Обрученная смертью с драконом

Глава 47 Алесса

План был прост и изящен. Татум предложил выждать до утра, тихонько пробраться в лагерь Ордена, открыть клетку и уйти вместе с пленниками. Его задача была снять часовых и охранников, моя — нарисовать ему подробную карту лагеря и, взяв ключи у вырубленного охранника, освободить людей.

Сначала, всё шло гладко, как по маслу. Татум технично вывел из игры стражников, используя духовую трубку с отравленными иглами — грозное национальное оружие игнийцев. Никогда раньше не видела в действии, насколько такая трубка может быть эффективной в умелых руках.

Когда мы подошли к клетке, лагерь был погружён в сонную мёртвую тишину предрассветного сумрака. Я сняла ключи у убитого Татумом охранника и открыла дверь клетки.

Она слегка скрипнула. Моё сердце почти остановилось. Однако, через десять ударов сердца, показавшихся мне вечностью, я восстановила дыхание. Помогли, в том числе, приободряющие кивок и улыбка игнийца. Ну и тот факт, что никто в лагере не заметил этого звука.

Пленники спали. Я начала их по одному аккуратно будить, закрывая рот, во избежании лишних криков. Проснувшиеся помогали мне с остальными. Запуганные и изможденные, они на удивление быстро сообразили, что происходит и активно помогали друг другу. Когда все были на ногах, мы начали цепочкой перемещаться в сторону тропы, по которой мы пришли с игнийцем.

И тут я увидела, что Татум безмолвно стоит посреди небольшой площадки в центре лагеря, у костра. Освобожденные пленники, не веря своему счастью, бодро покидали это ужасное место, поэтому я быстро, перебежками, подошла к игнийцу. Ну чего он тут встал как пень у всех на виду⁈

А потом я увидела «чего». На столбе, установленном рядом с Цитаделью, вниз головой висело искалеченное тело Наррета. В груди, на месте сердца, зияла огромная дыра, а конечности были переломаны и изрезаны. Что эти мерзкие культисты сотворили с ним⁈ Он же уже был мёртв, зачем осквернили его несчастное телом⁈

Лицо оставалось нетронутым. Шэд сделал это специально, чтобы мы узнали его. Ведь он знал, что мы где-то рядом. Вот мразь.

Тут мне вспомнились погребальные традиции игнийцев: у них принято сжигать умерших на кострах. Следуя непонятному порыву, я подбежала к очагу, вытащив одно из поленьев, что еще тлело, и попыталась раздуть его. На столе я нашла сосуд с жидкостью, похожую на масло, и поспешила к столбу.

Татум, что стоял в бездействии всё это время, медленно подошёл к искалеченному телу друга. Слёзы застыли в его глазах. Я молча показала ему импровизированный факел и бутыль с маслом, но он отрицательно покачал головой. Припав на колени, он замер в глубоком поклоне перед телом друга, шепча какие-то молитвы.

Прошло пару минут. Принц Игнитума медленно встал, пошатываясь. Горделиво выпрямился, расправив плечи. Вокруг него замерцала красная сфера. Повернувшись ко мне лицом, он медленно, чеканя каждое слово, сказал.

— Уходи. У тебя пять минут. Отведи людей на тропу и жди меня в нашей последней пещере.

У меня не возникло желания ни спорить, ни отговаривать его. Лицо мстительного духа, Каан’Дара, именем которого проклинают совершивших вероломное предательство во всех четырех осколках Империи, и то показалось бы мне умильной мордочкой котёнка.

Мы с освобожденными пленниками успели удалиться от лагеря на пару сотен метров, когда среди утренней тишины раздался громогласный рёв, а в небо ударила струя пламени. Обернувшись, я увидела, как над ущельем вздымается огромный изумрудный дракон.

Огонь из его пасти сжигал лагерь Тантур Дисси. Казалось, что в ущелье бушует самый свирепый из всех виденных мною пожаров. Крики о помощи были слышны лишь первые секунды. Пламя и жар поглотили и заполонили всё в этом ужасном мерзком месте смерти.

Тело Наррета поглотил впечатляющий погребальный костёр, достойный его светлой памяти славного воина Империи Элементум, отдавшего жизнь в обмен на возможность спасения всех жителей нашей родины.

Вернувшись в пещеру, я до вечера ждала Татума, изводя себя переживаниями и беспокойством за него. Ну где же он пропадает⁈

Игниец пришёл, когда начало смеркаться. Печаль и горечь потери состарили его на десяток лет. Молчаливо съев приготовленную мной еще в обед пищу, он тихо лёг на спину, укрывшись одеялом до подбородка.

Я, сидя у костра и разглядывая дорогого мне мужчину, теребила пальцами одежду, не зная, как ему помочь. Сердце разрывалось при виде его осунувшегося лица. Любые слова были бы лишними. Он потерял близкого друга. Соратника. Как я могу его утешить?

Не придумав ничего лучше, я молча легла рядом, устроившись у него на груди, даря тепло и молчаливое сопереживание. Татум рассеянно поцеловав меня в лоб, приобнял рукой и отключился.

Его размеренное дыхание в который раз убаюкивало меня. Я, как и каждую ночь, проведенную с ним, любовалась его изможденным, но все еще благородным и красивым лицом. Ускользая в сон, я поняла, что это не просто дорогой мне мужчина. Это мой любимый мужчина.