О чем он молчит

Глава 7

Отвлечься работой от мыслей о той, что во многом повлияла на его выбор профессии, оказалось трудновыполнимой задачей. Чем упорнее Денис пытался не вспоминать, тем чаще перед глазами вставали не строчки из документа, который он отчаянно продолжал читать, а прошлое. Такое… иное, лишенное сходства с его настоящей жизнью. Он и сам был другим человеком: у юного Дениса нашлось бы очень мало общего с Денисом нынешним.

Семнадцатилетний, только что окончивший школу, он представлял из себя типичного разгильдяя, беспечного и самоуверенного. Обаятельный, красивый, не знающий потребности в деньгах. Популярный и в школе, и во дворе, он вообще ни о чем в своей жизни не беспокоился.

Родители много времени проводили на работе, и контроль за его учебным и внеурочным существованием был минимальным; большую часть своего подросткового возраста Денис оставался предоставлен сам себе, что любого его сверстника привело бы в восторг. Денис исключением не являлся.

Его вполне устраивало, что к нему не лезут с нравоучениями и неуместным сюсюканьем. Все, что требовалось, дабы не вызывать у родителей излишнего интереса к своей веселой и беззаботной жизни: не попадать в переделки и обходиться без «троек» в дневнике, – он выполнял добровольно, не желая себе ненужных проблем.

Учеба давалась ему легко; тупицей, читающей по слогам в выпускном классе, он становиться не собирался. С одноклассниками Денис дружил, школьные учителя в массе своей его обожали: не сдал домашку вовремя? Достаточно назвать день, когда тетрадь точно появится на учительском столе, улыбнуться да пошутить, – и готово. Слово свое он держал, улыбался как голливудская звезда, шутил не хуже. Ему все сходило с рук.

Без особого напряга Денис успевал закрыть четверть, скататься на соревнования с футбольной командой и потусоваться с пацанами постарше во дворе. Девчонки тоже его любили: спортсмен, более чем просто симпатичный, с гитарой в руках на всех коллективных подростковых сборищах, он не имел недостатка в компании.

Сам он велся обычно на внешность и не то чтобы искал каких-то привязанностей: ни трепета, ни романтической ерунды в голове, – весь его интерес в то время лежал чисто в физиологической плоскости. Очередное любовное приключение длились месяца два-три и заканчивалось с переменным успехом: оценивал Денис, разумеется, в соответствии с уровнем доступа к телу.

На последнем звонке он не принадлежал ни к тем, кто, рыдая, не хотел расставаться со школой; ни к тем, кто от нетерпения не мог усидеть последние тридцать минут за партой. Впереди его ждал новый этап жизни, с еще большей свободой и самостоятельностью. Не было сожалений, не было грусти: многочисленных приятелей оказалось очень легко оставить позади.

Денис понятия не имел, чем хочет заниматься в будущем. В профессиональные футболисты он не тянул, а умозрительно потрудиться над иными идеями он так и не сподобился. Знание о том, какую карьеру готовят ему родители лишило его самых минимальных опасений за будущее благосостояние. Мать занимала довольно высокую должность в прокуратуре, отец был председателем коллегии по гражданским делам в областном суде – Дениса заблаговременно ждало нагретое местечко с хорошей зарплатой и непыльными обязанностями.

Когда его отправили на юрфак МГУ, Денис не увидел причин противиться: где-то же надо было учиться. Поступление ему лично не стоило особых хлопот. Полученные им результаты вступительных испытаний оказались вполне приличными, но до бюджета он, естественно, не дотянул. Не старался даже.

Он знал, что финансовые возможности его родителей позволяют ему получать обучение на коммерческой основе. Даже на самом престижном юрфаке страны, где стоимость одного семестра у многих вызывала приступы удушья. О том, каким образом его родители достигли столь высокого уровня доходов, Денис, конечно, догадывался, но моральная сторона дела в те времена его заботила мало.

Студенческая жизнь со всеми ее преимуществами увлекла его сразу же. Переезд в Москву, где можно было найти все что угодно: любые занятия, развлечения, люди. Абсолютная воля от оставшихся в родном городе предков. Своя, пусть и съемная, квартира. Денис ловил кайф от перемен. Ему определенно нравилось быть взрослым.

В университете он попал к ботанам: олимпиадники, отличники, перфекционисты, зацикленные на оценках, – основа его семинарской группы. На потоке, к счастью, ситуация выправлялась в лучшую сторону, и компанию вокруг себя Денис собрал, не забывая также поддерживать с наиболее социализированными одногруппниками приятельство.

В целом, на юрфаке мало кто по-настоящему надеялся на что-то большее, чем близкое знакомство. Все в первую очередь думали о себе, альтруизм не пользовался популярностью. Денис не жаловался: понятный принцип взаимовыгодного общения его устраивал и помогал не торчать в библиотеке безвылазно.

Предметы первого курса касались общих знаний, и не вызывали у него, привыкшего еще в школе тянуть с заданиями до последнего, сильных затруднений. Год пролетел быстро, запомнившись Денису главным образом внеучебной деятельностью: он снова играл в футбол уже в университетской сборной, не пропускал ни одной приличной тусовки и время от времени посещал пары.

На втором курсе, когда их программа почти целиком и полностью сосредоточилась на отраслях права и других специальных дисциплинах, учиться внезапно стало намного сложнее. Денис знал, что отец ждет от него интереса к гражданской отрасли, и целый семестр уделял основное внимание ей, но скука начала сводить его с ума. Гражданский кодекс – пухлая книжечка, исписанная мельчайшим шрифтом, – раздражал его уже одной обложкой.

Чуть с большим интересом Денис ходил на пары по уголовному праву, но не прилагал там никаких усилий – незачем было. Прокуратуру как место работы (пардон, службы!) он всерьез не рассматривал. Лучше уж судьей. Об иных вариантах всерьез он не размышлял. Иногда брался гипотетически прикидывать, кем еще он мог бы работать в юридической сфере, но все его представления были слишком туманны и крайне неинформативны, поэтому начинались и заканчивались на составлении списка профессий.

Занятия вызывали все меньше энтузиазма, и Денис таскался на пары только из страха очутиться в рядах слабаков, не удержавшихся в обойме главного юрфака страны, – его гордость не пережила бы подобного провала. Дни шли, футбол, тусовки и девушки справлялись со своей главной функцией – отвлекали Дениса от мыслей о будущем, но те становились все настырнее.

Преподаватели вовсю ориентировали студентов на скорейший выбор специализации, постоянно упоминали, какие навыки больше потребуются судье, адвокату, прокурору, нотариусу, следователю и т.д., и каждый раз вовремя подобных речей Денис начинал чувствовать пока еще слабый дискомфорт: ответы на прозвучавшие в аудиториях вопросы, казалось, были у всех его одногруппников. У него самого ответов, кроме предложенных отцом и матерью, не находилось.

В период зимней сессии второго курса Денис, замученный бесконечными экзаменами (выучить за ночь сто двадцать билетов – явный повод собой гордиться), закрывая зачетку на выходе из очередной аудитории все чаще задавался вопросом: что он здесь забыл?

Зачем зубрит по сто с лишним страниц печатного текста, зачем учит термины, читает законы, пленумы и обзоры? Какой толк в том, что он делает? Ради чего он тратит свое время, когда мог провести его намного веселее, без затекшей от многочасового страдания над книгами шеи и воспаленных глаз?

В начале первого курса не было преподавателя, которой на приветственном семинаре не спросил бы студентов, почему они выбрали именно юрфак. Все отвечали в разнобой: одни уверенно, другие с каплей сомнения в голосе: то серьезно, то шутливо, будто опасались случайно ввергнуть себя в экзистенциальный кризис.

Причины были разные. От наивных, идеалистических «хочу помогать людям» до практичных и приземленных, вроде «после юрфака можно работать где угодно, не пропаду» и инфантильно-индифферентных «родители сказали, что это образование – лучшее».

Преподаватели, конечно, улыбались про себя дезориентированности молодняка и обещали, что ко второму—третьему году обучения их ответы изменятся. Тогда, в начале Денис всегда заявлял, что хочет стать судьей, не задумываясь, насколько это правда. Он собирался стать судьей, но хотел ли? Чем больше он размышлял о своей будущей карьере, тем более ослабевала его уверенность.

Каким судьей окажется он сам? Неподкупным, стоящим на страже закона, готовым ради правого дела рискнуть жизнью, если придется? Но зачем? Что такого важного он сделает, если будет соблюдать правила? Что это изменит, когда система уже годами работает так, как работает?

Или он будет таким, как отец? Подстраивающимся под окружающие его условия? Прогибающимся под них, чтобы не создавать себе лишних проблем? Не идущим ни на один принцип, кроме принципа личной выгоды?

Хотел ли Денис потратить жизнь на лавирование в гуще противоположных интересов? Пока в университете им постоянно говорили, что судья – гарантия правосудия, Денис понимал, что слова расходятся с практикой, и диссонанс в нем рос изо дня в день.

Он не чувствовал, что нашел свое место, но не представлял, где еще мог бы находиться. Вопреки появлявшейся время от времени потребности уйти, избавиться от проблемы кардинальным способом, он испытывал желание остаться. Интерес. Страх упустить возможность узнать о юриспруденции больше.

Растерянный и колеблющийся, Денис начал второй семестр в не лучшем состоянии духа. Он не любил дилемм и сложностей выбора, но умудрился озадачить себя и тем, и другим. Сидя за партой, решая вновь и вновь задачи то по гражданскому, то по уголовному праву (трудовое, налоговое и т.п. Денис обычно игнорировал, потому что ничего скучнее и зануднее в жизни не встречал), он не мог отделаться от ощущения бесполезности этих занятий и не ждал, как бывало раньше, ничего другого и от новых дисциплин.

Его одногруппники в большинстве своем с восторгом обсуждали два грядущих курса: по профессиональным навыкам юриста и по профессиональной этике. Оба с самым настоящим практикующим адвокатом. Все преподаватели, с которыми они прежде имели дело: почетные профессора, именитые теоретики помоложе, начинающие специалисты – либо уже покинули поле битвы, либо ничем особым не отличились, поэтому возможность наконец учиться у практика воспринималась студентами как прогулка к источнику истины. Тем не менее Денис даже не сподобился узнать, чем этот Аверинцев А. А. заслужил всеобщее благоговение.