Невеста змея

Глава 4

— Вернулся? — встретил его бодрый, но слегка охрипший голосок. — Чаю хочешь?

Кажется, растерянное икание грозило войти у полоза в привычку.

В дальнем углу, под трещиной, в которую очень удачно вытягивало дым, на сложенном из камней колодце булькал небольшой котелок. Лесана приплясывала вокруг и кидала в кипяток какие-то травки.

— Я специально для тебя миску купила, — сообщила девчонка, указав на жестяной таз с вмятиной на боку. — Еле доволокла всё из Колашкино. Пришлось салазки из веток мастерить. Даже хорошо, что денег от продажи шали не на всё хватило. Правда, жалко её… шаль — мамкина была. Ну да ничего! Зато с голоду не помру, пока ты меня сожрать не надумаешь.

«Зашвырнуть эту ненормальную куда подальше или самому улететь?» — размышлял под щебет гостьи полоз, свернувшись кольцами у входа.

На лес опускалась ранняя зимняя темень и куда-то двигаться ему совершенно не хотелось. Да и куда? Домой? Так подданные суетой своей предпраздничной замучают, а у него нервы ни к бесу сейчас. И сил на портал нет, а левитировать до замка — вся неделя и уйдёт.

Просто выставить чернявую занозу на мороз хвост не поднимался. Околеет же! В Попужаново вернуть? Так её там уже похоронили, а коли живой увидят, так опять всей шумной компанией явятся. Не вариант! Тем более жилья у девчонки, кажется, уже нет, судя по тому, как горячо соседи его делить принялись. В другое село её тащить тоже смысла не имеет — как показывает опыт, она оттуда всё равно возвращается.

Так, может, пусть себе копошится под боком? Вреда от неё особого не будет… наверное. И от котелка так приятно пахнет: успокаивающе.

«Бздынь!» — звякнул о камни тазик, заботливо поднесённый чернявой поближе к хозяину пещеры. Пряный травяной аромат защекотал ноздри, побуждая попробовать угощение.

— Слушай, змей, я тут подумала… — начала Лесана, потупившись и заложив руки за спину. Полоз насторожился. — Раз ты меня есть не хочешь, может, нам пожениться? И чего шарахнулся как от чумной? Я ведь дело предлагаю! Сам посуди, где ты ещё такую жену найдёшь? Места занимаю мало, ем — ещё меньше. Зато порядок в твоей пещере буду наводить, а ежели поймаешь зверька какого али птицу — зажарю в лучшем виде, даже не сомневайся. С солью, с травками — пальчики… э-э-э… хвост оближешь! Виды у нас с тобой, конечно, разные, потому потомства не обещаю, но… говорят, хозяева лесные живут долго: так что ещё успеешь, как овдовеешь, с другой детишек завести. Зато я тебе чешую полировать буду… к праздникам. А ежели только на морде, так хоть к каждым выходным.

«А может всё-таки плюнуть на принципы и прикопать эту «невестушку» в сугробе?» — подумал змей, с тоской понимая, что совесть не позволит.

Не желая и дальше выслушивать этот бред, он зачем-то выпил варево — непроверенное, между прочим! — и демонстративно устроился на ночлег в углу пещеры, откуда можно было любоваться на догорающий в «колодце» огонь.

Решив, что лесной хозяин устал, чернявая заткнулась. Вздыхала, правда, подозрительно громко, бросая на него красноречивые взгляды из-под длиннющих ресниц, но белого змея таким было не пронять — и не таких женских уловок насмотрелся. В конечном итоге чернявая заноза затушила костерок, ополоснула в чистом снегу котелок, свою кружку и тазик, и, как и прошлой ночью, устроилась спать в одном из колец.

И не боится ведь, что он её во сне придушит! Или на то и рассчитывает? Что же такое ужасное у неё в жизни произошло, что она так упорно смерти ищет? Бедная девочка.

Осознав, что беспокоится о Лесане, змей мысленно себя отругал, прошипел что-то недовольное и заснул. Вернее, сделал вид, что спит. Ещё и положение колец немного изменил, как бы невзначай пихнув девчонку. Не со зла, а просто… чтобы мысли не занимала. А то больно ушлая: не только в пещеру влезла, но и в голову норовит.

— Змей, а змей? — раздалось минут через десять.

Ну, начинается!

— Пш-ш?! — немного помолчав, всё же спросил полоз.

— Я тут решила… если ты откуда со стороны яйцо прикатишь, я ж и высидеть могу. Ну чего ты опять шипишь и ворочаешься? Дело ведь говорю! Где ты ещё такую покладистую жену найдешь? — продолжала рассуждать девчонка, на что змей лишь скептически хмыкнул — покладистая, ха! — Нельзя мне в село обратно, понимаешь? Меня там за кузнеца выдадут. А он знаешь, какой страшенный? Ручищи будто брёвна! Сам рыжий, как липисины заморские, морда рябая и борода лопатой. Грубый, наглый и выпить любит. А когда выпьет… Жуть!

Она громко вздохнула и прижалась к чешуйчатому боку змея. Такая маленькая, хрупкая, беззащитная — у полоза внутри что-то ёкнуло, и он снова сменил позу, на сей раз делая «кровать» для девчонки удобней.

Мужика этого змей в селе видел и мнение Лесаны разделял: представить их парой было сложно. Более того — сама мысль об этом вызвала у змея какое-то глухое раздражение и неожиданное желание сожрать кузнеца, наплевав на собственные принципы. А чернявая тем временем продолжала свой рассказ:

— Как мамка померла, так житья и не стало. Она травницей была: хвори разные видела и чем лечить знала. Этим мы и жили. А как она в мир иной отошла, так только огород и остался, а с него не зажируешь. Но я б выдюжила, накопила немного денег и с торговым караваном по осени в столицу уехала — в школу чародейскую. А то толку с дара, коли не умею ничего. Чистой силой от уродов всяких не отобьёшься — сразу под суд. Приходится вилами да лопатой орудовать — эффект даже лучше, и процесс для народа понятный. Мамка вообще велела в тайне дар держать, чтобы односельчане под настроение не сожгли. Ежели толпой нагрянут, там ни магия, ни вилы с лопатой не спасут.

Змей кивнул. И то верно — колдунов простой люд не жалует и даже боится. А за использование чар без лицензии может и от гильдии наказание прилететь.

— В общем, всё бы ничего, кабы Марей вдруг жениться не удумал. Лопату об этого бугая сломала — только раззадорила. Совсем замучил своими дурацкими ухаживания: то цветов охапку притащит… железных! А то и ещё хуже — пьяный в окно ломится и на пол-улицы вопит, требуя выполнения супружеского долга. А я ему ничего такого не должна! Разве что ведро на голову. — Лесана рассказывала, не скупясь на эмоции, а змей невольно улыбался… естественно, мысленно. Так этому рыжему громиле и надо! Ведром, вилами и лопатой! — Вымотал всю душу мне, гад! — делилась бедами чернявая. — А жаловаться некому да и бестолку. Старостиха вообще на смех меня подняла — мол, такой жених видный: рукастый да со своей кузней, а я тут нос ворочу. Радоваться надо, что кто-то на такое пугало позарился.

Полоз, склонив голову, окинул девчонку взглядом. Вовсе и не пугало — хорошенькая, особенно, когда улыбается, только тоненькая, как веточка — в сёлах такие не ценятся. А ещё темноволосая, что в этих краях в диковинку. В большом городе отбоя бы от женихов не было.

— Марей от своего не отступится — он так мне и сказал. А я в доме одна живу, защитить некому. Снасильничает, так и придётся в храм с ним идти. И никакая сломанная крыша не поможет. Даже на развалинах поженят, чтобы позора в селе не было. А я так старалась незаметно балку искрами подпилить! Думала, пока починят, никаких свадеб не будет, — поделилась неудачей Лесана.

Змей невольно восхитился её предприимчивостью и готовностью идти до конца. А потом внезапно поймал себя на мысли, что они с кузнецом в этом очень похожи, и… опять разозлился. Сначала на рыжего недоженишка, а потом и на себя — думал ведь, что не ведётся на женские уловки, а сам… уши развесил и давай проникаться чужими проблемами, когда своих полно.

— Хорошо, кстати, что Мотя тебя в лесу углядел, — неожиданно сменила тему девчонка. — Аккурат прибежал с новостью, когда гадали, откуда такая напасть приключилась. Сразу и решили, что лесной хозяин гневается, потому в храме дыра. А раз гневается — задобрить надобно. Я и поняла, что это для меня оказия. Ведь лучше помереть, чем за Марея идти. В жертвы попросилась. Мол, сирота я, плакать никто не станет. А они, знаешь, чего заявили?

— Пш-ш?

— Что я ни рожей, ни фигурой не вышла! Что царь лесной от такого подношения ещё пуще разозлится. Ну чего ты трясёшься? Не смешно совсем, а обидно!

Полоз даже не подозревал, что смеяться умеет, а оно вон как — всё тело ходуном ходит.

— Или ты тоже думаешь, что я даже в жертвы не гожусь? Так мне деваться теперь некуда, так что нечего харчами перебирать! Или жри, или я тут с тобой останусь. Ты тёплый, будто и не змей вовсе, большой и... никаких долгов супружеских не требуешь. С тобой хорошо и спокойно. До весны так точно останусь! Да и потом без денег далеко не уйдёшь, так что…

Лесана замолчала, погрузившись в безрадостные мысли. Полоз тоже задумался, неосознанно покачивая девушку на кольцах. Она уснула, а он всё думал и думал, пока не нашёл одно действенное решение и для его, и для её проблем.

Новый день начался с разочарованного ворчания девчонки, обнаружившей под собой вместо змея, на котором она вчера засыпала, меховую подстилку.

Вот же привереда! Надо было на каменном полу её так и оставить, а не коврик из замка порталом тащить!

Обнаружив рядом ларец с монетами, чернявая повеселела. Заспанная мордашка озарилась улыбкой, глаза засияли, и на душе у змея распогодилось.

— Ой! — радостно воскликнула Лесана, обнимая сундучок. — Это на хозяйство, да? Заживём! Ковёр тебе в Колашкино приобретем… Нет, лучше этот себе заберёшь. — Она погладила рукой мягкий мех. — А мне матрас и одеяло купим.

Чернявая продолжала строить планы на совместную жизнь, разрушая мечту змея об уединении. Где-то он просчитался… но где именно? Она же сама ночью жаловалась, что без денег не может пойти учиться. Вот! Целая куча монет. Учись — не хочу. А эта дурочка про одеяло с подушкой разглагольствует.

Всё-таки она ненормальная. Неужто жизнь с полозом в холодной лесной пещере лучше столицы?

И снова на душе будто солнышко зажглось. Околдовала его эта мелкая зараза, что ли? А вдруг и правда так? Что она в своё вчерашнее пойло намешала? Он ведь рецепт не уточнял.

«В школу чародейскую иди!» — высек змей заострившимся, словно клинок, хвостом прямо на полу.

— Гонишь? — насупилась девчонка. Какое-то время они мерились взглядами, после чего она отпихнула сундучок и, вскочив, ткнула в полоза тонким пальчиком. — А вот и не пойду! Что я, совсем дура? Это только с караваном можно в город без приключений добраться. А самой… не-е-ет! Хорошо, если просто оберут по дороге и в лесу закопают. Но, верней всего, опоят какой-нибудь дрянью да в дурной дом продадут мужикам на потеху. Нет уж! С тобой безопасней.

Вот и что ей на это сказать? Да и надо ли что-то говорить? Она же упёртая!

Прошипев что-то малопонятное для девичьих ушей, змей отправился проветрить мозги, а заодно поохотиться — обед сам себя не поймает. А погрузиться в спасительную спячку ему эта пигалица вряд ли даст. Так пусть хоть делом займётся — обещала же всё, что угодно, зажарить.