Невеста насилия

1

Нэнси сидела в гардеробной в обществе своего красавца-сына Шона, когда раздался звонок Джуниора Лателлы, известивший ее о смерти Натали Гудмен. Журналистку убрали, чтобы она не выдала имя человека, предоставившего ей информацию, с помощью которой Нэнси загнали в угол.

Шон увидел, как изменилось лицо матери, как медленно положила она трубку. Он не знал, что сообщили Нэнси по телефону, но по ее глазам понял — грядут неприятности. Опыт и такт подсказали Шону, что лучше уйти, иначе матери придется скрывать от него правду, а это ей будет неприятно. Он вполне правдоподобно хлопнул себя ладонью по лбу и воскликнул:

— Я чуть не совершил ошибку, и притом непростительную — забыл, что обещал подружке поужинать с ней.

Шон нежно поцеловал мать в волосы, чтобы не испортить едва законченный макияж.

— Ах, дорогой мой, — прошептала Нэнси, взяв руку сына и поднеся к щеке.

В этом благоговейном жесте было столько любви, столько желания защитить сына. Пусть ему останутся неведомы трагические повороты ее собственной жизни! Шон всегда оставался для Нэнси живым воплощением Мак-Лири, вечным воспоминанием о единственном мужчине, которого она любила всем сердцем.

Она запланировала для сына спокойную, бестревожную жизнь, наполненную теми радостями, что дают знания и профессиональный успех. Так всегда жил и продолжал жить ее муж Тейлор, один из немногих людей, умевших снисходительно относиться к человеческим слабостям, понимать и прощать.

— Дорогой мой, — повторила Нэнси, — завтра увидимся?

— Я позвоню утром, мама, не волнуйся, — сказал Шон и ушел.

Сэл ждал внизу, в кабинете Нэнси. С ним была Лорин, его подружка юности, на которой Сэл в конце концов женился. Лорин приближалась к сорока, но так и осталась хорошенькой, простой и естественной. Пухленькая и наивная девушка, встретившаяся Сэлу в школе, совсем мало изменилась с тех пор. Лорин подарила мужу четырех прекрасных детей. Теперь они все выросли, и мать с удовольствием устраивала бесконечные обеды и праздники для своих отпрысков и их друзей.

Нэнси вошла в кабинет, и Лорин сразу заметила, что золовка чем-то расстроена. Действительно, Нэнси не стала задавать обычных вежливых вопросов, а сразу же перешла к делу:

— Сэл, сейчас приедет Джуниор. Извините, но я не смогу с вами поужинать. Мы должны обсудить с Фрэнком важные, не терпящие отлагательства, проблемы.

Лорин, похоже, обиделась и не без горечи заметила:

— Все ясно, когда происходит что-то таинственное, взрослые обсуждают проблемы, а малышку Лорин посылают погулять в садик.

— Прости, — грустно улыбнувшись, сказала Нэнси.

Она прекрасно понимала состояние Лорин и знала, что упреки невестки справедливы.

— Это я виновата, — добавила Нэнси, — прости меня. Но у меня — серьезные проблемы. Ими надо заняться в первую очередь.

— Почему-то твои проблемы всегда серьезные и обязательно оказываются важнее прочих.

Лорин говорила миролюбиво, но в ее искренности ощущалась обида. Сэл хотел вмешаться, но Нэнси опередила его.

— Я понимаю, что отнюдь не идеальна. Но, обещаю сделать все, чтобы ты меня простила.

Она ласково поцеловала Лорин в щеку. Та успокоилась и в знак примирения также поцеловала золовку. Как только появился Джуниор, Лорин вышла.

— Это интервью, что записала на магнитофон Натали Гудмен, — сказала Нэнси.

Они с Сэлом и Джуниором только что закончили прослушивать запись.

— Такую же запись сделала и Гудмен, — продолжала Нэнси. — Вопрос в том, куда девалась ее кассета? Кто заставил журналистку замолчать, после того как она угрожала мне разоблачением? Скорее всего, я — последний человек, у которого Гудмен брала интервью. Если будет полицейское расследование, могут выйти и на меня.

— Надо разбираться в этой головоломке; с чего начнем? — спросил Сэл у Джуниора.

— Я уже поговорил кое с кем из друзей, — ответил тот. — Зонтик раскрыт, теперь все зависит от того, насколько силен будет ливень…

— Ты не исключаешь того, что Нэнси подвергнут допросу? — с беспокойством спросил Сэл.

— Не исключаю.

— И что тогда? — обратился брат к сестре.

— Тогда я скажу правду. Скажу, что Натали Гудмен брала у меня интервью явно с провокационными целями и я выставила ее за дверь.

— А если полиция найдет запись?

— Невозможно, пленка исчезла.

— Мы не знаем, кто убрал Гудмен и украл пленку, — сказал Джуниор. — Нам также не известно, кто предоставил журналистке всю информацию о твоей жизни. Натали была умной и толковой женщиной, — добавил он. — Она бы не стала задавать тебе вопросы, не будь в ее распоряжении надежных улик. А предоставил их, конечно, тот самый информатор. Нэнси, у тебя есть какие-либо соображения на этот счет?

Нэнси отрицательно покачала головой. После интервью она обратилась к Джуниору, чтобы заставить замолчать журналистку. Но никто не мог предвидеть, что ее уберут раньше, скорее всего те самые люди, которые и угрожали Нэнси скандалом.

— Я не знаю наверняка, были ли у Натали доказательства. Но скорее всего были… — заметила Нэнси. — Она не блефовала. Ей предоставили все козыри.

— Ты по-прежнему хочешь выставить свою кандидатуру на пост мэра? — спросил Сэл. — Ведь над тобой навис дамоклов меч…

— Не знаю… не знаю… — задумчиво произнесла Нэнси. — Говорить обо мне можно что угодно, но доказать ничего нельзя. Чтобы разрушить образ политика, достаточно и намеков, лишь бы они выглядели достоверно. Надо выяснить подоплеку этого дела, а потом уж решим, как действовать.

С тех пор, как Фрэнк Лателла, прожив долгую и бурную жизнь, благополучно скончался от удара в собственной постели, Джуниор взял в свои крепкие руки бразды правления. Нэнси слушала внука, и ей казалось, будто время потекло вспять и она слышит деда. То же спокойствие, та же способность рассуждать здраво, та же решительность, а силы, пожалуй, побольше, чем у Фрэнка-старшего.

— Я уже задействовал нужных людей, — заявил Джуниор. — Остается только ждать. Я вам сообщу, как пойдут дела.

— Если будет что-то срочное, — сказала Нэнси, — звони в Бостон, в дом Тейлора.

Она решила уехать: рядом с мужем ей будет легче и спокойней.

— Добро пожаловать, миссис Карр, — приветствовал хозяйку старый слуга, забирая у нее дорожную сумку.

— Здравствуйте, дорогой Гриффин, как дела? — с улыбкой спросила Нэнси. Она все еще чувствовала себя чужой в этом старинном особняке в пятнадцать комнат в самом сердце Бостона. Дом так и остался родовым гнездом семьи Карр, хотя отец Тейлора умер, а мать жила на Лазурном берегу.

— Учитывая мои годы, мне грех жаловаться, — ответил старик. Гриффин был совершенно лыс, всегда добродушен и еще очень бодр.

— А где мой муж? — спросила хозяйка.

— Мистер Карр только что ушел, мэм. Он обедает в клубе и вернется к вечеру. Мы не знали о вашем приезде.

Нэнси прошла вслед за слугой по коридору. Гриффин распахнул дверь комнаты, где теперь располагалась спальня Нэнси: изящная мебель в стиле ампир, стены обиты солнечно-желтым шелком, безделушки из позолоченной бронзы.

— Желаете что-нибудь, мэм?

— Принесите кофе, Гриффин.

Слуга вышел, а Нэнси открыла дверь шкафа, посмотрела, что из платьев выбрать. Потом она взглянула в зеркало и решила, что не будет ждать Тейлора в Бостоне. Он ей нужен немедленно и лучше приехать к нему в Гарвард. Он наверняка в университете.

Нэнси решила спуститься в кухню и выпить кофе там: так будет быстрей. Салли, кухарка-мексиканка, не удивилась вторжению хозяйки в ее царство. Она знала нрав Нэнси.

— С возвращением вас, мэм! — поздоровалась Салли.

— Вы сегодня красавица, — сказала служанке Нэнси.

Салли нельзя было назвать красивой, но лицо у нее было располагающее, и улыбка добрая. Пухленькая, кругленькая кухарка выглядела счастливой и довольной, такими в старину рисовали зажиточных хозяюшек.

Нэнси села пить кофе, как вдруг кто-то позвонил у служебного входа. Гриффин пошел открывать и вернулся с конвертом в руке.

— Кто это? — спросила Нэнси.

— Посыльный передал пакет для мистера Карра, — ответил Гриффин.

— Дайте сюда!

Гриффин передал хозяйке обычный большой почтовый конверт. Внутри был какой-то плоский прямоугольный предмет.

— Я отнесу в кабинет профессора, — сказала Нэнси.

В кабинете Тейлора царил полумрак. Нэнси всегда нравилась эта комната: кресла, обитые красной кожей; старинная мебель; огромный книжный стеллаж, занимавший целую стену. Все здесь свидетельствовало о прочных традициях, основательности, высокой культуре. На книжных полках тут и там стояли семейные фотографии в драгоценных серебряных, золотых или черепаховых рамках.

Нэнси подошла к письменному столу и села в мягкое, удобное кресло. Она положила перед собой странный конверт, без адреса, без единой надписи, и почувствовала, что ее гложет любопытство. Она взвесила на ладони конверт и снова положила его на стол.

Размышляла Нэнси долго, но не выдержала и решила выяснить, что скрывается внутри. Конверт был плохо заклеен и открыть его не представляло никакого труда. Потом она аккуратно закроет, и никто ничего не заметит.

Странное, жгучее любопытство толкало ее на нарушение приличий. Она была готова совершить то, что всегда считала отвратительным. А ведь между ней и Тейлором много лет царило полное взаимное доверие.

Эти соображения морального порядка не помешали Нэнси вскрыть конверт и обнаружить содержимое: маленькую кассету. Она улыбнулась, подумав о собственном необъяснимом любопытстве, и протянула руку к правому верхнему ящику стола. Нэнси хотела взять листок бумаги и написать мужу записку, на случай, если разминется с Тейлором. Но, кроме почтовой бумаги, в ящике оказался маленький магнитофон. Снова случайность подтолкнула руку Нэнси. Она подумала, что это не просто слепая игра судьбы, а нечто совсем иное.

Нэнси достала магнитофон, поставила кассету и, нажав на кнопку, приготовилась слушать. Она с первого слова узнала голос, и кровь застыла у нее в жилах. Сердце словно остановилось. Нэнси охватила паника, сдавившая горло: она узнала запись своего разговора с Натали Гудмен.

Лишь через несколько минут женщина сумела справиться с собой. Успокоившись, она позвонила Сэлу.

— Помнишь ту запись, что мы слушали? — спросила Нэнси.

— Конечно, помню!

Ее вопрос очень удивил брата.

— Она все еще у тебя?

— Естественно, в сейфе.

— Тебе не трудно проверить?

Сэлу просьба показалась нелепой, но по тону сестры он понял — дело серьезное.

— Минутку! — сказал Сэл.

Через несколько мгновений он снова взял трубку.

— Все в порядке. Кассета на месте. А что произошло? — с тревогой спросил Сэл.

— А произошло то, что такую же кассету прислали Тейлору, в его дом в Бостоне.

— А твой муж что говорит?

— Ничего. Он не слышал запись. Я перехватила кассету.

— Что ты собираешься делать?

— Надо подумать. Сообщи новость Джуниору.

— Тебе нужна помощь?

— Не сейчас. Я позвоню позже.

Нэнси положила трубку, сунула кассету обратно в конверт и оставила на видном месте, на письменном столе. Потом она стала дожидаться мужа.

Когда Тейлор переступил через порог, она, как обычно, с радостной улыбкой, бросилась ему навстречу.

— Какой прекрасный сюрприз! — воскликнул Тейлор, с восхищением глядя на жену. — Скажи, что ты скучала по мне, и я почувствую себя самым счастливым мужчиной на земле!

Но он умолк, заметив ледяной взгляд Нэнси и увидев револьвер в ее тонкой руке.

— Сукин ты сын, Тейлор Карр! — произнесла она. — А теперь ты расскажешь мне все…

Профессор уже не улыбался. Его аристократическое, обычно оживленное сердечной улыбкой лицо, стало жестоким. Он смотрел на жену снизу вверх, словно, несмотря на пистолет, оставался хозяином положения.

— Рассказать? — недрогнувшим голосом спросил Тейлор. — А если не расскажу, что тогда?

— Тогда я убью тебя. Ты знаешь: я на это способна…