26 Воскресение

Воцарилась тишина.

Дрожа всем телом, Леа неловким движением села, стряхивая оцепенение с рук и ног. Затем потратила время на то, чтобы убрать с лица каждую прилипшую к мокрым щекам прядь и отряхнуть одежду. Коснулась кончиками пальцев раненой щеки в том месте, куда попал кулак Меган. Тут же снова вспыхнула боль, и она с трудом подавила стон. Спина болела, а под сломанным ногтем жарко пульсировала кровь. И — это было неизбежно — она устремила свой взгляд к центру пещеры. «Шоу» — как назвал его Адам — уже было позади. В ушах у нее по-прежнему отдавались охи и ахи Коллекционера, равно как и переливчатый смех, которым он в конце концов попрощался.

Все это время Леа ждала момента, когда ее сердце решится порвать с Адамом. Но этого не произошло, связь между ними была слишком сильна. Более того, внутри нее разливалось всевозрастающее беспокойство, подстегивая ее подать Адаму знак, что она все еще с ним. Она будет рядом, и не важно, с какими демонами ему придется бороться. Но какова будет цена этого?

Она с ужасом спросила себя, как она подойдет к нему и посмотрит в глаза — зная, что он только что на глазах у истекающей слюной своры казнил женщину?

И мысль о том, какие ужасные следы могут открыться в темноте под скалистым уступом, заставила сердце глухо застучать у Леа в висках. Со времен кровавой бойни в доме Этьена Каррьера она боялась таких жутких зрелищ. Она на собственной шкуре ощутила: все, что когда-либо видела, может в любой момент выплыть из памяти на поверхность сознания. Воспоминания могут накрыть настоящее черным платком, который моментально разворачивается, словно парус, и перестаешь видеть жизнь. Одна мысль о том, что ее станет преследовать мертвый взгляд Меган, была настолько ужасна, что Леа не отваживалась даже пошевелиться.

Она посидела еще какое-то время на холодных камнях, в нерешительности покусывая нижнюю губу. Когда Леа наконец призналась себе, что бессмысленно и дальше торчать в темноте, она подползла к краю уступа, перевернулась на живот и сползла вниз. Ощупывая скалу, она изо всех сил избегала смотреть на пол пещеры. Она ни в коем случае не хотела заметить что-нибудь поблескивающее светлым пятном, что при ближайшем рассмотрении может оказаться выбитым зубом… Кроме того, она по возможности старалась игнорировать шорох своих подошв и то, на что она ступает. Если у нее под ногами — вязкие лужи, то знать об этом она не хочет.

Когда она вышла из тени скалы, то центр пещеры предстал перед ней с ужасающей ясностью. Глаза ее уже настолько привыкли к сумеркам, что свет прожекторов вызывал в них неприятное жжение.

У воды она заметила Адама, сидевшего к ней спиной. Она стала медленно приближаться к нему, а сердце готово было выскочить из груди, словно умоляя выпустить его на свободу. Леа остановилась в нескольких шагах от него и стала наблюдать за его осанкой, в надежде угадать по ней его состояние: спина была согнута, одну ногу он подобрал под себя, а вторую подтянул к телу и положил подбородок на колено. Казалось, он погружен в свои мысли, плечи расслаблены, спина равномерно поднимается и опускается. Ни одно движение мышц не говорило о том, что он ощутил ее присутствие.

Тем не менее Леа не удавалось стряхнуть оцепенение, железными тисками сжимавшее ее. Она подавленно наблюдала за рукой Адама, которая опиралась о пол. Ткань на рукаве казалась мокрой. Леа заставила себя проследить за несущимся потоком воды, туда, где он исчезал в темном провале в скале. Два железных прута были вынуты из покрытых ржавчиной креплений, теперь было достаточно места для того, чтобы протиснуться между ними.

В этот миг Леа осознала, что тела Меган в пещере больше нет. Ее разум отчетливо сформулировал слово «тело», словно не желая будоражить ее фантазию настолько сильно, насколько это получилось бы со словом «труп». Бесполезно. Обескровленный труп, лицо в миг смерти еще искажено гримасой ужаса… Странно изогнувшийся труп, поскольку демон при попытке войти в новый дом сломал все кости и взорвал все клетки…

В отчаянии она сделала над собой усилие, пытаясь заставить зубы перестать стучать, но они слушались так же мало, как и ее буйная фантазия. «Мне нужно водки, плитку шоколада и недельный курс валиума, иначе нервы сдадут прямо сейчас», — несколько раз повторила она себе, словно это была мантра.

В тот же миг из ее горла вырвалось истерическое хихиканье, слишком хорошо ей знакомое.

— Адам? — нерешительно позвала Леа, ненавидя себя за просительные интонации в голосе.

Адам медленно обернулся. При этом он опирался на обе руки, словно изготовившись к прыжку. Черты лица его были расслаблены, а на коже не было никаких предательских следов крови или ран. На губах играла мечтательная улыбка, но глаз она не достигала. Они были лишены какого бы то ни было выражения. Но Леа точно знала, кто кругами ходит в их зеленых глубинах.

Увидев демона, она отпрянула, на что Адам моментально отреагировал напряжением всех до единой мышц своего тела. Но вместо того чтобы наброситься на нее, он спокойно, одним плавным движением поднялся, словно Леа не раскусила бы его поведение, если бы он двигался достаточно медленно.

Хотя ей очень хотелось броситься бежать, она взяла себя в руки и начала медленно отступать. Очень спокойно, стараясь не вызвать подозрений, что теперь ее лозунгом станет «Чем дальше от Адама, тем лучше».

Адам наклонил голову и принялся с неприкрытым интересом рассматривать ее. Своими длинными сильными конечностями, которые вмиг могут высвободить крайне разрушительную силу, и холодным блеском в глазах он снова напомнил Леа хищника, вышедшего на охоту. Опьяненного запахом страха. Притворяющегося, готового делать вид, что у жертвы есть еще шанс на спасение. Но и блеск разочарования, потому что жертва, когда обращается в бегство, редко оказывается настолько искусной, чтобы удовлетворить честолюбие охотника.

Леа в отчаянии пыталась припомнить, что она когда-либо читала о хищниках и их охотничьих повадках, но мозг ее реагировал только как мозг беглеца, которого все равно сожрут: ей хотелось убраться отсюда, причем как можно скорее и как можно дальше.

Ноздри Адама трепетали, и на миг его руки судорожно сжались в кулаки. Она невольно вздрогнула и тихонько вскрикнула. Адам тут же принял обманчиво расслабленную позу, но сардоническая ухмылка выдавала сладострастного демона: беги, кричи — казалось, шептал он ей. Давай еще немного поиграем.

— Адам, — прошептала Леа. — Я совершенно точно не буду от тебя убегать. Вместо этого я отвернусь и сяду немного в стороне. И подожду, пока все снова окажется под твоим контролем.

Уголки губ Адама слегка приподнялись вверх, так, словно он собирался рассмеяться, но забыл, как это делается. Затем его ноздри снова затрепетали, и взгляд, который он бросил на нее, был достаточно красноречив.

Леа побежала, повинуясь исключительно инстинкту, чтобы максимально увеличить расстояние между собой и демоном, тянувшим к ней свои жадные пальцы. Хотя она не слышала, как Адам оттолкнулся от пола, но догадывалась, что он следует за ней по пятам. Может быть, он погоняет ее еще немного, прежде чем догонит и повалит навзничь.

Она хрипло выпустила воздух из легких, и от усердия едва не споткнулась об свои собственные ноги. Сходя с ума от страха, она понеслась прямо к возвышавшейся перед ней отвесной стене, на краю которой стояло пустое режиссерское кресло Коллекционера.

Ей показалось, что у нее за спиной хрипло рассмеялся Адам. А в следующий миг что-то со свистом рассекло воздух, последовал сухой щелчок выстрела, многократно отраженный эхом от стен пещеры.

Тело ударилось об пол пещеры с глухим стуком.

Леа остановилась, упершись ладошками в стену. Тем не менее она не смогла удержаться и ударилась о камень грудью и коленями. Ей понадобилось несколько мгновений, чтобы прийти в себя, затем она запрокинула голову и посмотрела вверх. Там стоял Адальберт, ставивший на предохранитель странное оружие, заряженное патронами с успокоительным.

— Думаю, будет лучше, если наш друг немного поспит, пока мы вдвоем предпримем небольшую вылазку, — пояснил он с деловитостью, граничащей с наглостью. — Кроме того, игра, которую только что затевал Адам, ни в коем случае не должна состояться в отсутствие Коллекционера. От этого зависит душевное спокойствие моего господина.

Все еще тяжело дыша от страха и усталости, Леа повернулась и увидела, что тело Адама, согнувшись, лежит рядом с ручьем. Там же, где и было. Он не сдвинулся с места ни на шаг.


Леа смотрела на дверь, перед которой остановились они с Адальбертом: гладкий, выкрашенный в серый цвет лист металла, вставленный в низкую бетонную стену. Очевидно, не все клетки были оставлены для интересующих Коллекционера объектов в первозданном состоянии, вроде той, где были заперты они с Адамом. Адальберт провел ее по лабиринту из коридоров, в которых время от времени встречались похожие металлические двери. Леа невольно пришло на ум сравнение с коллекционной коробкой для бабочек: соответствующих размеров отсек для каждого экземпляра.

Серые стены туннеля были покрыты пятнами, в некоторых местах виднелись крохотные трещины, из которых сочилась вода, образуя на полу множество луж. Похоже, империя Коллекционера имитировала телесное разложение своего хозяина. В обозримом будущем все здесь скоро обрушится, погребя под собой эту странную выставку демонов.

Адальберт снова надел ей на голову шелковый мешок — прежде чем они вошли в запутанный лабиринт коридоров. До слуха Леа снова донеслась полифония голосов изо всех клеток, но на этот раз это не столкнуло ее на грань безумия. Она была слишком занята тем, чтобы справиться с увиденным только что. Какое ей дело до призывов и угроз других, если по возвращении ее будет ждать Адам? Адам, которого она в данный момент боялась сильнее, чем всех остальных вместе взятых…

По пути через длинные коридоры призывные крики экземпляров коллекции становились все тише и тише. А когда они вошли в коридор, окончившийся тупиком, то стихли совсем. В конце коридора была та самая дверь, перед которой они сейчас молча стояли с Адальбертом. Не было ни замка, ни дверной ручки. Рядом с плотно прилегавшей рамой обнаружился кодовый замок, который Адальберт закрыл от нее своим телом.

Старый хвастун, хотелось зашипеть на него Леа. Но она была слишком измучена, чтобы нанести ему положенный удар. Кроме того, изуродованному шрамами мужчине было, похоже, не до болтовни. С его губ не сорвался даже комментарий по поводу того, какую великолепную мишень представлял собой сосредоточившийся на Леа Адам. Впрочем, это ничего не меняло в том, что его окружала странная аура предвкушения чего-то. Что бы он ни задумал, она сейчас об этом узнает.

Дверь будто вздохнула, затем автоматически открылась, словно хорошо смазанная дверца сейфа. Прежде чем Адальберт успел подтолкнуть ее, Леа подошла к щели и оказалась в своего рода шлюзе, на другом конце которого находилась еще одна металлическая дверь. Щель позади закрылась, зажегся слабый свет. Спустя несколько минут открылась вторая дверь, и Леа, не колеблясь, вошла.

Перед ней была низкая квадратная комната, серые бетонные стены которой, очевидно, перемежались с участками скалы, создавая таким образом видимость подземной тюрьмы.

Очевидно, гора и здесь отвоевывала свое владычество: в некоторых местах обсыпалась штукатурка, открывая крошащуюся кладку, из щелей сочилась вода, вымывая строительный раствор. Она еще рассматривала стены, когда послышался треск, и прямо у нее на глазах в штукатурке образовалась тонюсенькая трещинка. Тяжелый, напитанный влажной пылью воздух, с недостаточной интенсивностью проходивший через вентиляционное отверстие в потолке, ударил ей в нос, и девушку едва не стошнило.

В одном из углов комнаты к потолку была привинчена миниатюрная камера, и Леа сразу же почувствовала, что она направлена на нее. Голые стены украшали несколько репродукций, приклеенных при помощи липкой ленты, и несколько деревянных полок. Полки были заставлены в основном книгами в кожаных переплетах, при внимательном рассмотрении оказавшимися дешевым коллекционным изданием. Кроме того, некоторых книг было по две, как она с удивлением узнала, посмотрев на совершенно идентичные корешки. У одной из стен комнаты стояла походная кровать, которая, как и книги, казалась скорее муляжом, чем реальным предметом обихода.

Леа сделала еще шаг вглубь комнаты и задумалась над тем, не решил ли Коллекционер запереть ее в отдельной камере до тех пор, пока Адам снова не придет в себя. Она хорошо представляла, что эта комната должна была, с его точки зрения, удовлетворять ее человеческие потребности. Кровать и чтиво, вдали от остальных коллекционных экземпляров, сходящих с ума от запаха ее крови.

Вздохнув, она закрыла за собой дверь и устремила взгляд на потрепанную каминную полку из фанеры; в самом камине вместо огня горела лампа накаливания, даже без абажура. Перед ним стояли столик, на котором был выставлен чайный сервиз с зеленым цветочным узором, и два обычных коричневых кресла. В одном из них сидел Этьен Каррьер и поправлял на носу очки. На коленях у него лежала книга в переплете из кожзаменителя.

— А вот и гости, — приветливо произнес профессор, словно Леа вежливо постучалась в двери его кабинета, чтобы получить консультацию. — Присаживайтесь, Леа, и расскажите мне немного о том, что делается в мире.

Ничего не понимая, Леа смотрела на него. Это действительно был Этьен Каррьер, может быть, несколько более аскетичный и худощавый, по сравнению с тем, когда она видела его в последний раз. Но… Ни единого шрама, все части тела на месте. Только удивительно одухотворенное выражение лица, которое она не знала, как и истолковать. Но перед ней был, бесспорно, профессор Каррьер.

Итак, Адам был прав: Адальберту не удалось уничтожить Каррьера. Вместо этого Коллекционер поместил его в свою коллекцию. Интересно, существовала ли уже эта сделка, когда Адальберт сунулся в прекрасную виллу Каррьера? Адальберт, потерявший сознание, на миг ощутивший, что получил полную власть над своим бывшим господином, чтобы в следующий миг снова отдать ее. Догадывался ли Адам об этом? Вероятно, да, потому что внезапно Леа показалась совершенно абсурдной мысль о том, что Адальберт когда-либо мог ангажировать одержимую демоном Трусе для своих темных делишек. Для этого нужно кое-что побольше, чем мстительная душа отвергнутого слуги.

Деревянно двигаясь, она села на предложенное место и стала наблюдать за профессором, словно за его веселой физиономией скрывался ответ на множество вопросов. Профессор Каррьер немного заерзал при виде такого проявления невежливости. Снял очки для чтения и аккуратно положил их на каминную полку.

— Чаю? — спросил он своим мелодичным голосом. Терпеливо дождался, пока она сумеет совладать с собой настолько, чтобы кивнуть. Затем выудил из-под стола вторую чашку с блюдцем и водрузил ее на стол перед Леа. Она машинально спросила себя, каких гостей обычно принимает профессор в этой своей «естественной среде обитания». Сидит вдвоем с Адальбертом и доверительно рассуждает о старых добрых временах? От одной мысли об этом Леа стало дурно.

Еще хуже стало ей, когда профессор Каррьер взял чайник и наклонил его: из чайника не вылилось ничего. Ни чая, ни даже воды. Нимало не обескураженный этим, профессор поставил чайник обратно на холодную печку для согревания ног.

— Сахар? — спросил он.

Леа едва заметно покачала головой.

— Тоже терпеть не могу, — светским тоном заявил он. — От него как-то прямо даже зубы слипаются.

В этот миг послышался оглушительный гул, словно молния ударила в контейнер с деревянной стружкой. Звук грохотал у Леа в ушах, но казался бесконечно далеким. Словно между ними лежал целый мир. Чашка Леа опрокинулась, золотая каемочка надкололась. Девушка вновь поставила ее и быстро положила руку на подлокотник. Ей срочно нужно было что-то реальное, за что можно было уцепиться.

Так они некоторое время сидели в молчании, причем лицо профессора приобрело отсутствующее выражение, словно он совершенно забыл о том, что, спустя столько лет, Леа вновь сидит рядом с ним. В этом диком месте, глубоко-глубоко под землей. Оба — пленники безумца, одержимого демоном.

Внезапно профессор вновь пошевелился, и Леа поклялась себе, что, если он сделает попытку отпить из своей пустой чашки, она с криком бросится головой в металлическую дверь. Но он только нащупал очки на каминной полке, словно хотел убедиться, что они на месте.

— А что это вы читаете? — спросила она, указывая на книгу, все еще лежавшую открытой у него на коленях.

— О… — Ему потребовалось мгновение, чтобы собраться с мыслями, и он тут же включил свой мелодичный голос докладчика. — Необычайно интересное сочинение о людях как о вещи в себе. Я уже давненько интересуюсь психологией в сочетании с антропологией и социологией, а также немного астрологией — эта комбинация кажется мне очень подходящей. Потому что когда речь идет о настолько сложной теме, то на одной точке зрения далеко не уедешь. Нужно быть открытым и не страшиться ступать на новые пути. Смирение перед объектом. Человек всегда был моим коньком, как вы, вероятно, знаете, а тут, как известно, век живи — век учись. Поэтому это особенное произведение… каноническое, можно смело рекомендовать к прочтению, если не делать чтение обязательным, если хочешь хотя бы приблизиться к человеку в его великолепной сложности. И тут нужно отказаться от повязки на глазах и смотреть не только прямо…

Постепенно речевой поток иссякал, и профессор Каррьер посмотрел на нее с таким выражением лица, словно потерял нить разговора и надеялся, что она поможет ему продолжить.

Мгновение Леа пыталась разобраться в услышанном.

— А как называется это выдающееся произведение? Профессор Каррьер побарабанил двумя пальцами по нижней губе, затем взял книгу и поднял ее так, чтобы она могла увидеть обложку. Мужчина в накидке. Женщина, почти потерявшая сознание в экстазе. Сад в лунном сиянии. Профессор Каррьер читал ей лекцию о любовном романе, о неком «Кусающем в шею»… «Как это уместно», — подумала Леа, и с губ ее сорвалось короткое стаккато истерического хохота.

— Замечательное чтиво, если знать, с какого боку к нему подступиться! У меня есть еще и другие работы этого автора, — произнес профессор тоном гордого коллекционера.

— И некоторых даже по нескольку экземпляров, — бесцветным голосом ответила Леа.

— А вы быстро сориентировались.

Он бросил на нее испытующий взгляд. Этот разговор никак не мог вестись всерьез. Но как девушка ни искала, в глазах профессора Каррьера не обнаруживалось предательских искорок, свидетельствовавших о том, что внутренне он весь трясется от смеха. Она вспомнила о камере, глазок которой следовал за ней по всей комнате, и представила Адальберта, наслаждающегося видом совершенно потерянного Этьена Каррьера.

— А чем вы в настоящее время занимаетесь? — спросил профессор, в то время как его руки пытались ухватить пустую чашку.

Ответ Леа последовал, словно пистолетный выстрел:

— Я как раз наслаждаюсь маленьким отпуском вдали от Адама, который вот-вот собирается проиграть свою битву с демоном.

Пальцы профессора Каррьера вернулись к губам, взгляд устремился к лампе накаливания в камине.

— Демон, — мягко повторил он.

И в этот миг Леа поняла, что допустила ошибку. Вообще-то она хотела только разозлить профессора, чтобы он оставил в покое проклятую чашку. В то же время эта провокация была попыткой вывести его из оцепенения. Судя по выражению лица профессора Каррьера, ей это более чем удалось… Она пробудила Шиповничек от сна поцелуем, вот только Шиповничек оказался злой феей.

Внезапно в чертах лица профессора Каррьера появилась твердость, хорошо известная Леа по Адаму: это проявлялся демон. Тонкие брови сошлись на переносице, крылья носа затрепетали, отчетливо обозначились скулы. Хотя профессор Каррьер не смотрел на нее прямо, она была уверена, что вся мечтательность мигом улетучилась из глаз. Вместо этого в них появилась ясность цели прямо перед собой.

Только что Леа еще помышляла о бегстве, а в следующий миг ее захватил водоворот демона. Ей казалось, что он притягивает ее как магнитом. Неотвратимо. Следуя закону природы, который гласил: сопротивление бесполезно.

Леа с трудом перевела дух. Когда профессор наконец обратил на нее свой взгляд, вспыхнули все предупредительные световые сигналы разом. Внутренняя система безопасности била тревогу, тело Леа отреагировало моментально: одним движением руки она смахнула чайный сервиз со стола. Чайничек и чашки ударились о бетонную стену и рассыпались на мелкие кусочки. Вслед за ними полетели две маленькие жестяные ложки, одна из которых, как с удовлетворением отметила девушка, разбила лампу накаливания в камине.

Только что лучившийся чувством собственного превосходства лик демона исказился безумием, чтобы тут же быть изгнанным. Обеспокоенный профессор Каррьер глядел на фарфоровый хаос, словно и не было тех секунд, когда власть захватил демон.

— Дорогая, как же это могло случиться? — Он покачал головой и поднял несколько осколков. Когда один из них вонзился ему в палец и из раны вытекло несколько капелек крови, Леа уже была у металлической двери и отчаянно пыталась просунуть пальцы в щель между рамой и самой дверью. Обернувшись через плечо, она посмотрела в камеру, и ее губы сами собой сложились в слова:

— Открой двери, Адальберт.

Спиной она отчетливо ощущала, как демон снова выбирается на поверхность и воздух в комнате начинает наэлектризовываться.

Наконец двери медленно открылись, и она, запыхавшись, снова оказалась в шлюзе. Она поспешно ощупала себя, но ничего не обнаружила. Хотя у нее и было такое чувство, но никто не бросал никаких малюсеньких крючков, впившихся в ее кожу, чтобы затянуть ее обратно в комнату. Тем не менее, чувство, что ее касаются, не оставляло, когда у второй двери ее встретили Адальберт и Рандольф.

Загрузка...