Глава 3

Испания, Пальма-де-Майорка, май 2020 года

В приближающейся к голубому «Фиату» девушке Стефан с удивлением узнал Алису. Ветерок теребил подол шелкового платья в мелкий белый цветочек, в стеклах темных очков отражались солнечные блики. Походка ее была уверенной и твердой, но при этом вся она выглядела грациозно. Она напоминала кинозвезду – далекую, шикарную и недоступную. Уложенные с легкой небрежностью волосы, глубокий треугольный вырез, так и приковывающий взгляд к округлой груди, тонкая талия и ровные ноги с чуть островатыми коленками. Шофер открыл перед ней дверь, и она, кивнув, шмыгнула на заднее сиденье. Как ни сложно Стефану было признать, что шелковое платье, мягко подчеркивающее изгибы красивого женского тела, и есть вчерашняя коричневая тряпка, сделать это пришлось. Его редко подводило врожденное безупречное чувство вкуса, но на этот раз он, пожалуй, попал в полнейший просак. Алиса выглядела… женственно, подчеркнуто-дорого и чертовски сексуально. Усевшись рядом, он почувствовал ненавязчивый запах терпких духов и, наверное, впервые за эти дни поймал себя на мысли, что смотрит на нее с чисто мужским интересом.

Предназначенную для Алисы рыжевато-коричневую кобылу с длинной блестящей гривой и умными глазами звали Тера. Молоденькая девушка-конюх улыбалась, расписывая прелести ее нрава, но Алиса оставалась мрачной и безучастной. Сквозь темные стекла она смотрела на помахивающее хвостом животное, и от понимания того, что вскоре ей предстоит сесть на него, внутри все неприятно стягивалось.

– Может быть, хотите попробовать прокатиться? – спросила владелица лошади, мягко похлопывая ту по крупу.

– Нет, спасибо, – резковато ответила Алиса и отвернулась к воде.

Разувшись, она пошла вперед вдоль кромки, бесцельно глядя в даль. Но уйти далеко не получилось. Не прошло и минуты, как ее окрикнули по имени. Подошедшая костюмерша повела ее к находящемуся чуть поодаль временному навесу, установленному специально для съемок ролика. Там ей выдали чехол с платьем и отправили за ширму переодеваться.

Платье, в котором ей предстояло сниматься, оказалось чисто белым, едва прикрывающим колени. Под лифом проходила тонкая резинка, ниже ткань опускалась свободно, и это создавало впечатление чего-то воздушного, легкого, словно пушистые облака на горизонте. Образ получился мягким и простым и, хотя в обычной жизни Алиса редко надевала нечто подобное, в целом идея пришлась ей по душе.

– Очень хорошо. – Костюмерша поправила лямку, проверила собранную складочками резинку на спине, немного опустила лиф и вручила Алису в руки гримера.

Тот, в свою очередь, занялся ее макияжем. Несколько движений кисточкой по груди и лицу, легкий перламутр теней на веки, пара взмахов щёточкой туши. Все должно было выглядеть естественным и непринуждённым. Словно она вот так просто решила устроить себе конную прогулку по морскому берегу.

Алиса вздохнула и по команде гримера приоткрыла губы. Потом вдела в уши крохотные неприметные сережки, подобранные специально к платью, и взяла в руки принесенные костюмершей часики с продолговатым циферблатом и кожаным ремешком бледно-коричневого цвета. Перевернув руку ладошкой вверх, она позволила застегнуть ремешок на запястье, а затем посмотрела на крохотные стрелочки.

– Красивые, – наконец сказала она, подняв взгляд.

– Очень хорошо смотрятся на вашей руке, – с улыбкой ответила костюмерша, по-доброму посмотрев на Алису.

Той вдруг стало стыдно. Вся группа относилась к ней с симпатией, она же держалась подчеркнуто отстраненно, отвечая лишь по мере необходимости. Но изображать радость, которой она вовсе не испытывала, Алиса была не в состоянии. Обстановка угнетала ее. И рыжевато-коричневая Тара с умными глазами, и царившее на пляже воодушевление, и Стефан, уже успевший оседлать своего белого коня.

Режиссер ролика первым делом решил отснять общие кадры финальной сцены, где Алиса и Стефан неспешно покачивались в седлах на фоне мирно перебирающего волнами Средиземного моря.

– И уходили они в светлое будущее… – буркнула Алиса себе под нос, приближаясь к своей кобыле.

Один из помощников режиссера подошел, чтобы помочь ей забраться в седло, но она наградила его колючим взглядом и ловко перекинула ногу через спину лошади. Платье тут же задралось на бедрах, под собой Алиса почувствовала горячее тело крупного, сильного зверя. Во рту у нее мгновенно пересохло, по телу, несмотря на жаркую погоду и яркое солнце, прокатил озноб. Она глубоко вдохнула, медленно выдохнула и посмотрела на стоящего внизу режиссера и двух его помощников. Умело натянула поводья, заставляя Теру легкой поступью пойти вперед, затем развернула лошадь в их сторону и остановилась.

– Да ты профи. – Услышала она насмешливый голос Стефана и резко повернулась к нему лицом.

Мартье наблюдал за ней с нескрываемым интересом, небрежно накручивая поводья на запястье левой руки. Конь под ним нетерпеливо перебирал ногами. На нем были до безобразия вытертые голубые джинсы и небрежно застегнутая всего на пару пуговиц белая рубашка с закатанными рукавами. На запястье, так же, как и у нее, красовались часы фирмы «Лорнекс». Обаятельная улыбка и каштановые волосы, в которых, казалось, запутались лучики солнца…

Алиса отвернулась и, ожидая дальнейших указаний режиссера, пустила Теру шагом. Он выглядел слишком притягательно, слишком волнующе, и от этого ее мрачные мысли становились еще более угнетающими. В его манерах, в его улыбке чувствовалось что-то насмешливо-непринужденное, и это заставляло ее защищаться. Но от чего именно, она и сама толком не понимала. Лошадь тряхнула головой и пошевелила ушами. Ее короткая шерсть была густой и блестящей, бока крутыми и теплыми. Поддавшись безотчетному желанию, Алиса провела пальцами по шелковистой гриве и, вздохнув, уставилась на линию горизонта, где в узкой полоске небо сливалось с морем.

– Внимание! – послышался голос помощника в громкоговоритель. – Просьба…

Алиса натянула поводья и, покачиваясь в седле, направилась к месту на пляже, где было установлено оборудование для первой сцены.

Как ни странно, процесс съемок её увлек. Погрузившись в работу, Алиса отбросила сторонние мысли и сосредоточилась на указаниях режиссера. Не сказать, чтобы сцены были трудными, и тем не менее присутствие в кадре животных требовало определенного внимания к мелочам. К тому же из-за дующего с моря ветерка и палящего солнца приходилось то и дело поправлять костюмы и грим, и это не считая света и прочих нюансов, за которые целиком и полностью отвечала съемочная группа.

После двух часов непрерывной работы и крупный, и общий планы для заключительной сцены были готовы. И персонал, и актеры чувствовали себя уставшими, но удовлетворенными, и режиссер отправил всех на получасовой перерыв. После им предстояло отснять еще немного материала, где пара, прогуливаясь по пляжу, ведет лошадей под уздцы. Этим, собственно, на сегодня планировалось и ограничиться.


Сполоснув руки прохладной водой, Алиса налила кофе из большого термоса, стоящего на столике под тентом и отошла в сторону. Рядом остановилась статистка, а вскоре к ним присоединилась и костюмерша. Пока женщины разговаривали, Алиса медленно потягивала кофе, оказавшийся не таким противным, как она ожидала, и изредка, когда к ней обращались, вставляла немногословные реплики.

– А он симпатяга, – улыбнулась статистка – короткостриженая блондинка с острым подбородком и длинными, очень тонкими пальцами.

Алиса, прищурившись от солнца, проследила за ее взглядом и увидела восседающего на коне Стефана. Он засмеялся, разговаривая с одним из операторов, натянул поводья и приподнялся в седле. Что-то тоскливое коснулось ее сердца, вызывая в душе непонятное чувство невозвратимой утраты. Молодой, дерзкий…

– Пожалуй, Марика, на этот раз я с тобой соглашусь. – Костюмерша положила руку ей на плечо и улыбнулась.

Алиса отвернулась и пошла к термосу, делая вид, что хочет налить себе еще кофе. В действительности же она просто не знала, что должна говорить и должна ли вообще. Похоже, она разучилась вот так болтать ни о чем. А умела ли?..

Долив кофе, она снова посмотрела в сторону моря. Стефан, отпустив поводья, что-то оживленно рассказывал владелице Теры. Та махнула рукой и, улыбаясь, пошла к кому-то из группы. Стефан окрикнул ее по имени, и она, остановившись, что-то ответила ему, но что, Алиса не разобрала, потому что в этот момент над площадкой разнесся усиленный рупором голос режиссера, и белый конь, до сей поры неспешно вышагивающий по песку, заржав, испуганно дернулся в сторону.

Алиса похолодела. Она видела, как огромное красивое животное в приступе паники привстало на дыбы, как Стефан в тщетной попытке удержаться в седле попробовал ухватиться за поводья… Пластиковая чашка с кофе упала на землю, обдав её босые ноги горячими брызгами, живот скрутило диким спазмом. Мир покачнулся: и голубое небо, и пляж с белым песком, и люди, и всё, что еще недавно было твердым и реальным. Она услышала, как из груди ее вырвалось что-то среднее между вскриком и жалким мяуканьем. Плохо соображая, что делает, Алиса бросилась к лежащему Стефану. Пальцы утопали в песке и грели босые ступни, но она не чувствовала этого тепла. Она ощущала только липкий, неподконтрольный ей страх, оплетший ее тугой паутиной. Ей казалось, что ноги не слушаются ее, что она не бежит, а плетется, словно за мгновение одряхлевшая старуха. Ей хотелось закричать, но голоса не было, дыхания не было, ничего не было…

И тут она, не добежав всего несколько метров, остановилась, глядя как Стефан поднимается на ноги. Он потер бедро и поморщился, отвечая что-то подоспевшему помощнику режиссера. Тот похлопал его по плечу, и на губах Мартье снова заиграла та самая дерзкая мальчишеская улыбка.

Алиса стояла и смотрела, как кто-то берет под уздцы еще немного нервничающего коня, как Стефан, потирая ногу, качает головой, как к нему подходит статистка с короткими белокурыми волосами… Она стояла, а мир вокруг нее не переставал раскачиваться, как табуретка с подпиленной ножкой, и Алисе казалось, что сама она стоит не на песке, а на этой самой табуретке. К горлу подкатывала тошнота, дышать было трудно, а сердце продолжало набатом стучать в висках.

– Сеньорита Алиса, – обратился к ней гример, слегка касаясь локтя. – Нужно подправить Ваш макияж.

Вздрогнув, она уставилась на него с растерянным видом. Губы ее подрагивали, глаза лихорадочно блестели. Гример ждал, что она последует за ним к тенту, но Алиса не двигалась. Страх постепенно отпускал её из холодных объятий, и вместе с этим дрожь ее усиливалась.

– Сеньорита Алиса, – снова позвал гример, указывая на тенты. – Перерыв…

– Я… – Голос был сиплым. Алиса попыталась протолкнуть застрявший в горле ком, но вместо этого он, казалось, поднялся еще выше. Глаза защипало. – Вы же видели…

– С сеньором Мартье все в полном порядке, – мягко сказал он, стараясь подбодрить ее улыбкой.

Замотав головой, Алиса сделала шаг назад. Он не понимал… Ладошка ее беспомощно сжалась в кулак, взгляд заметался по смуглому лицу, по ходящим неподалеку людям. Она чувствовала, что перестает контролировать себя и ничего не могла с этим поделать. К ним подошла костюмерша и, заметив ее состояние, сказала:

– Может быть, воды?

Солнце потихоньку согревало плечи. Алису все еще трясло, но дрожь уже накатывала медленными волнами, постепенно сходя на нет. Сглотнув, она покачала головой и только хотела ответить, что всё в порядке, как рядом с ними возник Стефан.

– Ей лучше коньячку, – усмехнулся он, потирая ушибленное бедро.

Тон, которым он это сказал, его насмешливый взгляд, сами слова… Алису охватила кипучая, острая ярость. Ее снова затрясло, но она не чувствовала этого. Темные глаза сверкнули гневом, руки сжались.

– Ты совсем головой не думаешь?! – рявкнула она, в упор глядя на Стефана снизу-вверх. – Ты понимаешь, что могло случиться?!

– Да расслабься…

– Расслабься?! – Это слово подействовало на нее, словно пощечина. – А если бы ты… У тебя что, детство в заднице играет?! Ты вообще не соображаешь, что делаешь?!

Внезапно по ее лицу покатились слезы. Одна крупная слезинка, вторая, третья… Алиса что-то кричала, мешая русскую речь с английской, грязные ругательства с обвинениями, и он с трудом мог разобрать половину слов. Глаза на побледневшем лице напоминали черные агаты, красивые губы кривились, и вся она казалась какой-то другой…

– Элис… – Стефан попытался поймать ее ладонь, но Алиса отдёрнула ее.

– Какого хрена ты вообще полез на эту лошадь?! – всхлипнула она, уворачиваясь от его рук. – Не трогай ты меня, дебил недоделанный! Не трогай!

И все-таки ему удалось прижать ее к себе. Она пыталась оттолкнуть его, вырваться, с губ ее слетали всхлипы, переплетенные с невнятными обрывками фраз. Несколько раз она ткнула его локтем, ноги ее взметали в воздух песчинки. Стефан чувствовал ее неровное горячее дыхание возле своей груди, чувствовал мокрые щеки, нагретую солнцем кожу. От нее приятно пахло теми самыми духами, запах которых он уловил еще в машине, а волосы ее щекотали его подбородок. Он сильно прижал ее к себе, желая унять эти слезы, успокоить, внушить понимание того, что все хорошо. Сейчас она уже не казалась ему отрешенной и недоступной. Нет. Сейчас в его объятьях рыдала абсолютно обычная, живая женщина, и все в ней – и тонкая талия, и маленькие покатые плечи, и мягкая округлость груди, было ему понятно.


Алиса поводила пальцем по сенсорному дисплею айфона и отложила телефон в сторону. С момента ее возвращения в отель прошло уже больше двух часов, но она до сих пор не могла прийти в себя. Душу прочно окутало чувство мрачной подавленности, и, как Алиса ни пыталась, отделаться от него она не могла. Одиночество угнетало ее, но вместе с тем ей не хотелось видеть вокруг людей, не хотелось разговаривать с ними, не хотелось ловить на себе чьи-то взгляды. Несколько раз она порывалась позвонить родителям, но мама наверняка почувствовала бы неладное… Не хотелось ни есть, ни спать. С маленького полукруглого балкончика в ее номере открывался вид на прилегающие к отелю улочки, чуть дальше, в лучах заходящего солнца, серебрилась полоска моря. Она стояла, положив ладони на нагревшиеся за день кованные перила. Ей хотелось превратиться в чайку, хотелось почувствовать прежнюю решимость. Еще два года назад она точно знала, чего хочет. А вот теперь она, олимпийская чемпионка, желала превратиться в белую чайку… Нелепость собственных мыслей вызвала у неё усмешку. Не закрывая балконную дверь, Алиса вернулась в номер и бесцельно остановилась, не зная, что делать дальше. Три раза пиликнул лежащий на покрывале телефон. Она потянулась, чтобы посмотреть, кому и что от нее понадобилась, но поняла, что совершенно не готова к общению и оставила айфон там, где он и лежал.

Лошадиное ржание, мощное животное, встающее на дыбы, Мартье, лежащий на песке… Стоило ей закрыть глаза, как в голове начинали мелькать картинки, а спину и плечи сковывало до судороги. Ей нужно было расслабиться. Расслабиться и согреться.


Орущую из соседнего номера музыку Стефан услышал, едва вошел к себе. Но желание принять душ было таким сильным, что он даже не заострил на этом внимание. После случившейся у Алисы истерики продолжать сниматься она была не в состоянии, и режиссер отправил ее отдыхать. Стефан же остался на площадке. Благо, сценарий ролика предусматривал как совместные, так и индивидуальные сцены, поэтому простоя не получилось. Поработали они отлично, отсняли всё, что могли в отсутствии Алисы и в довершение вечера отметили это дело пиццей и холодным чаем, привезенными одним из помощников режиссера прямо на пляж.

Но и спустя полчаса музыка никуда не делась. Стефану и прислушиваться было не нужно, чтобы различить резкие гитарные рифы и удары барабанов, от которых едва не содрогались стены. Слова звучали так, будто певец хотел вдолбить их, как сваи. Через несколько минут мужской голос сменился женским. И вначале все было не так уж и плохо, но потом исполнительница перешла на истеричный крик, и Стефан не выдержал. Влез в джинсы, накинул рубашку и решил наведаться к соседке. Русский рок это, конечно, замечательно, но и берега нужно видеть.

Стефан постучал в дверь, но ответом послужило громкое и, как ему показалось, не слишком цензурное «пение».

– Элис! – позвал он, постучав уже куда настойчивее.

К мужскому голосу прибавился женский, знакомый. Стефан постучал снова, уже и не надеясь добиться результата, но, как это ни странно, дверь распахнулась буквально через несколько секунд, явив его взору растрепанную девушку в неприлично-коротком платье.

– О-о-оу… – протянула она и сделала глоток из изрядно початой бутылки Хеннесси, горлышко которой сжимала в руке. – Мальчики пожаловали…

Неопределенно махнув бутылкой, Алиса развернулась и, покачивая бедрами, пошла вглубь комнаты. Стефан уставился на едва прикрытые тканью округлые ягодицы, на идеальные бедра, на хорошенькие стройные ножки и вдруг к собственному удивлению ощутил острый прилив желания, под ширинкой джинсов стало тесно. Его никогда не привлекали пьяные женщины, а уж эта и подавно, но отрицать очевидное было бесполезно.

Захлопнув дверь, Стефан решительно направился следом. Музыка долбила по вискам стуком барабанов с временами присоединяющимися к ним звуками трубы и прочей какофонией, певец вопил что-то невразумительное хриплым пропитым голосом, в такт ему подпевали бэк-вокалисты во главе с вертящей задницей Алисой.

– Ты баба-бомба, – вопила она, выделывая невероятные па и не забывая при этом крутить восьмерки соблазнительными бедрами.

Сделав еще один глоток, она запрыгнула на постель и продолжила свою пляску уже там, не переставая орать во весь голос и прикладываться к горлышку. Временами платье ее задиралось так, что Стефан отчетливо видел кружево ее розовых трусиков.

– Ты баба-бом-ба, ты баба-бом-ба, баба-бомба, баба-бомба… – Волосы ее растрепались, на щеках проступил румянец. Алиса подпрыгнула на постели, запуталась ногами в покрывале и грохнулась коленями на матрас. – Бум! – выдала она и, отсалютовав бутылкой, поднесла ее к губам.

– Все, с тебя хватит. – Стефан попытался отнять у нее коньяк, но реакция Алисы оказалась на редкость быстрой.

Мигом перекатившись на другую сторону постели, она покачала головой.

– Не-не-не. – Встав, Алиса причмокнула губами. – Мы только начали.

Музыка на секунду затихла и тут же, сменившись новой песней, загрохотала вновь. Алиса мурлыкнула, сощурилась, провела ладонью по шее и цокнула языком. Левая рука ее уже рисовала в воздухе невообразимые узоры, бедра раскачивались в такт диким переливам струн. Стефан обогнул кровать, загоняя Алису в угол, но, судя по взгляду, ее это вовсе не пугало. Она смотрела вызывающе и немного обиженно, словно ждала от него чего-то большего, а он дико ее разочаровал. Стефан редко выходил из себя, но на этот раз терпение его поколебалось. Он протянул руку, чтобы отобрать у нее бутылку, однако Алиса снова умудрилась увернуться.

Схватив телефон, он выключил музыку. В комнате воцарилась тишина, на контрасте с недавно властвовавшим хаосом звуков показавшаяся просто оглушительной.

– Отстань от меня! – воскликнула Алиса, когда Стефан сделал новый выпад в ее сторону.

На этот раз ему все же удалось поймать ее, но она тут же сильно пнула его по ноге.

– Дай сюда! – Прижимая ее к себе спиной, он попытался отобрать у нее коньяк, но сдаваться без боя она и не думала. Изворачиваясь в его руках, она так и норовила побольнее впиться в загорелую кожу короткими ноготками. Прижатая к нему, она напряженно сопела, сосредоточившись на борьбе. В какой-то момент Стефану удалось отобрать у нее бутылку, но едва он успел поставить ее на тумбочку, Алиса снова начала брыкаться. Удержать ее оказалось трудно еще и потому, что Стефан боялся причинить ей вред и контролировал себя, тогда как она пускала в ход все, что только могла. Очередной пинок пришелся в ушибленное днем бедро, и он зашипел, в который раз за свою спортивную жизнь припоминая, что выражение «из глаз посыпались искры» вовсе и не аллегория, а вполне себе реальная штука. На мгновение хватка его ослабла, чем Алиса тотчас не преминула воспользоваться.

Извернувшись, она просунула свою ногу между ног Стефана, они покачнулись и рухнули на развороченную постель. Но улизнуть Алисе не удалось. Она злилась, и с каждой секундой схватка их становилась все ожесточеннее. Стефан смыкал пальцами ее локти, запястья, но она выворачивалась и беспорядочно била его в грудь и плечи. Звук их тяжелого от борьбы дыхания отчетливо слышался на фоне общей тишины.

– Да угомонись ты! – воскликнул Стефан, получив очередной тычок в ребра, и попытался перехватить вторую руку Алисы. И вроде бы, борьба уже не имела смысла, но Алиса была непредсказуема. Кажется, она всерьез вознамерилась прикончить его…

Ответом ему послужило лишь напряженное сопение и еще более яростное сопротивление. Ее ягодицы вдавились в его бедра, грудь вздымалась под его рукой. Стефан старался не реагировать на жаркую тяжесть в паху, но с каждым ее движением это становилось все более трудным. Если бы она хотя бы не возилась так сильно, не прижималась к нему так тесно …

Алиса пыталась оттолкнуть его от себя, но он прижал ее своим телом, поймал наконец оба запястья и задрал руки над головой. Она протяжно, горячо выдохнула. Глаза ее, темно-карие, были широко открыты, пушистые волосы рассыпались ореолом вокруг головы, платье задралось почти до живота. Стефан чувствовал ее жар, чувствовал, как она дышит. Взгляд его скользнул по ее лицу – от глаз к приоткрытым губам. Алиса снова выдохнула, и ее дыхание, теплое, влажное, с запахом шоколада и коньяка, коснулось его рта. Лишь на секунду он потерял контроль над собственными желаниями, но этого хватило для того, чтобы почувствовать вкус ее губ. По телу Стефана прошлись миллиарды мелких электрических разрядов, согревая его оглушительной волной возбуждения. Джинсы, и без того тесные, бугрились под напором плоти. Он думал, что Алиса оттолкнет его и где-то на краю сознания уже готовился к оправданиям, но она лишь громко застонала и, согнув ногу в колене, прижала ее к его бедру. Изгиб ее шеи был настолько беззащитным и нежным, что он без размышлений прильнул к нему ртом. Шелк ее бедра, тонкое кружево белья, – он гладил мягкую кожу, кончиками пальцев касался каемки трусиков, и все в нем плыло от мощи собственного возбуждения. Обрисовав вырез платья, он почти невесомо провел ладонью по скрытой хлопком груди, поцеловал Алису в уголок рта, в подбородок. Трепет ее тела отзывался в нем волнением. Ее взгляд, влекущий, откровенный, проникал в его суть и будил что-то первобытное, переплетающееся побегами черно-красной лозы. Взяв ее руку, он провел кончиком языка по запястью, по венке, бегущей к сгибу локтя. Губы его тронули маленькую родинку. Слегка сдвинув ткань платья, он стал целовать выемку между плечом и шеей, изгибы ключиц. Что-то невнятно прохныкав, Алиса потянулась к нему и нетерпеливо начала расстегивать пуговицы его рубашки.

Пальцы слушались ее плохо, тело пылало. Она не могла ждать – ей казалось, что каждая секунда промедления похожа на маленькую смерть. Она жаждала касаться его: его груди, его рук, ей хотелось, чтобы он наполнил ее. Между бедрами все болело и пульсировало, подрагивающий от судороги предвкушения живот скручивало морскими узлами острого желания. Распахнув рубашку Стефана, она жадно, ладонями стала гладить его грудь. Темно-карие глаза превратились в черные омуты. Крепкие плечи под ее пальцами, сильные загорелые руки… С губ ее слетел стон, когда он, поймав ее ладонь, вновь стал целовать запястье. Это было хорошо и немилосердно жестоко. Слишком медленно… слишком… слишком!

– Да сделай ты уже это! – просипела она, вырывая у него свою руку. – Либо сделай, либо проваливай! – Живот свело очередным болезненно-тягучим, сладким спазмом, и она с придыханием откинула голову. Почувствовала твердую выпуклость его паха, скрытую грубой джинсовой тканью. Прижалась к нему в нетерпении вобрать в себя, застонала, ловя губами пальцы, тронувшие ее губы.

– Ты хочешь, чтобы я сделал это быстро?

– Да, чёрт тебя подери! – всхлипнула она. – Именно этого я и хочу, сукин ты сын!

Стефан не очень-то понял окончание фразы, но главное уловил безошибочно. Через мгновение белый лоскут платья уже лежал рядом на постели, а он с жадностью втягивал в рот напряженный коричневый сосок ее округлой полной груди. Выгнувшись, Алиса притянула к себе его голову. Она хотела этого, она жаждала этого. Пульсация в ней усиливалась, прокатывалась до самых пальцев, отдавалась в бедрах и коленях. Если он не сделает этого прямо сейчас… Если он помедлит еще хоть самую малость… Она ударила по постели ладошкой и потянулась к пуговице на его джинсах. Нервно, не справляясь с собственной дрожью, дернула, потом еще и еще. Почувствовала, как пальцы ее тонут в мужских пальцах, а через секунду уже гладила убегающую вниз полоску темных волос на его животе.

Розовое кружево ее трусиков скрутилось в жгут под его руками. Первобытная нагота ее маленького тела была столь обворожительной, что Стефан неудержимо впился в ее рот, рьяно проталкивая свой язык. Она, казалось, только этого и ждала. Пальцы ее зарылись в его волосы, язык столкнулся с его языком, сквозь поцелуй прорвался хриплый, гортанный стон. Она раскрылась ему, подставляя себя, требуя его для себя. Колени ее разошлись в стороны, бедра подались навстречу. Коготки мягко царапнули правую лопатку, щекотнули крепкие мышцы вдоль позвоночника, погладили поясницу и спустились ниже.

– Ну давай же, – выдавила она, впиваясь в его ягодицы, и тут же вскрикнула, почувствовав его внутри.

Его проникновение отозвалось в ней болью, раскаленными искрами удовольствия, водоворотом, с каждым движением неустанно раскручивающимся шире и шире. Она снова закричала, и крик этот сменился стоном, а после всхлипом. А потом всю ее затрясло, спираль в ней развернулась, словно долго сдерживаемая сильная пружина, и остановить это она уже не могла. Ее плоть сокращалась вокруг него, грудь наполнилась теплом, живот напрягся и опал. Она чувствовала Стефана, чувствовала его ритмичные толчки, чувствовала его успокаивающие поглаживания на своем лице и теле. Он что-то шептал на русском, английском, французском и немного на немецком, а она, обессиленная и пьяная, впитывала его в себя. Вся она изголодалась по этому простому ритму – ее тело, ее губы, вся ее сущность. Он раскачивался в ней, гладил ее, трогал ее, а она казалась себе нищенкой, с протянутой рукой стоящей на паперти. В голову постепенно возвращались мысли, но даже они не смогли сдержать вновь прокатившуюся по ее телу волну. Она оказалась уже не столь сильной, и все же заставила ее тело изогнуться, а пальцы впиться в скомканное одеяло. Закрыв глаза, Алиса хватала воздух раскрытым ртом, и тепло захлестывало ее, словно волны вечно-летнего моря. Ей хотелось пить, ей хотелось плакать, ей хотелось исчезнуть…

Стефан глухо застонал, плотно прижался к ней бедрами. Она чувствовала его эйфорию, чувствовала его финал, чувствовала его в себе. Но руки больше не касались его, только колени все еще прижимались к его бедрам, и сила его пульсом отдавалась в ней. Глядя на нее, он провел тыльной стороной ладони по ее взмокшему лбу, по влажной шее, по груди с торчащими сосками. Палец его обрисовал ключицы, скользнул в ложбинку меж грудей. Алиса мечтала, чтобы он встал и ушел, чтобы промолчал и чтобы дал возможность ей не говорить ничего самой. Что она могла ему сказать?! Разве чтобы он убирался…

Пальцы его коснулись ее волос, виска, и она резко отвернулась. Оттолкнула его руку, высвободилась из-под него и встала с постели. Сделала несколько шагов к ванной. Посреди комнаты остановилась и, лишь слегка повернув голову, даже не взглянув на Стефана, холодно процедила:

– Чтобы когда я вернусь, тебя здесь не было.

Оперевшись на локоть, он смотрел ей вслед. На ее гордо-выпрямленную обнаженную спину, на беззащитные лопатки, на аккуратные, по-женски округлые ягодицы. Волосы на ее затылке совершенно растрепались, на бедрах можно было различить следы того, что случилось несколькими минутами ранее. Она открыла дверь в ванную, и на мгновение Стефан увидел и ее грудь, и живот, и гладкий треугольник между бедрами. От нее исходила прежняя отчужденность, и только смятая постель с влажными простынями свидетельствовала о том, что внутри нее живет пламя, в любой момент готовое разгореться в дикий костер.


Алиса задвинула дверцу душевой кабинки и только тогда позволила себе опустить плечи. По пути в ванную она сосредоточилась лишь на том, чтобы идти прямо и ничем не выдать себя. От выпитого ее покачивало, и все же она больше не чувствовала ни расслабленности, ни приятного тумана, в котором так замечательно тонули мысли. Абсолютно трезвое понимание случившегося било наотмашь, ни на секунду не давая ей вновь вернуться в то состояние легкости, ради которого она и откупорила бутылку коньяка. Но еще больше она боялась, что Стефан заметит, как подкашиваются у нее ноги, как дрожат коленки. Она чувствовала, что он смотрит ей вслед, чувствовала его задумчивый, пристальный взгляд. Как она могла допустить такое?! Боже…


Включив воду, она уперлась ладонями в стену. Капли стекали по ее волосам, шее и плечам, бежали по лицу, струйками лились с подбородка. Словить оргазм быстрее, чем он успел разогнаться… Что он подумает о ней? Живот ныл, между ног болело. И когда у нее в последний раз был секс? Год? Два? Три года назад? В последний раз это было с Максом еще до отъезда в Штаты. Еще до игр в Корее. Ей почти двадцать девять, а тогда было двадцать четыре…

При этой мысли чувственная сторона ее существа сжалась в клубок и заскулила. Ее тело изголодалось по прикосновениям, по ощущению принадлежности более сильному. В Америке она, наученная горьким опытом, целиком сосредоточилась на том, что было действительно важно, на цели, к которой шла всю свою жизнь. Когда-то она зареклась, что больше не позволит чувствам взять верх над разумом, не позволит себе слабости поддаваться желаниям. Но в какой-то момент идея время от времени проводить ночи в постели Максимилиана показалась ей безопасной. Она знала, что окружающие видят в ней холодную, расчетливую, эгоистичную стерву, готовую на все, чтобы добиться желаемого, и разубеждать в этом она никого не стремилась. Вот только на самом деле она вовсе не была холодной…

Алисе хотелось пойти за Стефаном, объяснить ему всё, рассказать. Но что она могла рассказать ему? Что у нее четыре с половиной года не было мужика?! Что она разучилась подпускать к себе людей? Что она разучилась открываться, разучилась жить?! Что из этого она могла сказать ему?!

Она запрокинула голову, и струйки воды побежали по ее груди. Алиса провела ладонью от шеи к животу и немного ниже. Там, на измятой кровати гостиничного номера, ей было хорошо. Там она чувствовала себя женщиной. И ей хотелось этого снова, хотелось, чтобы он трогал ее, чтобы губы его касались ее губ, ее шеи, ее живота. Хотелось его глубоко в себе.

Когда она вернулась в комнату, Стефана там уже не было. Хотелось ли ей, чтобы он остался вопреки сказанным ею словам? Может быть, да, а может быть, нет… Она бросила взгляд в сторону тумбочки, где должна была стоять бутылка коньяка, но коньяка там не было. Придерживая на груди полотенце, Алиса подошла к мини-бару и осмотрела его содержимое равнодушным взглядом. Потянулась к маленькой бутылочке виски, но взяла лишь воду. Завтра она должна быть в форме, а этот вечер… Этим вечером она и так позволила себе слишком много. Слишком.


Сидя на постели у себя в номере, Стефан перекатывал в руках початую бутылку Хеннесси. Плотный, выдержанный коньяк, повинуясь его движениям, устремлялся то к одной стеклянной стенке, то к другой. Джинсы его были расстёгнуты, так и не надетая рубашка лежала рядом. Стефан был слегка озадачен и самую малость ошеломлен. Он, конечно, знал, что русские женщины отличаются горячим темпераментом, но Алиса… Его поразила ее чувственность, ее откровенность. Он и не думал, что она может быть такой… Он вообще как-то не задумывался о ней в этом ключе. А вот теперь, кажется, пришла пора подумать…

Выдернув пробку, Стефан понюхал коньяк и, помедлив, все-таки сделал порядочный глоток. Да, обо всем этом обязательно стоило как следует подумать…

Загрузка...