Обретенный рай

Глава 1

В окна бара со стороны улицы заглядывало множество глаз. Среди зевак были как местные, так и заезжие парочки.

Расположившись за столиком, Гейб Моралес смотрел на них с неудовольствием. От публики было много шума, но кто мог упрекнуть этих людей? В любую другую ночь в году заведение Рози переполняли бы посетители, и сюда непременно доносились бы звуки музыки в стиле регги, которую исполнял на Мэйн-стрит местный оркестр. Сегодня все было иначе. Двадцать человек: библиотекари и журналисты, учителя и местные знаменитости – уже несколько часов провели за столом, уткнувшись в бумаги и оценивая письма, присланные на конкурс. На почтительном расстоянии от этих людей разместились их коллеги и те жители, без которых не проходило ни одно значительное событие в городе.

Повернувшись спиной к толпе, Гейб взял один из разбросанных по столу конвертов, раскрыл его, внимательно прочитал письмо, затем отшвырнул, пробормотав что-то себе под нос.

Услышав, как бумага прошелестела по столу, Джамайка Картер приложила руку к сердцу. Другие судьи замерли в ожидании.

– Прошу прощения, но это письмо от отца тройни, сообщающего, что месяц назад потерял работу. Неужели я смогу спокойно спать, если откажу ему? – Гейб постарался овладеть собой. – Это состязание приводит меня в ужас. Газета заброшена, трое журналистов слегли с гриппом, а я теряю драгоценное время.

Он скомкал письмо и бросил его в огромную синюю урну. Его коллеги уныло усмехнулись. Они терли усталые глаза и тихо переговаривались между собой.

Из угла комнаты до Гейба донесся обрывок разговора о тропической депрессии, которая охватила сейчас все Карибские острова, включая и южную оконечность Кубы. Он знал: надо позвонить в офис и выяснить, кто держит народ в страхе.

– Может, забудем о нашей ссоре? – шепнула официантка, подойдя к столику Гейба.

– Извини, сладкая. У меня была трудная неделя.

Да уж, чертова неделя! Его собственная тропическая депрессия. Во-первых, непривычно большое количество скандалов, которые, подобно пожарам, пришлось тушить на газетной полосе. Потом неожиданное известие о скоропостижной смерти тетушки. Поскольку Бланка Моралес имела в Соединенных Штатах единственного родственника, все тяготы траурных мероприятий легли именно на плечи Гейба. Ее неподвижное тело в гробу вызывало самые противоречивые чувства. А теперь еще проклятый конкурс!

Гейб поднял брошенную на пол брошюру. Одну из тех, что за два месяца до смерти Бланка разослала в газеты каждого штата от юга до Аляски.

«Знаменитый своими прекрасными башнями, галереями и балюстрадами, – читал он, – этот дом на краю океана – величественный символ викторианской эпохи. Убаюкивающий ритм нежных звуков прибоя доносится из Ки-Уэста. Каса-Кайо-Хуэсо – самая южная точка США».

Черт побери, Ки-Уэст действительно южная точка, но в пределах основной территории страны. Самой южной считается остров Гавайи. Все это не более чем фантазия, любимое занятие Бланки, святой покровительницы вымысла.

Он сделал неспешный глоток пива, проклиная тот день, когда узнал, что продавцы недвижимости, оказывается, устраивают конкурсы, участники которых могут выиграть дом своей мечты, если заплатят вступительный взнос в пятьсот долларов и составят коротенький рассказ о том, почему хотят заполучить этот дом.

Знай Гейб о теткиных планах, он отговорил бы ее от затеи с конкурсом. Гейб всегда советовал ей: «Продай его и купи что-нибудь поскромнее. Мне не нужно твое наследство».

Но увы! Вместо этого кто-то где-то должен получить телеграмму, объявляющую его победителем состязания за право обладать домом своей мечты.

Официантка зажгла масляную лампу на столике Гейба, задержавшись возле него чуть дольше, чем требовалось. Благодарный Гейб попытался улыбнуться, однако спина так болела, что вместо улыбки получилась лишь кривая гримаса. «Сейчас бы хороший массаж», – подумал он.

Со стороны тротуара послышался пронзительный крик.

– Пустите! Прочь с дороги!

Гейб знал этот голос. Он сделал еще глоток пива, молча наблюдая за событиями.

Марго Конрой. Более известная как таинственная жительница Ки-Уэста, Марго была воплощением настоящей Кармен Миранды, живая радуга, в платье цвета фуксии с малиновым, до лодыжек, в стеклянном ожерелье такой длины, что его можно было бы протянуть от острова до Перу.

– Извини, я задержалась, Гейб, – сказала она, приблизившись к столику.

– Ничего страшного, мадам, тем более что я никогда не повторяю приглашений.

Одарив его жарким взглядом, способным спалить весь здешний лес, Марго добавила:

– По-моему, ты мечтал о том, чтобы я пришла. Ну ладно. К счастью для тебя, мне особенно приятно сегодняшнее приглашение. Оно мое, мое. Ты только подумай о своей ауре, Гейб. Местами красная, пурпурная. Это все из-за повышенного давления. Ты ничего не чувствуешь? Ты, такой пылкий, страстный, сексуальный тип!

Судьи прищелкнули языками. Мэр Картер только покачала головой.

– Мм… – пробормотала она.

– Хорошая ночка у океана, не правда ли, Марго? – спросил Гейб. – В окружении множества туристов, прибывших на фестиваль Хэллоуина, ты будешь сейчас колдовать над картами Таро.

– Судя по вашей информации, мистер Моралес, я и блистательна, и удачлива. Что касается выбора нужного конверта… – При этих словах Марго тряхнула устрашающими косами, слегка задев Гейба, а затем повернулась к рядам судей. – Итак, нужно начать по старшинству. Ваша честь, приступим к вашей кипе писем. Прошу всех сосредоточиться.

«Что за черт, – подумал Гейб. – Ну и вечеринка!»

Марго подождала, пока в баре не установится полная тишина. Прикрикнув на двух болтающих библиотекарей у входа, она приступила к магическому действу, только когда убедилась во всеобщем внимании.

Три раза глубоко многозначительно вздохнув, Марго закрыла глаза и медленно положила руки поверх писем Джамайки Картер. «Колдует, – решил Гейб. – Хотя, кто ее знает?»

– Не здесь… И не здесь, – бормотала Марго, передвигаясь от одной к другой кучке писем.

Она снова и снова проделывала ритуальные движения, паря руками над столиками. Однако результат по-прежнему оставался отрицательным.

Наконец Марго добралась до пяти наиболее достойных писем на столике Гейба. Руки задержались лишь на секунду.

– Хм-м. Ничего. А что насчет следующего столика?

– Марго, передохни. Ты пропустила лучшее из того, что я приготовил, – сказал Гейб.

Подбоченившись, она увидела, что столик позади пуст. Гейб с тяжелым вздохом подбросил кучку своих конвертов в воздух.

– Прошу всех сконцентрироваться. Напрягите свои энергетические силы.

Марго методично подбирала разбросанные конверты.

– Это точно не здесь. – Она пристально осмотрела бар. – Я знаю, оно не в этой комнате. Я это чувствую!

Гейб увидел, что Марго, как товарный поезд без тормозов, устремилась в сторону Папы.

Папа, вездесущий Папа, постоянный обитатель заведения Рози и всех других баров Старого города, лет двадцать назад победил в конкурсе двойников Эрнеста Хемингуэя. Теперь он стал совсем старым и до сих пор стеснялся своего сходства с мастером пера. Уронив голову на руки, Папа мирно похрапывал.

Марго извлекла желтый конверт прямо из-под стакана с ромом и театрально подняла над ним ладони. Голова ее дернулась, глаза закрылись, ресницы дрогнули. Наконец она протянула письмо Гейбу.

– О Боже! От этого исходит невероятно сильная вибрация! Взгляните сами.

Гейб взял конверт. Ничего особенного: цветной, с обратным адресом – штат Индиана. Вот только почтовый штамп от Матери Терезы. Такого он прежде не видел.

Гейб надорвал конверт и увидел внутри самодельную открытку, на которой чьей-то заботливой рукой был старательно нарисован дом Бланки.

– Это что-то новое, – усмехнулся он. – Скорее всего художник никогда не видел дома.

Гейб поднес открытку к глазам. На него повеяло головокружительным ароматом, возбуждая центры головного мозга, отвечающие за плотские желания. Никаких сомнений. Не письмо, а просто шедевр чувственности.

– Ну-ка, прочитайте нам эту штуковину, – поторопила Марго.

Гейб удивленно вскинул брови:

– У тебя, случайно, нет дальнего родственника в Индиане? Такого, которому позарез нужен большой дом?

Она вспыхнула:

– Нехорошо смеяться над повышенной способностью человека к восприятию, Гэбриел. Тем более что я помогла тебе разобраться в этом беспорядке.

Он задумался, затем громко откашлялся. В заведении Рози стало тихо, как в церкви, когда каждый превращается в слух.

– «Дорогая сеньора Моралес, – начал Гейб. – Надеюсь, вы помните меня. А если нет, разрешите освежить вашу память. Шестнадцать лет назад, находясь вместе с родителями на отдыхе, я случайно оказалась одна, путешествуя на велосипеде по вашему любимому острову. Я носилась на бешеной скорости, когда вдруг услышала, как меня окликнул приятный женский голос. Я повернулась и увидела вас, стоящую на крыльце роскошного старого дома.

Я никогда не забуду тот день. Мы прекрасно провели время, и вы угощали меня черным супом из бобов. С того дня Каса-Кайо-Хуэсо стал домом моей мечты, символом гостеприимства, теплоты и сердечности. Как видите, я заплатила вступительный взнос. Теперь я – одна из тех, кто стремится выиграть этот дом, и буду заботиться о нем, насколько это в моих силах, и любить его. Он мог бы стать новым центром для нашей компании по производству открыток, которая, кстати, обогатилась в прошлом году более чем на миллион долларов.

Уверяю, вы всегда будете желанной гостьей здесь. Спасибо за предоставленную возможность участвовать в конкурсе. С искренним уважением, Тереза Дрисколл».

Кто-то бросил в щель музыкального автомата несколько монет, и голос Джимми Баффета пропел гимн Ки-Уэста о женщине, не сомневающейся, что во всем виновата сама.

Марго заерзала на стуле.

– Ну что? Она победительница?

– Эта Дрисколл, кажется, имеет шанс на победу. Не знаю, как ты ее вычислила. Да, как тебе это удалось?

Марго не слушала. Она выбивала изящными ноготками барабанную дробь по столу. Вдруг Марго вскочила и подошла к молчаливым судьям.

– Итак, она. И точка. Спасибо, Гэбриел. Экологически чистая промышленность и новая работа для местных безработных художников. Тереза Дрисколл – просто находка для острова!

Те же мысли пару секунд назад посетили и Гейба. Наконец-то груз старого викторианского термитника потихоньку сваливается с его плеч.

– По правде говоря, здесь есть еще несколько заслуживающих внимания писем, но… – Он сложил открытку пополам и засунул ее в задний карман джинсов. – Мы можем назвать имя победителя.

Папа наконец-то поднял сонную физиономию и громко объявил:

– Море полно рыбы!

И с этими словами удалился в мужскую комнату.