Николай

Глава 6

– Да, ты издеваешься, – говорит Амели, подняв черно-белое с рюшами платье. – Я это не надену.

Я лежу на двуспальной кровати, стараясь не смеяться, когда Амели оценивает французский наряд горничной. Сейчас середина дня, спустя три дня, как Амели попала ко мне. Три дня, после которых моя жизнь кардинально изменилась.

Вчера мы провели весь день за разговорами. Она рассказывала мне о жизни, которую оставила, ее семье, друзьях. Я расплывчато рассказал ей о магии Темных и Светлых, пока она внимательно слушала с любопытством в глазах.

Она не боялась, даже не сопротивлялась больше. Даже сейчас, когда я объяснил, как нам выжить, она просто кивнула, соглашаясь с этим. Это… странно. Необычно. И волнующе.

Я никогда не разговаривал с другим человеком больше двух минут, и обычно только отдавал приказы, чтобы исполнить свои прихоти. Вставай на колени и соси. Наклонись. Раздвинь ноги.

У меня никогда ничего подобного не было… ни с кем, осознал я только что. Я только общался с моим собственным видом, таким образом у меня не было необходимости объяснять все это дерьмо. Я даже не думал намекать человеку о моей истинной природе.

Но Амели другая. С ней я чувствую себя в своей тарелке. Черт подери, с ней я чувствую себя в безопасности, но я знаю, что без всяких усилий могу уничтожить ее. И в глубине моего сознания, погребенные под отрицанием и тайнами, я понимал, что это все еще реально.

Я наблюдаю как Амели в руках крутит колоритный наряд, ища остальную ткань, и я не могу ничего поделать, как только посмеяться.

– Стандартная униформа, милая.

В неверии ее глаза расширяются.

– Ты серьезно? Почему? Кто в здравом уме посчитает это подходящим для стирки белья и мытья полов?

Я оглядываю комнату с поднятыми бровями.

– Хмм, ты ведь помнишь где находишься? Это место фантазий и иллюзий. Развратный фарс. У каждого есть своя роль, и мы не выходим из образа.

– Но, но… это просто… неправильно, – дуется она.

– Хей, на многих девушках гораздо меньше одето. Может захватить тебе один из таких прикидов?

– Нет! Нет, в этом нет необходимости, – фыркает она. – Я так полагаю, что высокие туфли Мери Джейн часть фантазии тоже.

– Ясно, – отвечаю я, приглаживая руками волосы. Амели наклоняет голову и прищурившись оценивающе смотрит за движением.

– Ты выглядел лучше, если бы подстриг волосы.

– Прошу прощения? – спрашиваю я с издевкой.

– Я имею в виду, ты, эээ, я… неважно. Забудь, что я сказала.

Она снова начинает вертеть в руках платье, но румянец на ее щеках, говорит мне, что она далеко не закончила свой комментарий.

– Нет. Я хочу услышать. – Недолго думая, я нежно беру ее за подбородок и поворачиваю ее голову так, чтобы Амели встретилась с моим взглядом. Он обжигает, но меркнет перед другими частями меня, которые просто пылают. – Скажи, прошу.

Она пожимает плечами, но ничего не делает, чтобы отстраниться от меня. Вместо этого она делает шаг ближе, и подносит руку к моей голове, чтобы нежно пропустить волосы через пальцы.

– Просто, у тебя шикарные волосы, но они всегда лезут в лицо. Это делает тебя старше. Тебе следует немного подстричь их и зачесывать назад. Пусть люди видят тебя.

Видеть меня? На кой черт, мне это надо?

– Не уверен, что людям понравится то, что они увидят, – тихо отвечаю я, тут же пожалев об этом. Это слишком лично, слишком… честно.

Искренняя улыбка украшает ее губы, заставляя эти неземные глаза сверкать на фоне ее темных, пышных волн.

– В это трудно верится, Николай.

– Ну может быть, ты просто доверчивая, – отвечаю я, чувствуя, как уголки моего рта тянуться в искренней ухмылке. – И я просил тебя вчера называть меня – Нико.

Опустив руку, она стыдливо пожимает плечами, отстраняясь от моего прикосновения, и я мгновенно чувствую, как возвращается холод, Сырая, темная пустота. В течение нескольких дней, Амели стала для меня такой же теплой и яркой, как солнце.

Она стала моим светом, и я никогда не думал за миллион лет вечности, проведенной во тьме, что когда-нибудь смогу желать подобное.

Я знаю, чувство – это не реально – просто невозможно. Обман, ложь. Даже сейчас, я хочу этого. Хочу сделать шаг в солнце с ней. Хочу, чтобы ее улыбка согревала меня внутри. Я хочу, чтобы эти светлые глаза проникли мне в душу и увидели… другое… во мне. Я почти не притронулся к девушке, но она знает обо мне больше, чем кто-либо на белом свете.

У нее уже десять лет воспоминаний – моих воспоминаний – чтобы доказать. И по этой причине, мне спокойно.

– Нико, да? Много ли Ников в Греции? – спрашивает она, закидывая ее загорелые, босые ноги на кровать. Края ее крошечных, шелковых пижамных шортиков задираются на бедрах, и я молча благодарю Надю за предоставление такой очаровательной пижамы. Придется прибавить ей жалование.

– Есть, но никто и в подметки не годится мне, – отвечаю я, отводя мои благодарные глаза. Какого хрена? Я тренирую сдержанность? Разговоры на счет жизни с чистого листа. Выкорчевывание гигантского дуба нравится больше.

– Я бы сказала, – краснеет Амели. – Так… меня переведут в другую комнату теперь, когда я официально работаю здесь?

Я стараюсь сохранить то же хладнокровное, спокойное выражение лица, хотя внутри меня наполняет беспричинная ярость. Я не хочу, чтобы она покидала мою. комнату.

Черт, я не смогу дышать, пока не буду знать, что она в безопасности здесь рядом со мной. Последние несколько дней были одни из самых познавательных, значимых в моей жизни.

И хотя мы ничего не делали, как только говорили и спали бок о бок – хорошо она спала, а я наблюдал, как какой-то жалкий, прыщавый пацан, который дрочит на журнал нижнего белья своей матери – я не могу ее представить не в моей постели. Я никогда еще не ощущал такого покоя, такого… счастья.

Зная, что она была буквально в сантиметре, видящая сны обо мне. Я сойду с ума от такой перспективы. Что она видит, когда закрывает свои завораживающие глаза? Сны заставляют ее хотеть меня так же сильно, как я хочу ее?

Поняв, что она ждет ответа, я хитро улыбаюсь и пожимаю плечами.

– Ну… в комнаты для работающих девушек, если ты понимаешь о чем я. Я должен убедиться, что есть свободные места здесь для них и их… гостей. Теперь, если ты хочешь переосмыслить свою должность, я буду счастлив все уладить и немедленно переселить тебя.

Глаза Амели лезут на лоб, и она быстро качает головой.

– О, нет. Абсолютно нет. Я лучше останусь здесь. Знаешь… если ты не против. – Она закусывает губу и отворачивается. – Я смогу понять, если ты захочешь, чтобы я ушла. Я уверена, что серьезно стесняю тебя. Знаешь, мы могли бы разработать систему. Можем оставлять табличку на двери, если у тебя компания, или я могу остаться с кем-нибудь еще. Я не особо люблю в живую смотреть порно. – Она поворачивается ко мне и улыбается, но глаз улыбка не трогает. – Десять лет видеть каждый миллиметр твоего тела и количество девушек, которых я даже не могу сосчитать… неудивительно, что у меня никогда не было парня.

– Погоди… у тебя никогда не было парня? – хмурюсь я, сосредотачиваясь на этой части ее речи.

– Довольно-таки трудно, понимаешь. Никчемный, отец пьяница, сумасшедшая семейка Вуду, необъяснимые ночные сны о смертоносном, развратном Колдуне… О да, парни прям в шеренгу выстраивались вокруг квартала.

Я знаю, что она шутит, но вина жалит мою грудь. За какое количество неудач этой девочки я был ответственен? Ее отец пил и играл в казино и барах, которыми владею я.

Она была проклята загадочной болезнью, чтобы Светлые могли запустить в нее когти и добраться до меня. Ее преследовали кошмары о моих злодеяниях на протяжении десяти лет, без сомнения, отгоняя любую надежду на близость.

А самая большая вина? Натянутая, жестокая история между Лаво и Темными – в которой я сыграл определенную роль.

Вот она. Возможность доказать, что я больше, чем какой-то пафосный мудак и собственно кто, черт подери, я на этот раз.

Шанс для меня, чтобы отложить в сторону дерьмо и древние семейные тайны и сделать то, что правильно будет для меня. Сделать то, как велит мое сердце, и неважно, что оно черное и пустое.

– Амели, – начинаю я, мой голос дрожит как никогда, а командный тембр исчез куда-то. – Ты должна кое-что знать…

Она наклоняет голову на бок и легко, мило и ободряюще улыбается мне.

Я открываю рот, чтобы сказать правду, признаться в своих прегрешениях, обнажить душу и помолится за понимание. Но прежде чем слова вырываются, звук приближающихся шагов настораживает меня, а стыд и скромность сменяются враждебностью и чувством собственничества.

Спустя несколько секунд в дверь стучать три раза. Вопреки моему здравому смыслу, я отзываюсь:

– Войдите.

Варшан открывает дверь, одетый как обычно в черный костюм-тройку. Его темные волосы собраны назад в хвост, а бронзовая кожа, кажется еще темнее с его синими глазами. Он учуял ее запах, и в его глазах вспыхнули голод и желание.

– Что такое? – рычу я, взволнованный его присутствием. Варшан хмуриться, но быстро на его лице появляется лукавая ухмылка. Его зубы похожи на острые как бритва клыки, и во мне просыпается желание стереть эту ухмылку с его лица.

Я выкидываю такие безумные идей из моей запутанной головы. Что, черт подери, со мной такое? Он мой лучший друг тот, кто на протяжении более века был моим братом.

Близость с Амели серьезно, блять, отражается на моем сознании. Единственное логическое объяснение – это смешивание Светлой магии с ее кровью Вуду.

Варшан заходит в комнату, переводя с моего сердитого лица на Амели, а затем снова смотрит на меня.

– Я вижу, что вы двое великолепно поладили.

Его взгляд блуждает по гладким, обнаженным ногам, поднимается до упругой груди и останавливается на полных, красных губах. Ощущая его проникновенный, похотливый взгляд, Амели подтягивает колени к груди и обхватывает ноги руками, прикрывая драгоценное, нежное тело.

– Я знал, что она тебе понравиться, Нико? Она ведь другая? Держу пари, она удивительна в постели.

Прежде чем он успевает произнести еще одно слово, расплывшись от разочарования, замешательства и подозрения, даже не потрудившись скрыть свои способности перед Амели, я появляюсь перед ним, мои голубые глаза с каждой секундой становятся все холоднее и бледнее.

– Что привело тебя в мои покои, мой старый друг? – спрашиваю я сквозь стиснутые зубы.

Варшан сужает глаза на мою наступательную позу и ухмыляется.

– Ну раз я твой друг и партнер по бизнесу, я был обеспокоен, узнав, что ты слишком… – Он смотрит через мое плечо, бросая взгляд на сидящую на кровати напуганную Амели. -…занят, чтобы решить некоторые профессиональные вопросы. Я был уверен, что ты заболел.

Дьявольская ухмылка растягивается на его губах. Он дразнит меня. Он знает, что мы никогда не болеем.

– Как видишь, я в порядке. И о каких профессиональных вопросах идет речь? Это то, за что я плачу, верно?

– Верно. – кивает Варшан. – прости за мое вторжение. Но я должен сказать, Нико, ты разбиваешь мне сердце. Что случилось с моим мальчиком? Одна маленькая человеческая девчонка заставила тебя отказаться и бросить меня, чтобы в одиночку убивать женщин Нового Орлеана? Конечно, это не тот случай.

Варшан, ты хитрый, назойливый сукин сын.

Злясь, я раздраженно выдыхаю перед тем, как повернуться лицом к Амели.

– Я оставлю тебя, что ты смогла приготовиться. Надя отведет тебя на кухню. Сообщишь им, когда закончишь, и они дадут тебе распоряжения.

– Хорошо, – прошептала она дрожащими губами.

Я киваю, прежде чем отвести от нее печальные глаза. Варшан открывает дверь с довольным оскалом на лице.

– Нико? – тихо зовет Амели, прежде чем я успеваю переступить порог. Я более радостно поворачиваюсь к ней, чем следовало бы.

– Да?

– После того, как я закончу сегодня вечером… я должна найти себе другую комнату? Не хочу тебя беспокоить и до этого ты не ответил на мой вопрос, но если ты хочешь, чтобы я, я могу…

– Нет, – отвечаю я, прежде чем она заканчивает фразу. – Нет. Останься. Я хочу, чтобы ты осталась. Со мной. Хорошо?

Я задерживаю дыхание, ожидая ее реакции и шквал вопросов от Варшана.

– Хорошо, – наконец она кивает. – Я буду здесь.

– Ты не хочешь объяснить, какого хрена только, что произошло?

Глядя перед собой, не замедляя шаг, я иду по Бурбон Стрит. Пока мы были дома среди десятков любопытных ушей, я мог избежать шокирующего, способного прожечь в моей голове дыру взгляда Варшана, но теперь, когда мы одни, он не позволит мне просто так соскользнуть с крючка.

– А что тут объяснять? – спокойно отвечаю я.

– Эмм, прошу прощения, а что насчет горячей брюнетки, которую ты прячешь в своей комнате? В смысле, я все понимаю. Она должно быть слишком хороша, чтобы поделится… Я там был. Но ты хочешь, чтобы она осталась с тобой? Фактически, чтобы спала в твоей комнате? Больше, чем на одну ночь?

Я смотрю на своего самого верного друга, и меня почти передергивает от полного замешательства на его лице. Он прав. Теперь, когда кто-то это озвучил вслух, прозвучало нелепо.

– Это временно. Она обладает тем… в чем я нуждаюсь. И мне надо сблизиться с ней, чтобы получить это.

– О, – кивает Варшан. – Ты распробовал киску высшего сорта. Настолько прекрасную и сладкую, что теперь жаждешь ее все время. Пристрастился, как наркоман. Поздравляю, друг мой. – Он хлопает меня по спине и наклоняется к моему уху. – Дай мне знать, когда закончишь с ней. Я бы не отказался попробовать это сладкое создание. Даже лучше, мы бы могли трахнуть ее вдвоем, как в старые добрые времена. Немного двойного проникновения, поможет избавиться от стеснительности.

Я с такой силой сжимаю кулаки, что слышится хруст костей. Я чувствую, как ногти вонзаются в кожу ладоней, заставляя свежую, теплую кровь омыть мои руки. Я хочу навредить ему.

Блять, я хочу убить его. Хочу оторвать его смазливую башку и подвести за черные длинные космы на ближайшем флагштоке. Но вместо этого, я цепляю жесткий оскал, отчаянно пытаясь выглядеть нормальным. А быть нормальным – это в десятки раз хуже, чем Варшан.

– Нет, – говорю я, резко качая головой. – Она не готова к подобному. У меня свои планы на её счет. – И ни один из них не включает в себя двойного проникновения, Варшана или любого другого ублюдка.

– Ну, как хочешь, – говорит он, пожимая плечами. – Только не убивай её до тех пор, пока не попробую ее на вкус. – Мой критерий положительности отходит на второй план, и я вопросительно выгибаю бровь. – Ах да, я в курсе насчет двух девчонок той ночью. Ты уверен, что в порядке, мужик? Ты какой-то нервный. Я имею в виду, что оплошности случаются, но ты уже давно не высасывал никого, не говоря уже о двух сразу.

Я качаю головой, не в силах что-либо объяснить. Я знаю, что вызвало мой гнев.

Амели.

Я так сильно хочу ее, что даже не замечаю, как ее присутствие выводит меня из игры. Я желал ее тела, но жажду ее душу. Я восхищаюсь умом Амели, но мне нужно ее сердце. Меня серьезно переполняют эмоции, и ни какая магия в мире не сможет отменить то заклинание, которое она наложила на меня.

Я даже не могу рассказать это дерьмо своему лучшему другу. Единственный человек с кем я могу поговорить – это Амели. Она единственная, кто понимает меня, единственная, кто видит мою душу, и она тот самый человек, который знает, что я чувствую.

Я оглядываюсь по сторонам, понимая, что мы забрели в какую-то часть Французского квартала, где мы не частые гости. Эта территория отчасти считается вражеской.

– Почему мы здесь?

Варшан быстро поднимается по ступенькам богато украшенного особняка, озорство запечатлелось на его лице.

– Просто навестим нашего друга Малькольма. Слышал, что он крепко держит девушек на коротком поводке.

Я следую вверх за Варшаном, но останавливаюсь и качаю головой.

– Малькольм ничтожество, как и его девки. В городе достаточно толстосумов, на всех хватит. Давай оставим его в покое. А когда поймаем, то разберемся.

Глаза Варшана заволакивает тьма и беспокойство.

– Существуют правила. Правила, созданные твоей семьей. Не позволяй им думать, что ты слаб. Если упустишь этот момент, дашь повод другим бросить тебе вызов. Мы же не хотим, чтобы дорогой папочка пронюхал об этом.

Черт подери, он прав.

Я глубоко вдыхаю и следую за Варшаном к входной двери. Рано, так что никто из его девочек не выйдет на балкон и крыльцо, демонстрировать свой товар.

Забавно, как порок и разврат расцветают ночью, словно тени смогут спрятать наши грехи. Под темным плащом отрицания мы кормим нашего внутреннего зверя отборным злом, которое до самого утра душит в нас чувство вины.

Избегание – это способ жизни для нас грешников. Может быть мы не так честны в конце концов.

Даже не потрудившись постучать, Варшан поворачивает дверную ручку. Когда он не толкает дверь вперед, то делает шаг назад, поворачивается ко мне и лукаво улыбается. Его радужка глаз пылает белым, и на выдохе он мощным ударом распахивает дверь настежь.

Тяжелая деревянная рама содрогается и скрепит, словно ее вышибло ураганом. Как никогда плавным движением и грацией Варшан проходит в дом, при этом не издав ни малейшего звука.

– Я говорил вам, ничтожные свиньи, что происходит, если вы меня не впускаете, – взывает он к аудитории потрясенных и испуганных лиц. Проститутки, как мужчины, так и женщины убегают в сторону, прикрывая свои полуголые тела. – Я выйду из себя, напьюсь и разнесу к чертям этот дом.

Я закатываю глаза, не впечатленный театральностью Варшана, и захожу во внутрь. Как правило его склонность к драме вызывала немного веселья, но сегодня, мой разум… мое сердце… просто не здесь.

– Какого черта здесь происходит? – фыркает приземистый, лысый мужик, который вразвалочку выходит в одном лишь шелковом халате из дальней комнаты. Его глаза-бусинки останавливаются на нас, стоящих посредине большой комнаты. Круг свидетелей смотрели на него, как на руководителя.

– Мистер В? Мистер Н? Что вы здесь делаете? Простите меня, я не знал, что вы зайдете.

Варшан поднимает ладонь, останавливая дальнейшие объяснения.

– Ой, не делай такой удивленный вид, Малькольм. Ты же знаешь, мы интересуемся всей паранормальной активностью, которая выходит за рамки правил. Скажи, твои шлюхи выебли тебе все мозги? Или ты по природе своей такой тупой?

Малькольм медленно, спотыкаясь подходит к нам, дрожа и потея как грязная свинья.

– Мистер В, я могу заверить вас, что мои девочки не имеют никакого отношения к тому преступлению, о котором вы говорите. Они не нарушили никаких законов, я могу подтвердить это.

– Да неужели, Малькольм? Таким образом ни одна из твоих девочек не проворачивала никаких трюков за пределами твоего квартала? И никто из них не виноват в том, что одурачили троих моего вида, когда те дышали ими, только чтобы получить контроль над их разумами?

Чертовы некроманты. Они – ведьмы вуду, которые балуются мощной черной магией, способной управлять сверхъестественными существами.

Легенды гласят, что некромант, обладающий достаточной силой может полностью овладеть разумом и действиями Темного. С такой магией в их распоряжении они могли бы разрушать целые города.

Конечно, ни один из нас фактически не засвидетельствовал ее в действии. Время от времени мы натыкаемся на Колдуна, у которого провалы в памяти. Обычно, это от пожирателя душ или нечистой силы.

Да, даже среди Темных есть пристрастившиеся. Они увлекаются властью и должны постоянно пополнять в порядке вещей свои силы.

Вскоре жажда становиться невыносимой, и простой вкус магии уже не действует. Они ищут среди людей ведьм, чтобы стать сильнее, открывают себя, чтобы стать восприимчивым к их отравляющему Вуду.

Я не обращаю внимания на Малькольма, который пытается опровергнуть претензии Варшана и оглядываюсь кругом. Слышаться тихие вздохи, когда я перевожу взгляд на сидящих на диване.

Они боятся нас, дрожат, окутанные пеленой ужасающей неразберихи. Они слышали о нас, возможно даже видели в действии. Но я… я аномалия. На публике, Варшан является оратором. Я редко сопровождаю его в подобных ситуациях.

Темный принц, сея хаос на улицах Нового Орлеана, может подвергнуть всю семью риску разоблачения. Поэтому, я молчу и даю возможность Варшану быть в центре внимания, тем самым он подпитывает свое нескончаемое эго.

И все же, каждый знает, что со мной лучше не связаться. Называйте это инстинктом или шестым чувством, они могут чувствовать, как волоски на руках становятся дыбом, когда я рядом.

Они замечают, как температура понижается, а воздух становится плотным. И тот неразборчивый голосок на задворках разума кричит им бежать и не оглядываться.

Я высшее зло, наделенный силой такой темной и опасной, что даже взрослые мужчины в моем присутствии дрожат.

Кучка людишек скулит все громче и громче, когда я делаю шаг к ним навстречу, и что-то в моем маленьком черном сердце ликует. Ах, да. Страх. Как гребаная конфетка для Темного.

Вкус страха разливается по моему языку, мой рот искривляется в дьявольскую ухмылку, прежде чем я подмигиваю ледяным голубым глазом, и тут же лампочки в комнате начинают мигать и разлетаться на осколки. Раздаются вопли, а я заливаюсь искренним смехом. Какой смысл иметь власть над всеми, если не ты можешь не много развлечься?

Я подхожу к дрожащей девушке на ковре. Она мгновенно опускает глаза в пол, и я нагибаюсь, прежде чем встретиться с ней взглядом.

– Посмотри на меня, малышка, – командую я. Нехотя она поднимает голову, демонстрируя ее большие карие глаза. Она красива, ее кожа гладкая, как шелк, цвета молочного шоколада. – Вот так. Хорошая девочка.

Ее вьющиеся локоны обрамляют лицо в диком, экзотическом стили и я протянув руку, нежно глажу черные завитки. Она мгновенно расслабляется, ее глаза по-прежнему смотрят на меня.

– А теперь, когда ты немного успокоилась я задам тебе несколько вопросов, милашка. Ты знаешь кто я?

– Нет, сэр, – пищит она, ее голос тонкий и высокий, с сильным акцентом жителей Нового Орлеана.

– Хорошо, – улыбаюсь я. – Ты знаешь, что я?

– Нет, сэр.

– Отлично. Это просто замечательно. Ты здесь работаешь, дорогая?

– Да, сэр, – без колебания отвечает она. Ощущая притяжение моего влияния, смешанного с ее плотским желанием, она начинает ерзать под моим прикосновением. Ее темные глаза становятся яркими и страстными, а соски сморщиваются под тонкой атласной комбинацией.

– И сколько тебе лет?

Девушка хватает мою руку и поднеся к губам, целует мою ладонь.

– Пятнадцать, но Малькольм заставляет говорить всем, что мне девятнадцать. – Когда я нахмурился и одернул руку, она подается вперед, почти взбираясь мне на колени. – Но клянусь, я хороша! Одна из лучших здесь. Даже Малькольм говорит, что я его фаворитка. Он говорит, что ощущение моей молодой, тугой киски похоже на рай и на вкус я, как сладкое мороженное политое шоколадом. И лучше всех сосу в трех округах.

Желчь подступает к горлу, а мои глаза покалывает от ярости.

– Нет необходимости, моя дорогая. Нет необходимости беспокоиться об этом когда-либо снова.

Я вскакиваю на ноги, окутанный дымкой ярости и пересекаю комнату, пока Варшан заканчивает свою триаду.

– В следующий раз, когда твои девочки выдут за рамки дозволенного, я не просто вышибу дверь, – предупреждает он его. – Понимаешь?

– Д-да, мистер В. Если я сам обнаружу, что кто-нибудь из моих девочек нарушает правила, то сам лично прибью их, – запинаясь отвечает он, капли пота скатываются по его жирному лицу.

Он с облегчением вздыхает, когда Варшан кивает и поворачивается, чтобы уйти. Коротышка не знает, что Варшан это наименьшая его проблема.

– Послушай меня, ты, жирный мудак, – с шипением произношу я, подойдя так близко, что могу уловить омерзительный запах его прерывистого дыхания. – Ты заканчиваешь работать с несовершеннолетними девочками. И ты вернешь их в семьи, плюс компенсируешь все за то время, пока ты эксплуатировал их. Скажем, двадцать тысяч долларов каждой, плюс добьешься того, чтобы они попали в приличные учебные заведения. Разве так будет не справедливо?

– Чт…? Двадцать штук? У меня нет таких денег! – возмущенно визжит он так, что из его рта летят отвратительные слюни.

– Ты меня слышал, ты, больной ублюдок. Двадцать штук. И если у тебя нет наличных, тогда предлагаю тебе найти хорошего риелтора. У тебя три дня.

Я разворачиваюсь и иду прямиком к двери, где меня ждет Варшан с восхищенной улыбкой. Я смотрю на молодую девушку с вьющимися локонами и киваю ей. Ее большие карие глаза сияют от благодарных слез.

– Знаешь, не похоже, чтобы они хотели этого, – выкрикивает Малькольм у меня за спиной, явно обезумев. Я останавливаюсь на пол шаге, прижимая к бокам дрожащие крепко сжатые кулаки. – Они умоляли. Пизда есть пизда и не важно сколько ей лет. И если на ней уже растут волосы, значит можно трахать.

Мой разум мгновенно переключается на Амели. Она могла быть одной из этих девушек. Она могла быть девушкой с вьющимися, каштановыми волосами, униженной и оскорбленной в таком нежном возрасте. Что если бы Малькольм был тем, кому задолжал ее отец? Что, если ей пришлось предложить свое тело ему в обмен на жизнь отца?

– Знаешь, на секунду мне показалась… – Я поворачиваюсь лицом к его ненормальному взгляду, слепая ярость затуманила мой разум. – Я действительно по-настоящему ненавижу педофилов.

Я поднимаю ладонь, развожу пальцы, и тут же их охватывает синее пламя. Одновременно у Малькольма отвисает челюсть и его конечности становятся неподвижны, он полностью замирает.

Его мутные карие глаза наполняет ужас, когда он пытается бороться с невидимыми оковами. Слюни отвратительно стекают с уголка его рта.

– Ш-ш-ш, – говорю я ему на ухо. – Не борись с этим. Скоро пройдет, ты, кусок дерьма. Ты не сможешь больше издеваться над другими детьми. Сейчас… вместе с педофилами, я презираю бесхребетных мужиков. И ты, дорогой Малькольм, тряпка.

Давясь слезами Малькольм бубнит что-то в ответ, когда я кругом хожу вокруг его уродливого тельца. С десяток людей напряженно наблюдают, но ни один из них не заступается за своего работодателя. У них нет ни любви, ни верности к нему.

– Да, да, я согласен, – киваю я, отвечаю на его неразборчивые стоны. Я останавливаюсь перед ним и разглаживаю шелковистую ткань на его мясистых плечах. – Ты действительно не совсем бесхребетный. Но определенно это можно исправить.

Рукой все еще покрытой синим пламенем, я проникаю во внутренности Малькольма, прожигая жировой слой, ткани и жизненно важные органы.

Раздающиеся крики в особняке, маскируют его приглушенные стоны боли. Да, боль. Хоть он и не может двигаться, но может все ощущать. Малькольм чувствует, как я прорываю себе путь через его плоть острыми, как бритва когтями.

Чувствую, как кровь хлещет из зияющей дыры в его животе. И когда моя рука обхватывает его позвоночник, он может почувствовать каждый, блять, позвонок, который я вырываю из его тела.

– Совсем другое дело, ублюдок, – говорю я, бросая окровавленные кости на пол, когда Малькольм делает последних вдох и оседает на пол кровавой кучей. – Вот теперь, ты действительно бесхребетный.

Я оглядываюсь на испуганное лицо, уставившееся на меня.

– Вы все свободны, – выкрикиваю я, достаточно громко, чтобы эхо разлетелось по всему большому дому. – Однако, если пожелаете остаться, то знайте, что будете обеспечены хорошим жильем, зарплатой и медицинским обслуживанием, а также защитой. И если вы моложе восемнадцати, то за вами приедет машина и отвезет вас домой к родителям.

Как по команде, молодая девушка подходит ко мне и протягивает полотенце. С благодарностью я беру его и вытираю вонючую кровь и кишки Малькольма, которые покрывают мою руку по самый локоть.

Блять. Еще один костюм испортил. Но когда я смотрю на молодую девушку и другие благодарные лица, то понимаю, что сделал правое дело. Я решил быть лучше.