Ниже нуля

Глава 4

Космический центр Джонсона, Хьюстон, штат Техас

Год назад

Не то чтобы я была шокирована, увидев его.

Это было бы, честно говоря, довольно идиотично. Даже для меня: известного случайного идиота. Возможно, я не видела Йена Флойда более четырех лет — с того самого дня, когда у меня был лучший секс — и это был даже не настоящий секс — боже, какая пустая трата моей жизни, а потом я едва заставила себя помахать ему на прощание, когда дверь его кабинета из красного дерева закрылась перед моим лицом. Возможно, прошло немного времени, но я не теряла надежды узнать о его местонахождении с помощью сложнейших технологий и новейших исследовательских инструментов.

То есть, Google.

Оказывается, когда ты один из лучших инженеров НАСА, люди пишут о тебе всякое дерьмо. Клянусь, я не ищу «Ян + Флойд» дважды в неделю или что — то в этом роде, но время от времени мне становится любопытно, а Интернет предлагает так много информации в обмен на так мало усилий. Так я узнала, что когда прежний руководитель ушел в отставку по состоянию здоровья, Йен был выбран главой инженерной службы Tenacity, марсохода, который благополучно приземлился в кратере де Вокулерс в прошлом году. Он даже дал интервью 60 Minutes, в котором предстал серьезным, компетентным, красивым, скромным, сдержанным.

По какой — то причине это заставило меня вспомнить, как он стонал, вжимаясь в мою кожу. Его крепкая хватка на моих бедрах, его бедро, двигающееся между моих ног. Это заставило меня вспомнить, что он хотел пригласить меня на ужин, и что я действительно — восхитительно, непостижимо — поддалась искушению согласиться. Я посмотрела все это на YouTube. Затем я прокрутила страницу вниз, чтобы прочитать комментарии, и поняла, что две трети из них были от пользователей, которые заметили, насколько серьезным, компетентным, красивым, скромным, сдержанным и, вероятно, богатым был Йен. Я поспешила выйти, чувствуя себя зажатой всем туловищем в банке с печеньем.

Неважно.

Думаю, я ожидала, что мой поиск в Google приведет и к более личным вещам. Может быть, аккаунт на Facebook с фотографиями очаровательных рыжих малышей. Или один из тех свадебных сайтов с перепроизведенными фотографиями и историей о том, как пара познакомилась. Но нет. Самым близким был триатлон, в котором он участвовал около двух лет назад недалеко от Хьюстона. Он занял не очень хорошее место, но он закончил его. Насколько известно Google, это единственное занятие, не связанное с работой, в котором Йен принимал участие за последние четыре года.

Но это не суть важно: Я знаю достаточно много о карьерных достижениях Йена Флойда, и мне хорошо известно, что он все еще работает в NASA. Поэтому для меня нет смысла быть шокированной, увидев его. И я не шокирована. Я действительно не шокирована.

Просто, учитывая, что в Космическом центре Джонсона работает более трех тысяч человек, я полагала, что столкнусь с ним примерно на третьей неделе работы. Может быть, даже на третьем месяце. Я определенно не ожидала увидеть его в свой первый день, в самый разгар чертовой ориентации новых сотрудников. И уж точно не ожидала, что он сразу же заметит меня и будет долго — долго смотреть, как будто вспоминая, кто я такая, как будто не удивляясь, почему я выгляжу знакомой, и не пытаясь найти меня.

Что… не так. Он явно не такой. Йен появляется у входа в конференц — зал, где новые сотрудники расположились в ожидании следующего докладчика; с немного раздраженным выражением лица он оглядывается в поисках кого — то, замечает меня, болтающую с Алексис, примерно через миллисекунду после того, как я замечаю его.

Он на мгновение замирает, широко раскрыв глаза. Затем пробирается сквозь толпу людей, болтающих за столом, и длинными шагами направляется ко мне. Его глаза не отрываются от моих, и он выглядит уверенным и приятно удивленным, как парень, встречающий свою девушку в аэропорту после того, как она провела четыре месяца за границей, изучая манеры ухаживания горбатого кита. Но это не имеет ничего общего со мной. Это не из — за меня.

Это не может быть из — за меня, верно?

Но Йен останавливается всего в паре футов от Алексис, изучает меня с небольшой улыбкой на пару секунд дольше, чем принято, а затем говорит: — Ханна.

И все. Это все, что он сказал. Мое имя. И я действительно не хотела его видеть. Я действительно думала, что будет странно снова быть с ним, после нашей не совсем безвкусной первой и единственной встречи. Но…

Это не так. Совсем нет. Это просто естественно, почти непреодолимо — улыбнуться ему, оттолкнуться от стола и подняться на ноги, чтобы обнять его, наполнить ноздри его чистым запахом и сказать ему в плечо: — Хей.

Его руки ненадолго прижимаются к моему позвоночнику, и мы прижимаемся друг к другу, как четыре года назад. Затем, секундой позже, мы оба отстраняемся. Я не умею краснеть, никогда, но мое сердце бьется быстро, а по груди ползет любопытный жар.

Может быть, это потому, что это должно быть странно. Ведь так? Четыре года назад я подошла к нему. Потом я прижалась к нему. Потом я отказала ему, когда он предложил мне провести с ним время без оргазма, без космических исследований. Именно этого я хотела избежать: мужской, неловкой, уязвленной реакции, которую, я была уверена, вызовет Йен.

Но теперь он здесь, обезоруживающе рад меня видеть, и я просто чувствую себя счастливой в его присутствии, как тогда, когда мы кодировали нашу вторую половину дня. Он выглядит немного старше; дневной щетине уже около недели, и, возможно, он стал еще больше. В остальном он просто сам по себе. Волосы рыжие, глаза голубые, веснушки повсюду. Мне насильно напоминают о его форменной инициализации в C++ — и о его зубах на моей коже.

— Ты сделала это, — говорит он, как будто я действительно только что сошла с реактивного самолета. — Ты здесь.

Он улыбается. Я тоже улыбаюсь и нахмуриваю брови. — Что? Ты не думал, что я действительно закончу школу?

— Я не был уверен, что ты когда — нибудь сдашь экзамен по водным ресурсам.

Я разразилась смехом. — Что? Только потому, что ты своими глазами видел, как я не приложила никаких усилий для выполнения задания?

— Это сыграло свою роль, да.

— Тебе стоит почитать, что я написала о тебе в отчете.

— Ах, да. С какими венерическими заболеваниями мне пришлось сражаться, чтобы добраться до того места, где я сейчас?

— А с какими венерическими заболеваниями ты не боролся?

Он вздыхает. Горло прочищается, и мы оба поворачиваемся… О, точно. Алексис тоже здесь. Смотрит между нами, почему — то с глазами — блюдцами.

— О, Йен, это Алексис. Она тоже начинает сегодня. Алексис, это…

— Йен Флойд, — говорит она, задыхаясь. — Я фанатка.

Йен выглядит смутно встревоженным, как будто мысль о том, что у него есть «фанаты», сбивает его с толку. Алексис, кажется, не замечает этого и спрашивает меня: — Вы двое знаете друг друга?

— А… да, знаем. У нас был… — Я делаю неопределенный жест. — Кое — что. Много лет назад.

— Что — то? — Глаза Алексис расширились еще больше.

— О нет, я не имела в виду такую вещь. Мы сделали что — то вроде… одного из этих… как они называются..?

— Информационное интервью, — терпеливо поясняет Йен.

— Информационное интервью? — Алексис звучит скептически. Она смотрит на Йена, который все еще смотрит на меня.

— Да. Типа того. Оно переросло в… — Во что? Мы чуть не трахнулись на территории НАСА? Как хочешь, Ханна.

— В сессию отладки, — говорит Йен. Затем прочищает горло.

Я издаю смешок. — Точно. Это.

— Отладочная сессия? — Алексис звучит еще более скептически. — Это не звучит весело.

— О, это было так, — говорит Йен. Он все еще смотрит на меня. Как будто он нашел давно потерянные ключи от дома и боится, что потеряет их снова, если отвернется.

— Да. — Я не могу не сделать свою улыбку чуть — чуть вызывающей. Эксперимент. Кажется, я провожу много таких экспериментов, когда он рядом. — Много веселья.

— Точно. — Йен, наконец, отворачивается, улыбаясь все так же. — Много.

— Как вы познакомились? — спрашивает Алексис, с каждой секундой все более подозрительная.

— О, моя лучшая подруга — двоюродная сестра Йена, или что — то в этом роде.

Йен кивает. — Как… — Он ненадолго спотыкается на имени. — Я хочу сказать Мелисса?

— Мара. Твою кузину зовут Мара. Не отставай, ладно? — Мне не удается выглядеть строгой. — Ты не разговаривал с ней с тех пор, как она нас связала?

— Я не верю, что мы разговаривали тогда. Все произошло через…

— Великую тетю Дельфина, верно. Как вам видео из «Хоум Депо»?

— Lowe’s. Я слышал, что он переживает возрождение с тех пор, как дядя Митч стал проводить День благодарения.

Я смеюсь. — Ну, Мара замечательная. Она тоже закончила аспирантуру и недавно переехала в округ Колумбия, чтобы работать в EPA. Никакого интереса к космическим штучкам. Просто, знаешь… спасает Землю.

— О. — Он не выглядит слишком впечатленным. — Это хорошая борьба.

— Но ты рад, что кто — то другой берет ее на себя, пока мы с тобой проводим дни, запуская в космос крутые гаджеты?

Он усмехается. — Более или менее.

— Ладно, это очень… — Алексис, снова. Мы оба поворачиваемся к ней: ее глаза сузились, и она звучит пронзительно. Честно говоря, я забываю, что она здесь. — Я никогда не видела двух людей… — Она жестикулирует между нами. — Вы, ребята, явно… — Мы с Йеном обмениваемся озадаченными взглядами. — Я собираюсь оставить вас, — непостижимым образом говорит она. Затем она поворачивается на пятках, и мы с Йеном остаемся одни.

Типа того. Мы в комнате, полной людей, но… одни.

— Ну… привет, — говорю я.

— Привет. — Голос ниже. Более интимный.

— Я как бы ожидала, что это будет неприятно.

— Это?

— Это. — Я показываю туда — сюда между нами. — Видеть тебя снова. После того, как мы расстались.

Он качает головой. — Почему?

— Просто… — Я не уверена, как это сформулировать, но мой опыт показывает, что мужчины, отвергнутые женщинами, часто могут быть страшными в миллионе различных аспектов. В любом случае, это не имеет значения. Похоже, он оставил в прошлом то, что произошло между нами, как только я вышла из его кабинета. — Не имеет значения. Поскольку это не так. Неприятно, то есть.

Йен кивает один раз. Как я помню с давних пор. — В какую команду тебя назначили?

— А И ПЭ.

— Невероятно. — Он звучит радостно. Что… в общем — то, ново. Мои родители отреагировали на новость о том, что меня взяли на работу в НАСА, своим обычным способом: показали разочарование, что я не пошла в медицину, как мои братья и сестры. Сэди и Мара всегда поддерживали меня и радовались за меня, когда я получила работу своей мечты, но они не настолько интересуются космическими исследованиями, чтобы полностью осознать значение того, где я оказалась. А вот Йен, Йен знает. И хотя он теперь большая шишка, а A & PE больше не его команда, это все равно заставляет меня чувствовать тепло и трепет.

— Да, этот случайный парень, которого я однажды встретила, сказал мне, что это лучшая команда.

— Мудрые слова.

— Но я не собираюсь сразу начинать с команды, потому что… Мне удалось убедить их выбрать меня в АМАСЕ.

Его улыбка настолько нескрываемо, искренне счастлива за меня, что мое сердце подпрыгивает в горле. — АМАСЕ.

— Да.

— Ханна, это фантастика.

Так и есть. АМАСЕ — это дерьмо, и процесс отбора для участия в экспедиции был жестоким, до такой степени, что я не совсем понимаю, как я туда попала. Возможно, просто повезло: доктор Мерел, один из руководителей экспедиции, искал кого — то с опытом работы в газовой хромато — масс — спектрометрии. Так получилось, что у меня был такой опыт, благодаря некоторым побочным проектам, которые навязал мне мой научный руководитель. В то время я агрессивно ворчала и стонала, пробиваясь через них. Оглядываясь назад, я чувствую себя немного виноватой.

— Ты там был? — спрашиваю я Йена, хотя уже знаю ответ, потому что он упомянул АМАСЕ, когда мы встретились. Кроме того, я видела его резюме и несколько фотографий из прошлых экспедиций. На одной из них, сделанной летом 2019 года, он одет в темную термофутболку и стоит на коленях перед марсоходом, прищурившись на его роботизированную руку. Прямо за ним стоит молодая симпатичная женщина, опираясь локтями на его плечи, и улыбается в направлении камеры.

Я думала об этой картине не один раз. Представляла, как Йен приглашает женщину на ужин. Интересно, смогла ли она, в отличие от меня, сказать «да».

— Я был там дважды, зимой и летом. Оба замечательные. Зима была значительно более жалкой, но… — Он останавливается. — Подожди, разве следующая экспедиция не отправляется…

— Через три дня. На пять месяцев. — Я смотрю, как он кивает и переваривает информацию. Он все еще выглядит счастливым за меня, но немного… приглушенно. Может быть, доля секунды разочарования? — Что? — спрашиваю я.

— Ничего. — Он качает головой. — Было бы здорово наверстать упущенное.

— Мы все еще можем, — говорю я, может быть, немного слишком быстро. — Я не уеду до четверга. Хочешь пойти куда — нибудь и…

— Не поужинать, конечно? — Его улыбка дразнящая. — Я помню, что ты не… не ешь с другими людьми.

— Верно. — Правда в том, что все изменилось. Не то, что теперь я хожу на свидания — я по — прежнему этого не делаю. И не то, что я волшебным образом стала эмоционально доступным человеком — я все еще очень даже не такая. Но где — то за последние пару лет вся эта игра в Tinder стала… сначала немного устаревшей, потом немного утомительной, а потом, в конце концов, немного одинокой. В эти дни я сосредоточена либо на работе, либо на Маре и Сэди. — Я пью кофе, хотя, — говорю я импульсивно. Хотя я считаю кофе отвратительным.

— Холодный чай, — говорит Йен, каким — то образом вспомнив мой четырехлетний заказ. — А я не могу.

Мое сердце замирает. — Ты не можешь? — Он с кем — то встречается? Не интересно? — Это не обязательно… — поспешно говорю я, но нас прерывают.

— Йен, ты здесь. — Представитель отдела кадров, который показывал новым сотрудникам все вокруг, появляется рядом с ним. — Спасибо, что нашел время — я знаю, что тебе нужно быть в JPL к вечеру. Все. — Она хлопает в ладоши. — Пожалуйста, присаживайтесь. Йен Флойд, нынешний руководитель инженерной программы по исследованию Марса, расскажет вам о некоторых текущих проектах НАСА.

О. О.

Мы с Йеном обмениваемся долгим взглядом. На мгновение кажется, что он хочет сказать мне последнюю вещь. Но представитель отдела кадров подводит его к столу для совещаний, и либо времени не хватает, либо это не то, что достаточно важно, чтобы быть сказанным.

Полминуты спустя я сижу и слушаю его ясный, спокойный голос, когда он рассказывает о многочисленных проектах, которые он курирует, а сердце сжимается и тяжелеет в груди по причинам, которые я не могу понять.

Двадцать минут спустя я смотрю на него в последний раз, когда кто — то стучит, чтобы напомнить ему, что его самолет сядет менее чем через два часа.

И чуть больше шести месяцев спустя, когда я наконец встречаю его снова, я ненавижу его.

Я ненавижу его, я ненавижу его, я ненавижу его, и я без колебаний даю ему это понять.