Няня без башни

Глава 4

Лев Метельский

Гарун бежал быстрее лани

Я смотрю как мои дочери вяло ковыряются в тарелках с отвратительным месивом, и чувствую поднимающуюся к горлу, вихрящуюся злость. В моей тарелке та же субстанция, к которой я не притронулся. Повара что ли уволить к чертовой матери? Но он старается готовить то, что полезно детям. Хотя… Ризотто с тыквой, как по мне, совсем не детская еда. Вздрагиваю, услышав дикий грохот, несущийся откуда-то из недр дома. Сминаю пальцами вилку, оглядывая взглядом абсолютно спокойных, жующих девочек.

– Значит так. Это последняя нянька, согласившаяся работать у нас, – я говорю ровно, но дети чувствуют мою ярость, поднимают на меня льдисто синие глазенки, и я понимаю, что еще немного, и снова поведусь на эти ангельские взгляды. У них глаза матери. И они, хоть и маленькие, уже знают уловки, позволяющие вертеть мной, как чертовым брелоком на пальчике. Но не сегодня. Сегодня у меня только одно желание, сбежать из дома, снять телку в элитном эскорт агентстве, и просто ненадолго выпасть из проклятой реальности. – Если она продержится у нас два месяца, мы поедем в Англию вместе.

– А если нет, папочка? – поднимает на меня глазенки Яночка. Я наверное никогда не привыкну, что крошечная девочка может издавать такие звуки. Говорит моя младшая дочь басом, с интонациями портового матроса. Она даже когда была младенцем, плакала так, что казалось ревет не малышка в пеленках, а лесной медведь. Мы таскали ее по врачам, прошли сто кругов ада, пока не узнали, что Яночка плохо слышит. Точнее, она хорошо слышит только звуки низкой частоты, отсюда и странный голос. Слуховой аппарат, крошечный и безумно дорогой ситуацию не исправил, но по крайней мере теперь моя девочка сносно слышит все вокруг.

– А если нет, вы отправитесь в пансион для девочек, в той же Англии. Но одни. Пока на год, дальше – будет зависеть от вашего поведения. Может быть там из вас сделают нормальных детей, – выдыхаю я слова, с трудом проталкивая их сквозь судорожно сжавшиеся связки. Да. Я так решил. Да. Я подлец и трус. Да, я не справляюсь с родительскими обязанностями, потому что просто не в состоянии каждый день пытаться не сойти с ума.

– Мы то нормальные, папочка, – хмыкает Анютка, бросив ложку в тарелку с бело-желтым месивом. – И ты это знаешь прекрасно. Просто няньки эти, может и хорошие тетеньки, но они нам чужие. Для них мы просто работа. А тебя никогда нет дома. И нам очень скучно. Очень скучно, папочка. Вон у Катьки Буйковой, папа в ней на лыжах катается, и плавать ее учит. А мама ее готовит вкусную кашу. А вот это вот… Буээээ, папочка. Даже Мармеладик не ест. Мы понимаем, что мама теперь ангел, и что она больше не вернется. Мы понимаем, а ты, папочка? Просто найди нам новую маму. Это же не сложно тебе.

– Прекрати. Прекрати нести чушь. Прекратите называть меня папочкой. Прекрати быть умнее чем положено семилетке. Я все сказал, если по вашей вине эта летучая обезьяна сбежит раньше, вы будете учиться манерам, – рычу я. Ручка серебряного ножа в моей руке кажется раскаленной. С силой втыкаю его в столешницу. Я сснова сорвался. Голова гуди как рында. Перед глазами летят прозрачные мухи.

– А как же нам тебя называть? Батя? Или может отец? А, фазер еще можно, – совсем не испугавшись всплеска моей ярости хихикает Януся, но от чего-то замолкает на полуслове, уставившись куда-то мне за спину. Аж не по себе становится.

– Вау, вот это… Это просто… – тихо хмыкает Анютка. Даже зачерпывает ложку месива и сует в рот, вот уж чудо. Что же там такое она увидела? Не меньше чем Бетмена, судя по выражению написанному на мордашке.

– Хай, – словно выстрел в спину ударяет меня жизнерадостный голос девки, которую прислала мне поганка Лиза. Через секунду новая нянька появляется в зоне видимости, и я начинаю жалеть, что рано воткнул нож в полированную столешницу. Поторопился. Сейчас бы самое время.

– Вы… Какого черта? Это что за вид?

Девка похожа на пиратку. Форменная блузка повязанная узлом на плоском животе, совсем не прикрывает пупок, поблескивающий маленьким белым камушком пирсинга, и у меня, от чего-то восстает совсем не желание прибить ее прямо здесь, а нечто иное. Юбку эта поганка проигнорировала, оставшись в своих омерзительных шортах. Зато алый шейный платок она повязала на голову на манер банданы, собрав свои рыжие ведьминские космы, которые теперь похожи на пылающее пламя. И ботинки сменила на удобные туфли на плоской подошве, и теперь ее ноги кажутся еще длиннее.

– И что у нас сегодня на ужин?

– Папочка, а если не по нашей вине? Тогда ты будешь с нами постоянно. По рукам? – подает голосок Анютка. Господи, еще немного, и…

– Кстати, шутиха классная была. Норм грохнуло, с меня аж косынку снесло. Но я бы добавила еще дыма, для красоты. Потом научу, – совсем не реагируя на то, что я похож на синьора помидора в последней стадии гипертонии, говорит нахальная ведьма. Развалившись на соседнем со мной стуле. Настолько близко, что я чувствую ее запах, и могу вцепиться пальцами в ее тонкую шею. Надо уходить. Позвонить в эскорт агентство. Пусть мне подберут рыжую шлюху, с ногами длинной с транссибирскую магистраль. Надо уходить. Срочно. Но вместо этого я позорно сиплю, совсем не зная, как мне быть с этой мерзавкой. Обычно я загибаю тех, кто мне неугоден в бараний рог, а тут просто наваждение какое-то. – А вот с тазом… Фигня полная. Я так понимаю, что вы уже повторяться начали. Позорище. Кстати, я там сюрприз вам оставила, – фыркнула Люся, зачерпывая ложкой из тарелки Анютки ризотто, сморщилась, грохнула об стол ложкой. Мерзкая, наглая, противная…

– Боже, какая гадость. Я то думала мильярдеры хоть питаются нормально. Скажите, господин хороший. Вы что на детях экономите? Это же только свиньям давать. Ну, или охране вашей. Чтобы они хоть с голодухи службу несли нормально. Это что вообще?

– Прислуга ест в этом доме в кухне, – чеканю я каждое слово. Еще немного и я сорвусь. Эта девка действует на меня, как на быка красная тряпка. Я ее уволю, и тогда мои дочери совсем слетят с катушек, потому что я проиграю и мне придется быть с ними постоянно. Господи, за что? – И одевается прислуга согласно правилам моего дома. Я ясно излагаю? Юбка должна быть ниже колен, или брюки. На голове пучок. Рот на замке, и глаза в пол. Ваша обязанность ухаживать за девочками. Не комментировать мои приказы, не обсуждать еду и нашу с дочками жизнь. Вы – обслуга. Наемная служащая.

– Предельно, – дернула плечом нянька, даже не потрудившись поднять зад от стула. – Юбку можете сами надеть, и попробовать в ней заниматься детьми. Она, кстати, подгорела немного, чуть-чуть, совсем, к чертям собачьим, когда я, открыв шкаф, сдетонировала запал самодельного взрывного устройства, подложенного мне милыми крошками. Кстати, вы мне еще должны ботинки и куртку. Они тоже отправились в барахлиную вальхаллу. Повара я бы на вашем месте уволила, он определенно подворовывает, и в его квалификации у меня есть сомнения.

– Мой повар был шефом в Неаполе, – зачем я оправдываюсь перед этой мерзавкой? Девочки мои тоже. Вот уж чудо, восторженно притихли и теперь внимают нашей перепалке с любопытством и явно выжидая, что я дам слабину и пинка под шорты этой рыжей бестии.

– Неаполь то поди под Геленджиком который, – фыркнула Люся. Я вскочил с места, как ужаленный, уронил тяжелый стул, которы с грохотом обрушился на пол.

– Девочек вымойте и уложите спать. У меня дела, – проорал я, борясь с головокружением и мигренью, снова рвущей мой висок. – Аня, Яна, в комнату.

– Но папочка…

– Я сказал…

В этот раз малышки не стали спорить, юрко исчезли за дверью за доли секунды. Я медленно подошел к няньке, стараясь не дышать. Кажется весь воздух пропитался ароматом ярости и чертовой бабы. Адская смесь. Она и не дернулась, уставилась на меня своими желто-зелеными омутами, и губки скривила. Черт…

– До утра меня не будет, – выплюнул я в конопатую физиономию ядрометательницы. – Будьте добры, просто выполните свою работу. И учтите, я сегодня просто закрою глаза на вашу наглость, но…

– А вы куда? – о, боже. Она совсем отбитая? Или просто дура?

– Я не отчитываюсь перед челядью. Никогда.

– Ну, я то считала, что отец должен ночевать дома. Чтобы его дети были спокойны и уверены в своей нужности. А вы просто бросаете малышек не пойми на кого. Вдруг я самозванка? Вы не думали об этом? Маньячка с ножом.

– Это не ваше дело, – мне кажется, что из меня она высосала всю душу и теперь наслаждается сытостью. Даже вон щурится как кошка. – Дом полон прислугой. Охрана не позволит вам несанкционированно выйти. Кстати, слепую зону в изгороди я приказал усилить, если что. И охрану расставил по всему периметру. Это я на всякий случай вам рассказываю, чтобы не было искушений.

– Вы все продумали, да? – на ее губах играет улыбка, которую я до одури хочу стереть.

– Приступайте к обязанностям. Завтра вам принесут новую юбку. И постарайтесь не попадаться мне на глаза.

– Да. Господин, – покорно кивнула эта Люся чертова. И я понял сразу. Что это насмешка. – Слушаю и повинуюсь. Позвольте неразумной рабе вашей лампы единственную просьбу. Можно мне, о калиф, попросить сестру мою неразумную привезти мне личного хабару? Я же не думала, что вы сразу меня оставите тут, в своем царстве. И пришла в одних трусах, простите.

– Прекратите паясничать. И избавьте меня от подробностей, – морщусь я. Сил нет даже на злость. Она и вправду адский пожиратель душ. – На сегодня у вас все есть. Вам покажет горничная, где лежат средства гигиены и халат. Завтра пусть приходит. Я прикажу охране пропустить. Напишите имя сестры и отдайте той же горничной.

– А шмонать будут? А то я тогда скажу сестре, чтобы красивых трусов мне наложила.

Я не отвечаю. Молча иду к выходу, стараясь не бежать. Мне срочно нужна рыжая платная баба в бандане и чертовых трусах. Срочно. Жизненно необходима. Что-то грохочет в недрах дома. Так, что аж пол под ногами содрогается. Надо бежать. Не оглядывясь

Люся Зайка.

У вас своя сказка, у нас своя.

– Жила была одна прекрасная, но очень несчастная принцесса. Жила она с папой, мамой, двумя сестрами и тремя братьями. И вот однажды…

– А папа у принцессы король был?

– Нет, он был генералом. Генералом диванных войн. Он лежал на диване и командовал своим войском. Точнее маленькой принцессой, которая с ног сбивалась, чтобы поддерживать его замок в постоянной боевой готовности. Зато жена его была царицей. Владычицей морскою. Она очень любила гулять, а принцессу не очень любила. Так вот…

– Как золушку, да? А разве у генералов рождаются принцессы?

– У всех рождаются, Анечка. Принцесса же может быть не только по крови. Главное, что у тебя вот тут, – легонько стучу я пальцем по виску. – Ну. Или еще может корона вырасти на голове, как у царицы, которая считала себя красавицей. Но у королей то принцессы конечно более настоящие. Я вот лично знаю парочку очень вредных и трудных принцесс, которые шкафы взрывают.

– Они тоже несчастные? – басит из своей кроватки Яночка. И я не знаю вопрос это, или утверждение.

– Они счастливые. Их папа король дует им в розовые зады и позволяет издеваться над людьми. Например горничным в суп подсыпать слабительное, и доводить нянек до белого каления и пердечных сриступов. Но, няни то бывают разные. А теперь спать, – суплю я брови притворно. Девчонки то избалованные до нельзя. Конечно, но… Они даже более одинокие чем я. Зато у них есть настоящее царство. А у меня… У меня только долги и обязанности, которые выполнять я не смогу, если лишусь любимой работы.

– А ты нас не помыла? – несется мне в спину звонкий голосок, – и не причесала.

– Я?

– Ну да, – хмыкает Анечка, обряженная в дурацкую ночнушку, от чего-то задом наперед надетую. Похожа она в ней на маленькое привидение, и волосы распущенные по тонким плечикам, кажутся сейчас облачными. Этаким колтунистым утренним курчавым облачком. – И между прочим, дверь в нашу комнату теперь не закрывается, потому что ты ее заминировала. А Янку откинуло на полметра, когда она ее открыла. Думаешь папа будет доволен?

– А ты думаешь, он поверит, что это я сделала? – скалю я зубы в довольной улыбке. – Деточка. У меня при себе не было ингридиентов для подрывнаой деятельности.

– Ты их у нас украла, – сжимает кулачки моя воспитанница. – Это была наша шутиха.

– Правильно, крошка. Ключевое слово здесь «Наша», я ее только подшаманила чутка.

– Это вызов, – пробасила со своей кроватки Яночка, провела пальчиком по своей тоненькой шейке, и я поняла, что попала. С такой угрозой в голосе это сказала маленькая девочка, что будь я чуть понормальнее, навеняка бы очканула и сбежала. Ломая проклятые баалетки, авыданные мне горничной. Но из опыта я знаю, нельзя показывать страх и слабину никому. Даже себе самой. А уж тем более распущенным ребятишкам, считающим себя венчом творения. Хотя, малышки в этом не виноваты. Они просто страдают от дефицита внимания, поэтому привлекают к себе внимание, таким нехитрым способом. Ну и инфантильны сверх меры, не могут элементарно обслужить себя. Да я в семь лет… У меня не было детства, мать его за ногу.

– Прекрасно. А теперь в ванную, принцессы. Мыться будете сами. У меня рууки отвалятся мыть дыыух таких здоровых лошадок. Причесываться, кстати, тоже будете сами. В семь лет уже нужно уметь себя обслуживать. А я намылась детских задов на сто лет вперед. Буйнос ночес, дамы. И смотрите не сгрызите подушки от злости.

– И вам спокойной ночи, Людмила, – ох, как эта девочка сейчас на отца похожа. Тот же огонь в глазах, те же бесы хороводятся в воздухе. Я была права, рассудительная Анечка гораздо опаснее сестрицы, хотя на вид цветочек василечек. И мне бы надо было напрячься, потому что уж больно покладисты сейчас были Омены, но я что-то расслабилась, подумала, что этот раунд за мной остался. Поэтому не обратила внимания на то, как загорелись глазенки исчадий, занявших выжидательную позицию.

Я уже ухватилась за ручку двери, когда поняла свою стратегическую ошибку. Почувствовала пальцами странную липкую субстанцию. Ладонь намертво прилепилась к бомбошке. За спиной хихикнули хором два дьявольских отродья.

– Смола? – спокойным голосом поинтересовалась я, хотя еще немного и с клыков у меня закапает ядовитая слюна.

– Не, гвозди жидкие. Анкерные, ага. У дядьки свистнули, который в домике для прислуги зеркала вешал. Он сказал, что эта штука выдерживет вес до ста килограм.

– Круть, – хмыкнула я, уперевшись ногой в дверной косяк. Дернулась, пытаясь выломать чертову ручку. Дверь крякнула, но устояла. Конечно, вес у меня бараний, а двери в этом гребаном круге ада крепкие, как в алькатрасе, блин. – Классная вещь. Мы в свое время ручки мазали суперклеем.

– Ты орать не будешь? – удивленно пробасила Яночка. – Не скажешь, что мы злобные твари?

– Да нет, она папе наябедничает, – прошипела Анечка, в мгновения ока оказавшись рядом со мной. – И мы поедем с тобой, Янка, в Англию, в пансион для трудных детей. Ну и пусть. Ну и хорошо. Пусть.

Сердце кольнула острая игла жалости. Я посмотрела на девочку, которая едва сдерживая слезы, стояла в полуметре от меня, и подумала. Что каждый из нас несчастлив по своему. У этой малышки есть все, кроме самого важного. Мы с ней такие разные, но слишком одинаковые. У них тоже нет детства.

– Идите в… баню – рявкнула я, испугавшись того, что почувствовала. Поплыла, Зайка. Что мне до них. Я тут побуду пять дней, соберу материалы и уйду. Если выживу, конечно. Шалости у малышек не безобидные. – Быстро. Пока я не разозлилась. Точнее, я уже разозлилоась, прорычала я, и выдрала с мясом и треском ручку из несчастной двери, как терминатор, аж сама обалдела. Малышек словно веитром сдуло. Я уселась прямо на пол. Прислушиваясь к шуму воды. Доносящуюся из за закрытой двери ванной комнаты и задумалась, над тем, кка действовать. Сейчас все в доме уснут и наступит мое время. А сейчас надо позвонить сестре. Мне нужны мой комп, ну и некоторые приспособления. Только вот как все это протащить через пост охраны?