причудами. Хотя… Наши тараканы определенно были веселее, чем у соседей-экстремалов.

– Все, я ушуршала! – мгновенно проглотила я кашу и залпом допила остатки чая.

– Дарини! – возмутилась тетя, но из кухни я уже вышла.

Она нагнала меня, едва я открыла входную дверь. Просто схватила за шкирку, как нерадивого ребенка, и вручила мне чемоданчик с аптечкой и запакованную сорочку. Ну я же говорила, что семья у нас немного того? Так вот сорочка была белой, как снег, и длинной, как простынь. Видимо, я должна была спать в ней в лесу, но что-то мне подсказывало, что она так и останется нераспакованной.

С аптечкой дела обстояли и того интереснее. В чемоданчике можно было отыскать абсолютно все, от бинта до ваты. И даже лоперамид с пургеном имелись, прости господи. Но Аркашка всегда брал оттуда сироп от кашля на спирту, а я пользовалась разве что зеленкой да пластырями. Ну казалось моей тетке, что меня на каждом шагу поджидают опасности. От гиперопеки еще никто не умирал. По крайней мере, я на это надеюсь.

– А это мне зачем? – простонала я, когда на мою шею перекочевал небольшой, потертый от времени кругляш на цепочке.

– Часы! – нравоучительным тоном заметила тетка и вдруг прижала меня к себе так, что у меня даже ребра заныли.

– Если что, в лес обычно компас берут, – проворчала я, но все равно коротко поцеловала женщину в пухлую щеку, чтобы тут же сбежать за дверь. Просто я никогда не умела прощаться. А уж если тебя еще и собирают каждый раз как на войну…

До ближайшего леса мы добирались на двух машинах. Дальше идти предстояло пешком и почти до самой ночи, но никто не жаловался. Наоборот, в этом и был смысл поездки. Если в будущем ты собираешься стать биологом, то лес для тебя что-то сродни живой лаборатории. Правда, я пока еще не определилась, что мне ближе: зоология или ботаника. С одной стороны, мне было интересно разрезать лягушек и изучать их внутренний мир, а с другой – сидеть за микроскопом часами и пытаться вырастить цветущую клумбу прямо на дереве тоже любопытно.

Правда, тетка моя так не считала, а потому настояла на моем поступлении на исторический факультет, от которого я уже выла. Собиралась переводиться туда, куда душа зовет, и уже предвкушала скандал, который меня ожидает. Ну что поделать, если войны, политика и становление мира меня совсем не интересовали?

– Дашка, не отставай! – окликнул меня Алеша, возглавляющий наш турпоход.

– Да иду я, иду, – проворчала я, потрясая фонариком.

Фонарик, к слову, приказал долго жить, хотя, возможно, это сдохли батарейки, которые я только сегодня поменяла. И вот как так-то, а? Два часа от силы проработали, а запасных у меня не имелось. Стукнув по фонарику от души, я услышала щелчок, а потом еще один и еще один. Подставив фонарик к уху, с опаской прислушалась, но щелчок случился снова. Это что за бомба замедленного действия?

– Дашка, догоняй! – услышала я голос Аркашки где-то вдалеке.

– Догоняю, – крикнула в ответ и на всякий случай убрала фонарик в рюкзак. В не слишком тяжелый рюкзак. Парни в основном сами все несли, а я отвечала только за свои вещи да за бутылку кока-колы. Больше в мою сумку ничего не влезло.

Закинув в рот мятный кругляш «Ментоса», я поторопилась догнать нашу маленькую экспедицию, но света от фонариков впереди за деревьями не видела. Зато прекрасно помнила, что сейчас нужно было идти прямо, а за большим поваленным деревом свернуть налево, чтобы выйти к долгожданной речке. Так и поступила, да только овраг, неожиданно появившийся под моими ногами, решил, что до речки мне идти не обязательно. В конце концов, что я, речек мало в своей жизни видела? А вот оврагов…

– Ааааа!