Обручение на море

Катарине этот инцидент тоже доставил массу неприятностей. Но она по приезде из города пропускала пассажиров на борт исключительно по бортовым картам. Первый помощник капитана устроил довольно жесткое разбирательство, однако Катарина при всем желании не могла понять, как этот человек сумел пробраться на теплоход.

— Я требовала, чтобы каждый предъявлял бортовую карту, они даже нервничать стали, — оправдывалась Катарина. — Он не мог пройти на корабль вместе с пассажирами. Может, он проник сюда каким-то другим способом?

— И как вы себе это представляете? — строго и с иронией спросил первый помощник.

Она только пожала плечами.

— Когда мы совершали экскурсию по городу, сюда доставляли продукты для кухни. — Катарина пыталась найти хоть какое-то объяснение. — Еще письма и газеты привозили, может, кто-то из тех служащих его пропустил. Возможностей сколько угодно, почему я одна должна нести за это ответственность?

— Капитан требует от меня объяснения по поводу инцидента, — продолжал первый помощник. — Поймите, у нас на борту необычные гости, они придают особое значение своей обособленности, закрытости Именно по этой причине они арендовали целый теплоход. А тут на тебе, появляется репортер какой-то желтой газетенки и совершенно беспрепятственно снимает. Между прочим, у нас есть свой специальный бортовой фотограф, который предъявляет снимки перед публикацией тем лицам, которые на них изображены. Что же мне теперь делать?

— У вас, вероятно, есть предписания на этот счет, — осторожно сказала Катарина. — Сделайте с этим человеком то же, что сделали бы с обыкновенным «зайцем»: высадите его в ближайшем порту, отберите все пленки и засветите их, не знаю, что еще… Можно мне идти?

— Безусловно. Но побудьте пока либо в салоне, либо в общем зале на тот случай, если у меня еще будут вопросы. И впредь не теряйте бдительность.

Катарину отпустили, но не разрешили пока идти, куда ей нужно. Она посмотрела на часы. Петер уже ждет ее на прогулочной палубе как минимум полчаса, а ей нельзя даже подняться и предупредить его.

А у нее ведь столько вопросов к нему. Во-первых, эта его непонятная озабоченность, которой он обещал поделиться с ней. Потом те таинственные телефонные переговоры, которые явно не предназначались для ее ушей, хотя она не сомневалась в его искренности. Впрочем, он, конечно, сможет все объяснить. Но ей так хотелось услышать от него откровенные слова прямо сейчас. А больше всего Катарина мечтала просто быть рядом с ним. После такого напряженного дня нет ничего лучше, чем кинуться в его объятия и ощутить его близость. С Петером она забывала все свои тревоги и заботы.

Катарина почувствовала себя покинутой. Надо же, быть с Петером на одном судне и не иметь возможности пойти к нему. С таким же успехом она бы и в Ойтине у мамы или в самолете с Соней на пути в Америку была бы от него не дальше, чем сейчас, на круизном теплоходе «Людмила».

Увидев первого помощника капитана идущим по салону, Катарина спросила, нужна ли еще ему, а то она, мол, устала и хотела бы лечь спать.

В ответ он пожелал ей спокойной ночи.

Наконец-то наступило свободное время! В каюту к себе она, конечно, не пошла, а решила поискать Петера на прогулочной палубе. Тут и там раздавались шушуканья и приглушенные смешки. Гости уже сообразили, что прогулочную палубу можно с успехом использовать для ночных свиданий при луне. Время от времени доносился даже осторожный звон бокалов: очевидно, и винца с собой прихватили.

Катарина обошла все закутки, но Петера нигде не обнаружила. Тогда она спустилась по узким сходням в свою каюту. Бетти уже спала. Катарина быстро разделась, не включая света, легла и пожелала себе немного больше везения на следующий день.

Петера она встретила утром в ресторане, потому что он, как и она, был назначен на обслуживание завтраков. Он неустанно носился с тяжелым серебряным подносом к буфету, где гостей ожидали изысканные яства. Катарина тем временем нарезала разнообразные сорта хлеба, ставила рядом масло, хлопья, графины с молоком и кувшины с соками.

— Где ты пропадала вчера вечером? — бросил он на ходу и исчез, не дождавшись ответа.

— Я была на допросе у первого помощника из-за «зайца» на корабле, — сказала она ему, когда их пути снова на мгновение пересеклись в другом конце зала.

Так повторялось несколько раз, и разговор этот ужасно выматывал нервы. Лишь позже, когда гости пришли в буфет и начали выбирать себе кушанья, у влюбленных появилась минутка для того, чтобы обменяться двумя-тремя словами.

— Мне вчера тебя так не хватало, — сказал Петер. — Там, на прогулочной палубе, было несколько парочек. Они неплохо развлекались. Только я был один.

— Я тоже. Когда я наконец смогла подняться наверх, тебя уже не нашла.

— У меня осталось столько вопросов.

— У меня тоже.

— Прежде всего я хотел бы знать, не передумала ли ты поехать со мной, если я…

— Если ты что?

— Ну, если я открою свое дело, закусочную там или маленькую гостиницу. Или если я переселюсь в Америку.

— А ты захочешь меня с собой взять?

— Еще бы, спрашиваешь! Я был бы счастлив, очень счастлив взять тебя в спутницы жизни.

— Это должно произойти уже сегодня? — спросила Катарина. — Или подождем до завтра?

— Ты смеешься надо мной, а между тем я совершенно серьезен. Самое позднее в Санкт-Петербурге я сойду с теплохода. Пойдем со мной, начнем новую жизнь.

— Значит, при заходе в Пернау ты еще будешь, — заключила Катарина. — Все складывается, как нельзя лучше. Я бы обязательно хотела остаться, пока мы не доплывем до Пернау.

— А что, собственно, там такого важного?

— В Пернау родилась моя мама. Не прямо в городе, а в замке Пернау, который за городом. Я обещала ей разыскать родные для нее места и сделать пару фотографий. Хотелось бы сдержать обещание. Да мне, в конце концов, и самой интересно познакомиться со страной, которая является родиной моих предков.

— Замок Пернау, говоришь? А что, разве твои предки жили в замке? — удивленно спросил Петер.

Катарина прикусила язык. Чуть не выдала себя и не разболтала того, о чем никто не должен знать. Может, он намекает на ее происхождение? Она уже несколько раз замечала, что у него об аристократах не очень лестное мнение. Может ведь случиться и так, что он даже откажется от дружбы с ней, поскольку посчитает, что недостоин ее происхождения. Этого нельзя допустить. Она любит его таким, какой он есть, значит, и он должен чувствовать то же самое по отношению к ней.

— Да, мои предки жили в замке, — торопливо пробормотала она. — Дедушка работал управляющим по хозяйству у великого князя Бородина.

Петер остался удовлетворен ответом и дальше разговор на эту тему не пошел.

Катарина представила правду такой, какой она могла бы понравиться Петеру. На самом деле ее прадед принадлежал к великим князьям, он был князем Бородиным. Его сын, то бишь ее дедушка, был землевладельцем, имел замок и поместье Пернау и правил всем сам. Он, разумеется, был не служащим великого князя, а его наследником. А Катарина, правнучка великого князя и сама принцесса, готова, несмотря ни на что, отправиться в неведомое будущее с простым корабельным стюардом и развить мелкобуржуазную деятельность для поддержания своего скромного существования.

И она была готова оставить ради всего этого свою учебу. Ибо впереди ее ждала жизнь, полная любви и счастья.

— Конечно, если это так, — вторгся Петер в ее внутренний монолог, — тогда совершим в Пернау выход на берег. Ты должна увидеть свой замок, это я тебе обещаю. Надеюсь, тебе не настолько там понравится, что ты захочешь остаться?

— Таллинн и Санкт-Петербург я бы тоже хотела посмотреть, хотя бы одним глазком, — тихо добавила Катарина.

— Ну ладно, тогда отложим наше расставание с судном до захода в Санкт-Петербург, — предложил Петер. При этом он так глубоко заглянул ей в глаза, что от одного этого взгляда ее покинули все страхи и опасения.

Катарину по ее просьбе освободили от обязанностей экскурсовода на время захода в Пернау, а потому никто не обратил внимания на то, что прямо в порту они с Петером наняли такси. Петер держал ее за руку всю дорогу. Катарина была бледна и заметно нервничала.

— Мужайся! — шепнул он ей.

Мужества ей как раз таки и не хватало. Что ее ждет? Что она сможет рассказать матери? Она так хотела познакомиться с родиной своих предков. А теперь, когда она уже почти достигла цели, она сама себя перестала понимать. Все ей казалось таким чужим. Они проезжали улицу за улицей, и ни одной из них она не знала. Водитель обращал их внимание на различные сооружения, вероятно, имевшие большое значение для истории страны. Катарине же они ни о чем не говорили. Дома у матери хранилось несколько открыток с видами Пернау. Но этим снимкам, слава Богу, было, кажется, больше, чем полсотни лет. Катарина не находила ничего схожего с ними в сегодняшнем городе. Несколько раз она просила водителя сделать на минутку остановку: она хотела привезти домой побольше фотографий.

Замок располагался в нескольких километрах от города. Водитель спросил, подождать ли их, чтобы отвезти обратно в город.

— Приезжайте примерно часа через три и заберите нас назад, — попросила Катарина на эстонском, что явно пришлось по душе шоферу.

И вот они стояли перед кованым порталом, вмурованным в каменную стену садовой ограды. Кладка выглядела настолько старой, что, казалось, могла разрушиться от любого прикосновения. Она была сложена из карьерных валунов, но раствор уже выкрошился, и складывалось впечатление, что многие камни держатся вместе только по привычке. Кругом, и особенно вдоль стены, расползлись буйные заросли крапивы.

Ворота смотрелись несколько лучше, но и здесь время поработало над материалом достаточно сильно. Некоторые стержни изогнулись и были изъедены ржавчиной. Концы заостренных прутьев, вероятно, когда-то были покрыты слоем золота, но теперь об этом оставалось только догадываться. Над воротами красовался огромный герб, краски которого почти полностью выцвели. То был герб фамилии Бородиных, и Катарина обратила на это внимание Петера.

— Ну да, — сказал он равнодушно. — Герб бывшего землевладельца. Это у него работал твой дед?

— Да, — ответила она. — Я видела этот герб у своей мамы. Она никогда не расстается с ним. Погоди-ка, я сделаю снимок.

Петер обнаружил на стене справа от портала скромную табличку.

— Понимаешь, что там написано?

— Да. Здесь, оказывается, находится лечебница для рожениц. Значит, замок внутри не совсем разрушен.

Они потянули за шнур звонка, который привел в движение какой-то древний механизм. Через некоторое время где-то внутри раздался гул: «бом, бом, бом». Долгое время стояла тишина, потом появился, шаркая ногами, старик и принялся их долго и подозрительно оглядывать. Когда Катарина обратилась к нему на родном для него языке, он слегка оттаял и сказал, что всегда рад гостям. Потом открыл скрипучие ворота и пригласил их войти.

Петер с Катариной молча последовали за ним. Они приближались к замку, представляющему собой длинное каменное сооружение начала XVIII века. Когда-то, видимо, стены были отделаны светло-желтым материалом, благодаря чему с ними очень хорошо гармонировали оконные переплеты, выложенные известняком. Но теперь все сравнялось и стало просто грязновато-серым. Штукатурка во многих местах отвалилась, выбитые стекла в окнах были закрыты кусками обыкновенного картона. Здание в целом оставляло грустное ощущение неухоженности: повсюду лежал мусор, все выступы обросли клочьями пыли, сад потонул в зарослях сорняков. Некоторые деревья, видимо, пораженные молнией, тоже производили впечатление руин посреди зеленеющих полян, которые, судя по всему, ни разу не испытали на себе работы хорошего косильщика. Изнутри здание выглядело не лучше. Плесень ползла вверх по стенам и распространяла затхлый запах. В комнатах группками сидели молодые матери и недоверчиво глядели на пришельцев. Их младенцы лежали в решетчатых кроватках, стоявших в дальнем углу большой комнаты; некоторые из новорожденных громко плакали. Лишь несколько женщин изобразили на своих лицах некое подобие улыбки. Катарина вспомнила все свои познания в эстонском и поприветствовала их:

— Здравствуйте! Мы знаем людей, которые когда-то здесь жили, поэтому хотели бы осмотреть замок.

— Вы знаете Бородиных? — удивленно спросила одна из женщин. Но ведь они все умерли. Если кто-то все-таки жив, надо, чтобы он приехал и восстановил замок.

— Может, у них на это нет денег, — осторожно возразила Катарина.

— Нет, Бородины богатые, очень богатые. Пусть они помогут бедным женщинам и их голодным детям.

— А что вам здесь не нравится? — спросила Катарина.

— Не то чтобы не нравится. Здесь нам все равно лучше, чем матерям в городе. Мы живем в замке, у нас лес рядом и корова в хлеву. Но когда Бородины жили здесь, говорят, все было намного лучше.

— Мы бы очень хотели посмотреть кладбище, — попросила Катарина. — Можете нам показать, как туда пройти?

Им с готовностью показали дорогу. Кладбище располагалось за замком на отдельном маленьком участке парка. Когда Петер с Катариной вышли на улицу, то первым делом вздохнули полной грудью.

— Уму непостижимо, как могут люди жить в таком могильном воздухе, — качая головой, недоумевал Петер.

— У них, вероятно, нет другого выбора, — сказала Катарина. — Они даже считают за счастье жить в замке.

— Там же воздух совершенно невыносимый, — никак не мог успокоиться Петер. — Хотя бы на улицу-то они могут выйти. Даже в этом бурьяне и то дышится намного легче, чем внутри: в замке ведь стены все влажные. Это же вредно для грудных детей. И это сейчас лето на дворе. Представляю, что там творится зимой, когда через эти дырявые окна дует ветер с востока.

— Действительно удручающая картина, — сказала Катарина. — Такого я себе не представляла. Но мне кажется, я уже вижу во-он там кладбище.

Она показала на невысокую каменную стену, которая отгораживала квадратный участок. Кладбище выглядело еще беспорядочнее, чем парк. Здесь все деревья, кустарники, лопухи, вьющиеся растения так сплелись в сплошной непролазный ковер, что трудно было определить, в какую сторону лучше идти. Надгробные плиты валялись в беспорядке, столбики покосились, надписи на камнях почти везде стерлись. И все-таки Катарине после долгих поисков удалось разобрать, что написано на одном из надгробий:

Здесь покоится Великий Князь Игорь Бородин, генерал царя России, властелин Пернау.

Катарине пришлось переводить Петеру, ибо надпись была высечена кириллицей.

Игорь Бородин, ее прадед. У Катарины было такое ощущение, будто она повстречалась с давно забытым прошлым. То было прошлое ее семейства, но не ее собственное. Она чувствовала себя необычайно чужой перед этим каменным свидетелем истории. Трудно представить, что здесь, в этом замке с его запущенными анфиладами комнат и в этом почти диком парке, она могла бы бегать ребенком, вырасти и стать взрослой, если бы мировой истории не было угодно все изменить. Она вспомнила маленький домик мамы в Ойтине. Там была ее родина, только там она чувствовала себя дома. И хотя их домик выглядел тесным и скромным, он был зато таким теплым и светлым, а главное — родным. Если бы мать согласилась запереть все свои пыльные реликвии в ящик или отнести их на чердак, то, наверняка, там стало бы еще уютнее.

Катарина сделала несколько снимков, стараясь, чтобы в кадр попали надписи на надгробных плитах.

— Я так рада, что мне не приходится здесь жить, — глубоко вздохнув, сказала она Петеру, когда они наконец покинули кладбище.

— Я бы никогда не потребовал от тебя такой жертвы. — Он обнял ее за плечи. — Там внутри замка у меня возникло ощущение, что стены держатся исключительно за счет обоев.

— При том, что и обои-то тоже клочьями висят. Нет, наша передвижная закусочная мне гораздо больше нравится!

Петер засмеялся.

— Может, пойдем навстречу такси? Вообще-то у нас еще есть немного времени.

— Я хотела бы попрощаться с заведующей лечебницей, перекинуться парой слов. Там, в замке, еще должен быть зал. Мать рассказывала, что трехлетней девочкой все время с любопытством наблюдала за балами, концертами, семейными торжествами, зваными ужинами. Она мало что понимала тогда. А потом было бегство…

— К счастью, ваша семья немного потеряла, — сказал Петер. — Считай, ничего.

Ничего не потеряла? Катарина едва не возразила, но вовремя вспомнила о том, что ее дедушка был всего лишь управляющим великого князя. Ведь именно так она объяснила Петеру свой интерес к Пернау.

— Ну как же ничего? Родину потеряла, всех друзей, родных. Но об этом одна моя мать сожалеет. Я чувствую себя в Киле и в Ойтине хорошо и ни за что не хотела бы жить здесь. Моя родина там. Это мне сегодня стало совершенно ясно. Я думаю, поездка в Пернау и моей матушке пошла бы на пользу. Она перестала бы гоняться за прошлым и начала радоваться настоящему.

Заведующая встретила Катарину довольно приветливо. Однако сказала, что зал для торжеств, к сожалению, показать не может. Лестница, ведущая наверх, подгнила, так что подниматься по ней небезопасно.

— Но перед тем как совсем запереть верхний этаж, мы успели сделать несколько фотоснимков, я покажу их, если вам интересно, — сказала заведующая.

Катарина молча посмотрела фотографии и передала их Петеру.

— А куда делись мебель и картины? — спросил Петер.

Катарина перевела его вопрос: ведь заведующая не понимала по-немецки. В ответ она пожала плечами.

— Кое-что продали, другие вещи попали в музей, — пояснила она. — Пару картин мы храним в кладовке за зданием. Я сейчас пришлю вам помощника, он отведет вас туда.

Кладовка была битком набита разной рухлядью, поверх которой лежала вековая пыль. Упомянутые картины, правда, стояли у стены, накрытые льняной тканью. Катарина подошла и осторожно взяла в руки несколько из них, чтобы как следует разглядеть. Однако они от времени так потемнели, что было практически невозможно разобрать, что на них изображено.

— Их бы отдать хорошему реставратору, — сказала Катарина. — Но это, наверное, будет стоить кучу денег. И потом, кто знает, ценные это картины или нет.

— Кроме всего прочего, они принадлежат не тебе, — отозвался Петер. — Они могли бы перейти в руки наследников князя Бородина, если только картины не стали собственностью государства.

— Смотри-ка, что я нашла, — взволнованно воскликнула Катарина. — На этой миниатюре изображен великий князь, а на другой — его супруга. Картины удивительно хорошо сохранились. Спрошу-ка я заведующую, не продаст ли она мне их.

— А ты хорошо подумала? — спросил Петер. — На это определенно уйдут все твои кровно заработанные на корабле деньги. И потом ты ведь этим господам даже не родственница.

— Я доставлю этим самым своей матери неописуемую радость, — возразила Катарина.

— Мы же собирались в Санкт-Петербурге сойти на берег и кое-куда уехать, разве нет? — лицо Петера явно помрачнело. — Мы что, теперь еще в Киль возвращаться будем, чтобы вручить твоей маме эти подарки?

— Моя мама лишается своего единственного ребенка. Я хотела бы хоть чем-нибудь скрасить ей расставание.

— Как хочешь, дело твое, попытай счастья. Но могу поспорить, что эти миниатюры тебе не продадут.

Однако оказалось, что Петер проспорил.

Заведующая сказала, что она может продать им картины, это, мол, не запрещено, так как портреты частных лиц большой художественной ценности не представляют. Она назвала до смешного низкую цену, так что Катарина смогла расплатиться прямо на месте.

Они тепло распрощались с заведующей, поблагодарив за гостеприимство и картины. На сам же замок, уходя, они не бросили даже прощального взгляда.

Такси уже стояло перед порталом, и водитель пытался дозваться своих клиентов прерывистыми гудками. Видно, он ждал их уже долго, потому что был зол и потребовал вдруг плату вперед. Однако, получив довольно щедрые чаевые, тут же успокоился.

— Ну что, ты довольна своей поездкой в Пернау? — спросил Петер.

— И да, и нет, — ответила Катарина. — Нет потому, что не представляла себе истинных масштабов запустения и упадка замка. Ты же сам видишь, в каком все состоянии. А да потому, что я наконец окончательно освободилась от своего прошлого. Я смогла распрощаться со своим происхождением и фамильными традициями. Пути назад больше нет. Теперь я могу с легким сердцем смотреть в будущее.

— Скажи, а для некоего Петера в этом будущем есть место?

— Ты же прекрасно знаешь, что он всегда будет главным человеком в моей жизни.

Петер с благодарностью поцеловал ее за эти слова.

Водитель с осуждением посмотрел на них в зеркало. Он не привык, чтобы его пассажиры так открыто проявляли свои чувства. Но Петеру и Катарине до этого было мало дела.

Когда такси примчалось в порт, «Людмила» уже стояла, готовая к отплытию. Еще несколько минут, и они бы опоздали. Сирена требовала поторопиться. Едва молодые люди ступили на палубу, как тут же был поднят трап и отданы концы.

Катарина и Петер почти не расставались до ужина. То, что после смены они без всякой предварительной договоренности встретились на прогулочной палубе, уже воспринималось, как нечто само собой разумеющееся. Стало ветрено и прохладно, но им это было даже на руку, потому что большинство пассажиров, укрылось от непогоды в салоне или в баре. Петер и Катарина сидели под ночным небом наедине со своим счастьем и надеждами.

После страстного приветственного поцелуя Петер решился на разговор, который так долго откладывал.

— Сегодня перед ужином я поговорил с казначеем и подал рапорт об увольнении. Я покидаю теплоход в Санкт-Петербурге, схожу на берег. Скажи, Катарина, ты выйдешь за меня замуж?

Она была так ошарашена этим вопросом, что долго молчала.

— Так выйдешь или не выйдешь? — настаивал Петер.

— Это все так неожиданно, — пожаловалась она.

— Ну хорошо. В запасе есть одна ночь. Подумай, выспись, завтра перед завтраком скажешь свое решение.

— Все равно мало времени.

— Перестань, Катарина! Я люблю тебя, люблю всем сердцем! Я знаю, мы будем счастливы и станем еще счастливее, когда постоянно будем вместе. Ты достаточно меня любишь, чтобы принять мое предложение?

— Я еще над этим не думала, Петер.

— Ты же готова была идти за мной на край света. Или это уже не считается? Ты испугалась, ты отказываешься от замужества?

— Я не испугалась и не отказываюсь. Я прошу дать мне время подумать. Разумеется, я пойду за тобой на край света, хотя теперь это и звучит несколько безумно. Но ведь… для этого не обязательно сразу жениться.

— Нет, Катарина! Мы поженимся, и притом не откладывая! Я попрошу капитана обручить нас. Или по рации свяжусь с Санкт-Петербургом. Там же есть Германское консульство, где регистрируют немецких граждан. Где ты хочешь сыграть свадьбу?

— Ты меня убиваешь, Петер. Я только что представила лицо своей матери, когда я вернусь домой из плавания свежеиспеченной замужней женщиной.

— Значит, я должен буду сыграть роль нежелательного зятя, который до смерти перепугает мать своей благоверной. У нее что, другой на примете?

— Нет, конечно. Желательные для нее кандидаты существуют только в ее собственной фантазии. И как обычно бывает в таких случаях, чем дольше длится отбор, тем совершеннее становятся претенденты.

— Значит, я недостаточно совершенен? — спросил Петер.

— Во всяком случае, в глазах моей мамы. Для меня ты то, что надо.

— А что такое во мне может не понравиться твоей матери?

— Трудно сказать заранее. Что-нибудь найдет, в этом уж можешь не сомневаться. Некоторым уязвимым пунктом может явиться, например, профессия будущего зятя, вернее, ее отсутствие. Работа здесь… работа там… Я полагаю, это не может служить гарантией обеспеченности ее дочери. Далее — отсутствие жилья.

Катарина чуть не проговорилась, что ее мать рассчитывает на замок. Но это замечание, к счастью, так и осталось у нее на кончике языка.

— А ты, Катарина, тоже так думаешь?

— Честно говоря, нет. Бородины в замке имели все, о чем только может мечтать моя мама. Но их собственность превратилась в пыль, от прежнего состояния не осталось ничего. А потому не стоит цепляться за деньги и богатство. Можно и то, и другое потерять и остаться с пустыми руками.

— Это ты хорошо сказала. Но все равно я хотел бы, чтобы твоя мать была уверена во мне. Я хочу, чтобы она знала, что я тебя люблю и что мы счастливы друг с другом.

— Это все, чего я жду от своего мужа, — сказала Катарина. — Но я хочу сделать так, чтобы и он был счастлив со мной.

После этих слов они бросились в объятия друг друга и стали жарко целоваться, всецело отдаваясь страсти.

Ветер играл их волосами, случайная волна слегка разбушевавшегося моря перехлестнула через борт и пронеслась через всю палубу. Однако им было не до того, они ничего не замечали.

— Твои поцелуи соленые, как само море, — сказала Катарина. — Я и через сто лет буду помнить этот вкус.

— Ну что, поговорить завтра с капитаном? Пусть поженит нас?

— Так и не отступаешь от своего, — отметила Катарина. — А почему ты так спешишь?

— У меня на это есть свои причины.

— Почему столько таинственности, Петер? Уже несколько дней ты делаешь какие-то туманные намеки. Уж не женат ли ты? Тогда тайное обручение за рубежом тебе не поможет.

— Ты считаешь меня способным на такие подлые вещи, Катарина? Нет, я не женат. Я люблю только одну женщину — это тебя. А потому ты должна стать моей первой и единственной супругой. Но меня действительно кое-что подстегивает, сейчас я объясню, в чем дело.

— Давай, — сказала Катарина. — Я просто сгораю от любопытства. Но почему обязательно здесь? У меня зуб на зуб не попадает от холода. Перенестись бы сейчас на усеянный цветами луг, залитый летним солнечным светом, где только мы с тобой…

— Сожалею, что не могу сейчас выполнить твое желание. Но потерпи немного, Катарина. Поверь, получишь и усыпанный цветами луг, дай только срок. Предлагаю пойти на обзорную палубу, там мы будем совсем одни.

— Она же в такое время закрыта на замок, — засомневалась Катарина.

— У меня есть ключ. Я, кстати, назначен сегодня патрульным дежурным.

На обзорной палубе в носовой части корабля было предусмотрено помещение, где пассажиры могли почитать, написать письмо. Огромные смотровые окна открывали прекрасную панораму моря на многие мили вокруг. Обслуживания никакого не предусматривалось, пассажирам предоставлялась полная свобода уединения и возможность любоваться неугомонной стихией. И все же Петер ухитрился, словно фокусник, вынуть откуда-то бутылку и два бокала.

— Откуда здесь вино? — удивилась Катарина.

— Я обо всем позаботился заранее, — засмеялся Петер. — Обручение полагается праздновать, каким бы тайным оно ни было.

— У меня такое подозрение, что все это было заранее спланировано, — пошутила Катарина.

— А мне казалось, вернее я был даже уверен, что ты хочешь этого не меньше, чем я.

Петер налил вина и поднял бокалы.

— Я пью за нашу любовь, за наше будущее и за наше счастье. Пусть любовь наша с каждым днем становится все крепче, пусть нам сопутствует счастье, пусть наше будущее будет солнечным и ясным.

Катарина ничего не ответила. Горло сдавило, язык не повиновался ей, а в глазах стояли слезы. Слезы счастья. Дрожащей рукой она подняла бокал и чокнулась с ним. До сих пор он сидел напротив нее, но теперь встал, подошел к ней и сел рядом, обняв ее за плечи своей крепкой рукой.

— Не хочу тебя дольше мучить, — произнес он. — Хочу сказать тебе правду, а дальше решай сама.

— Ну, говори уж, — напрягшись, тихо сказала она.

— Я, — не Петер Хорнхайм. Меня зовут Иоганн Петер Непомук, принц фон Хорнхайм. Я происхожу из южногерманской аристократической семьи и являюсь вторым сыном своих родителей. Мой старший брат — наследник крупного состояния. Вернее, был бы им, но об этом позже.

— Почему ты мне этого не сказал раньше, Петер?

— А что бы изменилось? Это ведь странно, когда принц работает стюардом, правда? Чтобы избежать естественных вопросов, я назвал себя просто Петером Хорнхаймом. Так мне было удобнее. Конечно, я никакой не кельнер-профессионал, у меня сельскохозяйственное образование, кстати, с очень приличными оценками в дипломе. Родители хотели выделить мне небольшое имение, но я этому воспротивился. Я выполнил их волю, изучил то, что они считали нужным. Но потом должна была начаться моя собственная жизнь. Я хотел повидать другие страны, хотел чего-то испытать, познакомиться с интересными людьми. Мои родители за это лишили меня всякой материальной поддержки. Они и не подозревали, что мне это только на руку, потому что я всегда мечтал самостоятельно встать на ноги. Так я оставил родину и семью и с тех пор пробиваюсь сам.

— Значит, с нашей передвижной закусочной ничего не выйдет? — спросила Катарина.

— Может быть, и нет. Все зависит от тебя. Случились две вещи, которые вынуждают меня изменить планы. Во-первых, я в тебя влюбился. Я хочу взять тебя в жены и не перестану об этом просить. Но у супруга есть и обязанности перед своей молодой женой, перед семьей. Я должен найти себе постоянную работу, осесть и все такое.

— А вторая вещь?

— Мой брат, бывший наследник, женился на женщине не своего сословия, не поставив родителей в известность; то есть сделал это против их воли. Теперь мне предлагают стать наследником: они надеются, что я смогу занять место брата. Мало того, они рассчитывают женить меня на молодой графине, с которой прежде был обручен мой брат.

— Ну а при чем тут я?

— Ты должна выйти за меня как можно скорее.

— Я не понимаю.

— Мои родители пока не разыскали меня. Я вроде как ничего еще не знаю. Только у брата есть мои координаты, я с ним говорил по телефону. Я ему сказал, что ни в коем случае не женюсь на женщине только из тех соображений, что ее происхождение подходит моим родителям. Сказал, что нашел женщину на всю жизнь и что женюсь на ней, несмотря ни на какое сопротивление родственников.

— Даже несмотря на то, что потеряешь огромное наследство?

— Да. Мой брат призвал меня жениться скорее. Тогда, мол, родители будут поставлены перед фактом, и им ничего не останется, кроме как смириться. Во всяком случае, тогда отпадет возможность семейного скандала, они не смогут, как они это умеют, запугать мою невесту, чтобы она отказалась от свадьбы. Так как я формально не знал, что стал наследником и что строгие брачные законы семьи касаются и меня, они не смогут меня ни в чем упрекнуть.

— Значит, я должна взять на себя роль нежелательной и нелюбимой невестки? — задумчиво сказала Катарина. — В то время как я свое будущее представляла совсем по-другому. Я хотела жить нормальной жизнью, как моя подруга Соня. У нее столько свободы, что я могу об этом только мечтать. Я же вижу, как эти молодые аристократы здесь на корабле живут, как сильно они зависят от своих титулов, как во всем оглядываются на своих родителей. Я бы не хотела быть вынужденной так жить до скончания века.

— А что, собственно, тебя не устраивает?

— Все. Я хочу зависеть от собственных сил и достоинств, а не заслуг, которых когда-то добился мой предок. Разве ты этого не можешь понять?

— Почему же, очень даже могу. Именно поэтому и предлагаю тебе выйти за меня замуж. Тогда я и далее останусь непутевым сыном. А мы сможем выстроить свою жизнь по собственному вкусу. Когда я уже буду женат, родители не смогут больше заниматься поисками какой-нибудь принцессы, женившись на которой, я добавил бы их титулам еще большей славы.

— А если они все равно станут искать? Разве наш брак будет для них помехой? Они же запросто могут потребовать развода. А что потом?

— Я им такого удовольствия не доставлю, Катарина, потому что люблю тебя.

— Даже если я — бедная студентка, которая разными способами зарабатывает себе на учебу? Даже если я обыкновенная бюргерка?

— Даже тогда.

— Ты терпеть не можешь этих аристократов, да?

— Я сам к ним отношусь и не должен бы осуждать их за это. Среди них немало великодушных и образованных людей. Но есть и много таких, которые оценивают человека исключительно по его происхождению. К сожалению, и много таких родителей, которые слишком опекают своих чад, хотят вынудить их во что бы то ни стало жить по старым традициям.

— А ты захотел бы на мне жениться, если бы я была принцессой?

Петер уставился на Катарину большими удивленными глазами. Он всегда считал ее необыкновенной, но принцессой? Во сне такому бы не поверил.

— Что ты говоришь? — растерянно спросил он.

— Правду. По словам моей матери, мне принадлежит титул великой княжны. Но это, разумеется, чепуха. Мой прадед Игорь Бородин был последним из великих князей в нашем семействе.

— Возможно ли этому поверить?.. Горничная Катарина — принцесса…

— Да. Катарина Хелена Евгения принцесса фон Ангербург. Я крайне бедна и не наследую даже пары серебряных ложек. Поэтому вынуждена сама зарабатывать себе на учебу, выполняя самую разную, не соответствующую моему титулу работу.

Петер обнял ее и крепко прижал к сердцу.

— Я полюбил тебя с той минуты, как ты ступила на этот корабль. Мы в любом случае поженились бы, даже если бы моя семья навсегда отказалась от меня. Мне все равно, что ты бедна. На самом деле ты очень богата: у тебя есть Сердце и Ум, ты красива и молода. За то время, что мы здесь, ты щедро одарила меня своей любовью. Чего мне еще желать?

— Ты по-прежнему думаешь о женитьбе здесь на судне или в Санкт-Петербурге? — спросила Катарина. — Мне кажется, не стоит спешить после того, как выяснилось, что не нужно никого ставить перед фактом. Думаю, твоим родителям будет достаточно заполучить в невестки без малого великую княжну. Так что мы могли бы и дома пожениться.

— Оставляю решение за тобой, любимая. Когда захочешь, тогда и поженимся, хоть сейчас. Но ты права, теперь ничто не вынуждает нас торопиться. Если хочешь, мы отпразднуем настоящую, как подобает принцам, свадьбу в замке Хорнхайм. Это, конечно, завтра или послезавтра не получится, потребуется большая подготовка. Мои родители будут на вершине блаженства от перспективы заполучить в свой дом такую знатную невестку.

— А уж на каком небе будет моя мать! — рассмеялась Катарина. — Она же настаивала, чтобы я в этом круизе участвовала в качестве гостьи герцогини фон Орлеан. Разумеется, она надеялась на соответствующего сословию зятя. Но я не хотела участвовать во всем этом сводничестве. Да мне и деньги были нужны, поэтому я предпочла работать в пароходстве. Единственное, чего я не предполагала, так это того, что попаду на тот самый рейс. Я матери вкратце рассказала, что влюбилась в коллегу из экипажа. Она была в таком отчаянии. Насколько же ей станет легче, когда она узнает всю правду.

— Это когда я тебя застал в радиорубке с телефонной трубкой в руке?

— Точно. А с кем ты после этого перезванивался?

— С братом.

— И ты не хотел, чтобы я слышала, да?

— А ты заметила? Понимаешь, тогда все еще висело в воздухе, могли быть разные недоразумения. Поэтому я подумал: лучше тебе пока ничего не знать.

— А я, конечно, решила, что у тебя от меня тайны. Думала, какая-нибудь красивая подруга, с которой ты хочешь без посторонних посекретничать.

— Я и не знал, что ты можешь быть такой ревнивой, — засмеялся Петер.

— Не забывай, что мне ведь Бетти про тебя рассказывала. Говорила, будто женщины вокруг тебя вьются, как мухи возле меда, и советовала держаться от тебя подальше.

В дверь кто-то постучал. Петер пошел открывать. Это оказался казначей, который делал обход.

— А, это вы, Хорнхайм! — удивленно сказал он. — И вы, фрау Ангербург. А я слышу голоса, дай, думаю, посмотрю. Жаль, что вы нас в Санкт-Петербурге покидаете, Хорнхайм.

Петер вопросительно посмотрел на Катарину. Она пожала плечами.

— Подержите мой рапорт еще пару дней, — попросил Петер. — Изменились обстоятельства. Мы только что решили пожениться с фрау Ангербург. Либо мы вместе сойдем в Санкт-Петербурге, либо останемся до возвращения в Киль. Мы еще точно не знаем.

— Во-первых, примите мои сердечные поздравления. Собственно, предусматривалось, что в этом круизе будут обручаться гости, а не команда. Но судьба играет человеком по-своему, ничего не поделаешь. Дайте мне знать по возможности быстрее о ваших планах, хорошо? Ведь мне придется запрашивать в пароходстве сразу две замены. Во всяком случае, как я уже сказал, я бы о вашем уходе сильно жалел.

На этом казначей попрощался, а через несколько минут у каюты Катарины распрощались и помолвленные.

Боже, какой день! Катарина еще долго не могла забыться сном. Она вспоминала те многочисленные события, что произошли за последние несколько часов, и никак не могла поверить, что в ее жизни происходят такие крутые перемены.

И на следующий день Катарина не могла прийти в себя окончательно, готовя завтраки и сервируя столы. Она выставила вазочки с вареньем рядом с жареной ветчиной, а овсяные хлопья рядом с яичницей прямо возле сковороды, забыла расставить апельсиновый сок, а графинчик со сливками спрятала за корзину с хлебом. У нее в голове шел какой-то удивительный музыкальный фильм о долго-долго длящемся счастье с Петером. Одни кадры сменяли другие, а для повседневных обязанностей просто места в голове не оставалось.

В итоге — небывалая шумиха среди пассажиров, которые не найдя на месте привычные блюда, тщетно пытались выяснить, где их полюбившиеся лакомства. Петер заметил это, и в уголках его рта играла усмешка. Он один знал, чем вызвана рассеянность Катарины. Но разве сам он не в таком же состоянии? И у него сегодня не все получалось, мозги туманила любовь, любовь к удивительно красивой темноволосой принцессе, чьи сказочные карие глаза заворожили его. Но пока они были работниками теплохода «Людмила» и у них оставались их обязанности, которые требовалось добросовестно выполнять.

— Соберись, Катарина, — шепнул он ей на ходу. — И от влюбленной горничной гости вправе ждать аккуратности и четкости в работе. Или хочешь, чтобы все узнали о нашей помолвке?

— А почему бы нет? — смеялась она. — Может, тогда и другие пассажиры вспомнят, чего от них ждет герцогиня фон Орлеан. Мы могли бы дать толчок целому ряду помолвок. Кто-то же должен положить начало, пусть даже это стюард и горничная.

— Жаль, что мы не можем совершить нашу помолвку при полных именах и титулах, — посетовал Петер. — Хотел бы я посмотреть на их обалдевшие рожи!

К удивлению Катарины, сразу после завтрака ее снова вызвали в радиорубку на переговоры. И снова это была мать.

— Я провела ужасные дни и часы, Катарина! — причитала она. — Ты не можешь навлекать позор на мою голову, ты не должна выходить замуж за стюарда. Если бы это был хотя бы капитан судна! Конечно, в этом тоже нет ничего хорошего, но, по крайней мере, у капитана другой статус в обществе.

— Ты бы не хотела узнать, как я побывала в Пернау, а, мама? — вместо ответа спросила Катарина.

— В данный момент меня интересует, как далеко тебя заведет твое легкомыслие. Тебя ожидает большое будущее, во всяком случае, если ты воздержишься от неравного брака. Я надеюсь, что ты расстанешься с этим человеком и в Санкт-Петербурге сойдешь с теплохода. Ты слышишь меня?

— Да, мама. Но твое предупреждение немного запоздало. Покинем ли мы судно в Санкт-Петербурге, еще неясно. Но если я это и сделаю, то только с Петером. Он — моя большая любовь. Я со вчерашнего дня помолвлена с ним.

На том конце провода повисла напряженная тишина. Потом стали раздаваться тихие стоны.

— Алло, мама, ты еще тут? — спросила Катарина. — Разве ты не хочешь пожелать мне счастья?

— Я вне себя! — завопила принцесса Ангербург. — Помолвку можно и расторгнуть. Надеюсь, об этом еще никто не знает?

— Пока только мы, но теперь и ты тоже. Разве ты не хочешь узнать имя моего возлюбленного, мама?

— Как можно говорить о нем такие слова? — стыдила принцесса свою дочь. — В наших кругах такие интимные слова не… не говорят… даже родным. Его имя меня вообще не интересует.

— А зря, мама. Его зовут Иоганн Петер Непомук принц фон Хорнхайм.

— Ты издеваешься надо мной, Катарина? — послышался в трубке слабый голос. Принцессе Ангербург пришлось столько пережить в последние дни, что сейчас она была просто не в состоянии поверить неожиданно свалившемуся на нее счастью.

— Я не шучу, ма.

— Но ведь принц — это же не стюард!

— Нет, — рассмеялась Катарина. — А принцесса — не горничная. Мы сами не знали, кто из нас кто в действительности. Но зато с самого начала знали, что принадлежим друг другу. Петер тебе понравится, мама.

— Когда же я с ним познакомлюсь?

— Когда мы вернемся в Германию. Сейчас мы еще раздумываем, как будет выглядеть наше ближайшее будущее. Мы можем пожениться на судне или в консульстве и прибыть в Ойтин уже молодоженами. При этом сойти с теплохода в Санкт-Петербурге и вернуться в Киль самолетом или поездом. А можем продолжить работать до самого возвращения в Киль, как нас об этом просят. И тогда поженимся на родине.

— Вы такие самостоятельные, боюсь, мое слово не возымеет никакого влияния на ваше решение.

— Но мы охотно выслушаем твое мнение, — возразила Катарина.

— Я бы приветствовала скорейшую женитьбу, но она не должна быть слишком поспешной. Я считаю, что свадьба должна быть пышной. Если продать дом, то я бы ее даже могла финансировать.

— Ничего этого не нужно, мама. Если мы решим делать свадьбу на родине, то она состоится в замке Хорнхайм. Петер — наследник отца, все их родственники живут в южной части Германии. Им слишком далеко было бы ехать в Ойтин. Разумнее отправиться туда нам с тобой.

Разговор оборвался: поступило какое-то важное сообщение для капитана. Катарина была даже рада этому обстоятельству: они и так слишком долго занимали линию. Когда мама увидит счет за переговоры, она, пожалуй, с ума сойдет. Самое важное сообщила и хорошо.

Перед дверью радиорубки стоял Петер. Он ждал, когда освободится телефон.

— А, так это ты так долго разговаривала, — сказал он. — Подозреваю, ты звонила своей матери.

— Не отгадал! — засмеялась Катарина. — Наоборот, это она мне позвонила. Срочно потребовала, чтобы я возвращалась домой. Ну что мне еще оставалось, кроме как сказать правду? Боже, она была просто счастлива!

— Мне это счастье еще предстоит. Мои предки тоже обрадуются. У них самая большая забота с плеч свалится — кто будет наследником.

Петер долго не мог дозвониться.

— Петер, это ты? — наконец послышался растерянный голос отца в трубке. — Где ты сейчас находишься? В Бразилии или в Аргентине? Или, может, все-таки немного поближе?

— Ну, не то чтобы очень близко, отец. Я сейчас работаю стюардом на круизном теплоходе «Людмила», который скоро зайдет в Санкт-Петербург. Отец, ты глава нашего дома, потому прошу твоего разрешения на брак с принцессой Катариной фон Ангербург.

Долгое время в трубке царило молчание. Потом раздался голос отца:

— Это действительно правда, Петер?

— Такими вещами не шутят, отец. Катарина учится в Кильском университете на славянском факультете, ее семейство происходит из Балтии. Ее прадед был великим князем России. Мать являлась супругой принца Александра фон Ангербурга, но рано овдовела. Они живут довольно бедно.

— Это не играет вообще никакой роли! — поспешил заверить отец. — Главное, что ее происхождение соответствует традициям нашего дома. А в твоих словах я не сомневаюсь. Имущество да деньги — второстепенное дело, этого у нас самих хватает.

— Я знал, что ты меня поддержишь, папа, — сказал Петер.

— И когда ты познакомишь меня со своей будущей супругой?

— Наше судно где-то через десять дней будет снова в Киле. А дня через два после этого мы уже можем быть в замке Хорнхайм. Хотя, конечно, можно и в Санкт-Петербурге выйти и прилететь в Германию самолетом.

— Мама только что вошла ко мне в кабинет. Хочешь поговорить с ней?

— Алло, мама! — настроение Петера заметно поднялось. — Ты слышала, какую я новость отцу преподнес? Нет еще? Я женюсь, причем на девушке, которая тебе определенно понравится. Она хоть и без состояния, но происходит из аристократических кругов. Мы очень любим друг друга.

— Да это же… это… чудесно. Батюшки, как я счастлива! Поздравляю, передай твоей будущей жене мои сердечные поздравления. Жаль, что твой братец Губерт нанес нам с отцом такой тяжелый удар. Он тайно женился на молодой бюргерке, представляешь? Теперь о нем как о наследнике и речи быть не может. Как хорошо, что хоть ты нас не подвел, традиции дома сохранил. Вы ведь свадьбу хотите устроить в замке Хорнхайм? Я полагаю, что именно так должны поступать наследники.

— Конечно, мама. Порадуйтесь за нас с Катариной, вы скоро с ней познакомитесь. Она обворожительна. Мам, я должен заканчивать, а то весь мой заработок уйдет на переговоры. Пока, обнимай отца.

На этом он повесил трубку. За дверью в ожидании, когда освободится линия, уже стояла целая очередь нетерпеливых пассажиров.

Петер быстро вернулся на свое рабочее место, где тем временем работы набралось выше крыши.

Руки делали, а мысли были заняты возлюбленной, его Катариной…

Следующие несколько дней молодая пара пребывала в чудесном настроении. Решение принято, теперь они могут планировать свое будущее. Первой неожиданностью для них стал отказ капитана корабля, когда они обратились к нему с просьбой зарегистрировать их брак на борту «Людмилы».

— Нет, нет, ничего не выйдет. Я как капитан корабля имею на это право. Но я могу пользоваться этим правом только в исключительных случаях, например, когда доступ к загсу собственной страны не представляется возможным и молодая пара вынуждена по этой причине на неопределенно долгое время откладывать свое бракосочетание. Кстати, наши консульства тоже стараются держаться в рамках этого положения. В Санкт-Петербурге вас могли бы зарегистрировать, если бы вам предстояла, скажем, длительная поездка в Сибирь или что-нибудь в этом роде. Но если консул знает, что через несколько дней вы будете на родине, то его будет трудно убедить в такой неотложности.

— Хорошо, — сказал Петер. — Видимо, искать другие соображения не имеет смысла. Наши родители так или иначе за пышную свадьбу дома.

— Зачем обязательно сразу совершать все формальности? — недоумевал капитан. — Может, будет достаточно огласить вашу помолвку на торжественном вечере? Я предлагаю это сделать в последний день круиза. В последний вечер по традиции обычно устраивают «капитанский ужин», на который капитан корабля приглашает всех своих пассажиров. Давайте сделаем так: как только к десерту подадут шампанское, объявим о вашем радостном событии. Ну как?

Петер с Катариной вопросительно посмотрели друг на друга.

— У меня, к сожалению, нет с собой вечернего платья, — сказала Катарина.

— Вы можете и в униформе появиться, как все другие члены команды, я бы это даже приветствовал. Сейчас вопрос в том, хотите ли вы этого в принципе.

— Теплоход «Людмила» сыграл огромную роль в нашей жизни, — сказала Катарина.

— Мы здесь познакомились, — добавил Петер. — Это стало началом нашего счастья.

— Во время этого рейса я побывала на родине моей семьи, — добавила Катарина.

— Ну вот, видите, все вместе это достаточный повод для достойного венца, — заключил капитан. — Что может быть прекраснее, чем счастливая помолвка двух молодых людей? Обещаю вам очень проникновенную речь!

— Я думаю, нам надо соглашаться, — сдалась наконец Катарина. Впрочем, и у Петера не нашлось никаких возражений.

Вечером они снова встретились на прогулочной палубе, и Петер подарил Катарине долгий поцелуй.

— Нам надо насладиться последними деньками, пока мы еще неприметные члены команды, — задумчиво сказал он. — Как только мы снова будем в Германии, на нас обрушится лавина праздников.

— Лавина, кажется, начнется уже с «капитанского ужина», — засмеялась Катарина. — Мне очень интересно, что же такого сердечного скажет нам шеф, благословляя в путь.

— А потом наступит день «смотрин» у твоей матушки. Я по всем правилам попрошу твоей руки и ее согласия на нашу свадьбу. После этого поедем в Хорнхайм, где я представлю тебя своим родителям. Потом, считай, мы и видеться-то не будем. Могу поспорить, что мать потащит тебя в самые шикарные магазины одежды и украшений, чтобы выбрать свадебный наряд.

— А потом… Что потом? Петер, все наши мысли почему-то до сих пор заканчивались свадьбой. Но ведь после нее начнется наша совместная жизнь. Где мы будем жить? Должны ли мы жить в замке? Я немного жалею, что забыта наша передвижная закусочная.

— Я в последнее время тоже об этом думал, — сказал Петер. — Замок Хорнхайм я оставил сразу после окончания учебы, жить там я не мог. Я не хотел оставаться в клещах традиций, хотел сам устроить свою жизнь, повидать мир. Но тогда я был лишь вторым сыном, а не основным наследником. Теперь Губерт как наследник отпал, а значит, все взоры семьи обратились на меня.

— По-моему, ты говорил о крестьянском хозяйстве, которое тебе хотели отдать?

— Да, об этом я тоже уже думал. Это прекрасный старый дом, который мы можем обставить исключительно на свой вкус, а также участок земли, где я мог бы заняться сельским хозяйством, испробовать новые методы выращивания культур, разведения полезных животных. Опыт, который я при этом приобрету, может потом пригодиться в большой усадьбе, если когда-то я ее приму. Думаю, новые идеи всегда пригодятся. Однако, я ведь не знаю, понравится ли тебе деревенская жизнь. Но, я думаю, мы могли бы сообща попробовать. Еще у нас есть возможность пристроиться на какое-нибудь предприятие отца. Для меня сейчас самый важный вопрос в том, как ты относишься к жизни в деревне.

— Ах, Петер! Я ведь когда-то тебе уже говорила, что пойду за тобой хоть на край света. Как ты мог подумать, что я испугаюсь деревенской жизни? Конечно, я там приживусь, лишь бы ты был со мной. Я очень рада, что нам не надо будет жить в замке.

Растроганный, Петер заключил ее в свои горячие объятия.

— Не знаю, чем я тебя заслужил…

— Заслужил, не заслужил, — засмеялась Катарина. — Любовь об этом не спрашивает, она нам дарится судьбой, не взирая ни на какие заслуги. А что касается деревни, то я не страшусь. Мы молоды и здоровы, сообразим, как преодолеть трудности.

Впервые в этот вечер у них зашел разговор о детях, которые когда-нибудь будут радовать их.

— Я бы не хотела, чтобы они росли так, как я, — сказала Катарина. — Они не должны во всем чувствовать давление традиций. Я хотела бы, чтобы они сами решали, кем им быть, и чтобы спутника жизни имели право выбрать по любви. Это все, чего я желаю для своих детей.

— Но это немало, — задумчиво сказал Петер. — Не так-то легко будет противопоставить свои взгляды на жизнь моим родителям и твоей маме. Но если мы будем заодно, то, возможно, что-то и получится. Когда-то я буду главой семейства Хорнхайм и первым делом отменю отжившие законы лома на благо всех будущих поколений.

Катарина благодарно прижалась к его груди. Как хорошо он ее понимал! Она подставила ему для поцелуя свои горячие губы, и исчезли прочь все проблемы и планы на будущее. Была молодая пара, радующаяся любви. И все.

Последние дни круиза прошли по запланированному распорядку. Но для Катарины они были словно непрерывная цепочка счастливых мгновений. Санкт-Петербург был великолепен. Они провели там целый день и готовы были остаться еще на много дней, чтобы осмотреть все достопримечательности. Катарина гордилась своим знанием русского языка, ей нравилось что ее все хвалят.

И в Хельсинки, и на острове Борнхольм тоже были организованы экскурсии. Но уже и пассажиры, и персонал начали чувствовать некоторую усталость. Насыщенность впечатлениями достигла того уровня, когда новые впечатления уже воспринимаются с трудом. Так что все были рады, что между Борнхольмом и Килем выходов на берег больше не предусматривалось, а оставшееся время было предоставлено для того, чтобы путешественники немного отдохнули и разобрались в своих впечатлениях. Ну и, разумеется, закрепили состоявшиеся знакомства.

Разморенные и усталые пассажиры лежали в шезлонгах на спортивной палубе и наблюдали за полетом чаек, неустанно круживших над теплоходом. Горничные сновали между ними, предлагая в зависимости от времени суток то суп, то сок, то еще что-нибудь. Иногда отдыхающие требовали кофе или мороженого, им приносили и это.

Вечером накануне прибытия в Киль среди гостей царило радостное возбуждение, обменивались адресами, приглашали друг друга в гости. Но апофеозом этого дня стал, конечно, объявленный заранее «капитанский ужин». Петера и Катарину освободили от дежурства и усадили за стол капитана, что вызвало большое удивление среди присутствующих. Судовой оркестр играл сегодня в ресторанном зале. Раньше прием пищи не сопровождался музыкой, она играла только на танцах в салоне.

Стол был уставлен изысканными деликатесами. Целые батареи бокалов и масса приборов на каждом месте уже заранее давали понять, какой выбор разнообразных блюд заготовлен на вечер. Это было поистине великокняжеское меню с неисчислимым количеством супов и холодных закусок, икры, кеты, барашковых спинок, вин разных сортов. Наконец настало время для десерта. Свет в зале погасили, и вошла целая вереница горничных с подносами, на которых красовались «бомбы» с мороженым. Это было сказочное зрелище. Катарине еще ни разу не приходилось такого видеть.

— «Сюрприз-гляссе», — объяснил Петер название блюда. — Пирог, наполненный мороженым, ставится на несколько минут в печь. Это трудное дело. Надо быстро работать, потому что мороженое может растаять. Под конец все это обливается ромом и поджигается.

— Раньше это был десерт к каждому обеду, теперь мы стали его делать только во время торжественных событий. Слишком много возни и дорого, — пояснил капитан.

— Боже, какая я еще глупая, скольким вещам мне надо учиться, — восхищалась Катарина. — Понятия не имела, что мороженое можно поджигать.

В зале со всех сторон раздавались восторженные «ох» и «ах», особенно усердствовали женщины.

Пока горничные сервировали столы, стюарды бегали вокруг и наливали всем шампанское.

Капитан поднялся и постучал о свой бокал.

— Мои дорогие гости! — начал он. — Прекрасный круиз близится к концу. Я надеюсь, вам понравилось на борту нашего корабля. Сегодня вечером я пригласил вас не только на традиционный прощальный ужин, у нас имеется и другой повод для торжества. Мы с вами празднуем помолвку. Наш весьма уважаемый стюард Петер и наша дорогая экскурсовод и горничная Катарина войдут в ближайшее время в счастливую гавань супружеской жизни. Как я только что узнал, этот молодой человек в действительности является принцем фон Хорнхайм, а эта очаровательная девушка — принцессой фон Ангербург. Кроме того, принцесса Катарина происходит по материнской линии от великого русского князя. Я прошу вас всех встать и выпить со мной за здоровье помолвленных!

В зале поднялось невероятное ликование. Зазвенели бокалы, кто-то крикнул:

— Пусть живут счастливо!

Потом Петеру и Катарине пришлось пожать сотни протянутых к ним рук и выслушать поздравления со всех концов стола.

— Почему мы только сейчас узнаем, что вы, оказывается, относитесь к нам? — спросила одна молодая графиня.

— Мы хотели путешествовать инкогнито. Я даже не знаю, как об этом проведал капитан, — сказала Катарина, пожав плечами. — Наверное, он внимательно просмотрел наши паспорта.

Вечер продолжался еще долго. Оркестр перешел в салон, где до полуночи продолжались танцы. Капитан и некоторые его помощники тоже не отказались потанцевать. Петер и Катарина при первом же удобном случае улизнули на прогулочную палубу. Катарина глубоко вдохнула свежий морской воздух.

— Наконец-то мы одни, — облегченно сказала она. — Одни с тобой!

— Это только увертюра, — засмеялся Петер. — Можешь себе представить, что ждет нас в Ойтине и в замке Хорнхайм. Хватит у тебя сил, что бы все это выдержать? Еще не поздно, можешь передумать.

— Я даже представить себе не могу жизни без тебя. Мы через все пройдем и все выдержим.

Они целовались горячо и самозабвенно. Это были последние часы на теплоходе «Людмила». Скоро корабль подойдет к Скандинавскому причалу, и пассажиры рассыплются кто куда. Покинут навсегда теплоход и Петер с Катариной.

— Это наше прощание с круизом, — сказала Катарина. — Как-никак, а сердце щемит. Проводишь меня до каюты?

Последний поцелуй, пожатие рук, и на этом вечер помолвки закончился.

На причале своих «детей» встречала принцесса Элизабет. Рядом с ней стояла и Соня Вимут, которая прослышала о большом событии и хотела поздравить подругу одной из первых.

Катарина радостно сбежала по трапу и поочередно обнимала то мать, то подругу. Петер все это время держался чуть сзади. Лишь когда он слегка кашлянул, Катарина вспомнила о нем.

— Мама, вот он! — сияя, сказала она. — Петер, мой единственный. Правда, чудный?

— Дитя, девочка моя! — запричитала мать. — Разве так можно, какому поведению я тебя учила, что пыталась привить…

— Оставьте, принцесса, — сказал Петер. — Именно эту безыскусственность, непосредственность я и люблю в Катарине.

В душе принцесса Элизабет была согласна с дочерью. Принц фон Хорнхайм и в самом деле производил очень приятное впечатление: строен, высок, а главное — с хорошими манерами. Но что по-настоящему для нее представляло ценность, так это его происхождение. Своим неожиданным решением выйти за принца Катарина исполнила все мечты матери.

Примерно то же самое происходило спустя два дня в замке Хорнхайм, когда молодая пара прибыла к родителям Петера. Они были приятно удивлены выбором сына. После всех тревог, которые они пережили за последние годы из-за Петера и из-за разочарования, доставленного им старшим сыном Губертом, помолвка Петера стала для них истинным благом. Поэтому они решили устроить грандиозный праздник в честь свадьбы принца и принцессы.

Что происходило в последующие недели в замке Хорнхайм, осталось в памяти Катарины в виде бесконечной стремительной череды событий. Подготовка к свадьбе, приглашения и знакомства, покупки, обустройство дома в деревне… У нее голова шла кругом от всей этой суматохи. А тут еще за две недели до праздника приехала ее мать, чтобы помочь в подготовке к торжеству. Суеты стало еще больше. Теперь приходилось все пожелания и наставления согласовывать между собой, особенно традиции этих старых семейств, с трудом поддающиеся состыковке. Чтобы составить один лишь список гостей, нужно было быть поистине волшебником. В качестве одного из редких исключений по просьбе Катарины на свадьбу пригласили и бюргерку Соню Вимут.

Лишь иногда молодой паре удавалось улизнуть на прогулку в ближний лес.

— Нет, такой суматохи я себе в жизни не могла представить, — пожаловалась Катарина. — Хоть бы уж скорей все закончилось!

— Наберись терпения, моя дорогая, — утешал ее Петер. — Наши матери у цели своих желаний, понимаешь? Теперь они хотят показать всему миру, какие они счастливые.

— А я думала, что главные действующие лица на свадьбе — это молодожены, — пошутила Катарина.

— Мы сами себе главные лица. Наше будущее начинается со свадьбы. Я радуюсь тому мгновению, когда мы вечером в день свадьбы тайно улизнем в деревню. Вот тогда вся суета и закончится. Тогда будем только мы с тобой и наше счастье. Я люблю тебя, Катарина!

— А я тебя, Петер!

— Отныне и навсегда! Я тебя полюбил уже в первый день, когда увидел. И буду любить до последнего своего часа.

Счастливые, они утонули в объятиях друг друга.