Невеста проклятого

Глава 2. Дальние земли

Тишину разорвали грубые и весёлые возгласы мужчин, с грохотом стукнулись кубки, полилась брага да медовуха через края. И снова на некоторое время воцарилось молчание, пока побратимы опрокидывали содержимое чар в себя. Знатный пир устроил князь Мстислав по случаю приезда волынян в Дольну, собрав и всех своих друзей за общий стол. Знатный, но ненужный… Беспокоил Волот, слишком старший брат пристрастился к подобному увеселенью, дай только повод. Дарко это не нравилось, как не нравилось и то, что сажает рядом с собой не самых благочестивых воинов. Взять хотя бы Венцеслава. Дарко невольно глянул через край чары на вытянутого поджарого с редкими усами и чёрными, что воронье крыло, волосами сборщика подати.

"Подонок, обирает народ без зазрения совести. А Горята, сын купца?"

Дарко перевёл взгляд на хмурого тучного мужчину с короткой рыжеватой бородой, который присосался с жадностью к питью, что пиявка, ходит за Волотом, что тень.

Осушив чару первым, Дарко отставил посудину. Расстегнул петлю ворота кафтана, что стал натирать шею и колоть. От духоты голову сжимало раскалёнными клещами. Челядь раскрыла ставни, чтобы хотя бы врывался вечерний и в последнюю седмицу ставший по-осеннему холодный воздух, но он лениво залетал в палату, обдавая скудной освежающей прохладой, которой вовсе не хватало, чтобы вздохнуть полной грудью. И когда мужчины заговорили о дальних плаваньях, Дарко поднялся со скамьи и отошёл от общего стола ближе к выходу, где спасительно дул сквозняк. Прислонившись спиной к холодному каменному столбу, он расстегнул остальные петли. С него было достаточно питья – огненным сделалось дыхание, а каменный покрытый узорами потолок плыл, и Дарко закрыл глаза на миг, чтобы остановить поднявшуюся к горлу муть.

– Влей-ка и мне, краса, – услышал он голос Полада рядом с собой.

Княжич открыл глаза, наблюдая, как побратим подставил под кувшин чернавки чару. И ненароком залюбовался девицей, что наливала гостю питьё, несмело поглядывая то на Полада, то на самого Дарко. Весьма миловидна: с пышной русой косой через плечо, глаза… Глаза голубые, как дождевые капли, именно такие ему нравились, чистые, непорочные, только вот была ли так же чиста девица внутри? Взгляд княжича невольно скользнул к нежным маленьким губам и ещё ниже, к открытой тонкой шее, от вида которой во рту враз пересохло, а затем беспутно сполз вниз на сочные топорщащиеся в стороны налитые груди, что так плотно облегала рубаха с вышитым воротом. Открывшийся вид мгновенно разжёг в нём бесстыдные желания, к животу хлынула жидким огнём кровь, налились мышцы тяжестью. Впрочем, в последнее время для него все девицы были привлекательны. Особенно ныне, когда голова хмельная, и шальные мысли лезли в неё против воли.

Он должен думать не об этом. Бесы бы побрали Мирогоста. Впрочем, Дарко клял и себя, что согласился дать обед воздержания, который обычно воины блюдут для обретения силы духа.

Губы девицы тронула ласковая и почтительная улыбка, когда она проследила за Дарко. Оторвав ставший глубоким и многообещающим взгляд, она пошла дальше к гостям.

– Не надоело тебе быть тенью Волота? – спросил побратим негромко, чуть наклонившись.

– Князь Избор, как встанет лёд на Межне, собирается в поход на север, отбивать Ставгонь, – продолжил гнуть своё Полад, – новые земли, люди.

О зимних походах волыньского князя Дарко уже получал весточку от Полада и не одну. Не раз Дарко порывался покинуть Дольну, не раз ругался по этому случаю с отцом, матушкой, да только как собирался, так и передумывал. Мстислава он не мог покинуть с ссорой, и с тяжёлым сердцем поход только в тягость будет. И видят боги, ему всё это костью встало поперёк горла.

Поладу не потребовался ответ, побратим прочёл всё по глазам.

– Не нашли, знать, ведунью… – рассеянно проговорил он. – Сколько же это будет продолжаться, ответь на милость?

– Я уже перестаю верить, что нам кто-то поможет, – Дарко показалось, что ответ его прозвучал слишком обречённо.

"Проклятый крепкий мёд, что развязывает не только язык, но и душу".

Волот громко засмеялся. Дарко вновь обратил на него взор. Сейчас брат выглядел живым, и не скажешь, что на нём лежит тяжкое бремя. Дарко младше его на три зимы, и это было внешне заметно – Волот куда здоровее в росте да размашистей в плечах, хоть по сравнению с другими мужами Дарко не жаловался слаженностью. Видя сейчас Волота рядом с отцом, в очередной раз убедился, как схожи они: тёмные волосы, такие же тёмные живые глаза. Дарко не пошёл в отца, черты перенял от матушки, хоть и тёмные брови, но волосы светлы и глаза цвета сложного. У неё они орехового, тёплого отлива, пылало жаром в них доброе великодушное сердце.

Брат стих и теперь переговаривался с отцом Мстиславом, что занимал главное место длинного стола. Мстислав весь вечер так и не сводил своего угрюмого взгляда с Дарко и Полада, подозревая, верно, что последний, приехал вновь уговаривать младшего отправиться в поход за Межну. Отец не скрывал своего недовольства по поводу приезда волынянина да его свиты, и след хмурой думы не сползал с его лица ни на долю, хотя пытался всеми силами скрыть это.

Для Полада не оставалось тайной, что именно удерживает друга возле старшего сына Мстислава, но он не терял надежду, вновь и вновь заезжая в Дольну к побратиму, чтобы увлечь того захватывать новые земли.

Мстислав не позволит уйти. Особенно сейчас, кода предстал случай спасти Волота от проклятия. Хоть ведунью Бреславу не успел Дарко застать в живых – умерла она, он поздно прознал о её силе. Приехал в Дубраву с разницей в день, но не зазря всё же проделал путь, помощница старухина поведала, что у Бреславы внучки есть, и что они якобы тоже имеют дар провиденья. Только где они живут, и откуда сама ведунья родом, никто не знает. Говорят, что пришла в Дольну с топей, да только их кругом тьма тьмущая, в какую сторону не ступи – одни топи. Слух то, ложь ли, но Волот нашёл одну из них, узнав по оберегам родовым, что висели у той на шее, как и у бабки. И если успеет отыскать сестёр до морозов, то…

– Ты же погостишь ещё? – спросил Дарко друга после некоторого раздумья.

– А куда мне спешить? До первых заморозков я волен, – ответил с воодушевлением побратим. – Тем более, поговаривают у вас на посаде, что Волот жениться надумал. Может, успею ещё погулять на пиру.

Дарко удивлённо приподнял брови: – "Откуда узнали?"

Он покосился на Горяту, презрительно кривя губы. Сколько блудниц в княжеские палаты приводит, они верно и вынесли все тайны в люди. Хорошо, что Волоту ещё хватает ума держать перед ними язык за зубами, пусть и все догадываются о недуге его, но коли Горята и дальше будет ходить по пятам, до добра это не доведёт.

– Всё верно, за невестой отец меня посылает, и вот теперь думаю… не сослужишь ли добрую службу? Со мной не съездишь ли?

Полад вскинул светлые брови, сощурив в любопытстве холодно-синие глаза.

– Дык а почему нет, коли друг просит в кои-то веки.

– Вот и славно, – отстранился от стены Дарко, случайно напоровшись на пристальный взгляд Волота.

Младший княжич отвернулся, стиснув зубы, и, забрав у Полада с рук чару, поднял к устам, сделав пару глотков чуть горьковатой бражной медовухи, вернул опустевшую посудину обратно. В голове шумело, и питьё всё горячило кровь.

– Что-то тесно мне тут. Я пойду, – бросил небрежно он.

– Ступай, а я, пожалуй, останусь со своими людьми. Хоть отец твой и не очень-то рад моему прибытию, но добрый у князя Мстислава мёд, – хмыкнул он, развернулся и пошёл к столу.

Дарко фыркнул – друг совсем не изменился. Постояв некоторое время, он тоже развернулся и направился к выходу, оставляя шумные, пропитанную терпкими запахами палаты. На самом деле он смертельно устал, ещё не отдохнул с дороги после поездки к ведунье Бреславе, и лучше выспаться как следует перед отъездом в Елицы.

Повернув в тёмный переход, княжич едва не сбил с ног чернавку, да только та не поспешила отскочить, напротив, прильнула плотно, как тёплая волна к лодке, и тут же он ощутил на животе горячие ладони.

"Поджидала, знать", – скользнула и застыла догадка, как капля воска на свечи.

Голубые глаза сверкнули прохладно и томно, потухли в густой тени ресниц, пленили. Дыхание перехватило, когда руки девицы скользнули на пояс, забрались под подол рубахи, пробравшись к тесьме портов. Дарко понадобилось некоторое время, чтобы сбросить оцепенение и склониться к осмелевшей девице. Тут же отыскал в темноте губы, что оказались такими сладкими и мягкими, аж озноб прошёлся по телу, и Дарко с напористой жадностью впился в них, вдыхая кисло-сладкий запах, кажется, яблони, от которого он, вовсе потерял ум – слишком аромат был дразнящим, чтобы оттолкнуть девицу, слишком тесно она прижалась, чтобы воздержаться. Её ладонь легла на затвердевшее естество, чуть сжала бесстыдно. В глазах уж совсем потемнело, и Дарко пошатнулся, чувствуя, как кровь мгновенно сгустилась и комом упала в пах, он не сразу заметил, что стискивает и оглаживает плечи девицы в ответ. Губы девушки блаженно растянулись в улыбке, когда пальцы её скользнули вверх-вниз, выталкивая из дурманной головы всякие мысли. Вынести такое было невозможно, ощутил, как ласки быстро приводят его к слишком скорому удовлетворению.

Дарко одной рукой перехватил запястье распутницы, другой легонько сдавил шею, притягивая девку к себе теснее, так близко, что он ощутил жар её дыхания на своих губах, а под пальцами – бешено колотившуюся жилку. Когда бурлящее в венах вожделение спало, оставляя только клокот сердца, Дарко припомнил, что по воле Мирогоста последние полгода к женщинам он не прикасался.

"Клятый старик!" – выругался он про себя. Но данный перед богами обет нужно исполнять до срока, иначе какой он воин, коли млеет от одного касания девицы, как бесхребетный отрок.

– Принеси ещё мёда моему другу, – шепнул он прямо ей в губы.

Чернавка, в недоумении бегло посмотрела ему глаза, вдруг отвела взор – запоздало взял её стыд. Выпустив её, княжич отступил. Девица же бросилась прочь и уже скоро скрылась за тяжёлыми створками дверей.

Выдохнув с шумом, Дарко поправил пояс и ворот рубахи и пошёл к лестнице.

Шаги гулко отдавались о белокаменные стены и раскатывались по потолку, по пути Дарко никто больше не встретился, и он свободно поднялся в опочивальню. В покоях уже хлопотал Мирята, парень шестнадцати зим с пшеничными вихрами и узким бледным лицом, ловко поджигал светцы, успев натаскать и угли в чугунах, и воду для вечернего омовения. Дарко отослал Миряту от себя, пребывая в дурманном тумане. Тот, пригибая голову, подчинился велению княжича, бесшумно выскользнул за дверь. Оставшись один, Дарко, скинув с себя кафтан и умывшись большими пригоршнями прохладной воды, что принёс отрок, повалился на постель, устало прикрыл глаза. Голова кружилась так, будто его раскачивала в люльке усердная нянька. На теле всё ещё горели следы девичьих рук, а сладость губ сбивала всю горечь выпитой медовухи. И сквозь муть билась тревожная догадка. Странно, он не видел раньше эту чернавку в тереме. Княжич откровенно посетовал, что и имени не выспросил. Нужно быть настороже, всё же доверять Горяте и Венцеславу не стоит, да и не вызывали они никакого доверия, ведь верно после их появления в палатах в посад поползли разные слухи. Волот ищет поддержку у них больше, чем у собственного брата, и с каждым днём отношения становятся всё холоднее, будто между братьями пробежала чёрная кошка.

Дарко вдохнул полной грудью, унимая дурноту. Благо в опочивальне было свежо, и от каменных стен веяло прохладцой, потому постепенно делалось лучше. Завтра предстоит отъезд в Елицы, вспомнил он, заставляя себя уснуть. Пусть и два дня пути, не так уж и много, но суждено ночевать под открытым небом. Но сон не шёл, несмотря на то, что день оказался тяжёлым, да ещё этот пир, и в голову лезли скверные мысли, разрывая на части. И больше всего тревожила выдумка Волота о женитьбе на деревенской девице. Хоть и прошёл почти год с тех пор, как погибла Града, но нужно отдать дань уважения князю Бориславу, и пускать слухи о новой невесте неразумно. Впрочем, Мстислав поддержал сына. Матушка же, хоть и имела на это свои измышления, но делиться ими ни с кем не стала, согласилась с волей мужа.

А в том, что одна из внучек свободна, как ветер в поле, Волот перед отцом заручился, потому как на шее у неё нашёл горсть оберегов, что носят только незамужние девицы. А потому нужно поторопиться, чтобы кто-то не забрал её раньше него.

Дарко повернулся на бок. Свет от масляных светилен тускло озарял пустые стены, ледяная тишина окутала княжича, как толща снега. Но напряжение всё ещё не отпускало. Раньше Дарко не пугала способность брата блуждать бесплотным духом по землям и дремучим лесам. Рассказы, как тот ловил и щупал девок, казались ему всегда увлекательными, до поры, пока Дарко понял, насколько это всё серьёзно, и как далеко брата утягивает его вторая личина. И где носилась в эти мгновения его душа, только отец-Велес знает. А после смерти Грады Волот так и вовсе канул во тьму, уход возлюбленной потряс его. И дошло до того, что если раньше редко с ним случался недуг, то ныне проклятие могло подкашивать его любое время и в любом месте. Князь Мстислав бросил все силы, чтобы исцелить старшего сына. Беды посыпались с того времени, когда Волот вышел из отрочества. Сначала Дарко не рассказывали о проклятии, да и было ему на то время почитай семь зим отроду – много ли понимал? Но когда Волот надолго засыпал и не выходил подолгу из палат, бывало, и до седмицы, тогда младший стал понимать, что со старшим что-то не так. Сколько тогда приходило к князю знахарей, волхвов да колдунов – не счесть. Только руками они разводили, кладя ладонь на сердце, клялись, что не встречали никогда подобного случая, а найти наславшего проклятие отказывались, признавая своё бессилие.

Дарко издал тяжкий вздох, и грудь будто придавило каменным пластом. При воспоминании о волынянинах княжичу и вовсе сделалось горько. Полад только пуще разжёг желание поскорее вырваться на волю.

Пребывая в беспокойных думах, княжич не заметил, в какой миг его сморило. А когда открыл глаза, то ощутил себя вполне сносно, несмотря на то, что выпил едва ли не бочонок бражки вперемешку с медовухой. Всё же наставления Мирогоста имели ценность, если бы не обет, оставил бы подле себя ту девицу, и вряд ли она позволила бы ему прикорнуть, мотала бы всю ночь. Хотя по совести, и пить бражку не следовало.

Поднявшись с постели, тут же услышал тихие шаги Миряты. Отрок с извиняющимся видом принёс воды для питья и чистую одежду, но тут же удалился, а вернулся уже с ушатом воды и рушниками. Палата за ночь выстыла, и кода Дарко стянул исподнюю рубаху, по спине к затылку прокатилась зябь. Совершив омовение, он облачился в чистые одежды, покинул опочивальню, наказав помошнику упредить о сборах в дорогу Полада, хотя нужно было это сделать ещё вчера. Мстислав не позволил толком переговорить с другом.

Белокаменный терем озаряло поднимающееся из туманной дымки светлое Даждьбогово око, пробуждая нагромождённый строениями посад. Людей в Дольне нынче было тьма, к зиме всегда так. Купцы спешат продать свои навезённые с чужих земель товары, а народ запасается на лютые холода всем необходимым. Дома в Дольне разрастались как грибы, сюда стекались и волыняне, и выходцы с дальних краёв.

Спустившись вниз по пустым палатам, Дарко направился прямиком в отцову сторону. Выставленные спозаранок у входа гридни распахнули перед ним обитые железом двери, и княжич свободно вступил в просторную, залитую голубоватым утренним светом хоромину. Ждать никого не пришлось – отец уже сидел за столом, у распахнутых ставень возвышался Волот, чуть поодаль сидел, опираясь на посох, Мирогост. Брат первым повернулся в сторону дверей, сложив на могучей груди руки.

– Доброго здравия, – поприветствовал Дарко мужчин, проходя вглубь по выстеленной на полу багряной ковёрной дорожке.

– И тебе не хворать, – хмуро глянул на него Мстислав, ответил за всех, поднимая на сына тяжёлый, как свинец, взгляд, знать не спал всю ночь, предаваясь думам.

В последнее время вместе с притоком народа пришло много хлопот, и пока Дарко гонялся по всей окраине Дольны за ведуньей, немало князю тут задач перепало.

– Садись, – позволил он.

Дарко опустился в одно из массивных резных кресел, положив локти на стол, сцепил пальцы в замок, окинул внимательным взглядом Мстилава и перевёл его на Волота. Тот держался чуть отчуждённо, и Дарко не мог не заметить туманной пелены в его тёмных, как дёготь, глазах, припоминая, что вчера братец выглядел куда бодрее.

– Надеюсь, путь ты проделаешь не зря, – начал издалека Мстислав, отвлекая от раздумий.

– И я надеюсь, – ответил Дарко и тут же добавил: – Сложно будет забрать молодую девицу из семьи.

– Можно было бы сказать правду, всё как на духу, – подал голос Мирогост.

– Да, – согласился с волхвом отец. – Но только кто по доброй воле согласится тягаться с проклятием? Или забыл, что приключилось с теми, кто посмел нарушить границы Хозяина, – Мстислав последние слова подчеркнул с нажимом, но вздохнув устало, проговорил спокойнее: – Никакое злато не оплатит такое.

– Однако ещё никто не отказался от богатств, – вмешался Волот. – Думаю, что этого будет достаточно, чтобы договориться с любым человеком.

Перед Дарко со звоном грохнулся кожаный расшитый узел.

– Прикажешь отправиться с таким добром в дикие места? Верно, скорой смерти моей желаешь? – глянул на него Дарко, считая, что брат просто насмехается над ним, но тот был крайне серьёзен, ни доли насмешки в глазах.

Дарко прокашлялся.

– В таком случае, со мной едет Полад, – объявил он, хотя он поехал бы в любом случае.

Отец даже вытянулся, пальцы в перстнях его вздрогнули, но Дарко не позволил ему возразить.

– Он опытный воин, и ему я доверяю, – продолжил княжич, повернувшись к отцу, глядя прямо ему в глаза, выказывая твёрдую решимость.

Уже давно вырос и сам может решать, как ему поступать. От него не ускользнуло, как по лицу Мстислава прошла судорога, вспыхнула и тут же потухла смута, отец совладал со своими чувствами, уступил.

«Пусть устраивает опалу черни. С него довольно», – Дарко с раздражением отвёл от отца глаза, подхватывая увесистый ценный узелок, взвесил в руке – четверть пуда, не меньше. Так и казну недолго расточить, если каждой знахарке столько кунов отсыпать. Впрочем, ему безразлично. Он сильно устал от всего этого. Распахнув налатник, сунул плату подальше от глаз.

– Если всё сложится, вернусь к новолунью, – буркнул он.

Мирогост, что сидел всё это время в стороне, поднялся и прошёл к Дарко, сжимая дубовую палку в кулаке. И зачем она ему нужна? Старцем Мирогост не был – в расцвете сил, пусть у висков и простреливала прядями седина. Только умудрённые глубокими знаниями синие глаза делали его стариком. Он, сунув руку за длинный, в пол, балахон, достал из-за пазухи что-то, положил связку, оказалось, оберегов, на стол.

Повисла тишина. Мужчины долго смотрели на них, даже Волот на миг ожил, склонился, рассматривая железные и костяные подвески. На некоторых были начертаны руны, на других лунницы – обереги, дающие носительнице немалую женскую силу. Дарко они были все знакомы, ведь именно он забрал их у бабкиной помощницы и привёз сюда. Мирогост попросил их, чтобы выведать что-то о девках.

– Отдай это внучкам ведуньи Бреславы, они должны принадлежать им, – пояснил сухо волхв, знать больше неразузнал ничего важного.

Дарко быстро сгрёб со стола подвески, вложил их в глубокий потаённый карман, туда, где лежали куны, что дюже оттягивали кафтан, поднялся. Волот не отступил, и Дарко вблизи мог лучше рассмотреть брата. И не увидел ничего доброго, только черноту глаз и бледное, обросшее тёмной щетиной лицо.

– Спасибо, – сказал вдруг он грудным голосом.

Дарко долго посмотрел на Волота, не ожидав услышать от него какой-то благодарности, но ответить ему слов не выискал. Поклонившись отцу и Мирогосту, пошёл прочь.

Верно, не наладятся отношения меж ними, и как раньше, никогда не будет – это Дарко понимал отчётливо, а причину тому понять не мог.

Сборы в дорогу прошли быстро, уже к обеду готов был отъезжать. Не успел Дарко снарядиться, как прибежал Мерята, доложил о том, что Полад ожидает уж во дворе. Княжич спустился на площадку, где уже толпились у ворот гридни, прошёл через ряд белокаменных столбов под деревянными навесами. Вдохнул свежий, пропитанный запахом прогоркшей листвы воздух, и сделалось на душе куда отраднее, да после пасмурного дня небо золотилось разводами лёгких облаков, как грядами белой пены на синей глубине.

Полада он нашёл у конюшен. Друг выглядел весьма неважно, помятый и, верно, злой.

– Ты бы хоть предупредил, что в дорогу нам так скоро предстоит трогаться, я бы так не надрался вчера, – скривился он в вымученной улыбке.

Дарко и запамятовал, что оставил волынянина на пиру, да ещё и просил чернавку досыта накормить и напоить гостя.

– Прости, – сделал попытку оправдаться. – В последнее время сам не понимаю, что творится вокруг, – оглядел он пустующий двор.

Мстислав и Волот не выйдут его провожать, и напрасно ждать их, задержится только. Чем скорее отыщет девок, тем быстрее вернётся, может, до первого снега успеет.

Полад плотнее укутался в кунью накидку, взявшись по привычке за рукоять меча.

– Как же звать-то невесту? – не сдержал любопытства волынянин.

Дарко бросил короткий взгляд на друга.

– Не знаю, – ответил честно, оставив друга в некоторой оторопи, и шагнул в сторону ворот. – Пойдём, по пути всё расскажу, – хлопнул он спутника по плечу.