Обольститель

Глава 4

У Николь вытянулось лицо.

— Ты… догадался?

— Как только увидел. Ты и вправду думала, что я тебя не узнал бы?

Смутившаяся Николь слегка пожала плечами:

— Если честно, то я совсем об этом не думала. У меня просто не было времени. Еще четверть часа назад я понятия не имела, что маркиз Тайрхем — это ты. Зачем же ты устроил мне эту пытку, если догадался, кто я?

— Затем, что как раз перед твоим приездом со мной произошел некий инцидент, и я должен был выяснить, имеет ли к нему какое-то отношение твой визит.

— Какой инцидент?

— Твой отец — Ник Олдридж, не так ли? — вопросом на вопрос ответил Дастин.

Страх полыхнул в бездонных васильковых глазах Николь, и она сбивчиво, заикаясь, попыталась объяснить:

— Он… Я…

— Итак, Олдридж вовсе не в Шотландии, — раздумчиво произнес Дастин.

— Прошу вас, милорд! — воскликнула Николь, бледнея.

— Все в порядке, Николь. — Дастин взял похолодевшие пальцы девушки, согревая их в своих ладонях. — Твой секрет отныне станет также и моим. Я об этом позабочусь, обещаю.

Дастин с большим удовольствием заметил, что лицо Николь стало менее напряженным.

— Неужели моя маскировка нисколько не удалась? — тихо спросила Николь.

— Только в отношении меня и только потому, что после нашей встречи я лишь тем и занимался, что представлял себе твое лицо. Чтобы тебя утешить, скажу, что мой дворецкий Пул, обладающий сверхпроницательным взглядом, ни минуты не сомневался, что ты — парень. Так что я искренне должен поздравить тебя с отличной идеей.

Николь наградила Дастина благодарной улыбкой:

— Вы опять утешаете меня, милорд, хотя на этот раз и нет нужды в носовом платке.

— Для меня это большая честь, — отозвался Дастин. Он жадно вглядывался в нежные черты девушки, думая, что от ее красоты и теперь, когда она в мужском наряде, захватывает дух.

Дастин протянул было руку к козырьку Николь и попытался стянуть кепочку, но это ему не удалось.

— Ты обрезала волосы?! — чуть ли не с отчаянием воскликнул Дастин.

— Нет, — покачала головой Николь. — Правда, я хотела это сделать. При сложившихся обстоятельствах так было бы благоразумнее. Но папа страшно рассердился, и мне пришлось просто пришпилить кепку к волосам, чтобы ее нельзя было так просто снять.

— Сними ее!

— Милорд… — Николь нерешительно посмотрела на дверь.

Взгляд Дастина помрачнел.

— Еще два дня назад я был для тебя Дастином.

— Это было до того, как я узнала, кто ты такой.

— Я все тот же человек, которого ты встретила на берегу реки. Только теперь ты узнала титул, только и всего. — Дастин стремительно пересек комнату и повернул ключ в дверном замке. — Кроме того, у меня есть фамилия — Кингсли. Так же как у тебя Олдридж. Теперь, я надеюсь, мы выполнили все формальности официального представления?

— Вы изложили свою точку зрения, милорд… Дастин, — поспешно поправилась Николь, заметив тень неудовольствия на его лице. — Теперь скажи, чего ты от меня хочешь?

— От кого? От Николь Олдридж или от Олдена Стоддарда?

— От обоих.

— Очень хорошо. — Дастин медленно двинулся к Николь. — От Олдена Стоддарда я жду ответов.

— Это то, чего я так боялась. Значит, ты шутил со мной, предлагая работу? — вздохнув, спросила Николь и еще плотнее натянула на голову свою кепочку.

— Ты не дала мне досказать. Я также хочу получить первое место на дерби. И я уверен: Стоддард — именно тот человек, который выиграет скачки.

— Так ты серьезно? — Николь посмотрела ему прямо в глаза. — Это место все-таки мое?

— Хм-м… — Дастин скрыл улыбку и почти непреодолимое желание прижать к себе Николь и поцеловать ее. — Если твой отец говорит, что ты хороший наездник, значит, так и есть. — Дастин продолжал приближаться к Николь, остановившись только тогда, когда между ними осталось всего несколько дюймов. — Все то, что ты говорила о себе как об ученике Олдриджа, — правда?

— Да. Я практически выросла… на конюшне.

— Почему? — спросил Дастин, всматриваясь в лицо девушки.

— Потому что обожаю лошадей. Потому что оживаю, когда сажусь в седло.

— Я спрашиваю не об этом.

— Я догадываюсь, — отозвалась Николь, сжав кулачки. — Что ты хотел бы от меня услышать? Почему я так вырядилась? Трудно было ожидать, что маркиз Тайрхем воспримет меня всерьез в качестве женщины-жокея. Почему мой отец пошел на такой риск? Потому что он уверен: я чертовски хороший наездник. Это его слова. А почему сейчас? Потому что от этого зависит жизнь отца. Я удовлетворила ваше любопытство, милорд?

Несмотря на грозную интонацию последних слов Николь, Дастин улыбнулся:

— Вы с Кинжалом составите замечательную пару. Ты такая же горячая, как и он.

Николь ошеломлено заморгала.

— Неужели тебя ничего не удивило в том, что я сказала?

— Нет, — ответил Дастин, поднеся стиснутую в кулак руку Николь к губам. Но он был не в силах противостоять искушению подразнить девушку: — Я думаю все же, ты должна попросить у меня прощения. Почему ты считаешь, что я мог бы отрицать твои способности только на том основании, что ты — женщина?

При этих словах Николь совершенно растерялась.

— А тебе не пришло в голову, какими последствиями может обернуться для тебя мое участие в дерби? — Щеки Николь порозовели — ее приводила в ужас собственная дерзость. — Если нет, то подумай. В мире скачек ты известен и уважаем. Тебя могут дисквалифицировать и наказать, если только кто-нибудь узнает…

— Не узнает. — Дастин дыханием согревал пальцы Николь. — Но я благодарен тебе за заботу, — сказал он, целуя запястье Николь. Дастин невольно улыбнулся, почувствовав, как учащается биение ее пульса при каждом прикосновении его губ. — Я знаю, что делаю, мой милый наездник. Не терзайся. — Он поднял голову и лукаво улыбнулся девушке: — За моей воспитанностью и несказанным обаянием скрывается хитроумный делец, обожающий выигрывать. А победа подразумевает риск. Первый рискованный шаг я сделал с Кинжалом, а второй делаю с тобой. И оба они окупятся.

— И это меня ты называешь самонадеянной? — пробормотала Николь, слегка задрожав, как только Дастин провел пальцем по ее запястью. Николь опустила ресницы, пытаясь уловить ход собственных мыслей. — Дастин, ты ведь знал то, что я сказала о папе? Я имею в виду, что он в опасности.

— Да, знал… — Дастин колебался. — Сегодня утром мне… ко мне приходили несколько человек, как раз перед твоим визитом. Они прочли мое объявление в «Газетт» и предупредили, чтобы я не нанимал твоего отца.

— Они тебе угрожали?

— Можно сказать, да. — Волна нежности захлестнула Дастина при виде встревоженного лица Николь. — Не беспокойся, я могу постоять за себя. И за тех, кто находится у меня в доме.

— Если мы с папой останемся здесь, мы подвергнем тебя опасности.

— Никоим образом. — Дастин приложил палец к губам Николь, предупреждая готовый вырваться у нее протест. — А теперь расскажи мне, что сделал твой отец и чем рассердил всю эту нечисть? Ведь его преследуют, а тебя вынудили переодеться в мужчину.

Вопрос смутил Николь, она напряглась, в глазах вспыхнули искорки.

— Никто меня не вынуждал! — воскликнула она. — Олден Стоддард и Николь Олдридж — одно лицо. Девушки, которую ты встретил в тот вечер у реки, на самом деле не существует!

— Правда? — Дастин привлек к себе Николь. — Знаешь, твой образ вот уже два дня и две ночи преследует меня, и я хочу задать еще один вопрос: почему ты убежала? Ты решила, что я могу причинить зло тебе или твоему отцу?

— Ты тут ни при чем. Тогда я убежала бы от любого… — Николь запнулась.

— Николь, я уже знаю гораздо больше, чем ты думаешь. Может быть, ты расскажешь мне и остальное? Дорогая, ты можешь мне доверять.

Николь медленно кивнула.

— Я верю тебе. Верила с самого начала. Не знаю почему, но действительно верю. — Она судорожно вздохнула. — Папу преследуют страшные люди, и все только потому, что он честный человек и не поддался на их требования проиграть скачки.

— Деньги! Чему тут удивляться? — Дастин сжал зубы. — Ты видела этих людей?

— Нет, но — как бы это сказать? — воочию видела их угрозы. — Торопясь и сбиваясь, Николь подробно рассказала о том, что произошло после дерби, когда она обнаружила зловещую надпись в стойле Оберона. — Одна мысль потерять папу приводила меня в ужас. Да и сейчас приводит. Потом я встретила тебя и не могу выразить словами, что для меня значило твое участие. Когда же ты потребовал назвать мое имя, я запаниковала. Я поняла, что, как только ты услышишь фамилию Олдридж, то поймешь, кто я такая. А Салли только-только распустил слух, что отец уехал в Шотландию. Я не могла рисковать. Потому и удрала.

— Салли? — переспросил Дастин…

— Гордон Салливан. Единственный человек, который знает все о папе.

— Ах да, Салливан, — кивнул Дастин. — Я видел его на скачках. Хороший жокей.

— К тому же он наш близкий друг. Салли помог нам найти безопасную квартиру, потом пустил слух о травме Ника Олдриджа. Остальное — дело моих рук.

— Твоих рук?

— Да, я взяла на себя ответственность зарабатывать нам обоим на жизнь, по крайней мере на время. С пятнадцати лет я была полностью готова к любой работе в мире породистых скакунов.

— Как настоящий парень?

— Именно, — подтвердила Николь. — Но прежде я должна была найти подходящее место. Для этого я принялась просматривать объявления во всех газетах, какие только могла достать. Вот и бродила по улицам Лондона и покупала газеты. Я наряжалась в платье, в котором меня не смогли бы узнать. В таком непривычном наряде ты меня и встретил в тот вечер.

— Ты выглядела очаровательно. — Дастин не смог сдержать улыбку, увидев, как недовольно передернулись плечи Николь. Дамы из общества совсем иначе реагировали на его комплименты. — Должен ли я сделать вывод, что ты не очень часто облачаешься в женское платье?

— Если бы я только могла, то никогда не делала бы этого! У меня всего два платья, да и те куплены по просьбе отца. Только ради него я вынуждена терпеть эту пытку — носить эти нелепые дневные наряды. Не говоря уже о чудовищном корсете, в котором я просто задыхаюсь.

Дастин не выдержал и заливисто рассмеялся:

— Так вот отчего ты чуть было не упала в обморок!

— Корсеты должны быть объявлены вне закона, — сообщила свое мнение Николь, гордо вздернув подбородок.

— Полностью с тобой согласен. — Дастин нежно погладил шею Николь, от чего по спине девушки тут же прокатилась новая волна приятного трепета. — Запомню и никогда не буду предлагать тебе надевать платье, — сказал Дастин неожиданно хриплым голосом. — Нам остается еще ответить на вопрос, чего же я хочу от Николь Олдридж.

— Боюсь и спрашивать.

— Не бойся. — Дастин наклонил голову Николь к себе. — Один поцелуй, — потребовал он, слегка коснувшись нижней губы девушки. — Тот самый, что мы начали, но так и не закончили.

— Дастин… — Николь вновь смутилась. — Мне кажется, это не очень благоразумно.

— Возможно, что и не очень, — согласился Дастин. — Но, как уже сказал тебе, я люблю рисковать, особенно когда моя интуиция говорит, что я должен так поступить. — Он притянул Николь к себе.

— Моя интуиция говорит как раз об обратном, — широко раскрыв глаза, прошептала Николь.

— В таком случае давай последуем голосу моей.

С этими словами Дастин прижался к губам Николь, заглушая ее протест и пробуждая чувства, не успевшие до конца расцвести в тот вечер на уединенной скамейке. Дастин хорошо знал, что поцелуй — лишь прелюдия страсти, первый шаг в древнейшем обряде, кульминация которого наступает в постели. Но с Николь он не мог позволить себе торопливости, а тем более небрежности.

От ощущения сладости ее уст у него захватывало дух. Дрожа от волнения, Дастин сжал Николь в своих объятиях, усиливая поцелуй, полностью отдаваясь ярким вспышкам ощущений. Язык его плавно скользнул внутрь, мягко поглаживая каждую точечку бархатистой поверхности ее нёба. Потом их языки встретились в острой, сокрушительной ласке, такой пронзительной, какой Дастину еще не приходилось испытывать.

Николь тоже почувствовала это и прильнула к нему.

— Не надо, — выдохнул Дастин в ее раскрытые губы и приказал себе не спешить, помня о невинности и неопытности Николь.

Впрочем, рядом с нею Дастин чувствовал себя немногим более опытным.

— Останься, — прошептала она. — Еще на мгновение… останься.

Николь замерла, и Дастин почувствовал ее нерешительность. Он осторожно повторил ласку: язык его снова проник в рот девушки и скользнул по ее язычку. Николь, мягко застонав, обняла руками шею Дастина.

— Да, — прошептал он, замирая от невыносимой прелести этого поцелуя. — Николь… поцелуй меня. — Он прижал девушку к себе, чувствуя, как бьется ее сердце, ощущая хрупкость ее тела.

Поцелуй длился бесконечно, сочетая в себе нежность и огонь.

— Нет! — Николь резко отстранилась. — Я не могу. Мы из разных миров.

Она продолжала отступать, Дастин следовал за ней. Наконец Николь уперлась спиной в дверь, повернулась, подергала ручку и тут же вспомнила, что дверь заперта.

— Милорд, я мужчина! — неожиданно выпалила Николь.

Эти слова достигли желаемого эффекта. Дастин остановился и уставился на Николь. Казалось, до него с трудом доходил смысл сказанного.

— Проклятие! — Дастин запустил руку в волосы, взгляд его беспрерывно перебегал с жокейского наряда Николь на ее припухшие от поцелуев губы: контраст ошеломил его, подобно ушату холодной воды. Он резко остановился. — Что же нам делать, Дерби?

Это прозвище вызвало слезы на глазах Николь.

— Не бери своего предложения обратно, — взмолилась она. — Позволь мне выступать, и не только потому, что я мечтаю участвовать в скачках, — из-за папы. Прошу тебя, Дастин! Я буду держаться от тебя подальше, обещаю.

У Дастина, собиравшегося было что-то сказать, все слова мгновенно вылетели из головы, как только до него дошел смысл нелепого обета Николь.

— Что ты сказала?

— Я сказала, что мы никогда больше не будем целоваться. Даю тебе слово.

Взрыв хохота потряс своды кабинета.

— А я даю тебе слово, что мы еще будем целоваться. Что же до твоих обещаний, то позволь тебе напомнить: не ты была инициатором этого поцелуя, а я.

— Очень хорошо. В таком случае я обещаю выхолостить тебя, если ты когда-либо инициируешь еще один.

Плечи Дастина вновь затряслись от хохота.

— Приятная перспектива! Предупреждение принято, Дерби. В следующий раз, когда мне захочется обнять тебя, я, несомненно, позабочусь о своей безопасности? — Заметив напряженное выражение лица Николь, Дастин взял себя в руки. — Олден Стоддард… Почему ты выбрала это имя? Беру на себя смелость предположить, что Олден — производное от Олдридж.

— Да, — ответила Николь, — я действительно хотела, чтобы частичка имени отца была со мной во время скачек. Что же касается Стоддарда… — улыбнулась она, — то это означает «хозяин лошадей».

— Очень подходяще, — сказал Дастин, достал носовой платок и осторожно вытер слезы Николь. — Кажется, мой платок в конце концов все же пригодился.

— Похоже на то.

Их взгляды встретились.

— Что ж, мистер Стоддард, — произнес Дастин и взглянул на часы, висевшие на стене, — время отправляться в Лондон. Вам необходимо собрать свои пожитки и переговорить с отцом, после чего вместе вернуться в Тайрхем и хорошенько выспаться. Тем временем я распоряжусь снабдить коттедж всем необходимым. Тренировка завтра в шесть утра.

— Спасибо, Дастин, — прошептала Николь, смущенно улыбнувшись, и заговорила чуть более низким голосом: — В шесть утра, милорд, я буду готов ковать нашу победу в Эпсоме.

— Куп! Мы пришли.

Чистивший свою гнедую кобылу Фарли Купер и виду не подал, что услышал обращенные к нему слова. Он продолжал свое занятие, даже не взглянув на двух человек, минуту назад вошедших в полутемную конюшню.

Визитеры переступили через кучу конского навоза и молча остановились рядом с Купером, который почуял неладное.

— Ты меня слышал? — настойчиво переспросил тот, что потолще. — Мы вернулись из Тайрхема. Мы поговорили с маркизом.

— Я слышал тебя, Перриш, — ответил Купер, поглаживая бархатистый круп лошади. — Но прежде чем я услышу продолжение, скажи: вы убедились, что никто не видел, как вы сюда вошли?

— Куп, сейчас почти полночь. Кому, скажи на милость, кроме нас да лошадей, придет в голову околачиваться в твоей конюшне?

— Я спросил: вы проверили? — резко произнес Купер.

— Да, проверили, — ответил второй посетитель. — Кругом ни души. И на дворе тоже.

— Хорошо. — Рука со скребком скользнула вниз и замерла. — И что же вы узнали от лорда Тайрхема?

— Что он не любит, когда ему угрожают. — Перриш нахмурился, вспомнив на удивление крепкую, мускулистую фигуру маркиза и его резкую реакцию при упоминании о маленьком племяннике. — Он, черт возьми, совсем не такой, как большинство этих неженок голубых кровей. По правде сказать, в гневе он чертовски грозен.

— Я не спрашивал об отличительных чертах его характера, — сплюнул Куп. — Я спросил, что вы от него узнали. Ответил Олдридж на объявление или нет?

— Если верить маркизу — нет, — покачал головой Перриш. — И, думаю, он не врал. Мы с Арчером после этого два дня шарили вокруг поместья. Особенно тщательно следили за конюшнями. Ни он, ни я не заметили ни малейших признаков присутствия Олдриджа.

— Куп, я не понимаю, к чему Тайрхему прятать жокея, которого он нанял? — почесывая затылок, заметил Арчер. — Может быть, Олдридж и вправду в Шотландии?

— Может быть. — Купер закончил работу, провел рукой, покрытой шрамами, по вспотевшему лбу и наконец обернулся к достойной парочке: — Но мы прекрасно знаем, что он не ранен. Возможно, лишь поцарапался немного.

— Ну и что? — пожал плечами Перриш. — Где бы он ни был, он не будет участвовать в скачках. Кому он нужен? Я же говорю: мы его припугнули.

— Ты говоришь? — В глазах Купера вспыхнула угроза. — Перриш, тебе платят не за то, чтобы ты думал, а за то, чтобы ты действовал. А я говорю, что мы должны сделать еще одну попытку навсегда убрать Олдриджа с дороги.

Нахмурившийся Перриш не услышал или не обратил внимания на скрытую угрозу в словах Купера.

— Плевое дело, — ответил он. — Олдридж для нас ничто, если он не в седле. Так зачем попусту тратить вре… — Перриш не успел закончить свой монолог. Молниеносным движением Купер выхватил из-за голенища нож, прижал Перриша к стене и приставил лезвие к его горлу.

— Заткнись ты, тупая скотина, — прошипел он, — или я настрогаю из тебя гуляш. Я сказал: мне нужен Олдридж! Точнее говоря, Олдридж нужен нашему хозяину — и не важно, где он и чем занимается. Так что если вы оба дорожите шкурой, — он бросил острый взгляд на Арчера, вздрогнувшего при виде выступившей на коже Перриша капли крови, — вам лучше найти его. И побыстрее. Я достаточно ясно выразился?

— Да, Куп, ясно, — пропищал Перриш. Он тут же был отпущен и, прислонившись к стене, схватил первую попавшуюся под руку тряпку и прижал к шее. — Ты хочешь, чтобы мы отправились в Глазго и поискали там?

— Поискали где, остолоп? Глазго — город, а не деревня. Как вы поступите: будете прочесывать улицы и спрашивать каждого встречного-поперечного, не встречал ли он Ника Олдриджа?

— А что, если начать с родственников Олдриджа, например, с кузенов его умершей жены? Не остановился ли Олдридж у них, как о том ходят слухи?

— Во-первых, слухи редко бывают достоверными, особенно если они распространяются человеком, предпочитающим, чтобы его не нашли. Во-вторых, наш хозяин использовал все свои источники с тем, чтобы отыскать этих предполагаемых кузенов. Они исчезли с лица земли, если только когда-либо вообще существовали. Так что мы вернулись к тому, с чего начали. Даже если Олдридж сейчас в Глазго, мы не знаем, где он прячется. Он, наверное, здорово замаскировался и завел новые документы, чтобы его не нашли. Однако, — губы Купера скривила мерзкая ухмылочка, — мне кажется, у нас есть более простой способ достать Олдриджа. Вместо того чтобы обшаривать все британские острова, мы просто заставим его прийти к нам.

— И как же мы это сделаем? — с любопытством спросил Арчер.

— Через Салливана.

— Салливана? — растерянно заморгал Перриш. — Это лучший друг Олдриджа. Уж он-то, будьте спокойны, ни в жизнь не станет помогать нам найти своего приятеля.

— По доброй воле — нет. Но при некотором нажиме…

— Ты хочешь немножко его припугнуть?

— Нет, я хочу припугнуть его как следует. Тут хороши все средства и способы. Сделайте из него кучу дерьма, но не убивайте. Салливан нужен нам живым. Я хочу, чтобы до Олдриджа, где бы он там ни находился, долетела весть о том, что жизнь его дружка висит на волоске. Что же до Салливана, я намерен зацепить его так, что он с радостью выложит нам адрес Олдриджа или же собственноручно напишет ему письмо с просьбой помочь выпутаться из беды.

— А если Салливан действительно не знает, где прячется Олдридж?

— Тогда мы подождем. До Олдриджа очень скоро дойдут слухи о том, что приключилось с его другом. Так что, полагаю, он ближайшим поездом примчится домой.

— Ты думаешь?

— Уверен. Вспомни: у Олдриджа в жизни есть только две слабости — его дочь и его старый приятель Салли. Но поскольку маленькая плутовка Николь прячется вместе со своим отцом, Салливан остается нашей единственной возможностью. Далее, помимо всего прочего, вы знаете, какой Олдридж благородный. — Последнее слово было произнесено Купером с едким сарказмом. — Если он не согласился продуть состязания, то уж наверняка не станет жертвовать жизнью лучшего друга ради спасения собственной головы.

— Возможно, ты и прав.

— Я знаю, что прав. — Купер мечтательно рассматривал острое лезвие своего ножа. — Берите Салливана дома, не в конюшне. Там это слишком рискованно. Где он живет, вы знаете. — Куп снова взглянул на своих подручных. — А теперь — за дело.

Бросив взгляд на Арчера, Перриш неловко пошевелился, все еще прижимая тряпку к шее.

— Э-э-э, Куп… я понимаю, ты занят… — Перриш не сразу решился продолжить. — Но ты говорил, что мы получим деньги, как только закончим дело в Тайрхеме.

— Нет, — отрезал тот. — Я сказал, что вы получите часть денег, когда закончите с Тайрхемом. Сколько — будет зависеть от количества информации, которую вы накопаете и которая в данном случае равняется нулю. Кроме того, я не терплю алчности, особенно когда люди, ее проявляющие, и пальцем не пошевелили, чтобы что-то заработать. — Куп с такой силой сжал рукоятку ножа, что костяшки его пальцев побелели. — А еще большую неприязнь я испытываю к тому, кто пытается на меня давить.

— К-куп… — На лбу Перриша выступили капельки пота. — Мы не имели в виду…

— Больше никогда так не поступай. — Купер запустил свободную руку в карман пиджака и достал оттуда несколько пятифунтовых банкнот. — Вот, — сказал он, бросая деньги к ногам Перриша, и подождал, пока перепуганный головорез не подобрал их. — Это все, пока не доведете свою работу до конца. А теперь убирайтесь отсюда. И не возвращайтесь, пока Салливан не будет в ваших руках, а Олдридж — на пути домой.

— Хорошо, Куп, — проблеял Арчер, пятясь к выходу. Перриш посмотрел на Арчера, потом на жалкую сумму в своей руке. Поспешно сунув деньги в карман, он отбросил саму мысль протестовать против незначительности вознаграждения.

— Спасибо, Куп, — пробормотал он, пятясь вслед за Арчером, — Мы все устроим.

— Да, уж постарайтесь. Когда я проигрываю, то становлюсь еще более невежливым, чем когда на меня давят. — Купер в задумчивости уставился на свою покрытую шрамами руку и помассировал изуродованную кожу. — Нет нужды говорить, что наш хозяин поведет себя еще более невежливо.