Глава 3

Сон отступил мелкими шажками лишь в начале десятого. До зубного скрежета не хотелось пересекаться с Мией. Но разве это возможно? Повалявшись немного в кровати, умылась, натянула джинсы, черный свитер под горло и спустилась вниз.

Сестра орудовала на кухне, наливала себе травяной чай. Заметив меня, широко улыбнулась. На ее лице не было ни тени неприязни или раздражения, словно накануне между нами не пробежала черная кошка.

– Доброе утро! – бодро и весело поздоровалась близняшка. – Как спалось?

– Отлично, – солгала я.

От очередного кошмара не уберегли даже родные стены.

Стоило мне опуститься на прежде любимое место, как сестра виновато затянула песню:

– Лия, умоляю, прости. Не знаю, что на меня вчера нашло. На самом деле я рада твоему возвращению. Просто ты так неожиданно прилетела. Надо было предупредить, я бы приготовила к твоему приезду и комнату, и что-нибудь вкусное.

Моя рука застыла в воздухе на полпути к лицу. Желание убрать упавшую на нос волнистую прядь резко пропало. Я попросту забыла о ней. Да что там забыла! Услышанное настолько поразило меня, что я потеряла дар речи и могла лишь растерянно хлопать глазами, не сводя их с сестры.

Очевидно, отец все-таки поговорил с Мией. Иначе с чего она вдруг стала сама доброта?

Не успела толком прийти в себя, как близняшка вновь повергла меня в шок.

– Держи, – с непринужденной улыбкой она водрузила передо мной чашку горячего шоколада. – Помнится, мама готовила тебе его каждое утро.

Порыв признаться, что уже шесть лет как не пью любимый прежде напиток, угас под натиском пробудившейся совести.

– Спасибо, – поблагодарила сестру, сделала глоток и поставила чашку обратно на стол.

Возможно, у меня изменились вкусы, возможно, сказывалось пробуждение волчицы после отказа от настойки живокости, в любом случае мне больше не нравился горячий шоколад. Он горчил, несмотря на сильную сладость. К тому же от напитка исходил не очень приятный запах. Попытки разобраться, что он напоминает, потерпели крах. Бросив гиблое дело, я просто грела руки о горячую поверхность посудины и лишь изредка подносила для вида к губам.

– Какие планы на сегодня? – продолжила меж тем Мия.

Я призадумалась. Сидеть взаперти в четырех стенах и в цепких объятиях воспоминаний не хотелось, поэтому решила последовать совету отца – съездить в Дулут.

– Пройтись по магазинам. Составишь компанию?

Раз сестре хватило духу пойти после вчерашнего на примирение, почему бы мне не поступить точно так же.

– Не могу, прости. Срочные дела. Да и мамина сиделка приедет только через два часа, – Мия нервно теребила прядь за правым ухом.

– Тогда пойду собираться. Раньше выберусь, раньше вернусь. Вдруг снова разыграется метель.

Я поднялась из-за стола, но не успела даже шага ступить, как сестра воскликнула:

– А горячий шоколад? Ты и половины не выпила. Я так старалась…

В довесок к обиженному тону она надула губы, чем привела меня в замешательство. Раньше Мия не позволяла себе ничего подобного.

– Возьму с собой, в комнате допью.

Казалось, ответ устроил близняшку, поскольку она вновь заулыбалась, едва чашка оказалась у меня в руках.

– Как знаешь. Может, проведаешь маму? – вкрадчиво спросила она, в очередной раз пресекая мой уход.

– Проведаю, но… – голос надломился, стало сложно говорить, будто чья-то невидимая рука сдавила горло.

– Но что?

– Позже. Когда вернусь.

Мия закатила глаза и всплеснула руками.

– Лия, не будь трусихой. Если ты из-за моих слов откладываешь встречу, то забудь о них. Маме не станет хуже. Она очень любила тебя, готова была жизнь отдать во твое спасение. Может, мама, наоборот, пойдет на поправку, когда услышит твой голос и поймет, что с тобой все в порядке.

Спазм сдавил горло. В итоге я не выдавила ни звука в ответ, только кивнула, вымученно улыбнулась и покинула кухню. В гостевой спальне первым делом вылила в раковину горячий шоколад. Чашку мыть не стала. Пусть Мия думает, что я все-таки допила его. Зачем лишний раз обижать сестру?

Я не стала переодеваться, лишь нанесла легкий макияж и с горем пополам расчесала волосы. Захватив рюкзак, покинула свою обитель.

Вопреки желанию заглянуть к маме по возвращении из Дулута, сама не поняла, как с гулко бьющимся сердцем оказалась у двери некогда родительской спальни. Прошло не меньше двух минут, прежде чем мне хватило смелости нажать на ручку и войти в просторную комнату.

Нервно сглотнув, чтобы смочить пересохшее от волнения горло, я боязливо подошла к медицинской кровати, на которой лежала маленькая и худенькая женщина с разметавшимися по подушке медно-каштановыми волосами. От некогда веселой и жизнерадостной Кейт Миллвуд осталась лишь тень. Ее кожа на фоне белоснежных простыней казалась бледной, почти прозрачной. Глаза запали точно от тысячи бессонных ночей и вселенской усталости. Но больше всего пугал вперенный в пустоту взгляд.

Мама мало походила на живого человека, скорее на восковую фигуру. Видеть любимого человека в таком состоянии было больно. Вдвойне больнее было от мысли, кто в этом виноват. Утешало лишь осознание, что мама еще жива и у нее есть шанс снова стать здоровой и полной энергии женщиной, тонким лучиком надежды грело мне душу.

Набежавшие слезы застелили глаза. Я посмотрела в окно, не позволяя им пролиться, перевела дыхание и опустилась на стул возле кровати.

– Мама… – почти беззвучно произнесла я и бережно взяла ее за руку. Тонкие пальцы были холодны как лед, однако пульс бился ровно. – Прости, что не навещала эти годы, не получалось… Но я вернулась и теперь каждый день буду рядом. Мне стольким нужно поделиться. Хотя, по правде говоря, не знаю, с чего начать…

Возникший ком в горле заставил меня замолчать. Сглотнув его, в очередной раз посмотрела в окно и дрожащим голосом произнесла:

– Давай для начала я куплю книгу твоей любимой писательницы и немного почитаю, потом расскажу, как жила последние шесть лет. А сейчас прости, родная, мне нужно идти.

Я бережно убрала прядь с маминого лица, поцеловала в лоб, но она никак не отреагировала. Ни поморщилась, ни вздрогнула, продолжила смотреть в потолок пустым взглядом. Я взбила подушку, подоткнула одеяло, прямо как мама мне в детстве, и покинула комнату.

Спешный уход походил на бегство, но мне нужно было время, чтобы свыкнуться с ее нынешним видом и перестать ежесекундно корить себя за произошедшее.

В коридоре я столкнулась с Мией. Как раз в тот момент, когда вытирала со щек два тоненьких соленых ручейка. В глазах близняшки отразилось понимание.

– Будет тяжело только первые дни, потом станет легче. Но не намного, – еле слышно прошептала она и в подбадривающем жесте положила ладонь мне на плечо.

– Она всегда… такая? – я не смогла подобрать подходящих слов.

Назвать маму немощной и апатичной у меня не повернулся язык.

– Всегда. И что самое ужасное, врачи не дают никаких прогнозов. Сделаны всевозможные анализов, пройдены всевозможные исследования, но никто по-прежнему не знает толком, что с ней. Существует вероятность, что…

– Нет! Мама поправится! – прокричала я, скорее всего, от отчаяния, не позволив сестре закончить фразу.

– Лия… – сокрушенно покачала она головой.

– Она поправится, вот увидишь! – воскликнула на этот раз без тени сомнения, словно давала обещание себе и этому огромному миру.

Не желая слушать возражений Мии, которые вот-вот должны были сорваться с ее губ, я ринулась на первый этаж, где в два счета натянула сапоги и накинула пуховик.

Уверенная, что грузовичок еще придется поискать в одном из сугробов, выскочила во двор и замерла точно ледяная скульптура. Старенький пикап был лишь слегка припорошен снегом. Кто-то заботливо почистил его после вчерашнего бурана. Нынешней Мии ни за что не взбрело бы подобное в голову. Неужели отец?

В машине меня ждал еще один сюрприз – полный бак бензина. Сложив два и два, я догадалась, кто сегодня был моим Санта Клаусом. Только при нем подобных слов говорить нельзя!

Настроение значительно улучшилось. Широкая улыбка сама собой появилась на губах.

– Ох, папа, как же мне тебя не хватало!

Глубоко вздохнув с неким облегчением, я завела двигатель, включила радио и покатилась по тихим заснеженным улицам такого маленького, но такого любимого городка.

Загрузка...