Обрученная с мечтой

ГЛАВА 11

Над морем клубился густой туман. Поеживаясь от предрассветной прохлады, Уинсом стояла на берегу в последний раз глядя на Стромфьорд, вне себя от радости, что наконец сможет выбраться отсюда. Стоявший рядом Зовущий Птиц старался не морщиться от боли. Лицо юноши опухло, тело было покрыто ссадинами и синяками. Он с неприкрытым гневом смотрел на сгрудившихся поодаль поселенцев.

– Хорошо, что мы больше никогда не увидим этих людей. Они настоящие чудовища, – пробормотал он.

Слова брата напомнили Уинсом о первой встрече с чужаками, когда она посчитала их медведями. Девушка печально покачала головой. С тех пор она стала намного мудрее.

На берегу показался Бренд. Скрип сапог по гальке был единственным звуком в утренней тишине.

– Пора в путь, – сказал он. При каждом слове изо рта вырывались облачка пара. Уинсом, не оглядываясь, ступила в маленькую лодку, которая должна была доставить их на судно, и села на носу, глядя вперед, туда, где смутно вырисовывались очертания корабля Бренда.

На зеленых холмах лениво щипали траву овцы. Несколько поселенцев посмелее, из тех, что валили лес вместе с Олафом и Арни, сгрудились на песке, махая на прощанье руками. Свен, Торвальд и даже Фрейда предусмотрительно отсутствовали.

– Истинно дружеские проводы, – добродушно заметил Бренд Олафу, работая веслами. Он был счастлив покинуть адскую дыру на самом краю света. Пусть Фрейда и ее безумие правят этими людьми!

Он лениво наблюдал, как обитатели Стромфьорда возятся в одном из лодочных сараев. Хорошо, что он распрощается с этим гнусным местом!

– Да уж, вряд ли они жалеют о нашем отъезде, – согласился Олаф. – Кстати, Фрейда так ничего и не сказала о Торхолле Храбром?

Бренд раздраженно покачала головой.

– Да нет, это все вранье. Неужели не понимаешь?

– Понимаю, конечно, но знаешь, я слышал кое-что интересное от одного парня, с которым работал в лесу, знаешь, того, в красной шапке. Он сказал, что месяц назад сюда причалило судно с лесорубами из Гренландии. Ну, и по вечерам они сидели у очага, пили пиво, болтали о всякой всячине, как водится между мужчинами.

– Месяц назад! А Фрейда ни слова не сказала, лживая дрянь!

– Как-то они собрались, – продолжал Олаф, – и решили, что каждый по очереди будет рассказывать сагу, которую сочинил сам.

Бренд в шутливом ужасе закатил глаза.

– Лесорубы, сочиняющие саги? Не лучше ли оставить это занятие поэтам?

– Это верно, хотя поэтов здесь, как ты уже успел заметить, не имеется.

– Как бы я хотел услышать хорошую песню или сагу, – вздохнул Бренд. – Когда вся семья собиралась у очага в доме моего дяди, странствующие поэты часто приходили на огонек.

– Теперь ярл, твой дядюшка, и на порог тебя не пустит, – фыркнул Олаф, – а скорее всего, сразу прикажет отсечь твою красивую голову.

– Ja, – кивнул Бренд, налегая на весло. – Как я устал вечно скрываться, бежать от лживых обвинений! Смогу ли я когда-нибудь доказать, что не убивал Эйрика?! Кстати, ты так и не сказал, что такого интересного узнал от этого парня.

– Ах, да, совсем забыл. Один из лесорубов рассказал историю о богатом норвежце, убившем своего кузена, сына ярла, потому что сам хотел стать ярлом. Но его поймали на месте преступления, и ему пришлось бежать из страны, чтобы спастись от праведного гнева оскорбленного отца.

Олаф поднял брови.

– Знакомо звучит, не так ли?

Бренд что-то неразборчиво пробурчал, ожидая продолжения.

– Отец погибшего, разъяренный тем, что убийце удалось ускользнуть от суда…

В этом месте Олаф имел дерзость ехидно ухмыльнуться в лицо Бренду.

– …нашел человека… наемного убийцу, дал денег, чтобы тот отыскал преступника хоть на краю земли, и прикончил его. Говорят, назначил очень щедрое вознаграждение.

– Да, на дядю Эйольфа это похоже, – согласился Бренд, не выпуская весла. – Значит, за мной послали наемного убийцу.

– Если верить саге.

– Странно, что Фрейда, услышав все это, не велела бросить меня в каземат, – подивился Бренд. – Думаю, она из тех, кто за деньги готов на любую мерзость.

– Мужчины беседовали между собой, – пояснил Олаф. – Может, они наутро забыли обо всем, а может, просто посчитали небылицей, придуманной для развлечения, чтобы у слушателей мурашки по коже побежали. И, вероятно, так оно и есть. Но, повторяю, что-то здесь очень напоминает о приключениях одного моего знакомого, поэтому я и решился упомянуть об этом.

Бренд выпустил весло и с силой ударил кулаком по ладони.

– Не будь я так уверен, что Торхолл Храбрый видел убийцу и знает, чьих рук это гнусное дело…

– «Гнусное дело»? Гнусным было бы не прикончить Эйрика и не оставить его лежать в луже собственной крови! Ни один человек на земле не заслужил подобной смерти больше, чем он.

– Возможно. Но не всегда же он был таким жестоким! Особенно в молодости!

– Но он никогда не был моим любимцем, особенно из-за того, что пытался украсть твое единственное наследство, при всем при том, что как сын ярла владел обширными землями.

– Его отец был старшим братом моего отца, первенец всегда получает землю, а младший сын – возмещение. Мой отец получил дома и скот, а я унаследовал все это после его смерти.

– Ja, но, кроме того, Эйольф стал ярлом и помимо огромных угодий заимел титул. Твой отец, Бьорн, был бы нищим, не разбогатей он в набегах. Ты лишь приумножил его владения. Разве я не прав? Кстати, знаешь, о чем я думаю?

– Знаю, – кивнул Бренд и надолго замолчал. В тишине раздавался лишь скрип весел.

– Так вот, молодой Эйрик боялся, что из тебя выйдет лучший ярл, чем из него. Он очернил тебя в глазах старого ярла, на случай если тому вздумается передать титул племяннику.

– Ярл Эйольф Эглисон никогда бы не пошел на такое, – фыркнул Бренд.

– Да, он очень упрям и старомоден, – серьезно согласился Олаф.

– Ja, и вряд ли изменится, – рассмеялся викинг. – Кроме того, он никогда не желал видеть, насколько жесток его сын. Он считал, что Эйрик не может совершить дурной поступок, и поэтому никогда бы не сделал меня ярлом, что бы ни сотворил его сын.

– Эйольф не посчитал, что с тобой поступили несправедливо, когда Эйрик украл твое наследство, – гневно вставил Олаф.

– Верно, но настоял, чтобы тот все вернул.

– Только потому, что не желал, чтобы его сына считали грабителем.

– Пойманным за руку грабителем, – поправил Бренд.

– А как насчет Инги? – лукаво улыбнулся Олаф.

Бренд перестал грести. Уинсом, пристально наблюдавшая за викингом, съежилась при виде внезапно вспыхнувших глаз.

– Что насчет Инги? – повторил Бренд, выпрямившись. Плечи его напряглись.

– Ты хотел жениться на ней, не отрицай.

– Да, когда-то. Но больше не хочу. Бренд снова начал грести.

– Потому что этот негодяй Эйрик тоже захотел заполучить ее! И проживи он подольше, она наверняка стала бы его женой.

– Инга так тяжело переживала его гибель. Никогда не думал, что она настолько любит его, – задумчиво пробормотал Бренд. – В детстве она не выносила Эйрика и повсюду бегала за мной. А Эйрик был всегда слишком занят, чтобы обращать на нее внимание.

– Это было до тех пор, пока она не стала такой красавицей.

– Ja. И он больше не отходил от нее.

– Во всяком случае, когда возвращался с набегов, – язвительно бросил Олаф. – Сыну ярла необязательно отправляться за море, чтобы пополнить свои сундуки, но он был слишком жесток и кровожаден, не мог жить без убийств, насилия и грабежей.

– Таковы обычаи викингов, разве не правда? Ты сам напоминал мне об этом совсем недавно, – упрекнул Бренд.

Олаф, хмыкнув, всмотрелся в маячивший совсем рядом силуэт корабля. Скрелинги покорно выжидали. Уинсом прислушивалась к разговору северян, безуспешно пытаясь понять, о чем идет речь.

– Мы почти на месте, – пробормотал Олаф и многозначительно взглянул на капитана.

– Мне всегда казалось странным, что Инга согласилась выйти за Эйрика.

– Неужели нищая сирота откажется стать женой сына ярла? Брось, Олаф. Что тут удивительного?

Олаф пожал плечами.

– Как только он появлялся, Инга всегда выходила из комнаты. Несмотря на милые улыбки, застенчивые глазки и мягкое обхождение, не думаю, что Инга была так уж счастлива получить Эйрика в мужья.

– Но она, тем не менее, никогда мне не говорила об этом, – возразил Бренд. – Уж, конечно, будь Инга несчастна, она бы призналась мне. Мы всегда были близки, как брат с сестрой.

Олаф насмешливо поднял брови.

– Одно дело быть маленькой беззаботной девочкой, расти с овцами и коровами, лазить по деревьям, гоняться за свиньями и совсем другое – стать нареченной сына ярла и знать, что, если откажешься от такого выгодного брака, тебя попросту выгонят из дома.

– Дядя никогда бы не вышвырнул Ингу, даже если бы та не пожелала выйти за Эйрика.

– Не будь так уж уверен в этом.

– Бедная Инга, – вздохнул Бренд. – Она была приемной дочерью старого ярла и всем распоряжалась в доме и усадьбе. Никто никогда ей ни в чем не отказывал. Ни один человек не посмел бы и пальцем ее тронуть. Все любили Ингу.

– Включая тебя?

– Ja, включая меня.

Руки Бренда окостенели на веслах.

– Понимаю.

– Нет, Олаф, не понимаешь. Я любил Ингу, верно. Но, когда она стала невестой кузена, я смирился с ее решением.

– Смирился и, насколько я помню, отправился в набег, бросался в любую драку очертя голову, не заботясь, останешься в живых или нет! Я же помню, как безрассудно ты рисковал, Бренд.

– Как всякий викинг, полагаю. Такова наша жизнь. Каким же я был бы викингом, если бы сидел дома и рассказывал сказки у теплого очага, как ты бы, конечно, желал.

Олаф рассмеялся.

– Я не прошу тебя делать ничего подобного, капитан. Nej, ни за что! Я счастлив, что сижу здесь, в тумане, и навеки попрощался с людьми, которые нас ненавидят, и с радостью бы пожелали нам доплыть до края земли и свалиться оттуда. О нет, я не из тех, кто греет кости дома у огня.

Лодка мягко ударилась о борт корабля: несколько пар рук протянулись, чтобы помочь им. Бренд сначала переправил индейцев, а потом, привязав лодку, поднялся сам.

– В деревню скрелингов, – велел он, всматриваясь в плотную пелену тумана. – А потом в Гренландию, на поиски Торхолла Храброго.

– Смотри, – взволнованно прошептала Уинсом, вытягивая руку. – Я вижу устье реки! Мы почти дома!

– Я тоже вижу!

Распухшее лицо Зовущего Птиц расплылось в улыбке, но тут же вернулось в прежнее состояние.

– Ой!

Уинсом стояла на носу «Победителя Драконов».

Бренд попытался объяснить ей смысл названия корабля, и она обрадовалась, что такое мощное судно способно не только противостоять чудовищам, но и уничтожать их.

Бренд сказал, что такой корабль, карфи, хорош для долгих путешествий, рыбной ловли и даже сражений. Уинсом никогда не видела такого длинного корпуса: вдоль него могли улечься цепочкой одиннадцать человек, и еще оставалось место. И он был очень широкий – двое мужчин помещались на палубе, не касаясь головами бортов. Хотя в воде он сидел неглубоко, трюм был достаточно просторным, чтобы в него поместились много бревен, нарубленных в лесу Стромфьорда. Посреди палубы возвышалась мачта, и Уинсом, проходя мимо, всякий раз огибала парус. Кроме лодки, привязанной за бортом, на «Победителе Драконов» была еще маленькая спасательная шлюпка.

На каждой стороне были скамьи для пятнадцати гребцов. Уинсом эти люди подавляли. Высокие, белокурые, широкоплечие, они возвышались над девушкой, бросая на нее голодные взгляды. Она пыталась отводить глаза, но, когда была уверена, что никто не смотрит в ее сторону, с интересом наблюдала за матросами. Всего их было двадцать девять, кроме Олафа, Арни и Бренда. Она заметила, что капитан отдает отрывистые резкие приказы и внимательно следит за командой, поэтому старалась держаться подальше от чужаков и отыскала место для себя и брата около причудливо изогнутого носового украшения судна.

О, как стремительно летел корабль над волнами! Словно огромная птица с распростертыми крыльями! Ветер весело надувал большой парус в красно-белую клетку, и «Победитель Драконов» несся вперед, чтобы доставить Уинсом и Зовущего Птиц в родную деревню. Туман немного задержал мореплавателей, но вскоре они вновь набрали скорость, и теперь до индейского поселения оставалось совсем немного. Девушка жадно вдыхала соленый воздух, с трудом скрывая волнение. Наконец она дома! Мать и Храбрая Душа, и даже красная Женщина ждали ее, и сознавать это было так приятно! Теперь она не скоро решится покинуть безопасное убежище родного дома.

Девушка обернулась в ту сторону, где стоял Бренд Бьорнсон, и глаза ее засияли, встретившись с его глазами. Норвежские и индейские слова благодарности теснились на языке, обгоняя друг друга, но Уинсом не сознавала этого, пытаясь выразить, как благодарна и признательна.

Бренд, весело улыбаясь, наблюдал за скрелингами, понимая и чувствуя, как те взволнованы, и радовался тому, что решил сдержать слово и доставить их домой. Будь проклята эта злобная ведьма Фрейда, подбивавшая его забрать девушку с собой! Сотвори он такое – и никогда бы больше не увидел, как светится от счастья ее волшебное лицо. Да, именно от счастья, счастья встречи с родиной и людьми, которых она любила.

Бренд изо всех сил старался уверить себя, что поступает правильно. Но почему так внезапно затуманились устремленные на Уинсом глаза?

Зовущий Птиц и Уинсом громко говорили что-то, показывая на устье реки, то место, где она устремлялась навстречу морю. Бренд понял, что они просят бросить якорь именно здесь, и оценивающе поглядел за борт. Кажется, достаточно глубоко. Плоские берега поросли лесом, а недалеко виднелась узкая отмель, идущая вдоль полосы границы прибоя и окунавшаяся в более глубокие воды.

Уинсом подошла к нему.

– Бренд Бьорнсон…

Ах, как ему нравился звук собственного имени в ее устах, непривычно певучий выговор грубоватых норвежских слов!

– …пойдем в деревню. Оставайся с нами. Бренд с сожалением покачал головой.

– Я должен продолжать путешествие.

Она взяла его руку и поднесла к своей груди. Бренд судорожно сглотнул.

– Идем. Останься. Одна ночь.

Ее прекрасные темные глаза умоляли. Но, видя нерешительность Бренда, девушка показала на Зовущего Птиц, а потом на себя:

– Мы идти сегодня. Ты оставаться здесь. Утром мы приходить за тобой.

Так будет лучше, подумала она. Они с братом поднимутся по извилистой тропинке, бегущей вдоль речного берега, к тому месту, где раскинулась индейская деревня, встретятся с матерью и предупредят ее и жителей о внезапном появлении белых чужеземцев в этих краях. Да, так будет лучше.

Бренд с трудом находил силы сопротивляться трогательным просьбам девушки. Его рука, прижатая к упругим холмикам, дрожала. Наконец, пожав плечами, он согласился:

– Хорошо. Мы раскинем лагерь здесь.

Он показал на зеленую лужайку чуть подальше от берега.

– Утром я буду ждать тебя. Отведешь нас, меня и Арни, в свою деревню.

Он решил оставить Олафа приглядывать за кораблем и командой.

Уинсом и Зовущий Птиц, счастливо улыбаясь, закивали. Их радость оказалась настолько заразительной, что Бренд невольно развеселился, но тут же озабоченно подумал, что не стоит оставлять людей одних на ночь. Неизвестно, что они могут натворить и в какую беду попасть. Плавание проходило довольно спокойно, но Бренд настороженно следил за командой. Nej, он не доверял им. Лучше держать их подальше от деревни скрелингов. Оставить под неусыпным присмотром Олафа. Он и Арни могут пойти туда, осмотреться, познакомиться с семьей Уинсом и потом возобновить поиски Торхолла.

Бренд нерешительно переступил с ноги на ногу. Уинсом и Зовущий Птиц пристально смотрели на него. Их сияющие лица вернули его к реальности. Викинг улыбнулся и кивнул:

– Ja, идите, идите.

И, отвернувшись, отдал приказ бросить якорь. Благодаря малой осадке судна, они смогли подойти совсем близко. Корабли викингов строились с таким расчетом, чтобы их можно было в любую минуту вытащить на берег, совсем рядом с мирными селениями и незащищенными замками.

Бренд наклонился, чтобы помочь Уинсом перебраться через борт. Она и Зовущий Птиц плюхнулись в мелкую воду и легко добрались до берега. Уинсом, обернувшись, помахала Бренду. Зовущий Птиц шагал осторожно, боясь разбередить раны. Викинг махнул в ответ, индейцы ступили на берег и растаяли в лесном полумраке.

А Бренд еще долго смотрел на то место, где они исчезли, впервые за много лет ощущая странное чувство одиночества.