Обещание Девлина

ГЛАВА 15

Происходившее было равносильно возвращению на театральные подмостки. Единственное отличие – все, как сплошная импровизация. Ей не нужно запоминать текст пьесы, во всяком случае, вначале. Она должна быть готова ко всему, должна следить за тем, что говорит, чтобы, повторяя историю полностью, не противоречить самой себе.

А в нынешнем сезоне придется играть только один-единственный спектакль, причем в течение долгого времени.

Анджелика оглядела гостиную. Ее глаза встретились с глазами Девлина. Он улыбнулся ей, и на секунду, прежде чем она успела отвести взгляд, у нее перехватило дыхание.

«Он превосходный актер», – подумала Корралл, пытаясь успокоить биение сердца. Сегодня Брениган смотрел на нее с необыкновенной нежностью, словно любящий муж. Даже она, как бывшая актриса, находила его игру отличной и безупречной. С ним легко притворяться: почти забываешь, что всего лишь играешь роль.

Конечно, очень важно, чтобы они исполнили свой спектакль хорошо. Анджелика понимала: если удастся убедить этих людей, она сможет убедить кого угодно. Если родственники самого Девлина поверят их рассказу, поверят их супружеству, то можно не беспокоиться – другие просто не смогут сомневаться в истинности происходящего. И она навсегда избавится от прошлого.

Нет, конечно, Анджелика не могла не чувствовать себя немного виноватой, находясь здесь, в теплой и дружеской атмосфере гостиной Такера Бренигана. Ведь, в конце концов, мать Девлина и жена его брата встретили ее с таким радушием, какого она давно уже не видела да и не встречала. Корралл не ожидала этого: ее «мужа» родные не лицезрели уже почти два десятилетия, и она считала, что ее встретят – ну, по крайней мере, – с некоторой долей скепсиса.

Но родственники Девлина оказали Анджелике такой радушный прием, словно она – часть этого большого семейства.

– Я бы хотела показать вам наш дом, – предложила Мэгги, бросив взгляд в противоположный конец гостиной.

Такер и Девлин сидели по обеим сторонам от Морин Фостер. Мать держала ее «мужа» за руку и смотрела ему в глаза так, словно не могла разглядеть его лицо как следует.

Глядя на них, Анджелика почувствовала, как горячие слезы обжигают ей горло. Никто уже очень давно не смотрел на нее с такой любовью.

– Не думаю, что нас будет не хватать им, – продолжила Мэгги, – а все остальные вернутся только к ужину. Тара присмотрит за Робби и Гвен… Правда, Тара Морин?

Она взглянула на свою двенадцатилетнюю дочь, сидевшую на полу с двумя малышами. Та кивнула и поставила еще один кубик в пирамиде, которую она уже строила довольно долго.

– Да, присмотрю, – спокойно ответила девочка. Поднимаясь с дивана, Анджелика вздохнула.

«Ваш выход. Сцена – слева», – подумала она, готовясь к тому, что будет, хотя и в осторожной форме, но все-таки допросом. Встреча с Такером прошла гладко. Но женщину обмануть намного труднее.

– Давайте начнем со двора. Такой чудный день… Весна – мое любимое время года.

С этими словами Мэгги направилась к дверям.

В каштановых волосах его матери появилась седина, лицо покрыла сеть Морщин. В то время, как Девлин предполагал, что она могла уйти в мир иной, ему и в голову не приходило подумать о тех внешних переменах, которые неумолимо приходят с годами. Он всегда помнил маму такой, какой она была во времена его детства. «Самая красивая женщина во всех четырех округах», – обычно говаривал его отец, и Девлин всегда с ним соглашался, потому что никто не годился ей и в подметки.

Морин погладила долго отсутствовавшего сына по щеке во второй раз за последние пять минут. Слезы все еще сверкали в уголках ее некогда прелестных глаз.

– Я уже даже и не думала увидеть тебя, – повторила она. – Считала потерянным навсегда, как Грэйди и твой отец.

Выглядело бы по-детски глупо – хотя ему очень хотелось – говорить ей, как часто у него возникало желание приехать, сколько ночей он провел, мечтая о встрече с матерью и представляя, как она сидит на веранде Твин-Виллоуз… Господи! Как Девлин тосковал по ней! Не мог он объяснить матери, почему не приезжал. Морин Брениган никогда бы не поняла, почему ее сын стал бродягой с револьвером в руках и жил по другим законам, нежели ее старший. Это прозвучало бы оскорблением всему, за что боролись всегда Брениганы.

– Я тоже скучал по тебе, – произнес Девлин, надеясь простыми словами выразить те противоречивые чувства, о которых ему трудно говорить.

«Почему? – спрашивали ее глаза. – Почему ты не приехал раньше?»

Но он знал, что мать не спросит об этом вслух. По крайней мере, пока. Сейчас им достаточно просто быть вместе.

– Расскажи нам об Анджелике, – предложила Морин. – Она такая милая…

– Это случилось в Денвере, в восемьдесят первом. Впервые я увидел ее на сцене… – Ложь сама собой хлынула потоком. – Никогда не встречал никого краше Анджелики.

Ну, по крайней мере, хоть это не вранье. Он взглянул на дверь, мысленно спрашивая себя, куда могли запропаститься Мэгги с его «женой»; сейчас, рассказывая о ней, Девлин обнаружил, что хотел снова посмотреть на нее, чтобы убедиться в правоте своих слов.

– Она все еще играет? – спросил Такер.

– Нет, Анджелика оставила сцену, чтобы выйти за меня замуж. Я пообещал, что если она сделает это, то мы уедем в Вашингтон и начнем там новую жизнь. Конечно, при условии, что у нас к тому времени будет достаточный капитал.

– А где именно вы хотели бы обосноваться? – поинтересовался брат.

– Поселение называется Морган-Фоллз. Судя по рекламному объявлению, которое мы видели, это маленький городок с большими претензиями. – Пожав плечами, он добавил:

– Но там много свободных участков. А Анджелике так хочется иметь свое собственное ранчо! Мы сядем на поезд, следующий до Портленда, потом пересядем на пароход до Сиэтла… Оттуда… Пока не знаю… Поедем на чем-нибудь или поплывем по реке на лодке…

– И когда же вы собираетесь покинуть нас? – осторожно спросила мать, снова погрустнев. – Вы уже решили?

– В конце недели. У нас много дел до наступления зимы: нужно расчистить землю, построить дом и запастись всем необходимым.

Морин кивнула и произнесла:

– Я знаю, как это – начинать на пустом месте. Если бы вы остались здесь, вам бы не… – Вдруг резко остановившись, она сжала его руку и храбро улыбнулась. – Вашингтон находится не так уж и далеко. Мы сможем быстро добраться до вас поездом и на пароходе. Обязательно навестим.

– Конечно, конечно… И мы тоже…

Девлин не позволял себе даже думать о том дне, когда он покинет Анджелику и Робби и снова окажется один на один со своею свободой.

Вот именно о таком доме всегда мечтала Анджелика.

Когда жила в приюте, она часто представляла себе в мечтах свое жилище – точно такое же здание, огромное и просторное, наполненное детьми, смехом и любовью. Корралл ненадолго забыла о своем тайном желании, пока хотела стать, как и ее мать, актрисой, но потом опять же вернулась к нему еще задолго до того, как встретила Ламара Оруэлла. Может быть, поэтому Анджелика охотно поверила ему. Ей тогда казалось, что их жизненные стремления совпадают. Возможно…

Мэгги остановилась и сказала:

– Видишь во-он тот домик?

Она показала на небольшое деревянное строеньице, почти полностью скрытое кустарниками и деревьями.

– То наш первый дом. Туда Такер привел меня своей невестой. Наш Кевин родился там как раз перед переходом в новый дом.

Корралл уловила особенную теплоту, с которой Мэгги рассказывала об этом. Она взглянула на женщину и увидела на ее лице загадочную улыбку.

– Я считаю, что первый год оказался очень трудным. Но мы были вместе и не отчаивались… Ты поймешь, насколько верны мои слова, когда вы приедете в Вашингтон.

Анджелика кивнула, не отваживаясь ответить. Тем более, слезы почему-то подступили к горлу.

– Морин хотела, чтобы Девлин остался здесь, – осторожно продолжила Мэгги, – и нельзя винить ее за подобное желание. Восемнадцать лет – это слишком долгий срок, чтобы не видеть своего сына.

– Я знаю, – отозвалась Корралл и еще раз взглянула на домик. «Если бы мы поженились на самом деле, то могли бы остаться здесь, – подумала она с замирающим сердцем. – Но… увы! Мы – не муж и жена». Они всего лишь притворяются, играют роли супружеской четы. А в следующем году Девлин уедет и оставит Анджелику и Робби одних.

Ей и самой уже хотелось такого окончания всей этой истории. Хотелось остаться только с Робби. Тем более, она заключила эту сделку только для того, чтобы Ламар не смог найти ее; нужно целой и невредимой добраться до Вашингтона и побыстрее построить свой дом. Тогда Анджелике Девлин окажется просто не нужен. Ни он, ни его семья, ни кто-либо еще… Она и сама прекрасно проживет.

Мэгги обняла Корралл за плечи и легонько сжала их.

– Не волнуйся, Морин все понимает. У вас с Девом свои мечты и планы… Она не из тех матерей, что привязывают своих детей к юбке. Для нее главное, чтобы он чувствовал себя счастливым. А по тому, как он смотрит на тебя, совершенно ясно: ты – его счастье.

Анджелика смогла лишь кивнуть, надеясь в душе, что Мэгги не прочла в ее глазах отразившуюся тень вины. Ей стало еще неприятнее, когда она осознала, что все слова, сказанные раньше, приняты за чистую правду.

– Пойдем, нам пора возвращаться в дом. Скоро приедут остальные родственники и наш клан будет в полном сборе, – рассмеялась Мэгги, – но я не хочу пугать тебя… Нас много, мы любим повеселиться, иногда немного переступаем через определенные условности, правда, совсем безобидно. Ты и Робби понравитесь всем. Я просто уверена, они полюбят тебя. Мне уже это удалось.

Анджелика попыталась подальше запрятать чувство вины, в какой-нибудь темный уголок души, чтобы насладиться той теплотой и радушием, которые она ощущала с тех пор, как Такер переступил порог их гостиничного номера. Неужели нельзя хотя бы ненадолго почувствовать на себе любовь этого семейства, даже ценой лжи и притворства? Она ведь никому не причинит вреда. Корралл, в некотором смысле, притворялась для их же блага, заставляя поверить, что Девлин – именно тот человек, за которого себя выдает. Почему бы ей не воспользоваться их приемом?

Анджелика смущенно улыбнулась и ответила:

– Мне кажется, я тоже полюблю вас всех. У меня нет ни малейшей причины для беспокойства и опасений.

Марилла рухнула, больно ударившись плечом о кресло. Инстинктивно она подняла руку, чтобы защитить лицо от следующего удара, и попыталась подняться.

– Говори, где она! – потребовал Ламар, приближаясь к ней.

Опустив руку немного ниже, она ответила:

– Я же уже сказала: не знаю.

Оруэлл очутился возле нее столь быстро, что женщина даже не успела отпрянуть. Он ударил ее тыльной стороной ладони по щеке. Ее голова дернулась, и она затылком стукнулась о стену. От боли на глаза навернулись слезы, и вся комната поплыла перед ее взором. Острая боль пронзила челюсть.

– Я привез ее в Вуд-Блафф, чтобы ты присматривала и не допускала подобных фокусов! – заорал Ламар. – Где ты шаталась, когда она уехала? Почему не остановила ее?

Марилла поднялась и, держась за стену, старалась не обращать внимания на бешено бьющееся сердце. Она упорно не отводила взгляд от своего мучителя. «Только бы голос не дрожал, – подумала женщина. – Будь что будет, но я покажу ему, насколько он не страшен для меня».

– Ламар, я не принадлежу тебе! Тем более, не твоя любовница уже много лет! Я тебе ничего не должна, черт возьми! То же самое можно сказать и об Анджелике.

Лицо Оруэлла потемнело от гнева, и он заорал, как не в себе:

– Дешевая шлюха! Если бы не я, где бы ты находилась сейчас?!

– Точно бы не торчала в этой дыре, называемой городом! Откуда ты знаешь? Если бы не ты, возможно, я была бы счастлива!

Она собралась обойти Ламара, но он схватил ее за руку и снова прижал спиной к стене.

– Слушай, ты, Марилла Джексон! Слушай внимательно! – прошипел Оруэлл низким, на одной ноте, ледяным голосом. – Я твердо намерен найти этого ребенка и забрать его в Денвер. Если ты окажешься у меня на пути, то пожалеешь об этом. Тебе прекрасно известно, на что я способен.

Она сказала Анджелике, что может позаботиться о себе в случае приезда Ламара. В тот момент Джексон действительно верила в это. Но сейчас, глядя в его холодные глаза, она начала сомневаться в собственных силах. Когда-то, много лет назад, Ламар казался ей очень красивым; высокий, голубоглазый блондин, он являлся для нее самым привлекательным мужчиной из всех, кого только приходилось встречать. Но в данный момент Оруэлл внушал Марилле только страх. Он не остановится ни перед чем, чтобы получить то, что ему хочется. Из нищего Ламар превратился в одного из самых богатых и влиятельных людей в Колорадо. При мысли о том, как ему это удалось, у Джексон по спине прокатилась волна озноба. Лучше бы не знать этого!

Он еще сильнее сжал ее руку.

– Ну, а теперь ты скажешь мне, что она говорила перед отъездом. Скажешь, куда отправилась эта дрянь? – прошипел Ламар.

– Оставь ее в покое, прошу тебя, – умоляюще проговорила Марилла. – Тебе ведь нет дела ни до Анджелики, ни до ребенка! Ты даже не знаешь, как его зовут, так ведь? С полдюжины таких же малышей бегают по улицам Денвера, твоих детей, Ламар, чьи матери забыли об их существовании. Возьми кого-нибудь из них. Оставь Анджелику и ее сына в покое. Она любит Робби! Это все, что у нее есть! Прошу… умоляю, оставь их в покое!

– Мне не нужно чужое отродье! Если Пенелопа собирается растить ребенка, то я должен быть уверен, что он мой, а не чей-то еще… В его жилах должна пульсировать только моя кровь! Как ты там говоришь?.. Робби? Вот это мой ребенок, и он будет со мною! А теперь немедленно говори, куда она отвезла его.

Марилла взвизгнула, когда его пальцы впились ей в руку так сильно, что ей показалось – сейчас кость просто хрустнет, ломаясь пополам.

– Я не знаю, Ламар… Клянусь, не знаю! Она ничего не сказала мне… Может, ей не хотелось, чтобы мне стало что-то известно…

– Скажи мне хотя бы то, что знаешь!

Когда Джексон промолчала, Оруэлл заломал ей пальцы. У Мариллы перехватило дыхание от боли.

– Она села в дилижанс три дня назад, может, четыре. Не знаю, я не считала… Анджелика не брала с собой много вещей. Я… я думала, она поедет к тебе с просьбой оставить ее и Робби в покое. Может быть, сейчас Корралл там и ищет тебя… и больше ничего не знаю. Клянусь! Не знаю!

Ламар оттолкнул женщину от себя и широкими шагами направился к двери.

– Если я узнаю, что ты скрыла от меня хоть что-нибудь, – берегись! Я вернусь… Слышишь?! Я обязательно вернусь!

Спустя несколько секунд дверь захлопнулась.

Ноги Мариллы подкосились. Она схватилась за спинку стула и упала на жесткое сиденье. Дрожь, возникшая в коленях, распространилась по всему телу. Джексон закрыла лицо ладонями, борясь с тошнотой, подступавшей к самому горлу, несмотря на то, что она шептала, настойчиво повторяя: «Я ничего не сказала… Я ничего не сказала…» Правда, Марилла почему-то не верила собственным словам…

– Анджелика, спасайся, – тихонько произнесла она. – Спасайся!