Ничего личного

– Наследник, – сказал он, не отрываясь от бумаг. – Мне нужен правнук. Не ублюдок, а законнорожденный ребенок.

Ублюдком был сам Андрей. Ублюдком, которому невероятно, просто сказочно повезло. Старик никогда не говорил об этом вслух, но слова не нужны, когда взгляд такой вот… выразительный.

– Думаете, я успею обзавестись потомством за две недели? – К Старику Андрей всегда обращался на «вы», даже когда готов был вцепиться тому в глотку.

– Не позднее чем через три недели ты должен представить мне свою будущую жену. На остальное я дам тебе еще два года.

Остальное – это, надо думать, наследник. Тот самый, законнорожденный. Бастарды Старику не годятся.

– А если я не захочу? – Этот вопрос нужно было задавать раньше, сейчас уже слишком поздно. – Если я до сих пор не нашел достойную женщину?

– Тогда тебе придется доверить этот выбор мне. – Старик не шутил, он и впрямь был готов все решить за Андрея. Подумаешь, какая малость – найти подходящую женщину! – А если ты станешь упрямиться, я тебя уничтожу, – добавил он будничным тоном и снова уткнулся в бумаги.

Уничтожит, можно не сомневаться! Перемелет в муку, разотрет в порошок. Не в физическом смысле – Старик законопослушный гражданин, – но у него достаточно рычагов давления, а Андрею есть что терять и за что бороться. И Старика ему не одолеть, по крайней мере сейчас. Сейчас силы неравны, и не получится ли так, что все, ради чего Андрей рвал жилы, пойдет псу под хвост? И годы учебы, когда приходилось сутками корпеть над книгами, заниматься с бесчисленными репетиторами, чтобы в максимально сжатые сроки наверстать упущенное в детстве. И каторжный труд во имя процветания компании, к которой он как-то вдруг привык и прикипел. Конечно, ни уже накопленный собственный капитал, ни диплом Сорбонны Старик у него не отнимет. Просто сделает так, что деньги нельзя будет пустить в дело, а специалист с дипломом Сорбонны окажется никому не нужным. Сил и влияния деда на это хватит. На обочине тоже есть жизнь, возможно, вполне благополучная, вот только Андрей так жить уже не сможет, потому что привык существовать в том же бешеном ритме, что и сам Старик. И Старик знает это не хуже его.

Но все-таки Андрей попытался. Хлопнул дверью, сбежал «на юга» в глупой детской надежде, что все как-нибудь само рассосется.

Не рассосалось…

– Мое условие ты знаешь. – Голос в трубке звучал ровно и буднично, словно со Стариком они расстались всего пару часов назад. – Твоя выходка дорого обходится компании. Не вынуждай меня принимать радикальные меры, о которых нам обоим потом придется пожалеть.

Старик о сделанном никогда не жалел, это Андрей знал наверняка. В его невидимой броне не имелось слабых мест. И слово он свое держал. Всегда, при любых обстоятельствах. Возможно, поэтому сделки с ним считались нерушимыми. В этом была его сила и, возможно, слабость. Андрей улыбнулся. Хорошо, что Старик не видит его улыбки, ему бы не понравилось.

– Я женюсь, – сказал он и потер шрам. – В Москву вернусь уже с женой.

Старик победил, сделка состоится. Вот только в условиях не упоминалось о том, какой должна быть его избранница. Или какой не должна быть…

– Ты нашел себе жену на курорте? – Голос в трубке остался прежним, в нем не было ни удивления, ни злости, ни радости.

– Я привез ее с собой. Считайте эту поездку нашим предсвадебным путешествием.

– Я ее знаю?

– Нет, вы ее не знаете. Она мне слишком дорога, чтобы я рискнул ее с вами знакомить.

– Придется познакомить.

– Познакомлю, когда вернемся.

– Андрей. – Старик очень редко называл его по имени, и сейчас это почти нежное обращение особенно настораживало. – Ты же не совершишь никакой глупости?

– Ни в коем случае, Сергей Алексеевич. Я собираюсь подчиниться вашей воле и исполнить свою часть сделки.

– Основным условием сделки является ребенок, – напомнил Старик. – Хорошенько подумай, готов ли ты завести ребенка от недостойной женщины?

– Она достойная женщина. Даже не сомневайтесь!

Родившийся план был исключительным по своей простоте и коварству. Андрей женится, и у него появится еще два года форы. За два года можно многое успеть, особенно если знать, к чему готовиться. А Старик получит невестку. Какую – это уже другой вопрос…

– В таком случае мне нужна информация. Я хочу знать, в чьи руки вверяю судьбу своего единственного внука.

– Вам нужно досье на мою невесту?

– Всего лишь ее паспортные данные, досье соберут специально обученные люди.

– Нет. – Говорить Старику «нет» было даже приятно. Может, оттого, что редко получалось.

– Да! И не надо со мной спорить.

Андрей спорить не стал. Вместо этого он отключил мобильный. Со Старика станется вычислить пансионат и явиться незваным гостем, чтобы продолжить прерванную беседу. Значит, времени остается не так уж и много, нужно спешить.

Первая и, пожалуй, самая сложная задача заключалась в том, чтобы уговорить рыжую бестию выйти за него замуж. Причем сделать это нужно в рекордно короткие сроки, чтобы к тому моменту, когда состоится следующий разговор со Стариком, Андрей уже был женат. А дальше пусть себе проверяет, выясняет пикантные подробности биографии новой родственницы. Конечно, скандала не избежать, но его, Андрея, можно будет обвинить разве что в излишней поспешности. Так ведь дело молодое! Воспылал он страстью неземной к девице огненногривой, да так, что ждать не смог ни дня. А то, что девица оказалась тварью продажной, кто ж знал?! Любовь слепа…

Вот примерно в таком ключе он и изложил свои планы Семе. Сема слушал молча, не перебивал, а потом сказал:

– Ты, Лихой, похоже, совсем страх потерял. Он тебе такой финт не простит.

– А какой с меня спрос? – Андрей сделал большой глоток пива. – Я же не свою, я его волю собираюсь исполнить.

– Только вот больно вольно ты эту волю трактуешь.

В ответ Андрей пожал плечами. Несколько минут они сидели молча, а потом Сема не выдержал, спросил:

– И как ты собираешься ее уговаривать?

– Кого?

– Ее, жену свою будущую. Какой ей смысл во всем этом участвовать? Может, она вообще замужем!

– При ее-то профессии? – Андрей удивленно приподнял брови. – Такие замуж выходят только после выхода на заслуженный отдых, а ей до пенсии еще далеко.

– Так с какого перепуга она за тебя замуж пойдет, если ей до пенсии еще далеко?

– Я ее заинтересую.

– Как мужчина?

– Как деловой партнер. Предложу ей деньги.

– Ты ей уже предлагал. Забыл?

– Тогда речь шла об услуге совсем иного рода, да и суммы несоразмеримы. Как думаешь, двадцати тысяч евро ей хватит?

– Я думаю, она не согласится.

– Значит, придется повысить ставки. И отключи свой мобильный, чтобы Старик тебя не доставал.

– Не переживай, он меня в Москве достанет. – Сема флегматично пожал могучими плечами, а потом, понизив голос, сказал: – Готовься, Лихой, на горизонте появилась твоя будущая супруга.

Она и в самом деле появилась на горизонте с той самой блондинкой, которая в столовой сначала кокетничала и хихикала, а потом смотрела на Андрея с жалостью. Интересно, с чего вдруг?

– Сема, будь другом, нейтрализуй подругу. – Андрей тоже перешел на шепот.

Сема скосил взгляд на блондинку и с сомнением покачал головой.

– В твоем же вкусе дамочка. Пригласи ее на танец, угости коктейлем. Ну не мне же тебя учить!

– У тебя, как я погляжу, хорошему не научишься, – проворчал Сема, вставая из-за стола. – Тебе здешний климат явно не на пользу.

Катя страдала. Сбывались ее самые худшие опасения. Марья назначила ее своей курортной подружкой, и избавиться от этой навязанной и слишком беспокойной дружбы так, чтобы не обидеть соседку, не получалось. Впрочем, как и остаться в одиночестве. Этим вечером в планах у Кати был заплыв, но улизнуть незамеченной не получилось. Марья перехватила ее уже в дверях номера и вместо пляжа потащила на танцпол, «себя показать, на других посмотреть». Ни смотреть, ни уж тем более показывать Кате не хотелось. Она бы, может, и отказалась, но вдруг вспомнила дневное происшествие. Опыт и здравый смысл нашептывали, что вечерами неандертальцы становятся особенно буйными и неуправляемыми, и встречаться с ними на пустынном пляже не стоит. А на танцполе много людей. Можно либо затеряться в толпе, либо позвать на помощь. Это уже смотря по обстоятельствам.

На танцполе было не только многолюдно, но еще и очень шумно, а очередь к барной стойке, казалось, вытянулась на километр. Кате не хотелось ни еды, ни напитков. Хотелось Марье, а вот идти пришлось Кате. Марья осталась сторожить захваченный столик. Свободных столиков на курорте не хватало так же остро, как и свободных мужиков. Марья очень из-за этого переживала.

Наверное, все-таки не очень, потому что, когда Катя, отстояв очередь, вернулась наконец к столику с бутылкой газировки и пирожными, Марья исчезла. Может, за время Катиного отсутствия у нее сменились приоритеты? Или, что вероятнее, нашелся-таки свободный мужчина. Катя мысленно пожелала соседке удачи, присела к столу и потянулась за пирожным. К черту диеты – живем один раз!

– Любишь сладкое? – Голос был до боли знаком, а его хозяин до боли неприятен. Все-таки стоило пойти на пляж. По вечерам неандертальцы, оказывается, предпочитают культурный отдых.

Оборачиваться она не стала, но руку от пирожного убрала. Есть расхотелось.

– Не возражаешь, я присяду? – Неандерталец уселся напротив, подпер кулаком щеку, по случаю культурного отдыха гладко выбритую.

– Возражаю.

– Поздно, я уже сел. – В красноватом свете настольной лампы его обезображенное шрамом лицо выглядело демонически: жесткие линии, глубокие тени, зловещая улыбка. Почему он не сделает пластику? У него же наверняка водятся деньги. Что ж он ходит страшный, как чудовище Франкенштейна?

– Так встань и уйди. Никогда не поздно попытаться стать человеком.

Конечно, он не ушел, сидел, рассматривал ее и так и этак, словно оценивал.

– Что тебе нужно? – Терпение закончилось, а вот бутылка с газировкой все еще была полной. Это, конечно, не давешняя ледяная минералка, но в случае чего сойдет.

– Хочу сделать тебе предложение, – сказал неандерталец и вместе со стулом придвинулся поближе.

– Я отказываюсь.

– Я ведь его еще не озвучил.

– Озвучил. На пляже. – Больше Катя его не боялась. Даже если бы встретила глухой ночью в темной подворотне. Отбоялась?

– Это другое. Более масштабное.

– Куда уж масштабнее! До сих пор от оказанной чести опомниться не в силах.

– Но выслушать меня ты можешь?

– Выслушать могу. Но не стану.

Она бы ушла, но неандерталец перехватил ее запястье, мягко, но настойчиво вернул на место.

– Хорошо, тогда сразу перейду к сути. Обстоятельства вынуждают меня жениться.

– Как-то это не слишком оптимистично звучит.

– Это звучит не слишком оптимистично, потому что я собираюсь жениться на тебе.

Катя даже вырываться перестала, так удивилась оказанной ей чести.

– Не переживай, это чисто деловое предложение. Ничего личного. – Неандерталец перешел на доверительный шепот, но руку ее так и не выпустил. – Брак у нас с тобой будет фиктивным, но взаимовыгодным.

– Каким? – переспросила Катя на всякий случай.

– Фиктивным и взаимовыгодным – повторил он и улыбнулся. Лучше бы не улыбался… – Мы с тобой расписываемся, обмениваемся поцелуями, кольцами, клятвами и чем там еще принято обмениваться? В итоге у меня – статус женатого мужчины, а у тебя – двадцать тысяч евро, которые ты получишь сразу после нашего возвращения в Москву. В качестве жены ты будешь нужна мне два года, а потом мы тихо-мирно разбежимся. И не спеши отказываться. Подумай сама, со своими дуриками ты, конечно, зарабатываешь неплохо. Ну, я так думаю, – сказал и подмигнул этак многозначительно, словно и в самом деле понимал, о чем говорит. Или понимал?.. – Но там же тебе приходится… работать, а тут чистая выгода без всяких усилий с твоей стороны. Абсолютно без всяких усилий: моральных и… физических. Если ты понимаешь, о чем я.

Она понимала. Не все до конца, но суть. Вот прямо сейчас ее пытались арендовать на два года. Как квартиру…

– Подумай, дорогуша. – Неандерталец продолжал улыбаться. – Мы ведь с тобой знаем, что ты не стоишь двадцати тысяч евро, но ситуация у меня…

По гладко выбритой морде Катя врезала со всей силы, от души. Аж рука заболела. А он не шелохнулся, даже глазом не моргнул. Да и зачем ему моргать при таком вот волчьем взгляде? Он смотрел на Катю очень внимательно и, кажется, беззлобно, а потом вдруг сказал:

– Ладно, прости. Не надо было так… категорично.

– Вообще не надо было. Никак.

Она встала. Он встал следом, обошел столик, крепко сжал локоть, шепнул на ухо:

– Подожди, мы не договорились.

– И не договоримся.

– Назови свою цену.

– Пошел к черту! – Катя дернулась, высвобождая руку из тисков его пальцев.

– Это ведь реальная возможность для тебя. – Неандерталец говорил спокойно, словно вел деловые переговоры, словно в его предложении не было ничего непристойного. – Или тебе нравится заниматься тем, чем ты занимаешься? Тебе нравится вся эта… мерзость? – Его глаза были совсем близко. Черный колодец зрачка на светло-голубом, почти белом фоне.

Что он знает о мерзости? Что он вообще понимает в ее жизни?!

– Они же все ненормальные. Они же твари. – Теперь в голосе его было удивление – чистое, детское какое-то. Он и в самом деле не мог понять, как она согласилась на такую работу.

А она согласилась. Отчасти потому, что не до конца понимала, что ее ждет, с чем придется сталкиваться почти каждый день, с какой грязью. Ей даже казалось интересно сначала, этакий научный интерес. Молодая была, глупая, считай – идиотка. А когда поняла, прочувствовала все на своей шкуре, окунулась во всю мерзость с головой, не то чтобы стало поздно, но появился смысл терпеть. Рано или поздно привыкаешь ко всему, броня нарастает быстро, чтобы там ни говорили. И она привыкла. Почти… Но, наверное, все же не до конца, потому что вот этот отдых, пусть неидеальный, сумбурный, наполненный ненужными знакомствами и ненужными людьми, был лучшим из того, что случалось в ее жизни за последние несколько лет. Отдых – отдушина. И она никому не позволит все испортить.

– Мне нравится, – отчеканила она. – Меня все устраивает. И отпусти меня сейчас же, потому что, если не отпустишь, я закричу.

Руку он не сразу, но все-таки убрал, а потом сказал каким-то другим, смертельно усталым голосом.

– Все равно подумай. Я не буду таким, как они, эти твои… ненормальные. Фиктивный брак, никаких обязательств.

Всего на мгновение, на какую-то долю секунды, Кате показалось, что она видит его таким, какой он есть на самом деле – без маски, без шрама и наглого прищура. У него была своя собственная клетка, возможно, просторнее и комфортабельнее, чем ее, но все равно – клетка. И он тоже искал из нее выход. Но все закончилось, мгновение не может длиться долго. Мужчина улыбнулся кривоватой ухмылкой и стал собой прежним. Или собой настоящим, Катя не поняла.

– Найди себе другую.

– Мне нужна ты.

– Почему я?

– Потому что.

Похоже, и в его клетке нашлось место парочке монстров, если он стал вот таким.

– Я пойду.

– Подожди, мы еще не договорили…

– …Надеюсь, мы вам не помешали?

Спасение снова явилось в лице того самого громилы. Он обнимал за талию раскрасневшуюся Марью. Вот, значит, куда она пропала. Отплясывала с этим… Думать о громиле плохо не получалось, Кате он нравился. Было в нем что-то человечное.

– Катя, ты не скучала? Я вот отлучилась. Потанцевать. Семочка прекрасно танцует! – Марья кокетливо обмахивалась совершенно ненужной поздним вечером соломенной шляпкой и не сводила восторженного взгляда с громилы, которого, оказывается, звали Семочка. – Вы же не знакомы, я вас сейчас…

– Мы знакомы, – не слишком любезно перебила ее Катя. – Добрый вечер, Семен.

– Здравствуйте, Катя. Как отдыхается? – Семочка приветливо улыбнулся, бросил внимательный взгляд на неандертальца. Знал о его планах?

– Спасибо, было неплохо, но я уже ухожу.

– И бросишь такого милого молодого человека в одиночестве? – Марья как-то совсем уж по-свойски подмигнула неандертальцу, протянула руку для приветствия. – Здравствуйте, я Марья.

– Очень приятно, Андрей. – Протянутую руку он пожал, а не поцеловал, и во взгляде Марьи промелькнула тень досады. Милый молодой человек оказался недостаточно милым и не слишком галантным.

– А давайте выпьем за знакомство! – предложила она и обхватила Семена за необъятный бицепс.

– Я, пожалуй, пойду. Слишком шумно, голова разболелась. – Катя виновато улыбнулась Семену. Марью ее решение уйти не должно было сильно опечалить, два кавалера всяко лучше, чем один. А неандерталец по имени Андрей вообще не смотрел в ее сторону. Похоже, после несостоявшейся сделки потерял к Кате всякий интерес. Вот и хорошо, что потерял.

Их общая с Марьей комната встретила Катю благословенной тишиной, шум с танцпола сюда не долетал. Часы показывали половину одиннадцатого, еще не поздно для разговора с Лизой. Лиза так рано спать никогда не ложится.

Вай-фай в пансионате был устойчивый, и Катя лишний раз порадовалась, что взяла с собой ноутбук. Теперь сестре и Дениске она могла звонить каждый день. И это было очень хорошо. Когда близкие на связи, меньше поводов для беспокойства.

Повод появился, когда Лиза не вышла на связь. Не могла она не выйти! Не в половине одиннадцатого вечера! Означать это могло только одно – Лиза с Дениской в больнице. Руки дрожали, когда Катя набирала сообщение, и потом тоже дрожали, когда ждала от сестры ответа. А когда получила, расплакалась. Лиза уговаривала не волноваться, обещала позвонить утром, потому что сейчас позвонить у нее никак не получится, и ночью, наверное, тоже не получится, а утром она очень постарается. И Катя прождала всю ночь. Вернувшаяся к двум часам Марья сунулась было с разговорами, но заглянула в глаза и оставила в покое.

Лиза позвонила в шесть утра. И Кате хватило одного взгляда, чтобы понять, что все плохо. Не плохо в штатном режиме, когда можно сделать так, чтобы стало чуть-чуть получше, а плохо почти непоправимо.

– Они сказали, что время на исходе, все хуже, чем казалось. – Лиза говорила быстро, словно боялась, что Катя не даст ей договорить или она сама не сможет сказать то, что нужно. – Катя, я спросила, сколько времени у нас осталось. Я спросила, сколько осталось моему ребенку! Понимаешь?.. Мы же с тобой уже почти справились, почти собрали, а они сказали, что этого мало. Всего мало, Катя! И времени мало! И денег! Ему нужна другая операция, сложнее и дороже… Что мне делать? – Лиза расплакалась. Она научилась плакать тихо, совсем беззвучно, чтобы не пугать слезами Дениску. Катя тоже так умела.

– Не плачь, – сказала она шепотом, – Лиза, не плачь.

– А из Мюнхенской клиники пришел ответ на запрос. Они готовы нас принять, после стабилизации Денискиного состояния. И операцию все еще готовы провести. Но цена, Катя… это уже совсем другая цена! Катя, что мне делать? Мы же все продали, все, что только можно было. А кредит мне не дадут…

– Лиза, не плачь, пожалуйста. Как он сейчас?

– Ночью было очень плохо, сейчас его стабилизировали. Что ты хочешь сделать, Катя? Даже если ты сейчас вернешься, это ничего не изменит. Я простить себе не могу, что тянула. Надо было раньше… Не стоило надеяться, нужно было готовиться к самому худшему… Но они ведь говорили, что время еще есть, а теперь оказывается, что времени почти нет, а мы не готовы, у нас нет таких денег. Катя, я позвонила его отцу. Подумала, столько времени прошло, ведь люди же меняются, правда? Он не стал со мной даже разговаривать, просто повесил трубку. – Лиза вытерла мокрое лицо, а потом сказала с какой-то отчаянной решимостью. – Мне пора, я только на несколько минут заскочила, за вещами и тебе позвонить.

– Я найду деньги, – сказала Катя. – Я знаю, где их можно взять. Есть один вариант.