Невозможная

2

Эн

В тот день, когда Арен снял с меня свою печать молчания, я вернулась домой поздно. Для последних дней это было нормально: нам всем оказалось не до отдыха, в том числе Берту, который был вынужден усмирять разбушевавшихся студентов. Но, в отличие от всех предыдущих вечеров, я чувствовала себя почти счастливой оттого, что у нас получилось вернуть Софию Тали. Девушка, спасшая принцессу Агату, заслуживала жизни. Желательно, счастливой, но это уже от меня не зависело.

Я была взбудоражена. И не только успехом своего сомнительного предприятия, но и тем, что неожиданно, увидев сидящего на диване в библиотеке Берта, вспомнила о снятой печати молчания…

— Ты ужинал? — спросила я с неловкостью и, подойдя ближе, погладила мужа по коротким тёмным волосам. Сбоку, возле корней, виднелся белый шрам — напоминание о том дне, когда Берт шагнул в Геенну. Такие шрамы были рассыпаны по всему его телу, тонким рисунком расчерчивая кожу — теперь я это знала. За месяц нашего брака с Бертраном Арманиусом я изучила его тело во всех подробностях.

— Нет, — вздохнул Берт, перехватывая мою руку, и прижался к ней щекой. — Ждал тебя. Ты опять поздно, но я и сам недавно пришёл.

— Снова драки?

Муж покачал головой.

— Нет, просто стычки и ссоры. И в целом… Такое впечатление, что университет в последнее время находится не на обычной ровной земле, а на вулкане. Малейшее слово — и будто на воздух взлетаем.

— Зато тебе не скучно, — засмеялась я, наклонилась и поцеловала Берта. — Пойдём на кухню, приготовлю что-нибудь.

Я любила совместные вечера с Бертом. Впрочем, не только вечера — я любила с ним всё без исключения. Но теперь, именно сегодня, наше время оказалось чуть подпорчено моими постоянными мыслями о снятой печати молчания.

И я почти не слушала рассказы мужа о творящимся в университете безобразии. О моих госпитальных делах Берт даже не спрашивал — ещё в первый день, когда Арен принёс на руках Агату, опутанную абсолютным щитом, в который превратилась София, я сказала мужу, что речь идёт о государственной тайне и я совсем ничего не могу сообщить.

— Кто бы сомневался, — хмыкнул тогда Берт. — Там, где появляется Арен, тут же возникает какая-то тайна. Он уже поставил на тебя печать или ещё нет?

— Пока нет, — ответила я тогда, помедлив. Я ждала, что поставит, но император не сделал этого. Даже наоборот… снял одну…

Удивительно, но если раньше на меня давила невозможность говорить о случившемся, то теперь я страдала из-за возможности, но нежелания говорить. Я будто балансировала на канате. Что перевесит? Возможность или нежелание?

Арен решил оставить мне свободную волю, но в итоге только добавил проблем. Впрочем, я всё равно считала, что он поступил правильно.

— Ты сегодня какая-то рассеянная, — сказал Берт, когда мы уже сидели в столовой и заканчивали ужин. — В облаках витаешь. Точно всё в порядке?

— Абсолютно, — я постаралась улыбнуться. — Просто в госпитале произошло почти чудо. А может, и не почти — просто чудо.

— Кто-то когда-то говорил мне, что чудес не бывает, — пошутил Берт, и я засмеялась.

— Не чудес, ты путаешь. Невозможного. Невозможного не бывает!

— Протестую! — муж схватил меня в охапку и под тихий смех перетянул к себе на колени. — Ты — невозможная. Самая невозможная на свете! Моё чудо!

Берт начал целовать мою улыбку, и я, отвечая на его поцелуи, приняла окончательное решение: пусть то, что было между мной и Ареном, навсегда останется только между нами.

Как он сегодня сказал?

«Мне хотелось бы, чтобы той ночи никогда не было».

Пусть будет так.