Глава 1

Оливия быстро шла мимо олеандровых деревцев, обрамлявших кирпичную стену бокового входа в «Баррингтон». Ее неотступно преследовал аромат цитрусовых, который она всегда так любила. Но за последние несколько недель…

Теперь ясно, почему ее тошнило после завтрака, а на ланч она предпочитала лишь чашку чая, и почему этот «вирус», приставший вскоре после Рождества, до сих пор преследует ее. Потому что это вовсе не вирус.

Врач, к которому Оливия пришла на консультацию, сразу все понял — она беременна.

Компания «Баррингтон корпорейшн» владела сетью гостиниц от самых маленьких в Штатах до шикарных отелей в Европе. Оливия ткнула кнопку третьего этажа, на котором находился Юридический отдел. Она привыкла планировать свою жизнь, собиралась стать адвокатом. Мечтала связать свое будущее с надежным, твердо стоящим на ногах человеком — своим боссом.

А теперь… Что ей делать теперь?

С ней никогда такого не случалось. Черт побери, она вообще в первый раз была с мужчиной. И что потом? А ничего! Вернулись на вечеринку порознь.

Эта ночь, ее неосторожность, трепет, какой она испытала, впервые увидев Лукаса Хантера, пришедшего работать в «Баррингтон» полгода назад, теперь изменят ее жизнь навсегда!

Зайдя в лифт, Оливия невольно положила руку на живот, пытаясь защитить себя от приступов тошноты, и лифт понес ее на третий этаж. Так или иначе, она будет любить этого ребенка. Она…

Двери лифта открылись. На площадке стоял Лукас, сексуальный и привлекательный как всегда. Во рту у Оливии пересохло, а руки стали холодными и влажными. На нем был тот же темно-синий костюм из тонкой шерсти, что и в ту ночь, на праздновании Рождества. Светло-русые волосы растрепаны, как и тогда…

— Привет, Оливия.

Низкий и глубокий голос Лукаса, казалось, эхом отозвался у нее в животе, под рукой, и она быстро ее опустила. Холодная вежливость и отчужденность в его голубых глазах были как ушат воды, и тут же привели Оливию в чувство.

— Добрый день, Лукас.

Распрямив плечи, она заставила себя пойти в сторону офиса Стенли Уиткомба. На какое-то время надо забыть, что Лукас — отец ее ребенка. Ей надо разобраться со своими мыслями прежде, чем она сможет принимать решения, касающиеся ребенка… и Лукаса Хантера. Когда она ему скажет. И скажет ли она ему.

Открыв дверь офиса и поздоровавшись с секретаршей Стенли Уиткомба Джун, Оливия уселась за стол. После окончания юридического факультета она какое-то время проработала здесь помощником юриста неполный день, но в конце лета, опоздав из-за пробки на дороге на экзамен, дающий право на занятие частной практикой, перешла на полный рабочий день. Теперь-то уж ничто не помешает ей сдать экзамен в конце февраля! На этот раз она, без сомнения, явится на экзамен заблаговременно.

Стенли Уиткомб вышел из кабинета с папкой в руках. Проблески седины в черных волосах добавляли импозантности его незаурядной внешности. Ему было под пятьдесят, но он сохранял отличную физическую форму. Он был вдовцом уже десять лет и для Оливии являлся олицетворением качеств, которые она искала в мужчине. С тех пор, как она пришла в «Баррингтон», он был ее наставником и учителем, она же хотела лишь одного: чтобы он увидел в ней женщину, а не только своего помощника.

Но теперь…

Стенли положил папку на ее стол.

— Это новые контракты для менеджеров. Оливия, вы очень бледны. Что с вами?

Гормоны, вероятно, не только расстроили ее желудок, но и повлияли на мозги. Она не могла думать ни о чем, кроме Лукаса, Рождества и улыбки доктора, говорящего ей, что ребенок родится в конце сентября.

Внезапно она ощутила, как все это давит на нее.

— Честно говоря, я неважно себя чувствую. Можно посмотреть контракты дома?

До этого она никогда не отпрашивалась с работы.

— Конечно, можно, — быстро ответил Стенли. — Позвоните мне, если возникнут какие-либо вопросы.

Вставая, она слабо улыбнулась ему, взяла со стола папку, сумочку и вышла из офиса.

Ей хотелось выпить дома чашку чая и все спокойно обдумать. Но, проезжая мимо торгового центра, Оливия увидела магазинчик с детскими товарами. Мгновенно приняв решение, она подъехала к нему. Вообще-то импульсивность не была ей свойственна. С тех пор, как поняла, что непостоянство и погоня за призрачными мечтами заставили отца покинуть дом и причинили немало горя матери, она поклялась, что вырастет зрелым и надежным человеком. А это значит — уметь планировать, брать на себя ответственность и стремиться к намеченной цели.

Переступив порог магазина и оказавшись в окружении колясок, люлек, ходунков и детских стульчиков, Оливия почувствовала себя девочкой Элли, которая попала в Изумрудный город. Она остановилась в секции одежды перед полкой с крошечными рубашечками, затем свернула в отдел для новорожденных, и тут внезапно осознала всю грандиозность и торжественность того, что беременна и скоро станет матерью.

На секунду Оливия закрыла глаза и представила лицо Лукаса Хантера.

У него есть право знать, что он станет отцом. Сейчас же.

Выбегая из магазина, она надеялась, что он никуда не улетел. В первую же неделю работы Лукаса в компании прошел слух, что Рекс Баррингтон II нанял его вести особо важные переговоры по слиянию с другой фирмой, что у него есть собственный самолет и он может полететь в любое нужное Рексу место. Известно было и то, что каждую неделю на выходные он куда-то летал, и что он вроде бы не женат.

Но быть может, он встречается с кем-нибудь? При мысли о том, как он отреагирует на новость, сердце Оливии забилось чаще.

Информация об отеле, который Баррингтоны собирались приобрести в штате Колорадо, казалось бы, должна была заполнить голову Лукаса фактами и цифрами, с которыми он обычно справлялся как живой калькулятор. Но после того, как он в лифте столкнулся с Оливией…

Сумасшествие, случившееся в Рождество, преследовало его последние пять недель — как и лицо Оливии, ее улыбка, удивление в глазах.

В дверь кабинета слабо постучали, и он обрадовался тому, что его мысли прервали.

— Входите, — крикнул Лукас, ожидая, что войдет курьер или сам Рекс Баррингтон.

Когда дверь открыла Оливия, его сердце забилось сильней, хотя он ни за что не признался бы в этом. На ней был костюм изумрудного цвета, такого же, как глаза. Она была немного бледной, но очень красивой. Впрочем, как всегда.

Не успел Лукас встать из-за стола, как она быстро прошла в кабинет и, сжимая сумочку, выпалила:

— Я беременна.

За свою жизнь Лукас понял, что хладнокровие является залогом успеха при общении с людьми, разрешении сложных ситуаций или принятии решений, поэтому произнес спокойным и ровным голосом, словно обсуждая сделку на переговорах:

— И чего ты хочешь от меня?

В ее глазах мелькнуло удивление… и боль. Он не ожидал, что можно увидеть боль в глазах женщины, не думая при этом, что им пытаются манипулировать. Но прежде, чем успел как-то сгладить свою грубость, Оливия развернулась и пулей вылетела из кабинета.

Лукас вскочил и ринулся за ней. Он не увидел ее у лифта, но услышал, как хлопнула дверь, ведущая на лестницу. И как ей удается так быстро бежать на высоких каблуках?

Внутри лестничного колодца он заметил, как мелькнуло что-то зеленое — Оливия была уже на первом этаже.

— Оливия! Подожди!

Но она или не услышала, или не захотела услышать. Ему удалось догнать ее только на стоянке — она никак не могла попасть ключом в замок, чтобы открыть машину. Он схватил ее за локоть.

— Мы должны поговорить. Она выдернула руку.

— Ни к чему.

— Оливия, это было слишком неожиданно для меня.

Начиная понемногу успокаиваться, она пристально посмотрела на него:

— Я ничего от тебя не хочу. Я просто подумала, что у тебя есть право знать об этом.

Но он хотел задать ей еще один вопрос:

— Ты уверена, что это мой ребенок? В ее глазах вспыхнула злость. Вставив наконец ключ в замок, она открыла дверцу машины.

— Оливия…

— Я не пришла бы к тебе, если б не была уверена. Я никогда не спала с другим мужчиной, Лукас. Поэтому в том, что ребенок твой, сомнений быть не может.

Она скользнула на водительское сиденье, но он успел задержать дверцу прежде, чем она закрыла ее.

— Мы должны все обсудить. Здесь, у тебя или у меня дома. Выбирай.

Помолчав, Оливия произнесла:

— Я живу в десяти минутах отсюда.

— Я поеду за тобой.

Держа в поле зрения маленькую голубую машину Оливии, Лукас напряженно думал.

У Оливии будет его ребенок.

Она никогда не спала с другим мужчиной.

За последние месяцы он заметил, что она стала проводить еще больше времени со Стенли, и был уверен, что они встречаются.

А что, если она его обманывает? Селеста лгала столько месяцев, клянясь, что любит его, уверяя, что ужасно хочет детей. Пока он не привез ее на ранчо к своим приемным родителям, пока не рассказал о своем прошлом и не убедился, что она любит детей не больше, чем ореховое масло или сандвичи с мармеладом. Ее привлекал его успех, его дом, его самолет. Она предполагала, что с ним ее ждет шикарная жизнь, с икрой и шампанским. Почему он не понял раньше, что она не принадлежит к тем женщинам, которые могут и хотят справляться с неумелыми детскими ручонками и со сбитыми коленками? Потому что он слишком сильно хотел иметь семью, чтобы сразу же заметить правду.

После разрыва с Селестой он решил, что когда-нибудь усыновит ребенка, это и будет его семья. Но оказалось, что он еще способен испытывать страстное влечение к женщине…

Мим и Уатт, его приемные родители, научили его всему — упорно работать, иметь свои жизненные ценности и быть в ответе за последствия своих поступков. Но такого рода последствий он никак не мог предвидеть. Он прекрасно понимал, что Оливии незачем ему лгать. Если бы это действительно был ребенок Стенли Уиткомба и она любила его, она не выглядела бы сейчас так, как будто весь мир ее рухнул.

Следуя за Оливией, Лукас подъехал к скромному жилому комплексу с большим количеством зелени вокруг. Он сильно отличался от престижного современного комплекса в Скотсдэйле, где находился его дом. Лукас въехал на парковку для гостей и вылез из машины. Они прошли по внутреннему коридору и поднялись по лестнице на один пролет, не произнеся ни слова. Когда Оливия впустила Лукаса в квартиру, он огляделся.

Оливия жила не в роскоши, но ее маленькая квартирка была куда уютнее, чем его большой дом. Софа небесно-голубого цвета с множеством подушек и цветным вязаным пледом, брошенным на спинку, столик из грубо обработанной сосны и плетеный коврик вызвали в нем ощущение тепла и уюта, как будто он оказался в гостиной на ранчо Мим и Уатта. В углу комнаты приютился маленький столик. В кухне Оливии даже двоим было тесновато.

Не успели они войти в квартиру, как Оливия объявила:

— Я не нуждаюсь в твоей помощи и не хочу ее. Сдерживаемое все это время желание заставило Лукаса пододвинуться к ней поближе.

— Если это мой ребенок, то я тоже имею права.

— Иметь права не значит стать родителем. Права не научат ответственности. Я знаю примеры, когда мужчины отстаивали свои права только тогда, когда им было нужно! И если ты даже не веришь, что это твой ребенок…

Он схватил ее за плечо:

— Ты никогда не спала со Стенли Уиткомбом?

Оливия застыла. Смотря ему прямо в глаза, она сказала:

— Нет. Я никогда не спала со Стенли Уиткомбом или другим мужчиной. А если ты мне не веришь…

Инстинктивно Лукас чувствовал, что она говорит правду. Логика подсказывала ему то же самое:

— Я верю тебе.

Внезапно Лукас понял: вот она — семья, которую он так стремился иметь. К тому же, ему не было равных в умении использовать непредвиденные ситуации с максимальной выгодой для себя. Он научился этому еще в молодости.

Когда он наклонился к Оливии, она успела лишь ахнуть от изумления. Воспользовавшись ее растерянностью, Лукас прижал свои губы к ее губам. Ему надо было, чтобы она ответила ему, убедила его, в том, что мысль, за которую он ухватился, как сирота хватается за возможность иметь родителей, вовсе не абсурдна. Он искал ответ на свою страсть, подтверждение тому, что Рождество не было случайностью, моля, чтобы мечта сбылась. И они на какое-то время окунулись в близость, которую оба не смогли забыть.

Когда Оливия все же вывернулась из его объятий, она выглядела еще более потрясенной, чем когда объявляла о своей беременности. Обхватив себя руками за плечи, она спросила:

— Зачем ты это сделал?

Хладнокровие, за которым Лукас прятал свою страсть, вернулось к нему и он спокойно ответил:

— Чтобы доказать, что нас тянет друг к другу. Мы поняли это в Рождество, но боимся себе в этом признаться. Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.

— Ты шутишь?

— Нет, я говорю серьезно. Я рос безотцовщиной, и ни один мой ребенок не родится с таким ярлыком. Я буду отцом этого ребенка, это право у меня никто не отнимет. Я в такой же степени ответственен за ребенка, как ты.

Она взволнованно всплеснула руками:

— Лукас, это сумасшествие. Мы даже не знаем друг друга.

— Поверь мне, два родителя лучше, чем один, а брак, который держится на таком притяжении, какое испытываем друг к другу мы, имеет гораздо больше шансов, чем любая романтическая иллюзия, о которой ты, возможно, мечтаешь. Подумай об этом.

Она нахмурилась, и Лукас понял, что ему лучше сейчас не давить на нее, дать ей возможность поразмыслить над тем, что он сказал. Он направился к двери.

— Помни, Оливия, твое решение должно прежде всего учитывать интересы нашего ребенка.

Выходя в коридор, Лукас подумал, что мастерство в ведении переговоров может помочь ему сейчас заключить решающую сделку его жизни.

На следующее утро, сидя у мраморного туалетного столика в комнате отдыха, Оливия маленькими глотками пила чай. Сейчас, когда ей нужно было решать, как строить дальше свою жизнь, не хотелось, как обычно, идти со всеми в столовую, разговаривать.

В комнату вошла Молли Доил.

— Что случилось, Оливия? Раньше ты не пряталась от всех с кружкой чая.

— Очень много работы с утра. Молли наклонила голову. Прямые белокурые волосы красиво обрамляли ее лицо.

— Независимо от количества работы ты никогда не отказывалась от кусочка сырного пирога за компанию. Но в последнее время…

Молли была самой близкой подругой Оливии в «Баррингтоне», ей можно было довериться. Прошлой ночью Оливия собиралась позвонить маме, но потом передумала: сначала ей нужно самой прийти к какому-то решению.

— Я беременна. Молли не удивилась.

— Я подозревала это, глядя, как ты зеленеешь при виде еды. И когда вы со Стенли поженитесь?

Подруги Оливии знали, что она мечтает выйти замуж за своего босса. Стыдясь и переживая по поводу случившегося на Рождество, Оливия никому ничего не рассказала.

— Отец ребенка — Лукас Хантер. Молли довольно быстро пришла в себя.

— Я слышала, как болтали, будто вы с Лукасом целовались под омелой на рождественской вечеринке, но не поверила. — И, помолчав, добавила:

— А как же Стенли?

— Я думала… я надеялась… — Оливия замолчала, удивленная тем, что утраченные надежды волнуют ее гораздо меньше, чем огонь желания в глазах Лукаса.

— Ты сказала об этом Лукасу?

— Вчера.

— И?.. — допытывалась подруга.

— Он предложил мне выйти за него замуж. Я не приняла этого всерьез. Как можно? Ведь мы совсем не знаем друг друга.

Молли удивленно подняла брови.

— У нас было всего лишь раз, — объяснила Оливия.

— Одного раза вполне достаточно. Что касается Лукаса, то он не станет бросаться такими словами. Лукас производит впечатление человека, знающего, что он делает. Наверное, именно поэтому Рекс Баррингтон доверяет ему. Что ты ответила на его предложение?

— Это было скорее предложение о слиянии двух фирм. Я ничего ему не ответила. Он сказал, чтобы я подумала.

— А чего ты хочешь?

— Пока не знаю. — Оливия глубоко вздохнула и решительно добавила:

— Я сама должна найти выход. Молли погладила ее по руке:

— Это будет нелегко. Одной логикой здесь не обойдешься, да и умение составлять контракты не поможет. Руководствуйся не только разумом, но и чувствами, не забывай про это. — Посмотрев на часы, она нахмурилась. — А мне пора возвращаться к своей рекламе. Что-то не могу сосредоточиться последнее время.

— Джек? — спросила Оливия, зная, что Молли мечтает об интимных отношениях со своим шефом.

— Он снился мне прошлой ночью. А сегодня я поймала себя на том, что мечтаю о нем за рабочим столом… — Она остановилась. — Тебе нужна моя помощь?

Оливия благодарно улыбнулась подруге:

— Спасибо, но мне нужно разобраться в себе.

— Всегда рада помочь. Ты знаешь, что можешь на меня положиться.

Когда за Молли закрылась дверь, Оливия встала, глубоко вздохнула и закрыла глаза. И снова перед ней возникло лицо Лукаса, его голубые глаза призывали ее сделать правильный выбор не только для себя, но и для их ребенка.

Лукас прекрасно знал, когда нужно отступить, а когда — переходить в наступление. С коробкой, полной сандвичей и напитков, он вошел в офис Стенли Уиткомба. Джун, увидев его, заулыбалась. Лукас небрежно кивнул ей и направился прямо к столу Оливии. Когда та подняла голову, он уже ставил коробку на край ее стола.

Из своего кабинета вышел Стенли.

— Привет, Лукас. У нас что, сегодня совещание?

— Нет. Я пришел забрать Оливию на ланч. Стенли, казалось, был удивлен не меньше, чем его секретарша, которая озадаченно взглянула на Оливию. Лукас тоже смотрел на Оливию. Ход был за ней.

Она пристально посмотрела Лукасу в глаза, затем быстро перевела взгляд на Стенли.

— Могу ли я уйти сейчас? — спросила она шефа.

— Конечно. И не торопитесь возвращаться, сегодня вы начали работать раньше всех нас.

Лукас заметил, как лицо ее слегка вспыхнуло. Всегда ли она так волнуется, когда Уиткомб рядом?

Год за годом наблюдая, как живут Мим и Уатт, Лукас знал, что брак — это не волшебная сказка, а тяжелый труд, со своими радостями и печалями.

Он не сомневался, что им с Оливией будет хорошо вместе — вчерашний поцелуй доказал это. Даже сейчас между ними, казалось, пробегают искры.

Оливия вынула из ящика свою сумочку.

— Я готова.

Когда они вышли в холл, она повернулась к нему:

— Ты мог бы и предупредить меня.

— Боялся, что ты откажешься.

— Если бы я не хотела идти с тобой на ланч, то не пошла бы в любом случае.

— Запомню на будущее. — Он усмехнулся. Во внутреннем дворике находилась специальная площадка с круглыми столами и стульями. Было еще рано, и они оказались почти одни. Выбрав столик, стоявший за пальмой, Лукас поставил коробку и выдвинул стул для Оливии.

— Ты всегда приходишь на работу раньше всех?

— Я плохо спала сегодня. — Ее шелковистые волосы, волнами спадающие на плечи, отливали на солнце красным.

— Думала о ребенке… или о моем предложении?

— И о том, и о другом. — Оливия отвернулась, избегая его взгляда.

Что ж, по крайней мере она не отвергла его идею, сочтя ее нелепой. Он уселся напротив и передал ей сандвич с тунцом и пакет молока.

— Когда у тебя защита?

Она откинулась на спинку стула, разворачивая сандвич.

— В конце месяца.

Откусив приличный кусок от своего сандвича, Лукас наблюдал, как Оливия отломила кусочек хлебной корочки и положила себе в рот. Она снова выглядела бледной.

— Когда ждешь результатов экзамена, кажется, что время остановилось.

— Ты помнишь? — спросила она с улыбкой. Хотя экзамен Лукас сдавал девять лет назад, он прекрасно помнил тот период.

— От этого зависело очень многое. Я должен был оправдать доверие.

— Твоей семьи?

— У меня нет семьи. — Он не хотел говорить об этом. По крайней мере пока. — Ты собираешься есть или нет?

Она взяла бутерброд в руки, но поднеся ко рту, вдруг позеленела и резко отодвинула его на край стола.

— Извини, Лукас, но запах тунца… Внезапно он все понял.

— Ты уверена, что причина в рыбе? Может, тебе обратиться к врачу?

— Я только вчера была у врача. Это утренняя тошнота. Правда, у меня она с утра до вечера.

— Но ты должна есть, — сказал он. Его тронула ее беззащитность. Ему захотелось охранять ее, защищать. Неведомое прежде чувство.

— Я понимаю, но некоторые запахи не могу выносить.

— Что тебе принести?

— Лукас, честное слово…

— Я должен тебя накормить. Может, ты хочешь пойти в другое место?

Его решительность убедила ее.

— Сандвич с индейкой было бы замечательно. И с содовой — без кофеина.

— Что-нибудь еще?

— Нет, спасибо. Доктор сказал, что если я буду есть понемножку, но часто, мне будет легче.

— Я сейчас вернусь. — Он чуть не добавил: «Смотри, не сбеги». Но Оливия и не собиралась уходить. Она все еще плохо себя чувствовала.

Надо будет купить книги о беременности, подумал Лукас, направляясь в кафетерий. Информация — это сила, а он должен быть сильным во всем, что касалось Оливии.

Нежный ветерок ласкал волосы Оливии. Она расслабилась и наслаждалась тихой и солнечной погодой. Тошнота потихоньку проходила. Лукас выглядел таким озадаченным и растерянным. Она улыбнулась. Он явно привык контролировать ситуацию и быть победителем. Даже на рождественской вечеринке, когда он признался, что проводит Рождество в одиночестве, это звучало так, будто то был его собственный выбор.

Интересно, случилось бы такое, если бы она провела рождественские каникулы с матерью? Розмари Макговерн уехала в отпуск с несколькими учителями, и Оливия была очень рада за нее. Мама заслужила этот отдых. Она работала не покладая рук, можно сказать принесла себя в жертву, чтобы дочь смогла закончить университет.

Лукас сказал, что у него нет семьи. Никаких родственных связей? Куда же он летает на выходные?

Вскоре она увидела, как Лукас выходит из стеклянных дверей. Такой… высокий, уверенный в себе, и… такой сексуальный. В руках у него был поднос, на нем — сандвич с индейкой и стакан содовой.

Оливия не могла отвести от него взгляд. Почему у нее начинает дрожать все внутри, когда Лукас оказывается слишком близко? Наконец ей удалось выдавить из себя:

— Спасибо.

Лукас снова сел напротив и, отхлебнув кока-колы, произнес:

— Ты сказала, что думала о моем предложении. Он явно приглашал ее к обсуждению, но Оливия в самом деле считала, что обсуждать тут нечего.

— Я не могу выйти за тебя замуж, Лукас. Ты… ты… незнакомец!

— Не совсем, — парировал он. Ее пульс участился, и она откусила кусочек сандвича, чтобы выиграть несколько секунд.

— Я не хочу усугублять одну ошибку другой. Нам нужно больше, чем… чем…

— Страсть — вот как это зовется, Оливия. А это не так уж мало для начала. Но, может быть, ты права, не будем торопиться. Кроме того, у нас есть еще… Сколько? Восемь месяцев, прежде чем ребенок родится?

— Конец сентября, — пробормотала она, чувствуя себя очень неловко и понимая по его глазам, что он что-то задумал.

Он улыбнулся.

— Ну, если ты еще не готова выйти за меня замуж, то хотя бы переехать ко мне ты можешь?

Загрузка...