Невеста на продажу

Глава 21

Тори даже представить себе не могла, какое она может получить чувственное удовольствие. Ртом и языком он вершил необычное, отчаянное волшебство. Она лежала обессилевшая, вне времени и пространства, она превратилась в неразумное создание, чьи чисто животные инстинкты контролировали все фибры ее существа.

Рис ощущал ее неподвижное тело, наслаждаясь его сладостью. На какое-то мгновение он пожалел о том, что так поступает. Может, она от потрясения замерла? Но звуки, издаваемые ею, были стонами удовольствия. Ее ноги оставались широко раздвинутыми. Он продолжал свое занятие мягко, неторопливо. Как бы вознаграждая его за настойчивость, ее пальчики углубились в его волосы и царапали его голову. Прижимая его к себе. Тори побуждала его к действиям.

Во всем остальном Виктория вела себя как дама. Но с ним наедине, вот в таком виде, она училась быть женщиной. Кровь в нем торжествующе забурлила, когда она начала двигать бедрами. Голова ее стала раскачиваться из стороны в сторону, и Тори стонала, приближаясь к кульминации. Он на вкус ощущал ее медовую нежность, чувствовал конвульсивное подергивание ее извержения, и это вселяло в него радость. Хотя сам он весь переполнился и болезненно ощущал неудовлетворенное желание, он лишь поднял голову и любовался ее насытившимся телом, следя за отсветами танцующего пламени на ее атласной коже. Она была его золотой мечтой. Его любовь! Его жена!

Когда туман экстаза начал рассеиваться, Тори медленно раскрыла глаза и посмотрела в глаза Риса. Она оцепенела от этого нового странного ощущения, так остро и так чудесно отличавшегося ото всего, что они испытали до сих пор. «Я, должно быть, испорченная», — эта мимолетная мысль сразу пропала, едва Рис скользнул по ней и накрыл ее своим телом. Жар его тела обжигал Тори, а щетка жестких волос на его груди щекотала ее шелковистую кожу и вызвала новую волну ощущений, не такую новую, как до этого, но все равно удивительно приятную.

— Прижмись ко мне, Виктория, — прошептал он, целуя ее шею, запустив руки в ее волосы, наматывая их на пальцы, вдыхая фиалковый аромат.

Ее руки обвились вокруг него, и она издала негромкий, знакомый стон, когда он скользнул в ее жаждущую теплоту. Она почувствовала, как он весь задрожал и на мгновение замер, глубоко проникнув в нее. Ногами она обвила его узкие бедра, подгоняя его.

Рис отчаянно боролся, чтобы не вышло из-под контроля желание излить в нее семя. Медленно, осторожно он начал возвратно-поступательные движения. Тори подхватила — этот ритм, притянула его голову к себе для горячего, жадного поцелуя.

Она могла почувствовать собственное дыхание, когда он своим ртом накрыл ее рот. На его страсть она отвечала своим безумством, подбрасывая его и корчась, понукая его продолжать, еще сильнее, чаще! Когда его член запульсировал и нырнул в нее в последний отчаянный раз, она почувствовала, как он весь напрягся в момент излияния, увлекая ее за собой. Они закружились от взрыва эмоций, слепые ко всему, кроме испытываемого ими невероятного блаженства. Рис упал на нее, и она прильнула к нему.

Когда Рис отдышался и смог перекатиться через нее, чтобы прижаться к ней боком, она уже заснула. Отяжелевшие от насыщения ресницы медленно закрылись, погружая его в теплый кокон сна с одним словом на устах — «Виктори».

Тори проснулась от веселого лая. Грязнуля промчалась по спальне и облизала ей лицо, влажным языком. Собачонка прыгала возле ее головы, продолжая резко и громко лаять. Она села и тут же опять упала навзничь, ударившись головой о пол. Ее голова! Она, наверное, распухла от ужасной головной боли. Тори приложила руки к ушам, чтобы приглушить лай Грязнули и чтобы ее хрупкий череп не раскололся. Лохматый щенок продолжал носиться колесом возле нее, она оттолкнула его.

— Пошел прочь! Ох, я заболела! Пощади!

Рис стоял в дверях, глядя на свою взлохмаченную, обнаженную жену. Даже неубранная, она была великолепна! Стеганое одеяло, которое он набросил на нее ранним утром, эта чертова собачонка постепенно с нее стягивала. Щенок схватил своими острыми зубками угол одеяла и потащил его, обнажив восхитительные груди.

Поежившись от прохладного воздуха, который охватил ее согретое сном тело, Тори села и завернулась в одеяло, глядя со все возрастающим ужасом на комнату. Вокруг валялась одежда ее и Риса — его ботинки, ее туфли, нижнее белье, платье, его шелковая рубашка и брюки. Одежда была разбросана повсюду — на полу, на стульях, на спинке кровати, а сама она лежала голая возле камина, уцепившись за одеяло, чувствуя себя жестоко избитой.

— Вот это может снять твою головную боль, любовь моя, — произнес Рис, подходя к ее скорчившейся фигуре, очень маленькой и несчастной. Она взглянула на его понимающую ухмылку. Вакханалия минувшей ночи всплыла в ее сознании! Ее щеки зарделись, она зажмурилась, потом с ужасом и праведным гневом раскрыла их.

— Это ты все наделал, — выпалила она и закашлялась.

Грязнуля не оставляла своих попыток стащить одеяло. Какая великолепная новая игра! Тори повернулась к собачонке, не в силах смотреть на самодовольную ухмылку Риса, который сел рядом с ней и поставил на пол поднос с кофе и горячими булочками. Она подхватила прыгающего щенка и крепко прижала его к себе просто для того, чтобы он перестал тявкать и не усиливал еще больше ее головную боль. Рис налил , кофе из большого фарфорового кофейника в изысканную чашечку и подал ей так, как будто они сидели в ресторане гостиницы «Джорджтаун», — Выпей это и почувствуешь себя лучше.

— Я уже никогда не почувствую себя лучше, — прошептала она, уткнувшись лицом в густую шерсть Грязнули.

— Сиди смирно, паршивая собачонка, а не то сдеру с тебя кожу и сделаю перчатки.

— 0-о-ох! — Даже говорить было больно. Ее язык пересох, как будто она целыми пригоршнями жевала собачью шерсть. В желудке тоже было не лучше, а Грязнуля извивалась и дергалась, пытаясь еще раз лизнуть ее и поздравить с добрым утром.

Рис поставил на поднос чашку, терпеливо взял у нее комок крутящейся шерсти, потом снова протянул ей кофе. — Я подержу ее, пока ты придешь в себя. Все еще не глядя ему в глаза. Тори взяла чашку и стала отпивать из нее. Небесная прелесть! Она подула на горячую жидкость, от которой шел пар, и, почти не отрываясь выпила всю чашку несколькими большими глотками. Когда она протянула руку, чтобы налить себе вторую чашку, одеяло соскользнуло с нее до талии. От досады она прикусила себе губу, а Рис улыбнулся, наблюдая, как она опять старается прикрыть грудь.

— Не смей надо мной смеяться, — яростно прошептала она, злясь на свой жгучий румянец. — Вчера ты напоил меня. Это… все это… — жестом она обвела комнату с разбросанной одеждой, — все это натворил ты.

— Я не смеюсь над тем, что произошло вчера ночью, любовь моя. Все было прекрасно… во всяком случае, то, что происходило здесь. — Он взирал на разбросанную одежду с нежными воспоминаниями. — Я сожалею, что выехал с тобой в метель. Своим неразумным решением подверг тебя опасности. Я допустил ужасную ошибку.

— Вообще все было ужасной ошибкой, — прошептала она, вспомнив бесстыжую развязность, с которой она раздевала его.

А еще хуже, гораздо хуже было то, что он делал с ней потом, прямо здесь на полу. И она позволила ему это сделать… не только позволила, но и сама притягивала его к себе, побуждая его свершить… неестественный акт! Тори еще сильнее зажмурила глаза, которые наполнились горючими слезами. Ее охватил жгучий стыд.

Рис подхватил песика и быстро вынес его в коридор, дав ему для утешения булочку. Он прикрыл дверь и возвратился к изящной фигурке, съежившейся на ковре. Встав на колени рядом с ней, взял ее под руки, когда она попыталась подняться, прижимая к себе одеяло. Тори хотела оттолкнуть его, но не могла тягаться с ним в силе и безвольно склонилась, упав в его объятия. — То, что между нами было… то что я делал вчера ночью. Тори, совсем не ужасно. У нас была интимная близость и я доставил тебе наслаждение. Именно так и должны поступать мужья со своими женами.

— И я думаю, что… поступая таким образом, ты. тоже получил наслаждение? — она замолкла.

— Между прочим, получил, и очень большое, — спокойно ответил Рис. Она вся застыла.

— Тебе доставляет удовольствие унижать мое достоинство, играть со мной так, будто я шлюха из салуна!

— Это не правда. Тори! Ты сама обманываешь себя. Твои сдерживающие начала были ослаблены с помощью бренди, но все, что мы делали, тебе так же понравилось, как и мне.

— Ты напоил меня, иначе бы я никогда… я бы никогда не позволила тебе… — она всхлипнула, но разозлилась, что проявила слабость. В отчаянии она начала молотить кулачками по его груди. — Я не твоя шлюха. Не хочу, чтобы со мной обращались, как с Джинджер Вогель.

Он резко приподнял ее подбородок, так что ее заплаканные глаза встретились с его глазами.

— Ты действительно наивный человек. Тори, если думаешь, что мужчина может и со шлюхой делать то же, что мы вчера.

Она замотала головой и закрыла уши руками.

— Мне наплевать! Не хочу слышать о тебе и твоих женщинах!

Рис вздохнул. Наверное, ему не следовало торопиться использовать с ней такой прием. Но, черт подери, она же его жена!

— Ты моя женщина, Виктория… единственная моя женщина.

Тори шмыгнула носом, ненавидя себя за то, что ведет себя недостойным дамы образом.

— Действительно, твоя женщина! Твоя «деловая партнерша» унизила меня вчера вечером в общественном месте перед родителями! — если бы только в ее голове перестало стучать и она могла бы обдумать то, что срывается с ее уст.

— Так, значит, мы опять вернулись к Джинджер? Ты ревнуешь. Тори, хочешь ты признаться в этом или нет. Джинджер пришла в ресторан с другим мужчиной. Мои отношения с ней чисто деловые.

— Мы все знаем, в чем заключается ее бизнес, верно? — холодно спросила она. — Моя голова разламывается, все тело ноет, я хочу поскорее принять ванну. Будь любезен, отложи эту дискуссию. Сейчас я нахожусь явно в невыгодном положении. — Она оттолкнула его, и на этот раз Рис отпустил ее.

Рис позволил ей опять укутаться в одеяло, сохраняя остатки уязвленной гордости. Он наблюдал, как она пошла к гардеробной за халатом.

— Я велю горничной подготовить горячую ванну и поеду в город, — сказал он деловым тоном. Направляясь к двери, он переступил через разбросанное белье и задел один из своих башмаков.

Не удержавшись, он добавил:

— Пока ты будешь ждать ее прихода, можешь подобрать некоторые вещественные доказательства.

Тори смущенно вздохнула. Именно эта мысль пришла на ум и ей.

Рис наблюдал, как Руфус очищает широкую дорожку от пушистого белого снега, поднимая большую лопату со снегом с такой же легкостью, как если бы он орудовал метелочкой для пыли. Утро выдалось солнечным и чистым. Ветер затих, воздух стал сухим и прозрачным. Он терпеливо ждал у дверей конюшни, пока Ли седлал Блэкджека, и наконец подвел к нему жеребца.

— Ниже по дороге много нанесло снега. Вы уверены, что все будет в порядке, мистер Дэвис? — с беспокойством спросил паренек.

Занятый своими мыслями. Рис кивнул.

— Блэкджек пройдет. Я вернусь до наступления темноты. Поосторожнее, не заблудись сам в снежных заносах, — предостерег он невысокого круглолицего китайчонка и уехал.

Жеребец привык к глубокому снегу и с легкостью пробивался через него, позволив хозяину обдумывать свои проблемы.

— Вчера с Тори я слишком поторопился сломать преграды. Поступил дьявольски глупо, особенно после неожиданной встречи с Джинджер в ресторане, — бормотал он себе и лошади.

Когда он проезжал мимо глубоких сугробов, где они застряли вчера. Рис выругал себя за свою глупость. Людям пришлось откапывать коляску. Им с Тори повезло, что снег прекратился, иначе они могли бы замерзнуть в полумиле от своего дома.

Он подъехал к повороту, где дорога огибала острые скалы, жеребец захрапел и пугливо отпрянул.

— Спокойно, малыш, спокойно. Рис пригнулся к гриве, чтобы успокоить животное, и в этот момент над ним, лишь в нескольких дюймах от его головы, просвистела пуля. Когда неизвестный, спрятавшийся среди скал, послал в него вторую пулю. Рис скатился со спины лошади в сугроб на краю дороги. Он выхватил ружье, притороченное к седлу, и теперь крепко сжимал его в руках, увернувшись от еще нескольких выстрелов. Он Прополз по снегу и нашел для себя укрытие за валуном, пригнулся, держа ружье наизготовку, осматривая скалы, откуда раздавались выстрелы.

На его счастье, яркое утреннее солнце светило ему в спину. Нападавшему пришлось прятаться, выглядывать украдкой, его слепила белая пелена снега, расстилавшаяся вокруг Риса. Если этот человек покажется, то Рис легко заметит его. Но преступник, наверное, спускался по боковой стороне скалы, чтобы улизнуть.

Рис подождал некоторое время и услышал шорох посыпавшихся камней. Преследуемый стал преследователем. Рис прыгнул и побежал через снег глубиной в фут. Он держал путь к торчавшей каменной гряде и взобрался на нее в то время, когда его противник спускался вниз по противоположной стороне. Рики Барлоу услышал, как винчестер лег на камень над ним. Он почти добежал до лошади, но поскользнулся и свалился. Он знал, что Дэвис убьет его! Рики повернулся и несколько раз выстрелил в силуэт, который расплывчато виднелся на вершине гряды. Солнце ослепило его, и он промахнулся.

Рис нагнулся и быстро прицелился. Пуля отбросила карточного шулера в снег у подножия холма. От громкого звука выстрела его лошадь было рванулась, но остановилась, пробежав всего несколько шагов. Опять воцарилась полная тишина. Рис спустился к подножию холма, чтобы осмотреть тело Барлоу.

— Проклятый идиот! Стоило ли платить такую цену ради мести за то, что я накрыл тебя за шулерством? — выругался он, думая, что теперь обязан насыпать Блэнджеку дополнительную порцию овса за спасение своей жизни. Если бы жеребец не отпрянул, то мертвым в снегу валялся бы Рис.

, — Кто бы подумал, что Барлоу так хорошо стреляет? — задал риторический вопрос Рис. Куст, на который свалился убитый, начал прогибаться. Рису захотелось выпить. — Ну что же, по крайней мере, я еду .в правильном направлении.

Хотя было еще слишком рано для мадам из борделя встать и заняться делами, но Джинджер Вогель уже спустилась с лестницы салуна «Голая правда». Ее волосы были аккуратно причесаны, одета она была в коричневое бархатное платье с дорогими кружевами цвета слоновой кости на рукавах и воротничке. На любой женщине с менее пышной фигурой такое платье показалось бы почти скромным. Глубокое декольте обнажало мраморные шары грудей.

Она слегка пригладила свою высокую прическу, бармен Бен засмеялся и сказал:

— Он подумает, что вы смотритесь будь здрав, мисс Джинджер.

Ее ясные карие глаза сверкнули в сторону Бена.

— Встреча сугубо деловая.

По залу пронеслись выкрики и смешки, но никто не осмелился встретиться с ее волевым взглядом. В дверях показался Рис, стряхивая снег с дорожного пальто. Он услышал замечание Бена и ответ. Джинджер встретилась с ним глазами, когда он легко бросил тяжелое пальто на кресло. Черную шляпу он сдвинул на затылок и, кивнув нескольким посетителям, не торопясь направился к Джинджер, которая остановилась посередине лестницы.

— Пришли кувшинчик кофе и скажи Келли, чтобы он не делал его чересчур горячим, — распорядился Рис, проходя мимо Бена.

Джинджер повернулась и стала подниматься по лестнице, Рис последовал за ней.

Кто-то за ближним столом выкрикнул:

— Только не говорите слишком долго о делах. — Несколько мужчин уткнули свои носы в кружки с пивом.

Рис замер, держась рукой за тяжелый лестничный столбик красного дерева, затем повернулся, натянуто и холодно улыбнулся сидящему за столом мужчине.

— Вы мне что-то хотите сказать, Аза? Шахтер крепкого сложения увидел, как Рис откинул полу своего дорогого сюртука, освободив доступ к кобуре на боку. Улыбка Дэвиса стала блаженной.

— Сегодня утром я уже был вынужден одного пристрелить. Мне не хотелось бы повторять… по крайней мере, до завтрака.

— Мне нечего сказать. Рис. Честное слово. Вышла ошибка.

— Не повторяй ее. — Дэвид повернулся и продолжил подниматься по лестнице вслед за Джинджер, войдя с ней в кабинет, находящийся рядом с квартирой, в которой он раньше жил.

Глаза Джинджер отражали беспокойство.

— Что ты имел в виду, говоря об убийстве?

— Рики Барлоу счел, что из-за меня потерял шикарную работенку у Эммета Хаузера, так мне кажется. Он пытался устроить мне засаду. Пришлось пристрелить его. Забудь о Барлоу. Эту кашу расхлебывает следователь. Нам надо поговорить совсем о другом, — он прикрыл дверь и бросил свою шляпу на большой кожаный диван. — Ты понимаешь, что наша договоренность о том, как вести дела в этом заведении, не может продолжаться дальше, верно? Она беспомощно пожала плечами.

— Не обращай внимания на Азу Брайтона, Рис. Он всего лишь спившийся бугай.

— Значит, ты хочешь, чтобы я, пристрелив его, избавил от вредных привычек? — спросил он мрачно.

— Он не вкладывал никакого смысла в свои слова. И Бен тоже. Господи, ты стал недотрогой. Что происходит… или не происходит с тобой и с этой твоей женой?

— Оставь Викторию в покое, — холодно сказал он. — Я не могу приезжать сюда каждое утро… или через день… или еще как-то, за выручкой. Потом полгорода судачат о том, чем мы тут занимаемся наедине.

— Если бы не она, тебе было бы на это наплевать! Ты все делаешь ради нее. Она заслуживает уважения, но получается, что я, как салунное отребье, даже не имею права назвать ее имя, поскольку я дерьмо из салуна, а она благовоспитанная дама.

— Ты хочешь сказать, что и я тоже салунное отребье? Не «пара ей»? — устало произнес он, потирая виски кончиками пальцев.

— Ты не прав и сам это знаешь! Ты породнился со знатной и могущественной семьей Лафтонов. Я видела твоих благородных родичей, вчера вечером они отнеслись ко мне, как к прокаженной. — Мгновение она казалась уязвленной и недоумевающей, потом с вызовом посмотрела на него. — Неужели я не имею даже права отдохнуть от немудрящей стряпни Келли?

Рис виновато улыбнулся и подошел к ней. Джинджер Стояла в центре большого кабинета, обняв себя за плечи, как ребенок, которого должны отругать за дурное поведение. Он взял ее холодные ладони, и, разжав ее скрещенные на груди руки, усадил рядом с собой на диване.

— Джинджер, я не хочу тебя обидеть… во всяком случае, не хочу обижать больше, чем я это уже сделал, но я должен прервать наши деловые отношения. Ты заслужила право владеть этим салуном, так же как и борделем. Банк предложит тебе условия для погашения на протяжении ряда лет займа, который тебе потребуется. Никакой благотворительности в этом не будет.

— А ты навсегда порываешь с сапунами? — спросила она, улыбаясь дрожащими губами.

— Да, навсегда. У меня много других забот и дел. Я должен начать порядочную жизнь, Джинджер, — искренне произнес он и стал ждать, что она ответит.

Она испытующе смотрела ему в лицо, оценивая, что он скажет, а о чем умолчит.

— Ты здорово влип. Рис, и это факт. Сначала я решила, что тебе пришла идея заполучить девицу с необычной родословной, чтобы показываться с ней на людях. Но потом я перестала обманывать себя. Я видела, как ты на нее смотришь.

Рис вздохнул:

— В маленьком городке сплетни причиняют боль таким гордым, беззащитным женщинам, как Тори.

Джинджер фыркнула:

— Она ревнивая! И к тому же без всяких на то оснований. А ты готов ради нее сбросить башмаки и пройти по раскаленным углям.

— Я буду вынужден продать «Голую правду» кому-нибудь другому… даже с убытком. Пойми, Джинджер, я хочу, чтобы это заведение принадлежало тебе.

На ее глаза навернулись слезы, но она поморгала и остановила их.

— Ладно, Рис, я согласна. Ты начисто порываешь со своей прошлой жизнью. Присылай ко мне бумаги, когда захочешь. Я подпишу их.

— Спасибо, Джинджер, — поблагодарил он печально. Потом встал и посмотрел на нее сверху вниз. — Давай сосчитаем доходы за минувший вечер. Сильно ли уменьшила выручку снежная буря?

— Ха! Эти блудливые шахтеры хотели только одного — сколько они ставили за карточными столами. Она подошла к письменному столу и вынула оттуда приходную книгу, а он открыл ключом тяжелый железный сейф, стоявший в углу кабинета. Она слушала, как щелкают и отскакивают на свое место собачки замка при повороте ключа в его ловких, знакомых ей руках.

Железная дверца со скрипом раскрылась, и Рис извлек несколько мешочков с металлическими монетами и бумажными деньгами. За полчаса они все пересчитали. Он сложил мешочки в кожаную сумку, лежавшую на столе.

— Сегодня вечером Руфус вернет тебе эту сумку. Начиная с завтрашнего дня Грэндж начнет заносить денежные поступления на твой счет.

Она поднялась и положила ладони на стол:

— До свидания, Рис.

— Я буду вспоминать тебя, Джинджер. Береги себя, и если тебе когда-либо понадобится помощь, дай лишь мне знать. Друзей я не забываю, — скромно улыбнулся он, — даже когда я больше не могу вести с ними дела. — Он повернулся к выходной двери.

Ее голос остановил его.

— Если тебе когда-либо понадобится кровать, чтобы выспаться, или женщина, чтобы согреть ее, ты это всегда найдешь здесь, дорогой.

После долгого пребывания в большой мраморной ванне Тори почувствовала себя бодрее. Может быть, ей стоит съездить в город и объяснить матери, что совсем не нужно беспокоиться по поводу связи Риса с этой проституткой из салуна. Она посмотрела через окно на ясное лазоревое небо и сверкающий снег.

— Если Рис может доехать до Старлайта, то это же смогу сделать и я, — решительно произнесла она.

Тори добралась до своих родителей почти в полдень. Конюх помог ей сойти с кобылки, взял уздечку и повел лошадь в конюшню. Она стряхнула снег со своего нарядного шерстяного костюма для верховой езды и с меховой накидки. Солнце немного согревало, и она получила удовольствие от прогулки. Ее спина несколько напряглась, когда она призналась себе, что не должна демонстрировать свою обиду на Риса. «Хедде совсем ни к чему знать причины ссоры между нами!»

Она постучалась, дверь открыл Ральф и провел в гостиную, где находилась мать.

Хедда холодно ей кивнула:

— Я только что пообедала. Если ты хочешь…

— Я уже покушала, спасибо, — прервала она деревянным голосом. «Почему мы даже не готовы поделиться тем, что у нас на уме, мама?» — подумала она.

— Полагаю, что до тебя еще не дошла новость. Хотя Чарити Соамс, несомненно, к настоящему времени разнесла вести об этом позорном поступке до самого Лейк-сити, — просопела Хедда.

— Какая новость? — Тори почему-то знала, что это связано с Рисом.

Хедда, сдерживая дрожь, ответила:

— Сегодня утром твой муж застрелил человека. — Ей доставило удовольствие, что Тори заметно побледнела и рухнула в кресло. — Какая-то убогая салунная ссора. Пострадал парень по имени Рики Барлоу.

У Тори закружилась голова.

— Но несколько месяцев назад его посадили в тюрьму в Сильвертоне за мошенничество в карточной игре, — вспомнила она. — Именно Рис поймал его на жульничестве. Барлоу — опасный карточный шулер, а не просто парень! Рис тоже пострадал? Где он сейчас? — Тори хотела вскочить, но Хедда взмахом руки удержала ее.

— Твой картежник ничуть не пострадал. А сейчас он находится у Джинджер Вогель в их борделе, — пояснила она ядовитым тоном. — Перестрелка произошла за городом. Новый судебный следователь заключил, слава Богу, что это была самозащита. Как будто наша репутация и так мало пострадала. Не хватает лишь, чтобы Риса Дэвиса судили по обвинению в убийстве.

Сердце Тори похолодело как зимний ландшафт. Он находится с Джинджер Вогель в борделе. Хедда жестоко резанула ее, но подлинная причина крылась в Рисе, напомнила она себе. Вот, она поторопилась встать на его сторону, а он в это время кувыркается с этой ужасной рыжей шлюхой. «Я и сама не лучше ее», — обвинила она себя, опять вспомнив о том, чем они занимались прошлой ночью, гадая, не так ли он проводит время и с Джинджер Вогель.

Хедда с любопытством рассматривала омраченное горем лицо своей дочери, когда дверь отворилась и в гостиную вошел Стоддард. И если Виктория выглядела бледной, то он был серее пепла. Сосредоточив все внимание на Хедде, он даже не заметил присутствия в гостиной дочери, которая тихо сидела в тени.

Предчувствуя что-то страшное, его жена поднялась.

— Почему ты дома в середине дня? — спросила она. Стоддард медленно подошел к ней, взял ее за руки, что было совершенно для него не характерно. Он тяжело опустился на парчовый диван, посадил рядом жену. На его лице была написана мука.

— Агенты Чарльза обнаружили Сандерса в Денвере. Хедда, его убили, — произнес он хриплым голосом.