Новые испытания

— Но и Маша разговаривала с Катей об этом.

— Когда? — удивился Алёша.

— Вчера вечером. Мы встретились у её дома. Она написала тебе записку, просила передать, чтобы ты её не искал, а затем пошла в больницу к Кате.

— Так. Значит, Маша считает, что со мной эту тему обсуждать уже бесполезно, и решила убедить Катю.

— Алёша, посуди сам, ты ведь не собираешься менять своего решения.

— Разве можно совсем со мной не считать — воскликнул Алёша.

— Алёша, подожди, не горячись, — остановила его Полина. — Пойми только, что ждать здесь Машу бесполезно. Может быть, вам надо ещё раз встретиться и всё обсудить? Но не сейчас и не здесь.

— Как я могу с ней встретиться, если даже не знаю, где она теперь живёт? Она же специально избегает меня. Даёт понять — если я не женюсь на Кате, то больше не увижу её. — Алёша помолчал, потом кивнул в сторону, где стояла Таисия: — Это Таисия Андреевна там стоит?

— Да.

— Очень хорошо! Мне надо с ней поговорить, — решительно сказал Алёша.

— Алёша, постой! Не надо совершать опрометчивых поступков! — попыталась остановить его мать.

— Почему? Девушка, которую я люблю больше всего на свете, хочет, чтобы я именно так и поступил.

— А если она не права? Ты же сам так считаешь!

— Я не только люблю её, но и верю ей! Только ей!

С этими словами Алёша направился к Таисии и вручил ей букет цветов.

— Таисия Андреевна, это вам.

— Спасибо, Алёша! А по какому поводу?

— Я хочу попросить руки вашей дочери. Вы согласны? — Алёша словно в омут кинулся.

— А ты уверен, что хочешь на ней жениться? — спросила Таисия.

— Да. Вы ведь знаете, что у неё от меня будет ребёнок? Думаю, оснований предостаточно.

— Хорошо, но неплохо бы получить и согласие невесты.

— Думаю, она согласится. А сначала мне надо спросить разрешения у отца невесты. Вы не знаете, где сейчас Виктор Гаврилович?

— Он как раз у Кати в больнице.

— Отлично! Можно я воспользуюсь вашим телефоном? — Алёша решил довести дело до конца.

Маша, как и Алёша, тоже встала рано и тоже привела себя в порядок и оделась понаряднее. Но к ЗАГСу она не пошла, а направилась к Ксюхе на работу. Та, увидев её, всплеснула руками:

— Машка! Вот это да! Ты же настоящая королева красоты!

— Нравится? Правда?

— Ещё бы! Слушай, это не по поводу свадьбы? Вы же с Алёшей должны на днях расписаться?

— Сегодня.

— Здорово! Хочешь, я в эфир марш Мендельсона поставлю?

— Не надо. Мы должны были сегодня расписаться, но…

Тут Ксюха почуяла неладное:

— Что значит «должны были»? Что у вас опять приключилось?

— Этого в двух словах не пересказать. Да и говорить не хочется.

— Ладно, давай помолчим! Просто посидим, не говоря друг другу ни слова. Знаешь, на то и друзья, чтобы можно было вот так посидеть и помолчать. В тишине. Вдвоём.

— Ксюш!

— Хорошо, хорошо! Сейчас помолчим. Только сначала я тебе музыку поставлю.

И Ксюха поставила Маше тихую мелодию, как раз под настроение.

Перед тем как зашёл Буравин, Катя плакала. Она попыталась как-то ликвидировать следы слёз и сказала:

— Папочка, здравствуй! Как же я рада тебя видеть!

— Ты плакала? Плохие новости от врачей? — заволновался Буравин.

— Нет, что ты! Врач обещает меня скоро выписать. Говорит, что я очень быстро поправляюсь, и малышу теперь уже ничего не угрожает.

— Очень хорошо! Почему же ты плакала? Из-за Кости? — почуяло папино сердце.

— Да, я никак не могу до него дозвониться. Я иногда даже начинаю думать, что он специально отключил телефон.

— А я в этом уверен! Он просто сбежал от тебя.

— Но он, же знает, что я его люблю! А то, что ребёнок Алёшин… Это же не измена, я сама не знала о беременности. — Катя не удержалась и заплакала.

— Катя, перестань себя винить! Никакой измены не было. Костя убежал, потому что никогда не смотрел на жизнь трезво и хочет принимать только то, что ему нравится.

— Но сейчас он так мне нужен! Врач сказал, что я поправлюсь гораздо быстрее, если муж будет чаще меня навещать.

— Постой, врач, насколько я помню, видел здесь только Алёшу. Наверное, он о нём и говорил?

— Да…… Я соврала, что Алёша мой муж! Но я люблю Костю!

— Любовь приносит радость только тогда, когда она взаимна.

— Да, ты прав. У нас с Костей всё вверх тормашками: сначала я от него бегала, теперь он от меня. — Катя вздохнула.

— Я говорю о другом. Твоё отношение к Косте изменилось, и я рад этому. Раньше ты издевалась над ним, и мне это очень не нравилось. Но Костя… Его чувство к тебе никогда не было любовью. Это всегда была страсть. И то, что он убежал, только подтверждает мои слова.

— Но мы, же не знаем, почему он уехал, — напомнила Катя. — Может, у него какие-то неотложные дела. В последнее время он часто пропадал. Пытался заработать деньги.

— Катя, это самообман. Костя ушёл, как только узнал, что у тебя будет ребёнок от Алёши. Если бы это было не так, то он позвонил бы тебе. Я понимаю, эти слова причиняют боль. Но лучше для тебя быстрее покончить с прошлым и подумать о будущем. Пойми, дочка, я не хочу тебя уговаривать. Но если ты хочешь знать моё мнение, то лучше и надёжнее, чем Алёша, мужа тебе не найти. Я знаю, что Алёша собирался с тобой поговорить. Скажи, он был у тебя?

— Да. И он говорил, что Маша сама хочет нашей с ним свадьбы. Он сказал: возможно, это судьба.

— А может, так оно и есть? — спросил Буранин. — Вы же не один раз собирались пожениться. Что, если в браке проснутся былые чувства? Вы же любили друг друга.

— Да, наверное… А что, если Костя вернётся?

— Катя, не думай о нём. Поверь моему опыту, Костя незрелый и ненадёжный человек. Он предал тебя, а повернул дело так, будто это ты его обманула. Вот Алёша сразу пришёл к тебе. Подумай ещё раз, может, тебе и правда выйти за него? Ради вашего ребёнка.

— Это невозможно. Алёша любит Машу.

В этот момент у Буравина зазвонил телефон.

— Да, Таисия. Алёша? Нет, я не против… Да, сейчас я передам ей трубку.

Буравин в волнении протянул телефон Кате.

Через некоторое время Буравин подвёз Катю на машине к ЗАГСу, где её ждал Алёша.

— Катя, я хочу, чтобы ты знала, что я постараюсь быть достойным супругом и отцом. И никогда… — Алёша запнулся.

— Алёша, не надо, — попросила его Катя.

— Пойдём? — предложил Алёша. Катя кивнула, и они зашли в ЗАГС.

Таисия достала из сумочки сигареты и нервно закурила. Потом предложила сигарету Полине, та неловко прикурила.

— Ну что же, теперь, наверное, нам всем станет если не радостнее, то, по крайней мере, спокойнее, — сказала Таисия. — Но Маша… Я этого не понимаю!

— Да, такие испытания выпадают не каждому. Она была перед очень трудным выбором, — кивнула Полина.

— Да нет, Полина, я не то чтобы как-то иначе отношусь к её решению. Я не понимаю, что она за человек. Для меня она как пришелец из другой галактики.

Регистраторша в ЗАГСе сразу узнала молодых:

— А, старые знакомые!

— Вы знаете, сегодня я собирался жениться на Марии Никитенко… — начал Алёша.

— Но передумали! Так? — продолжила регистраторша.

— Да. Теперь я собираюсь зарегистрироваться с Катей Буравиной. Скажите, можно ли поменять имя в документах и провести церемонию прямо сейчас?

— Ну, знаете, Алексей, это уже ни в какие ворота не лезет! Вы в ЗАГС скоро как на работу станете ходить.

— Чтобы этого не случилось, прошу вас, исправьте имя, мы с Катей распишемся и оставим вас в покое, — спокойно сказал Алёша.

— Это вы его надоумили? — спросила регистраторша Катю. — Да, вашей настойчивости можно позавидовать! О вас, милочка, не статьи в газеты, а романы писать надо!

— Пожалуйста, переправьте имя! — попросила Катя. — Мы вас не задержим и навсегда избавим от своего общества.

— Что ж, хотя это противозаконно, но исправить имя не трудно. Только что-то мне подсказывает, что вы меня так просто в покое не оставите.

— Поверьте, если в ближайшие полчаса не случится какое-нибудь наводнение или город не провалится под землю, и вы нас зарегистрируете, то мы сюда уже никогда не придём.

Регистраторша тяжко вздохнула и принялась оформлять бумаги.

Буравин, Полина и Таисия тоже зашли в зал и скромно остановились у дверей.

— Дорогие Алексей и Екатерина! В этот торжественный день… — начала регистраторша.

— Согласен! Согласна! — сказали Катя и Алёша хором.

— Давайте, мы просто поставим подписи и уйдём, — предложил Алёша.

— Подождите, так не положено! Это ведь и вправду особенный день.

— Не волнуйтесь, мы его запомним! — заверил регистраторшу жених.

— Я вас очень прошу! Здесь душно, и мне может стать плохо, — предупредила Катя.

— Хорошо. Но первой, всё же, должна расписаться невеста.

Маша долго сидела у Ксюхи и слушала, как та ведёт передачу.

— А сейчас, дорогие слушатели, я прощаюсь с вами до вечера. Напомню, что вечером, как обычно, мы встретимся с вами в моём шоу «Тельняшки нараспашку», — сказала наконец Ксюха, отключила микрофон и повернулась к Маше.

— Маша? Маш! Ты молчишь уже часа два. Так же нельзя. Может, всё-таки расскажешь, почему вы с Алёшей не женитесь?

— Потому что он женится на Кате, — механически ответила Маша.

— На Кате? И ты никак не можешь этому помешать?

— Я сама хочу этого. И… я отказалась от Алёши.

— Да почему?

— Катя ждёт от него ребёнка.

— А что Алёша?

— Он обязательно поймёт, что так надо.

— Можно подумать, что ты сумасшедшая! Ты же добровольно отказываешься от своего счастья!

— Но по-другому я не могу, — призналась Маша.

— Хотя знаешь, — задумчиво сказала Ксюха, — иногда я думаю, что, если бы все вокруг хоть немного стали такими же сумасшедшими, как и ты, мир сильно изменился бы в лучшую сторону.

Сан Саныч и следователь снова встретились, чтобы обсудить сложившуюся вокруг катакомб ситуацию.

— Итак, Сан Саныч, нам необходимо оценить возможный масштаб бедствий. На твой взгляд, насколько велика вероятность того, что из-за взрыва в катакомбах может пострадать город?

— Я не эксперт и не прорицатель, Гриша. Но, но моим прикидкам, вероятность большая. Не знаю, как весь город, но прибрежные районы точно в опасности, — уверенно сказал Сан Саныч.

— В том числе и наш с тобой район, так, Саныч?

— Получается, что так, Гриша.

— Такая опасность всегда существовала верно?

— Нет, не верно, — возразил Сан Саныч. — Знаешь поговорку, Григорий Тимофеевич? Не буди лихо, пока оно тихо. Пока боеприпасы лежат, и ни одна мышь их не трогает, городу ничего не грозит. А если в дальнем районе катакомб бродит такой одинокий крыс, как Мишка-смотритель, и алчет золотых монет, опасность становится ой какой реальной!

— Михаил, конечно, человек отчаянный. Мягко говоря… Но ведь и он не самоубийца! Он же понимает, что одно его неосторожное движение — и всё. Конец приключениям, и самой жизни тоже конец.

— Ох, не знаю, Гриша. Не знаю, и никто не знает, что у Мишки на уме. Думаю, он сам этого до конца не подозревает. У него мозги у самого, как катакомбы — сплошная темень да лабиринты.

Буряк искренне не понимал смотрителя:

— Но ведь после трагической гибели своих детей, Саныч, он должен понимать, насколько рискованны и опасны его игры.

— Это ты так рассуждаешь, Гриша. По своей логике. А он, может быть, из своего несчастья, царство небесное Толику и Жоре, сделал совсем другие выводы, — не согласился Сан Саныч. — Ему наплевать и на город, и на риск, которому он подвергает себя и всех жителей.

— Вроде как, раз терять нечего, то пойду до конца? — предположил следователь.

— Может быть, и так.

— Может быть. Тем более что он волк-одиночка. Да, судьба, не позавидуешь! И всё-таки… Зачем ему было бежать из-под стражи, от суда? Чтобы рисковать своей жизнью? Надёжнее было дождаться, когда выйдет…

— О чём ты говоришь, Гриша? Мишка — он же наш с тобой ровесник. Ну, хорошо, мой ровесник, ты немного помоложе будешь. Неужели ты думаешь, что через несколько лет немолодой уже и нездоровый человек выйдет на волю и достанет ценности? А главное, успеет воспользоваться всем своим богатством? Нет, на это надежда невелика.

— Получается, у него одна страсть — риск?

— Точно! — кивнул Сан Саныч.

— Тогда я просто обязан срочно принять меры.

— Какие меры, Григорий Тимофеевич?

— Меры по предотвращению опасности для города.

— Это понятно, — кивнул Сан Саныч. — А что ты можешь сделать?

— Надо бросить все оперативные силы туда, в катакомбы. Будем прочёсывать подземный лабиринт метр за метром.

— Ты знаешь, сколько там метров и километров? — Сан Саныч только рукой махнул. — Представляешь, сколько нужно твоих оперативных сил и времени на это?

— С трудом.

— А я приблизительно представляю. Искать смотрителя в катакомбах и прочёсывать там метр за метром, как ты говоришь, это всё равно, что искать иголку в стоге сена. Общая протяжённость лабиринта, Гриша, около ста километров. И на каждом шагу есть опасность подорваться. Особенно в старой части катакомб, которую мы совсем не знаем. Какое количество специалистов на это нужно, представляешь? Вы же сами можете взорвать город, пока будете искать Мишку!

Буряк обиделся:

— Я понимаю, Сан Саныч, что это трудная и опасная работа. И понимаю, что ты как специалист по катакомбам, знаешь, о чём говоришь. Но не надо умалять достоинств и наших работников тоже. Ребята в городском отделе — отличные специалисты. И со спасателями, я думаю, договоримся.

— Со спасателями договариваться нужно через администрацию, так?

— Правильно мыслишь… — кивнул следователь.

— А ты, насколько я понимаю, до сих пор держишь в тайне факт ухода смотрителя в катакомбы. Да и про боеприпасы сведения не особо хочешь афишировать.

— Тоже верно. Не хочу, чтобы в городе возникла паника.

— Вот! Так что ты не обижайся, Гриша, но катакомбы — это похлеще будет, чем борьба с террористами. Катакомбы — это опасный подземный мир, и чтобы ориентироваться в нём, надо всю жизнь туда ходить. Таких знаний в школе милиции не почерпнёшь.

— Так что, же ты предлагаешь, Сан Саныч? В чём ты видишь выход из создавшегося положения?

— Карта. Необходима карта.

— Карта! Конечно, я знаю, что нужна карта! Этим ты Америку не открыл. Но, увы, карты у нас нет… Конечно, мы ещё раз можем обыскать маяк, но шансы на то, что мы там обнаружим карту профессора Сомова, очень малы. Карта, скорее всего, в руках Мишки-смотрителя. Да, согласен: Михаил ищет клад по карте, составленной этим известным археологом. И, что самое главное, напрасно ищет! — воскликнул следоватёль.

— Напрасно? Почему ты так говоришь?

— Потому что это не те ценности, которые нужны алчному человеку. Это не золото и не драгоценные камни. Насколько мне известно, там спрятаны древние свитки. Они, конечно, представляют огромную ценность и историческую, и общечеловеческую. Но это скорее музейные ценности, чем инструмент обогащения.

— Свитки! Вот оно как, — присвистнул Сан Саныч. — А Мишка, что, этого не знает?

— Скорее всего, не знает. У него были свои представления о кладе. Правда, эти свитки тоже имеют свою стоимость.

— И как дорого их можно продать? — поинтересовался Сан Саныч.

— Коллекционеры готовы выложить миллионы. На мировых аукционах, конечно.

— Ну, Мишка-то до тех аукционов точно никогда не доберётся. Бедняга. Это тебе не по катакомбам шастать…

— Точно.

— Но это ещё хуже. Представляешь, что с ним будет, когда он найдёт клад Сомова и увидит, что в нём не золото, а какие-то свитки? — ахнул Сан Саныч. — Он же обозлится на весь мир, и будет мстить… вот в этом случае он точно будет мстить.

— Не дай нам бог это допустить! — вздрогнул следователь. — Да, Сан Саныч, положение, в которое мы все попали, это как задача с десятью неизвестными.

— Вот поэтому я тебе и говорю — надо всё обдумать хорошенько. А не бросать народ в катакомбы, как на амбразуры.

— Так. Давай ещё раз пройдёмся по характеристике смотрителя, — предложил Буряк.

— Давай.

— Итак, насколько он опасен или одержим? Знаешь, у меня есть предположение, основанное, впрочем, только на интуиции, что Родь — не мерзавец. Преступник — да, хулиган зарвавшийся — да. Но не мерзавец.

— Не мерзавец, нет, — согласился Сан Саныч. — Но мы, же с тобой уже обсуждали, что способ его существования сейчас — жизнь на грани фола. Риск, азарт. Вообще, он с детства был такой. Мне казалось, что Мишка по-другому, просто по-человечески, жить не может. Из этого следует то, что он будет рыть землю до последнего, а когда поймёт, что проиграл, подорвётся сам или подорвёт с собой кого-нибудь… Даже страшно вслух произносить, Гриша.

— Но, должен же, быть какой-то выход, Сан Саныч!

— Если карты нет, и её не найдут во время обыска, то, может быть, попытаться её восстановить? По отдельным фрагментам?

— По каким фрагментам, Сан Саныч?

— Ну не знаю… У меня есть старая карта. В ней, конечно, нет и намёка на путь Сомова. Эта карта, наверное, ровесница покойного профессора, но…

— Понятно. Такая карта, как у тебя, у меня в отделении, наверное, тоже есть. По ней искать путь — всё равно, что конкретный адрес по школьному глобусу.

— Обижаешь, Гриша. Моя карта наверняка лучше твоей, — с гордостью заметил Сан Саныч.

— Не обижайся. Мы сравним обязательно. Но в первую очередь, конечно, попытаемся найти реальную карту. Итак, обыск. Сначала — обыск! И если в ближайшие дни смотритель сам не выйдет из катакомб, придётся всё-таки собирать группу.

— Только мой тебе совет, Гриша. Держи это пока в строжайшей тайне. Ещё лучше — при себе.

— Что я, не понимаю, что ли? Если жители города узнают о возможном взрыве… Да тут будет взрыв другого порядка! Если в городе начнётся паника, многие погоны полетят, много голов будет снято.

— Вот-вот, — закивал Сан Саныч. — Поэтому держите всю операцию в секрете. Главное, чтобы пресса ничего не пронюхала.

— О, вот это правда. Прессе я вообще не доверяю. Но как быть с мэрией? Ведь властям мы обязаны доложить о случившемся?

— Обязаны, — сказал Сан Саныч и добавил: — Но не сразу. И тут, извини, важнее не погоны, а спокойствие и безопасность. Если информация откроется раньше времени, соблюсти порядок будет сложно. Да ладно, не умирай раньше времени, Григорий Тимофеевич, не расстраивайся! Готовь потихоньку своих хлопцев, держи всё в секрете, а если Мишка не объявится — зови меня. Я пойду в катакомбы.

Никогда ещё в ЗАГСе не было такой безрадостной атмосферы. Катю с Алёшей расписали, но регистраторша при этом заметила:

— Я вижу, что молодожёны и их близкие не радуются знаменательному событию…

— Что вы, что вы, мы безумно рады! — будничным голосом заверил её Алёша.

— Мы просто счастливы, вы не представляете себе, как мы счастливы, — со слезами в голосе подтвердила Катя.

— Ну что ж… — вздохнула регистраторша. — Музыка, я думаю, при таком бурном веселье будет уже лишней.

— Да, музыку мы послушаем дома, — поспешно согласился Буравин.

— Хорошо… сейчас сориентируюсь. — У регистраторши была сложная задача достойно завершить бракосочетание. — Но кольца-то у вас хоть есть? Вот блюдечко хрустальное для колец, нужно будет кольцами обменяться. Таков ритуал…

— Какие кольца? — словно очнулся Алёша.

— Жених, вы что? Обручальные кольца!

— Неужели это обязательно? — растерянно спросила Полина.

— Не обязательно, но желательно. Все приходят с колечками. — Регистраторша была очень удивлена.

Таисия посмотрела на растерявшуюся компанию и сказала:

— Значит, наши молодожёны — исключение из правила.

— Это уж точно! — подтвердила регистраторша.

— Кольца мы им потом купим, — пообещал Буравин. — Не успели выбрать.

— Да это неважно. Девушка, давайте побыстрее, пожалуйста, здесь у вас так душно! — поторопила Катя.

— Ой, конечно, конечно. У меня самой нет большого желания вас здесь задерживать! Но вот этот-то подарок примите. От мэрии, так сказать. Обязательный презент всем молодожёнам нашего города. — С этими словами регистраторша достала из шкафчика бутылку шампанского, на которой вместо этикетки была наклейка с поздравительной надписью: «Совет да любовь!».

— Это обязательно? — поинтересовалась Катя.

— Обязательно. Можете не пить, но возьмите с собой.

— Хорошо, возьмём.

— Ну, всё, Самойловы, идите! — сказала регистраторша, понимая, что исправить хоть что-то уже невозможно.

— Куда? — не понял её Алёша.

— Как куда? — Регистраторша ещё раз оглядела новоявленных супругов. — Строить новую счастливую жизнь!

Все вышли из ЗАГСа и остановились на пороге.

— Надо же! — сказала Катя. — Когда-то мы с тобой мечтали об этом моменте, а теперь…

— Да, мечтали, — вздохнул Алёша. — Всё время нам что-то мешало, и казалось — вот преодолеем все препятствия и будем жить-поживать…

— Счастливая жизнь после свадьбы начинается только в сказках, — грустно заметила Катя.

— В сказках свадьбой всё заканчивается. А как там будет дальше с героями — никто не знает, — напомнил Алёша.

— Я тоже не знаю, что с нами будет, Алёша.

— Не расстраивайся, Катюша. Мы постараемся, чтобы всё было… по-человечески.

— Значит, это судьба. Да, Алёша? — Катя заглянула Алёше в глаза.

Он кивнул:

— Наверное. И от судьбы не уйдёшь.

— Судьба играет человеком, а человек играет на трубе, — невесело улыбнулась Катя.

К молодожёнам подошли родители.

— Что ж… поздравляю вас, дети, — сказала Полина.

— Спасибо, — хором ответили Катя и Алёша.

Таисия с Буравиным переглянулись и пошли обратно в ЗАГС. Буравин обернулся и сказал Полине:

— Я сейчас, дорогая. Пять минут.

Увидев Буравина и Таисию, регистраторша сразу заняла оборонительную позицию:

— Только не говорите, пожалуйста, что они опять передумали. Церемония совершена.

— Нет, мы по другому поводу, — успокоил её Буравин.

— А, всё-таки решили провести обряд торжественно? Марш Мендельсона, кольца, цветы, платье… Так? Решили пригласить фотографа? — язвительно сказала регистраторша.

— Нет, нет, мы совсем по другому вопросу, — подтвердила Таисия.

— Пользуясь случаем, мы с Таисией Андреевной хотели бы развестись, — сообщил Буравин.

Регистраторша оторопела:

— Что? Что вы сказали? Пользуясь случаем? Получается, вы относитесь к тому, что здесь совершается, как к балагану?

— Нет, что вы, что вы, ни в коем случае! — заверила её Таисия.

— Мы как никогда серьёзны! — заметил Буравин.

Пока они решали вопрос о разводе, Полина, Катя и Алёша стояли у ЗАГСа и беседовали.

— Да… Алёшка, а как отец поживает? — спросила Полина.

— Ой, я его давно не видел, — ответил Алёша.

— Наверное, надо ему сообщить об изменениях в твоей жизни?

— Да, надо, только…

— Лёшка, я прекрасно знаю, что тебе сложно сейчас с ним разговаривать. Но ты не волнуйся — мы с Виктором возьмём на себя эту миссию, — пообещала Полина.

— А это обязательно? Всем сообщать? — спросила Катя.

— Конечно, это же отец Алёши. И твой свёкор.

— Свёкор… Как интересно звучит… Отец мужа. И Костин отец тоже… — тут у Кати на глаза навернулись слёзы.

— Катя, ну что ты, в самом деле… — Алёша полез в карман за платком.

— Всё нормально, — жалобным голосом сказала Катя. — Просто для меня ещё непривычна роль жены. Но я привыкну, вы не переживайте.

В это время из ЗАГСа вышли Таисия и Буравин.

— Что, Катюшка, надо тебя везти обратно в больницу? — спросил Буравин.

— Ой, нет, нет, — воскликнула Катя, — только не в больницу! Я хочу домой. Мне уже осточертела эта больница!

— Но врач отпустил тебя только на регистрацию, тебя ещё не выписали, — напомнил Буравин.

— Папочка, миленький, я не хочу в больницу! — Катя обратилась за поддержкой к маме: — Мама, скажи ему, я уже хорошо себя чувствую, я не поеду в больницу!

— Катя, но тогда тебе нужно будет соблюдать режим… — неуверенным голосом сказала Таисия.

— Я буду соблюдать режим. Я буду соблюдать всё, что необходимо, но в больницу я уже не вернусь! — Катя была настроена решительно.

— Ну что ж, я попробую поговорить с Павлом Фёдоровичем, — согласился Буравин. — Сейчас отвезу вас домой и заеду, побеседую. Если он согласится — хорошо, нет — вернусь и поедем сдаваться медикам. Договорились, дочь?

— Договорились…

— Алёшка, а ты сейчас куда? — спросила Полина.

— Я… не знаю…

— Да, ситуация. — Буравин поскрёб подбородок. — Вообще-то мужу и жене полагается жить под одной крышей.

— Я знаю. Но… можно я сначала схожу к Сан Санычу? Мне надо ему объяснить, почему я теперь не могу жить в их доме.

— А Машенька где? — спросила Полина.

— Она уехала. Теперь она живёт не у Зинаиды.

— Вот оно как, — вздохнула Полина.

— Так. И к Борису тебе сейчас возвращаться не резон, — заметил Буравин.

— Получается, что так. Не резон, — подтвердил Алёша.

— Значит, будете жить в нашем доме. Правильно? — спросила Таисия. — И за Катенькой нужен уход, забота.

— Я это понимаю, конечно, — кивнул Алёша.

— Мама… — воспротивилась было Катя.

— Что — мама? Ты обещала, что будешь соблюдать режим?

— Обещала!

— Так вот, Лёшка будет контролировать. На то он и муж, — сказал Буравин.

Алёша молча слушал, как решают его судьбу.

А Маша всё ещё сидела у Ксюхи в аппаратной. Ксюха не понимала подругу, которая сама организовала свадьбу Кати и Алёши. Всё это просто не умещалось в рациональной Ксюхиной голове. Маша сама уговорила Алёшу, убедила его в том, что нужно отказаться от их свадьбы и жениться на Кате!

— То есть ты предложила жениху накануне свадьбы сменить невесту, так? — спросила Ксюха.

— Получается, что так.

— Интересное кино. А Лёшка что, сразу согласился?

— Ну, он поспорил немного. Вначале. Но, в общем, да, согласился. Ему деваться было некуда. Потому что я сказала, что сама за него замуж не пойду ни за что!

— Ради будущего ребёнка, да? — поняла, наконец, Ксюха.

— Да, Ксюха, и не надо говорить таким ироничным тоном. Да, ради будущего ребёнка.

— И ты что, уверена, что он послушался тебя и побежал с Катей в ЗАГС? — удивилась Ксюха.

— А что ему остаётся? — пожала плечами Маша.

— Ах, что ему остаётся? Здорово же ты уважаешь любимого мужчину? Ты думаешь, что он должен послушно выполнять твои приказы, да, подруга? Ты уверена, что Лёшка послушался тебя и пошёл в ЗАГС?

— Думаю, да, — сказала Маша теперь уже не так уверенно.

— А может быть, он сейчас стоит и ждёт тебя около ЗАГСа? Ждёт и думает, что ты опомнишься и придёшь сама!

Тут Маша растерялась:

— Я… я не знаю.

— Не знаю! Прекрасно! Но хотела бы узнать, так? — спросила Ксюха. — Так я сейчас всё выясню. Журналист я или не журналист?

Ксюха набрала номер ЗАГСа:

— Здравствуйте. Вас беспокоит корреспондент радиостанции «Черноморская волна» Ксения Комиссарова.

— Здравствуйте, Ксения, — ответила регистраторша, — я вас помню.

— Помните? Вот и замечательно! Часть моей профессии — это проверять слухи. Так вот, до меня докатился один слух, настолько нелепый, что я даже стесняюсь его пересказывать, но всё-таки пересилю себя и спрошу: «Правда ли, что сегодня Алексей Самойлов собрался жениться?»

— Это не слух. Алексей Самойлов действительно здесь, — подтвердила регистраторша.

— Он ждёт невесту у ЗАГСа? — с надеждой спросила Ксюха.

— Нет, он уже женился. Только что. Пять минут назад.

Ксюха онемела.

— Алло! Алло! Вы меня слышите?

— Слышу… Но не верю своим ушам.

— Я тоже не верила своим глазам, Ксения. Очень уж необычный жених, этот Алексей Самойлов. Последний раз он подавал заявление…

— Я знаю, — перебила Ксюха. Извините, что я перебиваю, но я знаю, с кем он подавал заявление в последний раз.

— Но женился он всё-таки на Екатерине Буравиной.

— Всё-таки женился на Екатерине Буравиной, — эхом повторила Ксюха. — Спасибо вам большое за информацию.

— Не за что. Звоните ещё. Но я вам честно скажу — такие персонажи так и просятся на газетные полосы!

— Я теперь на радио работаю, но учту ваши слова. Спасибо. До свидания!

Маша плакала. Ксюха подошла к ней и погладила по голове.

— Ксюшенька, только не говори ничего, пожалуйста, — попросила Маша. — Не упрекай, не утешай, не надо. Помолчи.

Но долго молчать Ксюха не умела.

— Вот, приехали! Сейчас тушь потечёт. Возьми у меня салфетку, вытри слёзы. А ещё лучше — умойся. Господи, как мне жалко тебя, дурочку! Ну, зачем ты это сделала?

— Так надо было! Надо! — твёрдо сказала Маша.

Косте и смотрителю повезло. Граната упала, но не взорвалась. Они оба какое-то время стояли не шелохнувшись. Первым пришёл в себя смотритель:

— Костяш, миленький… всё. Всё! Ты же видишь? Опасность миновала! Костя, ты почему молчишь?

Костя застыл, как статуя.

— Костя, сынок, возьми себя в руки. Что с тобой? Не пугай меня, Костя, Костя, сынок, всё позади. Всё хорошо. Нечего бояться, — стал уговаривать Костю смотритель. — Ты извини меня, сынок… Прости, что я втравил тебя в такое дело… Ну, прости. Я сам чуть не умер от страха. Но сейчас — гляди: всё нормально. Всё прошло, Костя. Ты что, не веришь?

Костя молчал и не двигался. На его лице застыло выражение ужаса. Смотритель сменил тактику.

— Ты знаешь, что я тебе скажу, парень. Ты молодец! Я не знаю, кто бы так ещё смог на твоём месте. Не каждый, это точно. Один из сотни. Так что ты можешь гордиться собой, парень. Ты молодец! Знаешь, что я тебе скажу? Ты родился в рубашке, Костя. И вообще, радуйся, что ещё одну профессию приобрёл. Ты теперь настоящий сапёр. Точно!

Костя повернулся к смотрителю и уставился на него непонимающим взглядом.

— Коська, ты что? Замёрз? Чего молчишь-то? Ладно тебе… Хватит. Попереживал и хватит. Радуйся, что жив. Помнишь, как ты боялся прикасаться к своей первой мине, а? Не хочу, не буду, давай сам, Макарыч… А сейчас? Да ты настоящий герой! Но награда у тебя будет получше, чем у остальных героев. Не медалька какая-нибудь бесполезная, а настоящее богатство. Костяш, ты не забыл, зачем мы здесь? Костя, не притворяйся! Ладно, Костя, вставай. Нам пора идти дальше.

Тут Костя впервые подал голос. Он сказал:

— Я дальше не пойду.

— Как это не пойду? A-а… действительно, приказать я тебе не могу. Но я тебя прошу. Просто по-человечески прошу, Костя. Осталось совсем немного. Ты молодец, ликвидировал самую страшную ловушку Сомова. До исполнения нашей мечты осталось несколько шагов. Всего несколько шагов, Костя! Пойдём! — Смотритель протянул Косте карту. — Вот, посмотри. Осталось всего два крестика. Два! И мы у цели.

Костя машинально взял карту.

— Не трать своё красноречие, Михаил Макарыч. Ни твои слова, ни жалость к тебе, ни мифическое богатство — ничто не заставит меня пойти с тобой дальше. Понял?

— Нет. Ты пойдёшь со мной.

— Не пойду. Ты же это понял. — Костя неожиданно для смотрителя вынул из кармана пистолет, тот самый, который забрали у Марукина, и наставил его на смотрителя.

— Костя… погоди, ты чего… ты этого не сделаешь, — оторопел смотритель.

— Я это сделаю, если ты не отойдёшь в сторону.

— Ты с ума сошёл, — еле выговорил смотритель.

— Не более чем ты. Отойди.

— У тебя не получится, Костяш.

— С миной получилось, и с тобой получится. У меня всё получится, Макарыч.

— Это не шутки. Убери руку.

— Никаких шуток. Не сомневайся, если ты не отойдёшь в сторону, я убью тебя.

— Сынок, да ты что? Очнись! Что ты делаешь, ты же меня столько раз спасал, Костя…

— Не делай резких движений! — предупредил Костя.

— Ты же мне как сын, Костя. Я гожусь тебе в отцы!

— Всё! Хватит спекулировать родительскими чувствами. И, уж коли ты мне в отцы годишься, тем более — не доводи до греха, батя.

Смотритель увидел какого-то нового, незнакомого ему Костю.

— Всё, всё, отошёл. Только не психуй! — уступил смотритель.

— Вот так-то лучше, — сказал Костя и, держа смотрителя на мушке, обошёл его и двинулся к выходу из катакомб.

— Погоди, парень, мы можем ещё поговорить…

— Разговоры закончились, Макарыч. Я уже всё решил.

— Я не верю своим ушам. Я глазам своим не верю. Костя, остынь! Пройдёт пять минут, и ты передумаешь. Не торопись!

— Это ты не торопись, Макарыч. Стой на месте. Понял? — сурово сказал Костя.

Смотритель замер:

— Эй, Костяш! Я стою на месте, никуда не бегу! Давай поговорим.

— О чём? Ничего нового ты мне не сможешь сказать, — ответил Костя, пятясь.

— Я тебя ни к чему не принуждаю, не убеждаю, не заставляю, не уговариваю. Просто прошу, по-человечески. Давай поговорим, a? — просил смотритель.

— Жалко мне тебя, Михаил Макарыч, — остановился Костя. — Вроде умный мужик, а живёшь как… Ну, посмотри на себя! Ты же все силы, всю свою жизнь напрасно потратил — ни черта у тебя в голове не осталось, кроме навязчивой идеи найти это дурацкое золото! Ты хоть уверен, что оно существует, а?

В этот момент смотритель бросился к Косте. Тот выстрелил!

Возле дома Никитенко Алёша встретил Буряка.

— Здравствуйте, Григорий Тимофеевич! К Сан Санычу заходили?

— К нему, — кивнул следователь. — Но к тебе у меня тоже есть дело, Алексей.

— Я вас внимательно слушаю.

— Пора, Лёшка, выходить на службу. Работы в отделе — непочатый край.

Алёша обрадовался:

— Обязательно приду. В восемь утра буду как штык.

— Можно к девяти, не страшно. Но будь, обязательно.

— А работа какая — интересная? Контрабандисты, маньяки?

Следователь улыбнулся:

— Всякого хватает. Но, насколько мне известно, ни контрабандистов, ни маньяков в последнее время в городе не обнаруживалось. И без них хватает преступников. Преступников или тех, кто по незнанию или глупости преступил черту закона. Итак, утром придёшь, и мы обо всём поговорим поподробнее.

— Отлично! Главное — чтобы работы было побольше. Чтобы, кроме работы, ничего не было в жизни.

— Ого. Интересное заявление. Может быть, объяснишь, откуда у тебя такое рвение и почему отсутствует интерес к другим сторонам жизни?

— Да так. Просто соскучился по настоящему делу. Сил накопилось много, а вынужденное бездействие… затянулось.

— То, что сил накопил, — это хорошо. Это как раз то, что нам нужно, — кивнул Буряк. — Не буду распространяться детально, но скажу с полной ответственностью: каждый человек у нас, Лёшка, сейчас на вес золота.

— Я же сказал, Григорий Тимофеевич, что все силы буду отдавать только работе, — подтвердил Алёша.

— Главное, чтобы невеста твоя, Маша, не возражала, — сказал Буряк, поскольку был не в курсе последних событий.

Алёша погрустнел:

— Маша возражать не будет!

— Что ж, приятно слышать. До встречи!

— До встречи, Григорий Тимофеевич!

Алёша надеялся, что работа спасёт его, и, вероятно, был недалек от истины. Работа действительно спасает.

Маша немного походила по городу, но на душе по-прежнему было тяжело, и она отправилась на маяк к Андрею. Андрей сразу же почувствовал, что Маше плохо.

— Маша, что случилось? — спросил он. — У тебя такое лицо, словно ты привидение увидела.

— Так оно и есть, — кивнула Маша. — И мне кажется, что оно меня преследует.

— Настоящее привидение? Как это?

— Потом расскажу. А сейчас возьми вот это. — Маша достала из сумки куколку-морячку и протянула её Андрею. — Твой оберег не принёс мне счастья. Поэтому я его возвращаю. Не обижайся, просто я читала, что от неудачных талисманов нужно избавляться.

— Подожди, ты что — с Лёшей поругалась? — догадался Андрей. — Может, вам требуется парламентарий? Я с удовольствием вас помирю.

— Не надо, мы не ссорились.

— Тогда в чём дело?

— Между нами всё кончено. Лёша женился на Кате Буравиной. Только что.

Андрей решил, что у Маши солнечный удар.

— Машенька, присядь, пожалуйста, и объясни, что происходит. То тебе привидения мерещатся, то ты говоришь, что Лёша на Кате женился. Ты хорошо себя чувствуешь?

— Вполне. А вот здоровье Кати Буравиной совсем недавно было под угрозой. С этого всё и началось.

— А что с ней такое? — удивился Андрей.

— Она упала. Её привезли в больницу, но врачи долго не знали, как ей помочь. Не могли выяснить, что с ней. А потом оказалось, что она беременна. От Лёши. Для меня это было страшным ударом. Лёша уверял меня, что это никак не отразится на наших отношениях, и мы будем счастливы по-прежнему. Но я понимала, что это невозможно. Я решила, что не имею права лишать ребёнка отца. И уговорила Катю с Лёшей пожениться. Вот сегодня это и состоялось.

— Машенька, что же ты раньше ко мне не пришла, не рассказала? Я бы смог тебя поддержать. И, возможно, отговорил бы от такого опрометчивого решения.

— Нет, не отговорил бы. Тем более что я приняла его во многом благодаря нашим с тобой разговорам, — сказала Маша.

Но я никогда не учил тебя жертвовать собой! — воскликнул Андрей.

— Но ты рассказал мне легенду о Марметиль. Я заметила, что история её любви очень похожа на мою. И с тех пор её образ, словно привидение, преследует меня. Я не могу избавиться от ощущения, что живу чужой жизнью, Что я — это Марметиль, а Марметиль это я!

— Машенька, по-моему, ты сгущаешь краски. Я согласен, что между вашими с Марметиль судьбами есть что-то общее. Но зачем же принимать это так близко к сердцу? — не понимал Андрей.

— Потому что общего у нас гораздо больше, чем ты думаешь. Помнишь, как боги наказали Марметиль за то, что она нарушила их волю?

— Да, — кивнул Андрей. — Они сказали, что у Марметиль с её возлюбленным никогда не будет детей. Ребёнок может родиться либо у него, либо у неё.

— Вот видишь! Разве это не похоже на то, случилось у нас с Лёшей?

— Машенька, у вас произошло недоразумение. А заклятие, которое боги наложили на Марметиль, касается только её! — уверенно сказал Андрей.

— К сожалению, и меня тоже.

— Но как заклятие Марметиль может касаться тебя?

— А ты вспомни текст легенды. «Ребёнок может родиться либо у Марметиль, либо, у её возлюбленного».

— Ты к тому, что Катя забеременела от Лёши? Но это ещё ничего не значит!

— Значит, — убеждённо сказала Маша. — Сбывается проклятие богов. Катя родит ребёнка Лёше, а я — нет.

— Так поэтому ты настояла, чтобы они поженились? Но почему ты думаешь, что у вас с Лёшей не могло бы быть детей? — удивился Андрей.

— Я не думаю, я знаю. Я никогда не смогу родить. У меня не будет детей, понятно? Мы с Лёшей мечтали о детях. Я сходила к врачу — хотела на всякий случай провериться. И мне поставили диагноз: первичное бесплодие. У меня врождённая патология.

— Маша, но врачи могут ошибаться. Такое случается сплошь и рядом, — стал убеждать Машу Андрей.

— Но не в моём случае. Разве ты не видишь, что всё сходится один к одному? Мне страшно. Я чувствую, что перестаю существовать как Маша Никитенко и превращаюсь в Марметиль! Поэтому я решила разорвать этот порочный круг.

— Отказавшись от Лёши?

— Да. Я переломлю судьбу и сумею его разлюбить. И тогда заклятие утратит свою силу. Я перестану быть зависимой от этой легенды.

— Не торопись. Я ведь ещё не расшифровал легенду до конца, — напомнил Андрей. — Мы ещё не знаем, чем всё заканчивается.

— А это уже не важно.

— Как это не важно? А вдруг у этой грустной истории счастливый конец? Так, где мои бумаги? Я прямо сейчас — при тебе — закончу расшифровку!

— Не надо. Меня больше не интересует эта легенда. Я хочу раз и навсегда забыть о Марметиль. Прошу — никогда не упоминай при мне этого имени!

Алёша вернулся в дом Никитенко, понимая, что надо обо всём рассказать Сан Санычу. Он побаивался этого разговора, понимая, что фактически предал Машу, женившись на Кате.

— Ну что, — спросил Сан Саныч. — Ты был в ЗАГСе, Алёша?

— Да, был.

— А Маша там была?

— Нет, Маши там не было.

— Значит, ты вернулся ждать её здесь, как и обещал? — обрадовался Сан Саныч.

— Нет, Сан Саныч. Я вернулся по другой причине. И я не стану дожидаться Машу — так будет лучше. Просто заберу свои вещи.

— Значит, ты всё-таки женился на Катерине? — нахмурился Сан Саныч.

— Да, теперь я — муж Кати Буравиной. И, поэтому не имею права, находиться в этом доме.

— Ну что ж, ты свой выбор сделал, — вздохнул Сан Саныч. — Иди, собирай чемоданы.

Алёша поднялся наверх и стал складывать вещи в чемодан. Потом присел на кровать и печально посмотрел на фотографии, где они были запечатлены с Машей, счастливые и весёлые.

— Прости меня, Маша. Я так хотел сделать тебя счастливой. И не смог, — тихо сказал Алёша. Потом он положил в чемодан куколку-моряка и закрыл крышку.

— А Маша-то знает, что ты женился? — спросил Сан Саныч, когда Алёша спустился вниз.

— Нет. Я ей об этом не говорил.

— Давай я скажу, — предложил Сан Саныч. — Постараюсь быть помягче, чтобы она не сильно расстроилась.

— Как хотите. Но, в общем-то, не важно, кто и когда ей расскажет. Маша сама этого хотела и, значит, должна быть готова.

— Ты на неё обижаешься?

— Ну что вы! Это я на себя злюсь. О Маше я всегда буду думать, и говорить только хорошее.

— Ну, дай бог. А ты куда теперь пойдёшь? — поинтересовался Сан Саныч.

— Буду жить в особняке Буравиных. И постараюсь стать внимательным мужем и заботливым отцом.

Сан Саныч пошёл провожать Алёшу. Они дошли до берега моря и остановились у обрыва.

— Лёш, ты чемодан-то поставь. Тяжело ведь, — сказал Сан Саныч.

— Да я, честно говоря, даже и не замечаю его веса, — признался Алёша.

— Потому что на душе у тебя такой камень, что с чемоданом по тяжести и не сравнится.

— Наверное.

— А ты у моря подольше постой, — посоветовал Сан Саныч. — Оно ведь все стрессы снимает. Как будто в себе растворяет.

— Мне это вряд ли поможет.

— Зря ты так думаешь. Я знаю, что бывают в жизни моменты, когда кажется, что так, как сейчас, будет всегда. Всегда хорошо или всегда плохо. Но всё проходит.

— Как там было написано на кольце царя Соломона? «И это пройдёт»? — печально вспомнил Алёша.

— Да. Всё меняется. И счастье куда-то улетучивается, и боль, притупляется. А потом приходит новое счастье, и его сменяет новая боль.

— И только море никогда не меняется. Оно всегда относится к тебе одинаково.

— В море тоже бывают и штиль, и девятый вал, — возразил Сан Саныч. — Так что и у тебя всё ещё тысячу раз поменяется. Главное, верить и ждать — чтобы не упустить своего шанса.

— Спасибо на добром слове, Сан Саныч. И прощайте.

— Ну, зачем же так? До свидания. Удачи тебе и в личной жизни, и в работе. Ты когда трудиться-то начинаешь?

— Завтра.

— Это хорошо. Работа лечит. Не так, как море, конечно, по-другому. Море умиротворяет, а работа заставляет двигаться вперёд, открывает новые рубежи. Тем более — работа под руководством такого человека, как Григорий Тимофеевич.

— Я тоже считаю, что с начальником мне повезло, — согласился Алёша. — И собираюсь работать на совесть.

— Да, вкалывать вам придётся всерьёз. Ты смотри, не подведи.

— Я обещаю, что вам не будет стыдно за меня перед вашим другом.

Костя выстрелил в смотрителя, но промахнулся.

— Значит, ты всё-таки смог в меня выстрелить, — прошептал бледный как полотно смотритель.

— А ты сомневался?

— Да. А стреляешь ты метко. Где научился?

— Не важно. Но если ты сделаешь ещё хоть одно движение, я не промахнусь.

— Значит, человек, который любил тебя больше, чем родной отец, для тебя ничто, — вздохнул смотритель. — А ведь я тебе жизнь спас.

— И я тебя спасал. Выходит, мы квиты.

— Костя, опусти пистолет. Ты же понимаешь, что я тебе ничего не сделаю.

— Мне, может быть, и нет. А что будет с городом? Пока ты ищешь в катакомбах свой мифический клад, город в любой момент может взлететь на воздух! — напомнил Костя.

— Костенька, я тебя не узнаю, — усмехнулся смотритель. — С каких это пор ты стал заботиться о ком-то ещё, кроме себя? Раньше я не наблюдал за тобой такого человеколюбия.

— Если бы в твоих руках чуть не разорвалась мина, возможно, ты меня и понял бы. Ведь я чуть не отправил на тот свет сто тысяч жителей.

— А вместе с ними — ненаглядную Катеньку, да? Ты ведь о ней беспокоишься, а не о стотысячном населении города?

— Да, — согласился Костя, — я волнуюсь, прежде всего, о Кате. И, между прочим, заботиться об одном конкретном человеке гораздо сложнее, чем делать вид, что тебя беспокоят судьбы человечества.

— Неужели? — снова усмехнулся смотритель.

— Да! Потому что в первом случае нужно совершать поступки, а во втором — всего лишь трепать языком.

— По-моему, неразорвавшаяся граната сильно шарахнула тебя по мозгам. Я и не думал беспокоиться ни о ком, кроме себя, — сообщил смотритель.

— Потому что у тебя там, наверху, не осталось никого. И тебе не понять, что любовь к своему городу начинается с любви к одному человеку.

— Да ты что!

— Да! Понятие «человечество» абстрактно до тех пор, пока ты не включаешь в него своих близких — детей, жену или невесту.

— Думаешь, верной смерти избежал, и на тебя озарение нашло? Хочешь сказать, что ты и про женщин, и про любовь всё сразу понял, а я седые волосы заработал и дураком остался? Всю жизнь в заблуждении провёл? — возмутился смотритель.

— Именно это я и хочу сказать, — подтвердил Костя. — Потому от тебя жена и ушла, что ты ни её понять не смог, ни в себе разобраться.

Смотритель нахмурился:

— Жену мою вспомнил. Ну-ну. Только ты о ней не всё знаешь! Я тебе про неё не всё рассказал.

— А я и слушать не хочу.

— Нет уж, ты выслушай. Раз взялся меня судить, потрудись узнать все факты. Ничего, если я присяду? Рассказ у меня долгий.

Несмотря на направленный на него пистолет, смотритель действительно присел и стал рассказывать:

— Жена моя была женщиной доброй, тихой и очень скромной. И замуж за меня вышла, наверное, только потому, что боялась отказом обидеть. А потом всё пыталась меня под себя переделать. Она хотела, чтобы я всегда был рядом. Мечтала о тихой семейной жизни пусть бедной, но спокойной. А я не такой, я не могу довольствоваться малым. По мне, если любить — так королеву. А украсть — так миллион. Я весь мир к её ногам бросить хотел, а она не понимала зачем. Я ведь и в тебя, Костя, поверил потому, что думал: ты такой же, как я. Но ошибся.

— А твоя жена так и не увидела всего мира у своих ног? — спросил Костя.

Смотритель достал сигарету и закурил:

— Нет. Не дотерпела. Нашла себе мужичка какого-то завалящего. Тихого, домашнего, безвольного… алкоголика. Запойного, но мирного. Пить пил, а скандалов и дебошей не устраивал. Ему нравилось сидеть дома и не нравилось работать. Зарабатывал гроши, в доме ничего делать не хотел. Жена моя на себе всё хозяйство тащила, да ещё и вкалывала на трёх работах. Вот и надорвалась — заболела туберкулёзом. Спохватились поздно. Самой-то ей некогда было о здоровье заботиться, а мужичонке не до того было — весь мир для него был размером с бутылку. Хотела она тишины и спокойствия — вот и получила. На кладбище всегда тихо. Так вот глупо всё и получилось. Ушла от меня жена, и что в итоге получила? Ничего из того, о чём мечтала, не сбылось.

— И рядом с тобой её мечта не осуществилась бы, — с уверенностью сказал Костя.

— Зато до сих пор была бы жива-здорова. И моей любовью согрета. Я ведь её любил так, что в глазах темнело. Никого больше не мог своей женой назвать — только её. А ведь я мог её вернуть! Но даже не попытался. Из-за гордости своей дурацкой, из злорадства. Думал, помучается с этим алкоголиком да назад прибежит. Не прибежала. Угасла тихо, как свечка церковная. А следом и алкоголик её откинулся. Я их обоих пережил.

— И сыновей — тоже, — тихо сказал Костя.

— Только не надо про детей, — вздрогнул, как от удара, смотритель. — Это запрещённый приём, парень. После таких слов я за себя не ручаюсь. Ты моих детей не трогай! В открытой ране пальцем ковыряешься и думаешь, что я стерплю?

— Прости, я действительно перегнул палку. Но ты меня вынудил, — извинился Костя.

— Чем? Тем, что душу свою нараспашку перед тобой раскрыл?!

— Нет. Тем, что пытался меня использовать.

— Даже и не думал.

— А у тебя это непроизвольно получается, — объяснил Костя. — Просто ты воспринимаешь мир как джунгли. Где всех и каждого нужно либо подчинить себе, либо убрать с пути.

— Костяш, да я к тебе как к сыну родному относился! — довольно искренне сказал смотритель.

— То-то и оно. Даже любя человека, ты стремишься подавить его. Ты — человек волевой, властный и при этом способный на сильные чувства. И любовь, и ненависть у тебя всегда через край.

— Но по-другому я не могу. — Смотритель бросил сигарету.

— Вот поэтому все, кого ты любишь, погибают. Ты виновен не только в гибели того профессора. На твоей совести и смерть твоей жены, и смерть детей. И, если я останусь с тобой, меня ждёт та же участь.

— Ты действительно так обо мне думаешь? Считаешь меня тираном, который даже любить не способен?

— Да. Извини, что высказал свои мысли в слишком резкой форме. Но, кто-то же должен сказать тебе правду.

— Возможно, кое в чём ты и прав, — согласился смотритель. — Но давай об этом поговорим позже. Сейчас мы оба стремимся к одной цели. Сначала нужно её достичь, а уже потом устраивать разборки.

— Ошибаешься. Теперь у нас с тобой разные цели. И я очень рад, что так получилось.

— Костя, подумай хорошенько! Мы же в двух шагах от огромного богатства. Только дурак может повернуть назад.

— Можешь считать меня дураком, но с меня хватит. Я сыт по горло и твоей дружбой, и твоей заботой, и твоим богатством!

Смотритель чего-то не понимал в действиях Кости.

— А может, дело в другом? Может, ты боишься, что я заставлю тебя быть мне обязанным до конца дней? Так мне это ни к чему. Выйдем из катакомб, поделим золото и разбежимся в разные стороны.

— Повторяю: ничего от тебя мне не нужно.

— А как же вознаграждение за труды? А наш уговор? Ты же обещал мне помогать!

— Наш с тобой уговор больше не имеет силы. Обстоятельства изменились, и появилось то, что гораздо важнее моего обещания. Моё благосостояние — ничто по сравнению с опасностью, которой мы подвергаем целый город.

— Опять двадцать пять, — завёлся смотритель. — Ну, я же не пятилетний ребёнок, чтобы ты мне сказки на ночь рассказывал.

— Это правда, но ты почему-то не хочешь мне верить. Я действительно переживаю за город. Там живут мои близкие, и я чувствую свою ответственность за них.

— А за меня? Им-то ты ничего не обещал, а мне — да.

— Ты просто одержим и не хочешь слушать никого, кроме себя. Я предлагал тебе — пойдём вместе со мной. А ты ведёшь себя так, словно эти чёртовы катакомбы тебе дороже всего на свете.

— Не катакомбы, а золото, которое в них спрятано.

— Ну и разыскивай его сам. Если тебе хочется переквалифицироваться из смотрителя маяка в смотрителя подземелья — пожалуйста. Но я-то тебе зачем? Оставайся один — с тобой здесь ничего не случится.

Смотритель задумался.

Алёша пришёл к Буравиным, поставил на пол чемодан и, скрывая неловкость, сказал:

— Ну, вот я и пришёл. Явился, так сказать, с вещами.

— Проходи, — не глядя на него, сказала Катя.

Алёша прошёл в комнату.

— Это наш первый семейный вечер. Как мы его проведём? — спросил он.

— Не знаю. Давай вдвоём что-нибудь придумаем.

— А Таисия Андреевна к нам присоединится?

— Её нет дома. Она ушла к другу. Решила оставить нас наедине, — тут Катя почему-то занервничала. — Ну что ты стоишь, проходи!

— Куда?

— В кухню. Я накормлю тебя ужином, — по-деловому скомандовала Катя.

Она пришла в кухню, открыла холодильник и сказала:

— Оказывается, у нас нечего есть. А я и не знала. Просто не привыкла ещё чувствовать себя женой. Но теперь я всегда буду готовить тебе ужин.

— Это не обязательно. Я и сам могу приготовить что-нибудь, — предложил Алёша.

— Да мне не трудно, — настаивала Катя.

— Мне тоже, — сказал Алёша и достал из холодильника яйца. — Будешь яичницу?

— Мне всё равно, — пожала плечами Катя.

— Мне тоже, — сказал Алёша и стал готовить ужин.

Он справился довольно быстро. На тарелках появилась аппетитная яичница, но Катя к ней не притронулась.

— Почему ты так плохо ешь? Я невкусно поджарил? — спросил Алёша. — Вроде бы даже не пригорело.

— Получилось хорошо. Только у меня аппетита нет.

— У меня тоже. Тогда, может быть, выпьем шампанского? Надо же как-то оприходовать подарок города.

Алёша взял в руки бутылку и попытался её открыть.

— Что-то не хочется. Да мне и нельзя, наверное.

— Об этом я не подумал. Хорошо, откроем эту бутылку, когда у нас родится малыш, — согласился Алёша и отставил бутылку в сторону. — Катя, мне завтра нужно встать пораньше. У вас в доме есть будильник?

— Конечно. А куда ты собираешься?

— Завтра я выхожу на новую работу. Поэтому хочу встать как можно раньше. Я устроился стажёром в милицию. Буду трудиться под началом следователя Буряка. Приду домой поздно, и готовить мне ничего не нужно. Поем на работе — там столовая есть.

— Но ты ведь вернёшься? — осторожно спросила Катя.

— Конечно! Я просто не хочу обременять тебя заботами о себе. Ведь это я должен о вас заботиться. И ещё. Мне очень не хочется будить тебя с утра пораньше звоном будильника. Так что будет лучше, если я лягу спать в гостиной.

Катя обрадовалась и облегчённо вздохнула:

— Ложись, если хочешь.

Главную проблему, которая мучила их обоих, они решили.

Таисия впервые пришла к Кириллу, собираясь остаться у него на всю ночь. Она взяла необходимые вещи и немного волновалась — не будет ли ей у Кирилла неуютно. Но её страхи не оправдались.

— Тая, я так рад тебя видеть! — Кирилл обнял её и поцеловал.

— Ничего, что я без звонка? От дел не отвлекаю?

— Ну что ты! Для тебя я всегда свободен.

Таисия зашла и с интересом стала рассматривать его комнату.

— Ты что-то ищешь? Или кого-то? — спросил Кирилл. — Если тебя интересует Руслана, то её здесь нет. Я же сказал, что мы расстались. Окончательно и бесповоротно.

— В моей жизни тоже произошли кое-какие изменения. Катя вышла замуж за Алёшу Самойлова, — сообщила Таисия.

— Вот и замечательно. Раз судьба одной дочери устроена, можно вплотную заняться поисками другой, — решил Кирилл.

— Об этом я и хотела с тобой поговорить.

— Намёк понял. Я как раз сейчас разгрёб завалы на работе, закончил с тендером и теперь смело могу уйти в отпуск.

— Когда?

— Да прямо на этой неделе. — Кирилл нежно посмотрел на Таисию и тихо спросил: — Тая, ты останешься?

— Да. Пусть Катя с Лёшей побудут одни. У них всё так сложно — и чувства, и обстоятельства, и взаимоотношения. Им нужно время, чтобы во всём разобраться и найти, наконец, общий язык.

— Как нам с тобой, да? — спросил Кирилл и снова поцеловал её.

Утром Таисия приготовила Кириллу завтрак, и они наслаждались крепким кофе и бутербродами.

— Ну что, Тая, с завтрашнего дня я готов полностью посвятить себя поискам нашей дочери — подтвердил Кирилл.

— А с работы тебя точно отпустят?

— Конечно! Сегодня я, ещё кое-какие дела доделаю, а завтра возьму отпуск и стану вольной птицей.

— Кирилл, а может, ты всё-таки позволишь мне действовать самостоятельно? — неуверенно предложила Таисия.

— Ну, уж нет! Один раз ты уже поступила по-своему — скрыла от меня рождение ребёнка. Больше своевольничать я тебе не дам.

Таисия помолчала, но всё же решила поделиться своими опасениями:

— Понимаешь, я очень боюсь, что, если мы не найдём дочь, наши с тобой отношения могут испортиться.

— Я гарантирую тебе, что ничего не изменится, — твёрдо сказал Кирилл. — Я потерял ребёнка и теперь ни за что на свете не расстанусь со своей любимой женщиной. И потом — вдвоём мы сможем найти девочку в два раза быстрее.

— Хорошо, — согласилась Таисия. — А с чего мы начнём наши поиски?

— Для начала тебе нужно вспомнить фамилию той акушерки.

Таисия задумалась:

— Ну как же так? Я знала всё — имя, фамилию и отчество акушерки, а теперь словно память отшибло.

— Неужели совсем ничего не помнишь? — удивился Кирилл.

— Нет. Но одно могу сказать точно — фамилия у неё необычная.

— Значит, нужно идти в ту больницу, где она работала. Посмотрим архивы, и ты наверняка всё вспомнишь. Иначе так и будем гадать — как в чеховском рассказе, про лошадиную фамилию.

— Да кто нам позволит копаться в архиве? К тому же начнут вопросы, всякие задавать, и нам придётся открыть свой секрет, — возразила Таисия.

— Ну, тогда выход один — напрячься и вспомнить. Попробуй вернуться в те обстоятельства — это должно помочь.

— Это очень тяжело морально, но я постараюсь. В голове вертится эта фамилия, а ухватить не могу. Ну, как же её… Зе… Де… Фе… Федорчук… Демьянчук… Задерейчук! Вспомнила! Её фамилия — Задерейчук! Точно!

— Хоть в одном повезло — фамилия у акушерки действительно редкая, — улыбнулся Кирилл — Теперь-то мы её быстро найдём! Вот видишь, Тая, стоило нам чуть-чуть напрячься, и всё встало на свои места. Так что остальное у нас тоже получится.

— Но что мы будем делать с этой фамилией? Не расклеивать же на столбах объявления: «Разыскивается акушерка Задерейчук. Нашедшему — вознаграждение».

— Всё проще. Обращусь к следователю — Григорию Буряку. Попрошу его посмотреть в базе данных нашу даму, — объяснил Кирилл.

— Не хочется чужих людей в такое дело посвящать. Вдруг он официальное расследование затеет? С него станется, — волновалась Таисия.

— Ну что ты. Моя просьба, как и его услуга, будут чисто дружескими. Он человек порядочный и вопросов лишних обычно не задаёт.

— Я бы так не сказала, — покачала головой Таисия. — Помню, как он терзал мою Катю из-за того прямого эфира, когда она призналась, что подсыпала Лёше Самойлову какое-то лекарство. Его никто об этом не просил, сам инициативу проявил.

— Ну, хорошо, я придумаю что-нибудь. Скажу, что разыскиваю пропавшую родственницу.

И Таисия, и Кирилл хотели найти свою дочь. От неё зависело счастье их новой семьи.

Смотритель хотел удержать Костю возле себя любой ценой.

— Костенька, неужели ты бросишь меня здесь? Я ведь ещё от раны не оправился. А ты, между, прочим, клятву Гиппократа давал, — напомнил он.

— Не давал. Я не терапевт, я фармацевт, отрезал Костя. — А ты в катакомбах чувствуешь себя как рыба в воде.

— Раненая рыба, — заметил смотритель.

— Подстреленная акула ещё опаснее здоровой. Так что я не за тебя переживаю, а за город. Поэтому прихвачу с собой карту катакомб.

Тут смотритель дёрнулся в сторону Кости, но поднятое дуло пистолета его остановило.

— Выстрелю, Макарыч. Рука не дрогнет. Только буду стрелять уже не под ноги, а в тебя. Или ты мне не веришь? Так что стой смирно и не шевелись, пока мои шаги не стихнут. Я сейчас пойду, но если услышу за спиной хоть шорох — разворачиваюсь и стреляю. Понял?

— Понял, — сквозь зубы сказал смотритель.

— Вот и замечательно. Прощай, Макарыч. Надеюсь, что больше мы с тобой никогда не встретимся.

Костя стал быстро уходить, а смотритель закричал ему вслед:

— Да пропади ты пропадом, предатель! Делай что хочешь, только карту оставь!

— Нет, Михаил Макарыч. Карту я тебе не оставлю — чтобы ты не вздумал продолжать поиски клада и не подорвал город. Мне она нужнее.

— Значит, ты решил обмануть старика и всё золото себе заграбастать? — решил смотритель. — Не боишься, что это тебе боком выйдет?

— Не боюсь. Потому что карта мне нужна, чтобы из катакомб выбраться. Я сыт по горло приключениями в подземелье и даю тебе слово, что не буду использовать этот чертёж в корыстных целях.

— Да? А как, интересно, ты собрался его использовать? — поинтересовался смотритель.

— Неважно. Главное, что этот кусок бумаги больше не будет играть роль проводника у чёрных археологов. И Сомов будет последним, кто погиб из-за этого золота.

— Не будь таким уверенным, — мрачно сказал смотритель.

— Почему? Ты ведь тоже поскитаешься здесь, да выйдешь на поверхность. Без карты ты ничего не сможешь. И забирая её, я обрубаю тебе путь к кладу.

— Ты сумасшедший! — закричал смотритель.

— Я — нет. А вот насчёт тебя — не уверен. Ладно, Макарыч, пойду я. Нет у меня больше времени с тобой препираться. Тем более что это занятие бесполезное — ты меня, всё равно, не слышишь.

— А ты — меня.

— Вот и не будем портить друг другу жизнь. Я поищу дорогу назад, а ты можешь продолжать поиски клада. Если осмелишься.

Костя вернулся к смотрителю и забрал один из двух фонарей.

— Значит, ты и без света меня оставить хочешь? — зашипел смотритель. — Эта лампа через пять минут сдохнет — и что я буду делать в полной темноте?

— Но ты же всегда говорил, что знаешь эти катакомбы как свои пять пальцев. Так что и в темноте легко сориентируешься. Пока.

— Останься! Ты, всё равно, в одиночку не выберешься отсюда! Даже с картой!

— Я — выберусь, — уверенно сказал Костя. — Подумай лучше о себе.

Алёша поднялся рано утром, тихонько приготовил себе всё ту же яичницу и, уходя, решил заглянуть к Кате, сказать ей «Доброе утро». Он зашёл к ней в комнату, подошёл к кровати и тихо позвал:

— Катя!

Катя открыла глаза и вздрогнула:

— Алёша, что тебе нужно?

— Катя, что с тобой? — удивился Алёша.

— Зачем ты пришёл? Мы же договорились, что ты будешь спать в гостиной! — негодовала Катя.

— Но я там и спал.

— Вот и не надо было заходить в мою комнату! Разве не мог дождаться, когда я проснусь?

Алёша на всякий случай отошёл подальше от Катиной кровати.

— Катя, извини, я не хотел тебя пугать.

— Это ты меня прости, — опомнилась Катя. — Наверное, мне что-то спросонья померещилось.

— Давай договоримся: чтобы больше не было никаких недоразумений, я обещаю тебе никогда не входить в твою комнату без разрешения.

— Хорошо.

— А сегодня я просто хотел попрощаться с тобой перед уходом на работу, — объяснил Алёша.

— Какую работу? — не поняла Катя.

— Я же говорил, что устроился в милицию. Сегодня — первый день. Так что я наверняка задержусь допоздна.

Тут Катя вспомнила вчерашний разговор.

— Извини, я о другом думала. Удачи тебе.

— Спасибо. В течение дня я обязательно буду звонить, и узнавать, как вы себя чувствуете — ты и малыш. Буду звонить каждые пятнадцать минут. Вдруг понадобится моя помощь.

— Так у тебя не останется времени на то, чтобы преступников ловить. И тебя выгонят с работы, — улыбнулась Катя.

— Не выгонят. Там ценят свои кадры.

Взаимопонимание было достигнуто.

Самойлов пытался разобраться с навалившимися на него проблемами. Он долго думал, сидя в своём кабинете в офисе, и наконец, позвонил:

— Алло, бухгалтерия? Это Самойлов. Вы ещё не выдавали зарплату работникам? Нет? Вот и хорошо. Задержите выплату. Пока — на пару дней, а там посмотрим. Ничего, подождут. Мне нужны наличные. Да, в сейфе у меня есть определённая сумма, но мне нужно больше. Так что ждите моих распоряжений.

Немного поразмыслив, он вытащил деньги из сейфа и стал их пересчитывать. Но как раз в это время к нему в кабинет пришли работающие в его фирме капитаны. Самойлов резким движением прикрыл деньги листом бумаги:

— Что случилось? Почему без стука?

— Борис Алексеевич, мы ходили в бухгалтерию за зарплатой. А нам сказали, что выплата задерживается. Почему?

— Друзья, не переживайте. Это всего лишь временная задержка, — стал успокаивать своих служащих Самойлов. — Просто возникли непредвиденные обстоятельства и трудности.

— А почему это должно отражаться на нас? — возразил один из капитанов. — Мы честно выполняли свою работу и хотим получить заработанные деньги. Если фирма не в состоянии платить нам зарплату, мы уволимся.

— Только не надо предъявлять мне ультиматумов, — недовольным голосом сказал Самойлов. — Я же говорю — трудности временные. Они вполне преодолимы.

— Но вы обещали, что не будет никаких задержек!

— Пусть так. Но обстоятельства меняются. И чем дольше мы с вами будем препираться, тем позже разрешатся все проблемы. Так что позвольте мне заняться своими делами — у меня их полно.

— Ну да, и самое важное из них — считать наши деньги, — капитан кивнул на прикрытые листом бумаги купюры. — Неужели вы не помните, как обещали нам, что все издержки владельцы компании покроют из собственного кармана?

Самойлов вспомнил, как на встрече в порту Алёша с его подачи пообещал капитанам, что возможные трудности при процессе становления компании не отразятся на работниках, и у него появилось оправдание:

— Все эти золотые горы наобещал вам не я, а мой сын. Но он больше, не работает в фирме. Бросил меня, потому что испугался трудностей. Неужели и вы поступите так же?

— Борис, сейчас ты похож на глухаря на току — слышишь только себя и не замечаешь, что творится вокруг. Почему ты не думаешь о наших трудностях? Чем прикажешь кормить наши семьи?

— Да как ты смеешь? Как с начальником разговариваешь? — закричал Самойлов.

— Так, как он того заслуживает! — спокойно ответил капитан.

— А тебе не кажется, что ты много на себя берёшь? Я — владелец компании. А ты кто такой?

— А я — капитан дальнего плавания, который больше на тебя не работает! Считай мои слова устным заявлением об уходе.

И служащие покинули кабинет.

— Принёс же чёрт этих… не вовремя! выругался Самойлов и вернулся к своему занятию — стал считать деньги. Потом он набрал номер телефона Лёвиного ресторана: — Здравствуйте. Льва Давидовича позовите, пожалуйста.

— А вы, по какому вопросу?

— По личному! Я его давний знакомый.

— Его сейчас нет в ресторане.

— А где он?

— Точно не знаю. Попробуйте поискать его в аптеке, которую он недавно купил. А ещё лучше — позвоните. Если вы с ним так хорошо знакомы, то должны знать его телефон.

Самойлов положил трубку и задумался.

Косте удалось выбраться из катакомб. Он радостно улыбнулся, потому что впервые за долгое время увидел свет. Он огляделся вокруг, прислушался — всё ли спокойно. Потом оглядел себя и понял, что шатания по катакомбам привели его одежду в полную негодность. Потрогал руками щеку и понял, что зарос.

— Вот чёрт! На кого я похож? — спросил сам себя Костя. — Да уж, в таком виде я сойду за бомжа. Так что повышенное внимание городской публики мне обеспечено — бродяг в нашем городе практически нет.

Костя подумал и решил, что знает, как можно раздобыть что-нибудь и переодеться. Он крадучись подошёл к маяку и увидел, что Андрей делает гимнастику в стиле айкидо, а у двери лежит его одежда. Костя тихо подошёл к двери, поставил фонарь, забрал одежду и так же тихо скрылся из вида.

Он искупался в море, переоделся в чистую одежду и привёл себя, насколько мог, в порядок. А потом сел на берегу и задумался. Он вспоминал Катю и то, как им было хорошо вдвоём.

Маша, так же как и Алёша, решила, что спасение можно найти в работе. Она направилась в аптеку, которую ей оставила Римма. Она шла и думала о том, что Римма права и несчастная любовь лечится только работой.

Маша сняла с двери висячий замок, открыла дверь, постояла немного в нерешительности на пороге и вошла в аптеку.

Её потрясло пустынное и грязное помещение.

— Вот это да! Ай да Римма! Хороший она мне подарок сделала — аптеку под названием «сделай сам»! И как мне работать в такой разрухе? — спросила она сама себя и принялась за уборку.

В самый разгар работы она услышала за своей спиной шаги и испуганно вздрогнула.

— Тихо-тихо-тихо, — сказали за её спиной. — Это не грабители и не разбойники. Всего лишь хозяин аптеки пришёл взглянуть на свою собственность.

Маша обернулась и увидела Лёву. У неё отлегло от сердца.

— А вы разве не знаете, что Римма поручила мне здесь хозяйничать? Если хотите, я покажу вам доверенность.

— Не нужно, я в курсе. Вот и решил проверить, как идут дела у девушки, которая управляет бизнесом моей жены.

— Как видите — работа кипит. — Маша указала рукой на убранную часть аптеки.

— Вижу. Только разбирать все эти завалы вам придётся неимоверно долго, — оценил Лёва фронт работ. — Одного вашего желания и упорства будет мало. Здесь нужна грубая мужская сила.

— Ничего, я найду помощника, — неуверенно сказала Маша.

— Зачем искать? У вас же есть жених — пусть он и помогает! Почему такая красавица портит свои чудные ручки уборкой? Да ещё и тяжести таскает! Нет, чтобы жениха позвать.

У Маши на глаза навернулись слёзы.

— Раз аптеку оставили мне, то и заниматься ею буду я, — решительно возразила она.

— Но зачем надрываться-то? Ваш молодой человек быстренько бы весь хлам на помойку вытащил, да и вам бы скучать не дал. А тем более — плакать. Что случилось? Разве я чем-то тебя обидел?

— Нет, — Маша быстро вытерла слёзы, — это к вам не относится. Я сама со всем справлюсь. Тем более что жениха у меня больше нет.

— Как это нет? Куда же он делся? — удивился Лёва.

— Был, да весь вышел. Мой жених теперь стал мужем Кати Буравиной.

— Ничего себе новости! — ахнул Лёва. — А я и не знал. Ни Костя, ни Римма ничего мне не говорили! Значит, пока Костенька бродит неизвестно где, его любимая выскочила замуж. Интересно-интересно. А почему?

— Что почему?

— Почему Катя вдруг за Лёшку вышла?

— Потому что у них скоро будет ребёнок, — сухо ответила Маша.

— Да ты что? Серьёзно? Туши свет, суши вёсла! А…

— Лев, — перебила его Маша, — вы меня извините, но мне сегодня ещё очень многое нужно сделать.

— Выгоняешь меня? — поинтересовался Лёва.

— Нет. Просто прошу уйти.

— А кто ж тебе поможет-то? Жениха упустила, родителей нет, только бабка с дедкой. Придётся мне о тебе позаботиться. Подумать только, такая девушка видная и одна осталась! Нужно срочно исправлять ситуацию.

— Не переживайте, я не пропаду.

— Но Римма просила меня присмотреть за тобой. Не могу же я не выполнить просьбу своей любимой жены, — сказал Лёва и попытался обнять Машу. Это ему не удалось, потому что Маша отвесила ему звонкую пощёчину.

Если бы это видела Римма, то осталась бы довольна! Лёва отскочил как ошпаренный. Но за этой сценой уже наблюдали.

— Какая неожиданность! А что вы тут делаете? Вдвоём? — спросил тихо вошедший в аптеку Самойлов.

— Я здесь работаю. Римма, жена Лёвы, назначила меня управляющей этой аптекой.

— Да, — засуетился Лёва. — Я переписал свою аптеку на жену. Надо, думаю, женщину чем-то серьёзным занять — не всё же ей гаданием промышлять. И вот зашёл, решил проверить, как идут дела у Маши. Всё-таки девушка молодая, неопытная. Может, помочь, чем надо. Всё-таки фармацевтический бизнес — серьёзная вещь.

— А ты, можно подумать, в нём разбираешься? — пренебрежительно заметил Самойлов. — Выкупил у моего сына аптеку за бесценок и гордишься. Мы в неё столько средств вбухали, а ты на готовенькое пришёл. Хочешь всё моё имущество к рукам прибрать?

— Ну, я же не виноват, что Костя развалил бизнес и был рад избавиться от него за любые деньги. Это было его решение — обдуманное и самостоятельное, — объяснил Лёва.

— Решение его, а деньги вложены мои! Ну да что теперь об этом говорить. — Самойлов махнул рукой, постоял и обратился к Маше: — Значит, ты теперь стала бизнес-леди? Ну и как — удаётся?

— Я только приступила к работе. Но уверена — у меня всё получится, — призналась Маша.

— А почему у тебя глаза блестят так, словно ты вот-вот заплачешь? Случайно, не из-за обиды на меня? — заволновался Самойлов.

— Нет, что вы! Просто здесь пыльно, а у меня аллергия.

— Надеюсь, ты говоришь правду. Потому что конфликт отца и сына к тебе никак не относится. То, что мы поссорились с Лёшкой, не должно испортить наши с тобой взаимоотношения.

— Вы правы, — согласилась Маша. — Ваша ссора теперь не имеет ко мне никакого отношения.

— А почему? — поинтересовался Самойлов.

Маша молчала.

— Борис Алексеевич, так ты кого искал — Машу или меня? — спросил Лёва. — Засыпал бедную девушку вопросами, что она не знает, куда деваться.

— Ну, конечно же, мне нужен ты. Поговорить хочу. Дело у меня есть срочное.

— Так давай выйдем на улицу и там переговорим. Не будем утомлять Машу обсуждением наших дел.

Лёва решительно направился к выходу. Самойлов пошёл за ним, но на пороге обернулся и спросил у Маши:

— Маш, а как Лёша поживает? У него всё в порядке?

— Надеюсь, что да, — вздохнула Маша.

— Что же ты, Борис Алексеевич, девушке душу травишь? — спросил Лёва, когда они вышли на крыльцо. — Вопросы дурацкие задаёшь.

— А что особенного я спросил? Ну, поинтересовался, как у Лёши дела. Даже если они снова поссорились, этот вопрос не мог обидеть Машу.

— Только об этом уместнее было спросить у Кати Буравиной. Потому что Лёшка теперь её муж. Ну что ты так смотришь? Не прикидывайся, что ничего не знаешь.

— Хватит говорить глупости, — возмутился Самойлов. — Ты что, пытаешься вывести меня из равновесия?

— Оно мне надо? А если не веришь, спроси у кого-нибудь из своих родственников.

— Спрошу, если потребуется. А к тебе я по-другому поводу пришёл.

Маша, оставшись одна, снова занялась уборкой. Сначала она ещё плакала, а потом вытерла слёзы и взялась за дело всерьёз. Аптека постепенно преображалась. Маша видела результаты своей работы, и это её радовало.

Зинаида всё ещё гостила у Захаровны.

— Как же хорошо тут у тебя, Захаровна! Тихо, спокойно. Чувствую себя помолодевшей лет на десять, — призналась Зинаида.

— Так я потому из города и уехала, что устала от суматохи. К тому же атмосфера в этой деревне особенная. Не знаю в чём секрет, но здесь любая болезнь быстрее проходит.

— А мужчины в этой вашей деревне есть… интересные? — спросила Зинаида.

— Ой, ну о чём ты говоришь! Откуда? И вообще — что это тебя на разговоры о мужчинах потянуло? У тебя Сан Саныч есть. Не мужик, а золото. Я человека с первого взгляда определить могу — хороший он или плохой. К тому же твой Саныч так к тебе относится, что любая женщина позавидует.

Зинаида счастливо улыбнулась:

— А ведь я, глупая, долго за него замуж идти не соглашалась.

— Чего так?

— Да разные причины были. К морю его ревновала, да из-за Маши тоже переживала: как он к ней отнесётся? Вдруг обидит чем.

— Жаль, что мы с тобой раньше знакомы не были. Я бы тебе сразу сказала: выходи за Саню, не раздумывая. Такой, точно не подведёт, — уверенно сказала Захаровна. — Счастливая ты, Зина! А вот у меня в личной жизни — полный крах.

— У тебя, может, трагедия, какая в жизни была? — осторожно спросила Зинаида.

— Можно и так сказать. Жизнь прожила, а ни мужем, ни детишками так и не обзавелась, — призналась Захаровна.

— Почему? Ты же в молодости писаной красавицей была — я фотографии твои видела, знаю. Так неужели претендентов на руку и сердце не нашлось?

— Были, как же, — согласилась Захаровна. — Только те, кто мне нравился, жениться не хотели. А из тех, кто замуж звал, ни один мне не приглянулся.

— А может, стоило плюнуть на всё и ребёночка родить? Для себя? — спросила Зинаида.

— Наверное. Только ведь пока молодая была, я об этом не задумывалась. А потом чужих младенцев принимала да радовалась. А когда прижало меня, я оглянулась и поняла, что даже просто родить мне не от кого. Мужики кругом были такие… в общем, не смогла я найти подходящую кандидатуру на роль отца своего ребёнка.

— А о том, чтобы из детдома малыша взять, не задумывалась?

— Этот вариант я тоже рассматривала. А в итоге решила, что ребёнок должен расти в полной семье. При заботливом папе и любящей маме.

— В общем, да, без хорошего отца ребёнка растить да воспитывать тяжело, — согласилась Зинаида, вспоминая, как растила Машу.

— Какая же ты Зина счастливая! У тебя и Машенька есть, и Сан Саныч. А я — одна как перст, — пригорюнилась Захаровна.

Зинаида посмотрела на неё и призналась:

— А у меня ведь всё не так хорошо, как кажется. Да, мои близкие со мной. Но Маша уже взрослая, и у неё своя жизнь. Только чувствую, что в ней всё больше и больше интерес просыпается к родным родителям.

— Ты боишься, что она их найдёт и оставит тебя? — спросила Захаровна.

— Ну, это вряд ли. К тому же найти их невозможно — мы же ничего про них не знаем. Маша на меня как с неба свалилась и откуда взялась — не понятно. Божий дар, одним словом, — Зинаида взмахнула рукой и нечаянно задела чашку с чаем.

Захаровна подхватила чашку и сказала:

— Ишь, сил-то сколько прибыло. Сразу видно — на поправку пошла. Скоро всю посуду мне перебьёшь.

— Не успею. Уезжать мне пора. Чувствую себя гораздо лучше, да и по внучке своей соскучилась.

— Ну, раз решила — езжай. Только жалко мне с тобой прощаться. Так привыкла, так сдружились! Теперь и не знаю, с кем буду вечера коротать, да кому на судьбу жаловаться.

— А ты возвращайся в наш город, — предложила Зинаида. — Поселишься со мной по соседству, и будем друг к другу в гости каждый день ходить.

— Ой, ну что ты! Я уже так к деревне привыкла, что в городе жить не смогу. К тому же пациенты у меня здесь.

— Так ты их и в городе легко найдёшь — люди везде болеют! А мы тебе ещё и поможем. У моей внучки подружка в газете работает. Вот мы через неё и дадим объявление: «Целительница Антонина Семёнова лечит все хвори». Народ рекой потечёт!

Захаровна только улыбнулась этому предложению.

Следователь в своём кабинете проводил совещание, связанное с ситуацией в катакомбах. На столе у него лежала карта города.

— Катакомбы проходят под всей территорией города, — показал на карте Буряк. — Наша задача перекрыть все выходы из подземелья и прочесать каждый его метр. Только так мы сможем обезвредить сбежавшего преступника и предотвратить, угрозу взрыва.

— А какова общая протяжённость катакомб? — спросил кто-то из группы.

— Этого не знает никто. Точной карты подземелья просто не существует. Детали операции придётся тщательно разрабатывать. Но одно уже понятно: своими силами нам не справиться. Нужны добровольцы.

В это время раздался стук в дверь и вошёл Андрей.

— А вот и первый волонтёр! — сказал следователь. — С чем пожаловал?

— Меня обокрали.

— Судя по выражению лица, украли что-то очень ценное. Случайно, не рукопись твоей новой книги?

— Нет, я лишился своей одежды. И украл её тот человек, который раньше стащил с маяка фонарь, — сообщил Андрей.

— Та-а-ак, — сказал следователь. — Похоже, гора устала ждать Магомета и решила сама прийти к нему. Что ж, если смотритель вышел из катакомб, мы должны устроить ему достойную встречу. Нужно снабдить всех сотрудников милиции фотороботом преступника. Усилить патрулирование улиц. Срочно оцепить район катакомб. Прочесать каждый метр земли возле маяка. Возможно, преступник оставил там ещё какие-то следы, кроме брошенного фонаря. И последнее. Это очень важно и касается всех. Никаких контактов с прессой! Нельзя допустить ни малейшей утечки информации.

— Мы поняли, Григорий Тимофеевич. Прямо сейчас сядем и прикинем, что нужно сделать в первую очередь. И какими силами.

— А может, стоит, наоборот, подключить к поискам преступника население? — спросил Андрей у Буряка. — Если распространить среди жителей города фотографию смотрителя, они могут помочь поймать его.

Но следователь был категорически, не согласен:

— Нет, нет и ещё раз нет! Городские власти заинтересуются, почему операция приняла такой размах. И нам придётся рассказать о том, что город может в любую секунду взлететь на воздух. Тогда начнётся паника!

— Но жители имеют право знать об угрозе взрыва! — возразил Андрей.

— Конечно. Но такую информацию нельзя давать в лоб. Сначала мы должны продумать детали операции, мобилизовать все силы, придумать, как избежать паники. А потом уже информировать горожан.

— Извините, об этом я не подумал, — признался Андрей.

— Тебе простительно, а нам — нет. Мы должны продумывать каждую мелочь. Поэтому и к руководству пойдём с готовым планом действий. Иначе нам толком не дадут ничего сделать — придётся работать под неусыпным начальственным оком.

— Григорий Тимофеевич, насколько я понял, вам требуются добровольцы. Я хочу помочь. Не могу оставаться в стороне, зная, что над городом нависла серьёзная опасность.

— Да ты и так помогаешь.

— Но я могу быть полезен не только как аналитик, но и как физически крепкий и хорошо подготовленный человек, — настаивал Андрей.

— Хорошо. Но для начала выполни одно несложное задание — покинь маяк, — попросил Буряк.

— Это что, какая-то тайная миссия? — не понимал Андрей.

— Тебе нужно уйти с маяка, поскольку там ты можешь столкнуться со смотрителем. А этот тип имеет на тебя зуб, — объяснил следователь.

— Но я смогу дать ему отпор!

— Перестань геройствовать. Он вооружен и, скорее всего, агрессивен. У него при себе пистолет Марукина, так что тебе нужно всерьёз побеспокоиться о своей жизни.

— А кто будет обслуживать маяк, если я уйду? — поинтересовался Андрей.

— Я скажу своим сотрудникам, чтобы они связались с руководством порта и попросили подыскать тебе замену — на время.

— Нет, Григорий Тимофеевич. Маяк я не брошу. Человек неподготовленный не сможет задержать смотрителя, если он появится. А от меня ему не уйти.

— Андрей, ты не мой подчинённый, поэтому я не могу требовать от тебя беспрекословного исполнения приказов, — вздохнул следователь. — Но я настойчиво прошу не рисковать понапрасну и уйти с маяка.

— Григорий Тимофеевич, этот риск оправдан, — настаивал Андрей. — Для поимки смотрителя каждый из нас должен делать то, что у него лучше получится.

— Но ты — не профессиональный опер. И не умеешь обезвреживать опасных преступников! — напомнил Буряк.

— А человек, всю жизнь проработавший в порту и внезапно переведённый на маяк, тем более не сможет этого сделать! Поэтому людей из порта лучше привлечь к патрулированию. А я останусь на своём месте.

— До чего же ты упрямый! Тебе бы не книжки писать, а землю рыть. Если захочешь, наверняка насквозь прокопаешь! — заметил следователь.

В это время в кабинете появился Алёша:

— Разрешите доложить! Стажёр Самойлов готов приступить к исполнению своих обязанностей.

— Очень хорошо, — улыбнулся следователь, глядя на бравый Алёшин вид. — Я рад, что наши ряды пополняются новыми сотрудниками. Как раз таких нам и не хватает — молодых, отважных, исполнительных.

— Таких, Григорий Тимофеевич, везде с руками отрывают — и в море, и на суше, — подтвердил Андрей. — Так что я и не знаю, кого первым поздравлять: вас — с приобретением ценного кадра, или Алексея — с началом новой деятельности.

— Насчёт моря ты, Андрей, преувеличиваешь. Морскую медкомиссию я так и не прошёл. А что-то полезное делать хочется. Вот и напросился в помощники к Григорию Тимофеевичу.

— Не переживай, — сказал Андрей. — У нас с тобой есть время позаниматься айкидо и улучшить твоё физическое состояние. Так что не стесняйся — приходи. Заодно и обсудим кое-что. Ну что, Григорий Тимофеевич, раз у вас появился такой замечательный помощник, как Лёша, я могу вас покинуть.

— На маяк пойдёшь? — устало спросил Буряк.

— А как же! Но если я вам понадоблюсь — только скажите. Готов прийти на помощь милиции в любое время суток. Кроме тех моментов, когда зажигаю маяк.

— Ну, береги себя, — попросил следователь.

Андрей ушёл, а милиционеры продолжили обсуждение.

— Товарищ майор, у нас тут кое-какие вопросы и предложения возникли. Давайте обсудим.

— Слушаю, — сказал Буряк.

— Мы подсчитали, что для проведения операции нам потребуется несколько сотен добровольцев. Предлагаем привлечь к работе военнослужащих срочной службы и студентов.

— И как мы будем использовать их? — поинтересовался следователь.

— Военных поставим в оцепление в район катакомб. Учащихся направим на патрулирование улиц.

— С военнослужащими понятно, они подчиняются приказам и кое-чему обучены. А вот студенты — народ неуправляемый. Да, Лёша? — обратился следователь к Алёше.

— Да, Григорий Тимофеевич. Я сам недавно закончил мореходку и прекрасно знаю, что такое студенты. К серьёзной операции их привлекать нельзя. А она ведь серьёзная?

— Я бы даже сказал — грандиозная. И ты будешь в ней участвовать.

— Вот это да! — обрадовался Алёша. — Не успел на работу устроиться — и сразу важное дело поручают! Будьте уверены, я вас не подведу!

— Алексей, нас ждут великие дела! — сказал следователь. — А Маша точно не будет возражать, если ты днями и ночами будешь пропадать на работе? Для молодожёнов, знаешь ли, такой режим плохо подходит.

— Я отношусь к другой категории новобрачных. Мне, наоборот, дома сидеть не хочется.

— Почему это? — удивился следователь.

— Я женился не на Маше. На другой девушке. Не хочу никаких разговоров на эту тему. Всё случилось так, как случилось. Изменить ничего нельзя.

— Но если тебе всё-таки захочется поговорить или спросить моего совета — я буду рад помочь, — на всякий случай предложил следователь.

Кирилл Леонидович, как и обещал Таисии, приступил к поискам их дочери. Он позвонил следователю Буряку:

— Григорий, скажи, пожалуйста, ты сейчас не очень занят? Делами важными не завален?

— А что, ты хочешь предложить мне помощь городских властей? — засмеялся Буряк. — Не надо, завалы мы сами разгребём.

— В твоём профессионализме я не сомневаюсь. Поэтому и хотел попросить тебя разыскать одного человека.

— Какого человека? — насторожился следователь.

— Который скрывается.

Следователю надоели эти недомолвки.

— Кирилл, перестань темнить. Если хочешь спросить меня про расследование, задай прямой вопрос.

— Чтобы интересоваться расследованием, нужно его сначала затеять.

— Так я уже затеял!

— Как это? — удивился Кирилл.

— Подолгу службы, естественно!

— Гриш, ты вообще о чём? — озабоченно спросил Кирилл.

— А ты о чём? — не понимал его следователь. Каждый думал о своём и не понимал другого.

— Видишь ли, я хотел обратиться к тебе по личному и очень деликатному делу, — признался Кирилл.

Следователь облегчённо вздохнул:

— Ну, так бы сразу и говорил! Только давай будем личные вопросы обсуждать в нерабочее время.

— Понимаешь, в чём дело, — объяснил Кирилл. — Просьба у меня хоть и личная, но она напрямую касается твоей профессиональной деятельности.

— Хорошо, выкладывай.

— Это не телефонный разговор. Я не хочу афишировать своё дело, поэтому обращаюсь к тебе не как к следователю прокуратуры, а как к частному сыщику.

— Ну, тогда приезжай, поговорим, — предложил Буряк.

Кирилл не согласился:

— Не хочется как-то в милиции эту тему обсуждать. Давай лучше встретимся на нейтральной территории.

— Тогда это случится очень не скоро, — признался следователь. — Сейчас у меня свободного времени едва хватает на то, чтобы перекусить на ходу.

— А ты приезжай ко мне домой. Я тебя обедом накормлю. Горячим, домашним.

— Ну, хорошо, уговорил. Домашней еды я давно не ел, — согласился Буряк.

Так и получилось — на обед он приехал к Кириллу Леонидовичу. Стол уже был накрыт, и хозяин радушно встретил гостя:

— Садись к столу, Гриша. Я думаю, ты и первое, и второе будешь.

— Ага, и компот тоже, — засмеялся следователь. Он приступил к еде и предложил: — Ты, Кирилл, не теряй времени и расскажи про своё секретное дело. А то ходишь вокруг да около, а я тороплюсь.

— Дело у меня с одной стороны — простое, а с другой — сложное. Нужно найти одного человека, связь с которым утрачена много лет назад, — начал излагать свою просьбу Кирилл.

— Обычное дело. С таким даже не обязательно к следователю обращаться, можно было обычного опера попросить.

— Но я хочу, чтобы этим делом занимался лично ты, — со значением сказал Кирилл.

— Ну, хорошо: А что это за человек, которого ты потерял?

Кирилл подумал и ответил:

— Женщина.

— Да? Симпатичная? — поинтересовался следователь.

— Не знаю, — сказал Кирилл, но поймав удивлённый взгляд Буряка, спохватился: — Очень!

— Ну а поподробнее: кто такая, чем занимается? Зачем ты её ищешь?

— А если я не могу тебе этого рассказать? — ответил вопросом на вопрос Кирилл.

— Тогда тебе придётся обратиться за помощью в частное детективное агентство. Я вслепую тыкаться не хочу.

— Гриша, ты не обижайся, что я не хочу рассказывать тебе подробностей, — извинился Кирилл. — Просто это не только моя тайна, и я боюсь скомпрометировать другого человека.

— Но и ты меня пойми. В сыскном деле принцип «пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что» не работает. Если хочешь получить результат — дай мне информацию, — потребовал следователь.

— Хорошо, я тебе расскажу. Надеюсь, что всё это так и останется между нами.

— Ну, о чём ты говоришь! Конечно!

— В общем, так. Ты знаешь, что я человек бездетный. И я тоже так думал. Но недавно выяснилось, что у меня всё-таки есть ребёнок.

— Правда? Поздравляю! Так, значит, ты хочешь найти своего ребёнка? — Задача принимала для Буряка вполне конкретные очертания.

— Да. Женщина, которая знает, где он, лет двадцать назад жила в нашем городе. Но потом уехала. Её фамилия — Задерейчук. Она работала акушеркой в роддоме.

— А с тех пор, как она уехала, ты с ней больше не виделся? — Следователь уже начал работать.

— Нет. Я даже не представляю, где она сейчас живёт.

— А как же ты смог совсем недавно узнать, что она родила от тебя ребёнка? — не понял Буряк.

— Она? А, ну да. Я и раньше догадывался, а не так давно её подруга подтвердила мои догадки.

— Ну что ж. Информации вполне достаточно, можно приступать к поискам. Значит, акушерка Задерейчук.

— Только прошу тебя — никому не рассказывай о моей просьбе.

— Ты мог бы и не напоминать мне об этом, — обиделся Буряк.

Ксюха готовилась к своему традиционному эфиру. За несколько минут до начала передачи к ней зашёл звукорежиссёр.

— Ну что, ты готова к эфиру? Определилась с темой программы и героем? А то в коридоре целая очередь выстроилась из желающих исповедаться, — сказал он с завистью.

— Да ну их всех, — отмахнулась Ксюха. — Надоело — каждый день одно и то же. Ничего нового сказать не могут, сплошные банальности.

— Да ладно тебе. Такой интересной программы на нашем радио давно не было, — похвалил Ксюху звукорежиссёр.

— А что в ней интересного? Думаешь, все эти люди правду говорят? Да они играют в откровения, а не откровенничают. Превратили передачу в какую-то саморекламу. Даже из грехов товар умудрились сделать.

— Зато рейтинг зашкаливает. Кроме того — именно благодаря этой программе ты вышла в финал конкурса и теперь едешь в столицу.

— Ну и что? Даже если я в этом конкурсе выиграю — что изменится? Всё равно придётся каждый вечер слушать эти бредни. — Ксюха было явно не в настроении.

— По-моему, у тебя началась звёздная болезнь. Ну ладно, простой смертный не будет больше отвлекать звезду от её великих дел.

— Перестань, ну что ты говоришь. Лучше помоги — позови в аппаратную первого из желающих исповедаться.

— Хорошо. Только и ты уж постарайся — выжми из него и радиослушателей слезу. У тебя же талант на такие фокусы.

Звукорежиссёр вышел, а в аппаратную зашёл Костя, взволнованный, в одежде с чужого плеча. Ксюха услышала, что кто-то зашёл, и сказала бодрым голосом:

— Добро пожаловать в программу «Тельняшки нараспашку».

Она повернулась и увидела Костю.

— Костя? Что ты здесь делаешь? У меня эфир, я не могу уделить тебе ни минуты времени, — Ксюха немного занервничала.

— Тогда давай поговорим в прямом эфире, — предложил Костя. — Как раз для этого я и пришёл. Хочу исповедаться в твоём ток-шоу.

Ксюха растерялась:

— Но… насколько я помню, тебя не было в списках участников программы. Сейчас в эфир должен выйти другой человек.

— Вряд ли его история окажется интересней.

— Ты намекаешь на то, что в программе давно не было оригинальных «исповедей»? — приняла критику Ксюха. — Я знаю. Мне об этом регулярно напоминает дирекция радиостанции.

— А я могу тебе помочь. Что скажет твоя дирекция, если я в прямом эфире признаюсь в том, что совершил преступление?

— Какое преступление? — профессионально заинтересовалась Ксюха. — Ты что, избил кого-нибудь или обворовал?

— Нет, — спокойно ответил Костя, — Я помог опасному преступнику бежать из тюрьмы.

— Ты это серьёзно? — обомлела Ксюха. — Ты, правда, был сообщником опасного преступника?

— Да. А кроме этого я могу рассказать ещё много интересного. Тебе и твоему начальству понравится.

Ксюха старалась сохранить спокойствие:

— А может, тебе стоит исповедаться в другом месте? В милиции, например?

— Я пойду туда сразу после эфира, — пообещал Костя. — Но сначала, хочу рассказать о мотивах своего поступка дорогому мне человеку.

— Ты имеешь в виду Катю? — догадалась Ксюха.

— Её. Я виноват в первую очередь перед ней. Но у меня не хватает духу сказать ей то, что хочу, глядя в глаза.

— Поэтому ты пришёл на радио?

— Да, — кивнул Костя. — После того как я явлюсь в милицию с повинной, мне не скоро разрешат свидания. Да и захочет ли она прийти ко мне в тюрьму?

— А ты уверен, что поступаешь правильно? — осторожно спросила Ксюха.

— Конечно. Я всё обдумал, — уверенно, сказал Костя.

— А мне кажется, что ты поступаешь неосмотрительно. Ты плохо знаешь Катю.

— Но я люблю её, — воскликнул Костя. — И что бы ты мне ни сказала сейчас, это меня не остановит!

— Хорошо, — сказала Ксюха. — Аппаратная! Тридцать секунд до эфира. Вы готовы?

Она повернулась к Косте:

— Костя, ты ещё можешь передумать и отказаться от эфира. Не дёргайся, я говорю это всем участникам программы — таковы правила.

— Нет, — отказался Костя. — Моё решение остаётся в силе.

— Ну, в добрый час. — Ксюха смотрела на часы и считала секунды: — Пять, четыре, три, два, один в эфире! Здравствуйте. В эфире — ваше любимое ток-шоу «Тельняшки нараспашку». Все участники нашей программы — необычные люди. Но сегодняшний гость всё-таки особенный. Представьтесь, пожалуйста. Вы можете назвать или своё настоящее имя, или псевдоним.

— Меня зовут Константин.

— Если хотите, назовите свою фамилию. Но это не обязательно.

— Мне скрывать нечего. Моя фамилия — Самойлов. Константин Самойлов.

— Константин, мы вас внимательно слушаем. Весь город замер перед радиоприёмниками в ожидании вашей исповеди.

— Сразу хочу сказать — моя история абсолютно, правдива. Какой бы невероятной она вам ни показалась.

— Начало интригующее. Продолжайте.

После этих слов Ксюха поднялась со своего места и встала между Костей и пультом, заслоняя от него кнопку прямого эфира. Она незаметно её выключила. Но Костя этого не заметил и продолжал:

— Я знаю, что после этой исповеди меня ждёт тюрьма. И знаю, что заслужил её. Я говорю об этом на весь город не для того, чтобы покрасоваться или добиться смягчения наказания. — Костя перевёл дыхание. — Я хочу, чтобы, меня услышала девушка, перед которой я виноват больше всех. Катя, я ругал тебя за твоё признание в прямом эфире, а теперь понимаю, что мне самому есть что рассказать. В первую очередь — тебе. Ты согласилась стать моей женой, но не решилась открыть свой секрет. Узнав о нём, я решил, что ты хотела меня обмануть. Хотя теперь понимаю, что ты просто боялась, что я плохо отнесусь к твоей тайне. А я ушёл и бросил тебя в трудную минуту. Я думал: я столько для неё сделал в последнее время, и вот как она меня отблагодарила. А на самом деле всё, что я делал, я делал для себя. Я хотел стать богатым и в результате связался с опасным преступником, которого сейчас разыскивает милиция. Это бывший смотритель маяка — Михаил Родь. Благодаря мне он оказался на свободе и теперь может уничтожить весь город.

Ксюха замерла, слушая это Костино признание.

— Костя, так ты что, хочешь сказать, что именно ты организовал побег опасного преступника из тюрьмы? — спросила она.

Костя кивнул:

— Да.

— Так, может быть… Он заставлял тебя помогать ему? Шантажировал? Угрожал? — предположила Ксюха.

— Нет, нет и нет. Он не заставлял меня идти на этот шаг. Всё было добровольно. Он не шантажировал меня ничем. И он не угрожал мне. Я не боялся Михаила Родя и не боюсь.

Тут Ксюха заговорила уже не как журналистка, а как обычный человек:

— Боже мой, какой кошмар… В голове не укладывается! Но ведь он… ужасный человек. Как ты мог, Константин?

— Он не ужаснее многих из нас, — заметил Костя. — Я понимаю, подобное утверждение может прозвучать дико, но это так.

— Ты защищаешь преступника? — не понимала Ксюха.

— Я сейчас вовсе не хочу очернять в глазах общественности человека, у которого будет и суд общественный, и суд собственной совести… Я пришёл рассказать о себе. И первое, о чём я хочу заявить, — я сам, Константин Самойлов, нисколько не лучше сбежавшего из-под стражи смотрителя маяка Михаила Родя.

— Ты хочешь сказать, что совершил много ужасных поступков? Столько же, сколько смотритель? — ахнула Ксюха.

— Возможно, я ещё не успел натворить столько же. Но не потому, что я особенный. Просто… не успел. Но я был с ним долгое время, жил бок обок, и, честное слово, — я не лучше его!

— Но почему ты сравниваешь себя с опасным преступником?

— Потому что мы оба пошли на совершение преступлений по одной и той же причине.

— И что это за причина? — спросила Ксюха.

— Мы оба хотели доказать любимой женщине, что способны на подвиг ради неё. Доказать любой ценой. Не задумываясь, что некоторые поступки выходят за рамки дозволенного. Наплевав на общепринятые законы…

— Тогда каким же законам ты подчинялся, Костя? — тихо спросила Ксюха.

— Законам джунглей: кто сильней и хитрей, тот и прав. Я думал, что прав тот, у кого больше прав. Прав, которые я не заслужил, но могу отобрать, украсть у ближнего.

— А ты не наговариваешь на себя? — с надеждой спросила Ксюха.

— Нет. Ни капли. Я думал, что имею превосходство над остальными. Мечтал быть богаче других, иметь больше денег. Мифический призрак богатства застил мне глаза настолько, что я, в конце концов, даже забыл, ради кого я стараюсь. Перед тем как уйти в катакомбы за золотом, я так накричал на свою невесту, что даже не знаю, простит ли она мне теперь эту грубость… Катя, прости меня, пожалуйста, если ты слышишь. Ну, всё. Я закончил. Выдохся.

— Костя, послушай… А что ты говорил в самом начале про катакомбы и про угрозу городу? — осторожно спросила Ксюха.

— Да, конечно. Это же самое главное. Когда я бродил по катакомбам вместе со смотрителем, то обнаружил там и мины, и взрывчатку, и много-много старого вооружения, которое может взорваться в любой момент. Если одна мина взорвётся, может, ничего страшного не произойдёт. Но у меня есть подозрения, что эти мины выложены таким образом, чтобы взрываться одна за другой. Цепная реакция, принцип домино. Понимаешь?

— Понимаю, — кивнула Ксюха.

— Ксюха, необходимо срочно обезвредить катакомбы. И найти там смотрителя, конечно. Пусть уж лучше его будут судить, чем он подорвётся. Такую глупую смерть Михаил Макарович не заслужил.

— Ты о нём с такой теплотой говоришь. Но он, же опасный преступник.

— В первую очередь он — человек. И я… я, о нём очень беспокоюсь.

В это время в дверь аппаратной стали стучать:

— Эй, Комиссарова, открой немедленно! Слышишь, что говорю! Открой сейчас же!

— Подожди! — попросила Ксюха у ломившегося в дверь звукорежиссёра.

— С ума сошла! Что значит — подожди! Что за безобразие ты творишь во время прямого эфира! Ксюха, открой немедленно, что происходит? Почему тишина в прямом эфире, что у вас тут творится?

— Открою, когда сочту нужным.

— Что это значит? Я не понял. О какой тишине он говорит? — спросил Костя.

— Это значит, что эфира не было, Костя.

— Как это?

— Я выключила эфирную кнопку, — просто сказала Ксюха.

— И… с какого момента? С какого момента ты выключила эфир? — спросил потрясённый Костя.

Как только ты произнёс свою фамилию, — призналась Ксюха.

— Но почему ты выключила эфир?

— Потому что после такого эфира тебя, Костя, точно посадят. И ты даже не успеешь поговорить с Катей. И лично попросить у неё прощения. Лично, Костя, лично, а не из аппаратной радиостанции! Вот ты знаешь, что с ней происходило в последние дни? Знаешь ли ты о том, что Катя твоя лежала в больнице?

— Как в больнице? — побледнел Костя. — А почему ты мне ничего не сказала?

— А когда бы я успела сказать? — возмутилась Ксюха. — Ты ворвался за пять минут до эфира и ничего не хотел слушать…

— Так что мне делать?

— Иди лучше к Кате, раз ты такой смелый. Иди и всё ей расскажи! А тут — нечего геройствовать на публику! И вообще, не позорь девушку, которой противопоказаны волнения!

— Да, да, конечно… А сейчас, где Катя? В больнице? Я немедленно иду! — Костя двинулся к двери.

— Нет, она, скорее всего, уже у себя дома. Но я должна тебя ещё кое о чём предупредить.

— Говори, — замер Костя.

— Ради ребёнка, и, насколько я знаю, фиктивно, она вышла замуж за другого.

— Как? За кого?

— За твоего брата.

Костя подумал и сказал:

— А может быть, я и не пойду к ней теперь. Зачем замужнюю женщину беспокоить…

В этот момент разъярённый звукорежиссёр сломал-таки замок и ворвался в аппаратную. Ксюха приготовилась к нагоняю.

Катя была безумно рада быть дома, а не в ненавистной больнице. Она просидела всё утро одна и, когда пришла Таисия, бросилась к ней так, будто долго её не видела.

— Мамочка! Как я рада тебя видеть!

— Я тоже рада. Но почему ты кидаешься на меня так, словно мы сто лет не виделись? Вы что, поссорились с Лёшей?

— Нет, у нас всё нормально. Но я по тебе скучала. Может, тебе чайку налить?

— Спасибо, не хочу. Лучше расскажи, как себя чувствуешь. У тебя ничего не болело?

— Нет. Мне кажется, я совсем поправилась.

Таисия присела на диван и заметила стоящий рядом с ним чемодан и стопку сложенного постельного белья.

— Это что, Лёшины вещи? Почему они стоят здесь? — спросила Таисия.

— Просто вчера мы не успели их разложить. Надо будет выделить ему какой-нибудь шкафчик в гостиной.

— А почему не в твоей комнате? — насторожилась Таисия.

— Ну, сегодня он спал на диване, — доложила дочь. — Так что будет лучше, если его вещи будут храниться в этой же комнате.

— Но он, же не вечно будет ночевать в гостиной. Я понимаю, что он стесняется. Но тебе нужно как-то подвести его к тому, что он должен спать в твоей комнате.

— Я не настаивала, потому что тоже думаю, что ему лучше спать отдельно. И я была рада, что по этому вопросу у нас нет разногласий, — призналась Катя.

— Но вам нужно привыкать друг к другу. Если вы будете спать в разных постелях, то никогда не станете настоящей семьёй.

— А мы к этому и не стремимся. Мы поженились только ради ребёнка.

— Вот ради детей родители и должны стремиться к тому, чтобы их семья была крепкой!

— Мама, ты же знаешь, что Алёша любит Машу. А я не могу забыть Костю. — Катя загрустила.

— Зато он забыл о тебе очень быстро, — напомнила мама.

— Наверное, у него есть для этого основания. Я же его обманывала. Сначала надеялась, что он ни о чём не догадается. Потом верила, что простит. А он… — Голос у Кати сорвался.

— Не надо доченька, не рассказывай. Побереги себя, не волнуйся, — остановила её Таисия.

— Нет, я договорю. Мне станет легче. Когда Костя узнал, что я беременна не от него, случилось то, чего я боялась — он пришёл в бешенство. И я поняла, что он никогда меня не простит.

Катя задумчиво смотрела перед собой. В этот момент звучала какая-то весёлая музыка.

— Давай выключим радио, — предложила Таисия. — Зачем оно сейчас? Такое ощущение, что в комнате есть кто-то посторонний.

Таисия встала с дивана и подошла к радиоприёмнику.

— Не выключай, — попросила Катя. — Вдруг в новостях что-нибудь скажут про Костю.

— В криминальной хронике? Лучше тебе этого не слышать, — сказала Таисия и выключила радиоприёмник.

— Иногда я думаю, что если можно было бы вернуть всё назад, я бы честно рассказала Косте про свою беременность. И тогда он бы женился на мне, а не Алёша, — мечтательно сказала Катя.

— Вряд ли. Если бы Костя действительно тебя любил, то смог бы понять, как трудно было тебе признаться, что ты беременна не от него.

— А теперь я чувствую себя виноватой перед Алёшей. Словно заставила его жениться на себе.

— Но ведь это не так. Он женился потому, что привык отвечать за свои поступки.

— Получается, что порядочность — это наказание. Из-за неё Лёша не может быть с Машей. И нам придётся всю жизнь надоедать друг другу, — вздохнула Катя.

— Так оно и будет, если ты не перестанешь мечтать о том, как переделать прошлое и выйти за Костю. Не стоит думать, что ваша женитьба — тяжкая обязанность или наказание. От этого будет только хуже.

— Но ведь это правда.

— Нет, просто ты ещё не понимаешь, что вместе воспитывать своего ребёнка — это счастье. И оно даётся не всем.

Катя поняла мамины слова по-своему:

— Мне кажется, что ты имеешь в виду не только нас с Лёшей.

— Ну а кого же ещё? — удивилась Таисия.

— Себя. Да-да. Я поняла, почему ты такая рассеянная и задумчивая последнее время. Вы с Кириллом Леонидовичем решили завести ребёнка!

— Ну что ты говоришь. В моём-то возрасте — детей рожать? — изумилась Таисия.

— А что такого? Ты же молодая и красивая женщина! — сказала Катя, любуясь матерью.

— Спасибо за комплимент. Но мы с Кириллом думаем не об этом.

— А о чём?

— Сейчас я не могу рассказать тебе всего. Но очень скоро ты узнаешь важные новости.

— А почему не сейчас? Почему ты не хочешь рассказать мне о ваших планах на будущее?

— Это касается не нашего будущего, а нашего прошлого.

— Того самого, которое ты так настоятельно советуешь мне забыть? — напомнила Катя.

— Я и сама пыталась позабыть его. Но иногда прошлое само напоминает о себе.

— Скорее всего, и у меня будет то же самое. А что же такого было в вашем прошлом, если вы никак не можете с ним проститься?

— Не спрашивай. Я сама обо всём тебе расскажу, когда придёт время. А сейчас ты должна думать только о себе и о малыше, — сказала Таисия.

— Мам, давай включим радио, — не выдержала Катя.

— Зачем? Чтобы ты сидела возле приёмника и ждала известий о Косте? Послушай моего совета — забудь о старом и начни новую жизнь. С Алёшей. Я хочу, чтобы у вас поскорее всё наладилось.

— Этого я тебе пообещать не могу, — покачала головой Катя.

— Но мне нужно уехать. А я не смогу, пока не буду уверена, что у тебя всё в порядке.

— А твоя поездка случайно не связана с той новостью, о которой ты не хочешь мне рассказывать?

— Связана, — подтвердила Таисия.

— Ну что ж, я не буду тебя задерживать. Езжай.

— Но я всё время буду переживать за тебя. Кирилл пообещал найти тебе помощницу — женщину с медицинским образованием, которая будет рядом с тобой круглосуточно. Но я всё равно не смогу быть спокойной.

— Не надо мне никакой сиделки! — запротестовала Катя. — Если вы будете обращаться со мной, как с больной, я и буду всё время болеть!

— Пожалуй, ты права. И наконец-то я слышу от тебя здравую мысль. Беременность — это не болезнь, а награда для любой женщины.

Лёва и Самойлов, выйдя из аптеки, перешли к деловой части их встречи.

— Догадываюсь, с чем ты пожаловал, — сказал Лёва. — Что, принёс мне ключи от квартиры и офиса?

— Нет, я принёс деньги! — заявил Самойлов. — Мой долг плюс проценты. Так что можешь подавиться, ростовщик несчастный!

Лёва не хотел привлекать к себе внимания.

— Тихо-тихо, не кричи. Ты не Раскольников, а я не старушка-процентщица. Давай обойдёмся без публичных сцен.

— Хорошо. Бери деньги, пересчитывай, возвращай мне купчие — и разойдёмся с миром. Чем быстрее закончится наш разговор, тем лучше будет нам обоим.

Самойлов протянул Лёве «дипломат».

— Ты что, хочешь, чтобы я прямо на улице деньги считал? Эй, бизнесмен, приди в себя! Кто так делает?

— Хорошо. Ты можешь пересчитать наличные в моей машине, — согласился Самойлов.

Лёва сел в машину и стал неторопливо пересчитывать пачки, подолгу держа их в руке, будто взвешивая.

— Лёва, тебе, может, счётные палочки предложить? Считаешь, как первоклассник, в час по чайной ложке. Давай в темпе, — нетерпеливо сказал Самойлов.

— Э, нет, — возразил Лёва. — Денежки спешки не любят. К ним нужно относиться со всей душой, без суеты. Только тогда они тебя любить будут.

Наконец, Лёва пересчитал последнюю пачку и закрыл крышку «дипломата».

— Ну что, всё точно? Сумма верна? — поинтересовался Самойлов.

— Да вроде бы, — кивнул Лёва.