Вечером 21 марта 1788 года, когда солнце оранжевым шаром опускалось в воду, «Минерва» вошла в порт Нового Орлеана.
Еще в этот вечер Ленобия начала кашлять.
Она почувствовала себя плохо сразу после того, как вернулась в свою каюту. Сначала она подумала, что это из-за того, что она ненавидела расставаться с Мартином, и что в комнате, казавшейся убежищем, когда там находилась сестра Мария Магдалина, она теперь чувствовала себя узницей. Ленобия не смогла заставить себя съесть свой завтрак. К тому моменту, когда над кораблем разнесся взволнованный крик:
— Земля! Вижу землю! — а девушки начали робко покидать свои каюты, собираясь на палубе и глядя на вырастающую перед ними сушу, на Ленобию напал приступ кашля, и чтобы его приглушить, ей пришлось уткнуться в рукав.
— Мадемуазели, я бы вряд ли позволил вам сойти на берег в темноте, но из-за недавней трагедией с сестрой Марией Магдалиной я думаю, что лучше всего для вас будет оказаться в монастыре урсулинок как можно скорее, — сообщил Командор девушкам на палубе. — Я знаком с Матерью-настоятельницей. Я немедленно отправлюсь к ней, расскажу о гибели Сестры и предупрежу, что вы прибудете вечером. Пожалуйста, возьмите с собой только маленькие сундучки. Я позабочусь, чтобы остальные ваши вещи доставили в монастырь, — он поклонился и направился к краю палубы, с которого спускали шлюпки.
Ленобии в ее лихорадочном состоянии показалось, что она снова слышит голос матери, советующей ей не произносить это слово, звучащее так похоже на «гроб».Ленобия медленно спускалась с палубы с остальными девушками, с жутким ощущением, как будто голос из прошлого был предзнаменованием будущего.
— Нет! — Она стряхнула с себя меланхолию. — Меня просто немного знобит. Я буду думать о Мартине. Он строит планы уехать из Нового Орлеана на Запад, где мы сможем быть вместе навсегда.
Эта мысль подтолкнула ее, и она, дрожа и кашляя, устроилась в маленькой шлюпке с другими девушками. Усевшись между Симонеттой и Колетт, юной девушкой с длинными темными волосами, Ленобия равнодушно огляделась по сторонам, пытаясь набраться сил, чтобы закончить путешествие. Ее взгляд скользнул над гребцами и встретился с оливковыми глазами, излучающими силу и любовь.
Должно быть, у нее вырвался вскрик радостного удивления, потому что Симонетта спросила:
— Что такое, Ленобия?
Чувствуя себя обновленной, Ленобия улыбнулась девушке.
— Я счастлива, что наше долгое путешествие закончилось, и готова начать новую главу моей жизни.
— Звучит, как будто ты уверена, что она будет хорошей, — сказала Симонетта.
— Да. Думаю, что следующая глава моей жизни будет самой лучшей, — ответила Ленобия достаточно громко, чтобы ее голос донесся до Мартина.
Шлюпка качнулась, когда последний пассажир присоединился к ним со словами:
— Полностью уверен, что так и будет.
Сила, которую она почерпнула из присутствия Мартина, сменилась страхом и отвращением, когда епископ опустился на скамью так близко к ней, что его пурпурная мантия, развевавшаяся от теплого, влажного воздуха, почти касалась ее юбок. Он сидел молча и пристально смотрел.
Ленобия поплотнее завернулась в плащ и отвернулась, игнорируя епископа и сосредоточившись на том, чтобы не позволить себе встретиться с Мартином взглядом. Когда река соединилась с морем, она глубоко вдохнула тинисто-землистые ароматы порта, надеясь, что теплый влажный воздух и запах земли облегчат ее кашель.
Это не помогло.
Настоятельница, сестра Мария Тереза, была высокой худой женщиной. Ленобия подумала, что в своем развевающемся черным одеянии она странным образом похожа на ворону, сидящую на причале. Пока Командор помогал епископу выбраться из шлюпки, настоятельница и две монахини с бледными и словно заплаканными лицами, помогали членам экипажа проводить девушек на причал со словами:
— Пойдемте, мадемуазели. Вы нуждаетесь в отдыхе и покое после кошмара, случившегося с нашей доброй сестрой. И то, и другое ждет вас в монастыре.
Когда подошла ее очередь подняться на причал, Ленобия ощутила прикосновение знакомых сильных рук, и он прошептал:
— Держись, милая. Я приду за тобой, — контакт Ленобии и Мартина продлился так долго, как только она осмелилась, а затем она взяла за руку монахиню. Она не оглядывалась на Мартина, пытаясь вместо этого приглушить свой кашель и не выделяться среди группы девушек.
Когда все оказались на суше, настоятельница слегка кивнула епископу и Командору и сказала:
— Благодарю, что доставили ко мне моих подопечных. Я заберу их отсюда и как можно скорее в полной сохранности передам в руки их мужей.
— Не все они, — голос епископа был словно удар кнутом, но брови настоятельницы сурово приподнялись, когда она ответила:
— Нет, епископ, все. Командор уже объяснил мне прискорбную ошибку, связанную с личностью одной из девушек. Это не делает ее в меньшей степени моей подопечной — просто влияет на выбор для нее мужа.
Ленобия не смогла справиться с душившим ее влажным кашлем. Епископ бросил на нее резкий взгляд, но, когда он заговорил, его тон был мягким и любезным. Он не выражал ни гнева, ни угрозы — одно лишь беспокойство.
— Боюсь, что эта заблудшая девушка заражена чем-то помимо грехов своей матери. Вы действительно хотите, чтобы ее инфекция распространилась в вашем монастыре?
Настоятельница подошла к Ленобии, дотронулась до ее лица, подняла ее подбородок и заглянула ей в глаза. Ленобия попыталась ей улыбнуться, но почувствовала себя слишком больной и подавленной. И она отчаянно и безуспешно старалась не кашлять. Монахиня убрала серебристо-пепельные волосы со влажного лба Ленобии и тихо сказала:
— Это было трудное для тебя путешествие, не так ли, девочка? — затем она повернулась к епископу. — И как же мне следует поступить, епископ? Отказать ей в христианском милосердии и оставить ее на пристани?
Ленобия заметила, что его глаза вспыхнули яростью, но он сдержал свой гнев и ответил:
— Конечно же нет, сестра. Конечно же нет. Я просто забочусь о благе монастыря.
— Это так великодушно с вашей стороны, святой отец. Поскольку Командор должен вернуться на корабль, возможно, вы проявите еще некоторое великодушие, сопроводив нашу маленькую группу в монастырь. Я бы хотела сказать, что мы в полной безопасности на улицах нашего прекрасного города, но это было бы не совсем честно.
Епископ склонил голову и улыбнулся.
— Для меня большая честь сопровождать вас.
— Большое спасибо, святой отец, — сказала настоятельница. Затем она жестом велела девушкам следовать за ней со словами: — Идемте, дети, идемте.
Ленобия пошла вместе с группой, стараясь держаться в середине стайки девушек, хотя она все еще чувствовала взгляд епископа: следующий за ней, жаждущий ее. Ей хотелось взглянуть на Мартина, но она боялась привлечь к нему внимание. Когда они отошли от причала, она услышала звук ударов веслами по воде и поняла, что он, должно быть, возвращался на «Минерву».
— Пожалуйста, Мартин, поскорее приходи за мной! Пожалуйста! — полетела в ночь беззвучная мольба Ленобии. Затем она повернулась и полностью сконцентрировалась на том, чтобы делать шаг за шагом и стараться дышать между приступами кашля.
Путь пешком в монастырь был словно кошмарным зеркальным отражением поездки Ленобии в экипаже из замка в Эври. Тумана не было, но было темно, а запахи и звуки казались странно знакомыми — голоса на французском, прекрасные галереи с оградами, украшенными ажурной филигранью, хрустальные люстры, мерцающие сквозь развевающиеся портьеры смешивались со звуками английской речи, напомнившей ей о музыкальном акценте Мартина. К незнакомым запахам специй и илистой земли примешивался сладкий маслянистый аромат жарившихся пончиков.
С каждым шагом Ленобия чувствовала, что все больше и больше слабеет.
— Давай, Ленобия, не отставай! — Ленобия моргнула и сквозь пот, бегущий по ее лбу прямо в глаза, увидела, что Симонетта остановилась в хвосте группы, чтобы позвать ее.
— Как я так сильно от них отстала? — Ленобия попыталась идти быстрее. Попыталась догнать их, но прямо перед ней оказалось нечто маленькое и пушистое, обо что она споткнулась, почти упав на булыжную мостовую.
Кто-то сильным и уверенным движением взял ее под локоть, подняв, и Ленобия увидела синие, словно весеннее небо, глаза, и прекрасное лицо, показавшееся ей неземным, особенно потому что его украшал сложный узор татуировки, напоминавший перья.
— Прими мои извинения, дочь моя, — сказала женщина, виновато улыбнувшись. — Мой кот часто ходит туда, куда хочет. Об него многие спотыкались, даже люди сильнее и здоровее, чем ты.
— Я сильнее, чем кажусь, — услышала собственный хриплый голос Ленобия.
— Рада это слышать, — сказала женщина, и, отпустив локоть Ленобии, ушла. За ней следом шел большой полосатый серый кот, словно в раздражении помахивавший хвостом.
Проходя мимо группы девушек, она посмотрела на стоявшую впереди монахиню и почтительно склонила голову, сказав:
— Здравствуйте, мать-настоятельница.
— Здравствуйте, жрица, — вежливо ответила монахиня.
— Это существо — вампир! — воскликнул епископ, когда прекрасная женщина накинула капюшон своего черного бархатного плаща и растворилась в тени.
— Да, разумеется, — ответила настоятельница.
Даже несмотря на недомогание, Ленобия удивилась. Она, конечно же, слышала о вампирах, и знала, что их замок находился недалеко от Парижа, но никто из них не жил в деревне Овернье, впрочем, они никогда и не гостили в Шато де Наварра, как иногда делала самоуверенная и богатая знать. Ленобии сразу же захотелось подольше посмотреть на вампира. И тут в ее желания вторгся голос епископа.
— Вы позволяете им разгуливать среди вас?
Выражение лица настоятельницы осталось спокойным.
— Святой отец, множество самых разных людей приезжает в Новый Орлеан или бывает здесь проездом. Это ворота в огромный новый мир. Со временем вы привыкнете к нашему образу жизни. Что касается вампиров, я слышала, они собираются учредить здесь Дом Ночи.
— Конечно же, город ничего подобного не допустит, — сказал епископ.
— Хорошо известно, что там, где Дом Ночи, также присутствуют красота и цивилизация. Так что за это отцы города будут весьма признательны.
— Вы говорите так, словно одобряете это.
— Я одобряю образование. Сердце каждого Дома Ночи — школа.
— Откуда вы знаете так много о вампирах, мать-настоятельница? — спросила Симонетта. И, словно удивившись своему вопросу, добавила: — Я не хотела проявить неуважение, спрашивая про это.
— Это обычное любопытство, — с мягкой улыбкой ответила настоятельница. — Моя старшая сестра была Отмечена и Превратилась в вампира, когда я была еще маленькой. Она до сих пор навещает наших родителей в их доме недалеко от Парижа.
— Не богохульствуйте, — мрачно проворчал епископ.
— Некоторые считают так, некоторые иначе, — ответила мать-настоятельница, небрежно пожав плечами. Очередной приступ кашля у Ленобии отвлек внимание монахини от епископа. — Дитя, я не думаю, что ты достаточно хорошо себя чувствуешь, чтобы пройти оставшийся путь до монастыря.
— Простите, сестра. Мне станет лучше, если я минутку передохну. — Тут неожиданно ноги Ленобии стали словно вода, и она села прямо посреди улицы.
— Святой отец! Несите ее сюда, скорее, — велела монахиня.
Ленобия съежилась от прикосновения епископа, но он лишь улыбнулся, и одним сильным движением поднял ее на руки, словно ребенка. Затем он следом за монахиней прошел в длинное, узкое здание конюшни, пристроенное к двум домам, покрашенным в яркие цвета, соединенным замысловатой галереей, которая простиралась во всю длину их второго этажа.
— Сюда, святой отец. Она сможет спокойно отдохнуть на этих тюках сена.
Ленобия почувствовала колебания епископа, словно он не хотел ее отпускать, но настоятельница повторила:
— Сюда, святой отец. Вы можете положить ее сюда.
Она, наконец, освободилась из клетки его объятий, и отодвинулась еще дальше, потянув за собой свой плащ, чтобы не дотрагиваться до священника, все еще стоявшего слишком близко.
Ленобия сделала глубокий вдох, и, словно по волшебству, звуки и запахи лошадей наполнили и успокоили ее, оставив лишь небольшое жжение в груди.
— Дитя мое, — сказала настоятельница, склонившись над ней и снова убрав волосы с ее лба. — Я собираюсь пойти в монастырь. Я сразу же пришлю за тобой экипаж из нашей лечебницы. Не бойся, это не будет слишком долго, — она выпрямилась и обратилась к священнику: — Святой отец, не могли бы вы оказать мне милость остаться с этой девочкой?
— Нет! — воскликнула Ленобия в то же мгновение, как епископ ответил:
— Да, конечно.
Настоятельница снова дотронулась до лба Ленобии и успокоила ее:
— Дитя, я скоро вернусь. А пока за тобой присмотрит епископ.
— Нет, сестра. Пожалуйста. Мне уже намного лучше. Я могу ид… - протесты Ленобии утонули в новом приступе кашля.
Мать-настоятельница печально кивнула.
— Да, будет лучше, если я пришлю экипаж. Я скоро вернусь, — Она повернулась и опоспешила обратно на улицу, к ожидавшим ее девушкам, оставив Ленобию наедине с епископом.