Ночной всадник

4

Блисс отступила на шаг, поднеся ко рту тонкую руку в перчатке. Взор ее был прикован к зияющему дулу пистолета.

– Вы?! – выдохнул лежащий. Голос его звучал хрипло и бессильно. Пистолет дрогнул в руке и упал на постель. – Как вы меня нашли?

– По кровавым следам, – ответила Блисс. Теперь, когда пистолет не смотрел ей в лицо, к ней вернулась способность мыслить. – Там, на снегу. И по следу лошади, ведущему в башню. А потом я увидела, как отсюда выходит Айзек.

Разбойник вздохнул и откинулся на подушку; веки его сомкнулись, словно от изнеможения. Густые темные волосы в беспорядке разметались по белоснежной наволочке. Загорелое лицо его покрывала нездоровая бледность, дышал он с трудом, и на лбу выступали капельки пота.

Блисс сбросила перчатки и положила руку ему на лоб. Открыв темно-карие глаза, разбойник подозрительно уставился на нее.

– У вас лихорадка, – мягко заметила она, чувствуя, как пылает под рукой его влажный лоб.

Разбойник беспокойно заворочался, и Блисс заметила, что плечо у него перевязано.

– Так Стивен не ошибся, – заметила она, обращаясь скорее к самой себе, чем к нему. – Он действительно попал.

– Стивен? – прищурившись, переспросил разбойник.

– Лорд Вилльерс. Этой ночью он пришел в замок вместе с матерью и сестрой. Рассказал, что их ограбили, но он успел подстрелить разбойника. Он был уверен, что не промахнулся.

– Так и было, черт бы его побрал! – прохрипел раненый и с трудом сглотнул.

Блисс оглянулась кругом. На столе стоял кувшин воды, а рядом – выщербленная кружка. Положив перчатки на стол, Блисс наполнила кружку водой и подала больному.

– Попейте, – предложила она.

Морщась от боли, разбойник с трудом приподнялся и, взяв у нее кружку, принялся жадно пить. Блисс вздрогнула, когда его сильные жесткие пальцы прикоснулись к ее руке.

– Спасибо, – хрипло прошептал он наконец.

– Вы тяжело ранены, – заметила Блисс. – Надо вызвать доктора.

– Не надо! – прервал ее незнакомец. – Лихорадка пройдет, а о ране позаботится Айзек. – Он нахмурился. – Здесь чертовски жарко!

Сама Блисс дрожала от холода, но понимала, что от лихорадки даже слабое тепло жаровни кажется раненому адским пламенем. Достав носовой платок, Блисс обмокнула его в кувшин и, опустившись на колени перед кроватью, вытерла пот с пылающего лба разбойника.

Дрожь прошла по его телу, когда на горящий лоб упали капли холодной воды. Темные глаза пристально всматривались ей в лицо, словно желали разгадать причину такой неожиданной доброты.

– Кто вы? – спросила Блисс, глядя в сторону. Ее смущал его неотрывный взгляд.

– Меня зовут Кит, – ответил он. – Кит Квинн.

Блисс хотела что-то сказать, но разбойник прервал ее:

– Итак, миледи, что вы собираетесь делать?

– Делать? – переспросила Блисс.

– Пошлете за опекуном? Расскажете ему, что под вашей крышей нашел убежище преступник?

– Мой опекун в Лондоне, – уклончиво ответила Блисс.

– Замок полон его людьми. И потом, вы можете позвать стражников.

Блисс поднялась и поставила кружку на стол. Разбойник разговаривал с ней таким же сухим, презрительным тоном, как в ту ночь, и в глазах его темнела неприязнь, причины которой Блисс не понимала.

– Тогда вас повесят, – ответила она, оборачиваясь. – Вы думаете, я способна хладнокровно послать человека на виселицу?

Чувственные губы Кита Квинна изогнулись в сардонической усмешке.

– Почему бы и нет? – ответил он. – Что значит человеческая жизнь для дочери графа Барторпа?

– Что вы хотите этим сказать? – гневно воскликнула Блисс, возмущенная тем, как этот незнакомец отзывается о ее обожаемом отце.

– Ваш отец получил от короля этот дом, – ответил разбойник. – И земли, и людей, и все сокровища, которые здесь хранятся. Он не отказался от подарка. Ему не пришло в голову, что потеря Четема стоила жизни благородному человеку, который ни в чем не провинился ни перед вами, ни перед вашим отцом!

– Мой отец не виновен в смерти барона де Уайлда! – сверкнув глазами, воскликнула Блисс. – Этот человек предал короля, своего сюзерена! Он заслужил наказание!

В темных глазах Кита Квинна блеснула ярость. Заскрипев зубами, он приподнялся, словно хотел вскочить и броситься на Блисс. Одеяло его сползло, обнажив загорелую грудь, наполовину скрытую повязкой. И вдруг на белой ткани выступило алое пятно. Стежки, наложенные Айзеком, разошлись, рана открылась, и Кит со стоном повалился на постель.

Подобрав юбки, Блисс бросилась к дверям. Рискуя сломать себе шею, кубарем скатилась вниз по лестнице, промчалась мимо изумленного жеребца и выбежала на улицу.

Яркое солнце, отраженное в снежном покрове, на мгновение ослепило ее. Привратник, дремавший у ворот, поднял голову и с удивлением уставился на хозяйку, которая, забыв о капюшоне, с растрепавшимися рыжими кудрями и горящими от мороза щеками неслась к замку. Вот она пересекла широкий двор и скрылась в конюшнях.

В конюшне было тепло и темно, пахло лошадьми, сеном и кожей. Блисс остановилась на пороге, вглядываясь во тьму: после солнечных лучей и сверкания снежного наста ее глазам требовалось время, чтобы привыкнуть к полумраку. Молодой конюх, чинивший седло, поднял голову и, заметив, кто стоит в дверях, вскочил и сдернул с головы шапку.

– Миледи! – воскликнул он.

– Где Айзек? – торопливо спросила Блисс.

– Да вон он, миледи, – ответил конюх, указывая в сторону.

Блисс взглянула туда и в закутке, откуда доносился крепкий аромат выдубленной кожи, увидела Айзека, он о чем-то спорил с рабочим.

– Айзек! – позвала она.

Старик обернулся, изумленно вскинув густые белые брови. От пронзительного, ничего не упускающего взгляда не укрылось нескрываемое волнение Блисс и ее взъерошенный вид. Айзек отложил седло, которое держал в руках, и двинулся к ней.

– Да, миледи?

– Идемте со мной, скорее! – воскликнула она, уже готовая бежать прочь из конюшни.

– Сюда, миледи, – ответил Айзек.

Он пошел в противоположную сторону, и Блисс ничего не оставалось, кроме как последовать за ним. Они вошли в задние помещения конюшен, куда не проникал дневной свет. Пройдя несколько поворотов, Айзек ввел Блисс в небольшую чистенькую комнатку – свое жилище.

– Что случилось, миледи? – с тревогой в голосе спросил он.

– Киту плохо, – ответила Блисс. – Ему нужна ваша помощь, и как можно скорее!

Несколько мгновений Айзек молчал, изумленно глядя на нее; затем молча отворил тяжелую, обитую железом дверь в дальней стене. В комнату хлынул ослепительный дневной свет: дверь вела на улицу.

Путь отсюда до западного крыла был ненамного быстрее, чем от главного входа, но здесь, по крайней мере, Айзек и Блисс были в безопасности от любопытных глаз и длинных языков слуг, большинство из которых присягали на верность лорду Холму.

Через несколько минут на свежевыпавшем снеге появились две цепочки следов, ведущих к дверям западной башни.

– Что случилось? – спрашивал Айзек, карабкаясь вверх по лестнице. Он, кажется, все еще не мог осознать, что его новая хозяйка так хорошо знает Кита.

Но Блисс его не слышала – словно горная лань, она взлетела вверх по лестнице и вбежала в спальню, не дожидаясь, когда Айзек ее догонит.

Кит стоял на коленях на полу, повязки его были красны от крови. Очевидно, он пытался добраться до стола, но силы покинули его на полпути.

– Айзек! – закричала Блисс, бросаясь к раненому. – Скорее сюда!

Старый конюх, тяжело дыша, появился в дверях. Не сразу он понял, что происходит, когда же сообразил, бросился на помощь Блисс. Вдвоем они перетащили Кита на кровать.

– Дайте мне шкатулку со стола, – приказал он Блисс, а сам начал разматывать повязку.

В деревянной шкатулке, которую подала ему Блисс, обнаружились иголки, нитки и длинные полосы грубого холста. Айзек поставил шкатулку на кровать. Не дожидаясь следующего указания, Блисс принесла и поставила рядом кувшин, полный воды.

Последний бинт упал на пол, и Блисс ахнула. Рана, нанесенная Стивеном Вилльерсом, зияла, открывая взору лохмотья кровавого мяса, из воспаленных краев торчали толстые нитки – следы предыдущих трудов Айзека. Блисс ощутила угрызения совести за то, что так рассердила Кита. Правда, своими словами он задел честь ее отца – но ведь и она дурно отозвалась о старом бароне де Уайлде, которого он, по-видимому, глубоко уважал и почитал. И в любом случае нельзя было спорить с тяжелораненым.

Айзек промыл рану, смывая засохшую кровь.

– Придется зашивать сначала, – пробормотал он. – Напрасно ты, сынок, попытался встать.

– Достань пулю! – простонал Кит сквозь стиснутые зубы.

– Пулю? – повторила Блисс. – Так пуля все еще в ране?

– Верно, – кивнул Айзек. – Прошлой ночью он был не в том состоянии, чтобы извлекать пулю. Не уверен, что стоит рисковать и сейчас.

– Но свинец убьет его!

– Вы правы, – согласился Айзек. – Зажгите свечу, миледи, и поставьте сюда. Мне понадобится ваша помощь.

Блисс сделала, как он велел. Айзек выдернул остатки прежнего шва и начал ощупывать рану в поисках пули. Из раны заструилась кровь. Капли пота выступили у Кита на лбу, он судорожно вцепился в простыню с такой силой, что костяшки его пальцев побелели. Блисс догадывалась, что он терпит невыносимую боль: но ни звука не сорвалось с его крепко стиснутых губ.

– Подожди-ка… – пробормотал наконец Айзек. – Кажется… ага, вот и она!

Он извлек из раны сплющенный ошметок свинца и, повертев его в руках, отбросил в сторону. На морщинистом лице конюха отразилось очевидное облегчение.

– Вот и славно. Теперь, миледи, придержите края раны, пока я буду зашивать.

Блисс храбро кивнула и, подойдя ближе, взялась за покрасневшие, воспаленные края раны. Кит лежал, зажмурившись, дыша часто и неглубоко.

– Поскорее, Айзек! – прошептала она, сердцем чувствуя, что силы Кита на пределе – и так же инстинктивно понимая, что он скорее умрет, чем позволит ей стать свидетельницей его страданий.

– Я и так спешу, как только могу! – ответил Айзек.

Чуткими пальцами он зашил рану – так же, как много лет «штопал» раненых лошадей на конюшне замка Четем. Наконец, закончив операцию, Айзек перевязал рану и отступил, позволяя Блисс укрыть больного одеялом.

Кит лежал неподвижно, закрыв глаза. Трудно сказать, спал он или был без сознания. Блисс и Айзек тихо вышли из комнаты.

– Может быть, стоит посидеть при нем? – спросила Блисс, спускаясь по лестнице.

– Я за ним присмотрю, – ответил Айзек. – Попозже принесу ему поесть.

– Я могу прислать вам обоим еды из замковой кухни, – предложила Блисс. – Они всегда готовят гораздо больше, чем…

– Не надо, миледи, – твердо прервал ее Айзек. – Прошу прощения, но слуги на кухне, как и во всем замке, наняты вашим опекуном. Лучше им не знать, что Кит прячется в башне. У меня, как вы видели, есть своя комната; я сам ему что-нибудь приготовлю.

– Айзек, расскажите мне о нем, – попросила Блисс. – Почему он стал разбойником?

Айзек пожал плечами и долго молчал, прежде чем ответить.

– Видите ли, миледи, семья Кита, как и моя, была прочными узами связана с замком. После смерти милорда де Уайлда для многих здесь наступили тяжелые времена.

– Но почему он не остался в замке, как вы? Я уверена, нашлось бы какое-нибудь место…

Айзек покачал головой, и она умолкла.

– Нет, миледи, это было невозможно.

Больше старик не сказал ничего, и Блисс поняла, что дальнейшие расспросы бесполезны.

– Ладно, – вздохнула она, – думаю, вы о нем позаботитесь. – Она подняла глаза в темнеющее небо. – Миссис Лонсдейл, должно быть, удивляется, куда я подевалась. Пойду в замок. И, Айзек, дайте мне знать, как он, хорошо? И, если ему будет что-нибудь нужно, не стесняйтесь, просите…

– Как пожелаете, миледи, – ответствовал конюх.

Блисс пошла прочь, но голос Айзека остановил ее.

– Миледи! – Блисс повернулась к нему. – Вы пошлете за стражниками?

– Ни за что, – не задумываясь, ответила Блисс. – Я никогда не обреку человека на смерть… что бы там ни думал мастер Квинн о кровожадности и бессердечии Барторпов!

Попрощавшись с Айзеком, Блисс вернулась в замок, где, как она и предсказывала, миссис Лонсдейл уже готова была снаряжать людей на поиски. Объяснения Блисс, что она, мол, гуляла по окрестностям и совершенно забыла о времени, не обманули домоправительницу; но Блисс не могла удовлетворить ее любопытства.

Этой ночью, лежа в темной спальне, Блисс думала о Ките. Он совсем близко, в той башне, что мрачным силуэтом возвышается за окном. Девушка вспоминала тепло его кожи под своими пальцами, восхищалась тем, как мужественно он претерпевал немыслимую боль. Какой он сильный, смелый… и красивый. Невероятно красивый!

Воспоминания о первой встрече с Китом, похороненные в глубинах памяти, ожили и вырвались наружу. Бешеная скачка через лес, поцелуй, сильные руки, жаркие, требовательные уста, прильнувшие к ее устам…

Блисс вздрогнула – ее вдруг пронзило иное воспоминание. С каким огнем в глазах он защищал барона де Уайлда, какая горечь звучала в его голосе, когда он осуждал отца и ее самое! Как он посмел сказать, что ее отец с радостью воспользовался падением лорда де Уайлда!

Кит презирает ее и весь ее род. Блисс свернулась калачиком и покрепче завернулась в одеяло. Стоило ему узнать, кто она такая, – и влечение его сменилось отвращением. Почему же, спрашивала себя Блисс, она не отдала его в руки властей? Он же преступник, бандит с большой дороги! Разбойник нашел приют под ее крышей, прячется здесь днем, а под покровом ночи выходит на темные дела! Почему не послать за стражей и не покончить с мастером Китом Квинном раз и навсегда? Она ничем ему не обязана, да и он не проявляет ни малейшего уважения к хозяйке замка, где находит пристанище.

Но Блисс понимала, что никогда не предаст Кита. Она сказала Айзеку правду – для нее лучше умереть самой, чем стать причиной несчастья и смерти человека, который не причинил ей никакого зла.

Но дело не только в этом… Как она ни сердита на Кита, как ни отвратительно для Блисс его отношение к отцу и к ней самой – все же ее неотвратимо влечет к нему. Даже сейчас она умирает от желания бежать к нему, сесть у постели, перебинтовать его воспаленные раны, смочить пересохшие уста и даже, может быть… Никогда в жизни Блисс не испытывала ничего подобного – и ей страшно было даже гадать, что могут означать эти чувства.