Ни за что и никогда

2

Людмила Ивановна, что присматривала за домом и всей прилегающей к нему территорией, встретила меня в летней кухне. Когда я тихонько постучала в старенькую кривую дверцу с треснувшим стеклом, женщина в ярко-сиреневом летнем халате резко обернулась и расплылась в довольной улыбке. Раньше она жила напротив. Каждый вечер они с моей бабушкой садились на кривую лавочку и щелкали семечки, обсуждая последние новости. Теперь же эта седоволосая старушка, что заметно прибавила в весе и обзавелась глубокими морщинами на загорелом лице, обитала на Нижней улице, где, по её же словам, у нее началась совершенно другая жизнь.

– А мама твоя не приедет? – спросила она, проводя для меня скорую экскурсию по двору, будто я впервые приехала сюда. – Значит, смотри: в саду у тебя смородинка растет, дерево инжира и черешня. Скоро будешь собирать. Так приедет мама или нет?

– Навряд ли.

– А у папы как дела? Ой! Ещё вот гляди клубничка, но её совсем немного. Можно утром в кашу добавлять свеженькой, вкусно будет. Так у папы, как дела?

– У папы все хорошо.

– И надолго ты сюда?

– На всё лето. А дальше посмотрим.

– Это хорошо, что ты приехала. – Людмила Ивановна остановилась и погладила меня по предплечью. – Мне не так давно семьдесят лет стукнуло, тяжело стало на огороде порядки наводить, в доме чистоту поддерживать и, как ты уже заметила, двор зарос травой… Ты ведь знаешь, что полтора месяца назад мне сделали операцию и…

– Да, я в курсе. Надеюсь, идете на поправку?

– Стараюсь. Мне неудобно, что я передаю тебе двор в таком убогом состоянии. Ты сообщила о приезде так неожиданно, что я не успела всё подготовить к твоему приезду. Только шкаф чаем и крупой всякой забила, а в остальном…

– Огромное вам спасибо! – перебила я с благодарной улыбкой. – Теперь у вас будет больше свободного времени, потому что я здесь. Не стоило беспокоиться о продуктах.

– Теперь я лишусь пяти тысяч в месяц, что ты отправляла мне столько лет, – улыбнулась она, проведя рукой по влажному лбу. – Значит, ты на все лето здесь…

– Угу. А чем вы цветы и деревья поливали? Шланг есть? Или всё с ведра?

Людмила Ивановна уставилась в одну точку, а потом резко встрепенулась и буквально подбежала к крану, что прятался за углом дома.

– Да, вот шланг. Воду теперь редко отключают. Да и свет тоже.

– Это замечательно. Помню, как раньше по несколько часов сидели без…

– Сонечка, ты, кстати, не связывалась с тем юристом, о котором я говорила тебе? – перебила она меня, часто хлопая тяжелыми веками. – Он тут уже который год пытается найти тебя. Вы поговорили? Он хороший парень, всем без исключения в деревне помог с документами. Так ты говорила с ним?

– Может, мы зайдем в дом? – За несколько минут, что мы провели на улице, солнце расплавило мою макушку. – Я бы что-нибудь холодненькое выпила, не хотите?

– Ты что! Мне бежать нужно. Я сегодня хочу сыр плавленный сделать, надо пойти молоко свежее забрать. Так с юристом тем ты не созванивалась?

До чего же настойчивая. Обведя терпеливым взглядом дом, я ответила:

– Он сообщил, что на мой дом есть покупатель, а, поскольку, я не собиралась и не собираюсь его продавать, то нам и говорить с ним не о чем. Последний раз мы общались года полтора назад, и я дала ясно понять, что мое решение не изменится. Пойдемте на кухню? Второе июня на календаре, а солнце адское.

– Постой… Значит, ты не будешь продавать дом?

– А почему вас это так удивляет? – улыбнулась я.

Женщина почесала нос, поджала тонкие губы и огляделась:

– Здесь же все разваливается, Сонечка. Кстати, не вздумай лезть в подвал, там всё на ниточках держится. По-хорошему, его бы засыпать и всё. А дом снести. Он тоже еле-еле дышит.

Я демонстративно огляделась. Да, побелка на стенах выгорела и облупилась, дикий виноград, что плелся над железной аркой во дворе, оброс и, кажется, немного увял, а в саду было полным полно сорняков. Зато окна в доме пластиковые и дверь железная относительно новая. Конечно, придется поработать, чтобы вернуть жизнь этому дому, но я ничуть не против. Мне все равно нужно чем-то заниматься, чтобы не сойти с ума от больных воспоминаний.

– По-моему, здесь просто восхитительно, – несколько мечтательно произнесла я, глядя на огромные кусты дикой розы. Помню, как бабушка с особой осторожностью срезала распустившиеся цветы и украшала ими дом. – Побелю стены, скошу траву, займусь беседкой, а то гляди и обвалится под тяжестью отсохших веток и не будет тени в солнечные дни. Мы с бабушкой каждый месяц поднимались на стремянках и срезали ненужные ветки и листья. Меня осы постоянно кусали.

– Сонечка! – удивительно громко воскликнула Людмила Ивановна, как будто пыталась разбудить меня. Я вытаращила на нее глаза. – Да разве нужно всё это, когда есть прекрасные условия для проживания? Ты была на нашей Нижней улице? Взамен этому, тебе предложат великолепный новый дом!

– Если вы не забыли, то я только минут двадцать назад приехала, – буркнула я, расставив ноги на ширине плеч. – У меня как-то времени не было для прогулок.

– Мы все продали свои участки и переехали в хорошие и теплые дома! Ничего не нужно белить, не нужно…

– А мне нужно, – с улыбкой перебила я. – И я этого очень хочу.

Мне это просто жизненно необходимо. Возможно, что именно так я смогу построить свою жизнь заново. Через побелку стен, мытье окон, ремонт забора… Когда дом начнет дышать, мое сердце излечится.

– Ты знаешь, кто здесь живет? – спросила она шепотом и оглянулась. – Москвичи. Интеллигенты!

Я чуть наклонилась к ней и так же тихо сказала:

– Рада за них.

– Сонечка, я ничего не говорю, но просто пойми сама, что этот дом портит всеобщую картину. Ну, ей-богу, гадкий утенок. Все так говорят!

Я насупилась. Сложила руки на груди и в оборонительной позе пристально уставилась на старушку, что несколько лет приглядывала за домом из моего детства. Мне обидно слышать такие слова от женщины, что жила напротив и была подругой моей бабушки. Они бегали друг к другу за солью и сахаром, угощали сладостями, помогали красить забор, копать картошку. А теперь она делала вид, что прошлое её совершенно не волновало и всё, что когда-то было здесь на нашей родной улице, ничего для нее не значило.

– Люди здесь очень хорошие. Живут в достатке, даже в роскоши, я скажу! Как думаешь, приятно твоим соседям глядеть на эту свалку?

– Мне всё равно, что там ваши москвичи говорят о моем доме. Я его люблю и никому его не продам. И, кстати, мой дом не свалка. Очень прошу больше так не отзываться о моем жилище. Вы, между прочим, жили вон там, – кивнула я прямо, – напротив.

– И слава богу, что я переехала! Если бы ты только видела, какой теперь у меня дом. Я так счастлива, Соня!

– Я искренне рада за вас. Как-нибудь забегу в гости. Спасибо за помощь, Людмила Ивановна. Но теперь я как-нибудь сама.

Что же мы в итоги имели: одноэтажный дом с тремя спальнями и просторной летней кухней, сад с цветущими деревьями, перекосившийся туалет на улице и заросший сорняками огород. Хотя, если честно, то всё, чем был окружен дом, – зеленая и густая трава по колено. А в некоторых местах она доставала практически до окон! Думаю, что с началом весны газонокосилка к моему двору и не приближалась.

Тяжело вздохнув, я взглянула на соседский кирпичный забор, что прятал за собой роскошное жилище с темной крышей. Слова Людмилы Ивановны не желали покидать мою голову, поэтому, всякий раз, когда я невольно глядела на соседние дома, меня настигало то давно позабытое чувство несправедливости с щепоткой детской обиды. Нет, я нисколько не завидовала этим людям, что жили, как сказала Людмила Ивановна, в роскоши. Мне просто было очень обидно, что мой дом считали гадким утенком, потому что он не такой помпезный, как все остальные.

Прикидывая в уме, сколько всего нужно сделать по хозяйству, я осторожно пробиралась сквозь заросли во дворе и остановилась у своих выцветших и скосившихся ворот. По дороге пронесся черный сверкающий седан с грохочущей музыкой, а у соседей напротив автоматически открылись решетчатые ворота. На дорогу неспешно вышла худенькая девушка лет шестнадцати в коротких джинсовых шортах, что едва-едва прикрывали ягодицы, и в красной майке с пайетками. Тряхнув копной вьющихся золотых волос, она сложила руки на груди и лениво наблюдала за тем, как из двора медленно выезжал белый внедорожник. Когда машина остановилась у кирпичных клумб с цветами, девушка взялась за ручку задней двери и вдруг взглянула на меня.

Раньше здесь было принято здороваться с каждым, и пускай вы друг друга знать не знаете. Слепо последовав правилам прошлого, я подняла правую ладонь и громко с улыбкой поздоровалась:

– Привет!

Незнакомка вскинула бровь и демонстративно закатила глаза. Не сказав ничего в ответ, она села в машину, заставив мои щеки пылать. Я почувствовала себя идиоткой, у которой не вышло завести новых друзей.

В груди неприятно кольнуло. Списав эту мелкую грубость на юный возраст, я отправилась в дом, напоминая себе, что у меня ещё уйма забот впереди.

В кухонному шкафу, где раньше бабушка хранила банки с крупами, я нашла открытую упаковку черного чая. Уже как десять месяцев «Индийский рассвет» потерял свой срок годности, так что, оставалось только догадываться, в каком именно году Людмила Ивановна покупала рис, гречку и манку.

Мой ужин – суп с лапшой быстрого приготовления, который я привезла с собой. Пока кипятился электрический чайник, что нашелся в одном из шкафов летней кухни, я обошла двор и с подозрением оглядела деревянный душ с огромной щелью. В детстве я не любила заходить туда первой, ведь стоило открыть дверь, как тут же несколько пауков теребили лапками в своей огромной паутине. Представив, сколько внутри поселилось насекомых за прошедшие годы, я решила вообще не прикасаться к кривой дверце, иначе своим криком могла поднять на уши всё село. А здесь, (на секундочку!), теперь интеллигенты обитали. Что вы, что вы.

Пока я ела, наблюдая, как вечер плавно перетекал в непроглядную ночь, кастрюля с водой закипела. Мне повезло, что в доме была какая-никакая, а ванна. Потрескавшаяся, местами с ржавыми пятнами. Но хотя бы не придется воевать с множеством насекомых в летнем душе, чтобы помыться.

Разбавляя кипяток холодной водой в широком бледно-синем тазике, мною овладела добрая грусть по тем временам, когда все проблемы переставали существовать, стоило только поделиться ими с моей веселой бабушкой.

«Пауки в душе? – Веник в помощь!»

«Сороконожка возле дивана? – Неси тапок, главное обои не испачкать!»

Так или иначе, но все мои детские страхи были связаны с вездесущими насекомыми, которых я и по сей день побаивалась. Поэтому, перед тем, как выключить свет в спальне, я несколько раз оглядела стены и темный ковер. Всегда так делала. Только теперь, если замечу кого-нибудь мерзкого, бабушка меня, к сожалению, не спасет.