Невеста поневоле

Глава 8

— Позвольте поздравить вас, мисс Ламбурн, с приближающимся бракосочетанием, — сухо сказала графиня Уилтширская, когда после ужина леди собрались в большом зале дворца.

Камилла чуть наклонила голову и пробормотала что-то в знак благодарности. Ее поразила необычная красота женщины, обратившейся к ней.

На Анастасии было платье из кроваво-красного атласа, настолько яркое и соблазнительно подчеркивающее фигуру, что все другие женщины в зале выглядели по сравнению с ней серыми и неинтересными. В ее волосах и на шее цвета слоновой кости сверкали рубины, и Камилла понимала, почему мужчины столпились вокруг нее и больше не замечали никого вокруг.

На ужин собралось много народу. Почти все гости ехали в Мельденштейн на свадьбу, которая должна была состояться через два дня.

Маркграф поднял большой шум вокруг приезда Камиллы. Памятуя о словах Хьюго, девушка быстро поняла, что он за человек. Для него было необходимо участвовать во всех важных событиях, знать самые свежие сплетни и находиться в близких отношениях со всеми достойными или недостойными людьми.

Благодаря будущему высокому положению Камиллу посадили по правую руку от маркграфа, и он весь ужин потчевал ее рассказами о разных высокопоставленных особах Англии и Мельденштейна.

— Его королевское высочество, ваш будущий муж, — мой близкий друг, — похвастался он.

— Пожалуйста, расскажите мне о принце Гедвиге, — попросила Камилла. — Как вы знаете, я еще не встречалась с ним.

— Чистокровный аристократ, с которым, не сомневаюсь, вы создадите счастливый брак, — ответил маркграф. — Мои владения лишь немного уступают Мельденштейну, и я надеюсь, что мы вместе будем пользоваться большим влиянием на переговорах о будущем устройстве Европы.

— Принц интересуется международной политикой? — поинтересовалась Камилла.

— Естественно, — ответил маркграф.

— Когда вы последний раз видели его королевское высочество? — спросила Камилла.

Почему-то у нее возникло подозрение, что маркграф вовсе не был таким закадычным другом принца, как он это представлял ей. От ее вопроса он смущенно заерзал.

— Как вы знаете, его королевское высочество, к сожалению, — а может быть и к счастью — уехал за границу во время перемирия тысяча восемьсот второго года. Когда Бонапарт начал снова неистовствовать, он уже не мог вернуться. В отсутствие принца страной управляла его мать. Она вела дела поистине мудро, в противном случае не представляю, что случилось бы с этой чудесной страной, которой вскоре вам предстоит править вместе с мужем.

— А после возвращения принца вы виделись с ним? — снова спросила Камилла.

— К сожалению, нет, — признался маркграф. — Разумеется, мы вели переписку. Всего несколько недель тому назад я написал его высочеству письмо относительно раздела границ. Думаю, мы должны прийти к единому мнению по этому вопросу до того, как Европейская конференция начнет указывать нам, что мы должны делать.

— Странно, что так мало людей видело принца после его возвращения. Мой отец знал его до войны, и капитан Чеверли тоже встречался с ним в Мельденштейне. Интересно, не изменился ли его королевское высочество после пребывания на Востоке? — задумчиво произнесла Камилла.

— Изменился? С какой стати? — удивился маркграф. — Уверяю вас, моя дорогая мисс Ламбурн, что его королевское высочество — прекрасный и честный молодой человек. Когда-то мы проводили много времени вместе, и уверен, что нас ждет еще много совместных приятных минут в будущем. Кроме того, теперь мы будем иметь удовольствие видеть и вас на наших вечеринках. Надеюсь, что в скором времени вы оба приедете погостить ко мне в Вестербальден.

— Благодарю за приглашение, — ответила Камилла, думая, что маркграф, должно быть по ошибке, назвал принца молодым.

Ей стало ясно, что маркграф только делал вид, что находится в близких отношениях с принцем. В то же время она не переставала удивляться, почему никто не рассказывал ей о будущем муже ничего, за исключением упоминаний о довоенном знакомстве.

«Пятнадцать лет — это долгий срок, — думала она. — За это время человек может полностью измениться и стать абсолютно другим».

Она с трудом подавила в себе подозрения, но все же не могла отделаться от чувства, что принца окружает какая-то тайна, что от нее что-то скрывают. Но могла ли она обвинить кого-нибудь в обмане?

Камилла взглянула на Хьюго Чеверли. Он сидел рядом с графиней Уилтширской. Они беседовали, как старые друзья. Внезапно Камилла почувствовала комок в горле и у нее пропал аппетит.

«Возможно, соблазнительная красота графини и есть причина, по которой капитан Чеверли выглядел таким циничным и враждебным, когда появился у них дома?» — думала Камилла.

Наверное, из-за нее перспектива сопровождать Камиллу в Мельденштейн наводила на него невыразимую тоску? Неужели это она виновата в том, что он презирает женщин, жаждущих богатства?

Камилла ждала, когда Хьюго войдет в зал. А когда это случилось, она заметила, что он хотел подойти к ней, но его тут же остановила леди Уилтшир.

— Хью-го, — позвала она его мягким завораживающим голосом, перед которым, как показалось Камилле, не смог бы устоять ни один мужчина. Ты мне нужен. Иди сюда! Я только что рассказывала этим джентльменам последние слухи о леди Гертфорд. Скажи, что говорит про нее миссис Фитцгерберт.

Она все устроила так, что Хьюго просто не мог не подойти. А на случай, если бы ему вдруг захотелось сбежать, леди Уилтшир взяла его под руку. Она подшучивала над ним и не отпускала из кружка обступивших ее мужчин, аплодировавших каждому ее слову.

Возле Камиллы села старая дама, которая, как слышала Камилла, была французской герцогиней.

— Кто эта полуодетая и увешанная бриллиантами женщина? — поинтересовалась герцогиня, поднося к глазам лорнет.

Камилла не стала притворяться, что не понимает, о ком идет речь.

— Графиня Уилтширская, мадам, — почтительно ответила она.

— Она — не англичанка, не так ли?

— Нет, мадам, русская.

— Ах, русская! — презрительно воскликнула герцогиня. — Мне следовало бы догадаться. Эти полумонголы понятия не имеют о приличиях, и она — не исключение.

Камилла не удержалась и хихикнула. Аристократичный тон старой леди придавал ее словам остроту уксуса. Ее насмешка жалила, словно удар хлыста.

— Как я понимаю, вы едете в Мельденштейн, — продолжила разговор герцогиня.

— Мне предстоит выйти замуж за принца, — пояснила Камилла.

— У него хороший вкус, — одобрила его выбор герцогиня. — Он продолжает традиции своей страны. Принцесса должна быть англичанкой. Вам, наверное, хочется поскорее усесться на трон, милочка?

— Вовсе нет, — тихо ответила Камилла. — Наоборот, меня несколько пугает вся эта затея. Кроме того, если говорить честно, я никогда раньше не бывала за границей и боюсь наделать множество ошибок.

— О, вы достаточно привлекательны, чтобы вам их прощали, — сухо проговорила герцогиня, — но выполнять обязанности принцессы поистине тяжелое испытание для любой иностранки, какой бы красивой она ни была. Почему вас не сопровождают ваши родители?

— Моя мама тяжело больна, — объяснила Камилла. — Она не перенесла бы столь долгого пути.

Отец повез ее на воды, в Бат. Но как бы мне хотелось видеть их рядом!

— Бедное дитя, мне так жаль, — сочувственно произнесла старая леди. — Позвольте дать вам совет.

— Пожалуйста, — согласилась Камилла.

— Не позволяйте пренебрегать собой. Не допускайте, чтобы вас растоптали. После замужества я попала в семью благородных кровей, но претенциозную. Я была молода и неопытна, аристократического происхождения, но недостаточно высокого для них. Они превратили мою жизнь в ад. И так продолжалось до тех пор, пока я не решила, что хватит. Я начала противостоять им, бороться и в конце концов победила.

В голосе старой дамы чувствовалось глубокое удовлетворение и гордость за себя. Камилла не удержалась и улыбнулась.

— Да, теперь я тоже улыбаюсь, вспоминая жизнь, — продолжила герцогиня, — но тогда сколько мне пришлось выстрадать! Я чувствовала себя одинокой в толпе честолюбцев, развратников и прихлебателей. Они слетаются в общество богатых людей, как бабочки на свет. Среди них я задыхалась. И когда я уже думала, что умираю, моя душа возродилась, словно птица Феникс.

— Что же придало вам храбрости, мадам? — спросила Камилла. Она внимательно слушала престарелую даму, так как думала, что ее совет пригодится ей в будущем.

— Возможно, мне не следует говорить вам правду, — неожиданно ответила герцогиня.

— О, пожалуйста, мадам. Вы поможете мне больше, чем вы думаете, — взмолилась Камилла. — Нет ничего более унизительного, чем страх. Но я постараюсь сделать так, как вы посоветуете, и не дать сломить себя, что бы ни ждало меня впереди.

— Молодчина! — похвалила ее герцогиня. — Мне нравится ваша сила духа. После революции я жила несколько лет в Англии. В англичанах есть какой-то внутренний стержень, который помогает им выстоять в трудные времена. Помните, что у вас он тоже есть. Нужно будет только воспользоваться им.

— Но вы не сказали мне, что изменило вас, мадам, — напомнила Камилла.

Глаза старой леди сверкнули.

— Ну хорошо, раз вы настаиваете, я скажу — я влюбилась! Разумеется, не в собственного мужа.

Я уважала его и была благодарна за положение в обществе, которое получила благодаря ему, за все, что он сделал для моей семьи, но я не любила его — его трудно было полюбить. Тот, другой, совсем не походил на моего мужа.

— Какой он был? — мягко спросила Камилла.

Герцогиня помолчала. Казалось, она погрузилась в воспоминания. Затем, опомнившись, проговорила:

— Мне не следовало бы говорить подобные вещи юной невесте, нервничающей перед свадьбой. Постарайтесь полюбить вашего мужа, дитя мое. Это самый верный и надежный способ обеспечить успешный брак.

— Но если я не смогу? — прошептала Камилла.

Герцогиня хихикнула.

— С вашей внешностью вы всегда найдете утешение. Но что бы ни случилось, не бойтесь этого. Высоко держите ваш маленький английский подбородок!

Старики всегда стараются навязать свою волю молодым и подмять их под себя, особенно если видят перед собой ранимую и чувствительную особу. Я знаю! Но вы убедитесь, что кроткие не наследуют землю, — я терпеть не могла этой заповеди из Библии.

Камилла громко рассмеялась. Хьюго услышал звонкий переливчатый смех и обернулся. Она посмотрела на него, и под воздействием ее взгляда он оставил леди Уилтшир и подошел к ней.

— Вижу, вы в хороших руках, мисс Ламбурн, поклонился он герцогине.

— Кто этот молодой человек? — спросила престарелая дама, подняв лорнет.

— Позвольте представить вам капитана Хьюго Чеверли, мадам. Он любезно сопровождает меня в Мельденштейн.

— Думаю, поручение не доставляет ему труда, сухо заметила герцогиня.

Хьюго поцеловал ей руку.

— Чеверли? Мне кажется, я слышала это имя, будучи в Англии.

— Мой кузен — герцог Алвестон, мадам, — ответил Хьюго.

— Ах да, припоминаю! — воскликнула герцогиня. — Но мне он никогда не нравился: скучный лицемерный старик. Теперь я поняла, кто вы. Я знала вашего отца. Нужно отдать ему должное: он был красивым мужчиной.

— Спасибо, мадам. Не сомневаюсь, что он не раз танцевал с вами. Он не пропускал хорошеньких женщин.

Герцогиня хохотнула, довольная комплиментом.

— Вам следует поступить на дипломатическую службу, молодой человек, — проговорила она. — Присматривайте за этой юной леди, хотя, думается, вам не нужно говорить об этом.

— Разумеется, нет, мадам, — ответил Хьюго, — но завтра моя служба подойдет к концу.

— Тогда примите мои соболезнования. — Герцогиня с трудом встала и легонько похлопала веером Камиллу по плечу. — Помните, что я вам сказала, а когда вам наскучит Мельденштейн, приезжайте погостить ко мне со своим мужем.

Камилла сделала реверанс.

— Благодарю за приглашение, мадам.

Герцогиня взглянула на ее улыбающееся лицо.

— Вы напоминаете меня в молодости, — произнесла она с легким вздохом. — Постарайтесь полюбить собственного мужа, дитя мое. Это решит множество проблем в будущем.

Тяжело опираясь на трость с ручкой из слоновой кости, она удалилась. Хьюго вопросительно посмотрел на Камиллу:

— Что она имела в виду?

— Она дала мне хороший совет, как женщина — женщине. Это — секрет, и я не хочу его раскрывать.

— Но она говорила, что вы должны полюбить своего мужа, — настаивал Хьюго.

— Она сказала, что это будет лучшим выходом из ситуации, — ответила Камилла. — Вы не согласны?

Хьюго помедлил. В его глазах появилось странное выражение, и он ответил:

— Думаю, что…

— Хью-го.

К нему подошла Анастасия. Камиллу и Хьюго окутал необычный аромат ее духов.

— Ты покинул меня, — надула она губки. — Пойдем, мы играем в фараона в соседнем зале.

— Думаю, что мне не следует оставлять мисс Ламбурн, — ответил Хьюго, не сводя глаз с Камиллы.

Девушка отвела взгляд в сторону.

— Благодарю вас, капитан Чеверли, но я устала.

Мне кажется, будет лучше, если я пойду спать. Как я понимаю, завтра нам предстоит долгий день.

— Действительно, — согласился Хьюго, — но еще рано. Не хотите ли?..

— Нет, нет, Хью-го, — вмешалась Анастасия, не уговаривай мисс Ламбурн. Пусть идет отдыхать.

Она правильно говорит, что завтра нас ждет тяжелый день. Без сомнения, она ужасно волнуется перед встречей с мужчиной, который станет ее мужем.

— Вы правы, мадам. — Камилла сделала изящный реверанс. — Я немедленно иду спать.

Она пошла прочь, но успела расслышать последние слова Анастасии:

— Не валяй дурака, Хью-го, я хочу, чтобы ты был рядом.

Слова повторялись в ее сознании снова и снова, пока она поднималась по большой дворцовой лестнице к себе в спальню.

«Почему леди Уилтшир считает капитана своей собственностью?» — спрашивала она себя. Ее сердце подсказывало ответ, но она не хотела его знать.

«Должно быть, он любит ее», — решила она и удивилась, отчего внезапно у нее разболелась голова. Ей казалось, что на нее обрушилось какое-то несчастье.

Роза ждала ее в спальне.

— Приятно провели вечер, мисс? — поинтересовалась она.

— Роза, кто такая графиня Уилтширская? спросила Камилла. Вопрос сорвался с ее губ прежде, чем она сумела сдержать себя.

— Она прибыла сегодня, мадам, вскоре после нашего приезда.

— Это я знаю.

— У нее английская служанка, настоящая болтушка. С ней гораздо приятнее общаться, чем с надутой фрейлейн Йоханн.

— Она рассказывала что-нибудь о графине? — допрашивала Камилла Розу, пока та расстегивала платье на спине.

Камилла знала, что ей не следует задавать подобные вопросы. Ее мама вовсе не одобрила бы подобного поведения, но девушка не могла удержаться. Ей нужно было поговорить с кем-нибудь, а с кем еще она могла обсудить графиню, кроме Розы?

— Ну, я недолго разговаривала с мисс Эндрюз, — ответила горничная, — но она сказала мне, что они мчались как ветер. Ее хозяйка решила ехать в одну минуту. «Упаковывай вещи, Эндрюз, да поживее, — приказала она. — Мы едем в Мельденштейн». Мисс Эндрюз добавила, что ее как громом поразило, когда она услышала это. Ее милость собиралась остаться в Лондоне на все лето.

— Мне показалось, что она знакома с капитаном Чеверли, — тихо заметила Камилла.

— Думаю, что да, мисс, — отозвалась Роза, — потому что мисс Эндрюз спросила у меня, не капитан ли Чеверли сопровождает вас в Мельденштейн. Когда я ответила, что он, она сказала: «Ну, тогда все понятно!» Мне показалось, что за этим что-то кроется!

— Она не говорила, что они близкие друзья? — осведомилась Камилла.

— Нет, мисс, но я слышала, как она сказала мистеру Харпену, что его хозяин потерял цепочку от часов за особняком леди Уилтшир. Она добавила, что спрятала ее в надежное место, чтобы никто не увидел, и мистер Харпен поблагодарил ее.

— Что она имела в виду? — озадачилась Камилла, но, увидев выражение лица Розы, покраснела.

Она вспомнила истории, услышанные в Лондоне о внебрачных связях, модных в светском обществе: какой скандал разразился, когда стало известно про интрижку принца Уэльского с Мэри Фитцгерберт; слухи о череде любовников леди Джерси; шепотки о принцессе Уэльской и сэре Сиднее Смите, а также ее предполагаемом романе с ее приемным сыном Уилликином. Все эти рассказы вызывали смех, презрение, насмешки, пересуды и сплетни с утра до ночи.

Она вспомнила, как ей было ненавистно чувство, что вокруг происходят одни интриги, которые порочат и чернят настоящую любовь. Тогда она мечтала, что когда-нибудь обретет счастье в объятиях человека, который полюбит ее так же сильно, как она его, и вместе они забудут про все на свете.

Она возмущалась посягательством грязных интрижек на ее мечту, и сейчас она думала о графине Уилтширской с ее миндалевидными глазами и ярко накрашенными губами и ненавидела ее. Как она смела взять письмо из кармана Хьюго без его разрешения?

— Графиня очень богата, — услышала она голос Розы. — А красивее ее экипажа я не видывала. Мисс Эндрюз говорит, что в Англии у них полные конюшни чистокровных лошадей.

Услышав это, Камилла почувствовала комок в горле. Так, значит, из-за денег леди Уилтшир Хьюго Чеверли говорил с нею так зло. Вот почему простое упоминание о богатстве вызвало его негодование, вот почему он насмехался над бриллиантами, присланными ей в подарок. Ясно, почему он пришел в ярость, когда она отказалась вернуться на яхте назад.

«Должно быть, он сильно любит ее», — сказала себе Камилла. Она легла в постель, и по ее щекам полились слезы.

Она чувствовала себя одинокой и несчастной.

Жизнь казалась ей уже не приключением, а кошмаром. Что-то холодное и острое кололо у нее в груди.

Роза задула все свечи, оставив лишь одну, и тихо вышла из комнаты. Камилла поняла, что больше нет нужды скрывать от себя правду — она любит его!

Ни к чему притворяться, что это чувство — всего лишь мимолетная прихоть: она полюбила его с первого взгляда, с того момента, как впервые увидела его на скачках в день своего тринадцатилетия, с тех пор, как молилась за него и Аполлона, как желала им победы.

«Я люблю его», — проговорила Камилла и в отчаянии зарылась лицом в подушку.

Внизу Хьюго Чеверли послушно последовал за леди Уилтшир в комнату для игр. За карточным столом сидели пожилые джентльмены, и перед ними уже высились стопки золотых монет.

— Видишь? — с горечью в голосе проговорил Хьюго. — Мне недоступно подобное развлечение.

— Я знаю, — спокойно ответила Анастасия. — Мне просто хотелось вырвать тебя из лап этой бледной неженки. Ты, должно быть, ужасно устал играть в няньку.

— Напрасно ты так выражаешься в кругу незнакомых людей, — резко ответил Хьюго, — особенно если учесть, что здесь все — иностранцы. Ты знаешь, какое значение они придают этикету.

— Хо-хо! — рассмеялась Анастасия. — Не корчи из себя поборника нравов. Не забывай, Хью-го, что я сама иностранка.

— Я помню, — отозвался он.

— Пойдем куда-нибудь, где мы сможем остаться одни, — тихо проговорила Анастасия. — Я хочу поговорить с тобой.

— Нет, Анастасия, это будет верхом неприличия, — отказался Хьюго.

— Ты боишься за свою репутацию? — уколола его графиня. — Ты не думаешь, что о нас уже говорят? А если и так, мне все равно.

— Но мне не все равно. Ты замужем за англичанином, Анастасия, и я не хочу, чтобы мой соотечественник выглядел идиотом.

— Ты хочешь сказать, что беспокоишься за репутацию Уилтшира? — недоверчиво поинтересовалась Анастасия.

— Вовсе нет, — пояснил Хьюго. — Скорее за репутацию его жены. Не хотелось бы, чтобы эти люди говорили, что ты приехала в Мельденштейн не потому, что хотела присутствовать на бракосочетании кузена, а потому, что полетела за своим любовником.

При этих словах глаза Анастасии яростно сверкнули.

— Ты оскорбляешь меня, — сердито заявила она.

Затем ее настроение внезапно изменилось, и она с улыбкой добавила:

— Но это правда.

— Я здесь на службе, — холодно произнес Хьюго, — и поэтому, Анастасия, веди себя во время нашего пребывания в Мельденштейне достойно.

— На людях, согласна, — уступила она, — но никто не узнает, если ты придешь в мою комнату.

— Ты серьезно веришь в это? — усмехнулся он. — В королевском дворце даже у стен есть уши, там и чихнуть никто не сможет без того, чтобы какой-нибудь лакей не рассказал эту новость своему хозяину.

— Тогда зачем я пустилась в эту поездку? — надув губы, спросила Анастасия.

— Ты прочла письмо, которое тебе не предназначалось, — жестко сказал Хьюго. — Как ты сама знаешь, твой поступок был непозволительным.

— Ба! — Она скорчила смешную гримасу. — Женщины не обязаны быть джентльменами, Хьюго. Согласна, что этого не стоило делать. Но я не училась в Итоне. Я невежественная и дикая русская женщина.

— Дикая? Возможно. — Хьюго саркастически скривил губы. — Но не вздумай ничего выкинуть в Мельденштейне, Анастасия.

Она посмотрела на него искоса и соблазнительно приоткрыла рот.

— Ты готов поспорить? — пропела она неотразимо обольстительным голосом.

— Не стоит обсуждать здесь наши отношения.

Пойдем. Позволь, я усажу тебя за карточный стол, или, если хочешь, можешь присоединиться к дамам.

В ответ Анастасия подошла поближе к нему.

— Через полчаса я пойду спать, — воркующим тоном проговорила она.

— Нет, Анастасия, — оборвал ее Хьюго, прежде чем она успела продолжить. Ее глаза сузились.

— Ты не можешь отказать мне. Нас поселили на одном этаже. Моя горничная уже узнала, где твоя комната. Тебе будет нетрудно найти меня.

— Нет, Анастасия.

— Что на тебя нашло? — рассердилась она. — Я никогда не видела тебя таким.

— Я забочусь о твоем добром имени.

— Раньше оно никогда тебя не волновало. Ты стал таким щепетильным только по отношению ко мне? А как насчет других женщин, которых ты любил до нашей встречи? Помнится, ты презирал условности, когда проникал ко мне в спальню по веревочной лестнице или прокрадывался по темным узким коридорам, пока все спали.

— Все — в прошлом, Анастасия, — твердо произнес Хьюго. — Я уже говорил тебе, что мы не можем повернуть время вспять.

— Ну почему нам не провести вместе сегодняшний вечер? — настаивала она. — Все твои тирады о моей репутации и о правилах приличия в чужой стране — пустые слова, и ты это знаешь. Я буду ждать тебя, Хью-го. Не заставляй меня томиться слишком долго. Приходи скорей, мой красивый, сильный, потрясающий любовник.

— Я не приду. — В голосе Хьюго послышались стальные нотки.

Она недоверчиво взглянула на него. Внезапно он почувствовал, как ее ногти впились ему в ладонь.

— Что с тобой случилось? — спросила она. — Ты стал другим. Вначале я не поняла, а теперь ясно вижу, что произошли какие-то события, повлиявшие на тебя. Ты не такой, каким был в нашу последнюю встречу в Лондоне. Да, иногда ты сердился на меня, но никогда не мог устоять передо мной. Сейчас ты какой-то странный. Неужели ты влюбился в эту бесцветную девчонку, эту простушку, которой предстоит обвенчаться с моим кузеном? Не могу поверить! Невероятно! Но ты успел измениться за такое короткое время! Это правда, Хью-го, ты влюблен?

Он сделал попытку рассмеяться.

— Нет. Конечно нет! — Но даже ему самому это заявление показалось фальшивым.