Невинная для грешника

Пролог

Я прячусь в кухне чужого дома, за холодильником. Считаю удары сердца, глотаю глупые эмоции, застрявшие комом в горле. Марк ходит по коридору, я слышу его шаги. Чувствую его присутствие в нескольких метрах от моего случайного убежища – я всегда его чувствую, будто меня проклял им кто-то.

Ещё немного и Марк будет рядом, но я всё ещё надеюсь, что получится избежать разговора и скрыться раньше, чем он найдёт меня. Я не хочу его видеть, я боюсь его видеть. Боюсь дать слабину и поверить в ложь.

Чёрт, он же должен быть ещё в командировке. А я… я лишь вернулась за своими вещами и книгами. На несколько минут всего заскочила. Мы не должны были встретиться, я же всё просчитала!

Но задержалась в доме и вот результат: Марк вернулся.

Он здесь, а я, как последняя трусиха, прячусь. Ну не глупость? Надо поднять повыше голову, проплыть мимо этого обманщика и забыть о нём, словно мы никогда не были знакомы. Это ведь просто. Конечно, просто. Просто ли? Как бы ни так, потому что на практике я не могу даже шага сделать – тело в камень превратилось, не пошевелиться.

Остаётся только надеяться, что Марку надоест меня искать, он плюнет и уедет. А я сбегу из его жизни окончательно и бесповоротно и больше никогда в ней не появиться.

– Марта, я же тебя всё равно найду! – и следом дверь в кухню словно тараном прошибают. Лакированное полотно из особо ценных пород дерева с грохотом встречается со стеной. От неожиданности сильнее вжимаюсь в стену и крепко жмурюсь.

По телу проходит дрожь. Меня буквально трясёт только от одной мысли, что ещё несколько мгновений, и он найдёт меня.

Уже нашёл.

– Марта, – то ли злое, то ли встревоженное совсем рядом. Крепкая хватка, рывок, и меня буквально впечатывает носом в широкую грудь.

Марк держит меня, прижимает к себе крепко, руку на затылок кладёт, гладит, в волосах пальцами путается. Его дыхание тяжёлое, словно он бежал марафон, будто действительно искал меня.

На Марке чёрная футболка с длинными рукавами, серые джинсы, а на ногах замшевые дезерты. Я опускаю взгляд, смотрю на их тупые носки горчичного оттенка, а больше ничего не вижу.

Но это, во всяком случае, проще, чем смотреть в тёмные глаза мужчины напротив. Мужчины, которого слишком сильно успела полюбить, хоть и нельзя было этого делать. Мы ведь из разных миров, из параллельных вселенных! Но сердцу ведь не прикажешь, а теперь мучаюсь.

– Марта, как это называется? – голос Марка, слегка охрипший, немножко простуженный, требовательный. В нём ожидание ответа и нетерпение, а ещё злость. – Почему тут сидишь? Что успело случиться, пока я в командировке был?

– Ты сам всё знаешь, – выдыхаю зло. – Отпусти!

– Марта… я не понимаю, – вот теперь растерян Марк. – Я не знаю ничего, вообще ничего, кроме того, что чуть не сдох от сердечного приступа, когда мчал обратно. Я думал, с тобой случилось что-то.

– Ты со мной случился. Отпусти, говорю! Не слышишь, что ли? Не трогай меня, предатель!

Рука Марка падает с моего затылка, повисает вдоль тела, а я нахожу в себе смелость и поднимаю глаза. Мой принц взъерошенный, растерянный, удивлённый. Смотрит на меня, сощурившись, словно признаки помешательства ищет.

– Марта, я не могу так, я не устроен так, понимаешь? – Марк наклоняется ниже, а сильные руки снова на плечи ложатся. Он фиксирует меня, чтобы никуда не делась, лбом в мой упирается, горячим дыханием обдаёт. – Скажи, что случилось? Я не понимаю твоих намёков, это трудно. Тебе кто-то что-то сказал?

– Ненавижу! – изо всех сил, что у меня ещё остались, толкаю Марка в грудь, но он лишь ближе оказывается.

Такой высокий, красивый, такой… лживый. Как я вообще ему поверила? Ошиблась, дурочка, а теперь хлебаю полной ложкой.

Собираю всю волю в кулак и выдаю на одном долгом выдохе:

– Я не хочу тебя знать. Больше никогда не подходи ко мне. Предатель!

– В каком это смысле? Марта, что ты несёшь? Тебя клещ, что ли, укусил? Откуда этот бред в твоей хорошенькой головке родился?

Марк теряет терпение, бледнеет, а на скулах желваки «ходят». От его наглости и нежелания понимать очевидное захлёбываюсь возмущением. Неужели он думал, что я ничего не узнаю? Что мне не скажут? Удивительная логика, альтернативная.

– Нет, Дюймовочка. Я никуда не уйду. Ты моя и это не обсуждается.

Я задыхаюсь от возмущения, потому что этот невозможный человек, который ни во что меня не ставит, слишком близко. Преступно. Порочно.

Ещё и вид делает, что это я глупая, а он в белом шоколаде!

– Мне всё популярно объяснила твоя мать, – говорю, собрав всю волю в кулак. – Что тебе нужна девушка из приличной семьи. Не дочка уборщицы. А я? Я ведь самая обычная. У меня нет ни родовой фамилии, ни папиных денег. Я никто. Вот Регина… Регина это другое дело, да?

– В смысле? – морщится с таким видом, будто бы я на китайском разговариваю. – Ты та, кого я люблю. Этого достаточно. Слышишь? Я тебя люблю, ты нужна мне. При чём тут вообще Регина? Твоя мать? Моя мать, в конце концов?! Я люблю тебя, что ещё нужно?

В голосе Марка столько убеждённости, что мне хочется только одного: убить его за то, что снова заставляет верить в свою ложь.

– Да-да, именно. Любишь. Только женишься на другой.

В кухне воцаряется тишина, и на мгновение кажется, что я оглохла.

– Что, думал, я не узнаю? Отойди от меня, видеть тебя не могу! – и добавляю, гордо вскинув голову, хотя меня и разрывает на части от обиды: – Желаю тебе счастья с твоей невестой. И детишек восемь штук! На свадьбу не приду, у меня будут мои маленькие плебейские дела.

Марк растерян. Огорошен. Смотрит недоверчиво, вглядывается в моё лицо и на мгновение теряется. И это позволяет мне вырваться и выбежать из кухни. Пусть остаётся тут один, в своём благочестивом семействе. Пусть идёт к невесте – она его заждалась. Им же ещё к свадьбе готовиться, гостей двести штук пригласить и платье купить за миллион. У богатых в мире всё именно так и происходит.

Где-то в глубине души во мне ещё живёт надежда: сейчас Марк кинется меня догонять. Остановит, всё объяснит. Соврёт, а я поверю. Но я бегу по двору, едва не сталкиваюсь с садовником, краем глаза замечаю равнодушный взгляд охранника, следящего за выходом из окошка небольшой будки.

Меня никто не догоняет и не останавливает. Ворота разъезжаются так медленно, что хочется кричать на них, бездушных. Быстрее, пожалуйста, я не могу больше оставаться здесь. Мне плохо, я задыхаюсь. Больно, господи, как же больно-то.

Выскакиваю на улицу. К чёрту книги, пусть хоть сгниют тут, новые куплю. Сворачиваю вправо, совершенно не разбирая дороги. Кажется, если не окажусь как можно дальше отсюда, на части разлечусь, как переполненный воздухом воздушный шарик.

Но сил моих хватает только на то, чтобы дойти до раскидистого дерева и привалиться к нему спиной, на землю сесть.

Пошёл ты на фиг, Марк. Будь счастлив, Марк.