Один...

1

Был прохладный июльский вечер. Горнист уже сыграл «отбой» и весь пионерлагерь погрузился в сон. Мы с Алешкой тихо спрыгнули вниз, в мокрую от недавнего дождика траву. Конечно — не лучший метод — выходить из корпуса через окно, но зато — нас не увидит вожатый. Да и романтики побольше... Травы щекотали и обдавали прохладными брызгами наши голые ноги, почти тут же покрывшиеся пупырышками «гусиной кожи». Я начинал уже жалеть, что надел шорты, а не тренировочный костюм, но, во-первых, за костюмом нужно было б лезть в чемодан, а чемоданы лежали в вожатской, а во-вторых, я обладал более крупным, чем положено было бы для моего возраста, членом, и когда он некстати поднимался, то в спортивках это было слишком уж заметно. А короткие узкие шорты так облегали мою фигурку, что разглядеть, поднялся или нет мой «хобот», было невозможно. К тому же, шорты приятно сжимали мою попку, подчеркивая ее округлость.

Над нами сияли яркие летние звезды, и среди них легкой туманной дымкой протянулся от горизонта до горизонта Млечный Путь. В городе его не увидеть — уличные фонари гасят звезды. Здесь же, в первозданной тьме, он выделялся ярко и маняще. Я всегда любовался звездами, но сегодня... Сегодня было не до того.

Сквозь колючий кустарник мы пробирались к заветной цели — палате старших девчонок. Нам, пацанятам, которым не исполнилось еще и по одиннадцати, жутко, до замирания сердца, хотелось посмотреть, как ложатся спать старшеклассницы. У них были такие соблазнительные груди под футболками, когда они выходили утром на зарядку. А в лагере поговаривали, что спят они без футболок и лифчиков, в одних только трусиках. И часто во сне одеяла спадают с них...

Неслышными тенями мы подобрались к самой двери девчачьей палаты. Двери были старые, растрескавшиеся, и через них хорошо было видно, что происходит внутри. Мы прильнули к щелям.

Девчонки еще не спали. Кое-кто уже лежал, но большинство еще сидело на кроватях, болтая между собой. На ближайшей койке Светка, рослая фигуристая девчонка, снимала футболку. Под футболкой не оказалось лифчика, и в полусумраке палаты мы увидели ее упругие большие груди, заканчивающиеся медово-коричневыми сосками.

Я почувствовал, как зашевелилось у меня внизу, и шорты мгновенно стали мне малы. Страшное давление старалось разорвать их, но ткань была крепче. Лешка у соседней щели постанывал.

Светка же тем временем легким движением скинула с себя трусики, обнажив покрытый рыжеватыми волосами выпуклый лобок. Затем она полезла под подушку и извлекла оттуда большой, покрытый пупырышками огурец, который, видать, еще днем стащила в столовой. А затем, став на койке на колени, раздвинув ноги, она стала сношать себя огурцом, резко вводя его вглубь себя, а затем плавно вытаскивая и вновь толчком вгоняя внутрь. Она словно дразнила нас. Давление становилось нестерпимым. Если б не Лешка — я давно бы расстегнул ширинку и, взяв головку в руку, принялся бы дрочить. Но при друге это казалось неудобным, неприличным.

И тут, словно спасая меня от моих «комплексов», Лешка легонько провел рукой по моему набухшему члену.

— Можно? — услышал я его вопросительный шепот.

— Угу, — кивнул я, не отрываясь от заветной щели, и почувствовал, как лешкины пальцы перебирают мои пуговицы, расстегивая их одну за другой. И как только ширинка разошлась, он осторожно запустил туда пальцы и, оттянув вниз резинку трусов, выпустил мой член на свободу. А затем, присев возле меня, стоящего на коленях у щели, начал нежно гладить раздувшуюся головку. Я был на вершине блаженства, казалось, что может быть лучше: любоваться на приближающуюся к оргазму Светку и чувствовать нежные лешкины пальцы на своем «хоботе». И тут... Тут Леша, слегка наклонившись вперед, обхватил мой член губами. Сперва осторожно, а затем все уверенней и уверенней он принялся водить им у себя во рту. Он то втягивал член почти по самые яйца, то отходил губами аж до кончика головки, чтобы вновь и вновь заглатывать его поглубже. Его язык ласкал и щекотал со всех сторон. Затем я вновь услышал его постанывания. С неохотой оторвавшись от щели, я поглядел на Лешку. Он снял свои шорты по самые коленки, и под его шортиками вообще не было трусиков. Его попочка упруго выпиралась, и туда, между нежных половинок, он с силой вгонял свой палец. Вгонял, вынимал и тут же снова вгонял. Он аж содрогался от наслаждения.

И тогда я осторожно приподнял свою правую руку и обхватил напряженно дрожащий Лешкин член. Пару раз качнул его шкурку. Лешка аж взвыл, и тут-то мы оба и кончили. Жуткая, сладостная волна разлилась по всему телу.

И тут же с треском распахнулось окно.

— Эй, вы, что здесь делаете??! — донесся голос вожатой. Но мы в тот момент уже во всю прыть бежали к кустам. Так что все, что сумела увидеть вожатая — это две голые задницы, мелькнувшие среди листвы...

— Володька, — прошептал Лешка, когда мы уже подбежали под наше окно, — Поклянись мне, что ты никому не расскажешь о том, что я... что мы делали.

— Хорошо. Только и ты никому!

— Я — могила!

— Ну, окей, полезли, — и мы влезли в окно за пять минут до того, как в нашу палату вошел вожатый...

2

Утро выдалось солнечным, хотя и прохладным. Трава вся блестела от росы, прохладный утренний ветерок овевал наши голые ноги. Нам бы хотелось понежиться еще в постелях, но вожатый явно не разделял наших мыслей, когда выгонял нас на зарядку. После ленивого махания конечностями, больше напоминающего танец дохлых лебедей, чем гимнастические упражнения, мы поплелись умываться и завтракать. Дальше шел обычный и скучный лагерный день: утренняя линейка, кружки, обед, дневной сон, полдник, развлечения, ужин, вечерняя линейка, тихий час. Правда, еще перед обедом Лешка пошептался о чем-то с Сергеем, который обычно спал на соседней со мной кровать, а после полдника они стали переносить вещи из всоих тумбочек. Я понял, что Лешка перебирается ко мне, и в груди у меня приятно защемило, а в шортах начало возрастать давление. Тут надо бы сказать, что представляла из себя наша спальня. Длинное помещение, стены которого крашены в светло-зеленый цвет, кровати стоят по две, прислоненные боками вплотную друг к другу, а в проходах между ними — по две тумбочки, Окна большие, но без занавесок, в дальнем углу комнаты — дверь.

Вечером Лешка прямо в шортах плюхнулся на койку, немного повозился под одеялом, затем оттуда появилась его рука и плюхнула шорты на тумбочку. Я улегся рядом, на свою кровать. Хотя обычно я спал в трусах и футболке, сегодня я решил футболку снять.

Едва только погасили свет, как Лешка придвинулся ко мне и зашептал:

— Володька, ты не сердишься, что я перебрался к тебе?

— Ну что ты, — успокоил его я, — напротив, это просто здорово! — и я провел рукой по его длинным светлым волосам.

Лешка придвинулся ко мне и благодарно засопел в самое ухо. При этом рука его нащупала мою и сдвинула ее немного вниз. Я без слов понял его и повел свою руку под одеяло. Под одеялом не было видно, что мы делаем, и поэтому мы могли не опасаться, что кто-то что-то заметит. Я ощутил теплое плечо Алешки, грудь, мягкий живот. Дальше моя рука скользнула по талии к ногам, и тут лишь я понял, что Лешка снова лежит без трусиков. Он же тем временем забрался мне под трусы и вынул оттуда мой член. Я чуть привстал, давая Лешке возможность расправиться с моими трусами, и он стащил их мне аж до колен. А затем рука его скользнула вверх, и он принялся ласкать мои ягодицы, иногда осторожно водя между ними пальцем. Я же тем временем гладил его набухший член, то слегка сжимая его головку, то проводя аж до самого основания, то массируя прохладные яйца.

Ребята в палате занимались кто чем: кто мирно посапывал в подушку, кто травил друг другу анекдоты, смеясь вполголоса, чтобы не разбудить вожатого, кто рассказывал страшилки про вампиров или Черную руку...

На нас никто не обращал внимания. И тогда Лешка поцеловал меня, а затем прошептал:

— Вовчик, а ты давно уже этим занимаещься?

— Чем — этим?

— Ну, с ребятами...

— Недавно. А ты?

— Давно уже...

— А как ты первый раз попробовал?

— Расскажу. Только сперва ты. Хорошо? — и его рука скользнула на мой член. Ну разве я мог отказать!

— Хорошо. Меня как-то друг из нашего класса пригласил к себе, сказал, что у него есть журналы-порнуха, которые его отец в шкафу прячет. Ну, я и пошел к нему. Клевый такой журнал, там телки голые. Ну, стали мы смотреть и дрочиться. Сперва каждый сам у себя, затем — друг у друга.

— А у него большой был бэн?

— Да нет, маленький. А затем мы с ним играли в принцессу и разбойника. Один зажимал член между ног, получалось, как п...а, а другой совал туда свой, типа насиловал. Такой кайф был. И так уже с полгода играем. А ты как?

— А я с братом первый раз. Он у меня на семь лет старше. Как-то родителей долго не было дома, а я один спать боялся. И залез тогда в кровать к брату. Ты не смейся, тогда мне только семь исполнилось.

— А я и не смеюсь, — сказал я, прижимая к себе Лешу.

— Так вот. Он почти сразу уснул. А я прижался к нему, и тут почувствовал, как что-то под одеялом шевелится и начинает давить в меня. Я осторожно коснулся там рукой — о боже! Медленно поднимался длинный и красивый член. Я аккуратно водил по нему пальцем, а он становился все толще и тверже. Тогда я стал водить пальцем по головке. Прямо так, сквозь трусы. И вдруг член у брата задергался, брат застонал и проснулся. Я испугался и притворился спящим. А брат тихонько, чтоб не разбудить меня, встал и побежал в ванную. Минут пять шумел там водой, затем вернулся назад — уже в новых трусах. И снова лег возле меня. Я дождался, пока он задышал ровно и спокойно, и решил, что он уснул. Какое-то неведомое ранее чувство заставляло меня вновь погладить его член. Это было приятно. Очень приятно. Мой крохотный тоже при этом начинал вставать. У брата же он вылез из его новых коротких трусиков и теперь стоял, стройный и красивый. И тогда я склонился над ним и, сам не знаю почему, поцеловал в головку. Затем еще и еще. Сам же при этом повернулся ногами к голове брата. И тут. Сперва я очень испугался, когда ощутил руку брата на своей попе. Я боялся, что он побьет меня за такие дела. Но он мне шепнул: «Не бойся», и одним легким движением скинул с меня трусики. А затем взял мою письку в рот. Он заглатывал ее целиком, вместе с яйцами, и щекотал языком головку, засавывая язык мне прямо под шкурку. Я обалдел и схватил его член своим ртом. Брат лишь на секунду отпустил мой болтик и прошептал: «Только не зубами! Бери губами и языком...» И вновь набросился на мою крошку. Я же обхватил губами головку и принялся лизать ее языком, не вынимая изо рта. Это было здорово. Она была теплая и солоноватая. А ты никогда не пробовал сосать член?

— Нет пока еще...

— Попробуй обязательно! Это здорово!

— А что дальше было?

— Брат сунул мне палец в попку, и я просто обалдел от кайфа. И тут мне в рот ударила струя. Сперва я решил, что брат писяет мне в рот, но затем понял, что это не так. Струя была горячая, вязкая как клей, с приятной кислинкой на вкус. И я проглотил ее... Жаль, что у нас еще не брызгает сперма — это очень вкусно, просто замечательно!.. А затем... Затем мы полежали минут пять в обнимку, отдыхая, а затем брат осторожно развернул меня к себе спиной. Мы лежали оба на правом боку, вот так... — и Лешка повернулся ко мне спиной, уложив мой торчащий член между своих ягодиц.

— А затем брат слегка надавил, и... Лешка слегка приблизился ко мне, и головка моего члена легко скользнула в теплую дырочку его ануса. Дальше я уже не спрашивал его рассказа. Доведенный рассказом друга до вершин возбуждения, я с силой вогнал член между его ягодиц и принялся водить им туда и сюда, следя лишь за тем, чтоб не заскрипела бы предательски кровать. Рука же моя гладила его набухшую головку, и через пять минут мы одновременно, как и в прошлую ночь, кончили...

3

Дни проходили за днями, неделя за неделей. Дни были бесцветные и скучные, похожие один на другой. Не развеселил даже День Нептуна.Но зато ночи... По ночам Лешка устраивал мне мини-спектакли, каждый раз придумывая какую-нибудь новую позу. Он то сосал у меня, то надевался на мой член попкой, то зажимал его между ног, то лизал меня до оргазма...

И вдруг все это в один день кончилось. В родительский день я объелся клубники и меня хватил понос. Врачи засуетились, заподозрили у меня дизентерию и упрятали меня в изолятор. И, что самое обидное, запретили мне выходить наружу, а моим друзьям заходить ко мне. Так что Лешка оставался с той стороны, а я тут, один в маленькой комнатке. Впрочем, один — это я образно — помимо меня в изоляторе был еще один парень, из старшего отряда, чернявый и кучерявый, словно цыган. Впрочем, нет, цыгане не бывают настолько кучерявы. Казалось, что он нарочно завил волосы бигудями. Или сделал себе «химию». Парень лежал на койке и читал какую-то толстую книгу.

Я разместился на соседней, пустующей, койке и принялся меланхолично изучать потолок. Настроение было прескверное, и чем ближе к ночи — тем больше.

Парень же по-прежнему читал книгу, закинув ногу за ногу, отчего его одеяло поднялось горбом. Порой он переворачивал страницы назад, словно желая перечитать какое-то понравившееся место, и тогда долго смотрел на одну страницу. Мне стало интересно, что же он там такого нашел, но спросить я не решался. Да еще все больше и больше росла тоска по Лешке. И, вспоминая о нем, я не мог сдержаться. И тогда я вскакивал и бежал в туалет, чтобы там, заперев за собой дверь, подрочить упрямо торчащий член. Это помогало, правда, ненадолго.

Забавно, наверное, мой сосед и медичка считали, что я по-прежнему страдаю от поноса. Эх, знали бы они. Нет, медсестра лучше пусть и не узнает...

Я только собирался вновь побежать в туалет, как кучерявый отложил книгу на тумбочку и, резко откинув одеяло, встал и поспешил в «комнату уединения», опережая меня. И тогда...

Тогда я решил заглянуть в его книгу. Я примерно запомнил, где было то место, и теперь лихорадочно листал толстенный типографский «кирпич», разыскивая нужную страницу. И тут мне на ладонь упала фотокарточка. Я взглянул. Приятное тепло пошло по моему телу, все жилочки напряглись, аж зазвенели...

И тут сзади послышались быстрые шаги, и курчавый вырвал снимок у меня из рук.

— Да не бойся ты! — сказал я ему как можно спокойнее, — Я никому не скажу. Ну дай глянуть, мне понравилось...

То ли интонации моего голоса задобрили его, то ли просто он что-то решил для себя, но он протянул мне карточку, шепнув:

— Тс-с-с, а то чтоб медичка не заметила...

Я сунул фото под футболку и кинулся в туалет, ощущая у себя на коже приятную липкую прохладу карточки.

Заперев дверь на замок, снял до колен трусики, а затем выудил из-за пазухи снимок и прижал его левой рукой к стене.

На снимке были двое. Один — корейского типа черноволосый молодой человек в очках. Собственно, ничего, кроме очков, на него одето и не было. Он стоял в роще, опершись своей попой на шершавый ствол дерева. Другой — коротко стриженый парнишка-брюнет в белой футболке-безрукавке, ставший на корточки и взявший в рот член корейца, отчего на щеках у него появились соблазнительные ямочки. Парнишка придерживал корейца за ноги и зажмурил глаза от удовольствия, кореец же ласково гладил мальчишку по его короткой стрижке.

Парнишке на вид лет 15-17. Но в его блаженствующей позе, ямочках на щеках — было что-то, роднившее его с Лешкой.

Лешка!

Я не смог сдержаться и, кончив раз, тутже продолжил дергать рукой свой член, не отрывая взгляда от карточки.

Боже, мне бы так! А какой у этого корейца красивый член! Большой, толстый (куда толще моего!), немного загибающийся вверх! А вокруг члена — очаровательные курчавые волосики!..

Лишь кончив трижды, я почувствовал, что напряжение спадает и, засунув фото под футболку, а футболку заправив в трусы, я спешно вернулся на свою койку.

Когда я ложился, я с благодарностью взглянул на курчавого. Он подмигнул мне, и я подмигнул ему в ответ. И благодарно улыбнулся. И его губы разошлись в прекрасной обаятельной улыбке.

Я хотел было отдать карточку сразу, но тут явилась медичка, напичкала нас таблетками и зачем-то поставила градусники. Зачем — ума не приложу, ведь, кажется, понос не имеет ничего общего с гриппом.

Но мало того, что она засунула нам градусники, так она еще и торчала возле нас все пять минут. Я чувствовал, как карточка липнет к потеющему телу и все боялся, что медичка найдет ее, вынимая градусник. Поэтому, когда она взяла градусник у курчавого, я тут же вытащил свой и демонстративно протянул ей.

Наконец нас оставили вдвоем. Хлопнула выходная дверь санчасти, затихли вдали шаги.

— Ух, а я так боялся, что она у тебя карточку найдет, — шепнул курчавый.

«— А я что, не боялся?!» — хотел воскликнуть я, но почему-то (вот ведь дернуло за язык!) сказал вместо этого: — Ничего, сказал бы ей, что оло, она бы не стала смотреть...

— Ага, Пограничник юный нашелся...

— А ты, ты... Командор перекрашеный, вот кто ты!

— Ну, ты уж ляпнул!

— А че? А я ниче... Похож ведь! Копна волос, острое лицо, большие губы.

— И прочее, прочее, прочее... Ладно, карточку-то давай...

— А может, я еше посмотреть хочу.

— Ну так прыгай сюда, — он похлопал по своей койке, — вместе смотреть будем.

Я не заставил себя упрашивать дважды. Но, забираясь к нему под одеяло, все же ехидно спросил:

— Ну, и как же зовут благородного Командора?

— Благородного Командора зовут Игорь! А как кличут это юное дарование?

— Володька...

— Просто Володька?

— Ум-гу.

И я, прижавшись своим боком к его боку, достал из-под футболки промокший насквозь снимок.

Держал я карточку одной рукой. Другую же положил своему напарнику на бедро. Игорь же одной рукой обнял меня за талию, а вторую положил мне на грудь и легонько, будто бы нечаянно, гладил одним пальчиком мой сосок.

Моя вторая рука тоже долго не бездействовала: пальцами я гладил бедро, поднимаясь все выше и выше. запястье же мое подрагивало в ожидании. И вот... Ого! Рука аж остановилась, уперевшись в эту преграду, гордо и мощно вознесшуюся ввысь!..

Несколько раз качнув его член запястьем, я сдвинул руку и обхватил его всей пятерней. Прямо так, сквозь трусы.

Игорь сперва чуть-чуть дернулся, застонал, а затем быстро-быстро зашептал мне: — Ой, скорее сними с меня трусы, а то я счас кончу...

При этом попка его оторвалась от лежанки. Двумя быстрыми, уверенными движениями я стянул ему трусики аж до колен. Одеяло при этом скользнуло на пол, и я с изумлением воззрился в сумраке палаты на его член. Огромный, еще больше того, что на фотографии. Не такой толстый, нет, потоньше, но неимоверно длинный и прямой.

Я склонился, поднося головку к самым глазам, разглядывая ее.

— Шустрый юноша. А, может, попробуем как на фотографии?

Какое-то сладострастье затопило меня, и я тут же, без колебаний, погрузил в свой рот его упругую мышцу. Язык метался, как оглашенный.

Игорь стонал, гладя мою прическу. Затем его руки застыли на месте — и упругая сильная струя ударила мне прямо в рот. Игорь задышал как-то сильно, с придыханием. А я лишь сейчас понял, о чем так тосковал Лешка. Это было действительно великолепно. Сладковато-приторная густая кашица, словно кефир, но теплый и обволакивающий, наполняла мне рот и тут же судорожными глотками я затягивал ее в себя, не желая упустить ни одной капли...

Я так хотел еще и еще, но внезапно все кончилось. Я осторожно слизнул последнюю каплю с головки, поцеловал ее и вопросительно глянул на Игоря. Он лежал, распластавшись на койке, и легкая улыбка округлила его щеки, сделав его лицо прекрасным и неповторимым.

Но слегка протянул ко мне руки, я качнулся навстречу — и мы поплыли в горячих волнах любви, слившись воедино в нерасторжимых объятиях.

Мой член уперся ему в пуп. Его же, сначала почти уже поникший, начал вновь набухать, и упругой твердостью, пройдя меж моих ног, уперся в низ ягодиц.

Мне хотелось немного пошевелиться, качнуться вниз, чтоб его прямая стрела вонзилась в мой анус, но при этом же я страшно боялся, что будет больно, ведь я никогда еще не пробовал с таким огромным и длинным.

Он словно бы понял это. Одна из его рук скользнула вниз, погладила дырочку меж ягодиц (я настырно и радостно засопел), затем метнулась к тумбочке возле кровати, что-то там достала и вновь коснулась моей попки. Что-то холодное и липкое потекло между моих половинок.

— Не бойся, это вазелин, — шепнул Игорь и, тобросив тюбик на пол, принялся пальцем заталкивать маслянистую смесь ко мне в анус. Палец входил и выходил, как член первоклашки, и напоминал скорей толстую клизму, чем то, о чем я так здесь мечтал.

И в этот-то миг палец выскользнул наружу, и я почувствовал, как Игорь, прижав рукой член, слегка толкнул им вперед.

Член входил на удивление легко. А я-то боялся, что будет больно! Вместо этого возникло ни с чем не сравнимое ощущение наполненности. Горячее огромное тело входило в меня, разжимая, раздвигая меня изнутри. Я чувствовал, какое оно упругое и прямое.

Поддавшись какому-то мимолетному импульсу, я стал медленно приподниматься, садясь все глубже и глубже. И вскоре мои пылающие ягодицы коснулись его теплых набухших яиц. Дальше идти было некуда, но я еще немного надавил, стараясь засунуть его член еще хоть чуть-чуть поглубже.

— Жаль, что Лешки здесь нет, — сказал вдруг я.

— А это что еще за явление?

— Лешка? Мой друг.

— Небось, обалдел бы, увидев своего друга в такой позе?

— А ты никому не проболтаешься?

— Ну еще чего, никому...

— Не обалдел бы. Зато взял бы у меня в рот. А свой одолжил бы тебе. Ты как, не против?

— Интересно, когда это я был против. Правда, в подобной позе у тебя мне не достать... А что, если так? — и он рукой стал нежно поглаживать мой давно ноющий член.

Кончили мы почти одновременно. Но разве это был конец сегодняшней игры?..

4

Наутро мы просыпались с огромным трудом. Целый табун ломов (то есть хронических обломов) прижимал нас к койкам и удерживал под одеялом.

— Что, небось, всю ночь байки травили? — добродушно ворчала медичка.

— Ум-гу, — радостно согласился я. А Игорь только сдержанно кивнул и перевернулся на другой бок. Я последовал его примеру. Теперь мы лежали попка к попке, правда, каждый на своей койке.

Медсестра подошла и ласково похлопала нас по ягодицам: — Завтрак проспите, засони!

И мне показалось, что похлопала она нас отнюдь не только для пробуждения. Набравшись наглости от таких подозрений, я соблазнительно повел попкой и заявил:

— А куда торопиться? Зарядку мы и так не посещаем, а завтрак нам все-равно в постель принесут.

— Вот-вот, чаю тебе горячего в постель. Из чашки, — как-то весело заявила медичка и нежно провела мне по попке. Затем, спохватившись, сделала вид, что поправляет одеяло. Потом провела ладонью по моей талии и ласково шепнула: — Ну, спите, спите, полуношники...

— Баба-то баба, а туда же, тоже молоденьких хочется, — прокомментировал я, едва она скрылась за дверью.

— А что, — отозвался Игорь, — тоже ведь человек. Да и не такая она и старая: лет двадцать пять будет...

— Она меня гладит, а у меня лежит и не шевелится...

— У меня бы тоже на нее не поднялся.

— Ага, особенно после сегодняшней ночи.

— Нахал.

— Не махал, а дирижировал...

— Нахал — ушами махал, зубами дирижировал.

— Командор, не становись занудой!

— А я в командоры не напрашивался, ты меня сам записал...

— А при твоей внешности были иные предложения? — продолжал ехидничать я.

— Ага: Капитаны.

— Рейнджеры... Гаррисон.

— Бродяжники... JRR.

— Скадермены... ВПК.

— Прогрессоры... АБС.

— Братья...

— Натанычи...

— Сам ты брат Стругацкий!

— От Казанцева слышу!

— Юрик Медведев!

— Мишенька Пухов!

— Молодогвардеец!

— ВТОшник!

— А ВОТ И НЕ ПОДЕРЕТЕСЬ ! — голос от двери заставил нас вздрогнуть. Игоря — от неожиданности, меня — от щемящего чувства в душе. Мы оторвались от увлекательнейшего занятия — перечисления атрибутов отечественной фантастики — и повернулись к двери.

Опершись на белый блестящий косяк, в проходе слегка небрежно стоял ... Лешка!

— Аэ! Лешка! какими ветрами?! Леш, познакомься, это Игорь! Игорь, это — Лешка. Я тебе о нем говорил...

— Интересно, что же он наговорил. А пока добавлю в ваш спор пару эпитетов: крокозябра, снусмумрик, эльф пещерный... Достаточно или продолжить?..

— Лешка, ты, как всегда, прелесть!

— Ага. Я знаю...

— И все же — какими ветрами?

— Попутными. Решил прикинуться шлангом. Мол, температура большая.

— Ага. Уже резиной воняет...

— И зачем это нужно? — подал голос Игорь.

— Д! Н! У!

— То есть?

— Дуракам На Удивление. Так что удивляйтесь. Напару.

— Было бы кому. Кстати, — ехидно спросил Игорь, — Ты знаешь, что такое один француз?

— Ну?

— Любовник. А два? Дуэль. Три? Революция. Один англичанин? Джентельмен. Два англичанина? Светская беседа. Три? Парламент. А один фэн?

— ?!

— Распиздяй! Два фэна? Конгресс или фестиваль. Три фэна? Весь Кристалл на ушах! А нас как раз трое!

В разгар смеха явилась медичка.

— Ребята, что это за грохот? Это смех или табун лошадей?

— Табун ломов!.. (это — хором в три глотки. И снова смех)

— Над чем хоть смеемся?

— Над Кристаллом!

— Каким кристаллом?

Снова взрыв смеха. Громче всех — Лешка. На него и глядит медичка.

— А Вы что здесь делаете, молодой человек?

— Как что, к Вам на прием... Температурю...

Медичка трогает его лоб рукой.

— Марш на свободную койку! А градусник — под мышку. Нет, под левую, пожалуйста...

Лешка вытягивается поверх простыни. Прижимает левую руку к себе:

— И вот он лежит недвижим

Под одеялом чужим...

— Ладно, поэт... — медичка выходит в приемную. Лешка хмыкает:

— Операция «Шланг» продолжается...

Через пять минут на градуснике сияет 38,2 , и Лешку прописывают в нашу палату.

— Ты че, вправду заболел? — с тревогой спрашиваю я.

— Была бы охота! Простой аутотренинг.

— Ага, — встрял Игорь, — Лежишь и думаешь про себя: «Я чайник, я чайник, я закипаю, сейчас я совсем закиплю...» Или «Закипю»? Кто знает?

— Слон знает. У него голова большая. А я просто попробовал повысить обмен веществ. Ну, скорость сжигания пищи в организме...

— Лешка! Алексей! Я вот смотрю и думаю: слишком уж много вы знаете, хлопцы, как для этого вашего возраста. Это что — акселерация? Или все нынешние фэны такие?

— Сам ведь не хуже знаешь: тоже ведь фэн! — прокомментировал я, поворачиваясь на спину и обнаруживая большое вздутие одеяла: после Лешкиного прихода мой «малыш» уже не успокаивался.

Я смотрел на Лешку с обожанием. Я ведь понимал, что привела его сюда не лень ходить на зарядку, а тоска по мне. И мне стало даже немножечко неудобно, что я изменил ему с Игорьком. Но — сделанного не воротишь, а дальше-то как быть? Признаться во всем? А вдруг Лешка обидится и уйдет? Нет, не из палаты, а вообще — уйдет. Не говорить? А как же тогда смотреть в его честные любящие глаза, в эти сияющие изумруды. Я поколебался и решил отложить объяснения на вечер.

Игорь, спасибо ему огромное, тоже при Лешке ни звуком не обмолвился о недавней ночи. Будто б и не было ничего.

Лешенька же, светлая личность, смотрел на Игорька минут пять молча, и вдруг выпалил: — Володька, а ты знаешь, на кого он похож? Вспомни, мы в «Следопыте» читали! Вот только бы перекрасить Командора в блондина...

Игорь отчаянно взвыл, я же ехидно заметил: — Ну что, Командор, приросло прозвище? И не вой, как назгул над Гондором — все равно не поможет!

— И нарекаем отряд древним именем вольного ветра, — это, конечно же, Леша.

— Скорее, звезды, — Игорь сморщил переносицу, затем, схватив со стола «кирпич», быстро пролистал последние страницы: — И имя звезды — Луингиль!

— Луиниль, — поправил Алешка.

— Да нет, Луингиль. Эльфы — они глупые были, английского не знали, сочетания «нг» как «н- в нос» не читали...

5

За вечером всегда наступает ночь. И сегодня было не исключением. Медичка давно уже смылась, а мы все еще валялись на койках и болтали о всякой чепухе. По ходу я упомянул о заигрываниях медички.

— Ничего, лучше с медичкой, чем с нашей Юлечкой, — глубокомысленно изрек Леша. — Целее будешь...

— Это с какой еще Юлечкой? — (боже, это я-то так рявкнул?! Ревную, что ли? И кто — я?!)

— Ну, ты ее помнишь, толстая такая, в очках.

— Ну и что?

— Сидит вчера на скамейке, на гитаре играет, поет. Ну, я и присел рядом — послушать. Ты же знаешь, какие песни у нее клевые. Наши. Фэнские. Слушаю. А она — ноль на массу, будто меня и нет рядом. Допела «Цитадель», и тут черт дернул меня изображать ее поклонника. Ну, я руку ей на плечо (это без всякой-то задней мысли!) — и тут вдруг — гитара в стороне, а у самого моего бока — нож-выкидушка! И Юлечка вежливо так мне говорит: «Слушать — слушай, а рукам волю не давай. А то... И имей в виду, что я, мол, не с панели пришла.» Руку-то я убрал, но тут же прокомментировал. А она взбеленилась.

— Лешенька, когда ты говоришь «прокомментировал» — я могу заподозрить все, что угодно. Так что ты ей ляпнул, поручик?

— А то. Сказал, что ей изнасилованной быть не грозит. Что при ней самый пылкий кавказец импотентом станет. От одного ее вида. А она меня тут же гитарой — и по самому ценному месту. Догадайтесь, куда попала?

— Сюда, — и мы с Игорьком с двух сторон ткнули ему пальцами в член.

— Э, ребята, вы что, сговорились?!

— Не-а, — искренне признались мы (и опять хором!)

— А попала-то она мне по голове. По самому темечку. Теперь на ее «Камчатке» две лишние трещины. С деку длиной каждая...

— А попала бы сюда, — заявил Игорь, поглаживая рукой выпирающее Лешкино хозяйство, — была бы дырка насквозь. Он же у тебя покрепче стали будет!

— Еще бы, так массировать. Полегче, счас шорты лопнут!

— Не лопнут, — я взялся за резиночку и легко сдернул его трикотажные шортики. Разумеется, под ними, как всегда, не оказалось трусов.

— Ты че, — только и успел выпалить Лешка, как Игорек ловким движением стянул с меня трусы. С воплем «Наших бьют!» Лешка вцепился в Игорька, и его трусы полетели вслед за моими. Все трое мы упали на кровать «Самого кучерявого на свете» и сплелись в одну кучу.

Вы когда-то обнимались втроем? Нет?! А вы попробуйте. И если все трое — юные и возбужденные — это незабываемое впечатление.

Затем мы с Лешкой поспорили, лбами отталкивая друг друга от напряженной мышцы Игорька. Каждому из нас хотелось первому испить влагу. Я понимал, что Лешка об этом истосковался больше меня, но воспоминание о вчерашнем извержении не давало покоя. И тут...

— Ребята! Как Командор я наведу здесь порядок, — и он уложил нас в обнимку, столкнув лбами, а сам лег лицом к нашим столкнувшимся головками членам и одновременно захватил их губами.

Это было здорово! Я и Лешка слились губами в поцелуе, а Игорь ввел свой член между наших губ. И мы вдвоем ласкали с двух сторон языками его головку, а затем, стараясь перетянуть друг у друга побольше влаги, втягивали в себя брызнувшую струю спермы.

Почти сразу же кончил Лешка. Но не успел он еще отстонать, как настал мой черед. И тут... Первые, робкие капельки брызнули Игорю в рот!

— Ого! Взрослеет юноша, — прокомментировал он, облизывая мою головку. — Ну что ж, с первым семенем! — и он крепкой своей рукой пожал мне мой «хвост», а затем — руку.

— Странные зверьки мы все трое, — заявил вдруг Алексей. — Начали о возвышенных материях, а закончили банальным трахачем. Точней — пососульками.

— Изба-сосальня, — съехидничал я.

— Ребята! А кто сказал, что секс менее возвышен, чем философия о мирах? Кстати, даже у Некрасова есть о нашей любви. Не верите? Так послушайте!

И Игорь, став на кровати во весь рост, стройный и обнаженный, сияющий в свете Луны, вытянул руку вперед и с чувством произнес:

Пока мы сидели, открыв от обалдения рты, поэт наш плюхнулся рядом с нами и спокойно продолжил свою тему:

— Это — классика. А есть и другое. Кстати, и йоги, к вашему сведению... — Тут Игорек задумался, а затем продолжал: — Значится, так. Кто из вас слышал о Тантра-йоге? Так вот. По тантризму один из вариантов — выделение энергии вследствие занятий любовью. Так что когда парочка начинает крутить любовь, то энергией несет от них, что от АЭС! А вот на что ее направить... О! Есть идея! Давайте-ка попробуем, а я затем сконцентрирую то, что получится. Только искренне! Не стесняться!

Надо ли говорить, что в процессе этого монолога поникшие наши члены вновь налились силой и...

Лешка склонился ко мне, я к нему. Наши губы ласкали друг друга в самых неожиданных местах. Слегка щекоча друг друга губами и языком, мы доводили друг друга до дрожи, до экстаза. Игорь же тем временем вынул из висевших на стуле брюк ремешок и одел его прямо на голое тело, потуже затянув его на поясе. Затем сгреб все наши и свои шмотки в простыню, завязал ее на манер тюка и прицепил к пояску.

Мы абсолютно не поняли, что это вдруг взбрело ему в голову. Но и не старались понять. Разве до того нам было!

И тут Игорь присоединился к нашей игре. Его губы ласкали наши ягодицы, дразнили члены, а жесткая кучерявая шапка волос приятно щекотала наши тела.

Вдруг я, извернувшись, закинул ноги ему на плечи, и колени мои приятно погрузились в сферу черного одуванчика волос.

Игорь сделал молниеносный выпад, словно выстрелил, и вонзился в меня. Я ощутил, как горячая волна прошла по моему телу. Лешка же впился губами в мой член, свой оставляя на съедение мне. От волнения и страсти кожа моя покрылась пупырышками, по ней бегали мурашки, как от разрядов грозы, но это только увеличивало сладость этих минут. Где-то вдали не прекращаясь гремел гром. Но я не понимал, как это странно — гроза среди ясного неба. Я был всецело в Любви!..

Казалось, что мы начали светиться от счастья. Казалось?! Сквозь волны блаженства я все же увидел, что тела наши светились голубоватым светом электрических разрядов, с каждой секундой все ярче и ярче. И свет шел не от грозы — нет, он шел от нас. Казалось, это наша любовь зажигает огни. Да и грозу за окном.

Все трое одновременно приблизились к заветному рубежу. Еще мгновенье! Еще чуть-чуть...

И грянул гром! Ослепительная вспышка, вылетевшая из нас вместе со стоном и влагой. Вспышка, сменившаяся вмиг чернотой.

Мы падали! Нет, мы взлетали! Нет, мы летели, куда мы хотели! Трое, слившиеся воедино в любви, мы летели сквозь расколовшийся мир, сквозь тьму, сквозь концентрические круги к огонькам среди них... И любовь наша была сильней извечного страха пустоты...

Забавно: трое в полете, не считая кулька с одеждой... В полете сквозь лопнувшее пространство...

Мы так и вернулись.

Лешка — с Кольцом.

Я — с Монеткой.

А Игорь, разумеется — с пуговицей-амулетом... Да, мы вернулись. Потом. И объявили ошарашенной медичке, что сбегали на пруд купаться. А что, вода-то парная. Для здоровья полезно. И если она наш фонарик приняла за вспышку молнии — так кто же ей лекарь!

И она, кажется, поверила.

Но сколько же мы еще летали!

Потом...

Орияна, март-ноябрь 1992 года