Образец женской логики

8

Иван Маринов сидел за столом в своей мастерской и в задумчивости водил угольным карандашом по листу бумаги. Он только что вернулся от Столарова. Таинственное исчезновение Виолетты взволновало его куда сильнее, чем он мог предположить. Их отношения давно уже вышли за рамки обычного контакта учителя с ученицей. Они стали друзьями, и Маринову иногда казалось, что он был единственным человеком, с которым Виолетта могла быть до конца откровенной.

Как все художники, он был наблюдателен и давно уже понял, в какой непростой ситуации оказалась эта юная девушка. Она много рассказывала ему о своей прежней жизни, об истории своих родителей, о том, как осталась совершенно одна после смерти матери и как разыскала отца.

Он чувствовал, что ее тяготит невольное затворничество в золотой клетке, которую выстроил для нее отец. Ей не хватало общения со сверстниками и никакая роскошь не могла заменить простых человеческих радостей. Она была так обаятельна, полна жизни и энергии, что только слепой мог этого не заметить.

Сегодня Иван до конца понял, почему все сложилось именно так. Столаров обожал дочь и панически боялся ее потерять, как потерял когда-то ее мать. Она была для него чем-то вроде живой игрушки, утехи его эгоистической любви. Мысль о том, что рядом с ним живет не кукла, а живой человек со своими желаниями и надеждами, похоже, просто не приходила ему в голову. Он ничего не хотел понимать.

И вот она исчезла. Как ей это удалось, Иван до сих пор понять не мог. Дом так усиленно охранялся, что для того, чтобы выбраться оттуда, Виолетте надо было вырастить крылья. И тем не менее ей это удалось. Иван знал, что у нее не было друзей, которые могли бы помочь ей, как не было и денег. Он терялся в догадках, куда она могла направиться и зачем. Это не мог быть заранее подготовленный план, скорее внезапный порыв. Что-то произошло, очень серьезное, что и толкнуло ее на отчаянный шаг.

Иван рассеянно взглянул на лист бумаги на столе. На него смотрело девичье лицо, очень напоминавшее Виолетту. В уголках губ притаилась грусть, в глазах читался немой вопрос.

— Чем я могу помочь тебе, девочка? — задумчиво проговорил Иван, обращаясь к портрету. — Где искать тебя?

— С кем это ты разговариваешь, Ванчо? — раздался у него за спиной веселый женский голос.

Иван от неожиданности чуть не упал со стула. В дверях стояла Стефа, его любимая натурщица. Наверное, он по рассеянности забыл запереть дверь. Он только сейчас вспомнил, что договаривался с ней о встрече. Она позировала ему для его новой картины «Отдых Дианы».

Будучи представительницей древнейшей профессии, Стефа не страдала от излишних комплексов и охотно позировала обнаженной. Ее роскошное тело привлекало Ивана не только как художника, поэтому она частенько задерживалась у него после сеансов и чувствовала себя здесь как дома.

— Болтаешь сам с собой? — Стефа рассмеялась. — Что ж, всегда приятно поговорить с умным человеком.

Она подошла к столу, цокая каблучками, и склонилась над его плечом. Ноздри защекотал аромат ее духов. Стефа легко прикоснулась губами к его уху и шаловливо провела по нему язычком.

— Скучал без меня?

Тут ее взгляд упал на рисунок на столе. Она резко выпрямилась.

— Кто такая? — спросила она ревниво.

— Да так, нарисовалось вдруг, — промямлил Иван.

— Постой, постой. Да я же ее знаю. — Стефа щелкнула пальцами. — Конечно. Она была вчера на одной вилле в Евксинограде. Ой, — спохватилась Стефа, поняв, что проговорилась. — Нет, мне показалось. Это вовсе не она.

Иван навострил уши. Неужели неожиданная разгадка? Судя по голосу, Стефа чем-то напугана. Нужно действовать очень осторожно и попробовать раскрутить ее.

Он усадил девушку себе на колени. Рука его скользнула под юбку и принялась ласкать нежную, бархатистую кожу. Стефа слегка раздвинула ноги, словно приглашая его подняться выше. Он не заставил ее долго ждать. Его пальцы затанцевали, завибрировали в ней, доводя до исступления. Девушка в изнеможении прильнула головой к его плечу.

— О-о-о, Ванчо! Обожаю твои руки. Еще, еще!

Она напряглась, как натянутая струна, содрогнулась всем телом и обмякла. Улыбаясь, он укачивал ее на руках, как ребенка.

— Так вот почему ты не пришла вчера, — прошептал он ей на ухо. — Развлекала каких-то толстосумов. Ну и как?

— Ужасно. Вся в синяках. — Стефа уютно свернулась клубочком у него на коленях.

Ее нисколько не смущали такие вопросы. Ей даже нравилось рассказывать ему о своих похождениях.

— Но хоть заплатили-то прилично? — небрежно спросил Иван, целуя ее шею.

— Более чем. Хоть какое-то утешение. За моральный ущерб, как выразился Атанас.

— Это такой лысоватый коротышка?

— Что ты? Огромный верзила с перебитым носом. Редкостная скотина. Неудивительно, что та девушка от них сбежала.

— Ммм, — Иван зарылся лицом в ее волосы. — Сбежала, говоришь? А куда?

— Не знаю. Я ей посоветовала ехать на Золотые Пески. Сам знаешь, там иголку легче сыскать, чем человека.

Иван посмотрел на часы.

— Ого, уже поздно. На сегодня работа отменяется. Свалился неожиданный заказ, надо обсудить. Может быть, даже придется уехать на некоторое время. Ну-ну, не дуйся, я тебе позвоню.

Выпроводив Стефу, Иван уселся перед портретом Виолетты и глубоко задумался. Если она на Золотых Песках, то он разыщет ее, обязательно разыщет. А если нет?

Атанас гнал машину к Евксинограду, проклиная про себя все на свете. Ему бы еще несколько часов, и он непременно узнал что-нибудь об исчезнувшей «альфе» и ее хозяине. На Станчо же надежды мало: он прекрасный исполнитель, таких поискать, надежный парень, но в смысле инициативы полный ноль.

Атанас пытался объяснить хозяину по телефону, что ему просто необходимо пробыть хотя бы до вечера в Варне, но Столаров был непреклонен. Наконец Атанас сообразил, что говорит что-то не то, поскольку голос хозяина все больше отдавал сталью. Если бы он знал, какие подозрения порождает у хозяина его неожиданное упорство, он бы как миленький проглотил свои возражения и мигом примчался на виллу «Регина».

Но он почуял неладное слишком поздно. Что-то было такое в голосе Столарова, чего он раньше никогда не слышал. Угрожающий призвук, похожий на шипение змеи.

Когда он подкатил к вилле, поднимая тучи камешков и пыли, ему навстречу выбежал охранник, за ним другой. В их глазах Атанас прочитал нечто такое, что не слишком понравилось ему. Странная смесь злорадства, сочувствия, страха и ожидания.

— Хозяин ждет тебя в кабинете, — сказал один из них.

Атанас шагнул в дом, парни за ним. Они приклеились к нему точно тени и проводили до дверей кабинета. Это тоже не понравилось Атанасу. Он постучал.

Вместо обычного вальяжного «Войдите!» дверь с треском распахнулась. Столаров вылетел в коридор, как лев из клетки. Вид его был страшен: глаза лихорадочно горели, лицо было землисто-серым, левая щека подергивалась.

Атанас невольно попятился, но наткнулся на парней, стоявших сзади. Столаров схватил его за плечи и бешено затряс.

— Где моя дочь, подонок? Куда ты дел мою дочь?

Атанас ничего не мог понять. О чем речь? Он закрутил головой, переводя взгляд со Столарова на охранников и обратно, но это никак не прояснило ситуацию.

Георгий истолковал его манипуляции по-своему.

— Сдай оружие, — кинул он Атанасу.

Тот машинально вытащил из-за пояса пистолет и протянул Столарову. Тот зачем-то внимательно осмотрел его, понюхал ствол, понимающе кивнул и махнул рукой, приглашая войти в кабинет.

— Вы двое оставайтесь здесь, — приказал он охранникам и закрыл за собой дверь.

Вся его напрягшаяся фигура, неподвижный, тяжелый взгляд вдруг напомнили Атанасу кобру, которая готовится нанести смертельный укус. По его спине пробежали мурашки.

— Ну, — нарушил молчание Георгий. — Где она?

— Хозяин, я не понимаю, о чем вы говорите. Видимо, в мое отсутствие произошло что-то важное, но мне ничего не известно.

— Где Станчо? — не отвечая ему, спросил Столаров.

— Остался в Варне. Там образовалось одно важное…

— В какие игры ты играешь, щенок? — вдруг заорал Георгий. — За кого ты меня держишь? Где она?

Атанас почувствовал, что у него похолодело под ложечкой. Однако он попытался взять себя в руки.

— Будет лучше, если вы спокойно объясните мне все, хозяин.

— Ты упрям. Ну что же, будь по-твоему. Тиминушка пропала сегодня ночью. Мне стало известно, что по твоему приказу вчера Станчо увез не троих, а четверых девиц. Сегодня ты хочешь на весь день задержаться в Варне, а когда у тебя ничего не выходит, оставляешь за себя Станчо. Что-то еще не ясно или как?

Атанас просто лишился дара речи. Это надо же, как все повернулось. Теперь, что он ни скажи, все обернется против него, а его единственный свидетель Станчо и сам под подозрением. Но Атанас не любил и не умел вилять, поэтому попер напролом.

— Не знаю уж, кто наговорил вам на меня, хозяин, но это все сущие выдумки. Я действительно проводил вчера девок, но не до машины, а только до дверей. И было их трое, а не четверо, в этом я могу поклясться. Да и зачем мне увозить Тиминушку, если мы и так с вами обо всем договорились. Или вы забыли?

Георгий испытующе поглядел на Атанаса. Похоже, не врет. Да и в доводах его есть своя логика. Атанас сразу учуял перемену в его настроении и поспешил закрепить свои позиции.

— Может быть, она ушла через пляж или ее там похитили?

— Пляж находится под постоянным наблюдением. Неужели ты думаешь, что я позволил бы, чтобы она купалась без присмотра.

А посмотреть есть на что, усмехнулся про себя Атанас, вспомнив, в каком виде застал Виолетту в то утро на пляже. Представляю, как ребята дерутся за право подежурить там вне очереди и пускают слюни до колен.

— В машину село четверо девушек. Это совершенно точно. Я все выяснил. — Столаров устало опустился в кресло.

— Значит, она как-то проскочила в последний момент. В холле было темно, хоть глаз выколи. Вы же сами не велели зажигать света. Надо потрясти девок, Станчо знает, где их найти.

— Ладно, займись этим. — Георгий даже почувствовал облегчение от мысли, что может переложить это бремя на чьи-то плечи. — Как твоя встреча с человеком Дончева? Судя по всему, ничего хорошего.

Атанас опешил. Откуда ему все известно? Его мысли были так ясно написаны на его лице, что Георгий невесело рассмеялся.

— Твой пистолет. Из него стреляли сегодня. Ты убил его?

— У меня не было выбора, хозяин. Как я и ожидал, они решили играть вкрутую и зашли слишком далеко. Не волнуйтесь, никаких следов. Машину подожгли и спихнули с обрыва.

Атанас решил не рассказывать пока о случайном свидетеле. И без этого достаточно для одного дня.

— Немедленно утопи пистолет. И чтобы никто не видел, ни одна живая душа. И займись поисками Тиминушки. Если люди Дончева выйдут на нее раньше нас, она станет козырной картой в их игре. Ее жизни угрожает опасность.

Молочный свет раннего утра еле пробивался через плотные шторы. Свечи давно догорели. Рикардо приподнялся на локте и посмотрел на Виолетту. Она спала безмятежно, как ребенок. Волосы разметались по подушке, ресницы отбрасывали на щеки длинные тени.

Как я мог жить без нее, подумал Рикардо и сам себе удивился. Жил ведь и считал, что счастлив, упивался своей независимостью и превыше всего ценил свободу. Прежде всего свободу от женщин. Ни одна из них не оставила заметного следа в его жизни. Он всегда легко расставался с ними, зная, что найдутся другие. Он любил женщин, как истинный сын Италии, любил любить их и быть объектом их любви. Все было великолепно до того момента, когда он вдруг понимал, что от него ждут большего. Эмоциональной зависимости, каких-то обязательств, верности, наконец. Тут он моментально остывал и покидал поле битвы без малейших угрызений совести. И никакие слезы, сцены и увещевания не могли его остановить.

Но вот появилась она, и сразу все изменилось. Он еще не совсем понимал, что с ним произошло. Я ждал тебя, сказал он ей накануне вечером и только сейчас задумался над истинным значением этих слов. Неужели и его, легкомысленного сердцееда и гуляку, нашла наконец истинная любовь? Иначе откуда эта всепоглощающая нежность, восторг и умиление, переполняющие душу всякий раз, когда он глядит на нее.

Виолетта потянулась во сне. Легкое покрывало сползло, обнажив высокую, полную грудь, еще более соблазнительную по контрасту с крошечной талией. Она мерно вздымалась в такт ее глубокому дыханию, и Рикардо почувствовал, что желание вновь охватывает его. Минувшая бурная ночь не насытила, а только распалила чувственность. Ее тело притягивало его как магнит.

Рикардо провел языком по нежному соску и почувствовал, как он твердеет и наливается соком под нажимом его пылающих губ. Не отрываясь от ее кожи, он подобрался к другому, еще спящему, и разбудил его. Виолетта была еще во власти сна, а тело ее уже жило самостоятельной жизнью, подчиняясь могучему зову мужчины. Ее длинные ноги обвились вокруг его талии, и он вошел в нее целиком, задыхаясь от страсти.

Рикардо замер, сдерживая себя. По телу Виолетты пробежала волна дрожи. Она подалась ему навстречу, бедра ее пришли в движение, руки взметнулись над головой и вцепились в спинку кровати. Она медленно открыла глаза.

— Так это не сон, — прошептала она, улыбаясь.

Она выгнула спину. Рикардо просунул руки под ее ягодицы и слегка приподнял.

— Не двигайся, — попросил он. — Просто лежи так.

— Я не могу.

Рикардо почувствовал, что у нее все пульсирует внутри, дразня и обжигая. Он заскользил в ней, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Виолетта запрокинула голову. В горле ее зародился глухой стон. Она закусила губы, голова заметалась по подушке. Комната завертелась перед глазами в бешеном вихре. Вдруг что-то будто взорвалось внутри, еще, и еще, и еще. Она обессиленно откинулась на кровать. Рикардо вытянулся рядом. На лбу его выступили капельки пота.

— Прости, что разбудил тебя, — задыхаясь проговорил он. — Я не мог удержаться. Ты так прекрасна.

— Можешь пообещать мне одну вещь? — серьезно спросила Виолетта.

— Все, что угодно!

— Обещай, что ты всегда будешь будить меня так.

— Обещаю, — смеясь, ответил Рикардо и в подтверждение своих слов поцеловал ее припухшие, раскрасневшиеся губы.