Невозможное счастье

Глава 4 Невозможное счастье

— Я несказанно рад, что ты, наконец, решился, — голос старого барона Корфа звучал глухо и слегка надтреснуто.

— Разве я давал тебе повод усомниться в моей смелости ? — нахмурился Владимир.

— Яне обвиняю тебя в трусости, — поспешил оправдаться барон. — Но любовь — чувство настолько сильное, что зачастую лишает нас мужества даже помимо нашей воли.

— Мне кажется, любовь — это наказание, — покачал головой Владимир.

— Любовь — это испытание, — улыбнулся барон, — и только от тебя зависит, куда приведет тебя этот путь — во тьму или к свету и блаженству, равному которого нет на Земле.

Но почему — борьба? Всегда борьба! — воскликнул Владимир. — Неужели нельзя просто взглянуть в глаза и все понять — без слов, без пререканий, и принадлежать друг другу, отдаваясь чувству без неизбежного соревнования в первенстве?

— Ты говоришь сейчас о страсти, — тихо сказал барон, — а я — о любви. Любовь не дается без мук и боли. То, что дороже всего, должно быть выстрадано. Именно это делает любовь бесценной, и такое чувство уже невозможно забыть или отказаться от него.

— Но я устал преодолевать трудности, — вздохнул Владимир, — я, словно Сизиф, вкатываю на высоченную гору огромный камень, а он каждый раз падает обратно, едва достигнув вершины.

— Любви без терпения не бывает, сын мой! Самое страшное — бросить все на полпути и не добраться, до счастливого конца.

Самое страшное, отец, — это бывшее счастье! Позади — последствия битвы за его осуществление, а впереди — призрачный Рай!

— Твои страхи — порождение твоей несвободы. Ты боишься чувствовать и опасаешься, что чувство заполнит всего тебя.

— Можно подумать, Анна ведет себя как-то иначе!

— Вы оба — что малые дети! Вам обоим надо перестать опасаться самих себя и давно уже пора понять, что никто из вас не потеряет себя, позволив другому занять место в своей душе. Ибо это место — свободно. И только вы способны заполнить эту пустоту в душе и сердце друг друга. Соединиться, как две половинки.

— О, если бы все было так просто!

— Простое, Володя, — всегда самое сложное…

— Я вам еще нужна, барин? — Полина заглянула в дверь кабинета.

Корф вздрогнул — видение отца исчезло, и опять стало неспокойно.

Владимир взглянул на просительно ожидавшую его ответа Полину и кивнул ей.

— Иди, если будет необходимо, я тебя позову. Впрочем, прежде предай Анне мое приглашение к обеду, скажи, что я жду ее в столовой через час. И вот тебе, держи, — подумав, сказал Владимир, протягивая Полине золотой. — Ты неплохо вела себя сегодня, это твое вознаграждение.

— Благодарствую, барин, — расцвела Полина. — Вы же знаете, что я для вас на все…

— Всего мне и не требуется, — остановил ее Корф. — Постарайся лишь впредь не вредить своему хозяину.

Полина понимающе закивала и попятилась к двери. Когда она, наконец, удалилась, Корф направился в свою комнату. Как и сказал отец, он решился и поэтому хотел выглядеть сегодня соответственно тому значительному и торжественному моменту, к которому шел все это время.

Он открыл створки шкафа и еще раз осмотрел подготовленную для этого случая одежду. К сегодняшнему дню Владимир готовился, но делал это втайне, ибо опасался насмешек друзей, которые привыкли к его аскезе. Да и что скажет Анна, принимавшая его внешнюю суровость за образ жизни? Корф не был отчаянным франтом, но и грубоватость и обязательность армейского мундира оказалась для него, скорее, формой вынужденной, чем действительно отвечавшей его существу. И вот сегодня он впервые за время своего разжалования мог одеться свободно и элегантно — так, как любил и хотел чувствовать себя.

Накрахмаленная Варварой рубашка, ослепительная по белизне, лежала мягко, облегая тело, а отменно заутюженные складки пластрона держали форму, прекрасно сочетаясь со строгими и простыми линиями фрака. Этот костюм, предполагавший статную фигуру и хорошую осанку, весьма шел Владимиру и наделял его и без того эффектную внешность солидностью и представительностью, достойными его положения.

Фрак Владимир заказал темно-синий с едва заметным отливом цвета морской волны, в талию, но без излишеств, с пышными в плечах, но слегка укороченными рукавами, из-под которых виднелись элегантные манжеты с бриллиантовыми запонками в два ряда. В чуть заниженный вырез груди поднимался песочного цвета жилет, в верхнем кармане которого лежали памятные, открытые часы из вороненой стали с золотым ободом и дарственной надписью от командующего дивизией. Чуть зауженные брюки были выбраны подходящими к фраку, но более светлого тона и с едва заметной вертикальной полоской….

— Владимир, вы… — растерялась Анна, входя в столовую в назначенный им час.

— Я выгляжу ряженным? — смутился Корф.

— Нет, что вы! — воскликнула Анна. — Все так торжественно… Я никогда не видела вас таким. И вообще — стол, ваш костюм… Это так неожиданно!

— Я собирался удивить вас, — кивнул Владимир, подходя к ней и протягивая навстречу руку. — Позвольте, я провожу вас к вашему месту.

Анна молча подала ему свою руку в ответ и прошла вместе с ним к торцу стола, противоположному тому, где сидел он сам. Владимир галантно отодвинул для нее стул и жестом попросил сесть. Потом он зажег свечи в центре стола и взял бутылку красного вина. Анна с удивлением смотрела на Корфа — он словно был в двух лицах, и радушный хозяин, и слуга, готовый угождать и внимать каждому пожеланию прекрасной гостьи. Анна растерялась — она не готовилась к подобному приему, была одета обычно, по-домашнему. Напряжение последних часов утомило ее, и устроенный Владимиром праздник оказался нечаянным, а потому поначалу — пугающим.

— А где же слуги? — тихо спросила она, глядя, как Корф сам разливает вино по бокалам.

— Я отпустил всех… Не хочу, чтобы нам мешали. Велел все перемены держать теплыми на фуршетном столе и с удовольствием сам сыграю ту роль, на которую в свое время обрек вас, заставив выступать перед Оболенским…

— Я не хочу об этом вспоминать, — мягко остановила его Анна. — Однако мне казалось, что вы совсем не любите театр. Откуда вся эта пышность и парадность?

— Случай обязывает.

— Что-то, о чем я не знаю?

Будете знать, ибо все это предназначено для вас. И я льщу себя надеждой, что вы разглядите за этими нехитрыми декорациями незамысловатый сюжет и простую идею, от точного воплощения которой зависит ныне вся моя жизнь.

— С каких пор вы стали изъясняться загадками?

— С тех пор, как столкнулся с самой главной загадкой всей моей жизни, — мучительно преодолевая смущение, произнес; Владимир. — И эта загадка — вы.

— По-моему, вы рисуете меня в немного мрачных красках.

— Наоборот, я впервые позволил себе назвать вещи своими именами. Пелена спала с моих глаз, и теперь я вижу все в правильном свете.

— Вы говорите так, как будто приняли какое-то важное решение.

— Так оно и есть, и вы, как всегда, все увидели и поняли прежде, чем я смог произнести это вслух.

— Но, если честно, то я не совсем понимаю вас, — побледнела Анна.

Ее всегда настораживала непредсказуемость Корфа.

— Сейчас от вас требуется совершенно иное. Я не жду, что вы поймете меня, я прошу лишь ответить мне, — Владимир поставил на стол перед Анной блюдо, накрытое фарфоровой крышкой-полусферой. — Прошу вас, откройте и скажите — да!

Когда Владимир снял с тарелки фарфоровый купол, Анна увидела на блюде бархатную коробочку нежноизумрудного цвета. Посмотрев на Владимира и встретив его ободряющий взгляд, Анна взяла коробочку и открыла ее — на черном атласе обивки сверкал обручальный перстень с бриллиантом.

— Это мне? — вздрогнула Анна.

— Тебе, любимая… — кивнул Корф. — Я прошу тебя стать моей женой.

— О Боже! — Анна все смотрела на перстень и не могла понять — сон это или все происходит с нею сейчас на самом деле.

— Он твой, — Владимир взял перстень и надел его Анне на безымянный палец правой руки.

— Ты любишь меня? — прошептала Анна.

— Люблю… Больше жизни… Жить без тебя не могу… Я схожу по тебе с ума… Мне кажется, что меня нет, если ты не рядом со мной. Без тебя все пусто, все бессмысленно. Я обожаю тебя, я готов ради тебя на подвиги, на глупости… Я мечтаю, чтобы мы жили вместе, чтобы этот дом заполнился голосами наших детей… Это единственно возможное счастье!

— Я думала, ты никогда не сделаешь этого, — Анна была готова расплакаться, но Владимир опустился перед нею на колени и взял ее руку в свою.

Веришь ли ты мне? Любишь ли ты меня столь же сильно, насколько велика моя любовь к тебе? Согласна ли ты провести со мной всю свою жизнь — в горе и в радости? Скажи, ты станешь моей женой перед Богом и перед людьми? Ты согласна?

— Да! Да! Да! — Анна бросилась ему на шею и разрыдалась.

— Что ты, родная… — Владимир осыпал ее лицо поцелуями и ласково гладил по голове. — Ты согласилась, и теперь мы станем неразлучны. Мы обвенчаемся и заживем вместе. У нас будут дети, много детей. И мы все будем крепко-крепко любить друг друга.

— Да, о да!..

— Ты простишь мне все прошлые прегрешения?

— Что прошло, пусть станет милым, — кивнула Анна.

— Я обещаю, что больше никогда не обижу, не обману тебя…

Владимир говорил и говорил, а у Анны голова кружилась от счастья. Сколько раз она втайне думала о том, как должны закончиться ее отношения с Владимиром… Судьба, казалось, уже неоднократно подводила ее к решающему разговору, но что-то случалось в последний момент — неотвратимое и ужасное — и разводило их словно навсегда. Но потом жизненные волны опять подталкивали их к друг к другу, и все повторялось — сначала преграды, потом их преодоление и хрупкий миг затишья, когда только и можно успеть сказать друг другу самые важные и такие долгожданные слова!

И вот — свершилось! Владимир предложил ей стать его женой, и она не верила своему счастью…

— Любимая, не бойся, это лишь кажется, что страшно, — убеждал ее Корф. — Нам надо отважиться сделать этот шаг, и больше никакие опасности нас не сломят и не разлучат!

— Я не боюсь, — Анна смахнула платочком слезы. — Я не могу поверить, что дождалась от тебя этих слов…

Хочешь, я повторю их еще раз? Я стану повторять это снова и снова — я прошу тебя стать моей женой, я прошу тебя стать моей женой, я прошу тебя…

— Да! И еще раз — да! Да!

— Родная! — Владимир встал и, обняв Анну, притянул ее к себе. — Наша жизнь изменится к лучшему, мы забудем все обиды, исчезнут всякие претензии и недомолвки. И отныне ты будешь доверять мне, как самой себе. Все будет по-другому, обещаю тебе!

— Если бы ты знал, как сильно я желала этого! — кивнула Анна. — Как ждала, что ты прекратишь прятаться за маской равнодушия! Я хотела тебе помочь стать самим собой и признать, что этому суровому сердцу ведомы доброта и нежность.

— Поверь, теперь я знаю цену любви и готов сполна возместить все, что так долго скрывал и от тебя, и от себя самого. Обещаю — ты ни минуты не пожалеешь, что согласилась стать моей женой!

— О лучшем супруге я и мечтать не могла, — зарделась Анна.

— Боже, — воскликнул Владимир, — я счастливейший человек на земле, ты будешь моей!

— Нет, мы оба будем принадлежать друг другу.

— Простите, что помешал, — вместо приветствия бесцеремонно сказал князь Долгорукий, входя в гостиную, — но мы отложили наш утренний разговор, Владимир, а теперь, думаю, пришло время его закончить.

— Да что же это! — закричал Корф, от неожиданности выпуская Анну из своих объятий, и она словно окаменела перед гневным взглядом Долгорукого, всей кожей ощущая его презрение.

— Насколько я могу судить, барон, вы не отнеслись серьезно к моему предупреждению? — князь Петр со злостью ткнул тростью в пол. — Я снова вижу вас и опять в ваших объятиях новая женщина.

— Анна только что согласилась стать моей женой! — Корф вышел вперед, закрывая собой Анну.

— Вот как?! — в голосе Долгорукого послышались нотки сарказма. — И она, конечно, поверила вам? Наивное дитя!

— Как вы смеете?! — возмутился Корф.

— А Лизе вы тоже обещали жениться? Или просто воспользовались ее слабостью к вам и на том успокоились, чтобы немедленно перейти к новой жертве?

— О чем он, Владимир? — очнулась Анна.

— Это все в прошлом, дорогая, — обернулся к ней Корф. — Ты же знаешь, наши отцы мечтали об этом браке, но потом княгиня выдала Лизу за Забалуева…

— Мы говорим не о далеком прошлом, Владимир, — прервал его Долгорукий. — То, что вы сделали, случилось уже после всех этих событий.

И теперь я требую сатисфакции. Вы или женитесь на Лизе, или дуэль!

— Я не могу жениться на Лизе…— начал Корф, но князь снова перебил его.

— Забалуев — не помеха, скоро я добьюсь развода, — властным тоном сказал Долгорукий.

— Дело не в Забалуеве! — с раздражением крикнул Корф. — Я не люблю Лизу. Я люблю Анну и только что просил ее стать моей женой. Она сказала мне «да», и я намерен тотчас жениться на ней. И никакая сила на свете не способна мне в этом помешать.

— Но такая сила есть — это отцовская любовь и отцовская честь Долгорукого! — воскликнул князь.

— О, эта сила может смести все на своем пути! — горько усмехнулся Корф. — Мне уже довелось столкнуться с ней, правда, с ее материнской частью. И это стоило мне поместья, а моему отцу — жизни!

— Не смешивайте свой грех с болезнью, поразившей Машу! Она не виновата в своем безумии.

— А вы в своем тоже не виноваты?

— Владимир, зачем вы так? — растерянно прошептала Анна.

— Почему нет? Ведь только безумием я могу объяснить поведение человека, которому говоришь, что пять минут назад обручился с любимой женщиной, а он продолжает требовать, чтобы я женился на другой и совершенно чужой мне!

— Анна, пожалуйста, оставьте нас, — негромко попросил князь Петр.

— Нет, Анна, стой, у меня нет от тебя никаких секретов! Я поклялся тебе, что больше не будет тайн и недомолвок, — остановил Корф уже собравшуюся уйти Анну.

Что ж… — задумчиво произнес князь Петр. — Бог свидетель, я хотел, как лучше, и пробовал избавить вас, Анна, от того унижения, что пришлось пережить мне. Но коли этот человек совсем не думает о вашем душевном здравии, то мне ничего другого не остается, как вести этот разговор при вас. Итак…

— Итак… — с вызовом поддел Долгорукого Корф.

— Вы назвали мою дочь совершенно чужой вам женщиной… Тогда как вы посмели провести с нею ночь?

— О Господи! — воскликнула Анна. — Еще и Лиза?

— Аня, любимая, это вышло случайно…

— Случайно? — страшно расхохотался Долгорукий. — Вы случайно заманили мою дочь к себе в спальную, и она случайно принадлежала вам?!

— Да послушайте! — закричал Корф. — Елизавета Петровна сама пришла ко мне…

— Вы пытаетесь уверить меня в том, что моя дочь — падшая женщина?

— Лиза — несчастная женщина! Она так страдала… Вас считали умершим, княгиня силой выдала ее замуж за мерзкого старика. Ее сердце изболелось, ей нечего было терять, и она пришла ко мне за утешением. Я не смог поступить с нею так же жестоко, как и другие, я попытался успокоить ее и хотя бы этим скрасить беспросветность ее жизни.

— Какое благородство, циничный вы негодяй! — Долгорукий опять застучал тростью об пол.

— Можно подумать, вы сами чистенький и неприкосновенный! — ернически парировал Корф. — В зеркало-то давно смотрелись, уважаемый Петр Михайлович? Или забыли, почему был умерщвлен мой отец?

— Смерть Ивана не имеет к этой истории никакого отношения, — побледнел Долгорукий.

Имеет! Еще как имеет! — с негодованием промолвил Корф. — Отец был отравлен, потому что помогал вам скрывать свою тайную связь с крепостной. А я, в отличие от вас. к браку отношусь серьезно и женюсь по любви, и на той, кому никогда не изменю, и кто всего дороже мне в этой жизни!

— Нет уж, голубчик, не женитесь! По крайней мере, так, как вы говорите, — побагровел Долгорукий. — Все беды моей дочери — от вас! Если бы вы в свое время выполнили свое обещание и женились на ней, то Мария не смогла бы устроить всю эту вакханалию. Вы развязали ей руки, вы виновны во всем, что случилось с моей дочерью!

— А вы… вы все виновны в том, что случилось с моей семьей! — отбивался Владимир. — Я предлагал Лизе отказаться от венчания с Забалуевым и выйти за меня, но она принялась ставить мне условия и потом сама отказалась от этой затеи. И не я заманил ее в свою спальную, она просила меня о ночи любви…

— Владимир, как ты можешь?! — ужаснулась Анна и вся съежилась.

— Анечка, милая… — Корф бросился к ней и попытался обнять, но Анна холодно отстранилась от него. — Господи, ты убиваешь меня, Аня! Только не отвергай меня, не бросай! Мы же договорились — все в прошлом, и ничего не было — ни с кем, никогда…

— А вот этому не бывать! Я пока жив, и я все помню и не намерен прощать вам позора моей дочери! — вскричал Долгорукий.

— Да нет никакого позора, несносный вы ретроград! — вспылил Владимир. — Только-то и всего — двое молодых людей, свободных от каких бы то ни было обязательств, проводят вместе ночь и расстаются без обещаний и не строя планов на будущее!

— Вы, кажется, забыли, что к тому моменту Лиза уже была замужем! — нахмурился князь Петр.

— Замужем, не проведя ни одной ночи с венчанным супругом, при одном взгляде на которого ей становилось плохо до тошноты? Побойтесь Бога, Петр Михайлович…

— Так вы хотите сказать, что фактически стали ее мужем?.. — князь Петр покачнулся, хватаясь рукой за грудь. — Все, больше никаких разговоров… Вы должны жениться на Лизе или мы будем стреляться. Третьего не дано!

— Как же так?.. — сквозь слезы прошептала Анна. — Петр Михайлович, вы же были мне, как отец, вы любили меня, и сейчас отнимаете у меня последнюю надежду на счастье…

— Князю нет дела до чьего-то счастья! — зло бросил Корф. — Он уже натешился, набегался на стороне и может отныне служить для других образцом добродетели.

— Наглец! — князь Петр занес над ним руку с тростью и вдруг стал оседать.

— Ему плохо… — Анна растерянно оглянулась на Корфа, и тот, помедлив, все же бросился к Долгорукому и подхватил его.

— Полину позови, она в кухне, — попросил Корф Анну. — Пусть бежит сюда и поможет мне с князем.

«Этого еще только не хватало!» — подумал Владимир, с трудом приподнимая грузного Долгорукого и усаживая его на стул. Голова князя Петра безвольно повисла, губы посинели. По всему было видно, что у него плохо с сердцем, и Владимир заволновался — как это некстати! Еще умрет здесь от приступа, объясняйся потом с его безумной женушкой, а она, чего доброго, затеется из мести и его извести…

— Аня, — сдержанно сказал Корф, когда та вернулась в столовую в сопровождении заспанной Полины, — прошу тебя, принеси из спальной пузырек с лекарством, которое доктор Штерн обычно прописывал отцу.

А ты, Полина, неси холодное полотенце да встань рядом с князем и обмахивай его посильнее.

Его сухой, армейский тон успокаивающе подействовал на женщин, и они немедленно разошлись выполнять его указания.

Корф держал голову Долгорукого на весу, не позволяя ей опускаться. Он не раз видел, как эскадронный эскулап приводил в чувство страдавшего апоплексией представителя штаба, дружившего с их командиром и частенько наезжавшего к ним с так называемой инспекцией — немного поохотиться и от семьи отдохнуть. Время от времени он прикладывал ко лбу и щекам князя бутылку шампанского, стоявшую в ведерке на льду.

Наконец, появилась Полина и принялась усиленно махать полотенцем. Корф велел ей заменить его и держать голову князя так, как он показал, и вышел, чтобы разыскать Никиту — пусть, на всякий случай, заложит карету, вдруг все же придется за доктором посылать.

Пока он ходил, князь пришел в себя и, увидев заботливо склонившуюся над ним Полину, стал благодарить ее:

— Спасибо тебе, милая! Ты так добра к старику…

— Да это я ко всем старикам такая, — хвастанула Полина. — У меня своей семьи-то нет. Ни мамы, ни папы с рождения не знала…

— Вот как… — насторожился князь Петр — Ты сирота?

— Точно так, барин, — кивнула Полина. — Нашли меня в метельную ночь на ступеньках имения, завернутой в дорогое одеяльце с вышитой на ней буквой «А». Потому здесь и назвали так — Полиной, Аполлинарией то есть.

— Боже милостивый! — князь Петр схватил ее за руку и сильно сжал. — Это ты!

— Вы чего это, барин?! — не на шутку перепугалась Полина. Она никак не думала, что ее слезный рассказ так растрогает Долгорукого. — Чего разволновались-то? Как бы не померли!

— Нет! — оживился князь Петр. — Мне теперь умирать не с руки. Я нашел тебя, слышишь, нашел!

— Что-то я вас, барин, не пойму, — растерялась Полина.

Умом, что ли, от приступа тронулся князь?

— Не говори ничего, только слушай — ты дочь моя пропавшая, и зовут тебя не Аполлинария, а Анастасия!

— Бросьте, барин… — выдохнула Полина.

— Не брошу, я тебя больше не брошу! Я двадцать лет о твоем существовании не знал, но теперь я поверил, что ты жива, что ты где-то ходишь по этой земле, и я нашел тебя!

— Что же это получается?.. — протянула Полина. — Вы — мой отец, а мать-то кто?

— Ее имя Марфа, она была когда-то моей крепостной, — объяснил Петр.

— А отчего она вам не открылась? — засомневалась Полина.

— Марфа думала, что ты умерла, а тебя у нее после рождения украли. Вот ты и не знала своей семьи, своих настоящих родителей, — князь Петр протянул к Полине руки. — Приди в мои объятия, дочь моя!

— Почему бы и нет? — пожала плечами Полина, еще не веря своему счастью. Она обняла Долгорукого и поняла, что князь плачет. — Зачем же, барин, зачем?..

— Чудны дела Твои, Господи! — воскликнул Долгорукий. — Я пришел к барону, чтобы вступиться за честь одной дочери, а встретил другую, пропавшую много лет назад…

— И что же мне делать с этим, барин?..

— Ты пока ничего барону не говори, — перешел на шепот князь, — я заберу тебя отсюда, ты будешь жить в нашем доме, как настоящая барышня. Больше не будет нужды и унижения, ты займешь свое место среди сестер! Но сначала я должен все подготовить к твоему приезду. Верь мне и жди, и скоро ты обретешь свое настоящее имя — княжна Анастасия Долгорукая.

— Боженьки мои! — всплеснула руками Полина. — Я — княжна?

— Но тише, — Долгорукий прислушался к шагам из коридора, — сюда идут…

— Выпейте, пожалуйста, это лекарство, Петр Михайлович, — вернувшаяся Анна подала князю пузырек с этикеткой, на которой рукою доктора Штерна было написано что-то длинное и по-латыни.

Благодарю вас, Анна, не стоило беспокоиться. Я чувствую себя уже гораздо лучше, и хотел бы отправиться домой, — отказался Долгорукий.

— Но вы еще слишком слабы, — удивилась Анна. — Советую какое-то время остаться здесь, мы могли бы положить вас в комнате для гостей. Владимир Иванович заложил карету ехать за доктором.

— Его забота о моем здоровье просто умиляет, — недобро усмехнулся Долгорукий. — Мне было бы гораздо легче, если бы он перестал артачиться и повел себя, как порядочный человек.

— Вы полагаете, что мое отсутствие дает право сомневаться в моей порядочности? — сухо спросил Корф, точно демон появляясь в тот же миг на пороге столовой.

— Я полагаю, что вы все-таки примете мои условия и поступите сообразно с общими представлениями о благородстве и чести! — с вызовом сказал князь Петр.

— Значит, вы решили драться? — вскинул голову Владимир.

— Значит, вы решили, что моя дочь недостойна быть вашей женой? — в тон ему ответил Долгорукий.

— Я уже выбрал себе жену, и она отвечает мне взаимностью. И никакие ультиматумы с вашей стороны не заставят меня предать ее! — гордо бросил ему Корф.

— Жестокость не красит мужчину, — высокомерно сказал князь Петр.

— Настоящий мужчина никогда не отказывается от своих слов, — не уступал Корф.

— В таком случае, выбор оружия за вами, — прекратил их спор Долгорукий.

— Петр Михайлович, — смягчился Владимир, — неужели вы не понимаете, что тем самым подписываете одному из нас смертный приговор? Или вы надеетесь, что я не посмею убить друга моего отца?

— Я надеюсь, что вы поразмыслите на досуге, и, охладившись, придете ко мне с повинной, и мы сможем с вами обсудить вашу женитьбу на Лизе.

— Ни за что! — вскричал Корф.

— Анна, — обратился к ней князь Петр, — хоть вы убедите Владимира вести себя благоразумно!

— Вы предлагаете ей собственными руками вырыть себе могилу?! — разозлился Корф. — Да какой же вы после этого отец и друг нашей семьи?! И есть ли у вас сердце, князь?! Уходите отсюда, я не желаю вас знать и слышать о вас!

— Постойте, Владимир, — прошептала Анна, и из ее глаз ручьем полились слезы. — Петр Михайлович, возможно, прав, и тебе стоит подумать…

Нет и еще раз нет! — Корф подбежал к Анне и встряхнул ее, ибо она стояла чуть живая и бледная, как смерть. — Опомнись! Довольно тебе приносить себя в жертву то предрассудкам, то обстоятельствам! Я люблю тебя и буду бороться за нашу любовь, раз уж Господь опять посылает нам это испытание! Да я скорее стану убийцей, чем позволю кому-нибудь разлучить нас!

— Вы сказали свое слово, барон, — кивнул князь Петр. — И все-таки я даю вам срок до полудни завтра. И, если вы не согласитесь жениться на Лизе, то к вам приедет мой секундант и оговорит условия дуэли. Прощайте!

— Барин, я вас "провожу! — воскликнула Полина и выбежала из столовой вслед за Долгоруким.

— Почему это с нами происходит? — прошептала Анна, едва они с Владимиром остались одни. — Нас преследует злой рок…

— Прошу тебя, не думай о случившемся, как о неизбежном! — взмолился Корф. — Мы все равно будем вместе.

— Но ты же слышал, Петр Михайлович настроен решительно и не собирается прощать тебя!

— А я и не жду его прощения. Я ни в чем не виноват — ни перед ним, ни перед Лизой. И у него нет права требовать от меня этой нелепой женитьбы!

— Ты ведь обещал мне, что все в прошлом, что больше никаких историй…

— Да нет никакой истории! — рассердился Корф. — Пойми, между мной и Лизой нет ничего, кроме той пресловутой ночи! Да, я поддался искушению, но искушали-то именно меня, а не Лизу! Она была сама не своя.

— Но как ты посмел воспользоваться этим!

— Я и не пользовался, я просто утешал одинокую, беззащитную и слабую женщину. Вспомни, но при подобных обстоятельствах я даже не посмел прикоснуться к тебе!

— За что же мне была оказана такая честь? — горько усмехнулась Анна.

— Ты несправедлива ко мне! Я уже устал повторять — я люблю тебя!

— Скоро тебе наскучило быть влюбленным!

— Анна, ты меня не поняла… — Корф приблизился к ней и поцеловал ее руку. — Перестань сердиться. Я не позволю тебе уйти. Мы созданы друг для друга, и ты будешь моей женой. Признайся, разве не этого ты хотела? Будь честной хотя бы перед самой собой.

— Да, я мечтала о тебе, я ждала, когда ты позовешь меня, но… — Анна вздохнула. — Где мне взять столько сил, чтобы пережить все это?

— Моей силы хватит на нас двоих, — прошептал Корф. — И я отдам тебе столько сил, сколько потребуется, чтобы преодолеть и это препятствие.

— Мы будем счастливы? — сквозь слезы улыбнулась Анна.

— Да…

Вернувшись домой, князь Петр немедленно собрал всех домашних в своем кабинете, сказав, что желает сообщить нечто важное и только в семейном кругу.

— И что же такое особенного произошло за этот день, что вы решились выпустить меня на свободу? — ехидно спросила Долгорукая, усаживаясь в кресло у стола.

— Достаточно, и вы сейчас обо всем узнаете. А где Лиза? — оглянулся князь Петр.

— Насколько я знаю, — сообщила Соня, подошедшая обнять матушку, — разговаривает с князем Репниным в гостиной.

— Сходи за ней, дорогая, этот разговор касается, в первую очередь, ее, — велел князь Петр.

— Пожалуйста, — пожала плечами Соня и, надувшись, вышла из кабинета.

Отец, к чему вся эта таинственность и спешка? — удивился Андрей, пропуская Наташу вперед. — Мы хотели идти ужинать, но ты, как выяснилось, приказал не накрывать, пока не поговоришь со всеми нами.

— Так нужно, Андрей, — туманно ответил князь Петр.

— Это надолго? — легкомысленно осведомилась Лиза, появляясь в дверях кабинета вместе с Соней. — Я не успела сказать Михаилу…

— Полагаю, князю Репнину уже пора уезжать — поздно. Да и сегодня у нас еще много дел, которые мы должны обсудить, — строго сказал князь Петр.

— Ты собираешься приказать Татьяне выставить князя за дверь? — с угрозой в голосе спросила Лиза.

— Я хочу, чтобы князю передали, что ему не стоит дожидаться тебя!

— А вот это совершенно не твое дело! Я — взрослая женщина и к тому же — замужняя. Говорю, с кем хочу, и делаю, что нравится!

— Ты считаешь, что твое замужество дает тебе право проводить ночи с посторонними мужчинами? — с негодованием вскричал князь Петр.

— Что?! — в один голос воскликнули Андрей и Соня.

Наташа опустила глаза, и ей сразу захотелось уйти, а княгиня криво усмехнулась, резко щелкнула веером, раскрывая его, и принялась обмахивать им лицо и шею, как будто ей вмиг стало дурно.

— О чем вы, отец? — побледнела Лиза.

— О твоей связи с Корфом! — князь Петр прокурорским жестом обвинительно выбросил вперед руку.

— Владимир сказал тебе? — прошептала Лиза. — Но зачем?..

Он ничего не говорил мне, что еще раз подтверждает его непорядочность. Когда ты пропала, мы стали искать причину твоего исчезновения и нашли вот это, — Долгорукий достал из ящика стола дневник Лизы и эффектным жестом бросил его перед ней.

— Вы посмели рыться в моих вещах?! — покачнулась Лиза. — Вы читали мои записи?

— Разумеется, — кивнул князь Петр, — иначе как бы мы нашли тебя?..

— Вы нашли меня лишь потому, что Миша знал, где меня искать! — вскричала Лиза.

— Да при чем здесь князь Репнин? — поморщился Долгорукий.

— Это он нашел меня! Он сердцем чувствовал, где я. А вы… вы могли только безжалостно выворачивать наизнанку мою душу и подло шпионить за мной!

— Лиза, успокойся, — вмешался Андрей. — Конечно, я думаю, что читать чужие записи не… Родители были вынуждены сделать это, у них есть оправдание — ты пропала. Но лично меня интересует другое — твои отношения с Корфом. Ты действительно провела ночь с Владимиром?

— Да не все ли равно! — отмахнулась Лиза.

— Извини, но, как брат…

— Как брат, ты должен был помешать мне стать женой Забалуева, а вместо того, чтобы защищать свою сестру, ты и сам просил о помощи, лишь бы Наташа не узнала о твоих отношениях с Татьяной, которыми Забалуев шантажировал тебя.

— Интересно… — Долгорукая подняла глаза на сына и внимательно посмотрела на него.

— Мне незачем было бояться Забалуева, — солгал Андрей. — Да и Наташа уже все знает и простила меня. И даже принимает горячее участие в судьбе Татьяны. Правда, Наташа?

Наташа отвела взгляд, но все же кивнула.

— О, как это все любопытно! — усмехнулась Долгорукая. — Мне-то думалось, что я сидела взаперти всего полдня, а оказалось — целую вечность. Я столько пропустила в жизни своих детей…

— Не о тебе сейчас речь, — прервал ее князь Петр. — Но довольно выяснений и оправданий! Я собрал вас, чтобы сообщить две важные новости. Первая — я объявил барону Владимиру Корфу, что, если он завтра к полудню не появится у нас и не сделает Лизе официальное предложение, то выход из создавшейся ситуации может быть только один — дуэль между нами. Мы станем стреляться.

— Отец… — растерялся Андрей. — Владимир — один из лучших стрелков в армии…

— Это безумие… — прошептала Наташа, а Соня вдруг тоненько заплакала.

— Не хнычь! — прикрикнула на нее Лиза. — Никакой дуэли не будет!

— Это почему же? — поинтересовалась Долгорукая.

— Потому что я не выйду замуж за Корфа ни при каких обстоятельствах!

— Нет, выйдешь! — воскликнул князь Петр.

— И не подумаю! — отрезала Лиза. — Я не люблю Владимира, и больше вы не заставите меня выйти замуж против моей воли.

— Он оскорбил твою честь! — побелел Долгорукий.

— После того, как маменька продала меня Забалуеву, моей чести уже вряд ли что-нибудь может серьезно угрожать! — расхрабрилась Лиза.

— Но… — хотел что-то сказать Андрей.

Нет! — резко повернулась к нему Лиза. — Тебе не уговорить меня пожертвовать собой ради чего-то другого, даже если это замшелые представления папеньки о чести и отцовском долге! И потом — я люблю князя Михаила Александровича Репнина, и у него ко мне самые серьезные намерения. Не правда ли, маменька?

— Да-да, — смутилась Долгорукая, — я что-то слышала об этом.

— А я не слышал и впредь слышать этого не желаю! — возопил князь Петр. — Или ты выйдешь замуж за Корфа, или у вас не будет отца!

— Интересно, — тихо спросила Наташа, — а что говорит по этому поводу сам Владимир?

— Он, видите ли, заявил мне, что сделал предложение Анне, воспитаннице Ивана Ивановича, — с издевкой сказал князь Петр.

— Что же вы такое творите, папенька? — Глаза Лизы округлились от ужаса. — Вы готовы разом разбить четыре любящих сердца только потому, что вам привиделось чье-то оскорбленное достоинство?!

— Не сметь разговаривать с отцом в таком тоне! — зашипела на нее Долгорукая.

На миг ей показалось, что сбывается ее мечта завладеть имением Корфа и испортить жизнь его сыну.

— Отцы не бросают своих детей ради какой-то возлюбленной! — озлилась Лиза.

— Ты права, — с холодной решимостью сказал князь Петр. . — И это впрямую касается второй новости, которую я хотел сообщить вам.

— Так вы считаете, что по первому вопросу нам более разговаривать не о чем? — возмутилась Лиза.

— Я собрал вас не спрашивать вашего мнения или совета, я просто объявляю о своем решении! Итак, — князь Петр на мгновение задумался, но потом сказал, словно шагнул в пропасть, — сегодня я нашел свою пропавшую двадцать лет назад дочь Анастасию и намерен официально удочерить ее и в качестве княжны включить в свое завещание.

Что?! — на этот раз громче всех вскричала Долгорукая. — Да ты с ума сошел! Равнять с детьми недоноска какой-то подзаборной шлюхи!

— Маменька! — укоризненно покачала головой Соня.

— Ваша внебрачная дочь? Откуда она взялась? — растерялся Андрей.

— Анастасия была украдена у ее матери в день своего рождения и подброшена к дверям имения барона Корфа, где выросла и жила, а сейчас состоит прислугой и знает свое имя, как Полина.

— Дура Полька?! — ахнула Долгорукая. — Это тебе Сычиха с больной головы на здоровую нашептала?

— Марфа рассказала мне о приметах, по которым я могу отыскать свою дочь. Так вот, эти приметы совпали, и у меня нет ни малейших сомнений, что девушка, известная в поместье Корфов под именем Полина, и есть моя исчезнувшая двадцать лет назад дочь Анастасия.

— Бред какой-то! — Долгорукая покачала головой, словно пытаясь стряхнуть наваждение.

— Если тебе так не терпится выдать свою дочь замуж за Корфа, может быть, ты предложишь эту выгодную партию Анастасии? — с недоброй усмешкой поинтересовалась Лиза.

— Настя слишком долго была лишена родительской ласки, — словно не замечая всеобщего раздражения, сказал князь Петр, — так что я не хотел бы немедленно отлучать ее от себя. Я собираюсь выкупить Полину у барона Корфа и хочу, чтобы она пожила с нами, пока не будут совершены все формальности — ее признание моей дочерью и включение в наследование.

— И это меня здесь считают безумной?! — расхохоталась Долгорукая.

Отец, а вы не слишком торопитесь? — неуверенно спросил осторожный Андрей. — Откуда у вас уверенность в том, что это ваша дочь, если вы никогда не видели ее и только понаслышке знаете приметы. по которым можно установить родство?

— У меня, как и у всех людей, есть сердце, — категорично заявил князь Петр, — и оно говорит мне, что это она, Анастасия.

— Ничего подобного, — покачала головой Лиза, — у вас нет сердца. Только бессердечный человек предает свою семью дважды. Сначала — ради любовницы, потом — ради самозванки, прикинувшейся ее дочерью.

— А я-то надеялся, что вы проявите благородство и захотите принять бедную девочку в нашем доме, поможете ей забыть те лишения, на которые ее обрекла судьба! — разочарованно и горько сказал князь Петр. — Увы, я ошибался! Мои дети выросли такими же черствыми, как их мать.

Но я не позволю вам еще раз отнять у меня любовь, которая делала меня счастливым! Все будет так, как я сказал, и никто не смеет мешать мне!

С этими словами князь Петр вышел из кабинета. Долгорукая переглянулась с сыном — Андрей выглядел растерянным и беспомощным. Наташа уходила от прямых взглядов и была невероятно напряжена. Соня продолжала тихонечко всхлипывать. И одна Лиза смотрела на всех с нескрываемым превосходством и независимостью. Она первая нарушила затянувшееся, тревожное молчание.

— Соня была права — мне не стоило раскапывать мертвых.

— Лиза! — Андрей метнул в нее укоризненный взгляд.

— Наконец-то ты стала мыслить разумно, — скептически усмехнулась Долгорукая. — Надолго ли?

— Надеюсь, отныне и навсегда! — воскликнула Лиза и направилась к двери.

— Куда ты? — Андрей сделал движение, чтобы остановить ее. — Разве нам не стоит обсудить то, о чем сообщил нам отец?

— Ты не слышал? Он сказал, что наше мнение его совершенно не волнует. Так что обсуждение ничего не даст. А потому я ухожу, меня в гостиной ждет единственный близкий мне человек, который не предаст и не бросит. И я не позволю себе потерять его!

— Ты не будешь возражать, Андрей, если я тоже пойду? — Наташа умоляюще взглянула на него. — У меня что-то разболелась голова…

— Да-да, — заторопился Андрей, — пойдем, дорогая, я провожу тебя.

— Я с вами! — очнулась Соня и бросилась их догонять.

— Значит, все-таки дуэль? — улыбнулась Долгорукая и открыла крышку стоявшей на рабочем столе мужа коробки с пистолетами…

— Миша, какое счастье, что вы дождались меня! — Лиза бросилась к Репнину, протянув ему навстречу руки, и он принял ее пожатие.

— Что-то случилось? Вы выглядите встревоженной.

— Не задавайте вопросов, — переходя на шепот, сказала Лиза. — Пойдемте со мной!

— Хорошо, — кивнул Михаил и позволил ей увлечь себя.

Он шел за ней покорно, как на привязи, или точно малыш за старшей сестрой. Лиза вела его, не оглядываясь, но крепко держала за руку, словно боялась потерять.

— Но это же ваша домашняя церковь! — негромко воскликнул Репнин, когда они пришли.

— Да, — так же шепотом подтвердила Лиза. — Встаньте рядом со мной.

Она подвела его к аналою и зажгла две свечи — одну отдала Репнину, другую взяла себе.

— Что вы делаете, Лиза? — смутился Репнин.

— Скажите, князь, вы любите меня?

— Люблю, но что все это значит?

— Слушайте, я должна вам признаться — у меня был роман с Владимиром. Непродолжительный, всего одна ночь…

— Я знаю, — хотел остановить ее Репнин.

— Откуда? — растерялась Лиза.

— Это не имеет значения. Так же, как не имеет значения эта случайная связь. Я не ревную вас, но не потому, что мне все равно. Я люблю вас и не хочу, чтобы из-за этой ошибки, в которой, уверен, вы и сами глубоко раскаиваетесь, мы могли бы потерять друг друга.

— Миша! — растрогалась Лиза. — Вы удивительный, необыкновенный человек!

— Просто вы дороги мне, и все остальное — нелепость и суета сует, — махнул рукой Репнин.

Пламя свечи заколебалось, но не потухло.

— О! — расцвела Лиза. — Это добрый знак — мы будем вместе.

— Конечно, я уже говорил об этом с вашей матушкой, — не понял ее сомнений Репнин.

— Но вы не знаете главного, — вздохнула Лиза. — Папенька прочел мой дневник, узнал о моих отношениях с Владимиром и теперь настаивает на том, чтобы я вышла за него замуж.

— Но Владимир любит Анну! — вздрогнул Репнин.

— Отец ничего не хочет знать и ни о ком не думает. Он только что объявил нам — или я стану баронессой Корф, или он вызовет его на дуэль.

— Владимир не станет стрелять в князя! Барон прекрасно знает, что ваш батюшка ему не соперник. Корф — благородный человек.

— А если отец не промахнется?

— Бедная Анна!.. Впрочем, я полагаю, Владимир не станет ждать вмешательства судьбы. Не сомневаюсь, у него уже есть план, и он осуществит его. Но что же делать нам?

— Мы должны дать друг другу клятву в любви и верности. Здесь и сейчас! Перед этими святыми образами.

— Но… я хотел дождаться приезда родителей и познакомить вас, — растерялся Репнин.

— Мы не можем ждать, ибо поведение папеньки непредсказуемо. Пусть Бог услышит наши клятвы и благословит наш брак! Вы медлите?

— Я восхищаюсь вами, Лиза! Согласны ли вы стать моей женой перед Богом?

— Да! — пылко ответила Лиза. — Согласны ли вы стать моим мужем перед Богом?

— Да, — прошептал Репнин. — Согласен!

Лиза расплакалась и бросилась ему на шею. Влюбленные обнялись и поцеловались.

— А теперь — идемте, муж мой! — таинственным шепотом велела Лиза.

— Куда? — тоже шепотом спросил Репнин.

— Мы поднимемся ко мне и останемся там на всю ночь. На нашу первую брачную ночь…

— Вы — самое сумасбродное существо, какое мне довелось знать, — вполголоса рассмеялся счастливый Репнин.

— Но-но! — лукаво погрозила ему пальчиком Лиза. — Больше вам ни с кем не придется меня сравнивать. Отныне вы принадлежите мне и только мне!

— Клянусь! — с шутливой патетикой воскликнул Репнин.

— Довольно слов, —Лиза бесшумно потянула его за собой. — Нам пора уже перейти от слов к делу.

— Вне всякого сомнения, — улыбнулся Репнин и крепко прижал ее к себе…

Утром он, как ни в чем не бывало, сидел в гостиной. Вошедшая первой из всей семьи княгиня с удивлением посмотрела на него.

— А вы, однако, ранний гость, князь!

— Мне не терпится увидеть Елизавету Петровну, — спокойно солгал Репнин. — Вчера мы не все успели… обсудить, и я хотел бы продолжить сегодня наш разговор.

— Не думаю, что это понравится Петру Михайловичу, — покачала головой Долгорукая.

— А меня мнение папеньки волнует так же сильно, как и его — мое, — насмешливо сказала Лиза, появляясь в дверях гостиной.

Дело твое, — Долгорукая с подозрением посмотрела на дочь. Лиза выглядела на редкость хорошо, посвежела и разрумянилась, как будто всю ночь гуляла на свежем воздухе. — Однако Петр Михайлович может неправильно истолковать присутствие здесь князя. Тем более после того случая с Корфом…

— Maman! — перебила ее Лиза. — Вы так много говорите о Корфе, что я готова заподозрить между вами роман.

— Как тебе не стыдно?! — лицо княгини побагровело, и она тотчас ушла.

— А ты не слишком сурова с матушкой, Лиза? — покачал головой Репнин.

— Пора им начать относиться ко мне серьезно, — нараспев сказала она, подходя к нему опасно близко.

— Лиза, — мягко отстранился Репнин, — ты очень рискуешь. Официально мы еще не венчаны.

А мне все равно, — кокетливо улыбнулась она, и Репнин не смог удержаться, чтобы не улыбнуться вместе с ней.

— Барин, — в дверь гостиной просунулся встревоженный Дмитрий, — там какой-то офицер. Очень важный, с письмом к вам. Впускать?

— Разумеется, — кивнул Репнин.

Приехавший офицер оказался порученцем императорской канцелярии. Он привез приказ князю Репнину немедленно явиться в резиденцию Его Величества в Гатчине.

— Неужели это из-за… — Лиза не решилась продолжать свою мысль.

— Все может быть, — пожал плечами раздосадованный Репнин, — но нас ни в чем не уличили. Скорее всего, это что-то действительно важное и срочное. Ведь я занимался в Двугорском делом Забалуева. Так что, если нам повезет, мы одолеем этого прохвоста и сможем… сможем осуществить то, о чем условились вчера.

— Если бы… — с тревогой вздохнула Лиза…