Никто, кроме тебя

Плейлист

Neoni – Darkside

Bellie Eilish, Khalid – lovely

Austin Giorgio – You Put a Spell on Me

Two feet – I feel like I'm Drowning

Misa Amane – Desire

Kaleo – Way Down We Go

David Kushner – Daylight

Dove Cameron – Boyfriend

Adele – Set fire to the

Mona, Баста – Ты так мне необходим.

Adele – love in the dark

Taylor Swift – Don't Blame me

Fallulah – Give us a little love

Lubel c5 ft. Güneş – NKBI § Yapamam

Nicholas Bonnin x Aggelicca – Shut up and listen

Do Ja Cat – Streets

The Weeknd – Call Out My Name.

Camila Cabello – Shameless

\

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

«Между клятвой и желанием»

Пролог

В пятнадцать девушка ни в коем случае не должна слишком громко разговаривать и смеяться. Глядеть на мужчину больше трех секунд тоже не подобает истинной дочери главы. Одеваться коротко не положено. Пить алкоголь – тем более. А самое главное: ни на шаг не отходить от своего телохранителя.

Эти истины Роберта вдалбливала нам не меньше часа, с особой любовью повторяя их так, словно от этого зависела наша жизнь. Она работала на семью восемнадцать лет – с того дня, как родилась моя сестра. Я любила Роберту. Иногда. В остальное время с трудом терпела её «Не смотри так открыто» или «Что за слова неподобающие леди?!». И, конечно, её неизменное: «Отец убьёт вас за это».

Не убивал, но я знатно могла от него получить. С возрастом, держать язык за зубами становилось тяжелее, а вот смелости больше. Хотя иногда, и то, и другое, куда-то испарялось.

Когда меня одолевал страх.

Я стояла у балкона добрых десять минут, разглядывая плывущую толпу бездушных кукол и марионеток. Бриллианты на женщинах, за которые могли убить, вспыхивали в золотистом свете люстр. Мужские часы с позолотой отмеряли секунды, как приглушённые удары сердца. Карнавальные маски – наша семейная традиция – не скрывали лицемерия, а лишь подчёркивали его.

Десять минут тянулись вечностью.

И когда же мама скажет «идите в свои комнаты»? С удовольствием убежала бы, а пока Лоан – мой нынешний телохранитель – стоял за дверью комнаты, тихо вышла бы через окно и укрылась бы среди любимых псов – Лии и Локи. Они дворняги. Точнее такими их считал Марко. Но знал ли он, что питались собаки исключительно дорогим кормом? И я мыла их в своей ванной, когда он отсутствовал?

Конечно, нет. И слава богу!

– Он будет с минуты на минуту! – врезался в мои мысли голос сестры. Она подбежала, схватила меня за руки и встряхнула.

Молочная маска скрывала её лицо, моё – нежно-голубая. Каштановые волосы Мартины были небрежно собраны в пучок, и воротник платья в тон маске делал её похожей на фарфоровую куклу. Только взгляд выдавал: она ждала этого человека.

И я боялась. Боялась, что ее надежды разобьются подобно волнам, бьющимся о скалы.

Брови сошлись на переносице.

– Серьёзно? – цокнула языком, кидая беглый взгляд в сторону телохранителя. Надеюсь, он меня не услышал, – Ты так замуж торопишься?

Сестра закатила глаза, резко отстранившись.

– Возможно, я найду свое счастье? – будто бросая вызов, Мартина дернула подбородком вверх, словно этим движением хотела отгородиться от моих слов.

Она была старше на целых три года. И мы были совершенно разные. То, о чем мечтала сестра, а это выйти замуж и сбежать из этого ада, меня вовсе не привлекало.

Нет, я тоже хотела сбежать из этого ада. Любым способом, только не через кольцо на пальце и клятвы чужому человеку.

– Разве ты не понимаешь, что поменяешь одну клетку на другую? – тихо, но отчетливо произнесла я, – И не факт, что она будет золотая.

Мартина отвела взгляд, и я уже знала – она готова расплакаться. Но этого сестра не сделает. Никогда. Слишком боится разозлить отца. А он ненавидит слёзы почти так же сильно, как неповиновение.

– Возможно…

– Тина, – мягко перебила я, разворачиваясь к ней и накрывая её руки, сжимавшие холодные перила балкона, – Не ищи оправданий, пожалуйста. «Возможно» – никогда не поможет в борьбе за будущее. Если ты не уверена, зачем все это?

Сестра задумчиво покачала головой.

– Я рада, что ты это понимаешь, – её глаза заблестели. Даже сквозь маску это было заметно. – И буду надеяться, что ты окажешься сильнее меня, – Тина улыбнулась сквозь слезы, не сдержавшись, развернулась и ушла.

– Я опять сказала лишнее? – спросила у телохранителя, подошедшего с неизменным, будто высеченным из камня, лицом.

– Ваша сестра переживает многое. Вы должны и ее понять. – его голос был спокоен, но я уловила в нём едва заметное предупреждение.

Посмотрела на Лоана, обдумывая и понимая, что опять все испортила.

– Разве легко связать свою жизнь с незнакомым ей человеком? – закончил мужчина, разглядывая толпу, словно вычисляя среди них потенциальную угрозу.

Если он и правда полагал, что эти пятьдесят человек вокруг не представляют угрозы, я бы рассмеялась ему в лицо. Любой мог вытащить пистолет и пустить мне пулю в лоб. То, что оружие сдавали на входе, не мешало припрятать ещё одно под одеждой. Здесь «безопасность» – просто слово, а не реальность.

Все было всего-навсего формальностью.

Лоан прав. Я могла наговорить лишнего. Никогда не умела держать язык за зубами.

Сегодня проходила помолвка Мартины со старшим сыном Дона Грека из Чикаго. Об этом отец объявил три месяца назад. Вероятно, именно такими мечтами сестра скрывала свой страх.

– Что ты снова наговорила? – подошла ко мне мама, готовая пустить на растерзание.

Её васильковые глаза горели от ярости, и я невольно усмехнулась.

Вот бы также с вызовом и без страха она могла смотреть на своего мужа. Один раз дать отпор. Один раз показать, что она – человек. Не груша для битья и мусор для оскорблений.

Но мама не могла.

Дело в том, что она любила его. Этого монстра. Человека, оставившего шрамы на моем теле, душе и сердце. И не только на моем. Он травил своим ядом всех, а мама продолжала пить этот яд из его рук. Добровольно.

– Правду, мама, – ответила твёрдо, не отводя взгляда.

Но даже несмотря на все это, я бесценно её любила. Единственный человек, который понимал меня. Кто, несмотря на свою слабость, растил во мне воина.

«Ты – воин. Ты опора для себя. Ты будешь уметь говорить нет» – так она говорила мне в детстве, перед сном. Сейчас эти слова были забыты ею. Но они достаточно сильно засели в моей голове.

Я – воин!

– Андреа, веточка моя, ты же делаешь только хуже, – с отчаянием выдала мама, и я услышала в её голосе больше боли, чем упрёка.

Я посмотрела на неё сверху вниз. Мама выглядела великолепно. Золотая тканевая маска, красное платье в пол, подчёркивающее её формы, и чёрная шаль на плечах.

Только я знала, что шаль она накинула, чтобы скрыть синяки.

Впрочем, и я выбрала своё платье не просто так. Французская длина, цвет синего моря, длинные рукава и закрытые плечи. Не для красоты. Они не должны были увидеть отпечатки пальцев отца на моих руках и рубцы шрамов, что я оставляла сама. Никто не должен был об этом знать.

– Она плачет, – прошептала мама. Сердце невольно екнуло от боли, – Твой отец разозлится, если узнает, – ее глаза умоляли, и я устало опустила плечи.

– Он не отец мне, мама.

– Андреа! – мама нахмурилась, в голосе звучало предупреждение, – Сейчас не время.

– Я пойду к Тине, – спорить с ней не было желания, поэтому поспешила удалиться.

Следом зашагал Лоан. Я обернулась в его сторону, и посмотрела на маму выразительным взглядом, который она тут же поняла.

– Оставь её, Лоан.

– Но…

– Я сама с ним разберусь, – имея в виду отца, перебила мама.

Телохранитель замер на месте, а я направилась к выходу из летнего зала, мысленно проклиная всё на свете за неудобные туфли, беспощадно натиравшие ноги.

В коридоре стало тише. Двери за спиной с грохотом захлопнулись, отрезая меня от гомона гостей. Я выдохнула впервые за весь вечер. Ненавижу толпу.

Почти шаркая, шла вдоль стены мелкими шагами, вполголоса ругаясь на туфли.

Боже, как же я их ненавижу.

Подходя к двери Тины, уже собиралась постучать, но меня окликнули:

– Извините.

Я обернулась на томный мужской голос и замерла.

В нескольких шагах стоял молодой человек. Дорого сшитый на заказ костюм сидел так, будто был продолжением его тела. На запястье поблёскивали серебряные Rolex, а чёрная карнавальная маска закрывала верхнюю часть лица, оставляя видимыми лишь прямой нос, губы и гладко выбритый подбородок.

Он был старше. И в его движениях была какая-то опасная медлительность – такая, что каждый шаг он делал будто обдуманно, словно уже знал, к чему приведёт следующий.

Я невольно вцепилась пальцами в ткань рукавов, натянув их сильнее, будто она могла стать щитом. Нельзя, чтобы он видел. Никто не должен видеть.

– Эм…вы кого-то ищете? – поинтересовалась я.

Он улыбнулся. Лёгкая, но странно выверенная улыбка, от которой внутри всё сжалось. Его аромат – терпкий, с горьковатой пряной нотой – коснулся меня раньше, чем он успел приблизиться. Сердце забилось быстрее, и я невольно отвела взгляд, как будто это могло разорвать его невидимую хватку.

Если честно, то еще никогда, чужой, такой обаятельный парень не стоял настолько близко. Может быть поэтому так сильно билось сердце?

Черт, я становлюсь похожей на Тину.

– Я пришел на приём, – произнёс незнакомец низким, глубоким голосом, в котором слышалась тень насмешки, – Только не могу найти зал торжества.

Я кивнула, но где-то в глубине сознания зажглась красная лампочка. Странно, что он не знает про вход с задней двери. Хотя, в нашем особняке легко потеряться. И всё же… в нём было что-то слишком собранное для человека, «заблудившегося» случайно.

– Поверните налево и идите до конца. Большая дверь во главе, – тараторила, желая скорее укрыться.

Если кто-нибудь увидит, мне не спастись. Наедине с парнем. В тихом коридоре. Не самый лучший расклад для новых сплетен среди женщин клана.

Молодой человек учтиво кивнул. Прошептав тихое «спасибо», направился по сказанному маршруту. Я повернулась в сторону комнаты Тины, но через секунду парень появился вновь:

– Один вопрос: как вас зовут? – голос был мягким, но в нём проскользнуло что-то, от чего кожа на руках покрылась мурашками.

Я резко обернулась. В этот раз возмутилась. Что вообще он пытался сделать?

– Сможете ответить на этот вопрос сами? – дернув бровью, колко бросила в ответ.

Незнакомец лениво усмехнулся. Как жаль, что я не видела его истинных эмоций. Эти маски все портили. Он чуть склонил голову, изучая меня как хищник изучает добычу, прежде чем броситься.

– А если моё имя лучше скрывать?

Внутри меня все сжалось.

– А если моё тоже? – ответила вопросом на вопрос.

Мы стояли в двух концах одного коридора, но моё сердце билось так, будто он ближе, чем можно было представить. Глупая наивная дура. Вот что бывает, когда вовсе не разговариваешь с противоположным полом. Мгновенная реакция. Бабочки, фейерверки и ощущение непривычности.

От него исходило странное притяжение – и не менее странная угроза.

– Ti troverò sicuramente,1* – произнёс он, и этот шелестящий шёпот на итальянском проскользнул под кожу, будто клятва.

На прощание он чуть склонил голову, не сводя с меня взгляда – движение, в котором было больше обещания, чем вежливости.

Затем развернулся и зашагал прочь, пока его силуэт не растворился в полумраке коридора, оставив за собой лишь горьковатый след парфюма и гулкое эхо шагов, отдающиеся в моем учащенном сердцебиении.

– Кто там?

Я вздрогнула, услышав голос Мартины, и отвела взгляд от пустого места, где стоял незнакомец. Сестра смотрела на меня своими красными от слёз глазами.

– Не важно. Ты в порядке? – мне стало больно смотреть на её грустное лицо.

Мартина была полной моей противоположностью. Она могла улыбаться сквозь боль. Могла держать себя в руках, даже когда внутри всё рушилось. Иногда мне казалось, что она сильнее меня. Но порой так хотелось встряхнуть её и крикнуть: «Почему ты соглашаешься? Почему не борешься?»

– Я…

– Прости, – перебила я, коснувшись её руки и чуть приблизившись. – Не должна была всё это говорить, – опустила взгляд в пол. – Просто не хочу тебя потерять.

Не хочу, чтобы она уезжала. Не хочу, чтобы её не было рядом.

А если там ей будет плохо?

А если он окажется таким же, как отец?

На секунду я усомнилась, что смогу удержать самообладание и не стукнуть кого-нибудь по голове прямо во время церемонии. Сдернуть пистолет у Лоана и пустить пулю в лоб её жениха… или в лоб моего любимого отца.

Но стоило ощутить тёплые объятия Мартины, как её спокойствие медленно перетекло в меня. Я прикрыла глаза, выдохнула, утонув в её тепле.

Мы с сестрой, как огонь и вода. Она – бескрайнее море, а я – пылающий огонь. И сколько бы раз нас ни сталкивали, её вода всегда гасила пламя внутри меня, дарила передышку.

– Я буду звонить каждый день. Буду держать тебя в курсе. Всегда, – тихо произнесла Тина.

– Обещай, – я чуть отстранилась и посмотрела на неё пристально, требовательно.

– А ты пообещай, что будешь бороться за своё счастье, Андреа. И не станешь такой слабой, как я.

– Тина…, – крепче сжала её плечи, будто хотела встряхнуть, вернуть ей веру в себя. – Ты – одна из самых сильных девушек, что я знаю, – сказала серьёзно, но сестра лишь опустила глаза, не отвечая.

– Ладно, пошли. Отец уже, наверное, ищет, – Мартина мягко подтолкнула меня вперёд.

При упоминании отца я закатила глаза, чувствуя, как внутри поднимается желание зарычать.

Мартина натянула на лицо маскарадную маску, я поправила свою, и мы двинулись в том же направлении, куда ушёл незнакомец. Интересно, он нашёл зал? Конечно нашёл. Он ведь не идиот.

Толпа встретила нас гулом голосов и цепкими взглядами. Люди провожали нас глазами так, словно мы стояли перед ними обнажённые, а они изучали каждый изъян.

– Вот вы где, – появилась мама, одарив нас одной из своих ослепительных улыбок.

Сколько боли могла она прятать за этой маской?

Мама подхватила Тину под локоть и повела к будущим, так называемым родственникам. За всей этой «свадебной идиллией» стояла банальная сделка.

Хотела было тихо ускользнуть, но мама уже тянула и меня.

– Андреа! – её голос был мягким, но хватка железной, – не красиво уходить. Нужно представиться.

– Мам, ну пожалуйста… – я умоляюще выпятила губу.

Бесполезно. Мы шаг за шагом приближались к семье Романо.

Глава – Грек Романо, рядом белокурая жена. Дяди, тёти… и дети.

Младшую, мою ровесницу, звали Амали. Второй сын – Рицци, стоял рядом со старшим братом Моро. Последний и был «женихом» моей сестры. Красив, статен… и, возможно, такой же чудовище, как наш отец.

В нашем мире – мире мафии, перестрелок, сделок, мести, жестокости и крови – всё это было обыденностью. Здесь никто не удивлялся запаху пороха или внезапным крикам в ночи. Мужчины не имели права на мягкость. Любая слабость – как рана, в которую обязательно ударят. Здесь всегда бьют по больному. Всегда бьют по слабому.

– Это наши дочери, – представил нас Марко, когда мы подошли.

Я скрестила руки на груди, изо всех сил удерживая глаза от того, чтобы закатиться в самый потолок.

В голове тут же родилось прозвище для Романо: «стая блондинов».

– Старшая – Мартина, – продолжил Марко.

Тина улыбнулась. Грек ответил ей сдержанной доброжелательностью. Его жена довольно кидала взгляды в сторону сына.

Моро, впрочем, даже не удостоил сестру взглядом.

А потом прозвучало:

– А это младшая дочь – Андреа.

И я услышала в голосе отца то, что он даже не пытался скрыть – отвращение.

Если бы я была сыном, он бы обнял меня, гордо назвал наследником. А так… я была для него лишь чем-то ненужным, от чего он планировал избавиться.

Он избавился от Тины. Теперь пришла моя очередь.

Вечером за ужином он как-то обмолвился, что подберёт мне жениха, когда немного подрасту. Тогда Тина крепко сжимала мою руку под столом, а я до боли в пальцах вцепилась в салфетку.

«Только через мой труп», – сказала я тогда. Думаю, не стоит говорить, чем все закончилось. После этого в школу я не ходила две недели.

– Какие красавицы, – пропел дон Грек, – Нам с тобой повезло, Марко. У меня два сына, у тебя две дочери.

Отец бросил на меня прищуренный взгляд, будто в голове уже крутился новый план. Я поёжилась, но сдержалась.

А вот Рицци улыбнулся так, словно я уже его.

Я могла терпеть многое. Но точно не это.

Подняла руку, почесала подбородок и демонстративно показала средний палец. Он заметил. Впрочем, как и его брат и сестра. Благо родители были заняты разговорами. Улыбка Рицци не исчезла, но в глазах мелькнул огонёк.

– Я отлучусь, – сказала я маме.

Она кивнула, прекрасно понимая, что это никакая не минута.

Я быстро прошла сквозь толпу, выскользнула наружу. Лёгкий морской ветер коснулся лица. Я глубоко вдохнула, прислушалась к гулу волн. Обычно он успокаивал… но сегодня море останется без меня. Если пойду к берегу, исчезнув с праздника, отец разозлится и решит выместить злость на маме.

Скинув туфли, босиком шагнула на прохладную траву. Блаженство.

Лоан стоял неподалёку, как всегда, не нарушая границ.

– Тоже удивляюсь, как женщины выдерживают на таких каблуках, – раздался за спиной знакомый голос.

Я обернулась. И встретилась взглядом с серебряной маской.

Рицци стоял на бордюре, переминаясь с ноги на ногу. И улыбаясь, как Чеширский кот, поймавший свой улов.

Я намеренно не смотрела на него, всем видом давая понять – исчезни. И Лоан, удивительно, стоял на месте, не делая ни шагу. Он молча наблюдал.

– Ты не пойдёшь? – Рицци кивнул подбородком в сторону летнего зала.

Двери были распахнуты настежь, золотистый свет вытекал на улицу тёплыми пятнами, смешиваясь с хрустальным звоном бокалов и смехом гостей.

Наверное, если бы там были мои друзья (которых у меня нет) или хотя бы капля желания (которого тоже нет), я бы вошла. Но там – только ложь, зависть и выхолощенная мишура. Бездушные оболочки. Без сердца и любви. Интересно, кто-нибудь там мог любить? Искренне, по-настоящему?

Я молчала, полностью игнорируя Чикагского принца.

– Тебе язык отрезали? – раздраженно бросил Рицци.

Мысленно потерла довольно руки. Выводить людей из себя – моё искусство. Лучшее доказательство тому – мой отец, которого я бесила одним своим существованием.

– А тебе мозги? – съязвила в ответ, оскалившись.

– Оу, – сложил он губы в трубочку, – А язычок-то горяченький.

Мне стало мерзко. Я поняла, что спорить с ним не было смысла. Он провоцировал меня, и крайней в этой ситуации буду именно я, а не он.

Поэтому взяла туфли и попыталась пройти мимо. Но Рицци вцепился пальцами в мое запястье и потянул обратно к себе. Я зажмурилась и зашипела от боли, пытаясь увернуться.

Он касался моего синяка.

– Отпусти меня, конченый ты ублюдок, – процедила ему в лицо, словно змея, выплескивая яд.

– Да, ладно, – Рицци наклонился ближе и сжал меня ледяными тисками, – А если я попрошу у твоего отца тебя в жены? – прорезала ухмылка его губы.

– Сумасшедший! – закричала я, толкнув его в грудь.

Но бесполезно. Его силы превышали мои.

Черт, почему Лоан стоял? Почему не пытался что-то предпринять?

– Отстань от неё, – раздался смутно знакомый баритон.

Я замерла.

Незнакомец стоял в тени ночи. Руки в карманах брюк, голова чуть поднята. Спокойная, уверенная угроза в его глазах заставляла задержать дыхание.

Это тот самый парень, который спрашивал у меня дорогу.

Рицци не отпустил меня. Его одеколон щекотал ноздри так, что кружилась голова.

Он, что, вылил на себя весь флакон?

– Ты кто такой? – с вызовом выдал Рицци, будто видел перед собой всего лишь назойливую муху.

– Что происходит? – подошел Лоан.

Да неужели очнулся?

– Отпусти девушку, – спокойно повторил незнакомец. Четко. Без капли высокомерия, но с такой сталью в голосе, что воздух будто сгустился.

– Не думаю, что ты захочешь иметь дело с моей пушкой, – Рицци демонстративно оттянул край пиджака, обнажая оружие.

Паника взвилась внутри, как рой ос. Взгляд метался между стволом, незнакомцем и снова Рицци, не задерживаясь ни на ком дольше секунды.

Лоан ничего не предпринимал. Твою мать!

Свет из зала скользнул по лицу незнакомца – он усмехнулся, медленно почесав подбородок.

– Уверен, ты не захочешь иметь дело со мной, ragazzо,2*– ледяным тоном произнес незнакомец.

Рицци зарычал и сжал мою руку так, что боль прожгла мышцы. Я вскрикнула, пытаясь оттолкнуть его от себя. Видно, наш незнакомец был старше «ragazzo». Рицци это не понравилось.

Между отчаянными попытками вырваться из цепких пальцев придурка я слышу глухой, звериный рык – и в тот же миг Рицци отрывают от меня. Незнакомец. Его рука вцепилась в воротник Чикагского принца и рванула так резко, что воздух свистнул в ушах.

Я выдохнула, потирая запястья.

– Вы в порядке? – Лоан пытался подойти, но я отступила от своего телохранителя.

– Ты просто стоял! – сорвалась я, не в силах держать все в себе, – Разве не твоя работа защищать меня от таких мудаков? Продолжал бы стоять дальше, если бы он полез мне в трусы?

– Андреа! – громкий голос отца пронзил вечер.

Вдруг понимаю, что незнакомца больше нет. Лишь краем глаза успеваю заметить, как он уходит по узкой дорожке, ведущей к морю. Лёгкий ветер треплет края его чёрного пиджака, а отражённый в маске свет фонарей мерцает, пока он медленно растворяется в темноте прибрежного сада.

А мне ведь так хотелось узнать его имя.

Рицци поднимался с земли, вытирая тыльной стороной ладони капли крови, стекавшие с разбитой губы.

По ступеням вниз спустился Марко. Он двигался быстро, опережая всех, и уже через миг возвышался надо мной. Горло стянуло холодным обручем страха.

Нет… он не ударит меня при всех. Правда?

У порога стояла Мартина. Рядом – её будущий муж, а за их спинами, в дверях, столпились остальные

– Что ты себе позволяешь? – прошипел отец, темными глазами прожигая во мне дыру.

Я оглядела толпу, выискивая маму. Но ее нет. Где она?

– Он приставал ко мне, – посмотрела на отца ответным взглядом.

Ни капли не дрогнула. Не сломалась. Хоть и в душе ураган эмоций. Но лучше умру, чем покажу страх перед таким, как он.

Марко усмехнулся, оскалив белые зубы. Вот бы врезать, чтобы всю оставшуюся жизнь в протезе ходил.

– Молчи, – угрожающе приказал отец и схватил меня за локоть, дернув к себе. Так близко, что запах его сигарет ударил в нос. Наверняка только недавно закурил. – Ты опозорить меня решила?

Но я не показала своей боли, сжимая челюсть и смотря на него глазами полных ненависти. Если бы взгляд мог убивать, он уже был бы в могиле.

– Милый, – слышу голос появившейся мамы.

Прикоснувшись к мужу, она медленно оттянула его назад.

– Все смотрят, – и этого стало достаточно, чтобы отец оттолкнул меня с отвращением.

В глазах мамы стояли слезы. Но она снова выбрала его. Ушла с ним. Не ко мне. А к нему. Ради меня.

Семья Романо снисходительно оглядывала меня, поджав губы в разочаровании. Рицци с разъярённым видом пошел обратно в дом, как и все остальные. Тину заставили зайти, даже если она тянулась ко мне.

Остались мы с Лоаном.

Плечи поникли, лёгкие сжались от обиды, а горло перехватило, будто там застрял ком из слёз. Мне было всё равно, что я босоногая, и на то, как жгло и ломило руку. Боль шла от самого основания локтя и до кончиков пальцев, пульсируя с каждой секундой всё сильнее. Чёртовы ублюдки.

Мысленно послав всех к чёрту, направилась к морю. Перешагнула через низкое ограждение, даже не думая, что за мной наблюдают охранники, рассредоточившиеся вокруг дома. Шум и свет вечеринки остались позади. Я шла вперёд, пока под ногами не зашуршал прохладный песок. В лицо ударил солёный ветер, принося с собой глухой рокот прибоя, и грудь вдруг потянуло навстречу этой свободе.

– Вам туда нельзя! – кричал вслед Лоан, – Дон Марко распорядился проводить вас в комнату.

Шла дальше, не пытаясь остановиться.

Плевать я хотела, чем он там распорядился.

– Синьорина, пожалуйста! Если вы не пройдёте со мной, меня уволят.

Я резко остановилась и обернулась на голос телохранителя.

Морской ветер подхватывал волосы, швыряя лёгкие пряди на лицо. Раздражённо отбросила их за плечо, чувствуя, как щиплет глаза – не только от ветра, но и от подступающих слёз. Я не позволю им пролиться. В груди расползалось мерзкое, вязкое чувство – они видели во мне виновную. И никому даже в голову не пришло поверить моим словам.

– Вы стояли там, Лоан! – выдох сорвался на крик, рвущий горло. – Почему ничего не сделали? Он ведь приставал ко мне!

Мужчина опустил глаза. Его голос, тихий и виноватый, резанул сильнее удара:

– Ваш отец приказал не мешать.

К горлу подступило жгучее отвращение. На губах дрогнула ироничная, почти горькая усмешка. Ну а что я ожидала? Разве это удивительно?

– Просто не иди за мной дальше, – выдохнула я, уже отворачиваясь. – Я всё равно буду в пределах твоих глаз.

– Ваш отец…, – начал он, но я перебила, обрывая любую власть этих слов:

– Мне плевать. У всего этого, так или иначе, один исход. Тогда в чём смысл сидеть в комнате?

И я ушла. Медленно зашагала к морю, сжимая кулаки до боли и не давая слезам сорваться. Ветер усиливался, щекотал щеки ледяными прикосновениями, вынуждая глаза слезиться ещё сильнее.

У самой воды было темно. Лишь луна серебрила тихие волны и освещала узкую полоску берега, где стоял силуэт мужчины. Того самого.

– Кто вы? – почти беззвучно выдохнула в прохладный воздух.

Он обернулся. На его лице всё ещё была маска. Свою я выкинула по дороге сюда. И это было странно – понимание, что он впервые видит меня без неё, заставило сердце отбить беспощадную дробь. Его взгляд задержался на моём лице, брови сдвинулись в удивлении. И вдруг он подался вперёд – собирался уйти.

– Я не поблагодарила тебя, – торопливо произнесла я, сделав шаг навстречу, – Спасибо, что вступился, – Руки коснулись ключиц, потом затылка. Я медленно сняла золотой кулон – подарок мамы. Маленький бумажный кораблик, застывший в металле. – Прими это в знак благодарности, – слова рождались сами, не спрашивая разрешения у разума. – Возможно, оно тебе не нужно.

Он явно не был бедным. Но так я хотя бы не буду чувствовать себя в долгу.

– Мама говорила, что приносит счастье, – добавила чуть тише.

Незнакомец на секунду замер, потом всё же протянул руку. Его пальцы коснулись цепочки, и кулон исчез в его ладони.

– Счастье мне пригодится, – кивнул он и снова направился прочь.

– Эй… Я хочу знать, кто ты! – выкрикнула ему в спину, хватаясь за последнюю ниточку.

Незнакомец обернулся. Его губы дрогнули в улыбке. Грустной, будто уже прощальной.

– Тот, кого ты возненавидишь.

Это было последнее, что я услышала, прежде чем его силуэт растворился в тенях ночи, и всё вокруг разорвал глухой, чудовищный взрыв.

В стороне нашего дома на мгновение вспыхнуло пламя, ослепив глаза. Я вскрикнула и рухнула на колени, прикрывая голову руками. Лоан, оказавшийся в нескольких шагах, рывком заслонил меня собой. В воздух взметнулся столб огня и густого дыма. С каждой секундой они росли, разрывая небо.

До слуха донеслись крики, паника – и в груди поднялось то же самое чувство.

Я бежала к дому, чувствуя, как ноги предательски спотыкаются о собственный страх. Горячий воздух пах гарью и металлом, обжигая горло. Перед глазами плясали красные блики пламени, а в ушах стоял оглушающий рев огня, перемешанный с криками людей.

И среди этого ада – Тина.

Она стояла на коленях, волосы прилипли к заплаканному лицу, а губы были в крови, потому что она кусала их до мяса. Моро Романо обхватил её за плечи, отчаянно пытаясь поднять, но она вырывалась, царапала его, била кулаками по его груди, крича так, что голос ломался:

– Мама там! Мама! – слова рвались наружу, будто ножи, режущие воздух. – Спасите маму! Она там!

Её крик был не просто громким – он был пронизывающим, звериным, и от него у меня внутри всё сжималось в ледяной ком. Я видела, как языки пламени пожирают стены, слышала треск крыши, и понимала – времени нет. Половина дома уже была чёрным, дымящимся пеплом.

Я хотела броситься вперёд, но ноги словно приросли к земле. В груди что-то разорвалось – смесь ужаса, боли и бессилия. Мой мир рушился прямо на глазах.

А потом тьма накрыла меня, обрывая всё.

Незнакомец оказался прав. Я его возненавидела.

Глава 1

В двадцать я окончательно перестала верить в чудо. Хотя, если быть честной, это произошло задолго до этого.

Я больше не верила, что кулон с корабликом принесет счастье, а красная нить на запястье убережет от неудач. И не верила, что в мире существует справедливость или что добро побеждает зло. Все это – розовые очки. Розовый туман, застилающий глаза слишком многим.

Люди жестоки.

Зло часто побеждает.

Справедливости не было. И не будет.

Деньги решают все.

Вот и вся правда.

Я все еще помнила ту глухую боль, которую испытала – и продолжаю испытывать – со дня смерти мамы.

Она была там. Там, где взорвалась половина нашего дома. От него ничего не осталось.

Она умерла. Моей мамы больше не было.

Самое обидное – отец даже не захотел выяснить, кто был к этому причастен. А зачем? Главное, он остался жив. А может, все это просто несчастный случай?

Но я знала правду.

– Куда?

Я сжала кулаки, услышав грозный голос Марко. Подняла взгляд, застыла перед столом и медленно растянула губы в улыбке, показывая, как сильно его ненавижу.

– Пойду гулять, с твоего позволения.

– Ты никуда не идешь, Андреа, – спокойно покачал головой отец. – Я сказал: пока нет телохранителя – нет свободы.

– Разве не легче, если я сдохну? – язвительно бросила в его сторону.

Господи, подавился бы он едой, которую сейчас глотал.

Марко отвел взгляд от тарелки и с грохотом ударил кулаком по столу. Как и следовало ожидать.

Вивьен – его нынешняя жена, а по факту моя мачеха – вздрогнула от испуга. Она всего на пять лет старше меня. Молодая и красивая. Девушка из нашего клана. Когда-то она была сиротой и работала в одном из клубов отца. Пока он не заметил ее. Марко был ею одержим, но это оказалось совсем не взаимно. Глядя на нее, я с каждым днем все явственнее видела, как тускнеют ее голубые глаза. Так же, как когда-то у мамы.

– Андреа! – Марко попытался остановить меня криком.

Но это было бесполезно.

Я его не боялась. Не боялась, что он поднимет на меня руку. Все это стало настолько привычным, что я давно забыла, как ощущается страх.

Поэтому нагло вышла из дома, прихватив ключи от машины.

Отец был уже не тем, что прежде. Он больше не мог растрачивать силы впустую. Особенно на такую, как я. Год назад он получил пулевое ранение, и с тех пор его здоровье пошатнулось. К тому же, у него появились новые враги – семья Конселло. Хотя и раньше у них были далеко не дружеские отношения.

Семья Конселло владела половиной Италии, как и мы. Постоянная конкуренция, борьба за влияние, за порты и товары. Марко жаждал расширения. И в прошлом году, во время сделки, открыл по ним огонь. Тогда он убил единственного сына Лоренцо Конселло – Диего. Я знала: месть не заставит себя долго ждать.

Но могла ли я подумать, что все произойдет так быстро?

С моря тянуло холодным ветром, пахло дождем. Несколько капель упали на лицо. Начинался дождь, что редкостью для Италии, особенно в июне. Обычно в наших краях ярко светит солнце, испепеляя все палящими лучами.

Я завела машину и выехала так быстро, что шавки отца не успели меня остановить. Ворота автоматически открылись, и я дала по газам навстречу ветру.

Дождь набирал силу вместе со скоростью. Я приоткрыла окно и высунула руку. Пусть холодные капли пробьют онемевшую кожу. Нужно ощутить что-то реальное, отвлечься от того, что рвало изнутри. Ветер, сырость земли и тепло салона переплелись в странный коктейль. Радио выдало случайную песню, но я ее почти не слышала.

Я жала на газ сильнее, прекрасно понимая, что охрана Марко больше не догонит. Бунтарство всегда было моей чертой. И хотя оно бесило отца, втайне он уважал это.

Наша ненависть к друг другу росла с каждым годом. Но Марко понимал, что я ему нужна. Хотя бы для того, чтобы переписать один из ключевых банков на мое имя. Если что— то пойдет не так – моя голова полетит первой.

Тина не успела стать пешкой в его играх. Удачно выйдя замуж, она нашла свое место. И как оказалось, не за каждым грозным лицом скрывался монстр. Хотя сначала ей тоже было нелегко. Но теперь счастливее сестры не было никого на свете.

Я радовалась за нее. Хоть кто—то из нас обрел счастье.

Мама умерла. Возможно, так было правильно. Может, только так она нашла покой.

А я… мне было нечего терять. Я просто плыла по течению.

Сбавив скорость, свернула к побережью и ухмыльнулась. Они точно потеряли мой след.

Дождь усилился, а я припарковалась и вышла из машины, наслаждаясь тем, как капли летнего дождя остужали пылающий изнутри огонь.

Волны у берега бушевали. Вокруг не было ни души. Я подошла к самому краю и уставилась вдаль, на огни яхт.

Глубоко вдохнула, задержала дыхание. Легкие приятно закололо. Закрыла глаза, выдохнула, и на губах появилась легкая улыбка. Простое дыхание вернуло ощущение, что я все еще жива.

Но она исчезла в ту же секунду, как чья-то рука закрыла мне рот, а к бедру прижалось холодное дуло пистолета.

Паника.

Я рванулась, вспоминая хотя бы один прием из спортзала, но безуспешно. Мужчина был сильнее. Он сжал меня в тисках и резко приказал молчать.

Я не сдавалась. Пиналась, пыталась ударить – все напрасно. Кислорода становилось катастрофически мало, а легкие больше не болели приятно. Они горели.

Слышались голоса, но в панике я не могла разобрать их слова.

– Быстрее!

– Мы не должны ей навредить.

– Делай, как сказано.

Их было трое. На каждом капюшон. Перед глазами помутнело, лица расплывались. Я из последних сил ухватилась за капюшон одного, когда он пытался затолкать меня в машину. Единственное, что я успела заметить – татуировка ворона на его шее. Символ клана «Corvi».

Конселло настигли нас. И начали с меня.

Я боролась, но сил было слишком мало.

Мне не спастись.

Так я думала, пока не услышала звуки ударов и боя. Все произошло слишком быстро. Мужчина расправился с двумя справа, а затем добрался до парня, который вцепился в меня мертвой хваткой. Мой спаситель одним рывком отдернул от меня ублюдка, заехав тому по морде.

Я начала дышать с новой силой, когда мой рот больше не зажимали потные руки. Голова закружилась от резкого вдоха, а тело бросило в дрожь от страха.

Меня впервые пытались похитить. Так резко и неожиданно.

Ноги стали ватными, когда я выбралась из машины и почувствовала землю под кроссовками. Подняла взгляд и встретилась глазами с моим спасителем. Такие черные, подобны кромешной тьме. Они вызвали мурашки по телу. Словно бездна – тянули на дно.

– Эй, – он сделал шаг в мою сторону и поймал за руку, когда почти потеряла равновесие. – Нам нужно сматываться, ты же понимаешь? – мужчина приподнял бровь, явно проверяя, слышу ли я его. А я слышала. Да так, что внутри поднялась волна дрожи.

Кивнула, сглотнув слюну и ощущая боль в мышцах шеи. Черт, надеюсь, что обошлось без серьезных повреждений.

– Моя машина… она там, – одним кивком головы указала на «Ferrari» желтого цвета.

Спаситель кивнул и повел меня к ней. Я без колебаний отдала ему ключи, позволив сесть за руль.

– Я не в состоянии, – подчеркнула, когда его рука забрала металл из моих пальцев.

Мужчина помог мне сесть, захлопнул дверь, после чего занял место водителя. Он завел мою малышку и нажал на газ. Автомобиль так резко развернулся, что сердце подпрыгнуло в груди. Обычно я любила скорость. Мне нравилось чувство свободы, когда стрелка доходила до двухсот или больше. Но сейчас… Сейчас я все еще чувствовала грязные лапы на своем теле. И страх, которые я познала в тот момент, вновь сжал горло. Мысль о том, что могло бы случиться, если бы не он, пугала.

Я включила печку на максимум, пытаясь не трястись от холода. Черные глаза моего спасителя заметили это. В следующую секунду он снял серое худи, оставаясь в черной футболке, и протянул мне. Молча. Даже не глядя.

Я ведь вышла из дома в одних шортах и топе с длинными рукавами, напрочь забыв о погоде. Не знаю, чем думала. Лишь знала, что хотела поскорее убежать из клетки.

Глядя на худи, я слышала тревожные предостережения в голове.

А если он маньяк? А если захочет изнасиловать меня? Или, что хуже – убить?

Хотя, даже не знаю, что из этого действительно хуже.

Но я посмотрела в его сторону и взяла вещь. Его грозный взгляд и лицо без единой эмоции без сомнения пугали. И все же в нем было нечто, что, помимо страха, вызывало чувство безопасности.

Это было странно.

– Что ты делала одна на набережной в такой час? Родители не учили тебя безопасности? – внезапно спросил спаситель, выезжая на центральную трассу.

Я пожала плечами, растянула губы в кривой ухмылке. Тело уже не трясло от холода, а его худи, что было в два раза больше меня, дарило тепло. Я уловила запах мужского парфюма с нотками чайного дерева. Удивительно, но мне понравилось.

– Зато учили, как пускать пули в лоб обидчикам, – усмехнулась как могла, даже если соврала. Я не умела толком стрелять. Хотя отец несколько раз пытался убедить меня научиться. Мне не хотелось брать в руки это грязное оружие.

Мужчина хитро изогнул губы, будто раскусил мою ложь. Его руки ловко управляли моей машиной, и под моим руководством мы двигались в нужном направлении. Конечно, говорить ему свою фамилию я не собиралась. Это было небезопасно.

А еще мне хотелось побыть просто Андреа. Девушкой, которая решила прогуляться. Не бежать из дома. Не мечтать о свободе, как птица в клетке. Не глушить эмоции болью.

Хотелось быть просто девушкой, мечтающей о парнях, экзаменах в университете, или о том, какое платье выбрать на вечеринку.

– Опасная, значит? – задумчиво бросил спаситель.

Наши взгляды пересеклись, и легкие сжались от задержки дыхания.

Его глаза словно поглощали саму ночь. Густые темные брови. Смуглая кожа от загара. Высокие скулы, аккуратная темная щетина и волевой подбородок.

Во рту пересохло, а сердце забилось с бешеной силой. Я отвела взгляд, сглотнула и попыталась вернуться в прежнее состояние. Лучше бы дрожала от холода, чем сгорала под его взглядом.

Дальше говорить не решилась. Мы ехали в тишине. Даже музыка не играла. Был слышен лишь шум дождя, стучавшего по крыше машины, и легкие постукивания указательного пальца спасителя о стекло.

Странное ощущение. От каждого удара в груди что— то сжималось.

Когда мы подъехали к нашим воротам, я ожидала поблагодарить своего спасителя. И да, узнать его имя. А потом он ушел бы в закат, а я – проклинала бы Конселло до конца своих дней. Ведь даже голову не могла нормально повернуть. Боль в шее подсказывала, что я, скорее всего, что— то растянула в попытках вырваться из лап тех чудовищ.

Но все пошло совершенно не так.

У ворот уже стояли охранники Марко. Несколько машин с включенными фарами. Ворота были закрыты. Они искали меня. Я знала. Вся эта суета поднялась из— за моего отсутствия. Я никогда не пропадала больше, чем на час, а на часах уже давно перевалило за нужную отметку.

– Черт! – выругалась под нос, заметив силуэты, спешно приближающиеся к нам.

Дверь с моей стороны открыл Вико, консильери Марко.3* Его брови сошлись на переносице, а из губ вырвался усталый вздох.

– Синьорина, вы что, решили довести отца? Он разгорячен!

– Напомни, Вико, когда он не был разгорячен? – насмехалась я, выходя из машины и с грохотом захлопывая дверь.

Мужчина покачал головой, сжав губы в раздражении, глядя хмуро и строго.

– Кто этот молодой человек в вашей машине? – Вико посмотрел в сторону «того самого» молодого человека, который вышел вслед за мной.

Все вокруг ощутимо напряглись. Словно он один мог справиться со всеми. Их, к слову, было человек пятнадцать.

– Мой друг! – нагло соврала.

Между бровями Вико пролегла глубокая складка, а глаза требовали правды. Казалось, от злости его седые волосы встали дыбом. В этот момент к нам подошел…

– Даниэль, – спаситель встал напротив Вико и серьезно продолжил: – Я нашел ее, когда трое незнакомцев пытались силой забрать синьорину.

Мой рот приоткрылся от изумления. Вот же… мразь! Зачем он это сказал? Почему не подыграл? Боже! Теперь тюремного заключения не избежать – это уж точно.

Вико почти закипал от возмущения. Последний месяц, с тех пор как Лоан ушел в отставку, вся ответственность за меня легла на плечи Вико. Он был, можно сказать, моим телохранителем. Просто не ходил за мной по пятам. Но за все мои проступки получал по полной.

– Ты вообще понимаешь, в какую опасность влипла? – о да, кто-то явно разозлился. На «ты» он переходил только в таких случаях.

– Понимаю, – закатила глаза и пошла мимо, направляясь к дому.

Grazie4**, чертов Даниэль.

– Андреа! – крикнул мне в спину Вико, но я упрямо продолжила свой путь.

– Его тоже заведите в дом, – услышала позади.

И, кажется, уже поняла, о ком шла речь.

Быстро забежала в дом и устремилась к лестнице. Вот сейчас запрусь в комнате, и будет спокойней. Но не тут— то было. Только ступила на первую ступень, как услышала злобный возглас Марко:

– Андреа!

Господи, сколько раз за день я слышала это злобное «Андреа!».

Замерла на пороге, устало закатила глаза и обернулась к отцу.

– Ты окончательно решила, чтобы я тебя убил?

Я рассмеялась. Тем самым сбила его с толку. Он недоумевал. Наверное, подумал, что я сошла с ума.

– Ого, – раскинула руки в стороны, заливаясь смехом еще громче, – ты сделаешь мне этим лишь одолжение.

Его глаза залились яростью. Но я решилась продолжить путь.

Слышали о том, что не стоит поворачиваться к хищнику спиной?

Кажется, я – нет. Потому что, обернувшись, тут же ощутила, как Марко сжал мои волосы на затылке и резко потянул вниз. Мгновенно оказалась на полу.

По пояснице прошлась боль от удара о мрамор. С губ сорвался рык. Ни всхлип, ни крик, ни жалобный писк – настоящий, отчаянный, злой рык.

Рука Марко мертвой хваткой впилась в мой подбородок, а другой он все так же держал меня за волосы. Вцепилась в его руки ногтями, отчего он зашипел и дернул меня еще сильнее. Кажется, я даже сломала один ноготь.

– Не трогай меня! – закричала в ярости. – Отпусти!

Марко наклонился ближе, обдавая лицо рыхлым дыханием. Захотелось плюнуть ему в морду, но во рту так пересохло, что не осталось даже слюны.

– Ты – жалкая сучка! Как смеешь убегать? Как смеешь ослушиваться?! – он отпустил мой подбородок, только чтобы в следующую секунду влепить звонкую пощечину. – Вся в мать. – Еще одна. – Такая же дура! – И еще одна.

– Кем ты себя возомнила? – когда его рука вновь замахнулась, я просто закрыла глаза и представила закатное небо.

Оно было таким красивым в это время суток. На нем смешивались розовые и желтые оттенки. Солнце исчезало за горизонтом, оставляя после себя ночь и пустоту. Кромешную. Холодную. Поглощающую.

Как взгляд тех самых черных глаз. Почему они так врезались в память?

Я потеряла сознание, вспоминая их. Так было легче, чем чувствовать всю боль от избиения.

– Эй, – тихий голос заставил меня сквозь боль разлепить веки.

Я вздрогнула, когда плеча коснулась рука Вивьен. Оглядевшись, поняла, что до сих пор лежу на полу в прихожей.

– Я помогу тебе подняться, – она попыталась помочь, но я, напрочь забыв о солидарности, отдернула ее руку.

– Не нужно, – бросила сухо, без чувств.

Немного приподнявшись, зашипела от боли и ощутила во рту железный привкус крови. В ее голубых глазах стояли слезы, что еще сильнее злило. Повернувшись к лестнице, я бросила напоследок:

– Эти слезы ничем не помогут. Не реви. Он их ненавидит, – и это было последнее, что сорвалось с моих губ, прежде чем я скрылась на втором этаже.

В темноте нащупала свою комнату и заперлась. Скатилась на пол и прикусила губу от боли в спине. Вскрикнула жалобно, когда задела разбитую губу.

Слезы застыли в глазах. Но я не имела права плакать. Не имела права себе это позволить.

Слезы льют только слабые. А я – воин.

Это заставило меня подняться и войти в душ.

Сняв толстовку, при тусклом свете луны, пробивавшемся сквозь маленькое окно, достала лезвие, спрятанное под тюбиком бальзама.

Все тело напряглось, когда металл коснулся правого плеча. Зубы сжались до скрипа. В ту же секунду лезвие разрезало кожу. Боль пронзила всю руку. Я подняла голову и устало вздохнула, ощущая лишь физическую боль. Плакать больше не хотелось. Все, что копилось внутри, больше не давило так сильно. Боль, которую я себе нанесла, перекрыла остальное.

Боль – мой главный наркотик. Она притупляла чувства. Давала забыться и оставляла приятное послевкусие. Я могла хотя бы некоторое время провести в состоянии забвения. А все остальное… все остальное было неважно.

Позже я набрала полную ванну ледяной воды.

Рана перестала кровоточить, а вот с губы все еще сочилась кровь – пришлось заклеить пластырем.

Моя аптечка была на все случаи жизни. Я знала все как свои пять пальцев. Уже с тринадцати лет умела оказывать первую помощь, перевязывать раны, останавливать кровотечения. Знала, как отличить перелом от вывиха или растяжения.

Когда тело окутала холодная вода, возникло ощущение, будто в кожу вонзились тысячи игл. Я нырнула, чувствуя, как щемят раны и свежие синяки. Потом резко вынырнула, судорожно глотая воздух и отбрасывая пряди темных каштановых волос.

После этого, наскоро укутавшись в халат, прыгнула в кровать, чтобы уснуть. Лишь для того, чтобы вновь проснуться в холодном поту и с застывшим криком в горле.

И так каждый божий день.

Но сегодня мне снились те самые псы Конселло и… Даниэль. Только в этот раз он не довез меня домой. Он меня убил.

***

Если вы думаете, что может быть хуже моего отца – прямое доказательство этому его мама. А по совместительству моя бабушка.

С самого утра я возненавидела этот день.

Она приехала. Бог знает зачем. Это оставалось тайной.

Когда я вошла в столовую, чтобы разжиться едой и вернуться в спальню, как делала последние два дня, бабушка сидела у стола, попивая кофе. Ее карие глаза смотрели на меня с презрением.

Ну, если честно – выглядела я ужасно. Разбитая губа с засохшей кровью. Растрепанные волосы, которые даже не расчесала после душа. Бордовый синяк на скуле. Потухшие зеленые глаза.

И ни капли сожаления в ее взгляде. Только осуждение. Побил? Сама виновата.

– Что за вид, Андреа? – ужаснулась бабушка Кора. – Ты бы хоть причесалась. – Ее нос сморщился от отвращения. – И пижама на тебе… она что, из детского отдела?

Я закатила глаза, оглядывая себя. Вообще— то нормальная пижама. С авокадо, розовая, атласная. Разве не классно?

– Думаешь, если причешусь и нормально оденусь, это скроет мои побои? – резко бросила я.

Бабушка с грохотом поставила чашку и тяжело вздохнула.

– Ты его вывела.

– Началось, – схватилась за голову и закатила глаза, чтобы не свихнуться.

Достала апельсиновый сок и выпила прямо из горлышка. Я прекрасно знала, что она скажет дальше…

– Господи, что за манеры, Андреа?! – ее каблуки застучали, и вскоре бутылку вырвали из моих рук.

– Я пить хотела, – вытерла рот тыльной стороной руки и ухмыльнулась.

Бабушка уперла руки в бока и начала свою излюбленную тираду. Подготовьте тазики – вам захочется блевать. У меня всегда возникает именно такое ощущение.

– Тебе двадцать лет! Ты девушка в расцвете сил и красоты. Следи за собой! Отец не дает денег? – она оттянула ткань моей пижамы, криво усмехнувшись. – Купила бы что— нибудь подобающее нашему статусу! Ни манер, ни стыда! Когда уже поймешь, что девушки в твоем возрасте себя так не ведут?! Тебя бы замуж отдать – тогда бы поумнела. Родишь ребенка мозги на место встанут. Я в твоем возрасте уже второго родила! Эх… – с разочарованием выдохнула она. – Не учила же твоя мать тебя ничему. Дурой была, что взяла ее в жены моему сыну.

Мои ногти впились в ладони, а губы сжались в тонкую линию.

– Не смей так говорить! – терпение лопнуло. – Пусть твой гнилой язык не касается моей матери!

Лицо бабушки перекосилось от ярости. Ей было шестьдесят пять, но выглядела она моложе – салоны и косметологи ей в помощь. Но это не меняло ее отвратительный характер.

– Ты вообще страх потеряла, – возмутилась она.

О да, я потеряла страх давно. Настолько давно, что уже и не помнила, каким он бывает.

– Ну что опять твориться? – в кухню вошел ее ненаглядный сын.

– Что за наглость, Марко? Это же ни в какие ворота не лезет! – стуча каблуками, бабушка Кора направилась к отцу, который, открыв холодильник, достал молоко. – Она садиться нам на голову! Ей срочно нужно найти жениха! В самые кратчайшие сроки.

Отец встретился со мной взглядом. Хотелось ударить его. Он кивнул бабушке, заполняя стакан молоком.

– Я думал об этом. На днях звонил Грек, – ответил он, и в голосе прозвучало что— то тревожное.

Грек был главой чикагского наряда. Хотелось скривиться от отвращения, стоило лишь вспомнить Рицци. С тех пор я ненавидела его всем сердцем.

С мужем сестры мы практически не общались. За эти пять лет я могла по пальцам одной руки пересчитать случаи, когда перекидывались хоть парой слов.

– Он как раз искал невесту для младшего сына.

Бабушка Кора засияла улыбкой.

– Это же прекрасно! Тебе нужно согласиться!

– Ни за что! – подала голос я, и женщина резко обернулась.

Ее густые брови сошлись на переносице.

– Твоя сестра вышла замуж в восемнадцать. И вон, – она всплеснула руками, – живет! А тебе уже двадцать, Андреа. В наше время таких девушек уже считали старыми девами.

Боже, остановите ее! Мне не хватало воздуха. Как же много она говорила.

– Вы не дали мне договорить, – вдруг вмешался Марко. – Я уже ответил ему согласием. Мы ждем их в гостях через две недели. Конечно, они были не против договориться о помолвке уже на этой неделе. Но… – он метнул в мою сторону недвусмысленный взгляд. В таком виде я не могла встречать гостей. Но мне было все равно – я была слишком потрясена.

Дьявол, он серьезно думал, что я соглашусь на этот брак? Да лучше перерезать себе глотку или пустить пулю в лоб.

– Я не выйду замуж! – сорвалась я на крик. – Только через мой труп!

Марко нахмурился. Похоже, он не собирался меня избивать. Видимо, ему просто не хотелось тянуть с семьей Романо. Но это не помешало ему схватить меня за предплечья и подтянуть к себе.

Я вздрогнула от боли, когда его пальцы впились в плечи. Он задел именно тот порез, который я нанесла себе в день его вспышки.

– Только попробуй возразить – и хорошим это не закончится, – в его глазах полыхала ярость. – Ты либо выйдешь из этого дома женой, либо мертвой.

Я уже готова была отплатить ему парой язвительных фраз, но нас прервала Вивьен.

– Отпусти ее, Марко, – сказала она с явным страхом. – Если изобьешь, мы не сможем встретить семью Романо. Кому нужна невеста с синяками?

Я усмехнулась ее словам, не чувствуя уже ничего, кроме ярости.

– Можешь избить меня до полусмерти, но я не стану его женой.

– Андреа! – возмутилась Кора.

Марко замахнулся на меня с громким:

– Дрянь!

Но рядом оказалась Вивьен.

– Марко! – закричала она. – Отпусти девочку, – она мертвой хваткой вцепилась в его руку. – Я поговорю с ней сама. Дай мне сделать это.

Отец задумался, бросив взгляд на свою жену. Затем разжал пальцы и оттолкнул меня, что я едва устояла.

– Пошли, – Вивьен крепко вцепилась в мою руку и подтолкнула к выходу. – Молчи, пожалуйста, – сжала сильнее, и я прикусила язык. Мы молча ушли.

Войдя в мою комнату, не чувствуя ничего, кроме сжигающей ярости, резко схватила вазу из угла и с силой метнула в стену. Она разлетелась на тысячи осколков.

– Я не выйду замуж! – закричала, захлебываясь обидой. – Не выйду! – в тот же миг упала на кровать, сжимая волосы от злости.

Вивьен была не менее удивлена.

– Ты делаешь только хуже своим отказом.

Я подняла взгляд и встретилась с ее глазами, полными сожаления.

– Серьезно? Ты считаешь, мне нужно выйти за этого ублюдка? Я не Тина, Вивьен. Я не смирюсь. И уж точно не смогу полюбить того, кто однажды отнимет у меня свободу.

– О какой свободе ты говоришь, Андреа? – Вивьен вскинула руки в стороны. – Разве все это, – она обвела взглядом комнату, – свобода? Брось, – слабая усмешка тронула ее губы, – мы обе знаем – это ад.

– Есть гарантия, что жизнь там не будет хуже?

Вивьен замолчала, села на край кровати и мягко коснулась моих рук. Нежно, почти по— дружески.

Мы с ней никогда не были близки за те четыре года, что она была замужем за моим отцом. Никогда не разговаривали так открыто.

– Твоя сестра замужем за Моро уже пять лет. Разве она хоть раз жаловалась на него? Говорила, что он бьет ее?

Ответ был очевиден: нет. В самом начале Тина плакала по телефону, говоря, что скучает. Но никогда не говорила о нем плохо. Наоборот – рядом с ним она сияла. Может, не все было так ужасно?

Но стоило вспомнить мерзкую улыбку Рицци и его вечно заинтересованный взгляд, когда они приезжали к нам, как меня тут же начинало мутить.

– Не все монстры одинаковы, Вивьен, – пробормотала я. Это заставило ее опустить взгляд.

Мы обе знали. Я была в ловушке. Но в любом лабиринте есть выход, разве нет? Главное – найти его.

– Тогда беги, – словно читая мои мысли, прошептала она. – Убегай, Андреа. Ты достойна большего.

Я промолчала. Сбежать будет почти невозможно.

Отец достанет меня даже из— под земли.

– Почему ты вышла за него замуж? – спросила неожиданно даже для себя.

Этот вопрос давно сидел в голове. Любовь? Нет. Я никогда не видела таких чувств в глазах Вивьен.

– Деньги, – коротко ответила она. Я нахмурилась.

Ну, конечно. Но стоит ли такая жертва этих денег?

– Не подумай, – тут же перебила она поток моих мыслей, – у меня был брат. Мы были сиротами с детства. Он болел редкой болезнью, а мне нужны были деньги. Я работала в местном баре, когда Марко меня заметил. Он нашел мое слабое место – и мне пришлось согласиться.

– А сейчас твой брат?.. – прошептала я.

Слово был пугало. Но я надеялась на лучшее. Мне стало жаль Вивьен. Я не могла ее осуждать. Если бы с Тиной что— то случилось, я бы пошла на все.

– Он умер.

В груди встал тугой ком. Почему же жизнь была такой несправедливой?

– А я осталась в этой ловушке на всю жизнь, – с грустной улыбкой закончила Вивьен. Она тоже была в безвыходном положении.

– Мы ведь в похожей ситуации, Вив. Обе застряли здесь, без шанса на свободу, – горькая правда сорвалась с губ.

– Я забыла тебе сказать, – вдруг начала она. – Марко нашел тебе телохранителя. Уже завтра он приступает к работе.

– И уже через месяц его здесь не будет.

– Не все могут стерпеть твой характер, – усмехнулась Вивьен. – И твоего отца тоже.

– Уж прости, какая есть, – улыбнулась, хотя в душе бушевал ураган.

Нет. Я ни за что не соглашусь на этот брак. Это было единственное, в чем я была уверена. У меня оставалось две недели. И еще немного – до помолвки.

Я не дам этому случиться.

Глава 2

Боги вселенной, почему он?

Входя в кабинет Марко, я совсем не ожидала увидеть знакомые черты лица. С той самой ночи прошло четыре дня. Смутно помнила, что его тогда позвали на разговор. Помнила только, что, когда падала в обморок, последнее, что видела – его глаза. И сон, в котором становилась его жертвой:

Мы стояли у обрыва, на берегу моря. Светило яркое солнце. На мне было белое платье, развевающееся на ветру, а волосы тянулись шлейфом назад. Даниэль стоял впереди и улыбался. Неожиданно он подошел ближе и крепко притянул меня к себе за талию. Я растянула губы в улыбке, соприкасаясь с его лбом. Но вскоре улыбку сменила искаженная боль. Белоснежное платье окрасилось в багряный оттенок, впитывая кровь. Мою кровь.

Даниэль отступил. Нежную улыбку сменила дьявольская.

Я медленно коснулась груди, где только недавно билось сердце. Теперь же туда был воткнут нож. Дышала прерывисто, со слезами и недоумением глядя на него. Он сделал шаг вперед и толкнул меня в пропасть, отправив в холодную воду, где я захлебывалась собственной болью.

– Это твой новый телохранитель, Андреа, – вывел из мыслей Марко. – Он будет с тобой до самой свадьбы. Ты не ослушаешься его и не будешь строить козни, – оповещал отец, вытирая ружье на столе.

Я кинула взгляд в сторону своего телохранителя. Даниэль совсем не походил на того, кто спас меня той ночью. Выглаженный до ниточки костюм черного цвета. Белая рубашка, первые две пуговицы расстегнуты. Черные классические туфли и недорогие часы на запястье. Было видно, что деньгами он не особо обладал.

– Я уже повторяла и повторяю еще раз, – встретилась с глазами отца, – я не выйду замуж за этого ублюдка.

– Слушай, девочка, – тихо и угрожающе произнес он, – ты можешь язвить сколько угодно. Но под алтарь выйдешь как покорная девица.

Так хотелось послать его, но, встретившись со взглядом Даниэля, все слова застряли на полпути. Стало неприятно от его пристального взгляда.

Он видел все мои синяки на лице.

Однако сегодня я, на удивление, переоделась в нормальную одежду: черные джинсы— скинни и толстовку того же оттенка. Я не носила футболки, майки – все, что могло оголить плечи. То, что могло бы показать мои шрамы.

– Приступай к работе, Даниэль, – Марко посмотрел на него, почесав подбородок кончиком пистолета. – Надеюсь, ты все понял.

Я и сама могла бы повторить его инструкции наизусть:

Никаких клубов. Никаких парней рядом. Не выезжать за пределы нашей территории – только север и восток Италии. Запад и юг принадлежали Конселло. И, самое главное – не прикасаться ко мне. Каждому, кто получал эту должность, Марко демонстративно говорил, что отрежет ему яйца и скормит собакам, если только посмеет ко мне прикоснуться.

«Твоя непорочность – залог хорошего брака» – всегда твердила бабушка Кора.

Вот бы наперекор им всем сделать что— нибудь назло.

Даниэль бросил на меня короткий взгляд, кивнул и вышел за дверь. Плечи тут же опустились. Я наконец смогла нормально дышать.

– Почему он? – спросила, не понимая собственного негодования.

В других случаях мне всегда было все равно кто и что. Но сейчас – нет. После страшного сна ощущения при виде Даниэля были странными. Будто нож уже был воткнут в мою грудь.

Марко поднял взгляд от пистолета.

– Он хорош.

Черт, с этим не поспоришь. Мой телохранитель был одним из самых сексуальных мужчин, которых я когда— либо видела. Но отец явно не это имел в виду.

– Он спас тебя. Простой парень. Двадцать семь лет. Родом из Италии. С нашей территории. Хорошо владеет оружием. Нет семьи – значит, никто и ничто не будет его отвлекать. Сирота. Одиночка. Хорошо дерется. Думаю, ты сама знаешь – это он намекнул на ту ночь, когда Даниэль в одиночку справился с тремя. – Восемь лет занимался боксом. Потом забросил. Искал работу – нашел. Думаю, отличная кандидатура. Я все проверил.

Отвечать не хотелось.

Выйдя из кабинета, увидела Даниэля, стоявшего у двери со скрещенными за спиной руками. Он смотрел бесчувственно. При дневном свете его глаза казались еще холоднее. И он был намного красивее, чем мне запомнился. И выше. Как минимум на две головы. Возле него я казалась слишком маленькой, хотя и нельзя назвать меня низкой – целых шестьдесят семь дюймов.5*

– Зачем тебе эта работа? – спросила сразу же, как только закрыла за собой дверь.

Меня пробрала злость. Он будет ходить за мной по пятам, запрещать, контролировать, твердить, что можно и нельзя. Будет свидетелем гнева отца, моих синяков, обмороков… А я этого черта с два хотела.

Даниэль нахмурился. Будто говорил: «Что за глупый вопрос?»

– Чтобы зарабатывать.

– Ты просто не знаешь, во что ввязываешься, – усмехнулась я.

Парень усмехнулся в ответ, прищурился и сделал шаг навстречу. Я затаила дыхание, когда он оказался слишком близко.

– Вы тоже, синьорина.

– Ты сбежишь отсюда меньше чем за две недели, – скрестила руки на груди, вызывающе вскинув подбородок.

Даниэль усмехнулся, и сердце вновь забилось слишком быстро. От него пахло чайным деревом. Приятный запах. Напоминал ту ночь, когда мы впервые познакомились, если это можно так назвать. Его худи все еще лежало у меня на стуле. Я не прикасалась к нему с тех пор.

– Посмотрим, дьяволица, – сделал он шаг назад как раз в тот момент, когда в дом ворвалась Роберта.

Она уезжала в родное село на неделю, и я уже почти забыла, что сегодня она должна была вернуться. Как ребенок, я подпрыгнула и повисла у нее на шее, обняв крепко. Женщина прижала меня к себе.

– Тоже безумно скучала, синьорина, – улыбнулась Роберта. – Новенький? – кинула взгляд на Даниэля.

Янтарные глаза женщины сканировали насквозь.

Закинув руку ей на плечо, я хитро улыбнулась:

– Мгм, – кивнула. – Даниэль – мой новый телохранитель. Он спас меня от похищения семьей Конселло, а теперь здесь. Но не переживай – через пару недель его след простынет, – с усмешкой глянула на Даниэля.

– Ох, деточка… – начала было Роберта, но тут же распахнула глаза. – Погоди, что?!

Она вцепилась в мои плечи и стала трясти.

– Тебя похитили? Конселло? Они сделали тебе больно? – взгляд метнулся по моему телу.

Я зажала ее лицо руками и поцеловала в обе щеки.

– Все хорошо. Говорю же – Даниэль успел вовремя.

Теперь она смотрела на него совсем иначе.

– Господи, спасибо. Не знаю, как бы жила, если бы она попала в лапы этим ублюдкам.

Даниэль только кивнул. Эмоции явно не его сильная сторона.

– Ну, рассказывай, – взяла Роберту за руку и увела в столовую. Начала заваривать наш любимый манговый чай. Я скучала по ее рассказам. Она была мне ближе всех после Мартины и Мамы.

– Как прошли выходные? Как море?

Роберта заулыбалась:

– Отлично! Разве не видно по загару? – она закружилась, демонстрируя загорелую кожу.

Вот бы тоже сбежать к морю, подальше от этого сумасшествия.

Даниэль зашел следом и стал у двери. Да, к работе он относился серьезно.

– Ну, ты как? – уже тише, с нотками сожаления, спросила гувернантка. Ее взгляд скользнул по затянувшимся ранам и синякам. – Опять досталось, да?

Я разлила чай по кружкам, чувствуя, как взгляд Даниэля буквально прожигал мне спину. Обернулась и предложила ему чая.

– Не люблю чай, – ответил он кратко.

Мысленно закатив глаза, я показала ему язык.

– Все случилось в тот вечер, – прошептала Роберте. – Как и всегда, впрочем.

– Я тут слышала о семье Романо… – осторожно начала она.

– Узнала об этом несколько дней назад, но уже не выношу эту тему, – устало выдохнула я. – Я не хочу за него зам…

Мои слова оборвались. Раздался громкий выстрел со стороны улицы, и я сорвалась на крик. Стекло разбилось, послышались крики охраны. Не успела оглянуться, как чьи— то мужские руки подхватили меня и швырнули под стол.

Я зажмурилась, прикрыв голову. Даниэль уже был рядом, с вытянутым оружием в руке. Роберта тоже забралась под стол.

– Кто это?! – закричала я, перекрывая шум.

– Если бы я знал, – ответил мой телохранитель.

Постепенно звуки стихли, а крики становились все тише и тише.

– Ждите здесь. Я все проверю, – Даниэль заставил отползти меня еще на шаг и облокотился об ножку стола.

Стало страшно. Я ухватилась за его руку, и мы оба замерли, глядя друг на друга. Пока в моих глазах поднималась паника и немая просьба остаться, в отражение Даниэля я видела лишь холодную решимость.

– Все будет в порядке. Не высовывайся, – приказал он и с вытянутым пистолетом шагнул к двери. Резко повернул налево, потом направо и наконец опустил оружие, услышав голос Марко.

– Конселло, – только злобное рычание.

Они не остановятся. Это было только начало.

Позже, когда в доме все стихло и тела наших охранников больше не валялись по двору, смогла сесть на кровать, надеть наушники и включить музыку на полную громкость.

Даниэль стоял за дверью. И я наконец смогла выдохнуть полной грудью. Покачивая ногой в такт музыке, пыталась забыть окровавленные тела наших людей. У них были семьи. Любящие жены и дети. Как же им сейчас плохо. Могла себе представить.

Вечером, когда мы собрались за столом, отец злобно объявил:

– Они начали мстить.

– Неудивительно, – добавила бабушка Кора. – Ты убил его наследника. Я вообще удивлена, как мы до сих пор живы.

Да, оптимизм нашей семьи зашкаливал.

– Мама, – угрожающе посмотрел на нее Марко. – Ты серьезно думаешь, что их месть закончится на этом?

Я скучно уткнулась в тарелку, гоняя салат по ней в разные стороны. Аппетита не было. Роберта ужинала с обслуживающим персоналом, и мне так хотелось к ним. Даниэль стоял у стены, как и еще несколько охранников. На самом деле, в охране дома не было нужды. Но после сегодняшнего я сомневалась, что хоть кто-то на секунду останется без присмотра.

– Правильно говоришь. Но чего они добиваются?

– Знать бы.

– Думаешь, они продолжат наносить удары? – влезла в разговор Вивьен.

– Знаю, – коротко кивнул Марко. – Это был лишь знак. Начало войны.

Ближе к ночи Марко уехал на поставку винного товара. Уже несколько лет наша семья занималась отправкой вина через порты. Но, думаю, не секрет, что половина коробок на кораблях была заполнена оружием или наркотиками.

Именно так отец получал и пересылал товар. А деньги переводил в банк, оформленный на мое имя. Этим порошком он снабжал полмира. Убивал полмира. Марко зарабатывал на смерти других. Это были грязные деньги, и мы на них жили.

Такова была жизнь. Все взаимосвязано. Хорошее и плохое. Нет разницы. Весь мир и люди варились в одной системе, даже не осознавая этого. Замкнутый круг, который невозможно разрушить.

Приняв душ, наконец привела себя в порядок. Завернувшись в полотенце, вышла из ванной и подпрыгнула на месте:

– Какого черта, мать твою?! – крепче прижала ткань к себе, чувствуя, как тело покрывается мурашками от его взгляда.

Даниэль с важным видом устроился в углу моей комнаты – на моем кресле. Даже не отвернулся. Просто сидел и смотрел.

Я прижала руки к полотенцу, надеясь, что он не заметил мои шрамы.

– Это приказ твоего отца, – Даниэль был абсолютно спокоен.

Не смогла скрыть удивления.

– Не может быть… – нахмурилась я.

– Может, – усмехнулся он. – Никто не хочет, чтобы обещанная невеста сбежала или была убита.

Его глаза блеснули, словно он пошутил.

– Я не невеста!

– Ты пытаешься убедить в этом саму себя, – внезапно Даниэль поднялся на ноги, и в комнате стало тесно.

Он сделал шаг вперед. Я – назад. Еще шаг. И снова. Пока не уперлась бедрами в комод. Он подошел ближе и загнал меня в ловушку.

Дышать стало невозможно. Его глаза гипнотизировали. Его руки уперлись по бокам от моих бедер.

– Но мы оба знаем, что у тебя нет выхода, – прошептал он.

Почему мурашки?

– Выход есть всегда, – не отступила я.

Мой взгляд упал на его губы. Они были слишком близко. Опасно близко.

– Боже, дьяволица, ты веришь в эти сказки? – рассмеялся Даниэль.

От его смеха мои нервы сжались. Испугавшись собственных желаний, я резко оттолкнула его. Он легко отступил. Сердце билось слишком быстро.

– Не называй меня так! – выпалила я. – Сущий дьявол!

– Видишь? – ухмыльнулся он. – Мы с тобой два сапога пара.

Я вскипела. Ударила его в грудь одной рукой, другой удерживая полотенце.

– Какая пара?! Думаешь, спас и все? Чего ты добиваешься?! – ударила еще раз.

Даниэль перехватил мою руку и резко потянул к себе. Я врезалась в его грудь. Губы раскрылись от изумления. Но больше всего пугало то, что мне это нравилось.

Господи, что со мной?

– Ты возбужденная, когда злишься, – усмехнулся он.

– Какой же ты мерзавец… – сжала челюсть.

– Я хуже, чем ты думаешь, – Даниэль отпустил меня. – Теперь тебе лучше переодеться, – окинул взглядом, от чего захотелось снова ударить.

– Не приказывай мне! Не забывайся, ты…

– Хочешь ходить передо мной полуголой? – он снял пиджак и устроился в кресле, словно на троне. – Да пожалуйста. Я не против.

– Невыносим! – схватив пижаму, скрылась в ванной, пытаясь успокоиться.

Кто он? Чего хочет? Почему сердце все еще бешено бьется?

Переодевшись в шорты и тонкий свитшот, я вышла из ванной.

Даниэль листал журнал, переворачивая страницы с особой грацией, будто являлся сыном аристократа.

– Ты будешь тут всю ночь? А как же сон?

Он убрал журнал и оглядел меня.

– Посплю утром.

– Тебе что, совсем не хочется спать?

– Нет.

– Это невозможно, – усмехнулась я.

– Привык. Теперь спи.

Как же, черт меня дери, бесит!

– Ты только и умеешь приказывать.

– А ты – язвить.

– Неправда.

– Я не спорю.

– А я и не спорю! – села на кровать, подтянув ноги.

– Спи, Андреа.

– Боже, какой ты зануда, – выдохнула и плюхнулась на постель.

– Могу показать, насколько «занудным» бываю. Боюсь, ты разбудишь весь дом своими стонами. Нас обоих потом закопают, – голос его был чересчур серьезен.

Мерзавец!

Хоть и хотелось выгнать его за дверь, я вспомнила о Лии и Локи. Их нужно было покормить.

– Слушай, – резко привстала, – ты должен мне помочь.

– Я тебе ничего не должен, – отозвался он.

– Ну же! Мои собаки останутся голодными, – кинула жалобный взгляд. – Помоги выйти из дома.

– А что мне за это будет? – приподнял Даниэль бровь.

– Твоя зарплата, мой дорогой, – поправила волосы и гордо вскинула подбородок. – Разве ты не должен ходить за мной по пятам? Вот и сейчас пойдешь.

– Интересно, твой отец не против? – хмыкнул он.

– Хорошо, – коротко кивнула. – Чего ты хочешь?

– Завтра мы выберемся из дома.

– Зачем?

– Нужно встретиться с одним человеком.

– Интересно, стоит ли говорить об этом отцу?

– Как и о том, что ты кормишь собак, которых он ненавидит.

– Договорились, – подала руку, и Даниэль, довольный совей маленькой победой, пожал ее.

– Договорились.

Похоже, Дэн был не таким уж плохим, если закрыть глаза на его извращенное поведение и невыносимый характер. В день нашего знакомства он не показался таким. Первое впечатление и правда было обманчиво.

– Обычно я перелезаю через заборы, но раз ты прикроешь, можно и через парадную, – заверила я, выходя из особняка первой.

Двор, как всегда, был идеален: ровные кусты, черные колонны вдоль боковых стен, мраморный бассейн в форме полумесяца, отражающий звезды так, будто они падали прямо в воду. Никакой простоты. Только роскошь, строгая геометрия и четкие линии. Все говорило об уставе, не об удовольствии.

Но настроение было отличное. Марко уехал и не вернется до завтрашнего вечера. Просто рай для меня.

– Думаешь, они выпустят тебя даже со мной? – удивился Даниэль, идя за мной.

Подправив сумку с кормом, я подошла к охране у ворот:

– Откройте. Нам нужно в магазин.

– Нам нельзя вас выпускать, – переглянулись они.

– Я с телохранителем, – указала на Даниэля.

– Не волнуйтесь, господа, – подал он голос. – Синьорина под моей ответственностью.

– Но…

– Мне нужны тампоны, понятно? – повысила голос. – Или вы хотите, чтобы я истекла кровью?

Парни явно не ожидали такого. Один из них молча открыл ворота.

– Так бы сразу, – цокнула я, проходя мимо.

Даниэль осмотрел местность, и мы вышли на каменную тропинку.

Улица за высоченными вратами была пустой, как всегда. Чистая, широкая, вылизанная до блеска, без единой припаркованной машины.

Наше поместье находилось на окраине Лигурии – там, где никто не проходил. Вся территория принадлежала только нам. Соседей не было. И я довольствовалась компанией бродячих собак.

Мы прошли до конца и завернули за угол.

– Все так тихо. Всегда так, – бросила я в пространство, поделившись мыслью.

– Это хорошо, – ответил Даниэль, – Тишина значит, никто не сдох.

Я усмехнулась, но не обернулась.

– Ты любишь собак? – спросила у Даниэля, начиная доставать корм из сумки.

На траве уже стояли четыре миски: две для корма, остальные – для воды.

– Моя первая умерла. Больше собак не заводил, – в его голосе прозвучали нотки отстраненности, словно воспоминания причиняли боль.

– Что произошло? – поставив миски в сторону, встала и начала звать собак, хлопая в ладони.

– Ее убили.

Я перестала хлопать. Наши взгляды встретились. В его темных глазах не было ни капли грусти или боли. Пустота.

– Но кто на такое пошел?

– Я, – резко ответил Дэн.

В груди образовался ком. Я не знала, что сказать или как это понять.

Он убил свою собаку намеренно? Или это было случайно?

– Как так…

– Дальше не отвечу, – тут же отрезал Даниэль.

В этот момент за поворотом появились собаки. Первая – кофейного оттенка вперемешку с песочным – Лия, вторая – полностью черная – Локи. Обе подбежали ко мне, виляя хвостами. На ошейниках их имена и мой номер.

Я присела на корточки и крепко обняла их. Друзья полезли на меня с сияющими глазами. Взгляд Локи устремился в сторону Даниэля, и он подал голос. Явно спрашивал: кто это?

– Это Даниэль, – поглаживала их за ушком. – Мой новый телохранитель.

Я думала, что Даниэль сядет и погладит их, но он развернулся к нам спиной. Собаки приступили к еде, так и не получив внимания от нового знакомого.

– Думаю, нам пора, – сказал он, оборачиваясь и глядя на меня краем глаза.

Я собрала сумку, перекинула ее через плечо и подошла к нему.

– Приятного аппетита, ребята, – бросила собакам напоследок.

Мы молча дошли до дома и зашли в комнату.

Я сняла носки, быстро распустила волосы. Клонило в сон. Но мне было неудобно спать в присутствии Даниэля. Интересно, отец об этом не думал? Дурочка. Когда он вообще думал обо мне?

Даниэль расстегнул рукава рубашки и сел в кресло, откинувшись назад. В комнате было темно. Я любила спать в темноте. Окно было приоткрыто, и с улицы доносились стрекот кузнечиков, гул пролетающих самолетов и тихий голос ночи, шепчущий завораживающе: «спи».

Я ворочалась с одного бока на другой почти час. В голове стоял туман и крутились мысли обо всем, что произошло за последние дни.

А если Конселло решат снова меня выкрасть?

– Даниэль, – тихо прошептала в темноту.

Возможно, он спал. Но нет.

– Чего тебе? – прозвучал тихий ответ.

– Что ты делал в ту ночь на набережной?

– Ждал девушку.

Я прикусила губу. Становилось не по себе. У него есть возлюбленная?

– И что потом? Ты смог с ней встретиться?

– Смог, – ответил кратко.

– А меня ты как увидел?

Я услышала смех в темноте, и он отозвался во всем моем теле. Смех моего телохранителя был глубоким и мужественным. Мне нравился его смех. Черт, это была проблема.

– Глазами, дьяволица, глазами.

Я повернулась в его сторону и увидела, как он смотрел на меня при свете луны. И почему— то поймала себя на мысли, что мне нравилось его присутствие. Я чувствовала себя в безопасности. Я доверяла ему. Так слепо доверять не было причин. Я знала его всего день. Но глупое и наивное сердце хотело именно этого и провалилась в сон.

Проснувшись ночью от кошмара, подпрыгнула на кровати и прикусила губу до крови. Рана почти зажила, но это сделало только хуже.

Быстро встав на ноги, шагнула в ванную. Но, открыв дверь, испуганно задержала дыхание. Сначала не поняла, кто склонился над раковиной, а потом вспомнила: это был Даниэль. Он плескал холодной водой лицо и смотрел в зеркало, где встретился с моим испуганным взглядом.

В его черных глазах промелькнули черти ярости. Впервые я увидела в этой бездне такую сильную эмоцию.

– Выйди, – грозным и холодным тоном приказал он.

Повторять не пришлось. Я вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь и прислонилась к ней спиной. В голове всплыло, как во сне: его теплое дыхание рядом.

Он сидел возле моей кровати. Его рука нависала над моим лицом, словно внутри него шла борьба. Я чувствовала это даже сквозь закрытые глаза. Он коснулся моей щеки, но не прошло и секунды, сорвался с места.

И в этот момент я ощутила: Даниэль мог быть куда опаснее, чем казался. Его взгляд говорил о многом. Его прикосновения – тоже.

***

Утром, выйдя из ванной, не обнаружила Даниэля. Наконец— то мне дали немного личного пространства. Я быстро оделась, натянула джинсовые шорты и серый свитшот с длинными рукавами.

Подойдя к туалетному столику, села на пуфик и начала разглядывать себя: синяк почти прошел, но на губе все еще красовалась яркая рана. Она никак не заживала. Впервые за несколько дней я решилась закрасить все консилером и тональным средством.

Немного подвела ресницы и нанесла специальную мазь для губ. Она ускоряла заживление и придавала легкий блеск. Волосы собрала в небрежный хвост. Несколько каштановых прядей выбились из— под прически, но я не обратила на это внимания. Взяв маленькую сумочку в стиле бохо, подаренную Тиной, я вышла из комнаты.

За дверью ждал Даниэль. Он переоделся. Его волосы, взъерошенные утром, теперь были аккуратно причесаны. А взгляд снова стал бесчувственным и непроницаемым. Это было его рабочее состояние.

– Мы выезжаем после завтрака, – предупредил он, разглядывая меня с ног до головы. Особое внимание обращая на мое лицо.

Закатила глаза, понимая еще одну вещь: я стала слишком часто это делать.

– Да, я закрасила синяки. Не выходить же мне в таком виде на люди? Получу еще хуже, если кто-то из синдиката увидит, – затараторила, удивляясь своей неловкости.

Но я говорила правду. Если кто-то из синдиката или знакомых отца увидит меня с побоями, пойдут слухи. Тем более перед помолвкой, которую я «жду— не— дождусь», это выглядело бы совсем некрасиво. Получать еще сильнее не хотелось.

Проигнорировав мой порыв, Даниэль ответил:

– Тебя ждут за столом.

Он был первым из всех моих телохранителей, кто осмелился обращаться со мной на «ты». И почему— то мне это нравилось.

– Ты завтракал? – поинтересовалась, начиная спускаться.

– Переживаешь, дьяволица? – на его губах появилась издевательская ухмылка.

– Да хоть с голоду помирай, – бросила, мельком оборачиваясь.

Мне хотелось уловить его реакцию. Но это оказалось ошибкой: в следующую секунду я поскользнулась на ступени и начала падать. Однако твердые мужские руки перехватили меня на лету и быстрым движением притянули к себе. С застрявшим в горле криком оказалась прижата к перилам его телом. Сердце подпрыгнуло в груди. От страха или от опасной близости?

Его лицо было так близко, а дыхание обжигало мои губы, которые приятно немели от нанесенного бальзама.

– Не думаю, что это хорошо закончится, – услышала я голос Вивьен и с испугом оттолкнула от себя Даниэля. Он непринужденно подправил пиджак и отступил на шаг.

– Я… чуть не упала, Даниэль…

– Все в порядке, Андреа, – улыбнулась Вив. – Все в порядке, пока нет Марко.

– Он пришел? – спустилась я к мачехе.

После того разговора стало легче с ней общаться. Я перестала ее сторониться.

Вивьен отрицательно покачала головой. Мы вместе прошли в столовую. За нами шел Даниэль. Он остановился у двери, пока я оставляла сумку и садилась на свое место.

Бабушка Кора уехала вчера вечером, с радостной улыбкой заявив, что приедет в день приема семьи Романо. Поэтому сейчас на кухне были только я и Вив. И мне стало легче дышать. Даже появился аппетит.

Сегодня на завтрак были традиционные корнетто и свежеиспеченная чамбелла.6*

Ни один итальянский завтрак не проходил без выпечки и чашки кофе. Я любила сладкие завтраки, но сегодня, помимо этого, наполнила тарелку солеными оливками, брынзой и колбасами. Хрустящий обжаренный домашний хлеб дополнял всю идиллию.

Я начала есть, стараясь как можно дольше растягивать удовольствие. Мои завтраки редко проходили так спокойно. Присутствие Марко напрочь сбивало аппетит. Если не ошибаюсь, в последний раз я так хорошо ела месяц назад.

– Вы куда— то собираетесь? – спросила Вив, делая глоток зеленого чая. Кофе она не пила.

Прожевывая кусочек сыра, поймала взгляд Даниэля. Я даже не успела придумать отговорку.

– На балет, – автоматически придумала я.

Необдуманно, но должно было сойти с рук.

Вив приподняла брови, явно пересчитывая недели.

– Сегодня суббота? – она метнула подозрительный взгляд в сторону Даниэля, будто он мог знать.

– Нет, – покачала я головой и сделала глоток кофе. – Но у нас дополнительные занятия. – Быстро поднявшись из— за стола, забрала сумку.

– Тогда удачи.

– Спасибо, – улыбнулась в ответ, выходя из столовой.

Даниэль пошел следом.

Да, я любила балет. Это было единственное занятие, которое смогло меня зацепить. И все благодаря маме. Уже пятнадцать лет, каждую субботу, я убегала в студию, чтобы позаниматься с репетитором. Это было единственное увлечение, которому Марко дал свое согласие. Но при условии, что не будет никаких гастролей, выступлений и прочего «бреда». Я согласилась. Только потому, что не могла без балета. То ощущение окрыления, которое дарил этот вид танца, невозможно было описать словами.

Именно сейчас эта отговорка нас спасла. Но зачем я втягивала себя в эту авантюру? А если отец узнает, что никакого балета не было? Что я ему отвечу?

– Надеюсь, мое вранье того стоит. С кем ты хочешь встретиться? – спросила уже в машине, которую вел Даниэль.

Я сидела спереди, буравя его взглядом. Он был сосредоточен на дороге. И вообще, сегодня синьор выглядел каким— то напряженным.

Его брови сошлись на переносице, как только вопрос слетел с моих уст.

– Это личное.

– Серьезно? – шокировано раскрыла рот. – Я вышла из дома, соврав всем, лишь из— за твоего «личное»?

С кем он хотел увидеться? Возлюбленная? Друг? Отец? Мать, в конце концов? Господи, он же сирота. Оставались только друг и возлюбленная.

– Это не займет много времени, – Даниэль свернул на повороте.

Мы выехали на оживленную трассу.

Окна машины были распахнуты. С улиц доносились возгласы людей. Теплый ветер дул в лицо, а жаркое итальянское солнце заставляло щуриться даже сквозь солнцезащитные очки. Мне оставалось только откинуться назад, закрыть глаза и прислушиваться к шуму ветра и голосам. Вдыхать запах цветов, фруктов и местного итальянского фастфуда.

На дворе стоял июнь. Разгар сезона туристов. Их было много. К тому же, сегодня работал открытый рынок. И жители Лигурии, и туристы направлялись туда.

Глядя на то, как радостно все бежали за покупками, мне тоже захотелось ощутить это чувство.

Когда в последний раз я могла просто гулять по рынку и покупать всякую всячинку? Не из желания сбежать из дома и реальности, а ради себя. Без причин. Ради счастья, отдыха и удовольствия.

Такого я не припоминала.

Проехав несколько километров, Даниэль остановил машину у ресторана с летней верандой. Уже снаружи до меня доносился аромат лазаньи и запеченного сыра, вызывая слюни.

– Я оставлю тебя здесь, – сказал Даниэль.

Я собиралась возразить.

Он не мог оставить меня одну! После случая на побережье становилось не по себе при мысли, что я могла бы снова стать легкой добычей для Конселло. А если в следующий раз рядом не окажется Даниэля?

– Здесь ты в безопасности, Андреа, – словно читая мои мысли, добавил он.

Мое имя из его уст звучало так… интересно. Сердце сделало волнительный скачок.

– Конселло сейчас везде. Им бы только…

– Послушай, здесь отличная охрана. А бармен – мой хороший друг. Я его предупредил. Никто тебя не тронет, если будешь сидеть за своим столом и не высунешь свою любопытную задницу в «путешествие», – на последних словах уголки его губ тронула усмешка.

Я недовольно стрельнула в его сторону взглядом, вышла из машины и быстрым шагом направилась в ресторан. Только переступив порог, услышала, как с визгом отдалился автомобиль.

Боже, куда он уехал?

В ресторане было прохладно – отлично работал кондиционер, а на открытой веранде форсунки распыляли воду, даря чудесную свежесть. Завидев барную стойку, направилась к ней. Кажется, за ней стоял тот самый «бармен— друг». Как же эффектно работали его руки, когда он разливал напитки в несколько бокалов одновременно.

– Привет, – уселась я на высокий барный стул, пряча руки между коленей.

Молодой человек повернулся, едва отдав заказ официантке.

– Ты, должно быть, Андреа? – ехидно приподнял он бровь.

С губ сорвался смешок. При его лучезарной улыбке становилось легче.

– Даниэль сказал?

– Да, – рассмеялся он, расставляя перед собой несколько высоких коктейльных бокалов. – Сказал, что придет девушка с безумно зелеными глазами и красивой улыбкой. Ты сразу поймешь, что это Андреа.

– Так и сказал? – наигранно удивилась я.

– Конечно, нет, – закатил глаза парень, надув губы. – Думаешь, дождешься от него таких слов? Да нет, закапайте сразу.

Я снова залилась смехом и никак не могла остановиться.

– Я, кстати, Тристан, – протянул он руку, и я с удовольствием пожала ее.

Следующее время я слушала его истории и забывала обо всем. Просто позволяла себе отдохнуть.

Оказалось, Тристан жил в Италии всего девять лет. До этого во Франции с семьей. Его отец был итальянец, мама – француженка. С Даниэлем они познакомились несколько лет назад, когда Тристан переехал в Лигурию. Теперь он работал барменом, а Даниэля недавно уволили из ресторана за избиение клиента.

Но Тристан радовался, что его друг нашел «прекрасную» работу. Что он имел в виду под «прекрасной» – я так и не поняла. Работать на нашу семью – точно не удача.

Однако голубоглазый бармен мне нравился. Он был открыт, делился действительно забавными моментами из своей жизни, и я не могла перестать смеяться.

А еще у него были безумно вкусные коктейли. Думаю, я проглотила больше двух, пока ждала ненаглядного Дэна.

Разговаривая с Тристаном, не могла понять, как он дружил с Даниэлем. Они были совершенно разными.

– Нет, серьезно, я так напился в тот день, что десять минут стучался не в ту дверь. А открыли только тогда, когда на моих руках уже были наручники.

Я залилась смехом, с удовольствием потягивая «Секс на пляже» через трубочку.

– Ну откуда мне было знать, что я живу этажом выше, а за той дверью была девятнадцатилетняя девушка, которая от страха вызвала полицию.

– И что потом?

– А потом его посадили на сутки. Он отрезвел, а мне пришлось все разруливать, – послышался за спиной знакомый голос, и мои губы застыли над трубочкой.

– И как прошло твое «личное»? – спросила я, делая глоток и стараясь казаться безразличной.

Даниэль угрюмо покачал головой – мол, не тема для обсуждения. Я уловила взгляды, которые мелькнули между ним и Тристаном. Складка между бровей первого стала глубже.

– Твой отец будет в шесть. Роберта просила быть дома к этому времени, – предупредил Даниэль, медленно оттягивая мой коктейль к себе.

– Эй! – надула губы, словно ребенок. – Отдай!

– Сколько она выпила? – Даниэль вопросительно посмотрел на друга, затем – на меня, внезапно начавшую икать. – У тебя глаза искрятся.

– Да ладно? – с нервным смешком глянула на Тристана. – Серьезно? Прям искрятся?

– Напитки были не крепкие, – оправдывался он.

– Нам пора, – Даниэль потянул меня за локоть, заставляя спрыгнуть со стула. Пока я махала бармену на прощание, он тащил меня к выходу.

Но Тристан окликнул телохранителя, и тот с непонятной яростью обернулся в его сторону.

– Я хотел поговорить.

Даниэль отпустил меня, коротко приказав идти к машине, а сам направился к барной стойке.

Ноги подкашивались, перед глазами все плыло. Я не сказала Тристану, что за всю свою жизнь пила только вино. Ничего крепче. Я и представить не могла, как отреагирует мой организм. Но это чувство эйфории… оно мне понравилось. С каждым глотком холодной шипучки горло будто прожигало огнем, а все дерьмо в жизни превращалось в радугу, на которой скакал единорог.

Был ли это грех – просто хотеть расслабиться?

– Самые лучшие устрицы в Италии! – прокричал мужчина у ларька в углу ресторана.

Не раздумывая, подошла ближе.

– Две штуки, пожалуйста, – протянула ему купюру.

Продавец с радостью принялся за дело. Выложив устрицы и дольку лимона на пластиковую тарелку, он протянул ее мне. В этот момент рядом оказался Даниэль.

– Я же сказал – сиди в машине, – зло произнес он.

Я нахмурилась и поджала губы.

– Мне захотелось есть! – раздраженно бросила я и сунула ему в руки тарелку, выжимая лимон на устрицу до последней капли.

Даниэль покачал головой, стиснув челюсть и посмотрев на меня так, будто хотел испепелить взглядом. Мне было все равно. Я знала это выражение лица – оно у отца появлялось слишком часто.

– Здесь твоя жизнь в опасности куда больше, чем…

Я не дала ему договорить – резко прижала к его губам устрицу.

– Заткнись уже.

И он заткнулся. Хотя я заметила, как сильно он сжал челюсть, проглатывая устрицу. Но мне было плевать. Он был телохранителем, а не надзирателем. Его работа защищать, а не диктовать мне, как жить.

Отобрала у него тарелку и направилась к машине, пробуя на ходу морепродукт. Вкус был насыщенный, немного соленый, с яркой кислинкой лимона. Кажется, я выжала его до последней капли от злости.

Почти подошла к машине, когда Даниэль опередил меня, распахнул дверь и преградил путь. Я встретилась с ним взглядом, холодным и полным раздражения, но села в салон с гордо поднятой головой. Он с грохотом захлопнул дверь, демонстрируя, что и сам на пределе. Потом занял водительское кресло и завел двигатель.

– Слушай, у тебя есть девушка? – приподняла бровь.

Мы резко рванули с места, ветер ударил в окна, чуть отрезвив меня. Но не настолько, чтобы я начала держать язык за зубами.

– С чего ты взяла? – бросил он, скользнув по мне взглядом.

Я не понимала его отстраненности. Хотя… с самого первого дня он был именно таким.

– Все эти «личные» свидания. Ты не взял меня с собой, значит, твоя девушка была бы не в восторге.

Он усмехнулся краем рта и покачал головой:

– Сейчас не лучшее время для отношений. Так что нет, у меня нет девушки.

– Почему?

– Что – почему? – хмуро переспросил он.

Эта тема его, похоже, раздражала.

– Почему не лучшее? По моим данным, тебе уже немало годиков, – я начала считать на пальцах, ухмыляясь.

– Да, целых двадцать семь. Не хватит тебе пальцев, – усмехнулся он. – А что насчет тебя, дьяволица?

Я закатила глаза. Снова это прозвище. Почему дьяволица?

– А что насчет меня? – усмехнулась иронично. – У меня даже в губы никто не целовал…

И тут замолкла.

Боже, что я только что сказала?

– То есть… я не это имела в виду… Просто все как— то…

– Эй… – попытался вставить Даниэль, но я заговорила быстрее.

– Это никогда не было важным. Да и с моей семьей…

– Андреа.

Я замолчала. Меня охватила волна смущения. Почему эта тема так вывела меня из себя? Да, у меня не было парня. Да, я ни разу не целовалась. Что с того? Раньше меня это не беспокоило.

Вдруг я почувствовала его руку на своем бедре. Теплую, тяжелую ладонь, которая медленно двигалась вверх— вниз, успокаивающе, почти бережно.

Я онемела.

Мой взгляд метнулся к месту прикосновения. Что— то горячее вспыхнуло внизу живота, медленно растекаясь к центру. Щеки вспыхнули огнем.

Господи… что он делает?

Кажется, он и сам не понял. Его взгляд упал на свою руку, брови резко сошлись, и он тут же отдернул ее. Мы оба замолчали. До самого дома не произнесли ни слова. Только радио посмело нарушить тишину.

Когда мы подъехали, ворота сразу открылись. Я заметила машину отца. Пять вечера. Он приехал раньше обычного.

Сердце сжалось.

Мне не хотелось заходить. Я привыкла к его отсутствию. А теперь снова он.

Проходя в дом, я услышала знакомый голос.

– Да— да! – с энтузиазмом говорил Марко в трубку.

Он сидел в гостиной, с кофе в руке и светился от счастья.

– Мы ждем вас на следующей неделе для разговора о помолвке. Ждем!

Я не помнила, как добралась до своей комнаты. Захлопнула дверь ванной и повернула замок. В груди все сжалось. Слезы душили горло. Челюсть свело от ярости.

Сколько еще?

Сколько еще мне придется терпеть?

Сколько «подарков» приготовила для меня эта жизнь?

Когда я смогу дышать? Жить своей жизнью, а не чужой?

Никогда. Прошептало внутри.

Включила ледяную воду, несколько раз брызнула себе в лицо. Еще. Еще. Еще. Злость нарастала, как ураган. Ударила ладонью по мраморной раковин, отчего несколько баночек упали на пол. Среди них сверкнуло лезвие.

Рука потянулась к нему, почти машинально. Я сдернула с себя толстовку.

Металл вновь оказался в ладони, и больше я ничего не чувствовала.

Глава 3

Мама всегда говорила, что у каждого человека есть свой ангел— хранитель. Он оберегает нас от бед. Но казалось, что вокруг меня собрались одни демоны. Они поглощали заживо, не давая глотнуть воздуха. Я тонула в их тисках, не в силах позвать на помощь. В этой бездне не было ни одного ангела, который мог меня вызволить.

Может, найдется демон?

Открыв дверь ванной, снова подпрыгнула от испуга, увидев Даниэля на пороге. К счастью, в этот раз я была не в полотенце, как вчера, а в спортивных леггинсах и коротком топе, открывавшем живот и плечи. А значит, он мог видеть все мои шрамы – даже тот самый свежий порез, из которого все еще сочилась кровь.

Волосы прилипли ко лбу от воды, глаза болели от сдержанных слез. Я пообещала себе, что из— за этого ублюдка больше никогда не пролью ни слезинки. И я сдержу это обещание.

– Что это? – Даниэль резко пересек расстояние между нами, заставив меня задержать дыхание, и дернул за руку.

Я отдернула ее назад.

– Не твое дело, понятно? – отрезала резко.

Он нахмурился. Снова попытался взять за руку.

– Она кровоточит, Андреа! – Даниэль приблизился, но я толкнула его в плечи.

– Да какая тебе, на хрен, разница?! – выкрикнула я, – Это не твое собачье дело! Ты… – мой палец ткнулся ему в грудь.

Я взглянула в его глаза. Его непроницаемо— черные сражались с моими – полными ярости и отчаяния.

– …всего лишь тот, кто бегает за мной, как щенок. Моя безопасность – твое дело. Но не моя гребаная жизнь. Так что уйди! Уходи, Даниэль! – с силой толкнула его к выходу, распахнула дверь и проводила взглядом.

Как только белая дверь громко хлопнулась, скатилась на пол, ощущая жгучую боль в области пореза. Подняв голову к потолку, не могла понять: как искать выход? У кого просить помощи? Что мне делать? Смириться? Отдать жизнь никчемному Рицци, которого на дух не переношу? Перестать мечтать хоть о толике любви?

***

После случая более недели назад, Даниэль отдалился от меня, хотя мы и раньше не были близки. Неожиданно мы перешли на «вы». Ночами он больше не охранял меня, как раньше, а просто стоял за дверью. Когда я спросила, он усмехнулся и ответил:

– Разве не этого вы хотели? Я поговорил с вашим отцом, и мы пришли к этому решению.

Я больше ничего не спрашивала.

Даниэль стал призраком за моей спиной. Тенью, шедшей по пятам. Теперь он ничем не отличался от всех прежних «хранителей» моей жизни.

Ну и ладно. От этого я ничего не теряла. Даже лучше. Больше не будет перепалок и случайных прикосновений, от которых трепетало все тело.

Дистанция – лучшее решение для нас.

Суббота пришла так стремительно, что я не успела и глазом моргнуть.

Завтра все ждали семью Романо в гости, а мне хотелось задохнуться ночью в постели от безысходности.

Собираясь поспешно на балет, не могла выбросить из головы завтрашний день. Но ведь это еще не конец, верно? До помолвки оставались, может быть, дни… если повезет – недели. Может, тогда появится шанс?

Горькая усмешка коснулась губ.

О каком шансе идет речь? Что я сделаю? Соберу вещи и убегу? Куда? Во Францию? В Ирландию? В Россию? Куда я могла бы податься? Узнай отец о побеге – ни один аэропорт не выпустит меня. Я прямиком попаду обратно в лапы монстра.

Из пучины мыслей вывел стук в дверь, а после ее открыли. На пороге стоял Даниэль. Сегодня он был не в форме, а в повседневной одежде, напоминая того самого спасителя при первой нашей встрече. Тогда он отдал мне свое худи и в тот же день сдал меня отцу.

На нем были черные джинсы и толстовка цвета хаки.

– Машина готова. Жду вас внизу, – прозвучал его безразличный голос и холодный взгляд.

Это злило больше, чем ожидалось. Я и так была на нервах из— за завтрашнего дня, а тут еще и это напряжение.

Он уже разворачивался, когда я, собирая сумку, произнесла:

– Постой! – выдохнула на одном дыхании. – Извини, хорошо?

Он стоял спиной, но я не сдавалась:

– В тот день я сорвалась. Не смогла сдержаться. – мои плечи опустились, – Я не хочу замуж за этого ублюдка, понятно? Мне страшно, и я не хочу терять последнюю надежду на то, что выйду замуж по любви. Я не хочу быть несчастной в браке, как мама, и не хочу выбирать мужа по расчету, как сестра. Думаешь, глупо мечтать о любви в нашем мире? Но что поделать. Я верю в нее, как последняя дура.

Я выдохнула, закусив губу. Что я наговорила?..

– Не знаю, зачем говорю все это. Просто не хочется, чтобы ты смотрел на меня как на камень… или как на какую— то стерву, – с каждым словом становилось все хуже.

Он по— прежнему не оборачивался. А мне так хотелось увидеть его глаза. Но… дьявол.

– Давай быстрее. Пробки из— за дождя, можем опоздать, – сказал Даниэль уже мягче.

И… я что, слышала улыбку в его голосе?

Мои губы растянулись в едва заметной девичьей улыбке, как только за ним захлопнулась дверь.

Просить прощения совсем не страшно. Страшнее всего признать свою ошибку, но у меня с этим не было проблем.

С самого утра за окном барабанил дождь. Даже сейчас слышалось, как он стучал по стеклу. Его было слишком много в последние недели. Особенно для Италии. Обычно в наших краях стояла знойная жара, от которой хотелось скорее убежать и скрыться в волнах моря, где вода приятно ласкала бы твои плечи.

Когда вышла на крыльцо, дождь только усилился. Даниэль ждал с зонтом. Я быстро встала под него, и мы направились к машине. Дэн открыл мне дверь, и я запрыгнула в салон, ощущая, как коленки дрожат от прикосновения холодных капель к голой коже.

Сегодня надела классические велосипедки с высокой посадкой и футболку оверсайз в оттенке моих глаз.

На самом деле, у меня не было настолько страшных шрамов, от которых можно было ужаснуться. Но мне было неприятно, что кто-то мог увидеть даже малую их часть. Что кто-то станет свидетелем моей слабости.

Даниэль захлопнул дверь, сложил зонт и сел за руль, стряхнув с волос капли дождя. От этого его мокрые волосы стали еще более небрежными.

Я смотрела и не могла остановить желание провести по ним пальцами, спуститься ниже и ощутить на ощупь его щетину. А как она ощущается во время поцелуя?

Вот же черт, куда меня несет?

Быстро отвернулась к окну, прикусывая губу. Такие мысли ничем хорошим не обернутся. За весь свой подростковый период я не общалась с противоположным полом. В школу ходила редко, так как чаще всего из— за избиений и войны в клане переходила на домашнее обучение. В клане не приветствовалась дружба между женщиной и мужчиной, кроме как брачных уз. Мне было не с чем сравнить эти ощущения. Впервые меня кто-то заинтересовал на таком уровне, что я понятия не имела, как с этим справляться.

Как и предполагал Даниэль, в городе была суматоха. Несколько аварий, пробки. Мы опаздывали на десять минут. Я успела предупредить об этом подругу по балету – Мари.

Балетная студия находилась на другом конце области. Нас встретила неоновая вывеска: «Studio di danza «Magnolia»».

Даниэль успел вытащить зонт. Я прошла внутрь, и, конечно, он пошел следом.

– Ты в раздевалку тоже пойдешь со мной? – приподняла бровь, остановившись перед дверью. – Она женская.

Здесь, к слову, других раздевалок и не было. «Магнолия» принимала только девушек.

После моих слов девочки— подростки в углу захихикали. За ними последовали и девушки постарше в противоположной части коридора. Но, кажется, хихикали они вовсе не из— за моих слов.

– Хочешь пригласить? – усмехнулся Даниэль, играя бровями. Я не сдержалась и шутливо ударила его по животу, чувствуя, насколько крепкий у него пресс.

Он… флиртует?

– Лучше бы я не просила прощения, – буркнула и скрылась за дверью, борясь с желанием показать язык девушкам, жадно разглядывающим его.

Что со мной не так?

Зайдя в раздевалку, порадовалась, что опоздала. Хоть это и нехорошо, но переодевалась я одна. Без лишнего шума и чужих глаз.

Быстро собрала волосы в пучок и закрепила шпилькой. Надела капроновые колготки и балетный купальник с длинными рукавами в черном цвете. Последний штрих – шопенка из фатина французской длины, в тон костюму.

Подошла к зеркалу и осмотрела себя с ног до головы: волосы зачесаны назад, облегающая форма подчеркивает каждую линию тела. Лицо сияет от радостной улыбки. Оно выглядело намного свежее – синяки исчезли, губа окончательно зажила.

Всю неделю я ждала этот день.

Если не считать многое, кажется, я жила только ради балета.

Схватив бутылку воды и пуанты, выбежала к выходу. Даниэль все еще стоял за дверью, неподвижный, как и прежде.

Кратко ему улыбнулась, ощущая, как горячо его взгляд скользнул по мне.

Снова это тепло растеклось по телу.

Вот же черт.

– Пошли? – кивнула в сторону студии.

Мы направились к остальным.

Видеть меня с телохранителем ни для кого не открытие. И то, что он всю тренировку стоит за дверью нашего зала, тоже не удивляет.

Вошла в студию со стуком и поздоровалась с Мэган, нашей преподавательницей, заранее извинившись. Она кивнула и пропустила меня.

Надев пуанты, быстро побежала к своему месту – впереди Мари и остальных. Я стояла первой.

– Новый телохранитель? – тихо поинтересовалась Мари, подавшись вперед. – Видела вас через окно, – подруга кивнула в сторону стеклянной стены, выходящей на главный вход в студию, где и стояла моя припаркованная желтая Ferrari.

В этот момент раздался звонкий голос Мэган и хлопок в ладоши:

– Ну же, девочки, активнее! Раз! Два! Три!

Тренировка продолжалась ровно час, после чего все разошлись по домам. Я, как всегда, осталась одна, заплатив за дополнительный час. Даниэль ждал меня в коридоре.

Мне нужно было уединение.

Подойдя к аппаратуре, подключила телефон и включила песню, под которую танцевала почти всегда. Сердце забилось в предвкушении.

Я встала в позицию три и вытянула руки вперед.

Зазвучали первые ноты, и тело само начало двигаться в такт, словно птица в полете. Ноги сменяли друг друга, как и руки. Я танцевала, почти не дыша.

Oh, I hope some day I'll make it out of here

Надеюсь, когда— нибудь я смогу выбраться отсюда,

Even if it takes all night or a hundred years

Даже если это займет всю ночь или сто лет.

Need a place to hide, but I can't find one near

Мне нужно найти место, где я смогу спрятаться, но я не могу найти такое поблизости.

Wanna feel alive, outside I can't fight my fear

Я хочу почувствовать себя живой, снаружи я не могу бороться со своим страхом.

Isn't it lovely, all alone

Разве это не прекрасно? Я совсем одна.

Heart made of glass, my mind of stone

Мое сердце хрупкое, как стекло, моя голова тяжела как камень.

Tear me to pieces, skin to bone

Разорви меня на кусочки, от меня остались кожа до кости.

Строчки пробирались под саму кожу, заставляя чувствовать, как каждая частичка болит. Болит от всего, что я чувствовала.

Подняв руки вверх, подпрыгнула в арабеск. Глаза прикрылись, тело двигалось в унисон с мелодией, а руки ныли от напряжения.

Но мне нравилось это чувство. Чувство, доказывающее, что я жива.

Как только музыка умолкла, я упала на колени, не в силах собраться. Плечи сотрясались от отдышки.

Закрыла глаза и замерла, когда почувствовала, как пространство вокруг стало слишком тесным. Тело вновь напряглось, словно ожидая чего— то.

Я не понимала, чего именно. Только чувствовала, как он сел напротив.

Следовало открыть глаза, посмотреть на него и хмуро сказать: «Что ты делаешь?»

Но что— то внутри противилось этому.

В тот же миг ощутила теплое прикосновение губ.

Мягкие. Горячие. Требовательные. Я чувствовала его запах, вкус, тело, и сердце забилось с новой силой.

Его руки крепко сжали мою талию, словно он нуждался во мне, как умирающий от жажды путник.

Мои губы приоткрылись ему навстречу, словно только и ждали этого. Я не хотела, не могла думать о последствиях. Ответила на поцелуй с закрытыми глазами, стараясь не показать свою неопытность. Медленно коснулась его шеи, ощущая под подушечками пальцев гулкое биение сердца, и скользнула выше, зарывшись в немного жесткие волосы.

Его губы не торопились, медленно исследуя меня на вкус, проникая все глубже. Щетина приятно колола кожу, а прикосновения на моем хрупком теле превращали мир в розовый туман.

Тело отзывалось вспышками, словно лава, прорывающаяся наружу.

Даниэль целовал меня.

Я целовала его.

Мы были слишком близко. И на грани.

Эти мысли пугали.

Резко отстранилась, открыла глаза и встретилась с бездной его темных.

Они горели.

Никогда раньше я не видела в них столько чувств.

– Что ты делаешь? – выдохнула, будто в полусне, удивленно касаясь пальцами своих губ. – Зачем ты меня поцеловал? – сорвался шепот.

Неожиданно горло сдавила обида.

Да, мне было обидно. Потому что между нами ничего не могло быть.

В нашем мире не было места для таких чувств. Нас бы просто уничтожили. Не дали бы права на выбор.

Даниэль молчал.

Я молчала.

И эта тишина становилась удушающей.

Он понимал, что делал?

Мы сидели напротив друг друга и не могли оторвать взглядов.

Последующие слова разбили мое сердце окончательно:

– Я не знаю, – Даниэль резко встал.

Мне пришлось поднять взгляд, чтобы видеть его лицо.

Он больше не смотрел мне в глаза. А я сидела и не могла встать.

Не была уверена, что смогу удержаться на дрожащих ногах.

– Это вышло само, – Даниэль скинул руки в стороны, будто не понимал, что делает. Было видно, насколько его потрясла эта ситуация.

Он злился из— за этого поцелуя. Ядовитого поцелуя, что заставил сердце поверить во что— то. Поверить в чудо.

Как же наивно.

Верить в эту любовь, все равно что верить в существование единорогов.

– Я не знаю, что на меня нашло. Этот танец, твой танец… – Даниэль осекся.

Мое сердце забилось еще чаще.

– Ты украл мой первый поцелуй, – это было все, на что я оказалась способна.

– Un bacio legittimo non vale mai un bacio rubato, – выдал он с полуулыбкой, заставляя меня замереть.

Я прекрасно понимала, что это значит.

«Украденный поцелуй ценится больше разрешенного».

– Но ты…

– Ты заставила проявить меня слабость, а это стоит больше, чем первый поцелуй, дьяволица, – закончил Даниэль и бросив, что будет ждать меня в машине, вышел из студии.

Даже здесь я слышала, с каким ревом завелась машина.

Я закрыла лицо руками, тяжело выдохнув, и ощутила, как по телу прошла дрожь от воспоминаний о его губах.

Это было так неожиданно, но в то же время…так пленительно сладко.

Сумасшествие.

Полный хаос.

Слова Даниэля обрушились на меня, как лавина, и разбились внутри, как айсберг, оставив трещины.

Почему было так обидно?

Щекотка на щеке. Я коснулась пальцами и поймала слезы.

Никогда не пробиваемая Андреа де Лазар, что не плакала вот уже более пяти лет, заплакала.

Из— за парня.

Какая дура.

***

Домой мы ехали в полной тишине. Я не осмелилась даже потянуться к радио.

Да и как? Я села на заднее сиденье, ведь ясно поняла, что стоит держать дистанцию.

За окном стремительно садилось солнце, и я наслаждалась этим.

Лигурия – как дыхание.

Свежая, соленая, густая, будто сама ночь выдохнула себя на этот берег, растянув свои тени вдоль трассы, что бежит у самого моря.

Я смотрела в окно. Волны, как расплавленное стекло, блестели в отблесках фонарей, которые цеплялись за шоссе неровными пятнами. Где— то там, за тонкой полосой перил, начиналась бездна – море, которое знает больше, чем мы способны вынести. Оно шумело, будто шептало тайны, унесенные с берегов Генуи.

Пальмы мелькали тенями, чуть склоненные, будто вежливо кланялись проезжающим. А за ними склоны, вросшие в камень дома, облепленные светом, как медом. Маленькие деревни прятались на холмах, с закрытыми ставнями и спящими окнами.

Я украдкой посмотрела на Даниэля. Он молчал. В его взгляде та же Лигурия: безмолвная, сильная, бескрайняя.

Лигурия впитывала в себя все: мои мысли, его напряженные пальцы, стук сердца, гул мотора и вкус невыраженных слов.

Эта дорога могла бы не кончаться.

Я бы не возражала.

Справа от нас раскрывался вид на бескрайнее море. Закат на горизонте окрасился в нежные оттенки огненного. Кислород в груди задержался от такой красоты. Я не поняла, как выпалила на автомате:

– Остановись.

Но мы ехали дальше.

Даниэль посмотрел вопросительно. Я повторила:

– Остановись, Даниэль.

На этот раз он притормозил у обочины.

Я немедля распахнула дверь и спустилась к морю.

Вступив на песок, сняла обувь, ощущая тепло под ногами. Губы сами собой нарисовали улыбку.

Следом спустился Даниэль. Он встал позади, соблюдая расстояние.

Я решилась на еще несколько шагов вперед, ближе к воде, подальше от бездны позади.

Волны касались моих ног. Я чувствовала взгляд Даниэля, но не оборачивалась.

Все еще помнила его губы, прикосновения, запах. Вот бы избавиться от этих ощущений. С каждой минутой я становилась зависимой от них. Хотелось нырнуть и забыться. Пусть волны унесут эти воспоминания.

Солнце окончательно исчезло, оставив лишь мазки розового на горизонте. Ночь медленно оседала на Лигурию. Ветер был холодным из— за прошедшего дождя.

Но вода в море оставалась теплой.

Я решилась.

Быстро сняв с себя одежду, осталась в одном комплекте бежевого белья. Тело покрыли мурашки от прикосновения ветра и взгляда, упавшего на мою спину.

Сделала шаги в воду и погрузилась по самые ключицы.

Мне нравилась вода. Ее бережное прикосновение к коже. Бушующие волны и торжествующая тишина вокруг.

Краем глаза уловила взгляд телохранителя. Он стоял, как непоколебимая стена, глядя на меня. А я на него. Насколько позволяли метры между нами.

«Не следует так открыто разглядывать мужчину», – с подросткового возраста твердит Роберта.

Только сейчас решила прислушаться к ее совету. Отвернулась.

Поцелуй. Он возвел стену между нами.

Я взглянула на звезды и отражение полумесяца в воде. Кончики моих длинных волос потяжелели, впитывая воду. Они тянули ко дну. И я не возражала. Задержала дыхание и отдалась морю.

Пусть затянет. Пусть сделает частью себя.

Может, тогда станет легче?

Я встречусь с мамой, обрету покой, буду жить свободно?

Может…

Это и был выход?

Легкие сжались от натиска воды. Тело пыталось выбраться, но душа…

Но душа противилась, желая отдаться бездне, что тянула на дно.

Я сдалась. Больше не могла. Устала.

Жизнь была как полет птенца. Я не понятия не имела, как летать, но пыталась. Делала взмах крыльями, не зная, встретит ли меня лазурное небо или черные решетки, не дающие взлететь. Мир ставил условия, и я оказывалась в ловушке. Падала… падала… пока не сломали крылья.

Я перестала задерживать дыхание. Легкие наполнились водой. Закрыла глаза, позволяя волнам забрать меня в глубину, но…

Меня рванули вверх. Одним сильным движением вытащили из воды. Кислород врезался в грудь. Я задыхалась, кашляла, жадно хватала воздух. Открыла глаза и встретилась с темнотой чужих. Сердце колотилось в истерике, а пальцы судорожно вцепились в Даниэля, в единственный мой спасательный круг.

– С ума сошла?! – выдохнул он, тяжело дыша.

На нем не было одежды. Я чувствовала под ладонями его горячую кожу. Подтверждение того, что я все еще жива.

С волос стекала вода. Я дышала прерывисто, между болью и странным облегчением.

– Ты не дал мне этого сделать… – прошептала, будто в бреду.

Волны били по нам, и я прижалась к нему теснее. Только сейчас, приходя в себя, осознала, насколько крепко он держал меня. Словно боялся потерять. Будто и правда испугался.

Даниэль смотрел хмуро. А потом неожиданно усмехнулся:

– Серьезно? По— твоему, я должен был смотреть, как ты убиваешь себя? – его голос дрожал от эмоций.

Смысл его слов ударил в сознание.

Я правда хотела умереть? Правда дошла до такого? Эта мысль вызывала и страх, и отвращение к самой себе.

– Это все из— за поцелуя? – раздраженно и тихо спросил он. – Черт, что же…

– Нет, – уверенно перебила, отплывая и выскальзывая из его рук.

Я дрожала. Только вот от холода ли… или от его прикосновений?

Быстро поплыла к берегу и вышла из воды. Даниэль пошел следом. Мой взгляд невольно скользнул в его сторону. Легкие сжались от новой волны нехватки воздуха.

Он оказался потрясающим. Высоким, сильным, в меру мускулистым. На боку мелькнула татуировка, но темнота скрыла детали. Будто почувствовав мой взгляд, Даниэль отвернулся и начал собирать вещи, а я не могла отогнать мысль – какого это, касаться его тела?

Боже, девочка, что с тобой?

Натянула на мокрое тело футболку и остальную одежду, нашла обувь, подняла ее и босая направилась к машине. Даниэль шел позади и вдруг сказал:

– Если серьезно… зачем ты это сделала? – я застыла, – Если это из— за поцелуя, Андреа…

Я обернулась.

Почему внутри все сжалось от его слов?

Уже стояла возле машины. Под ногами нагревался асфальт, в воздухе пахло дождем. Посмотрела в глаза своему телохранителю, надеясь, что он поймет без слов. Но он не должен был понимать. Не имел права.

– Это вышло случайно, – выпалила, не думая. – Я просто испугалась. Что— то зацепило за ногу, и я начала захлебываться. Поцелуй был мимолетным порывом, Дэн.

Я должна была это сказать.

Даже если для меня это не было правдой.

– Поэтому стоит просто забыть, – сглотнула ком в горле. – И ты же не думаешь, что я хотела утопиться?

Даниэль сузил глаза, будто выискивая в моей речи крупицы истины.

– Что— то слабо верится.

– А ты поверь, – бросила и села на заднее сиденье, захлопнув за собой дверь.

Почему— то хотелось рассказать ему все. Перечеркнуть ложь. Высказать боль, что грызла изнутри. Но это было мое бремя. И я не имела права перекладывать его на чужие плечи.

Дома нас встретил Вико. Его ошеломленный взгляд говорил сам за себя. Я была босая, мокрая, будто вернулась из ада. Даниэль не лучше: мокрое худи облепляло тело, а волосы торчали в разные стороны.

– Ваш отец… – Вико кивнул в сторону кабинета. – Хочет поговорить.

Устало выдохнула, молча показывая, что не в состоянии. Но Вико поджал губы, видимо собираясь сказать то, что мне не понравится.

– Он желает обсудить ваш союз с синьором Рицци.

Сжала кулаки. За спиной Даниэль резко напрягся. Это слышалось по голосу, когда он коротко сказал, что пойдет переодеться. Мне же так хотелось, чтобы он пошел со мной. Не оставлял меня наедине с этим чудовищем. Но язык не повернулся произнести это вслух.

– Я спущусь, когда переоденусь, – бросила, проходя мимо Вико и бегом поднявшись в свою комнату.

Хотелось закричать, разбить все к чертям. Но я сдержалась.

Я была выше этого.

Натянула домашние штаны в клетку, тонкий серый свитшот и спустилась вниз. Вив сидела в гостиной с книгой и улыбнулась мне. Роберты не было. И Даниэля тоже.

Я не придала этому значения. Подошла к кабинету. Рука поднялась, чтобы постучать, но застыла. Сделала глубокий вдох и наконец постучала.

Марко сидел за столом с сигарой в одной руке и бокалом виски в другой. Вальяжно устроился в кресле и, не глядя, приказал:

– Садись.

С трудом сдерживая желание ответить колкостью, села напротив.

Он затянулся, выдохнул дым и только потом заговорил:

– Завтра, когда приедут Романо, я жду от тебя покорности, – проговорил он, излучая власть и контроль.

Он хотел, чтобы я подчинилась. Без споров. Без дерзости. Но у меня был другой характер. Я – не моя сестра, которая безмолвно приняла навязанный брак. Он хотел напугать меня. Поставить на место. Дать понять, кто тут хозяин.

– Ты выйдешь за него, Андреа. Станешь женой и родишь наследника.

Меня передернуло.

Как можно делить постель с тем, к кому не испытываешь ничего? Как можно жить в клетке, даже не выбрав ее?

– Я не хочу этого! Как ты не понимаешь?! – сорвалась я.

Марко вдавил сигару в пепельницу так яростно, что, казалось, пробьет дно стекла. Наверняка представлял на ее месте меня.

Его злой взгляд встретился с моим – спокойным и вызывающим. Я ожидала, что он ударит. Как в прошлый раз. Но он не сделал этого.

Конечно. Синяки не зажили бы к завтрашнему дню.

– Ты играешь с моими нервами, девочка. Не испытывай меня, – прошипел он. – Ты будешь жить в роскоши. Подумай. Рядом с сестрой. Вместе. Всегда.

Сердце пропустило удар. Он бил в слабое место. Гад.

– Чем выгоден тебе этот брак? – выпалила, не скрывая ненависти.

Он рассмеялся громко, с наслаждением.

– Твоя мать не смогла родить мне наследника. А Вивьен – бесполезна. С женами мне не повезло, – усмехнулся он.

Хотелось закричать, когда он упомянул маму.

– Моя армия не должна попасть в чужие руки. Она должна остаться в семье. Это лучший способ. Тина не рожает пять лет. Возможно, она бесплодна. Моро заберет Чикаго. Но если все достанется Рицци – твои дети унаследуют империю. Ты станешь женой дона. Выше всех. Разве ты не хочешь этого?

– Нет, – отчеканила я.

Он яростно сжал руки. Костяшки на его кулаках побелели.

– На твоем имени – один из моих банков. Половина казино. Земли, бары – все на тебе, – прорычал он, подаваясь вперед.

– А я просила? – с вызовом приподняла бровь. – Мы оба знаем: мне это ничего не дает. Все это твои интересы. Но ты задумался, что будет, если все это уйдет не в те руки?

Моя усмешка вывела его из себя. Я знала, что будет дальше.

Марко сорвался. Рванулся ко мне, схватил за челюсть, заставляя смотреть ему в глаза. Его пальцы впились в кожу. Боль пронзила лицо. Но я не отводила взгляда, упрямо не моргая.

– Только попробуй, и от тебя даже клочка волос не останется! – прошипел он и резко дернул меня за волосы, потом оттолкнул.

Едва не упала, но удержалась. Подняла голову именно в тот момент, когда передо мной упала кредитная карта.

– Возьми. Купи что— нибудь приличное на вечер, – процедил он. – Что— нибудь женственное, а не это барахло.

Молча взяла карту и вышла. Вивьен попыталась что— то сказать, но я взглядом дала понять: не сейчас.

Поднялась в свою комнату… и замерла.

Дверь Даниэля была приоткрыта. Обычно она всегда была закрыта.

– Нет. Не могу, понятно? – донесся его раздраженный голос. – Я не могу разорвать с ней все так быстро. Это дело чести, Тристан. Они…

Слушать дальше не хотела. Я быстро зашла в свою комнату и захлопнула дверь.

Значит, я была права.

У него была девушка. Конечно. А с кем же еще он не мог порвать?

И почему меня это волновало?

Он – мерзавец. Поцеловал меня, будучи не свободен.

Дура. Дура. Дура.

Кинула кредитку на туалетный столик и устало плюхнулась на кровать, устремляя взгляд в потолок. Вдоль стены тянулись длинные ветви сакуры нежно— розового оттенка. Губы тронула легкая улыбка от воспоминаний. Их рисовала мама. Я до сих пор помнила, с какой улыбкой она это делала.

Моя комната была довольно просторной и делилась на две части. В одной находились кровать, туалетный столик и домашний лежак, а в другой – гардероб и ванная. Но больше всего я любила местечко у кровати. Могла смотреть на этот рисунок часами. Он растворял все проблемы. Напоминал о маме…

Невольно вспомнился первый поцелуй, и я медленно коснулась губ. До сих пор не могла понять, что это было.

Может, это был сон? А что, если я просто буду думать так?

Подумать только, я отдала первый поцелуй своему телохранителю. Человеку, которого знала всего— навсего две недели. Абсурд полный.

Мысли прервал телефонный звонок. Оторвалась от кровати и начала разыскивать мобильник в куче вещей, наброшенных сегодня на стол. Звонила Тина. Улыбка расцвела на губах мгновенно.

– Тин? Неужели ты?! – радостно подпрыгнула на месте.

Сестра не звонила мне уже неделю, и я сильно соскучилась. Она улетела в Испанию с мужем и решила отдохнуть от телефона.

– Андреа? – ее голос прозвучал грустно, нагоняя на меня страх. – Ты как? Я… я только услышала…

В ее голосе проскользнули нотки сожаления.

– Он не сделал тебе больно?

Сделал. И всегда делал. Но я не хотела об этом говорить. Очевидно, от нее все скрыли, зная, что Тина будет в ярости. А из— за ее отпуска я не могла ей ничего рассказать. Ее тоже, по сути, поставили перед фактом.

– Все… – попыталась ответить «в порядке», но не смогла. Горло сдавило от подступающих эмоций. – Ужасно, – призналась я. От сестры ничего не утаишь.

– Милая… мне так жаль. Рицци…

– Я не выйду за него, сестра, – перебила тут же.

Тина выдохнула в трубку.

– Я знаю, что трудно это принять. Но отец не даст тебе отказаться. Он заставит.

– Как я могу пойти на такое? Я не смогу… Не смогу отдаться без любви, – понимала, что говорю лишнее, но не могла остановиться.

Мне нужно было выговориться. Держать все в себе, а потом пытаться утопиться? В самом прямом смысле этого слова.

– Любовь не приходит сразу, – попыталась образумить сестра. Я покачала головой и села на край кровати. – Их семья хорошая, Андреа. Я живу с ними уже пять…

– Тина. Я не смогу так, – повторила я, и стало больно от мыслей, что обрушились на меня.

А может, так я найду свободу? Без любви, но найду спокойствие. Буду рядом с сестрой. Просто буду существовать, каждый день мечтая о настоящей любви.

Ведь не все мечты сбываются. Иногда они остаются мечтами навсегда.

– Как бы грустно это ни звучало, у нас нет выбора. И никогда не было.

Не могла не согласиться. Выбор в нашем мире – это что— то за гранью возможного. Все в руках дона. Все зависит от его решения.

Омерта – превыше всего.

Синдикат – превыше всего.7*

Клан – превыше всего.

Только потом – ты и твоя семья.

И это навсегда.

Всю ночь после разговора с сестрой я ворочалась в постели, не смыкая глаз. Мне не нравилась мысль о том, что я думаю смириться. Сестра посадила в мою голову зерно сомнения. А вдруг не все так ужасно? И, возможно… все будет лучше, чем я думаю?

Боже, как же я ненавижу все эти «возможно».

Когда, раздраженно выдохнув, встряхнула подушку, дверь моей комнаты тихо распахнулась. Быстро замерла и прикрыла глаза, стараясь дышать ровно. Из— под ресниц, в темноте, увидела Даниэля. Он оглядел меня и мою комнату. Наверное, по приказу отца. Ведь нет гарантии, что я не сбегу.

Да, возможно, в этом был бы выход. Но я не была настолько наивна, чтобы поверить в спасение. Армия Марко нашла бы меня. Его люди были повсюду. Они были готовы отдать за него жизнь. И без колебаний кинулись бы в погоню.

От мафии еще никто не убегал. Если только… на тот свет.

Только смерть – освобождение от этого ада.

Даниэль почти закрыл дверь, но что— то его остановило.

Сердце стучало медленно, будто замирая. Он сделал шаг в сторону моей постели. Я закрыла глаза, прислушиваясь к его дыханию и осторожным шагам. Крепко сжала пододеяльник в руках, когда почувствовала, как он опустился на корточки рядом.

Его взгляд прожигал каждый миллиметр моего лица. Мне казалось, я горю. К счастью, в комнате было темно. Я надеялась, он не увидит, как покраснели мои щеки.

Мужские пальцы неожиданно коснулись моей щеки. Словно пух. Неприкосновенно, но так чувственно, что я изо всех сил старалась сохранять самообладание. Но Даниэль быстро опомнился и отдернул руку. Его последующие слова едва не подожгли воздух между нами.

– Mi dispiace, uccellino,8* – прошептал он тихо, с нотками сожаления.

После чего поднялся и вышел, оставив меня с одним единственным вопросом:

За что мне тебя простить, Даниэль?

Глава 4

Утро следующего дня началось не с кофе.

Дома царила рутина. На кухне трудились повара, клининговая компания занималась уборкой, а я сбежала с Вивьен в магазин, чтобы выбрать платье на вечер, как бы мне ни хотелось этого избегать.

– А что, если я выйду в обыденной одежде? – я направилась к машине, где уже стоял Даниэль, открывая нам дверь.

Села первой, стараясь не смотреть в его сторону.

– Они передумают брать меня в жены?

Вивьен присела рядом. Даниэль захлопнул дверь и занял водительское место. По нахмуренным бровям было понятно – разговор ему совсем не нравился.

Вчерашняя ночь и вся ситуация все еще крутились у меня в голове. Мысли не давали покоя. Как и союз, планирующийся с Рицци.

– Ну, это вряд ли, – грустно усмехнулась Вивьен, прижав к коленям сумку, прикрывая ею бедра.

Но даже это не скрыло от меня ее синяков. Если вы думаете, что ей не достается, то глубоко ошибаетесь. Вивьен делила с ним постель. Думаю, это то же самое, что жить в одной клетке с голодным зверем, который только и ждет момента, чтобы растерзать тебя на куски.

Машина резко дернулась. Я в испуге вцепилась в сиденье.

– Спокойнее, – выдохнула Вивьен, посмотрев на Дэна. – Я не хочу умирать сегодня.

Я поймала его взгляд в зеркале заднего вида. В его глазах плясали огоньки злости. Руки Даниэля мертво сжимали руль. Но он быстро, словно по щелчку, натянул маску спокойствия и сбавил скорость.

– Не рассчитал, – буркнул он, отводя взгляд.

Поняв, что все это время смотрела на него, поспешно отвернулась к Вив.

– Им не важно, как ты одета, если не переходишь границ, – начала она. – Романо нужна невеста, которая будет им ровней. Молчаливая, покорная и… – Вивьен откашлялась и бросила взгляд в сторону водителя. Наверняка, она размышляла, стоит ли продолжать при нем. Но в конце концов решилась: – Невинная.

Я закатила глаза.

– Неудивительно, – фыркнула, размахивая руками. – Интересно, такие же требования есть и к мужчинам?

От абсурдности вопроса Вивьен рассмеялась. Конечно, нет. Кто бы сомневался.

Даниэль тоже сдерживал улыбку, пока я надувала губы.

Все бы ничего. Возможно, это действительно смешно. Но не для меня. Разве я не заслуживала брака по любви? Не хотелось, чтобы мой первый раз случился с мужчиной, которого я терпеть не могла с пятнадцати лет. Та ночь, день помолвки сестры, все еще стояла перед глазами. Он домогался меня.

– Традиции есть традиции, – вздохнула Вивьен.

О наших традициях я предпочитала молчать.

Если говорить о браке: первую брачную ночь молодожены проводили в фамильном особняке семьи. А на следующее утро женщины семьи заходили удостовериться в невинности невесты. Просто ужас.

Свадьбы в нашем обществе проходили с размахом. Но если коснуться устава брака, то это уже отдельная тема. В мафии женщинам запрещено работать и принимать важные решения. Мы никогда не вмешивались в дела мужчин. Смотреть на чужую жену в клане считалось неуважительным, как и откровенно проявлять к ней интерес. Иногда это заканчивалось кровью.

Браки по договору были самыми частыми. Почти каждый второй строился на чести, долге, или чтобы закопать топор войны.

Устав мафии – жесток. Омерту соблюдали все – вплоть до детей. Вендетта считалась делом чести, и веками это приводило к кровавым войнам между кланами. Именно такая граница сейчас связывала семью Конселло с нашей. Это было делом принципа. Кровь за кровь – вот что важно.

Попасть в мафию мог только посвященный. А посвященный – тот, кто доказал свою верность семье. Доказательство могло варьироваться от невинного поступка до жестокого убийства. Мальчиков принимали с четырнадцати лет, а иногда и с десяти.

Это было страшно. Они убивали. Становились неприкосновенными, непробиваемыми, жестокими и хладнокровными. Все это выстраивало вокруг них огромные стены. Эти стены невозможно было пробить. Все свое живое они закапывали навсегда, принося жизнь в жертву делу. Клану.

Мафия никого на щадила.

***

Мы приехали в один из любимых бутиков Вивьен и начали искать наряд.

Место было и правда красивым: бутик в нежных белых и фиолетовых тонах, только женская одежда – от вечерних платьев на любой вкус до пеньюаров, сумок, туфель и бижутерии. Глаза разбегались.

Вивьен с каждым днем нравилась мне все больше. Она понимала меня как никто прежде. Это трогало. Даже сейчас, когда я отказалась примерять платье на тонких бретелях, с открытым декольте и плечами, она понимающе кивнула, сказав, что примерю как— нибудь в следующий раз.

Платье мне действительно нравилось. Но когда взгляд зацепился за изумрудное миди, я забыла обо всем. Оно было приталенным, с длинными рукавами, ниспадающими волнами от запястий. Декольте – сдержанное. Ткань на талии была собрана с двух сторон, подчеркивая силуэт.

Мне захотелось его примерить. Консультант принесла мой размер, пока я невольно разглядывала Даниэля, стоявшего у двери. Он не смотрел на меня, хмуро осматривая помещение бутика.

Вчерашняя ночь что— то в нем сломала.

За что он тогда попросил прощения?

Вопросы жгли.

Резко отдернув себя, скрылась за ширмой.

Платье подошло идеально. Подчеркивало каждый дюйм тела, но при этом в нем было комфортно. Под него сразу подобрали туфли – матово— черные, с заостренным носком.

Не знаю, зачем так старалась. По воле убежала бы прямо сейчас. Но, глядя на отражение в зеркале, не понимала, чего хочу.

Куда бежать? Где искать спасение? Я была в тупике.

Когда вышла из— за ширмы, поймала взгляд Даниэля. Он был изумлен. Я видела. Жилка на его шее дергалась.

Вивьен встала с мягкого диванчика, где пила кофе, и с восхищением улыбнулась.

Я редко надевала настолько женственные вещи. Их удивление было понятно.

Взгляд Даниэля прожигал меня насквозь. С каждым днем это становилось наваждением.

Вив закружила меня, заставив отвести глаза, и восторженно сказала:

– Ты потрясающе выглядишь! Они потеряют дар речи.

Я ее почти не слышала. Взор снова, как магнитом, тянуло к единственному мужчине в этом магазине. К мужчине, который завоевал внимание всего женского персонала, но сейчас смотрел только на меня.

Заметив это, Вивьен наклонилась ко мне и прошептала:

– Думаю, это плохая идея.

Я знала. Прекрасно понимала, о чем она говорила.

Плохая идея что— то чувствовать к своему телохранителю. Думать о нем, когда скоро выходишь замуж за другого. Плохая идея – любовь. Ведь это слабость. Уязвимость. Зависимость.

В мире, в котором мы жили, этому чувству не выжить.

Любовь – слишком слабое звено в круговороте нашей жизни.

Если хочешь спасти того, кого любишь, лучше отпустить. Не ввязываться.

Если Рицци заметит хоть тень чувств к Даниэлю, он убьет его. Незамедлительно. От этих мыслей скрутило живот. Я резко отвела взгляд, стараясь изобразить на лице негодование и насмешку.

– Не пойму, – сказала я Вивьен, – о чем речь?

– Ты прекрасно знаешь о ком, – продолжила она, разворачивая нас к зеркалу. – Если кто-то…

– Ничего нет и не будет, Вив, – перебила строго, разглаживая подол платья и небрежно улыбаясь. – Я знаю, к чему это приведет, – сглотнула, чувствуя, как руки сжались в кулаки.

Я знала, к чему это приведет, и никогда не позволю этому случиться.

– Ладно, – кивнула она. – Тебе понравилось? Или посмотрим еще что— нибудь? – уже громче спросила она.

Я покачала головой, довольно разглядывая свое отражение.

– Нет. Я беру его.

***

Насколько бы человек ни шел против всех, был сильным и несгибаемым – приходит момент, когда даже самая крепкая сталь ломается. Рассыпается на мелкие осколки, оставляя после себя лишь пепел воспоминаний.

Моему протесту пришел конец.

Разговор с Вивьен дал мне понять: мои мечты за гранью нашей реальности. Им не суждено сбыться. Это подтвердило и то, что сегодня нашли тела дочери дона ирландского клана – Ады Каллахан – и ее возлюбленного, утопленных в море.

Слухи об этой паре ходили по всему Синдикату давно. Говорили, что девушка влюбилась в парня, не имевшего никакого отношения к нашему миру. Ее родители были против этого союза.

Недавно состоялась ее помолвка с племянником семьи Конселло – Армандо Конселло. Думаю, все поняли, на какой шаг решились влюбленные.

Они не смогли быть вместе здесь и выбрали смерть.

Это окончательно разрушило мою веру в то, что, находясь здесь, я смогу выйти замуж по любви… или вообще обрести ее.

Однако сейчас, когда Мартина с мужем сидели напротив, и сестра смотрела на него с такой любовью, что вся гниль мира меркла на фоне ее сверкающих глаз, мне вдруг показалось, что все не так уж и сложно. Нужно лишь немного терпения.

Если Тина смогла – разве не смогу и я?

– Очень рад, что скоро мы породнимся дважды, – во всю улыбку заявил Грек Романо, свекор моей сестры.

Он заметно постарел с тех пор, как я видела его в прошлом году на летнем приеме Синдиката. Помню, как тогда меня чуть ли не бросили в объятия Рицци и заставили с ним танцевать. Тогда принц Наряда был сдержаннее, но особого доверия все равно не вызывал.

Сейчас обе семьи устроились в гостиной, ожидая приглашения к столу.

Сестра собственнически держала руку на бедре мужа. Она улыбалась и громко смеялась, уже совсем не такая, как прежде. Тина больше не боялась отца. Не боялась сказать лишнего, и не опасалась, что за это получит. Она не стеснялась высказываться, и могла прямо смотреть ему в глаза без капли страха.

Я гордилась ею.

Она больше не боялась. И причина этого сидела рядом.

Однажды сестра призналась, что Моро не терпит насилия несмотря на то, что сам вырос в его окружении. Когда он узнал, что творилось у нас дома, пришел в ярость. Возможно, поэтому его серый взгляд ожесточался каждый раз, когда встречался с Марко.

Грек и Аманда Романо сидели справа от них, а Рицци с младшей сестрой слева. Марко, Вивьен и бабушка Кора разместились напротив, с улыбками выслушивая речь главы Чикаго.

– Это хорошее решение. Очень надеюсь, что скоро мы увидим и внуков, – сказал отец, растягивая губы в показной улыбке и глядя на Тину.

Я прекрасно видела, с каким усилием сестра удерживала самообладание.

Прошло пять лет с их брака, а детей до сих пор не было. Конечно, это вызывало недовольство, но никто не осмеливался сказать ни слова после того, как Моро однажды заявил, что они сами решат, когда заводить детей – и это не наше, черт побери, дело. Его все устраивало.

Но только я знала, насколько сильно они с Тиной ждали этого. Но не могли.

Затем взгляд Марко скользнул к нам, и его губы снова растянулись в той самой хищной ухмылке.

– Наследники – это хорошо, – бросил он в сторону Рицци.

Тот кивнул:

– Не могу поспорить.

За пять лет после свадьбы сестры он возмужал. В его взгляде больше не было того прежнего ребячества. Да, он все еще позволял себе мерзкие шутки, но этим теперь все и ограничивалось.

Признаю, он раздражал меня куда меньше, чем несколько лет назад.

Но сути это не меняло. Я все еще не хотела за него замуж.

– Пройдемте за стол, – встала и выпрямилась Вивьен.

Вслед за ней поднялись мужчины, а потом и все остальные.

– Горячее уже подали.

Над едой знатно потрудились. Хотя с утра кусок в горло не лез, от одного взгляда на стол живот предательски заурчал.

Канапе, карпаччо, корзинки с фирменным сырным соусом Вивьен. На горячее – жаркое из говядины и ризотто. Десерт – тирамису.

Я дождалась, пока все сядут, и сделала глубокий вдох, проходя к своему месту. Рицци отодвинул для меня стул рядом с собой и Тиной – все было устроено заранее. Теперь он сидел рядом.

Домработницы начали наполнять бокалы красным и белым вином. Я выбрала белое. Хоть в этом мне дали свободу.

Гостиная наполнилась звоном приборов, сдержанными разговорами и смехом. Мужчины, как всегда, обсуждали дела Синдиката. Женщины трагедию семьи Каллахан.

– Не понимаю, как они могли не уследить, – тараторила Аманда Романо. – Теперь поползут сплетни. Их семья опорочена.

Ее белокурые волосы были гладко уложены в хвост. Она любила подчеркивать свой статус. Сегодня синьора была в костюме от Gucci и с бордовой помадой на тонких губах. Она жестикулировала и уверенно заявляла, что девушка была дурочкой, раз пошла против воли отца.

Я сжала вилку в руке. Хотелось заткнуть ее.

Любовь не выбирают. Это она выбирает нас. И никто не вправе судить.

Смерть девушки – вина ее родителей. Больше ничья.

Но я молчала, уткнувшись в тарелку. Пыталась проглотить хоть кусочек карпаччо. Вино на голодный желудок не лучшее решение, но я не могла остановиться. Только и делала, что глотала вино, лишь бы не пересыхало горло.

– Слышали о твоих проблемах, Марко, – вдруг заявил Грек.

Вся комната замолкла, прислушиваясь. Отец нахмурился. Он ненавидел, когда кто-то указывал ему на слабость.

– У меня нет никаких проблем, – начал он, но собеседник перебил.

– Я говорю о Конселло. До нас дошли слухи, что они совершили покушение на твою младшую дочь.

Я сделала еще глоток вина. Уже третий бокал.

Нужно было остановиться. Но я не могла.

Вот бы меня здесь не было. Я бы согласилась снова прыгнуть в воду, лишь бы Даниэль снова вытащил меня, как тогда.

К слову, с появления Романо он исчез. Совсем.

Хотелось провалиться сквозь землю, когда отец встретился со мной взглядом. Прожигающим. Как будто уже выпустил в меня пулю.

Он злился. Покушение было на меня. Значит, Конселло хотят взять меня в заложники. Я – их цель.

– Мы с Конселло не в самых лучших отношениях, – отмахнулся отец.

– Вы убили его единственного сына, – неожиданно вмешался Моро. – За такое убивают, синьор.

Моро перевел ожесточенный взгляд на меня.

– А если речь идет о помолвке моего брата и вашей дочери…

Боже, ну почему так тяжело просто называть меня по имени?

Я сглотнула, не в силах дотянуться до бокала.

Щеки отца налились кровью, на скулах заиграли желваки. Это был плохой знак. Тина тоже все понимала. Она почувствовала мое тревожное состояние, и сжала мою ладонь под столом. Совсем как в детстве.

Я была на грани.

– Конселло не тронут Андреа. Она под охраной. Телохранитель не отходит от нее ни на шаг. Вы действительно думаете, что я не забочусь о безопасности собственной дочери? – приподнял бровь Марко. – Или вы сомневаетесь в ее чести?

Сердце забилось быстрее. Можно было бы подумать, что отец защищает меня. Но нет. Он защищал себя. Свою репутацию. Свою честь.

– Ну что вы, – вмешалась Аманда, пытаясь разрядить обстановку. – Синьор, Мартина – невестка нашего дома уже пять лет, и у нас нет сомнений и в младшей.

Она натянуто улыбнулась, глядя на меня:

– Она прекрасна.

– Если ты так говоришь… – протянул Грек, переводя взгляд на Марко.

Мне захотелось ударить его бокалом по голове.

Рицци замер. Он не вмешивался. Молчал. Как обычно.

– Я уверен в своих словах, Грек, – спокойно сказал Марко.

– Тогда мы можем назначить дату помолвки, – лицо Грека разгладилось.

Все молчали. Аманда и Вивьен улыбались через силу.

Я смотрела перед собой, гордо подняв подбородок. Только Тина, чью руку я сжимала до боли, знала, какого мне сейчас.

– Мы не хотим тянуть со свадьбой. Чем быстрее, тем лучше, – добавила Аманда.

Они действительно хотели, чтобы сын наконец остепенился. И, признаться честно, выбрали совсем не ту невесту. Скорее всего я задушу Рицци во сне.

– Помолвку можно назначить на следующей неделе, – сказал Марко. – А свадьбу – в конце июня.

Ком в горле стал огромным. Конец июня через две с половиной недели.

Так скоро?

Я не была готова. Совсем.

– Нас устраивает, – довольно улыбнулся Грек.

Больше не было сил сидеть за этим столом. Я резко встала.

Мужчины тоже поднялись в знак уважения.

– Простите, – шепнула я, – я… отойду на минуту.

Ноги плохо держали. Словно ватные.

Почти выбежала, чувствуя, как небо давит на плечи.

На веранде было прохладно. Вечерний ветер ударил в лицо. Закрыла глаза и глубоко вдохнула.

– Тоже не ожидал, что так скоро, – услышала позади и вздрогнула от неожиданности.

Обернулась и увидела Рицци. Он сделал шаг ко мне, но я тут же отступила. Парень усмехнулся, почесывая подбородок.

– Ты и после свадьбы будешь так же шарахаться от меня? – приподнял бровь.

– Ты серьезно хочешь этого? – прошипела, прищурившись. – Ты действительно хочешь жениться на мне? – пальцем показала на себя.

– Я не буду покорной, Рицци. Не стану трофейной женой, не смеющей выйти за границы, которые ты сам мне поставишь.

Он лишь ухмыльнулся. Вот теперь передо мной снова стоял тот мерзавец.

– Так или иначе, я сделаю тебя своей. Ты была моей уже тогда, на помолвке Моро.

– Не была и не буду, – оттолкнула его, пытаясь пройти мимо.

Но Рицци не дал этого сделать.

Совершенно неожиданно его рука сцепилась на моей талии и резко притянула к себе. В считанные секунды оказалась в его объятиях. Хотела закричать, но губы Рицци накрыли мои, заглушая все вокруг. Он так крепко сжал мою талию, что от боли раскрыла рот ему навстречу.

Мыча ругательства ему прямо в рот, пыталась оттолкнуть мужское тело от себя, и в попытке выбраться ударила каблуком по его ноге. Рицци резко отпустил меня, срываясь на не самые лестные слова, как и я, впрочем:

– Конченный ублюдок! – выплюнула ядовито, заходя домой, и слыша за спиной злобное «сучка».

Не пошла в гостиную, а поднялась наверх.

Так быстро бежала по лестнице, что, оказавшись на втором этаже, врезалась в крепкую мужскую грудь. Испугавшись, сжала его рубашку в ладонях. Даниэль успел придержать меня за талию.

– Что стряслось? – нахмурил он брови.

Его интересовало мое состояние. Я дышала прерывисто. Меня трясло от сдержанных слез, а ноги становились совершенно ватными.

– Где ты был? – сорвалась я, злобно глядя на него. – Ты должен был меня защищать! – до боли впилась ногтями в его рубашку и, не понимая почему, притянула его еще ближе.

– Твой отец дал свободу на время гостей, – выдал он, растерянно заглядывая в мои глаза. – Что произошло, Андреа? Кто. Тебя. Обидел? – его холодный и грозный взгляд не мог не пугать. Словно он был готов стереть все к чертям собачьим. Ради меня…

Возможно, именно поэтому мне так хотелось высказать все до единого слова. Плакать от злости и отвращения. Стереть наждачкой этот омерзительный поцелуй с губ раз и навсегда.

Смотрела в глубину его темных глаз и вспоминала наш первый поцелуй. Какие эмоции я испытывала тогда? Я ведь даже не знала, что он меня поцелует, но ответила на его порыв даже не задумываясь.

Сегодня же, казалось, будто шипы вонзились в мои уста, когда Рицци коснулся их. Это было настолько неправильно, насколько вообще может быть. Он – мой будущий муж. Но даже этот факт не позволял ни телу, ни сердцу принять его.

Я не осмеливалась сказать об этом Даниэлю. Знала, что хорошим это не кончится. Ему не нужно было об этом знать. В конце концов, Рицци —почти мой муж, и, по мнению отца, имеет право.

Думаете, что сделал бы Дэн?

Сейчас мне нужен покой. Тихая гавань. Океан, способный потушить огонь внутри.

Именно в этот момент крепко обняла Даниэля за талию, ощущая тепло его тела. Положила голову на его грудную клетку, слыша успокаивающее, размеренное биение сердца.

Я не ждала ответа. Мне просто было необходимо почувствовать его рядом. Почти ощутила его прикосновения к плечам…

– Андреа?

Но вздрогнула, узнав голос сестры.

Даниэль понял нашу оплошность и быстро отступил на несколько шагов. Мне стало дурно, но я заставила себя посмотреть на сестру. Тина была ошарашена.

Мы с Даниэлем находились слишком близко друг к другу. Наши объятия считались дурным поведением. Я не понимала, насколько сильно рисковала. Увидь кто-то из мужчин, Даниэль не избежал бы пулю в лоб.

От этой мысли стало нехорошо.

– Поговорим? – сердце замерло, когда посмотрела на Тину.

В отличие от меня, Даниэль стоял спокойно и непроницаемо. Порой, казалось, будто он ничего не боялся. Не боялся поцеловать меня, зная, что отец может отрубить ему руки. Обнимать меня, несмотря на опасность. Он был бесстрашен, а я – пользовалась этим.

Если отец хотя бы раз увидит намек на нечто большее, чем отношения «телохранитель и подопечная», Даниэлю не жить.

Тина все еще стояла на последней ступени. Ее взгляд прыгал с меня на Даниэля и обратно. Сестра одобрительно кивнула на мой вопрос. Повернувшись, я спешно вошла в свою комнату, не удостоив Даниэля даже взглядом.

Мартина прикрыла за мной дверь. Мы выдохнули в унисон.

– Ты порядком спятила, да? – тут же выдала она.

Я покачала головой, не в силах ответить. Забыть ощущение безопасности в его объятиях…

– Это вышло случайно, – прикрыла глаза, оправдываясь, словно перед собой. – Вся эта ситуация выбила меня из колеи. Рицци… – села на кресло, потирая виски, пытаясь подобрать подходящие слова.

– Андреа, ты смерти своей хочешь? – Тина села передо мной на корточки.

Я подняла взгляд со своих колен и встретилась с ее зелеными глазами.

Раньше я бы с удовольствием ответила: «да, хочу». Сейчас это чувство все еще жило во мне, но уже не так сильно, как прежде.

Что со мной творилось?

– Ладно, о себе не думаешь, – покачала головой Тина. – А о нем? – кивнула в сторону двери, имея в виду Даниэля. – Его же кастрируют и отправят на тот свет.

– Ничего такого, за что можно было бы его убить, не случилось, – хмуро посмотрела на сестру. – Рицци силой меня поцеловал, ясно? Я была в растерянности, а Даниэль… – не могла подобрать слов.

Зачем я его обняла? Просто захотелось? Этого было мало.

Тина выдохнула, успокаивающе поглаживая меня по коленям. Ее руки всегда были теплыми, почти горячими, в отличие от моих – холодных и безжизненных. Я никогда не могла согреться. Будто мое нутро и сердце давно покрылись льдом.

Сестра прикрыла глаза и устало выдохнула. Она, как и я, знала: Рицци не понесет наказания. Он – будущий муж. И ничего, если пожелал поцеловать до свадьбы.

– То, что ты чувствуешь…

– Хватит, сестра, – покачала я головой и резким движением расстегнула молнию на талии, избавляясь от платья и колготок.

В комнате горел приглушенный свет ночника, и он позволил Тине рассмотреть все шрамы, оставленные мной. Только увидев на ее лице злость и недоумение, поняла свою оплошность. Мне не стоило раздеваться перед ней. По крайней мере не так близко.

В следующую секунду сестра потянула меня к себе и, затаив дыхание, разглядела мои плечи.

– Ты до сих пор себя режешь, – в ее голосе дрожь.

Мартина подняла на меня взгляд, полный жалости и слез.

– Сестра, – теперь взяла ее за руки и крепко сжала. – Не плачь, прошу. Я пыталась, но…

– Не можешь? – нахмурилась она, показывая, как сильно ей больно. – Андреа, ты делаешь хуже только себе. Что ты хочешь доказать этими шрамами? – она вцепилась в мои плечи и встряхнула, будто это могло меня отрезвить. – Думаешь, это убьет боль? Перестань. Прошу тебя.

Я не могла ей ответить.

– Я правда стараюсь. Мне это тоже не нравится. Я тоже хочу остановиться, но не могу, – голос стал почти неслышным.

Я не пыталась снять маску. Не пыталась объяснить, что со мной. Это бы ее сломало.

– Милая моя… – Тина шагнула ко мне и заключила в объятия.

Я закрыла глаза, вдыхая ее любимый аромат. Он так напоминал маму. Тина с возрастом становилась ее копией.

– Веточка, – детское прозвище больно резануло душу.

Мама всегда так меня называла.

Тина подняла мое лицо.

– Я знаю, ты меня не послушаешь. Но брак с Рицци – единственный выход из этой бездны, – она погладила меня по волосам.

Я не желала это слушать. Отступила, вытащила из шкафа любимую толстовку и пижамные штаны. Пока надевала их, Тина устроилась на кровати, сняв туфли. Я уложила голову на ее колени и умиротворенно выдохнула. Раньше каждую ночь мы проводили именно так.

– Когда отец сказал мне о свадьбе с Моро, – начала Тина, играя с моими прядями, – я была в ужасе. Хотя и не пыталась идти против.

Она никогда раньше не рассказывала об этом.

– Мне казалось, ты была счастлива, – подала я голос. – Ты хотела этого.

– Да, хотела. Но ты не думала, что я тоже способна бояться?

– Ты боялась его?

Тина усмехнулась и отвела взгляд.

– До жути. На нашей первой встрече он даже не посмотрел на меня. А когда нас отправили поговорить, сказал, что не хочет этого брака и он никогда не станет настоящим.

Сердце больно сжалось. Я знала, что Моро – тот еще ублюдок. Но не думала, что до такой степени. Хотя… он был честен с самого начала.

Вдруг на меня снизошло подозрение. Распахнула глаза, едва не заснув от ее движений.

– Погоди, – воскликнула я, – вы никогда…

– Нет, – Тина залилась румянцем. – У нас был секс, если ты об этом. Но позже.

– Насколько позже? – нахмурилась я.

– Три месяца после свадьбы.

– Оху…

Она тут же зажала мне рот и нос.

Я мычала, чтобы отпустила, пока Тина не пригрозила пальцем.

– Что за слова, Андреа? – строго заявила она, отпуская меня.

Я резко вдохнула воздух и толкнула ее в бок:

– Я чуть не задохнулась!

Сестра залилась смехом. Ее щеки пылали. Она была слишком застенчива.

– Ну а если честно? Неужели тебя не влекло к нему? Ну или его к тебе?

– Мы все эти месяцы жили вдали от Чикаго. Моро тогда занимался некоторыми делами отца.

– Вы спали в разных комнатах? – тут же предположила я.

Сестра кивнула. Ей стало не смешно. Казалось, это были не самые радостные моменты ее жизни.

– Было тяжело. Я наивно полагала, что смогу построить семью и найти любовь. У меня не оставалось другого выбора. Но еще до брака Моро прояснил все свои намерения. И только после свадьбы я поняла, что он не бросался словами на ветер. После трех месяцев мучений у меня случился нервный срыв. Тогда я решила, что все кончено. Мне предстояло прожить оставшиеся годы, изображая на публике любящую пару, а дома быть чужими. Я сорвалась. Устроила такой скандал, что в доме не осталось ни одной целой тарелки. Тогда Моро признался, что боится меня обидеть. Сказал, что он меня недостоин.

– Почему ты мне не рассказала?

– Не могла, – пожала она плечами. – Если бы правда всплыла наружу, Моро лишился бы уважения. Какой мужчина откажется заявить свои права на жену? В тот день я решила разрушить все стены, которые он выстроил.

– Как понимаю, разрушила, – хихикнула я, зная, что Тина могла, если хотела.

Интересно, что именно любовь раскрыла в ней то, что годами было ей не свойственно.

Тина кивнула, улыбаясь и поджимая губы.

– На это ушло много месяцев.

– Но сейчас вы счастливы? Вы любите друг друга? – я переживала за сестру. Моро был прав: он недостоин такого ангела.

– Даже больше, чем ожидалось.

– Я счастлива за тебя, – прошептала, уставившись в потолок и грустно улыбаясь.

Хоть кто-то из нас оказался по— настоящему счастлив.

– Ты тоже можешь быть счастливой, – сказала Тина, будто читала мои мысли. – Рицци своенравный. Да, порой он невыносим, но это терпимо. Он никогда не сделает тебе больно. Они совсем не такие, как наша семья, Андреа, – это было сказано искренне.

И самое страшное – я ей верила.

Тина была права. Я не единственная, кому уготован брак по расчету. Каждая девушка в синдикате выходила замуж за того, кого ей назначали. И вроде бы все были живы и здоровы. По крайней мере, так я слышала.

– Ты не выйдешь нас проводить? – спросила сестра, собираясь уходить.

Я покачала головой, присаживаясь на кровать и подтягивая одеяло к подбородку.

– Скажи, что я приболела. И передай, что мне очень жаль.

Сестра кивнула и, наклонившись, оставила поцелуй на моей щеке.

– Я сказала Моро, что приеду к тебе выбирать свадебное платье. Скоро увидимся.

Я улыбнулась и поцеловала ее в ответ. Тина открыла дверь, но остановилась на полпути. Ее плечи напряглись. Обернувшись, она сказала:

– У меня есть знакомая психолог, Андреа.

– Это плохая идея, Тина.

Действительно плохая. Я не могла себе представить, что скажу ей хоть слово. Да и у нас не принято делиться личным. Мы не можем говорить о себе, когда захотим, и с кем захотим.

– Ей можно доверять. Я отправлю тебе номер, – сказала Тина и закрыла за собой дверь, оставив после себя шлейф ванильных духов и тишину, прерываемую тиканьем часов.

Устало перебравшись на подоконник и укутавшись в одеяло, я смотрела на море. Только из моей комнаты открывался такой вид. Даже высокие кирпичные заборы, которые отец построил после смерти мамы, не мешали наблюдать за этой красотой.

Приглядевшись, я заметила, как из воды выходит мужчина. Силуэт был знаком. Это был Даниэль.

Словно почувствовав мой взгляд, он поднял глаза и поймал меня с поличным. Дыхание перехватило, когда его внимание задержалось на моем окне. Я поспешно спрыгнула с подоконника, зарылась в одеяло и устало выдохнула.

С этого дня придется держаться от него подальше. Он был не тем, кого можно любить. Нет, я была не той, кто имел право его любить.

Глава 5

Вся оставшаяся неделя до помолвки шла стремительно.

Бабушка Кора и Вивьен готовились к предстоящему событию, в то время как я почти не покидала комнаты и не снимала наушники. Только вечерами выходила на пробежку под присмотром Даниэля, чтобы не сойти с ума в четырех стенах. Думая о нем. О его голосе, запахе, губах и тепле.

Даже сейчас, чувствуя, как под ногами прогибается песок, легкие сжимаются от одышки, а мышцы на ногах болят, я все равно не переставала думать о нем.

Музыка в ушах била в такт сердцу, когда обернулась через плечо посмотреть на своего телохранителя, бегущего позади. И сердце вновь пробило тяжелый удар, тело заныло, и я надеялась, что это от усталости, а не от желания. Хотя, черт возьми, даже песня утверждала обратное. Настолько, что я начинала сходить с ума.

How do you want me, how do you want me?

Как сильно ты меня хочешь? Как сильно ты меня хочешь?

Даниэль поднял взгляд, словно прочитал мои мысли.

Сегодня он был всего лишь в футболке и шортах. Это оказалось неожиданно и… смущающе; видеть его без привычной униформы.

Глядя на его спокойное лицо, я удивлялась железному терпению этого мужчины. Ничто, кроме капель пота на его лбу, не выдавало, что он бежит уже больше тридцати минут, тогда как я валюсь на колени, не в силах продолжать.

– Все, – тяжело дыша, сняла наушники. – С меня хватит.

Наконец, порочные строчки песни перестали путать мысли, но все еще крутились в голове, как надоедливая пластинка:

Baby, I wanna fuck you

Малыш, я хочу тебя,

I wanna feel you in my bones

Хочу чувствовать тебя каждой клеточкой своего тела.9*

– Да ладно, – усмехнулся Дэн, подбегая ближе и вырывая меня из пелены мечтаний. – Я готов пробежать еще пару кругов.

– Беги сам, – перевернувшись, села на песок, стряхивая его с ладоней и леггинсов. Грудь тяжело вздымалась от одышки.

Море с легким шелестом накатывало на берег. Это приятно успокаивало.

Даниэль не побежал дальше; просто плюхнулся рядом, подтянув колени.

– Решила похудеть к свадьбе? – с усмешкой спросил он и тут же получил в ответ испепеляющий взгляд.

– Почему все в последнее время сводится к свадьбе? – нахмурилась, сжимая губы.

И правда.

Я начала много спать? Да это из— за свадьбы. Мне не хочется есть? Свадьба. Я стала тише обычного? Конечно, свадьба.

Так говорила бабушка Кора. Она гостила у нас всю неделю и, казалось, собиралась остаться до самой церемонии. Это выводило из себя. Иногда казалось, что она готовится к своей собственной свадьбе, настолько ее захватывал процесс.

– Потому что ты выходишь замуж, – спокойно произнес Даниэль.

Он больше не смотрел мне в глаза. Его взгляд был устремлен на звездное небо. Я заметила, как играют желваки на его скулах.

– Меня выдают замуж. Я делаю это точно не по своей воле, – горькая усмешка слетела с губ. Я все острее осознавала, насколько беспомощна.

– Свадьба уже не за горами, – будто самому себе сказал он.

– Марко хочет ускорить все. Он боится мести Конселло. Сейчас было бы разумнее растянуть время, дождаться, пока все утихнет. Но «разумно» и «Марко» – понятия несовместимые, – усмехнулась я, сжимая пальцы в теплом песке. – Он просто хочет избавиться от меня, пока это не сделали другие.

Даниэль промолчал. И эта тишина начала давить.

– Ты не называешь его отцом, – заметил он после паузы.

– Он не достоин этого, – взгляд упал на испачканные песком кроссовки.

– Судя по твоим синякам… не могу не согласиться.

– Сколько себя помню, он всегда бил нас, – я сама не знала, зачем это говорю. Почему перехожу черту, которую сама себе обозначила. Но душа, казалось, просилась наружу.

Даниэль заметно напрягся. Он не ожидал такой откровенности.

– Впервые я получила от него в пять лет, когда подружилась с соседским мальчиком и с гордостью рассказала, что мой папа – бандит и круто стреляет. Марко узнал и ударил меня. А потом избил маму. Тина тоже часто доставалось. Особенно когда она плакала. Он ненавидел слезы, ненавидел слабость, – выдохнула, прокручивая в памяти то, что так хотелось забыть.

– В пять лет я могла устроить истерику, когда он бил маму. Могла кричать и плакать до хрипоты. В десять убегала в комнату, запиралась и громко напевала песни, чтобы не слышать ничего. – Я усмехнулась, пытаясь согнать с кожи дрожь. – А в двенадцать уже перестала реагировать. Пыталась противостоять ему, но за это получала сильнее мамы. Мой характер – всегда был моим врагом. В пятнадцать я едва держала его в узде. А сейчас… сейчас вообще стала непробиваемой. Иногда думаю – зачем я его провоцирую? Может, надеюсь, что у него прихватит сердце, и он сдохнет? – рассмеялась я. Но Даниэлю было не до смеха.

Он резко привстал и, схватив меня за руку, потянул к себе. От неожиданности дыхание перехватило.

Не поняв, что происходит, оцепенела, когда он задрал футболку и, сжав мою ладонь, заставил коснуться его живота.

На берегу было темно, ничего не видно, но я чувствовала.

Кончики пальцев скользнули по горячей коже, по напряженным мышцам… и по длинному рубцу, что пересекал весь живот. Я провела пальцами вниз, до самой резинки его шорт. Даниэль задышал прерывисто. Его тело отозвалось на мои прикосновения.

– Кто это сделал с тобой? – прошептала я, лишившись дара речи и испуганно отдернула руку.

Даниэль опустил футболку.

– Отец, – ответил он холодно.

Голос был почти не слышен, но мурашки прошлись по всему телу.

– Но ты ведь рос с дедушкой…

– Да. Мой отец умер, когда мне было чуть больше трех.

Я хотела спросить: как? Зачем? А мама?.. Но он сменил тему.

– Пойдем домой. Марко будет в ярости, если ты пропадешь, – он подтолкнул меня в сторону особняка, и я молча подчинилась. Без желания спорить.

В чем— то мы оказались похожи. Нам обоим достались отцы— ублюдки.

Марко действительно был в ярости. Но в этот раз не из— за меня.

Когда мы вошли в дом, до нас донесся грохот. Возле кабинета отца столпились Вивьен и бабушка Кора.

– Что происходит? – с тревогой посмотрела я на женщин.

Они были напуганы. Я оглянулась на Даниэля. Его губы сжались в тонкую линию, а между бровями залегла глубокая складка.

Я заметила машины у входа. Приехали младшие боссы.10*

Но что— то пошло не так.

– Взорвался порт с товаром, – сообщила Вивьен, и я в изумлении прикрыла рот рукой. – Пропал весь кокаин.

Я знала, что Марко месяцами готовил эту отправку в Нью— Йорк. Этот порт был ключевым. А теперь все пошло прахом. И Марко снесет все на своем пути. Без жертв не обойдется…

– Боже! – вскрикнула Вивьен, отступая от двери вместе с Корой, когда из кабинета донесся выстрел.

Меня тут же оттащили назад, в твердое объятие Даниэля. Он встал передо мной, заслоняя собой, и держал пистолет наготове.

– Вам лучше разойтись по комнатам, – произнес он хрипло, уже в привычном профессиональном тоне.

Вив и Кора кивнули и поспешно скрылись.

– Кого убили? – спросила с комом в горле, вглядываясь в сторону кабинета.

Даниэль подтолкнул меня к лестнице, и мы поднялись на второй этаж.

– Предателя, Андреа, – мрачно ответил он. – Теперь иди. Я останусь у двери.

Я скрылась в комнате. А он остался охранять.

В доме царила паника. Кабинет отца гремел. Охраны стало вдвое больше. А Даниэль всю ночь не отходил от моей комнаты.

Я не могла заснуть. И не нужно было быть гением, чтобы понять: за этим стояли Конселло.

Они начали действовать. Жестко.

Что будет в следующий раз?

***

Несмотря на то, что сегодня была моя помолвка, я пошла в «Магнолию». Нужно было снять стресс. Настолько вымотаться, чтобы к моменту, когда кольцо, словно оковы на всю жизнь, окажется на пальце, я не смогла бы почувствовать ничего.

Погода была намного лучше, чем в прошлую субботу: солнце светило ярко, заставляя людей буквально плавиться от жары. Я оделась так же, как и тогда – только футболка была черной.

Когда мы вошли в студию, нас встретила Мари. Подруга чмокнула меня в обе щеки. Даниэль тоже не остался без внимания. Она подшутила, что он один из самых красивых моих телохранителей. Дэн лишь растянул губы в полуулыбке, будто говоря этим, что знает.

Да, черт возьми, Даниэль знал, насколько он хорош.

– Ну и какие планы на вечер? Мы с девочками собираемся в клуб, – поделилась Мари, натягивая шопенку.

Я сделала то же самое, бросив ей усмешливый взгляд. Мари закатила глаза.

– Знаю, ты не пойдешь. Но я все равно хотела попытать удачу, – поджала она губы.

Я не рассказывала Мари о свадьбе. И не собиралась. Она знала, что у меня никого нет. Подумала бы, что за пару недель я вдруг нашла себе жениха? Конечно, нет. Она бы докопалась до самой сути.

Мари была единственной, кого я могла назвать подругой. Мы не были особенно близки, но я считала ее другом. Она знала одно: моя личная жизнь – табу.

Для нее мой отец – бизнесмен. Мать погибла в автокатастрофе, а сестра вышла замуж за друга детства. Прекрасная сказка, не правда ли?

Я всегда завидовала Мари белой завистью. У нее был выбор. Она могла учиться. Гулять по клубам. Жить на полную катушку. Любить. Радоваться. Смеяться по— настоящему.

У нее было все, чего не могла позволить себе я.

Когда мы с девочками вошли в зал, Мэган дала команду построиться:

– Сегодня будем отрабатывать четыре основные позы: арабеск, экарте, а— ля сгон и аттитюд, – объявила она, хлопнув в ладоши. – Начнем с разминки.

– И как давно у тебя такой красивый телохранитель? – прошептала Мари во время растяжки, бросая взгляд на Даниэля, сидящего в углу на маленьком девичьем диванчике. Там обычно девочки надевали пуанты.

Это выглядело нелепо. На крошечной мебели Даниэль казался слишком большим, суровым… и чертовски сексуальным.

Господи, я опять об этом думала.

Мэган, увидев его, велела не околачиваться у дверей и пройти внутрь. Теперь он сидел, хмуро глядя на нас, то и дело бросая взгляды на часы, словно мечтая поскорее отсюда убраться.

– Почти месяц, – ответила я, растягивая мышцы ног.

Наши взгляды пересеклись. Он смотрел внимательно. Будто знал, что мы обсуждаем именно его.

– Я бы давно затащила его в постель. Думаю, он хорош, – ухмыльнулась Мари, не сводя глаз с Даниэля.

Что— то внутри болезненно кольнуло, когда я представила их вместе. Мне это совсем не нравилось.

– Мари, – возмущенно сказала я, нахмурившись, – Даниэль мой телохранитель.

Ключевое слово – мой.

– Ну и что? – закатила глаза подруга. – Дай себе волю, Андреа. Кому ты дала обед воздержания? Я же вижу, как вы смотрите друг на друга, – Мари убрала за ухо светлую прядь, а мне захотелось провалиться сквозь землю.

– Этого не может быть, – судорожно покачала головой, будто это могло вытрясти из меня все порочные мысли.

– Почему это? Я считаю…

– Я выхожу замуж, Мари, – резко перебила я. Но Мари словно не услышала.

К черту. Меня уже раздражало ее стремление свести меня в постель с собственным телохранителем.

– …что вы отлично… что?! – вскрикнула она, распахнув глаза.

Взгляды всех в зале тут же обернулись в нашу сторону. Одни недоуменные, другие откровенно раздраженные.

– Девочки? – окликнула Мэган, стоя во главе студии.

Эта женщина и в свои сорок пять выглядела сногсшибательно – шоколадные волосы до талии, лиловые глаза, осанка, которой позавидовала бы балерина Большого театра.

– Все в порядке?

– Да, просто Мари узнала, что у Hermès выходит новая сумка, – расплылась я в ослепительной улыбке, стараясь скрыть правду.

Мари легко могла проболтаться, а я не хотела, чтобы кто-то узнал о помолвке. Тем более о такой…

– Правда? – несколько девушек обернулись с блестящими глазами, забыв про растяжку.

– Ага, – кивнула я, – Моя тетя сказала, что сумка появится в продаже через месяц, – соврала, не моргнув и глазом, и тут же поймала усмешку Даниэля. Он точно знал, что я лгу.

– Классно!

– Я скажу отцу купить.

– Я обязательно ее возьму!

– Ладно, девочки! Потом обсудите это, – хлопнула в ладоши Мэган.

Все моментально вернулись к растяжке.

– Шутишь? – прошептала Мари, наклоняясь к ступням. – За кого?

– За мужчину, конечно, – парировала я, не желая вдаваться в подробности.

Мари усмехнулась:

– Я не про твою ориентацию спрашиваю. Кто он?

– Его зовут Рицци. Сын хорошего друга отца. Мы дружим с детства, – уверенно врала я. – Месяц назад он признался мне в любви. Недавно сделал предложение. Я согласилась.

Сама себе не верила. Что за чушь я несла?

– Ого, – Мари округлила губы, – Классно! А когда свадьба? Позовешь?

– Свадьбы не будет, – снова соврала.

Если скажу «да», она захочет прийти. А я не могу так рисковать ее жизнью. Это слишком опасно.

– Сегодня помолвка, – пробормотала, тут же пожалев о сказанном.

– Серьезно?! – Мари не скрыла удивления. – И ты даже не собиралась меня звать?

Она на мгновение замерла, перестав двигаться, но быстро вернулась в строй, когда заметила хмурый взгляд Мэган.

Угрызения совести не давали покоя. Я не могла сказать ей «нет». Но и «да» – тоже.

Как ей объяснить охрану у дома? Пистолеты, которые будут сдавать при входе? А если кто-то из гостей проболтается? Это может стоить ей жизни.

– Вот это я и хотела тебе сказать.

Дура. Дура. Дура. Ду— ра!

– Боже, это прекрасно! И так неожиданно, – Мари не сдержалась и начала хлопать в ладоши.

– Но ты должна кое— что знать, – серьезно сказала я.

После занятий мы с Мари решили зайти в кофейню напротив студии. Я собиралась ей все объяснить. Ну, хотя бы сгладить углы. Рассказала, что у отца крупный бизнес, много врагов, поэтому и охрана такая. Да и гости – влиятельные люди.

– И каждый у вас там носит пистолет? – приподняла бровь Мари, попивая раф.

– Ну… практически, – пожала плечами и бросила взгляд на Даниэля, стоящего у барной стойки.

Вот бы он подошел и сказал, что нам пора. Мне не пришлось бы захлебываться во лжи.

– Андреа, – протянула Мари с хитрой улыбкой, – Ты из меня дуру делаешь?

Черт. Конечно, она не поверила.

– С чего ты взяла? – попыталась сохранить спокойствие.

– Твой отец – бизнесмен с огромным состоянием. Его друзья такие же, все боятся за свою жизнь. Поэтому у тебя телохранитель. Поэтому охрана. И все остальное, – она наклонилась ближе и прошептала: – Ты можешь сказать мне правду. Я уже догадываюсь, кто твой отец.

– Раз уж о правде, – я сделала глоток холодного кофе и понизила голос. – Говорю прямо: не иди на помолвку. Это опасно, Мари.

– Да ладно, разве жизнь была интересной без опасности? Хоть раз взгляну, как живут мафиози.

Вот же дьявол. Я никогда не умела врать. Просто ужасно.

В конце концов мы с Мари разошлись лишь спустя добрые десять минут, когда мой телефон начал буквально взрываться от звонков Вив, Коры, и, наконец, подошел Даниэль со словами, что «пора».

Мы уехали. Даниэль молчал всю дорогу, а я, сидя на заднем сиденье, смотрела в окно. На небо. Единственное, что хоть немного успокаивало и делало меня ближе к маме.

Мам, что мне делать? На правильном ли я пути?

Как же мне хотелось услышать ее спокойный голос. Услышать, что все будет хорошо. Все… будет хорошо?

Когда мы подъехали к дому, из пелены мыслей выдернул голос Даниэля. Он посмотрел на меня через зеркало заднего вида и сказал:

– Вивьен ждет тебя. Скоро прибудут гости.

– Слушай, – подтянулась вперед, касаясь спинки водительского кресла, – а что, если я попрошу тебя меня убить? Ты сможешь?

Даниэль резко посмотрел в мои глаза через зеркало. Сердце болезненно дрогнуло.

– Не спрашивай меня о таком, – рявкнул он. Это удивило.

Так грубо он со мной еще не говорил. Я ждала, что он просто усмехнется и назовет меня сумасшедшей. Но не такой реакции.

Он сжал руль с такой силой, что костяшки побелели, и холодным голосом велел выходить. Я вышла, захлопнув дверь, и направилась в дом, все еще напряженная из— за нашего разговора.

Даниэль злился, словно замуж выходил он, а не я.

В доме все кипело. Повара колдовали на кухне. Официанты суетились, накрывая столы. Бабушка Кора раздавала поручения направо и налево. Я попыталась как можно быстрее ускользнуть наверх, но Вивьен перехватила меня на полпути.

– Твое платье пришло, – предупредила она, коротко улыбнувшись.

В этот раз мы заказывали его через интернет – отец запретил нам покидать дом без уважительной причины. Я и так была рада, что смогла сегодня сбежать.

Ситуация с портом выбила Марко из колеи. Он подолгу пропадал то на других объектах, то за дверью своего кабинета. Меня это только радовало – ему явно было не до меня.

– Хорошо, я его примерю.

– Стилист приедет через час, – сказала Вив, сверившись с часами. – Будь готова, хорошо?

Я кивнула и поспешила к себе.

На застеленной покрывалом кровати стояла коробка с платьем. Бросив сумку в угол, подошла, открыла ее и достала наряд. Уголки губ дрогнули. Оно было «идеальным» для сегодняшнего вечера.

Стилист приехала вовремя. Рыжеволосая девушка по имени Энджел сразу принялась за работу, восхищаясь моими глазами. Она сделала вечерний макияж с дымчатыми тенями и глубокими черными стрелками, еще больше подчеркивающими взгляд.

О чем она болтала я не запомнила. Все пролетало мимо, пока я смотрела на свой безымянный палец. Скоро на нем окажется кольцо. Символ того, что я буду принадлежать одному мужчине до конца его или моей жизни.

Разводы в мафии были сродни смерти. Это был позор. Разжигание вражды. Единственный выход из брака – смерть. Звучало жестоко, но это была правда.

Энджел закончила мой образ спустя два часа. Но даже макияж не мог скрыть того, насколько безжизненными были мои глаза. В них жило слишком много противоречий.

Пожелав счастливого брака, стилист ушла. Почти сразу в комнату вошла Вивьен, держа в руках небольшую коробочку. Я знала, что в ней – карнавальная маска. Традиция нашей семьи. Сколько себя помнила, все торжества проходили с масками.

Я часто скрывала под ними синяки. Сегодня скрывать было нечего, и от этого становилось непривычно и даже странно.

Вивьен положила коробку на стол и поджала губы, словно собираясь что— то сказать. Она уже была готова: платье нежно— голубого оттенка подчеркивало ее хрупкость. Мои волосы ниспадали свободными волнами, в то время как Вивьен собрала свои в аккуратный пучок.

Я уже говорила, как она красива? Марко точно ее не заслуживал.

– Говори, – махнула рукой и опустилась на край кровати.

Вивьен села на пуфик у туалетного столика, скрестив руки на коленях.

– Послушай, твой отец послал меня «припудрить тебе мозги» – как женщина женщине, – честно призналась она, не ходя вокруг да около.

С губ сорвалась насмешливая усмешка:

– Скажи ему, что я не сбегу. Будь уверена.

Вивьен печально улыбнулась и встала.

– Ладно. Сделаем вид, что я хорошо справилась, – она подошла к платью, удивленно приподняв бровь. – Почему черное? Многим это не понравится.

Да, не понравится. Черный – цвет траура. На помолвку его не надевают. Но с каких пор я следовала правилам?

– Мне кажется, оно в самый раз, – губ коснулась дерзкая ухмылка, и я даже не попыталась ее скрыть.

Вивьен больше не спорила. Получив отказ помочь с переодеванием, она вышла.

Я надела платье, застегнула молнию на талии, подошла к зеркалу и внимательно осмотрела себя с ног до головы. Юбка ниспадала до икр. Лиф плотно облегал тело, спина была полностью открыта – лишь тонкая завязка пересекала лопатки. Рукава доходили до локтей, а поверх я надела атласные перчатки, полностью закрывающие руки. В области талии – лишь черное кружево. Для нашего общества это было вызывающе. Невеста не должна была выглядеть так на помолвке.

Завершением образа стала полупрозрачная черная вуаль в тон платья, заменившая традиционную маску. Единственным белым элементом была маленькая заколка в виде хризантемы. В Италии они считались цветами траура.

Это будет последней каплей. Неудивительно, если отец разозлится. Может, даже поднимет руку. Но я настолько не желала этой свадьбы, что просто не могла смотреть на «подходящие» наряды.

Волосы были выпрямлены до самых кончиков, губы – насыщенного кроваво— красного цвета. Мне нравилось сочетание с черным. Туфли были в тон платью, с красной подошвой.

Когда за окнами разлился закат, машин у особняка становилось все больше. На вечеринку в честь помолвки прибыли самые важные фигуры синдиката. В доме собралось около сотни человек.

Я стояла у окна и чувствовала, как в груди стучит сердце. Оно рвалось наружу, чтобы закричать: «Нет!». В горле стоял ком. Сегодня я должна была оказаться в центре внимания, чего всегда избегала. Обычно на подобных приемах я пряталась в углу или ускользала за стены особняка. Но сегодня так не получится.

Я вышла из комнаты, когда поняла, что мне срочно нужна вода. Горло пересохло до боли. Но на пороге меня остановил Даниэль, загородив путь.

– Тебе пока нельзя вниз, – объяснил он, перехватив мой хмурый взгляд. На нем была простая серая маска, закрывающая пол— лица, но открывающая губы.

Это не помогало. Хотелось кричать, на зло всем спуститься вниз и взять воды. Но не получалось. Как только взгляд Даниэля медленно скользнул по моему телу, стало труднее дышать. Его глаза остановились на моих губах, и я резко вдохнула, будто забыла, как это – дышать. Губы пылали. Мысли пугали.

Так сильно хотелось почувствовать его губы на своих.

– Я принесу тебе воды, – прошептал он, отступив на шаг. Искры погасли.

Плечи опустились. Я, наконец, смогла дышать, улавливая легкий аромат чайного дерева – божественный, но опасный. Отвела мысли в сторону. Даниэль вернулся с бутылкой воды в руках, как раз в тот момент, когда снизу начали доноситься голоса гостей. По звонкому голосу Аманды я поняла, что прибыли Романо. Хотелось скривиться, но я лишь сделала большой глоток, чувствуя, как вода разливается по иссушенному телу. С утра я ничего не ела и не пила, кроме чашки кофе с Мари. Интересно, она здесь?

Мы с Даниэлем переглянулись, когда послышались каблуки по мрамору. Это была Мартина.

На меня накатила волна дежавю. Неделю назад именно здесь она застала нас в объятиях.

Вспоминать тот день плохая идея. Мысли о губах Рицци заставляли отшатнуться. Даже страшно представить, что будет после свадьбы. Как я смогу лечь с ним в одну постель?

Даниэль отошел еще на шаг, когда глаза Тины упрямо скользнули по нему.

– Скажи мне, – умоляюще посмотрела на сестру, – там много людей?

Тина поджала губы, подошла ко мне и крепко обняла, прошептав на ухо:

– Много. Но не так, как на моей помолвке.

Я невольно улыбнулась, пряча внутри грусть. Я помнила тот день, как страшный сон. Смерть мамы. Тот незнакомец. Убийца, что забрал у меня самое дорогое.

Жизнь – бумеранг. Как бы банально это ни звучало, он получит свое. И если бы у меня была возможность, я бы сама заставила его заплатить.

Я отстранилась, заглядывая в ее еловые глаза и платье в тон, доходящее до щиколоток. Тина выглядела великолепно. Ее маска была серебряной, с пером у виска.

Она окинула мой образ взглядом, приподняв брови. Явно удивлена – и, возможно, немного испугана – моей смелостью. Но все равно улыбнулась.