Новогодняя командировка

Глава 12

— Мила, потрудитесь объяснить, где вы пропадали? — от его грозного тона хочется сжаться в комочек. Похоже, мы снова вернули статус «Царя». Оказывается, я совершенно забыла о том, что он может быть безапелляционно жестоким и категоричным. Поэтому взрывная реакция Максима Викторовича на мою сегодняшнюю прогулку приводит меня в недоумение.

— Гуляла, я же вам отправила сообщение. Предупредила, что задержусь, — через силу улыбнувшись в ответ на его гневный взгляд, оставляю на вешалке шубу и прохожу в комнату. Но мои действия только еще больше распаляют злость Максима Викторовича.

— С этим Олегом? — голосом, полным пренебрежения, выговаривает он, идя за мной по пятам. Будто туча черная нависает, сжимая кулаки от злости.

— Да, с Олегом, — выдохнув, стараюсь не заводиться.

— Просто замечательно! Я голодный сижу весь вечер, а она на свидания ходит! — взрывается он.

— Так в холодильнике еда! — возмущаюсь в тон ему. Максим осекается. Отвернувшись, сжимает пятерней волосы, будто пытается успокоиться. А возможно, подобрать более существенные обвинения.

— Я не разобрался с печкой. Не знаю, как включать, — вернув ко мне взгляд, произносит обиженно. Честное слово, как маленький ребенок!

— Сейчас поставлю, — устало вздохнув, направляюсь в кухню, всем сердцем надеясь на то, что на этом наша ссора прекратится. Открыв холодильник, достаю контейнер с котлетами и картошкой. Выгрузив все это на сковородку, прикрываю крышкой разогревающийся ужин.

— И вообще, что это такое? — вдруг в комнате появляется Максим. Поднимаю на него взгляд и с удивлением понимаю, что на него накатила новая волна злости. — А если он маньяк? Извращенец? Вы не подумали об этом? Конечно, нет. Вы же ни о чем не думаете, вы ведь жизнерадостная блондинка, у которой кругом только солнечные полянки, по которым скачут розовые единороги!

— Кто, Олег? — не могу удержаться от смешка. — Какой он извращенец? Хороший парень. Максим, ты что? — смотрю на него, не веря собственным глазам. — Ревнуешь?

Потянувшись к шкафчику, достаю чистую тарелку.

— Я? Вас? Ревную? Вы в своем уме? — восклицает он, пока я накладываю еду. Разозленная его тоном, ничего не ответив, направляюсь в комнату и, с грохотом поставив на стол тарелку, возвращаюсь в кухню.

— Кушать подано, — цежу сквозь зубы, не глядя.

— Знаете что, Мила, — он преграждает мне путь. Упираюсь лицом в его грудь, пытаюсь обойти, но он не дает. — Вы стали вести себя слишком нагло, можно сказать — сели мне на голову. Я хочу, чтобы вы знали: та ночь ничего не меняет! — произносит с расстановкой, дабы я не упустила ни одного слова.

— Ну и отлично! И не разговаривайте! Можно подумать, для меня большое счастье — выслушивать потоки ваших оскорблений! — оттолкнув его, отхожу. Чувствую, что завелась. Внутри все клокочет от злости и обиды.

- Я ничего вам не должна! И в служанки вам не нанималась! С завтрашнего дня я буду выходить на стройку и работать. Заниматься тем, чем и должна. А не прихоти ваши исполнять!

— Замечательно! — кричит в ответ, исчезая из комнаты и захлопывая за собой дверь.

— И вообще, больше не смейте разговаривать со мной! Если что-то надо, пишите записки! — тоже срываюсь на крик.

— Договорились! — раздается его рык из другой комнаты.

Сотрясаясь от злости, подхожу к кухонной мойке. Замечаю кусок мяса, оставленный мной до прогулки размораживаться. Собиралась приготовить с вечера на завтра обед. Вытащив из шкафа разделочную доску, принимаюсь за нарезку мяса, подумав о том, что сидеть в комнате с Царем у меня нет абсолютно никакого желания, а вот благодаря кулинарии смогу хоть немного отвлечься.

— Видите ли, я стала слишком нагло себя вести, — цежу сквозь зубы, цитируя Царя, продолжая орудовать ножом. От охватившей меня злости темнеет все перед глазами. Снова бросаю злой взгляд в сторону зала, мысленно костеря этого негодяя, а в следующую секунду вскрикиваю от острой вспышки боли. Отдернув руку, отпрыгиваю от стола. Вижу, как кровь обильно выступает из пореза, стекая по моей руке ручейком.

- Максим! — полукрик-полуплач вырывается из горла. Первая волна боли сменяется еще большей, а перед глазами начинает темнеть от паники. С детства от одного лишь вида крови в обморок могу грохнуться. Чувствую, как с немеющим языком и шумом в ушах начинаю оседать на пол. Но в самый последний момент меня успевают подхватить мужские руки.

— Мила, — произносит он удивленно, а в следующий момент замечает мою окровавленную руку. — Черт, — цедит сквозь зубы и, приподняв, усаживает на стул.

— Подними руку, слышишь? — требует, помогая выполнить его команду. — Держи так, я сейчас.

Пытаясь побороть головокружение, поддерживаю под локоть руку. Чувствую, как по коже начинает стекать кровь.

Открыв шкафчик, Максим достает оттуда коробку с медикаментами. Открыв крышку и отбросив ее в сторону, достает упаковку бинта и флакончик с перекисью.

Приблизившись ко мне, опускает мою руку и обильно поливает раствором. Кровь начинает пениться, и вся эта безобразная жижа стекает на пол. Приподняв мой палец, несколько секунд рассматривает рану.

А я, боясь смотреть на собственную кровь, отворачиваюсь. Но судя по тому, как побелело лицо Максима, понимаю, что дело — дрянь. Забинтовав мой палец, обвязав сверху все это дело чистым полотенцем, он требует, чтобы я снова приподняла руку кверху. Так кровь должна быстрей остановиться. Сам же тем временем, сорвав куртку с вешалки, надевает ее, а мне накидывает на плечи шубу.

— Идем, — приобняв меня за талию, помогает встать. Приблизившись к двери, помогает обуть сапоги.

— Куда мы? — спрашиваю онемевшими губами, когда он поднимается.

— В больницу. Придется зашивать. Рана глубокая, — отвечает абсолютно лишенным эмоций голосом. А меня еще сильнее трясет. Закрыв дверь на замок, мы спускаемся на улицу. Усадив меня на пассажирское сидение, Максим заводит машину.

Я еще никогда так быстро не ездила по проселочным дорогам. И не видела, чтобы Максим так агрессивно вел машину. Но, честно говоря, на скорость было плевать, потому что страх отдать концы от потери крови был намного реальнее.

Мы добрались до соседнего поселка, где была больница, за пятнадцать минут. И там у меня началась самая настоящая истерика. Как и крови, с детства до дрожи в коленках боюсь уколов и врачей. А уж от отвратительного запаха больниц меня выворачивает наизнанку. Я настолько сильно упиралась, что Максиму пришлось буквально тащить меня на себе. Ноги наливались свинцовой тяжестью, а сердце в груди, казалось, вот-вот остановится при мысли о предстоящей операции.

— Ты чего трясешься? Все в порядке, врач уже идет, — стягивая с меня шубу, приседает передо мной на колени, заглядывая в глаза, в то время как я сижу на лавочке возле кабинета хирурга, терзаемая мелкой дрожью.

— Максим, — вцепившись в него здоровой рукой, смотрю на него умоляющим взглядом. — Пожалуйста, я боюсь… может, можно как-то по другому? — едва ли не плачу.

— Мила, ты чего? — удивленно изогнув бровь. — Не бойся, тебе сделают местную анестезию, ты ничего не почувствуешь, — успокаивает меня, усаживаясь рядышком и прижимая к себе.

— Я б-б-б-оюсь уколов, — еле выговариваю. Горло сдавил спазм. — Я вас прошу, скажите им, как вы умеете, чтобы они испугались. Чтобы не делали мне больно.

— Мила, ну что я им могу сказать? Ты как ребенок, в самом деле, — сокрушенно вздыхает он, поглаживая мое плечо.

В тишине больничного коридора раздаются звуки шагов. Повернувшись на звук, вижу идущего в нашу сторону врача.

— Он идет. Не-е-ет, я не пойду, — хнычу, цепляясь оледеневшими от страха пальцами за свитер Максима.

— Мила, успокойся, я буду рядом. Поняла? Я буду держать тебя за руку, — успокаивает он.

— Обещаешь? — смотрю в его глаза сквозь пелену слез. Максим улыбается мне, кивая.

— Обещаю, ни на секунду не отпущу, поняла? Сейчас потерпи немного, приедем домой, я сделаю тебе вкусный чай, хочешь, останусь завтра с тобой. Хочешь, буду с тобой смотреть твой любимый сериал. Но сейчас нужно побыть храброй девочкой. Ты же можешь? — не дождавшись от меня утвердительного ответа, наигранно хмурится. — Разве мой заместитель может быть трусишкой?

— Хорошо, — выдавливаю из себя, хотя на самом деле просто умираю от страха.

— Добрый день, — раздается над нашими головами голос врача. — Проходите, — открыв дверь, мужчина заходит в кабинет.

***

Дальнейшие полчаса своей жизни я предпочитаю никогда не вспоминать. Мне было дико страшно и больно. Максим, как и обещал, не отпускал моей руки и позволял мне рыдать, пачкая его дорогущий свитер слезами и потекшей тушью. Врач сказал, что мы вовремя приехали. Рана была опасная, оказывается, я порезалась практически до кости. Доктор успокоил, что все заживет, останется лишь небольшой шрам. Велел обрабатывать рану и через пять дней явиться к нему на прием.

Из больницы до машины Максим нес меня на руках. Я была настолько измучена, что только и могла тихонечко постанывать, уткнувшись носом в его грудь. Разместив меня на заднем сидении, он заботливо подложил под голову свою свернутую куртку, уселся за руль и повез нас обратно домой. На протяжении всего пути то и дело поглядывал на меня, интересовался моим самочувствием. Я же, закрыв глаза, чувствовала, как потихоньку уплываю в сон.

— Ай, — стону, когда Максим, поднимая меня по лестнице, случайно задевает дверь моим плечом.

— Прости, Мила, — распахнув ее пошире, вносит меня в ярко освещенную квартиру. Мы так поспешно уезжали, что совершенно забыли выключить свет. Пока Максим помогает мне разуться, замечаю лужу крови возле кухонного стола. Спешу отвести взгляд, чувствуя, как к горлу тут же подкатывает тошнота.

Приобняв меня за талию, шеф помогает добраться до кровати. Уложив, заботливо укрывает одеялом. Прикрыв глаза в попытке побороть головокружение, прижимаю к себе забинтованную кисть, тихонечко поскуливая.

— Мила, — раздается над головой его тихий голос. Приоткрыв глаза, вижу сидящего на полу у моей головы Максима.

— Вот, выпей. Это обезболивающее. Доктор велел принять перед сном.

Приподнявшись, послушно выпиваю лекарство и укладываюсь обратно на подушку. Анестезия прекращает свое действие, и боль в руке напоминает о себе тупой пульсацией. Стараюсь не обращать внимания, отвлечься, надеясь на выпитое обезболивающее. Максим все еще сидит рядом со мной. Я слышу его размеренное дыхание, чувствую его ладонь на своих волосах. И мне так странно все происходящее. Страх ушел, и понимание ситуации накрыло. Несколько часов назад он готов был броситься на меня разъяренным тигром, а после того, как увидел меня в луже крови, превратился в рыцаря, готового, во что бы то ни стало, спасти мне жизнь. Терпеливо уговаривал, даже пообещал посмотреть вместе со мной «Клинику». Никогда бы не подумала, что Царь готов пойти на такие жертвы. Приоткрыв немного глаза, незаметно подсматриваю за ним. Сидит с поникшими плечами, беспрестанно гладит меня. Он выглядит таким грустным, что мне непременно хочется хоть на толику улучшить его настроение.

— А как ты меня сегодня начал на «вы» называть снова, — шепчу. Максим, услышав мой голос, слегка вздрогнув, переводит на меня взгляд.

- А в больнице на «ты». Испугался, да? — на его губах появляется ответная улыбка, и мне становится намного лучше.

— Конечно, испугался, — усмехается он, но голос усталый. — Отдашь концы, а мне потом ищи нового заместителя, — несмотря на то, что он пытается шутить, я вижу в его глазах только тоску и боль. Удивительно теплое чувство зарождается в груди от понимания, что ему не все равно.

— Давай спать, — его губы трогает нежная улыбка. Киваю в ответ. Максим укрывает меня одеялом и поднимается. А я ловлю себя на мысли, что совершенно не хочу, чтобы он уходил.

— Максим…

Он оборачивается, на мгновение замирает. Смотрит мне в глаза, и будто понимает мои мысли.

— Конечно, — кивнув, смотрит по сторонам. А потом, стянув с себя свитер, оставшись в спортивных штанах и футболке, выключает в комнате свет. Откинув одеяло, укладывается рядом. Удивительно, но сейчас я не чувствую ни грамма стеснения. Все так, как и должно быть. Максим притягивает меня к себе, а я, положив голову на его плечо, утыкаюсь носом в основание шеи. С каждым вдохом его аромата уплываю в сон. Боль уходит, а по телу разливается приятная нега. Обезболивающее помогло… или лежащий рядом со мной мужчина — не знаю. Мне сейчас совершенно не до размышлений.